Текст книги "Смех баньши"
Автор книги: Вера Космолинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
Не то чтобы мне хотелось от него избавиться. Тем более что я чувствовал некоторую вину за то, что так и не нашел случая поговорить о нем с Моргейзой – наши встречи были мимолетны, и она каждый раз так ловко ускользала от этой темы, что я опять вспоминал о ней, когда бывало уже поздно. Но сегодняшний случай совсем не казался мне удобным.
– А, да ты хоть знаешь, что это плохо… Я хотел бы… А как он может не видеть, что это так… – он неопределенно помахал руками, – ну как в сказке! Правда! Я вовсе не хочу возвращаться!
Я ободряюще похлопал его по плечу.
– Кей! – позвал я. – Отряди-ка несколько человек, пусть проводят принца Лотианского туда, где его наверняка уже ищут. Ему здесь не место.
Гарет скорчил совершенно несчастную рожицу.
– Не обижайся, Гарет. Тебе тут и правда не место. С отцом твоим ничего не случится – я прослежу. А когда все решится и все будет в порядке, обещаю, что поговорю с твоими родными, и мы тебе придумаем какое-нибудь приключение. Может, даже вместе выйдем в ближайший поход. Так что не грусти, все будет хорошо.
– Не отсылай его, – внезапно послышался сзади голос Мерлина. Я удивленно оглянулся. Мерлин стоял за моей спиной. Не иначе, как его привлекло мяуканье королевы Мэб. Отец всегда обожал кошек. Гарет уставился на него во все глаза, с надеждой и изумлением.
– Это невозможно, – решительно ответил я.
– Сколько тебе лет? – спросил Мерлин Гарета.
– Тринадцать. Почти.
– Вот видишь, – сказал Мерлин. – Он уже взрослый человек. На дворе же благословенный пятый век. Он имеет право на самостоятельные решения.
Гарет просиял и убедительно закивал. Кей остановился рядом и крайне подозрительно поглядел на новую личность, дающую мне советы. Но на Гарета он поглядывал с улыбкой.
– Дело совсем не в этом, – возразил я. – Я не хочу, чтобы потом говорили, будто я удержал при себе Гарета как заложника, чтобы надавить на его отца.
– Чепуха. Он же пришел по своей воле. Нельзя этого не уважать и так просто от этого отмахиваться.
– Я вовсе не отмахиваюсь! – возмутился я. – Мне нравится Гарет. И будьте уверены, я оценил то, что он пришел.
– Тогда пусть остается. Никто ведь не собирается причинить ему вред. К тому же он, кажется, твой родной племянник? Никуда из семьи он, считай, не ушел.
– Точно! – выдохнул Гарет.
– Ну уж не знаю, как это мне простит его матушка – моя сестрица… – Даром, что названная. Я покачал головой и усмехнулся, подумав, что это все же, наверное, к лучшему и так ей и надо, раз уж Гарет так стремится вырваться из-под душной опеки.
– Артур, я останусь! – заявил Гарет, радостно подпрыгивая, правильно расценив мою усмешку.
– Если человек так этого хочет, – проговорил Мерлин, – ему просто нельзя отказать.
– Ну хорошо, хорошо, считайте, что уговорили, – кивнул я. – Но вот прослыву злодеем – будете знать!
– Ура! – завопил Гарет и подкинул в руках слабо протестующего котенка. – Она действительно приносит удачу!
Мерлин ненавязчиво отобрал у него котенка. Вскоре недовольное мяуканье сменилось умиротворенным мурлыканьем. Кошки отца тоже всегда обожали.
– Пошли, Гарет, посмотришь поближе на голову дракона. Ты ведь умеешь хранить секреты? – И он увел его с собой. Может, Гарет и остается с нами, но на поле его никто не пустит, пусть мне не рассказывает никто про его солидный возраст.
Я посмотрел на ту сторону. Трудно было сказать, что именно творится во вражьем стане. Курился дым над жаровней, над которой колдовал Маэгон, скопление народа гудело и колыхалось как пчелиный рой. Кадор расставлял по краю поля оцепление и приглядывал за всем взором мудрого, но раздраженного филина. И никто из них еще не знает, что результат предопределен. Когда-то что-то говорил наш добрый Линн о естественности власти, имеющей неестественное происхождение, о ее сверхъестественности и божественности. Смешно. Ему все это уже не осуществить. Но мы ведь не имеем в виду ничего такого далеко идущего, не правда ли?
– Что-то не пойму, движется ли дело, – сказал я.
– Они посылали за Пеллинором, – сообщил подошедший с сатанинской улыбкой Мельвас. – И появился он совсем недавно. А у Кадора вышла ссора с сыном. Константин рвется в бой, а отец ему запрещает. Маэгон шипит, что родительское мнение в делах богов не указ. Кадор посылает Маэгона ко всем чертям, называет его поганым язычником, по которому геенна плачет, и грозит объявить друидов в Корнуолле вне закона.
