Текст книги "Смех баньши"

Автор книги: Вера Космолинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Кей тоже предпочел дальнейший разговор не поддерживать. Только избавил леди Гвенивер от дурной компании, пересадив к себе – под надежную опеку.

Гамлет возражать не стал, решив не углубляться в легенду. Шут ее знает. Некий умник, например, как-то заявил, что в могиле короля Артура в Гластонбери, на самом деле лежит скелет Ланселота. Да и от наших шуточек ему уже не избавиться.

Мы вернулись к каравану, порядок которого был основательно нарушен, без того, чтобы по дороге нас хоть кто-то потревожил. Местность прикидывалась дикой и девственной, нетронутой человеком. Тишина – птицы, ветерок, мелкие зверушки – и ничего больше.

У склона достопамятного холма происходило достойное погребение павших. К сожалению, я не ошибся, больше половины из тех, кто охранял обоз, погибли. Не считая нас, разумеется, иначе половина бы сильно выросла, а так – всего лишь пятеро. Да еще несколько человек из головного отряда. Противник пострадал больше.

Граф Эктор как раз вел спор с друидом и невесть откуда выбравшимся христианским священником, настаивая на том, что и чужие покойники тоже должны быть пристойно присыпаны землей. Наше победное появление, похоже, склонило чашу весов в пользу графа Эктора. Монах увидел возвращающуюся леди Гвенивер первым и, всплеснув руками, громко радостно вскрикнул, вознося хвалу Господу, и тут же преисполнился большего благодушия. Друид зафыркал что-то вроде небрежного: «Вот видите! Я же говорил, что боги на нашей стороне!» И вся троица устремилась к нам.

– Проклятый Мельвас! – буркнул Кей, бросив взгляд на погребение.

Граф мрачно кивнул.

– Анафема на его голову! – воскликнул монах горячо. – Поганый язычник!

Друид покосился на него, похожего на крепенького суслика, несколько голодными глазами канюка, и привычно, без особого энтузиазма, сплюнул в сторону. Тот и ухом не повел.

– Хвала Христу, сын мой, – продолжал свои излияния монах, – что отбил ты непорочную деву сию у нечестивцев!..

Кей предостерегающе поднял руку и кашлянул.

– Не я, увы, отбил ее, а эти двое с драконьего берега. И придерживаются ли они истинной веры, нам, как и все прочее, что их касается, неведомо.

Судя по насмешливому тону, Кей относился к монаху не намного лучше, чем к друиду. Хотя если не уважительней, то снисходительней.

Монах осекся и с подозрением покосился на нас. Рекомендация – «с драконьего берега», наверняка, показалась ему сомнительной.

– Вы христиане? – спросил он напрямик.

– Да, – не задумываясь, ответил Гамлет.

– Когда как, – сказал мой бес противоречия, чем явно шокировал монаха и слегка развеселил друида.

– Как это? – вопросил монах.

– Я еще точно не решил. Как, собственно, и большинство людей на этом острове.

– Гхм, – тихо сказал граф Эктор, рассеянно отвернувшийся и глядящий в никуда.

– И ты не думал о том, чтобы принять святое крещение? – спросил монах старательно ненастойчивым тоном.

– Уже принял, – улыбнулся я. – В младенчестве. Так мне говорили.

– Гхм… – задумчиво проронил друид.

– И смеешь сомневаться! – вознегодовал священник, потрясая складочкой под подбородком, как будто немного растерянный.

– Не то чтобы. Но – и силу древней мудрости мне видеть доводилось. – Я слегка поклонился в сторону друида.

– Еще бы! – оживленно фыркнул Бран. – Иначе, что бы тебе делать на драконьем берегу?

– Эй! – возмутился монах. – Ты еще скажи, что Вифлеемская звезда была драконом!

– Верил бы ты в свою звезду, не сидел бы тогда в повозке, – парировал друид.

– Бог не дал, – смиренно сказал его оппонент.

– Похмелье – твой бог, пьяница!

