Текст книги "Смех баньши"
Автор книги: Вера Космолинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
II. «Горгулья»
И почему я солгал насчет завтрашнего утра? Ведь уже точно знал, что настолько тут не останусь. Как будто играл на кого-то постороннего, кто мог нас слышать. Прямиком из морга я отправился в порт, предварительно связавшись с гостиницей, с заявкой прислать туда же мой багаж, который так и остался нераспакованным. Мне больше нечего было здесь делать. Пил переживет, даже с облегчением. Ему наши странности и так поперек горла, мне его намеки да пророчества – тем более.
Все складывалось как нельзя удачней. Я вылетел без всяких задержек, меньше чем через час, на корабле какой-то частной компании с очаровательно-ностальгическим названием «Горгулья». Я поудивлялся про себя – неужели кто-то еще помнит, что это такое, или просто нашел в словаре слово постраннее, и настроение у меня несколько поднялось. Крылатый каменный кошмарик обернулся чистеньким, уютным, комфортабельным суденышком, рассчитанным менее чем на сотню пассажиров. Очень удобно, почти знак свыше, народу оказалось немного и в «купе» я оказался в приятном одиночестве.
Самое время поговорить с родными и близкими.
Линор ответила на вызов сразу же.
– Привет. Ты что, караулила сигнал?
– Ничего подобного. Я случайно подошла. Наверное, родственная телепатия.
Что ж, такое у нас случалось, хоть были мы не совсем близнецами, выращивались чрезвычайно занятыми родителями в разных пробирках и даже «родились» с разницей в четыре дня. Догадайтесь, кто младшенький. Правильно, это мне пришлось дольше сидеть в инкубаторе. Считается, что девочки развиваются быстрее. Однако мы с Линор так толком и не разобрались, кто же из нас кому покровительствует. У каждого было свое мнение на этот счет.
– Какие новости?
– Неутешительные. Я уже лечу обратно. Вся демонстрация как в музее: близко не подходить и руками не трогать. Он был по уши укрыт простыней, а лицо… честное слово, краше в гроб кладут…
– Как тебе не стыдно, Эрвин! – проворчала Линор с не очень искренней укоризной. В нашей семье у всех чувство юмора отвратительное, в том числе и у нее. Видно, медиков в роду было многовато. – Он ведь и есть покойник!
– Да. Только покойник покойнику рознь, – ответил я серьезно. Я и прежде на самом деле вовсе не собирался шутить. – Все в восторге от того, как он сохранился. Но он постарел лет на сорок. Изможденный, высохший, а седых волос вдвое меньше, чем было – их подкрасили. Если все это случилось в леднике, то я Екатерина Великая. Губы тоже покрыты слоем грима, чтобы меньше бросалось в глаза, как они изжеваны. Но, собственно, разве на лице душевнобольного это было бы странно? Вовсе нет. Тогда к чему такие шпионские страсти? То ли с расчетом на слабоумных, то ли как раз с тем, чтобы обратить на это наше внимание с намерением запугать. Других объяснений я не вижу. И потом, когда я приподнял простыню…
– Так тебе все же дали это сделать?
– Сам взял. И меня тут же перехватили. Но я успел заметить одну вещь. Его запястье, то, что я смог увидеть, было разодрано в клочья.
– Разодрано? – поразилась Линор. – Он вскрыл себе вены?
– Нет, Линор. Вен он себе не вскрывал. Такие следы остаются от наручников, если пытаться во что бы то ни стало от них избавиться.
Линор довольно надолго замолчала.
– А еще какие-нибудь следы насилия ты заметил?
– Нет. Но проломленная голова – это уже не естественная смерть, хотя кое-кто пытался уверить меня в обратном.
– Эрвин.
– Да?
– Ты меня пугаешь. Не делай никаких глупостей. Будь все время на виду и нигде не задерживайся.
– Я так и делаю. Не беспокойся. Что со мной может случиться? Даже если наши дела хуже некуда и Линна и Карелла впрямь кто-то похитил, то повторение этой шутки в третий раз будет уже не смешно. Никто не пойдет на такую наглость. Единственное, что может мне сейчас грозить – непредвиденное транспортное происшествие. Так что, ждите – скоро буду.