– Молодец какой! – невольно восхитился я.
Подошедший было Бран что-то кудахтнул, и с обиженным видом отлетел к фонтану, посмотреть, не отражается ли в воде что-нибудь судьбоносное.
– Школа Мерлина вне подозрений! – крикнул я ему вслед на всякий случай. Бран отмахнулся, мол, и сам знает.
Кадор протяжно дунул в рог, призывая к готовности.
– Ну вот, что-то уже готово, – сказал Кей. – Сейчас посмотрим, кто выйдет первым…
На той стороне вдруг раздались крики и шум схватки. Люди Кадора бросились было туда, но маленький осиный рой уже вылетел из толпы и, отделившись от нее, распался на полдюжины человек. Маэгон что-то гневно кричал им, они отвечали ему полным презрением. Потом эти шестеро направились через поле к нам, один из корнуэльцев обогнал их и помахал руками, видимо, показывая, что это еще не начало, а все еще перераспределение сил. Другие из людей Кадора проследили, чтобы им никто не препятствовал.
– Паломид! – с непонятным воодушевлением воскликнул вглядывавшийся Хорс. Только что русая борода у него радостно не раскраснелась. – Ну, сукин кот! Всегда знал, что у него ветер в голове – надо же, решил к нам податься!..
Саксонский посол только что не прыгал на одной ножке, откровенно веселясь. Его лейтенант Седрик взирал на него со скорбной смиренной миной.
– Правильно, крошка! Пусть этот старый пень сам отдувается! – веселился эделинг. Под старым пнем он, видно, имел в виду Пеллинора.
Заметив наконец, что все на него уставились, Хорс унялся и напустил на себя солидный вид, довольно разглаживая усы и бороду.
Вприпрыжку прискакал новоиспеченный епископ Блэс.
– Воистину достойный юноша! – сообщил он, благодушно кивая в сторону Паломида. – Жаль, что не христианин.
Бран закатил глаза и презрительно фыркнул.
Паломид приблизился и, не доходя до нас нескольких шагов, поклонился в мою сторону.
– Приветствую тебя, мой король. Человек, который может одолеть чудовище, стоит того, чтобы я за него сражался, есть при нем какой-то древний меч или нет. – Тем более что Паломид все равно никогда не мог его толком разглядеть. – Что-то жрецы напутали. Меня лишь удивляет лорд Пеллинор.
Да уж, подумал я. Пока Камулосом управляла эта команда, в замке все же, кажется, не обреталось никаких алтарей для человеческих жертвоприношений. Пора разобраться с тем, что мы тут понавезли.
Я пожал Паломиду руку.
– А с тобой я ничего общего иметь не желаю, – заявил Паломид ухмыляющемуся Хорсу и задрал нос. Хорс мне весело подмигнул.
– И все-таки, Пеллинор на той стороне, – уточнил Бедвир. – Но боги, надеюсь, все же на нашей.
– Бог, – машинально поправил Кей.
– Именно, – кивнул Бедвир.
– Вот мы и собрались, кому жизнь не мила! – промолвил Мельвас, с мечтательным видом хлопнув в ладоши и потерев руки. – Если проиграем, нам всем глотки перережут, и это если еще повезет!
– Точно, – согласился я. – Все помнят мое пожелание? По возможности, поменьше убивайте.
– Ты в своем уме? – поинтересовался Мельвас.
– В нем… Галахад, а ты куда? – Я выразительно глянул на беззаботно приближающегося Фризиана, пробующего на ходу, достаточно ли хорошо заточен его меч, постучал пальцем по виску и указал на его руку в лубке. – Ты не будешь в этом участвовать.
– Почему? – простодушно изумился Фризиан. – Ты только подумай как эффектно – одной левой!
– Мало было ткнуть дракона в глаз? Лавров на сегодня не хватает? Или мечтаешь о посмертной бессмертной славе?
– А если да, то что?
– Ничего. Твое дело.
– Эй! – воскликнул Мельвас, оглядываясь не то насмешливо, не то затравленно. – Проклятье на ваши головы! Что вы затеяли? Хотя, похоже, это значит только одно – вы знаете, что ничем не рискуете! Ведь так?
– Вовсе нет, – искренне потряс головой Фризиан.
– Конечно, так, – сказал я. – Поэтому я и хочу, чтобы все мы попробовали обойтись самой малой кровью. Хотя понимаю, что совсем без нее не обойдется, иначе ни до кого ничего просто не дойдет. К сожалению.
Кадор протрубил вопрошающий сигнал. Я взял рог у Кея и ответил. Пусть первый выходит.