– Ты вино для причастия оскорблять не смей, чародей проклятый! Сие есть кровь Господня! А не вышел я оттого как ты, бес, попутал, со своими драконами да, прости Господи, возвращающимися языческими душами, не нашедшими пристанища ни в Земле, ни в Небе. Так на ж тебе, от Господа нашего – христиан вы там нашли, а не поганых демонов! Съел?! Benedicte, дети мои! – проговорил он, поспешно осеняя нас крестом. – Благое вы дело совершили с Божьей помощью! А ты, шарлатан!..

Его здорово понесло, друид, уловив мгновенную задержку в потоке слов, начал собственный жаркий монолог, а мы почли за лучшее убраться скромненько в сторонку, пока они отвлеклись.

Олаф, критически покачивая головой, держал под уздцы своего уже оправившегося от контузии коня.

– Поздравляю. Особенно тебя, Ланселот, – он весело хмыкнул. – Ну кто б мог подумать!

Ланселот неопределенно заскрипел, не уверенный, позабавлен ли он сам или раздражен. И сменил тему.

– А где Галахад?

– Наблюдает похороны. Memento mori и все такое. Напало эпическое настроение. Послушай, Эрик, у тебя что сегодня, повышенная задиристость?

– Не знаю, а что такое?

– Что такое? Ты не переставая, будто нарочно, лезешь на рожон. Ты ведь не пытался их всех оскорбить?

– Нет. Я само миролюбие, – заверил я совершенно искренне.

– Ага. Ты бы еще Джеком-Потрошителем назвался.

– Не та эпоха.

– А по-моему, как раз та.

Олаф рассеянно коснулся ссадины на щеке, уже подсохшей, с явным трудом удержав руку от яростного ее раздирания и, поморщившись, покосился на обильно окрашенные инородной красно-буреющей субстанцией лопухи. Потом с заботливой тревогой еще раз осмотрел голову лошади. Шерстинки цвета кофе с молоком тоже слиплись от выступившей крови, и на лбу образовалось вздутие, но череп остался целым и, хотя время от времени конь неуверенно тряс ушами и закатывал глаза, будто пытался разглядеть свежую шишку, чувствовал он себя не так уж плохо.

– Может, лучше взглянуть на твою царапину?

– Ерунда.

– Как скажешь. Если ты уверен, что лезвие не было заражено каким-нибудь трупным ядом. Некоторые, между прочим, делают это нарочно.

Олаф диким взглядом уставился на меня в упор.

– Меч или копье? – спросил я, сдерживая смех.

– Меч.

– Ладно, Ланселот, соверши еще одно героическое деяние – присмотри за нашими лошадьми. Мы быстро. Пусть Гвенивер не беспокоится.

Гамлет с видимой неохотой поймал поводья.

– Ну откуда я знал, что Гвенивер существует? Да еще из Лодегранса?

Мы гнусно рассмеялись.

– Имена нами правят! – проскрипел я, спародировав голос друида.

И мы направились к ручью, повыше того места, где был устроен водопой.

Все было, конечно, в порядке. Обошлось без ядов и прочих гадостей. Мы просто промыли ранку и наложили на нее немножко дезинфицирующей мази, застывающей на воздухе эластичной пленкой, стягивающей края, – что гораздо гуманней старомодной пары нитчатых стежков, – и предохраняющей от пыли.

Когда мы вернулись к обществу, нас встретили странными взглядами. Молодой воин с чем-то вроде снопика соломы вместо шевелюры, немного нескладный, как щенок дога, с непомерно крупными конечностями и катастрофически тонкой талией, возбужденно что-то объяснял остальным. Рядом стоял Гамлет и разглядывал то, что немного озадаченно крутил в руках Кей. Гамлет кивнул и сказал ему что-то, будто подтверждая или повторяя. Потом поднял голову и посмотрел в нашу сторону с таким видом, будто хотел воскликнуть – «Ага!».

Люди перед нами колыхнулись и слегка расступились. Я насторожился и посмотрел на них так же подозрительно, как и они на нас. Подозрительно? С недоверием? Недоуменно или просто удивленно? Как бы то ни было, моя рука уже потянулась к мечу, и пришлось совершить сознательное усилие, чтобы заставить ее опуститься. Черт, я вижу угрозу даже там, где ее нет в помине.

Кей шагнул к нам, держа боевой топорик на открытых ладонях. Утиный клюв был сплошь покрыт витыми спиралями и колесами. Кею было, кажется, не по себе. Он слегка кивнул в сторону светловолосого парня.