– Привет, Эрвин, – вклинился в разговор отец. – Большую часть я слышал. Что ж, значит, стоит и впрямь осуществить задуманное.
– Да. Может быть, это действительно лучший выход.
– Лучший – это не то определение. Но вполне возможно, что теперь единственный.
– Да, я понимаю. Ничего замечательного в этом нет.
– Начнем, как только вернешься.
Я мысленно кивнул.
– О Нейте, конечно, никаких вестей? – спросил я просто на всякий случай.
– Никаких. Либо необходимая жертва, либо… быть может, он сам в этом замешан. Ждать больше ни к чему.
– Ясно…
Из приемника вдруг резко хлынул шквал жуткого визга и треска.
– Что это у тебя? – крикнул он.
– Антиквариат накрылся! – ответил я. – До встречи! – Я поспешно отключил какофонию каких-то убийственных звуков и облегченно вздохнул.
Едва я это сделал, весь корабль сотрясся как чашка с игральными костями. Не ожидая ничего подобного, я едва удержался, вцепившись в край стола, ввинченного в стену. Тихий мерный гул двигателей сменил свой ровный еле слышный тон на какой-то обрывчатый и более пронзительный, где-то завыла сирена. Приемник слетел со стола и, ударившись в противоположную стену, раскололся. Рассыпались и другие мелкие предметы; их было немного. Космический корабль, как-никак – большая часть находящегося на борту надежно зафиксирована тем или иным образом, на всякий случай. Что-то случилось с температурным режимом – вдруг дохнуло холодом, потом жаром, потом, как будто, все успокоилось. В коридоре кто-то пробежал, что-то защелкало, донеслись отрывистые выкрики, похожие на команды, и все опять стихло.
– Ничего себе, – пробормотал я. – Что, накаркал «транспортное происшествие» себе на голову? – И с очень странным чувством обнаружил, что правая рука сама скользнула к рукоятке мелкокалиберного бластера, полагавшегося нам по игре в полувоенный объект. Толку от него было немногим больше, чем от придворной шпаги, но все равно проверив, насколько хорошо он извлекается из кобуры, я вскочил на ноги и, осторожно придерживаясь за идущий вдоль стены поручень, поскорее добрался до двери. Ведь в чрезвычайных ситуациях пассажирские каюты часто блокируются, превращаясь в самостоятельные спасательные капсулы. С легким щелчком дверь убралась в сторону, и я выглянул в коридор. Он был пока пуст. Только в конце его стоял очень молодой и нервничающий парень в униформе транспортной охраны, и явно не знал, что он тут делает. Поставили, вот и стоит. Но об общем положении дел он наверняка имеет большее представление, чем я.
– Эй, – окликнул я его беззаботно-дружелюбным тоном. – Что это было?
Послышались еще щелчки и начали отворяться двери и других кают. Прочим пассажирам тоже было интересно, с какой такой стати они вдруг ощутили себя горошинами в погремушке. Особенно обозлена была потрясающе эффектная чернокожая сирианка – ее сверкающий всеми цветами радуги наряд оказался густо обсыпан пудрой, а флакончик с лаком для ногтей она поймала уже тогда, когда он, будучи открытым, свалился ей в декольте, где лак и высох, согласно обещаниям производителя «со сверхсветовой скоростью». Пострадавшая рвала и метала, и грозилась подать на компанию в суд с целью возмещения морального ущерба. Другой пассажир случайно отдавил лапу своей уткособаке, и та больно ущипнула его зубастым клювом. Владелец посчитал, что именно экипаж судна виновен в том, что он снял с животного намордник. Животное истошно крякало. В разгар возмущения корабль тряхнуло еще раз, и кое-кто, для кого первый раз пошел не впрок, оказался на полу. Мимо, отчаянно вереща, пронесся маленький попугайчик, в котором, по издаваемым звукам, любой узнал бы представителя запрещенного к добыче карликового малинового экваториального марсианского баньши. Попугайчик с размаху врезался в переборку и с похоронным стуком шлепнулся на пол, откинув перепончатые лапки. А ведь сколько уже предупреждали – марсианские баньши не переносят космических перелетов.
