Текст книги "Смех баньши"
Автор книги: Вера Космолинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
VI. Щепка в море
Следующий день был отравлен с утра похмельной реакцией, и тем, что я назвал последствиями «благополучного приземления кота с крыши небоскреба с попутным пересчитыванием всех балконов». Никакие гениальные замыслы и стратегические планы не могли заставить меня высунуть нос из-под одеяла до самого обеда. Кое о чем я, просыпаясь, очень сожалел, но гнал непрошенные мысли прочь и снова засыпал, пока не начал чувствовать себя достаточно прилично для того, чтобы встать, вылезти из норы и, например, навестить кого-нибудь на прощание с этим миром.
Не меньше часа я провозился с так называемым завтраком, впихнув в себя вместе с неизменным кофе и апельсиновым соком почти рекордное количество свежих тостов, ветчины, мягкого сыра и яиц под майонезом. После чего наконец счел себя вполне подготовленным к тому, чтобы еще раз увидеть «Горгулью», и не упасть при этом в обморок.
На нашей территории «Горгулья» никем не охранялась и оставалась открытой всем ветрам и посетителям. Только уже внутри я столкнулся с Джелли, лихо разъезжавшей по коридору в инвалидной коляске.
– Привет, солнышко! – обрадовалась она. – А я все ждала, когда же ты опять появишься!
Выглядела она весьма бодро, хотя правая рука, часть груди и шеи были прикрыты чем-то вроде пластиковых доспехов, лишенных всякой подвижности. Платиновые локоны задорно блестели, зеленые глаза смеялись, и только в коже цвета кофе с молоком добавилось еще немного сливок.
– Привет, обворожительный смертоносный демон! – ответил я, тут же заразившись ее задором. – Все так же опасна!
Ей понравился комплимент, о чем она тут же и заявила:
– В другое время, я бы тебя пристрелила за такие слова. Но ты пользуешься моей беспомощностью. Я слышала, сегодня вы отправляетесь?
– М-м. Да.
– Тогда расстанемся друзьями. Поцелуй меня на счастье.
– Погоди. А ты уверена, что я не приношу как раз обратное? – Джелли, кажется, надумала задавить меня инвалидной коляской.
– Расскажи кому-нибудь другому! Все хорошо, что хорошо кончается.
– Ну, если ты так думаешь.
Я наклонился и попытался быстро поцеловать ее в щеку.
– Нечестно! – воскликнула Джелли и, удержав левой рукой за пуговицу на воротнике – по крайней мере, ей хватило такта не поймать меня за оранжевый шелковый шарф на шее, весело поцеловала в губы, отпустив не сразу. Не мог же я дать полноценный отпор раненой девушке, игравшей в суккуба совершенно сознательно. К счастью, на самом деле, эта игра откровенно ничего не значила кроме теплых дружеских чувств, и ей так легко удавалось вести себя так, будто ничего плохого не случилось, по крайней мере, не имело ни малейшего значения, что я искренне был ей благодарен. Остановившись, мы оба рассмеялись.
– Удачи и тебе, солнышко. Спасибо, что спас меня!
– Не зови меня так. Не за что. Могу я повидать капитана?
– Без проблем! Присаживайся ко мне на коленки, я тебя подвезу. – Она едва не попыталась в самом деле воплотить в жизнь эту дикую идею. Я увернулся.
– Ну нет! Лучше прогуляюсь, если не возражаешь. Не хочу пользоваться твоей беспомощностью.
– Ты меня боишься!
– Как огня!
Она проводила меня и, довольно посмеиваясь, укатила прочь.
Филиард Арли, великий герой нашего времени, царственно возлежал на постели как морж на пляже, в повязках и под капельницей, не обращая на подобные мелочи никакого внимания. Настроение у него было, как и у Джелли, вполне победное. «Горгулья» почти не понесла потерь, в отличие от тех, кто на нее напал, и была готова к новым схваткам. Хотя момент незапланированного предательства немного омрачал веселье от того, каким неожиданным образом они сумели избежать гибели.
– Выходит, вы всерьез полагали, что сможете дать им отпор?
Фил Арли фыркнул.
– Когда-то нам удавалось и не такое, – заметил он с ностальгией.
– Я слышал. О вас же ходят легенды, одна другой чудесней.
Он осторожно рассмеялся.