– Бедвир нашел это на краю болота. Действительно, ты убил человека, которому это принадлежало?

Все притихли и уставились на нас, будто мы показывали фокусы на сцене. Что ж, этот изукрашенный цельт трудно было не узнать. Его смешливого владельца я запомнил.

– Я не должен был этого делать?

Кей мотнул головой.

– Вы сражались один на один?

– Да, – подтвердил я, хмурясь.

– Я успел разделаться с остальными, пока он с ним возился, – небрежно заметил Гамлет.

Кей с шальным смешком опустил взгляд на топор.

– Это же был Галапас.

– Кто это? – По легенде, был такой великан. Но этот-то точно был простым смертным, тем более что именно «был».

Кей недоверчиво поднял взгляд. Перевел его с меня на Гамлета, на которого это имя тоже не произвело особенного впечатления. Поглядел на безмятежного Олафа, нашел подтянувшегося к нам Фризиана.

– Кто такой Галапас? Вы что, с луны свалились? О нем же ходят легенды. Галапас – непобедимый воин или демон, фомор[5]5
  Фоморы – низшие злые духи в кельтской мифологии.


[Закрыть] или сын Тараниса[6]6
  Кельтский бог-громовержец. Его символы – спирали и колеса.


[Закрыть], в котором слишком мало от человека, черное сердце и верная смерть?.. Он что, пал от руки человека, который о нем даже не слышал?!

Кое-кого из зрителей пронял нервный смех. Я пожал плечами.

– Неисповедимы пути судьбы. То-то с ним было что-то трудно. Хорошо, что я и не подумал, что это он.

– Он хоть сказал что-нибудь? – помолчав немного, спросил Кей, неуверенно ощупывая оплетенное кожей древко топора, словно не мог поверить, что оно материально, не призрак, и не проскользнет сквозь его пальцы бледным клочком тумана.

– Нет. Только смеялся. А потом перестал.

– В смысле – умер, – подсказал Гамлет. Нервные смешки наглухо прекратились.

– Что ж, – проронил Кей. – Выходит, сегодня Галапас наконец заплатил за прежнюю кровь… Если хочешь, Бран, – бросил он громко, вскинув голову резким движением, – можешь сложить об этом песню. Но я не могу сказать, что благодарен тебе, – сказал он мне. – Я сам хотел убить его. Может быть, однажды нам с тобой придется выяснить, кто из нас лучше. В Лондиниуме или где-нибудь еще.

– Может быть.

Он напоследок бросил еще один буравящий взгляд, кивнул и отошел, слегка помахивая в воздухе топориком.

– Заплатил за прежнюю кровь, – скептически проговорил Фризиан. – Кажется, кое-кто натворил слишком много шума?

– Так ведь не нарочно! Черт возьми, я всегда считал, что это распространенное имя!

Если бы я знал, как все обернется, назвался бы лучше Мордредом. Но все мы хороши задним умом!

IX. Адская гончая

Дальнейший путь был легок и спокоен. Еще где-то часа два. Буро-зеленая лесная идиллия, местами разрушенная и слегка хлюпающая в этих местах старая римская дорога. Тишь, да гладь.

Графиня Элейн быстро пресекла попытку Кея найти нам в процессии более подходящее место. Дамы посчитали, что в такой компании им куда безопасней, чем обычно. Возможно, некоторые в этом сомневались. Так друид и монах, постоянно сменяя друг друга, по очереди – ибо вызывали друг у друга взаимное раздражение, предпочитали все время крутиться где-то неподалеку, приглядывая за порядком.

Бедвир, великий болотный археолог, также откочевал к нам в качестве подкрепления.

Вскоре последний начал вызывать у меня определенные подозрения. Манеры у него были самые располагающие, воспитание прекрасное, быстро выяснилось, что он приходится лорду Кею молочным братом, «старая» графиня питает к нему почти материнские чувства, и вообще все кругом его любят. Если мы попали в самое начало истории короля Артура, никого более подходящего на его роль здесь просто не было.