– Небольшие технические неполадки, – объявил охранник тоном преисполненной чувства долга робота-стюардессы и с такими же остекленевшими глазами. – Устранение их займет какое-то время! Советую всем пойти к себе и пристегнуться в амортизационных креслах…
Его перебил искусственный женский голос, доносящийся из динамиков и повторяющий эту же речь почти слово в слово.
Пассажиры, ворча, отправились пристегиваться, решив, что при такой тряске им придется плохо. На трупик попугайчика прав никто не заявил. Естественно.
Я выбрался в опустевший коридор и, придерживаясь за поручень, приблизился к охраннику.
– Что-то эти технические неполадки больше напоминают обстрел, – заметил я с самым беспечным видом.
Парнишка нервно оглядел меня, не зная, как бы лучше послать подальше.
– Вернитесь к себе, пожалуйста.
– И не упрашивайте. В таких случаях у меня обостряется клаустрофобия. – Я глянул на дохлого попугайчика. Глазки закрыты синей пленкой, клювик открыт в беззвучном писке. Первая невинная жертва. – Вы, случайно, не перевозите какую-нибудь контрабанду? Из-за чего вас могла бы, скажем, обстреливать полиция?
Он вытаращил глаза в священном негодовании.
– Господи! Конечно, нет!
– А может быть, конкуренты решили, что вы им надоели?
– Послушайте, я не должен с вами разговаривать! Безопасность судна – это дело транспортной охраны!
– Кто бы спорил? Просто интересно. В конце концов, если мы избежим опасности, значит, все в порядке. А если нет, то вместе унесем секрет в могилу. Так что там? Полиция, коварные конкуренты, злобные кредиторы, должники?
Парень невольно нервно усмехнулся и чуточку расслабился, решив по моей болтовне и улыбке, что я не начну биться в истерике, даже узнав правду.
– Ну хорошо, – он понизил голос до шепота. – Только не сейте панику. Это пираты.
– Что? Вы серьезно?
– Угу. Вынырнули из гипера почти у нас перед носом. А ведь тут пока зона к этому запрещенная. И первым делом вывели из строя один из наших двигателей.
– Странно. Я думал, в этом секторе их никогда не бывает.
– Я тоже так думал, – почти простонал мой собеседник.
– И какие у нас шансы?
– Да вы что, нарочно издеваетесь? – выдав тайну и переложив ее бремя на мои плечи, бедняга начал совсем расклеиваться. – Они вооружены как настоящий военный корабль! Мы можем только вести переговоры, которые нам навязали, и тянуть время, пока не появится полицейский патруль. Наверное, в этом секторе пиратов быстро засекут. А может, и нет – их тут слишком давно не было. И в любом случае, если мы не договоримся, они могут успеть нас уничтожить и опять совершить прыжок в безопасное место!
– Да… «Велик космос, черно пространство между звездами», – пробормотал я цитату из стиха, известного так давно и ставшего штампом, что никто уже не помнил автора.
Корпус корабля завибрировал, что-то отдаленно заскрежетало.
– Они пристают, – пробормотал себе под нос молодой охранник. – Не знаю пока, на чем мы поладили и поладили ли вообще. Но, наверное, поладили. Ведь так-то они нас взорвать уже не могут…
«Если это вообще пираты», – подумал я. Доверие к людям не самая сильная моя черта.
Мелодичный голос в динамиках, перекрывающий шипение блокируемых кают, попросил всех сохранять спокойствие. Я почувствовал, что поручень под моей рукой стал скользким.
Приемник в ухе охранника ожил и зашипел. Тот невольно поднял к нему руку, вслушиваясь, потом затаил дыхание и бросил на меня быстрый, одновременно испуганный и оценивающий взгляд.
– В чем дело?
– Н-ни в чем.