– Легенды… Забавно, верно? Чего только не скажут люди, когда они на расстоянии. В пространстве или во времени. Или, чтобы найти причину, почему они сами так не могут. Хотя, – добавил он шутливо-менторским тоном, – вся штука просто в том, чтобы не мыслить слишком драматично. Если уж говорить о легендах, помнится, были в старых сказках такие здоровые огнедышащие твари – драконы. Но главным оружием был у них вовсе не огонь, не зубы, когти или крылья и тяжелая туша с хвостом, а страх, который их окружал, окутывал мантией власти, создавал всю легенду и эпическое действо, делал этих зверей по-настоящему сказочными.
– Да неужели? – улыбнулся я. – А на самом деле ничего в них не было?
– Ну, может, и было. Но главное-то, что люди, как правило, просто проникаются духом легенды, принимают правила игры. Дракон должен быть неуязвим и страшен, просто потому, что он дракон. И все боятся, а зверь наглеет от безнаказанности, ведет себя все смелее, ни с кем не считаясь, берет на себя роль бога. И так продолжается, пока не попадется кто-то, на кого легенды не производят впечатления. Он не знает суеверного страха и благоговения – не проникается духом игры. Он может использовать меч или мозги, если они у него есть, или и то и другое, и – чем черт не шутит – ему может повезти! Причем, только ему, не другим. Ведь главное оружие дракона перестает действовать. Только тот, кто лишен впечатлительности, страха, или, чего греха таить, надежд получить что-то от этого самого дракона, может порубить зверя в капусту или так его огорошить, что тот сам возьмет, да и улетит без боя за горы и моря. Вот и главный смысл сказки – не поддавайся сказке, руби зверюгу, да и дело с концом! Смеетесь?
«Естественно, – подумал я, – пока дракон не окажется настоящим, или не вмешается какой-нибудь Веллин».
– Да, – сказал я вслух. – Хорошая сказка. Между прочим, корабль, который мы вчера угнали, называется «Дракон» – милое дополнение к вашей «Горгулье». А вообще-то – отчаянная у вас философия.
Уголок его рта дернулся. Темные глаза остались серьезны.
– Есть попадание, мой мальчик. Это, наверное, главное условие. Прощайте иллюзии, и надежды. – Он на мгновение прикрыл глаза и издал задумчивое пыхтение. – Любопытно, а как это вам удалось опять попасть на «Горгулью»?
– Пока не имею представления. Это в моем будущем, а не прошлом.
– Да, знаю, знаю. Ну и трюки у вашей банды – почище наших, – он покосился украдкой из-под опущенных век, с любопытством, явно подозревая, как и все, что мы знаем больше, чем прикидываемся, и пытаясь ненавязчиво закинуть наживку.
– Тот трюк, о котором вы говорите, на нашем нынешнем уровне пока невозможен. Есть такая вещь, как буферное время, и мы еще не придумали, как ее обойти. – Не слишком убедительно прозвучало? Хотя было сущей правдой. Еще один повод убраться к чертям на рога из этого времени.
– Да, слышал, – вздохнул он. – Но все равно, выходит, все могло… или даже должно было кончиться иначе. А вы с той милой синеглазой девочкой изменили историю.
Я резко развернулся и отошел к окну. Все верно. «Однажды вы пожалеете, что мир не изменился, – сказал когда-то сумасшедший Ралес Линн. – И однажды кто-то из вас сделает то, чего не сделал я». Может быть и так. Я вздохнул и посмотрел сквозь иллюминатор уже не невидящим взглядом: лунный пейзаж – мягко говоря, в закрытом-то ангаре…
– Что-то не так? – вежливо полюбопытствовал Арли.
– Нет. Все в порядке. Просто я кое-что вспомнил. Мне пора. Желаю удачи в ваших битвах с драконами!
– Ну, прощайте. И заглядывайте в любое время! Больше мы не испугаемся.
Я делано жизнерадостно усмехнулся:
– На нас-то надейтесь, но пусть вам и так повезет!
И я сбежал.