Меня смущало только то, что сложением, мастью и прочими антропологическими признаками Бедвир не походил ни на кельта, ни на потомка римлян. В его облике было нечто откровенно германское. Льняные волосы, падающие на плечи, радужки глаз, серые как зимнее море, рост, заметно выделяющий его из толпы уже теперь, несмотря на то, что формирование организма как таковое не собиралось завершаться в ближайшее время, из-за чего Бедвир и напоминал костистого молодого дога, которому бурный рост костной ткани не позволяет с той же скоростью наращивать плоть. Зато когда это формирование закончится, он превратится в Геркулеса или Конана – в нечто просто мифическое. Но вот будет ли он Артуром? В разговоре графиня пару раз упомянула о его матери как о своей самой верной компаньонке, которую к ее великому сожалению, ей пришлось оставить дома, так как никто лучше нее не мог распорядиться хозяйством, об отце же никто не заикался. Но похоже, обликом Бедвир был обязан именно ему – обычная военная история, каких много.

Ланселот нашел общий язык с графиней, обнаружив блестящее познание античных авторов, и они с головой ушли в какую-то высокоинтеллектуальную дискуссию о некой космогонической чепухе, в которую я, не удержавшись, вставил пару замечаний, от которых леди от души повеселились, а Ланселот был не прочь меня придушить за несерьезное отношение к философии. Гвенивер помалкивала, загадочно улыбаясь. Гавейн и особенно Галахад травили какие-то неправдоподобные байки с прочими своими спутниками.

– А Мельвасу здорово не повезло с потерей Галапаса, – заметил Бедвир. – Его шансы все падают.

– Шансы на что? – спросил я.

Бедвир склонил голову набок и изобразил укоризненный взгляд.

– Как на что? На то, чтобы одержать победу в тех самых ордалиях, на которые мы направляемся.

– Ах, ты про Божий суд.

– Он самый. Ежу понятно, что властительные лорды не будут во всех поединках участвовать сами, а будут выставлять чемпионов. Галапас был бы для Мельваса Клайдского одной из самых счастливых костей.

– Ну, это-то ясно, – хмыкнул я, разыгрывая прекрасное владение предметом беседы. – Но может, ты имел бы в виду, что у Мельваса падают шансы на то, скажем, чтобы успешно нападать на путников на дорогах или красть богатых невест. С другой стороны, тебе не кажется, что если Галапас был так хорош, он мог бы начать игру и в свою пользу? Кажется, правилами это допущено?

Бедвир сделал большие глаза, будто это не приходило ему в голову, но было вполне возможно.

– О… да, в этом что-то есть. Но это рискованно… Хотя, Галапас – да, ты прав, этот, пожалуй, мог – силен, безумен и себе на уме. Черт, и правда… Но вот прочим бы на его месте ничего не светило! Хотя как поют барды и всюду объявлено, любой странствующий воин может принять участие, тот за кем недостаточно ни земель, ни сторонников, если и сумеет выиграть, по какому-то капризу богов, того просто использует кто-то из сильнейших, или его вообще убьют, или не признают, вопреки договору придумав какой-то предлог, и все будет еще хуже, чем было. Война разгорится позлее прежних. Ох уж эти друиды, но хоть сейчас перемирие, пока все не произошло. А чем все кончится?

– Вечно так – напророчат с три короба, а потом сидишь и думаешь, так ли тебе это надо.

Бедвир расхохотался.

– Боже, слово в слово – лорд Кей! – И замолкнув, бросил острый взгляд, не прокомментировав дальнейших умственных построений. – Что ж, как бы то ни было, наш непобедимый великан отправился к своим богам… или к чертям.

– Такое уж невезение.

– Перст судьбы. Какой-то бог оказался сильнее его отца Тараниса. А какой, кстати, бог?

Я пожал плечами.

– Да разве их поймешь? Может быть, сам Таранис вздумал за что-то его покарать? Боги переменчивы.

– Да, знаю, – он усмехнулся, отведя взгляд и покачав головой. – Это я так, подумал – вдруг ты скажешь хотя бы, какому богу служишь?

– А кто сказал, что я кому-то служу?