На дальнейшее я отреагировал вполне спокойно, все равно не зная, что можно сделать, находясь в этой летающей консервной банке. Дождался, пока он выхватит бластер, потом перехватил его руку, прежде чем он успел навести его на меня, и отобрал опасную игрушку. Он даже не додумался сперва отодвинуться. Малыш был в своем деле новичком и мог быть опасен просто по неопытности – одно мгновение сдавших нервов, и я даже не узнаю, почему это случилось. Он протестующе пискнул, но тут же умолк с несчастным видом, когда его оружие оказалось направленным в сторону, обратную моей.
– Без паники, дружок. Должно же быть твоему поведению какое-то разумное объяснение. Какого черта тут творится?
– Пожалуйста, не стреляйте…
– Пожалуйста, не хнычь. Просто скажи – в чем дело?
– Они требуют выдать вас. Говорят, вы один из них – обокрали их и сбежали. Это правда?
Я чуть не выронил бластер.
– Что за чушь! С чего ты вообще взял, что они говорили обо мне?
– По описанию: темно-рыжие волосы, – я бы предпочел определение «медные», – глаза странного цвета – не зеленые и не карие, будто мозаика – трудно не узнать, – похожий цвет, вроде бы, зовется болотным, – на вид лет двадцать или чуть больше, – двадцать один на самом деле, если не считать нескольких лет, проведенных не в своем времени и даже не в своей голове, – и главное – выдаете себя за историка с «Януса» – черный с серым мундир и значок золотой спирали! У нас на борту сейчас только один историк, вот я и подумал…
– Конечно, только один! Нас вообще – кот наплакал. Только я – настоящий. Это легко проверить, связавшись с любым приличным банком данных или прямо с «Янусом». Пошли-ка к капитану и все выясним. Давай, показывай дорогу.
– А мой бластер?
– Забирай, он мне не нужен. Только спрячь его – не позорься.
Он осторожно, кончиками пальцев, взял бластер, не спуская с меня настороженных глаз, будто боясь, что я передумаю и все-таки сверну ему шею. Потом поколебался, правда ли лучше ему убрать оружие или стоит повторить попытку. Самосохранение взяло верх.
Пожалуй, я правильно сделал, что вернул ему оружие и, когда за моей спиной с легким хлопком разверзлась, будто бы сплошная переборка, в руках у меня ничего не было.
– Не двигайтесь, вы на прицеле, – приказал кто-то сзади довольно суровым голосом, до того, как я успел оглянуться.
Мой недавний собеседник резво отпрыгнул назад, от меня подальше. Кое-чему он все же научился. И со злорадством снова схватился за пушку.
– Осторожней, Майк, он опасен! – выкрикнул он, нагнетая нервозность.
– Ну, вот… – вздохнул я.
– Повернитесь, медленно, – твердо, но довольно вежливо велел тот, кого он назвал Майком.
Я повернулся и с некоторым облегчением увидел пока всего лишь корабельного шефа безопасности. За его спиной стояли еще двое коллег.
– Что, торгуем пассажирами? – поинтересовался я.
Майк был высоким светловолосым молодым человеком, не старше меня, без обычного для персон его рода занятий выражения тупости или свирепости в глазах. Сторожевой пес аристократической породы. Спокойный, уверенный, с чувством собственного достоинства. Мотивация наверняка ближе к чувству долга, чем к удовлетворению внутренней агрессии. По крайней мере, таково было первое впечатление, которое не всегда бывает ошибочным.
Шеф безопасности секунду изучал меня взглядом, как и я его, потом дуло его бластера опустилось, а складка между бровей разгладилась.
– Да ведь я вас знаю. Эрвин Гелион? Я видел вас на конференции на станции «Меркурий» полгода назад. У вас был доклад о какой-то битве…
– При Дорилее, – закончил я, подозревая, что он сделал заминку нарочно. – Первый крестовый поход.
– Точно, тяжело, наверное, было ребятам в железных доспехах чуть не по центнеру.
– Наверное, да только не было таких тогда. В лучшем случае – кольчуги или куртки с металлическими пластинками.
Майк засмеялся и убрал бластер в кобуру.
– Расслабьтесь, ребята. Особенно ты, Веллин. Этот точно настоящий. А меня зовут Ажен Майк. Я тут вроде как главный цербер. Во что это вы умудрились влипнуть, док?