Тарси и Нейт были заняты, составляя какие-то важные планы с младшим Арли. К ним присоединилась и Джелли. Я решил не набиваться в компанию. У них – своя история. И чем меньше я буду видеть перед нашим отбытием свою Снежную Королеву, тем быстрее выветрится эта блажь насчет того, что она создана для меня, из ткани моих поэтических грез. Так не бывает – прощайте иллюзии. Я мог себе позволить использовать ее вчера как отвлекающий маневр, чтобы поменьше думать о сложившейся ситуации. Но то, что я думаю о ней – это просто образ Галатеи, не больше. И не стоит принимать это всерьез.
Я произнес пароль, и дверь открылась передо мной, предупредив отца легким звоночком.
– Ага! – сказал он, выглядывая из-за монитора своего комнатного компьютера, из-за которого, вообще-то, любил вылезать только в крайнем случае. – Получил, наконец, мое сообщение? Я нигде не мог тебя застать с тех пор, как ты проснулся.
– Не видел никакого сообщения. Просто решил зайти.
– Да? Ну ладно. Сегодня тебе лучше?
– Хуже. Я опять могу думать.
– Думать? – Он задумчиво закусил медный ус. Этот цвет достался мне по наследству, как и цвет глаз, более или менее, а вот волосы у него были контрастно-черными, и эта особенность уже не передалась. Как и Линор, и вовсе очень светленькой и голубоглазой, хотя нельзя сказать, что в последнем случае обошлось без преднамеренных генетических модификаций. Вообще ходили слухи, что мы только вариативные отцовские генетические копии. Мы этого не опровергали, да и сам принцип был не редкостью. Когда-то нашим родителям это показалось удобней и безопасней настоящего положения дел.
Я нерешительно задержался с разъяснением, что именно не дает мне покоя, проведя кончиками пальцев по лежащему на столе мечу в потертых кожаных ножнах. Отец зачем-то снял его со стены и приспособил под пресс-папье, прижав горку каких-то распечаток.
– Что это? Расчеты? Куда мы должны попасть? А на чем мы, собственно, решили остановиться?
Он, кажется, занервничал. Я осторожно убрал руку, мрачно подумав, не нервирует ли его то же, что и меня. Но оказалось, нет. Он смутился по другой причине.
– Это не те расчеты. Другие… Не обращай внимания. Помнишь шутки насчет того, что ребята собирались сотворить с этим юпитерианским вампирским гнездом? Нападение, ловушка, подставка, лишь бы камня на камне там не осталось, если с тобой случится что-то непоправимое.
Я уставился на меч, и то, что под ним.
– Так вы это серьезно? – изумленно пробормотал я.
Хорошенькая кучка макулатуры. Долго пришлось бы ждать, когда они образумятся и исчезнут, если бы я не вернулся. Я почувствовал себя очень странно, но назвать это чувство совсем неприятным было нельзя. Что-то теплое, и именно этим опасное для равновесия. Я медленно сел. Благо, завис недалеко от стула, и искать его не пришлось.
– Ну, это же ни к чему не привело. Верно? – Он беспокойно заерзал в кресле.
– Надеюсь, и не привело бы. Нельзя же было идти на такой риск, – проворчал я неискренно. – Наш план мог вскрыться и…
– Они еще многого о нас не знали, раз решили играть в такие игры.
– Они могли узнать в любой момент.
– Далеко не все сразу, ведь ты бы им помогать не стал. И им бы еще здорово досталось, а если бы дела пошли совсем плохо, кто-нибудь все равно сумел бы увести «Янус».
Повисла недолгая пауза. Последние его слова мне что-то не понравились.
– Кто-нибудь. Что ты имел в виду? Что это был бы не ты?
– Понимаешь, – проговорил он, немного побарабанив пальцами по столу. – Это был особый случай. Не то, что прежде. Ты не погиб и не пропал без вести – все было совершенно определенно. Никто не имеет право вести себя с нами подобным образом безнаказанно. И предыдущие события тоже были связаны с ними. Это вполне весомый повод для настоящей войны.
– Надеюсь, ты не догадался оповестить маму. Иначе, во Вселенной был бы новый Большой Взрыв.
– Пока нет. Но если бы пришлось, международный скандал меня бы не остановил. Да они и сами могли догадаться. Не думаю, чтобы меня вообще что-то остановило. Я вполне мог остаться. Линор уже разбирается в «Янусе» куда лучше меня, не говоря уж об Антее. Да и прочие далеко уже не дети, любой из них мог справиться хотя бы с сокрытием Станции. А я… Это был бы печальный, но все же повод наконец объединиться с Далирой и провести вместе бурный остаток жизни, занимаясь чем-то более серьезным.