– Все кому-то служат, – спокойно сказал Бедвир, как само собой разумеющееся. – Я знаю, ты сказал отцу Блэсу, что крещен. Но прозвучало это как какая-то двусмыслица. Позволь предположить, что есть некий бог, которому ты посвящен помимо Христа, как бывает у нас в Британии, и есть какой-то обет ему, связанный с множеством священных запретов. Если это так, я не буду больше спрашивать.

Я посмотрел на него с улыбкой и слегка кивнул.

– Что ж, ближе чем ты, подобраться к истине невозможно, – ответил я, подумав о таком божестве как «Янус». Вера не имеет значения, но посвящение определенно имело место.

– Ну, – Бедвир с улыбкой пожал плечами, – если честно, я дружелюбен ко всем богам, что ко мне не враждебны!

– Прекрасная позиция!

– Но вообще-то, я христианин.

– Ага. Кто из нас без греха?

– И впрямь!

Нам удалось друг друга рассмешить. Да и в будущем не раз удавалось.

Кого-то он мне напоминал своим стилем поведения. Этакая смесь джентльменской скромности, кротости и снисходительной покровительственности одновременно. Неважно на самом деле, на кого он походил. Даже в одном и том же мире то и дело встречаются люди не то чтобы одинаковые, но напоминающие каких-то предыдущих знакомых как «дежа вю», как легкие вариации одной и той же музыкальной темы. А уж во времени таких двойников еще больше чем в пространстве. Мы этим частенько пользовались при перемещении психоматрицы в оболочку наиболее готовую к ее принятию, то есть в сознание людей психически практически идентичных нам. Но наша нынешняя экспедиция слишком во многом отличалась от предыдущих, только по привычке обращалось внимание на то, как схожи бывают люди из разных времен. Есть какие-то универсальные амплуа, которые они играют, кто лучше, кто хуже, кто с большей или меньшей выдумкой и импровизацией, но по сути – все это одно. Не такое уж и неограниченное количество разновидностей человеческих личностей существует на свете. Впрочем, на этом строятся и все гороскопы и поговорки об одного поля ягодах и об одном тесте.

Ведь каждому знакомо это чувство – когда видишь человека впервые, но уже будучи некогда ознакомлен с его предыдущей копией, воспринимаешь его давно знакомым, лишь с усилием напоминая себе, что это совсем другой человек – но поздно, общение начинается и естественно катится дальше, как по маслу с горки.

Мне стало немного не по себе, когда я вдруг понял, кого он мне напоминал. Въедливый Майк Арли. Что-то частенько мы встречаемся, и каждый раз – сюрприз… Это ввергло меня на некоторое время в задумчивость. Я предпочел отвлечься на что-то другое, чтобы не забывать, где нахожусь. Впрочем, наверное, мне мерещилось. Мы были не так уж хорошо знакомы – просто отдаленное сходство, какие-то отдельные черты. Во всем прочем я ошибаюсь, приглядевшись, я уже решил точно, что это так. Просто вдруг вспомнил сам принцип. Не имеет значения.

– Конечно, конечно… – ласково говорила графиня, благодушно щурясь и кивая Ланселоту, соглашаясь с какой-то его заумной мыслью. – Какой ум! Сколько же тебе лет, юноша? Семнадцать? Восемнадцать?

Судя по тону и постановке вопроса, она явно пыталась польстить моему приятелю, завышая планку. На большее мы по этим временам не тянули. Тут и взрослели, да и старились быстрее. Гамлет прикинул разницу в уме, и не то кивнул, не то пожал плечами.

– Да… хм… восемнадцать. Скоро будет…

Решил поважничать, хвастунишка. Ему всего-то скоро стукнет двадцать три… Самому бы не забыть, что выгляжу максимум на семнадцать, а то и еще меньше. Все в сравнении, конечно. Просто в наши-то времена не только продолжительность жизни куда больше, но и условия потепличней и медицина получше. Как объяснить, что на любом из нас нет ни малейшего намека ни на один шрам? Так здесь можно выглядеть лишь в нежном возрасте.

Случайно оглянувшись, я заметил взгляд Гвенивер, пугающе задумчивый, если не мечтательный, тут же потупившийся. Н-да уж, это она нам маленькая девочка, а вот мы для нее далеко не древние старцы… Боже, кажется, я и сам покраснел, только этого не хватало. Следующая осторожная оглядка меня слегка успокоила. Гвенивер почти с тем же выражением созерцала теперь Гамлета. Можно было спокойно перевести дух.