– Вообще-то, я только магистр…
– Неважно, мы так зовем всех ученых чудиков. Что у вас может быть общего с этими типами снаружи?
– Представления не имею. Разве что они из какого-нибудь другого времени или это какой-то глупый розыгрыш. Но в последнем я сомневаюсь.
– Еще бы. Один двигатель нам напрочь снесли. Хороши шутки. Ладно, разумеется, отдавать вас мы не собираемся. Только этого не хватало нашей славной репутации. Никому неохота разоряться из-за такого пустяка, верно?
– Шутите?
– Какое там!
– Тогда что вы собираетесь делать?
Майк на мгновение замер, прислушиваясь, а потом, выразительно окинув всех взглядом, похлопал ладонью по кобуре, одновременно сказав в прикрепленный на воротнике блестящий микрофон:
– Да, капитан. – Микрофон Веллина во время нашей беседы тоже явно не бездействовал. – Ясно, что, – сказал Майк уже не в микрофон. – Дадим мерзавцам отпор.
Его уверенность меня немного смутила.
– Думаете продержаться до прихода патрульной службы?
Майк, нахмурясь, покачал головой.
– Сомневаемся, что она придет.
– Но вы ведь послали сообщение о нападении?
– Я не уверен, что оно прошло. Они нас глушат. Очень мощно, как военный корабль высокого класса.
– Вот как, – пробормотал я, сдержав невольную дрожь. Похоже, эти «типы снаружи» брали не просто наглостью. Мое деланное самообладание дало трещину. – Я не уверен, что вам следует идти на самоубийство. Лучше уж не рискуйте… – Я замолчал, в ужасе. Неужели я сам это сказал? Предложил не стесняться? О, Господи…
– Он ведь прав, – буркнул Веллин, тот парень, что первым начал размахивать бластером. – Если мы не отдадим его, кем бы он ни был, нас же и хоронить не придется…
Майк резко обернулся к нему.
– На первый раз прощаю, Веллин – ты у нас новичок. Хотя, не думаю, что ты никогда не слышал, что приказы старших не обсуждаются. По крайней мере, до исполнения. Ну, ребята, все готовы? – Остальные ответили ему синхронными кивками и многозначительными взглядами. В глазах у всех что-то загорелось. Девушка с платиновыми локонами и кофейного цвета кожей демонстративно передернула затвор, проверяя заряд.
– Жаль, что не вовремя. Ну, пусть теперь пеняют на себя! По секрету, – она одарила меня ослепительной улыбкой и шутливо подмигнула, – я была раньше наемной убийцей. – Веллин пискнул. – Большая часть экипажа, включая капитана – бывшие разведчики новых миров. У нас тут сдаваться не принято. Так что, они здорово обожгутся!
Майк усмехнулся ей и ободряюще хлопнул меня по плечу.
– Слова Джелли не всегда можно принимать всерьез. Но у нас и правда больше шансов, чем вы думаете, даже против них.
– Против кого?
– Думаете, мы ничего не понимаем? – загадочно отозвался Майк. – Подгнило что-то в нашей Солнечной Лиге. Я не знаю, замечаете ли вы что-то, что происходит в настоящем…
– Вообще-то, замечаю, – огрызнулся я, задетый его покровительственным тоном. – Если вы имеете в виду, что Лига подминает под себя все, до чего может дотянуться, то замечаю. И даже с некоторым интересом наблюдаю за политическими убийствами на каналах бытовой хроники и захватом нейтральных территорий в разделе «Космографические открытия». – По последнему поводу Космополитический Союз давно уже стоял на ушах. – Вы об этом?
– Ну, в общем, да, – подтвердил он немного удивленно.
– И вы собираетесь драться? А как насчет остальных пассажиров? Разве вы вправе подвергать их такому риску?
– Они тоже на это рассчитывают. – Лицо Майка гневно окаменело. – Но все это имело бы смысл, если бы… – он замолчал. – Лучше не берите в голову. Это наше дело. Пошли, ребята, поиграем в героев. А вы возвращайтесь к себе и постарайтесь успокоиться. Наберите код на двери – пятьсот пятнадцать. А загерметизируется она автоматически.