– Что-то мне не нравится, как это звучит. Я бы не сказал, что тебе пора на покой, тем более на тот, какой ты имел в виду. И я совсем не уверен, что кто-нибудь сможет тебя заменить, в ближайшее или какое уж там время.
Отец передернул плечами.
– Да ладно уж. Мы приостановили разработку деструктивных планов, когда ни с того ни с сего прибыла «Горгулья»…
– Ага!.. – вырвалось у меня. – Послушай, что ты об этом думаешь?..
– Что она появилась чертовски вовремя.
– Да нет, я не об этом, – вымученно усмехнулся я. – А о том, что это значит. Ведь это значит, что история была подправлена.
– Если хочешь знать, это сейчас волнует меня в последнюю очередь, – ответил он негромко после некоторой паузы.
– А меня – нет. – Я поглядел в сторону, набрал в грудь побольше воздуха и решился. – Ведь стоит только начать! Я рад тому, что случилось, но где потом найти хоть какие-то границы? В мире слишком много всего, что хочется исправить, выбивая опоры из-под всех сооружений. – Недаром говорят, что башни строятся на крови и скрепляются кровью – убери ее, и все рассыплется. – Но это же бесконечно и бессмысленно – всегда что-то будет рушиться, раздавливая слишком многое снова и снова! Ты не думаешь, что я становлюсь опасным? Как Линн. Пока еще я ничего такого не задумываю, но потом… Наверное… Я бы не советовал тебе слишком доверять мне в дальнейшем. Это ничуть меня не обидит. Я просто хочу, чтобы ты это знал. Чтобы всем нам было проще.
Повисло густое молчание. Он вдруг наклонился в кресле и, протянув руку, одновременно крепко и мягко сжал мою кисть. Его глаза, зеленые с золотистыми и медными искрами-крапинками, чуть прищурившись, серьезно посмотрели в мои.
– И после таких заявлений ты еще подозреваешь, что способен на что-то ужасное? – спросил он с печально-ласковой насмешкой.
– Ты все прекрасно знаешь, – проговорил я с отчаянием. – Это может не зависеть от моих настоящих желаний. Может…
Он тихонько потряс мою руку.
– Вариантов много, даже слишком. Ничего страшного в этом может и не быть. В конце концов, каждому из нас приходится сомневаться и остерегаться того же, чего боишься ты. Мы все можем сойти или не сойти с ума, или понять что-то новое, что заставит нас поступать по-другому. Весь вопрос только в том, что же будет наименьшим злом в тот момент, который еще не наступил. Все зависит от времени. Пора ли собирать камни или разбрасывать. Сейчас, для нас сегодняшних, если твое так называемое «изменение истории» и было злом, то уж точно меньшим. А в будущем – узнаем, когда доберемся до него – шаг за шагом.
Мы замолчали, и надолго. Он продолжал держать меня за руку, и напряжение потихоньку меня отпустило, хотя и не совсем.
– Ладно, – выдохнул я наконец. В конце концов, меня волновал еще и вопрос, не осуждает ли он меня за то, чего я еще даже не сделал. – Я просто намекнул, что все пойму, если что. По крайней мере, понимаю сейчас. Хотя могу перестать понимать потом. Но я предупредил.
– Я тебя понял, – фыркнул он с деланным возмущением, будто хотел меня рассмешить. – Хорошенькое предложение – «не доверяй мне»! А кому же мне еще доверять, как самому себе?! – Он ждал этого, и мне пришлось выдавить из себя смешок.
– Но я же сам себе не доверяю!..
Он покачал головой.
– Я звал тебя не за тем, чтобы обсуждать такие вещи. Как раз хотел показать последние расчеты, которых ты еще не видел. Вот, взгляни.
Он отодвинулся от компьютера, чтобы мне было видно, и свернул пару каких-то параллельно включенных программ.
– Поскольку круглые числа удобнее, мы решили, что три тысячи лет нам отлично подойдут… Ну, плюс еще немножко.
– Плюс еще немножко? Какое же это круглое число? Мы собираемся в конкретный период? Это шестой век или пятый?