Так тихо, понемногу, дорога вывела нас из леса, но еще прежде, чем мы из него вышли, до нас стал доноситься запах дыма – и что-то слишком тяжелый. Не такой легкий, веселый как от обычного костра. Все вскоре прояснилось – открылось пепелище, окруженное сирыми мокрыми полями, остывшее, судя по всему, достаточно давно, за исключением некоторых все еще курящихся сизыми змейками кучек шлака. Люди графа Эктора немедленно ощетинились. На минуту продвижение остановилось, затем продолжилось, но в настороженной манере крадущегося леопарда, что-то учуявшего, но еще не решившего, куда ему стоит прыгнуть и кого рвать в клочки. Кей счел нужным сперва провести разведку и кликнул добровольцев.

– Пошли? – спросил Бедвир.

– Давай, – согласился я.

Фризиан-Галахад тоже составил нам компанию. Гамлета задержали увлеченные философией дамы, а Олаф решил не утомлять без крайней нужды бедную контуженую лошадь.

В излюбленном Кеем стиле кавалерийской атаки, мы грозно вторглись на выжженную землю. Бесплотные духи были безропотны и не оказали нам никакого сопротивления. А кроме привидений тут не было уже никого, только взметнулась в небо с громоподобным хлопаньем крыльев и хриплыми проклятьями стая воронья.

Мы остановились, оглядываясь, и теперь уже проклятьями и гневными воплями разразилось не воронье. Даже глаза Фризиана расширились, а по окаменевшему лицу разлилась зловещая зеленоватая бледность. Что и говорить – запеченные в золе вместо картошки детские головки – зрелище не для слабонервных.

– Да, – сквозь зубы процедил Бедвир. – Нелегко к такому привыкнуть, будь оно проклято…

Кого-то слишком сентиментального или слишком пристально вглядевшегося, шумно прихватил желудочный спазм. Это показалось мне некстати заразительным. Я нежно полуобнял недовольно храпящего и скребущего землю копытом Гвена за шею, но сумел справиться с собой, по крайней мере, на время. Бедвир сочувственно похлопал меня по плечу.

– Как, порядок?

– В наилучшем виде, – выдохнул я.

Судя по мрачноватому хладнокровию Бедвира и брюзгливому ворчанию Кея, случай был не такой уж из ряда вон выходящий.

– Вот черти драные… – сказал Кей. – В прошлый раз хоть кто-то в живых остался.

– Может, кто-то и есть, да прячется? – рассудил его говорящий медведь по имени Марцеллин.

Кей окинул все кругом орлиным взором и фыркнул без особенных иллюзий.

– Надо убедиться, что здесь нет никого, кому еще может потребоваться помощь. И останки несчастных следует похоронить, а не бросать волкам да птицам. Если у кого-то для такого дела слишком нежные нос или руки, пусть этот кто-то лучше привезет священника.

Подняв взгляд, я понял, что Кей смотрит на меня. В черных глазах притаилась торжествующая презрительная насмешка, готовая стать явной.

Я небрежно потрепал гриву коня, а потом соскочил на землю, вернув Кею кривую усмешку.

– А вот дам сюда везти не стоит. Кого пошлем? Кстати, вороны – мои любимые птички.

Поняв, что ни за каким священником я не поеду, оставив другим столь чудесное место, Кей недовольно покрутил носом и отослал кого-то другого. Бедвир с ухмылкой мне подмигнул и покачал головой.

Тем временем, с Кеем во главе мы обрыскали дымящуюся плешь на лице земли, не найдя ничего утешительного. Обнаруженных обгоревших трупов явно хватало на всю деревню.

– Похоже, вы такое уже видели, – со светской сдержанностью заметил Фризиан Бедвиру, взявшему над нами негласное шефство.

– Угу, – промычал Бедвир. – Перемирие перемирием, а по мелочи некоторые все равно друг другу гадят.

– Ну, всегда, наверное, полно каких-нибудь беспризорных отрядов…

Бедвир сразу же начал решительно мотать головой, слегка путаясь в своих лохмах.