Постарайтесь успокоиться… От одной попытки это себе представить, я чуть не пришел в бешенство. Очень мило – сидеть тут как джинн в бутылке и гадать, кто именно вытащит пробку.
– Нет уж. Я пойду с вами. Если передумаете, буду под рукой. Если нет, то мне уже приходилось принимать участие в заварушках.
– На больших двуручных мечах? – хмыкнул Майк.
– На них тоже.
– Ладно. Думаю, сильно не помешаете. Зато, если выживем, это станет потрясающей рекламой! – Майк вдруг заметил пернатую тушку и нахмурился. – А за это кому мне потом голову оторвать? – Все рассмеялись.
Я тоже засмеялся, но мне было вовсе не весело. Не то, чтобы я был закоренелым пессимистом, но вряд ли это могло закончиться добром. В одном я был прав – повторение одной шутки в третий раз совсем не смешно.
И все-таки, вдруг… Все мы всегда надеемся на «вдруг».
Капитан Рейс, в прошлом лихой разведчик неисследованных планет, полностью разделял бодрое боевое настроение большей части собственной службы безопасности. Это был добродушный коренастый тип с небольшими, но все равно моржеподобными седыми усами и спокойными ироничными глазами, имевшими особенность успокаивать и того, на кого они смотрели. Похоже, ему даже нравилась идея с кем-то сцепиться, чтобы разнообразить серые будни. Видно, этого ему давно уже не хватало.
– Ну, если мы выкарабкаемся, одно из трех, – задорно ероша пальцем усы сказал капитан, в глазах которого плясали бесенята. – Или из двух, если для возвращения в разведку я староват. Или сам стану пиратом или затею революцию. Чертовски, оказывается, трудно жить без огонька в крови! Что-ж, посмотрим – кто кого.
И он взялся за дело. Связался с враждебным судном и объявил, что согласен на их условия. Пусть заглядывают. Потом двери переходной капсулы были гостеприимно открыты.
Гости не отличались наивностью. Запустив зонд, они вынудили «Горгулью» разгерметизировать переходник полностью. Иначе было бы очень весело дождаться входящих, а потом закрыть вход и выкачать из переходной капсулы весь воздух. Итак, все было открыто, закреплено, и четверо гостей, одновременно самоуверенных и подозрительных, ступили в «прихожую».
И тут капитан Рейс выкинул свою первую шутку – пропустил через металлический пол переходной капсулы убийственный ток. Дело было в том, что со скуки и тоски по прежним дням он внес в конструкцию много забавных дополнений, которые наконец-то появился повод использовать. Двое интервентов погибли на месте, не успев опомниться, другие отделались ожогами, успев кинуться назад. Похоже, у них была более подходящая обувь. Как и предсказывала Джелли, они обожглись.
Ответом с той стороны была запущенная к нам бомба с отравляющим газом. Детекторы тотчас определили его и выпустили в коридор струю нейтрализующих веществ. Этот пассажирский кораблик и впрямь был оснащен почти как разведочный. Следующим шагом противника была твердеющая на воздухе масса, залившая пол переходника. Часть ее сгорела, но новые слои надежно изолировали опасную зону. Из плотной массы чуть возвышались зловещие холмики над останками первых нападавших.
– Вот теперь самое веселье и начнется, – пробормотал Майк.
В следующее мгновение все чуть не попадали с ног. От волны ультразвука мы едва не оглохли. Но она оказалась не настолько сильной, чтобы мы все отключились. Потому что прошла через предусмотрительно установленную заглушку. Капитан Рейс определенно не собирался забывать свое героическое прошлое. Или давно уже что-то замышлял. Я чувствовал себя очень странно, как если бы во всей этой кутерьме был совершенно ни при чем. Рейс, как будто, вел с нападающими свою собственную, чуть ли не старую войну, снисходительно позволив мне побыть наблюдателем. Но пытаться понять, в чем тут дело, было пока не время.