– Конец пятого. Вот точный день пока не скажу. С перемещением всей этой махины мы можем и промахнуться без «пристрелки». Такое ведь мы никогда еще не пробовали. Впрочем, несколько дней погоды не сделают. Нам ведь все равно, куда попасть, лишь бы уровень развития был выше каменного века, а до технической революции еще века и века. Но ты проникся идеей?
– Конца пятого века? – Я бросил взгляд на монитор. Там маячило нечто подозрительно напоминающее карту Британских островов. – Четыреста девяностый год. Уж не хочешь ли ты сказать, что мы собрались к королю Артуру?
– Именно. По-моему, у некоторых это была любимая сказка… Вот-вот, вижу, глаза уже заблестели!
– Ну… На самом деле, конечно, ничего такого не было… Но все равно ведь интересно. Да еще так далеко от нашего настоящего прошлого… Посмотрим, что могло бы быть, напишем мемуары… Черт! Это здорово!
– Я знал, что ты оценишь! Только, пожалуйста, без всяких там подвигов в духе Хэнка Моргана.
– Да как ты мог такое подумать?! – возмутился я. – Это же худшее, что может примерещиться историку после обжорства на ночь!
– Поглядим! – шутливо усмехнулся он. – Я знал, что это поднимет тебе настроение.
Что-то запищало. Он замолчал и посмотрел на компьютер, как на дохлую гадюку на подушке.
– В чем дело? – не понял я.
– Это она, – прошипел он ненавидяще. – То самое время.
– А… Ясно. – Почему-то у меня внезапно пересохло в горле.
– По-моему, она собирается блефовать. Видно, попалась на твой трюк, верит, что вы погибли и уличить ее не можете. Что бы ей сказать поласковей?..
– Мне уйти?
– Зачем?
– Чтобы оставлять ее в неведении и дальше. Мы можем поставить союзников под удар, если она узнает, что побег удался.
– Может быть. Хотя она может решить, что с некоторыми из них мы исчезли вместе. И все равно заподозрит то, что есть, если мы ее проигнорируем, или даже не проигнорируем, а просто исчезнем…
– Так ты собираешься с ней разговаривать?
– Еще чего, – фыркнув, решил отец. – Пусть хоть повесится на телефонном проводе. Неважно, что это не телефон. Провод всегда можно где-нибудь отыскать. Пусть считает, что я всерьез отнесся к твоему предложению прервать связь и, может быть, хочу «помариновать» ее в ответ. Она ни в чем сейчас не может быть уверена.
– Ну раз так… – Я побарабанил пальцами по столу, маниакально созерцая подмигивающий сигнал. – Нет. Не буду. Хотя жаль… Она бы ночами не смогла спать от такого унижения – как мы посмели ее бросить, да еще остаться в живых? Если бы повезло, случился бы припадок… – Боюсь, мне было интересней, не случится ли какого-нибудь припадка у меня. Именно поэтому очень хотелось включить связь и посмотреть, что будет. Чтобы доказать всем и каждому, что все закончилось, и что я ее не боюсь. Но придется отложить на потом. Ей и правда лучше пока оставаться в неведении. Нашим друзьям нужно спокойно отсюда улететь.
Я взял себя в руки и с сожалением вздохнул.
– Хорошо. Пусть повесится. Что бы там ни было, это будет избыточная информация.
– Правильное решение, – отец улыбнулся и отключил сигнал. – Что-то не так? – спросил он через некоторое время.
– Нет. Просто теперь я не уверен до конца, почему именно отказался. Вообще-то, это пат. В любом случае я был бы недоволен. Даже если бы спросил ее, чем она намерена заняться вечером, и запаслась ли уже ледяным шампанским. Это, наверное, было бы весело…
– Ну, по крайней мере, ты удержался от искушения.
– И какая от этого радость? – усмехнулся я.
Он ведь не знал, какие последние слова я от нее услышал.
Прощание с гостями показалось стремительным, почти не оставляющим следа в сознании. Я и опомниться не успел, как мы остались на «Янусе» одни, готовые к собственному отбытию, волновавшему нас не меньше, а может и сильнее, чем первая в жизни экспедиция в прошлое. Нет, точно сильнее. Тогда до нас этим путем кто-то уже прошел, и мы чувствовали себя защищенными, уверенные в своей конечной безопасности. А теперь, если мы вдруг ошиблись, мы узнаем об этом слишком поздно, чтобы что-то исправить.