– Нет. Ради забавы редко выбивают все на корню. А это – соседские склоки – лишают друг друга живой рабочей силы, уничтожая все подчистую – и детей, и женщин, чтобы население не восстанавливалось и со временем.

– С ума сошли? – покачав головой, поинтересовался Фризиан. – Для кого они расчищают место? Для саксов?

– Каждый думает, что на его век хватит, – предположил я. – И потом, за полное уничтожение некому мстить. Кровный интерес пропадает. А строки в расходных книгах всегда можно оспорить или замять другим способом…

Мы остановились, уставившись на остатки частокола. Какие-то извращенцы повесили несколько трупов рядком, нацепив их на заостренные колья, почерневшие от толстого слоя засохшей крови. Когда-то эти тела принадлежали женщинам, причем не старым. Обожжены как прочие, они не были. Полностью обнаженные, со вспоротыми животами, разметанными внутренностями, исклеванные птицами так, что поверхность тел напоминала ноздреватую розово-белесую губку. Воздух от роящихся мух звенел и дрожал. Я задержал дыхание с чувством, будто проглотил целый ящик тяжелых слесарных инструментов и запоздало пожалел о том, что не пожелал ехать за священником. Мы были похожи на личинок, плавающих в густом, давно протухшем супе. Одно меня утешало – похоже, всем было не лучше. Есть вещи, от которых воротит даже тех, кто сам сеет смерть и привыкает ко всем ее проявлениям. Кей куда-то пропал. Фризиан тоже магическим образом сгинул, будто его не было рядом всего мгновение назад. Это всего лишь рефлексы. Что будет, если стукнуть молоточком по колену? То же обычно происходит, если вы вдыхаете в такой концентрации нечто, что не входит в вашу привычную кулинарную книгу. Просто следует непроизвольная реакция.

– Ух, – сказал Бедвир, на всякий случай прижимая ладонь к губам, когда мы отошли с подветренной стороны кошмарной выставки. – Ну ладно – набеги. Но чтобы просто досадить соседу…

Как из-под земли, снова возник помрачневший Фризиан.

– Избавляться надо от таких традиций, – буркнул он. – По такому же принципу как здесь – на корню.

Бедвир фыркнул.

– А как? Нет высшей власти, что могла бы это сделать. При Утере такого почти не случалось. Но он умер уж сколько лет назад и никому не удалось с тех пор доказать, что он может быть новым верховным королем. Каждый сам себе глава, у каждого свой бог, для каждого те, что не с ним, враги, да и не люди – просто дикие лесные звери. – Он помолчал. – В ваших краях, видно, такое – редкость. Впрочем, у нас в Регеде – тоже. Мы так не делаем, а у нас – никто не смеет.

Прибыл священник, а с ним и друид. Оба оказались не слишком впечатлительны, но тут же перецапались на почве взаимных идеологических разногласий, касающихся порочного религиозного воспитания и погребения. После чего каждый забормотал свой дежурный, подходящий случаю гимн.

– Если это цветочки, – оглядываясь и теребя застежку плаща пробормотал Олаф, приехавший вместе со жрецами альтернативных культов, чтобы поддержать нас в трудную минуту, – то каковы ягодки?

– А с чего ты взял, что это цветочки? – спросил я, подтаскивая к общему ряду на дощечке, нечто небольшое, исклеванное воронами.

– С того, что предыдущая заварушка перед этими ягодками была просто цветочком. Все хуже и хуже. А ведь это только первый день.

– Ничего, ничего, – сказал Фризиан. – Скоро откроется второе дыхание.

– Хочешь, чтобы меня прямо сейчас стошнило? Хватит с меня дыхания!

По понятным причинам похороны носили максимально упрощенный характер, больше напоминающий заметание сора под ковер – в данном случае – под дерн. На самом деле, кроме трупов на кольях, от прочих осталось совсем мало. Прах к праху.

Среди этой деловитой возни странно было услышать вдруг тоненький вскрик ужаса. Еще удивительнее, что он был подхвачен. Что, собственно, могло напугать этих людей?

– Уходи! Уходи! – раздавались панические выкрики. Все похватались за амулеты, зашептали что-то испуганное под нос, кто-то зажмурился, кто-то начал бросать чем попало в источник замешательства. Впрочем, когда мы разглядели его, то поняли, что бросали чем попало не в него, а куда-нибудь поблизости, чтобы отпугнуть, отогнать, но не дай бог, не причинить ненароком вреда.