Вслед за волной ультразвука внутрь вкатились атакующие, стреляя куда попало. Майк втолкнул меня в какую-то нишу, которой секунду назад я в этой стене не видел. Из укрытия мне удалось спокойно прицелиться и подстрелить почти сразу двоих. Возможно, без летального исхода, но из боя они выключились, перейдя на роль препятствий на местности. Майк, перекрывавший мне выход из ниши, оглянулся на мгновение, зацепив потрясенным взглядом мой маленький бластер. Да я и сам не ожидал.
– Из этой мелочи? – вырвалось у него.
– Ну, если начинать со свинцовых пуль… – пробормотал я, скорей для себя самого, чем для него, и осекся, представив, что именно я делаю. Для этой жизни это было впервые. Я подавил приступ легкой дурноты и продолжил пальбу. Джелли перекинула мне откуда-то бластер покрупнее, но повторить первый успех я уже не сумел, хотя свой вклад в дело внес вполне исправно, не уронив честь «Януса» слишком низко.
И даже среди этой кутерьмы я ощутил, как отношение ко мне изменилось. Я вдруг перестал быть «ученым чудиком», требующим повышенной заботы, и никто уже не пытался лишний раз заталкивать меня в укрытие, если я желал высунуться, и не чертыхался слишком громко, если я запихивал туда его.
Оказывается, мое время не так уж сильно отличается от прочих. Особенно, если поменьше об этом думать.
Вентиляция уже с трудом справлялась с дымом и паром, заполнившими коридор. Мы отстреливались пока вполне успешно. Капитан подбавлял масла в огонь, то выстреливая из скрытых в стенах стволов огнем, тупыми снарядами и слепящим паром, то играя с подвижными панелями и тайниками, где прятались, а потом выскакивали, согласно неизвестному сценарию, члены экипажа. Оглушенный и ошарашенный противник начал уже отступать. Команда «Горгульи» – человек двадцать против разве что немногим теперь большего, следовала за ним, не давая пространства для маневров всякими техническими хитростями. От всей военной мощи чужого корабля было мало проку, пока он был приклеен к «Горгулье» стыковочным узлом. Главный цербер Ажен Майк, похоже, был намерен вести людей на абордаж. Я не собирался от них отставать. Но тут нас грубо прервали.
Свет на мгновение полностью погас, потом появился снова уже приглушенный, разнесся пронзительный вой сирены.
– Что за черт? – высказались многие на эту тему, каждый по-своему, что с одной, что с другой стороны.
– Остановитесь, – вырвался из динамиков хриплый мальчишеский голос, и в центр коридора, от которого все попятились, обрушилась яркая голограмма. – Прекратите. Послушайте меня.
– Веллин! – неверяще выдохнул кто-то. – Черт, вот возьмешь кого-то на пару полетов!..
Майк схватился рукой за стену.
Говорил действительно Веллин. С ним рядом стоял один из «пиратов», держа в руках лучемет – тяжелый бластер, отличный от обычного, как обрез от револьвера. Неправда, конечно, но казалось, что ствол еще дымится. На лице пирата застыло презрительное злорадство. А за этими двумя открывался вид, не оставляющий места иллюзиям.
Капитан и два инженера находились там же, на мостике. Инженеры без движения лежали один на полу, другой на одной из панелей управления. Капитан, еще в сознании, сидел привалившись к переборке и со жгучей ненавистью глядя на преступную парочку. Весь его правый бок чернел от ожога и крови, сочащейся сквозь прорванный металлизированный костюм. Эта рана удержала бы его на месте и без зрелища направленного на него лучемета.
– Они все еще живы, – торопливо сказал Веллин. – Но если экипаж «Горгульи» не прекратит сопротивление, то погибнут все! И первыми – вот… они, – на этих словах он заикнулся. – Я не хочу, чтобы погибли все!
Майк медленно отклеился от стены.
– Ты не посмеешь… – пробормотал он севшим голосом, будто во сне. – Боже, какой дурак! Мы почти выиграли!..
– Сложите оружие, – продолжал Веллин. – У нас с самого начала не было шансов! И отдайте им этого проклятого историка, он всего-навсего шпион и предатель. И все это, – он развел руками, – случилось из-за него!
– Из-за тебя, идиот! – рявкнул Майк.