– Меня тут вчера спросили, – сказал Олаф. – Почему, собственно, «Янус», а не «Хронос»? А я ответил, что очень надеюсь на то, что Янус двулик, и поэтому мы всегда возвращаемся. А Хронос – это же просто Смерть с косой, которой нужно топать тупо в одну сторону.
– А еще Янус бог календаря и входов и выходов. Он открывает двери в другие миры, – патетически вздохнул Гамлет. – Подумать только! Мы прикоснемся к новым тайнам бытия!..
– Как пить дать, – сочувственно согласился Фризиан и, делая вид, что ничего особенного не происходит, зашел Гамлету за спину и запустил ему за шиворот кубик льда из своего коктейля.
Маленький, но шумный скандал согнал с нас серьезность и слегка развеял напряженность. Гамлет, правда, никак не соглашался признать гнусное нападение хорошей шуткой. Но мое воспоминание, что Янус еще и бог войны и двери в его храм закрыты в дни мира, оказалось благополучно замято.
Вскоре первичный остов Станции был полностью загерметизирован. Чувство при этом возникало такое, как сказал бы Шекспир, как если бы вам предложили править Вселенной, замкнув в скорлупе ореха.
Когда это ядро комплекса исчезнет, тут многое рухнет.
Отец все-таки отправил маме весточку. Без лишних объяснений, конечно – мол, ничего страшного не происходит, мы просто проводим секретный, но совершенно безопасный эксперимент.
Потом этот «совершенно безопасный эксперимент» начался.
Компьютер «Януса» что-то соображал. Мы – уже ничего, или что-то, что предпочли забыть. От нас уже ничего не зависело. Мы собрались в центральном отсеке и просто ждали, во что же все выльется и когда это кончится. Ощущения были странными и нереальными, будто во сне. Хуже того, будто мы сами были лишь снами, тенями, всплесками больного бреда пространства и времени. Щекочущие шорохи, будто омывшие корпус «Януса», которые мы не могли слышать на самом деле, пробежали и стихли, но словно бы не до конца, воспринимаясь каждым как постоянно пробегающие волны, на призрачном несуществующем уровне, шестым чувством, на грани нервного срыва. И девятый вал энергии невероятной мощи, сокрушительной, неудержимой, захлестнул нас и швырнул в небытие, то ли на миг, то ли на время, достаточное для рождения, развития и тепловой гибели тысяч вселенных. Этой силе ничего не стоило раздавить глупых букашек, задумавших играть с ней, без следа и всякой памяти, но вместо этого она вдруг отпустила нас из своих хтонических объятий, легко и нежно, будто потрясенных перепуганных детей, рассеянных на частицы бесконечно мельче электронов и снова собранных, целых и невредимых, только что снова рожденных.
И все, как будто, встало на места. Тишина царила, будто в склепе. Все боялись пошевельнуться, чтобы ненароком не рассыпать мироздание. Вздрогнув, я пришел в себя чуть ли не первым, видно, успев растратить некоторый запас волнения раньше, где-то по дороге, и со вздохом, едва не обрушившим стены, осторожно огляделся. Все сидели, уставившись в одну точку, белые как бумага и застывшие как мошки в прозрачном янтаре.
Затем музей восковых фигур зашевелился и ожил.
– Господи, – простонал Гамлет, задыхаясь и пытаясь разорвать свой воротник, забыв о пуговицах. – Ну и жуть! В миллион раз хуже обычного перехода.
– Чего и следовало ожидать… – пробормотала Линор, понемногу снова набирая краски.
– Пора сверить координаты, – с фальшивой бодростью напомнил отец. – Мы должны сейчас болтаться на околоземной орбите как летающая тарелка.
И еще не вполне очнувшись, мы расползлись по «летающей тарелке» как зимние мухи, проверяя положение, в котором теперь очутились.
Теперь наш дом – «наша крепость» – был лишь блуждающей в бесконечности песчинкой, лодочкой в бурном море, а не маяком, не желанной пристанью в защищенной гавани, обещающей надежную твердость суши.
Это было ново.
Может быть, Нейт поступил умней нас всех, отказавшись от такого опыта?
А впрочем, какая разница? Мир не меняется. Меняется только наше представление о нем. От этого он не рушится. Правда, последнее вовсе не относится к нам. А что, собственно, может нас волновать больше этого?