Предмет этого смятения – крупный, но неимоверно тощий и замызганный белый щенок-подросток, тоскливо непонимающе заскулил и, поджав хвост, напряженно сел на землю на почтительном расстоянии, вздрагивая всем тельцем и нервно приподнимая то одну, то другую переднюю лапу, не убегая и глядя на людей большими умоляющими кроваво-красными глазами злосчастного альбиноса. Неприкаянная белая ворона – пусть и собака.

– Пес Аравна!.. – возбужденно восклицали вокруг. – Гончая Аннона!.. По чью тебе еще душу? Уходи прочь! Уходи! Хватит с тебя добычи…

Олаф отчетливо откашлялся, подавляя облегченный смех, а Фризиан решительно полез вперед сквозь толпу, которая сама пятилась назад. Я понял его чувства – Фризиан крайне неравнодушен к этим друзьям человека, особенно к собакам, и ему просто больно было смотреть на происходящее, тем более что творилось оно вовсе не по злобе, а из-за предрассудков. Я последовал за ним, хотя сам больше неравнодушен к кошкам. Но уж очень это было несчастное создание, да и Кей начал ворчать что-то о том, что не побоится какого-то там призрака, а просто пойдет и порубит его мечом, если он не уберется восвояси. Впрочем, на Кея тут же набросились с напоминаниями, какие жуткие несчастья падут на его голову, если он тронет это исчадие ада хоть пальцем. Кей, отбиваясь от этих пророчеств, замешкался, тем более что Марцеллин просто-напросто ухватил его за пояс, полагая, что спасает этим господина от великих бедствий. К тому же я вспомнил, что совершенно случайно, в качестве запасного рациона, у меня в поясной сумке завалялась пражская колбаска в обертке, вполне похожей на пергаментную. Пожалуй, во мне самом аппетит проснется очень нескоро.

– Перестаньте! – воскликнул Фризиан, выбираясь из толпы наружу и вставая перед ней в образе воплощенного упрека. – Придите в себя. Этот щенок всего лишь альбинос, а не какой-нибудь демон.

Его слова определенно всех озадачили.

– Всего лишь кто? – переспросил Кей.

Фризиан валял дурака. Мог бы ввернуть любой набор букв вместо настоящего термина, эффект был бы тот же. Он прекрасно знал, что им неизвестно такое понятие как какой-то там альбинос, хоть латинское слово albus они, конечно, слышали. Но это же значит всего лишь «белый», а просто белых собак они видели и вряд ли пугались. Зато когда говоришь с умным видом слова на предположительно благородной латыни, аудитория начинает подозревать в тебе эксперта по данному вопросу и доверять твоему мнению, если у тебя таковое имеется. Это усыпляет бдительность и успокаивает.

– Альбинос, – повторил Фризиан с самым благостным видом, пока все сбились с толку.

– А это что еще за тварь?

– Обыкновенная адская гончая, – с удовольствием сказал я Кею почти в ухо, и он шарахнулся. – Ничего страшного. Эй, малыш, это тебе! – Я весело помахал в воздухе колбаской.

«Адская гончая» вскочила и вытянулась стрункой, уставившись на нас с напряженной надеждой. Потом тявкнула на высокой ноте и бочком, петляя, потрусила к нам. Остальные с невнятным визгом от нас отпрянули.

Я наклонился, из рук скармливая несчастному призраку из далекого и мифического прошлого шпикачку-полуфабрикат. Тот сосредоточенно ткнулся в нее подрагивающим влажным носом и тут же жадно заклацал зубами, заглатывая подношение.

Какое же это было идиллическое удовольствие – кормить какого-то голодного доверчивого щенка, виляющего тонким хвостиком, после того, чем мы тут занимались! Я ласково погладил тощее недоразумение, снова с удивлением отметив, до чего же у него выступающие ребра и впалый живот.

– Взгляни, – сказал я Фризиану, который тоже с сочувствием разглядывал песика. – Бедняга явно давно не ел. Похоже, мертвечины он не пробовал.