– Точно. Идиот, – согласился пират с лучеметом. – И знаете, насколько? – Он холодно улыбнулся, поднимая лучемет. Черные глаза под седоватым ежиком горели чуть мечтательным огоньком.
Веллин забеспокоился.
– Что вы собираетесь сделать?
– Показать им маленький пример того, что может произойти.
– Но они нам еще нужны! – запротестовал Веллин.
– А ты – нет.
Веллин успел только ахнуть, когда до него дошло, что тот имел в виду. С шипением полыхнула короткая вспышка, и наивный мальчишка беззвучно соскользнул на пол. Луч прожег ему лицо и мозг. Циничное насмешливое убийство прирученного зверька. В наступившем гробовом молчании я едва справился с желудком. Нет, все это происходит не со мной… И все-таки, со мной, в моем реальном времени, где я не историк и сторонний наблюдатель, а «полноправный» участник действия. Даже не игрок, пешка. Конечно, я знал это и прежде. Но иногда прописные истины ударяют сильнее, чем когда бы то ни было.
Старый пират с усмешкой глядел с голограммы.
– Бросьте, ребята, ваша игра проиграна. Мы это знаем и вы это знаете. А вот, что я сделаю дальше. Все панели управления у меня под рукой, – он небрежно смахнул на пол с одной из них бесчувственного инженера. – Смотрите-ка, да тут еще почти полсотни мирных граждан, запертых в каютах, как в гробах. Кстати, они меня сейчас прекрасно слышат. А мы все с удовольствием послушаем их вопли, когда я разгерметизирую вентиляцию и запущу к ним из топливного отсека нервно-паралитический газ. Просто, как все гениальное. Я набираю эти клавиши и… газ пошел! Правда, пока еще его мало. Я сейчас сделаю погромче… – В коридор ворвалась какофония испуганных голосов, причитаний, проклятий и детского плача, будто кто-то отворил форточку в преисподнюю. Удивляюсь, как мы все в эту минуту не поседели. Гвардия «Горгульи», застыв, походила на компанию живых мертвецов.
Достаточно…
Я нашарил в кармане маленький странный предмет и выбрался на свободное пространство, остро ощущая нереальность происходящего.
– Довольно. Перекройте газ. Я сдаюсь.
– Уверен, малыш? – с издевкой спросил «старый пират», и пальцем не пошевельнув. Вообще-то, он был совсем не стар. Просто такой образ. Вечной, бывалой, бравирующей сволочи.
Я мрачно усмехнулся и поднял повыше зловещую угловатую штучку, которую держал в руке. На меня нашло странное спокойствие. Спектакль на деревянной сцене, с пыльными занавесями, искусственными огнями и деревянными мечами.
– Знаете, что это такое?
– Что это? – подозрительно спросила голограмма.
– Вам нужен я, или сойдет мой труп?
После мгновенной паузы пират протянул руку и нажал какую-то кнопку, уловив, к чему я клоню. Писк атмосферной сигнализации медленно стих. Кто-то с невыразимым облегчением перевел дух.
– Так что же это?
– Да так, один древний сувенир. Я ношу его с собой как раз для таких случаев. У него очень острые края, и к тому же отравленные. Стоит мне лишь слегка сжать его, просто проявить неловкость, и мне конец, уже не откачаете всеми своими милыми способами. Прелесть, правда? Просто, как все гениальное. Такие сувениры обожали на древнем Востоке, где самоубийства, как и убийства, считались высоким искусством. Предлагаю сделку. Вы оставляете этот корабль в покое и не причиняете больше никому вреда, а я отправляюсь с вами и отдаю этот предмет не применяя. Иначе, я с удовольствием вас покину. Боюсь, близкое знакомство с вами радости мне не доставит.
– И как мы будем знать, что ты нас не обманешь?
– Никак. Но некоторые держат свое слово.
– Прекрати блефовать, это обойдется тебе легче.
– Да пошли вы… – улыбнулся я, демонстративно чуть перехватывая свой козырь.
– Стой! – похоже, Старого пирата все-таки невольно прошиб пот. – Ладно, допустим. Осталось решить, как мне пройти к выходу.