От толпы на том краю поля отделилась небольшая группа. А вот и еще один так называемый родственничек – король Лот. И его команда в дюжину паладинов. Ну ладно, насчет дюжины я приврал для красного словца, их был только десяток, и сам Лот – одиннадцатый. Думаю, он понятия не имел, куда подевался Гарет, и я не буду первым, кто ему об этом скажет.
– У него щит, – заметил Бедвир с неким намеком в голосе. Он уже предлагал мне прихватить с собой такую штучку, да я отказался.
– А у меня меч длиннее, – сказал я.
– Ты прямо как Галахад, – довольно ехидно заметил он.
– Только у меня рука не сломана. Ну что, десяток добровольцев для первого боя наберется?
После некоторого отсева желающих, остались, помимо вездесущих Гавейна, Ланселота и Галахада: Мельвас, Паломид, Хорс, Седрик и конечно же Кей, Бедвир и Марцеллин.
Пожалуй, с такой компанией все должно пройти отлично. Напоследок удовлетворенно кивнув, я сбросил алый плащ, оставшись во всем черном, не считая, конечно, деталей разнородного металла.
– Вороны – мои любимые птички, – напомнил я Кею, перехватив его веселый взгляд.
– Ясно, – сказал Кей. – Значит, ты говоришь, что убивать надо поменьше?
– Они об этом пока не знают.
Лот поджидал меня, стоя чуть впереди своих людей. Кроме щита, его прикрывал его любимый тисненый кожаный панцирь, с которым он, похоже, сроднился. Я не сразу понял, смутило его или вдохновило мое внешне куда более наплевательское отношение к защите. Но не объяснять же в такой ситуации, что после всяких там драконов я заподозрил у себя в левом плече некое растяжение и при первом же ударе по щиту соответствующая рука может вообще отняться и превратиться в мертвый груз, так что лучше на нее особенно и не полагаться.
Лот приветственно поднял руку, с некоторой тревогой стрельнув своими темными глазками на подвижной, немного смахивающей на мышиную, физиономии на зловеще вырисовывающуюся в солнечных лучах жутковатую фигуру Мельваса.
– Позволь сказать тебе пару слов, Артур, прежде чем мы начнем.
– Конечно, – ответил я с легкой заминкой. Может, он все-таки знает о Гарете? Похоже, заминка от Лота не укрылась.
– Я понимаю, зачем ты это сделал, – сказал он сочувственно. – Я озадаченно поднял бровь, но прежде чем успел придумать оправдание, он продолжил: – Я поступил бы на твоем месте точно так же. Победив чудовище и оказавшись сам обреченным на смерть, я бы тоже предпочел умереть сражаясь, от меча, а не под друидским ножом.
Я с изумлением воззрился на Лота. Ах вот что он, оказывается понял! Тогда Гарет здесь совсем ни при чем.
– Ты ведь все равно не сможешь продержаться против всех, – продолжал Лот, воодушевленный моим странным взглядом. – Что, если ты слишком устанешь и не сможешь сражаться? Если ты понимаешь, что я хочу сказать – ты мне нравился, Артур, и ты брат моей жены. Не сомневайся, если ты дашь мне возможность, я сделаю все быстро и чисто. Ты едва ли успеешь что-то почувствовать. Клянусь!
Ах значит, если я дам ему возможность?.. Ну и дипломат наш дорогой Лот! Не удержавшись, я расхохотался, восхищаясь подобной непосредственностью. Лот принял сперва скорбный вид, потом слегка насупился.
– Спасибо, брат! – весело сказал я наконец, утирая выступившие от смеха слезы. – Я отлично все понимаю! Будь покоен. Так почему бы нам не начать?
Лот глянул на меня еще раз с сомнением – издеваюсь я над ним или меня просто разобрал пресловутый «юмор висельника», и мы обнажили мечи. Еще двадцать человек почти одновременно сделали то же самое. Поразительная музыка. Старательно прикрываясь щитом, обтянутым жесткой кабаньей шкурой, Лот двинулся в атаку.
Бой не продлился и пары минут. Тянуть было незачем. Народу и правда было много, и чем быстрее будет кончаться каждая конкретная схватка, тем не только быстрее кончится все представление, но и меньше окажется загублено невинных душ. Я быстро порубил щит Лота в капусту, уворачиваясь от ошметков которого он споткнулся и с незначительной моей помощью растянулся на земле, с моим клинком, застывшим у его горла.
– Постой! – поспешно вскрикнул он. – Я не желал тебе зла! Я хотел лишь предотвратить ненужную жестокость!
– Сдаешься? – спросил я.
Он кивнул, косясь на слишком близко сверкающее лезвие.
– Тогда ее и не будет. Пусть твои люди сложат оружие.
Как только это было сделано, я протянул Лоту руку и помог подняться. Лицо у него было совершенно пунцовое, и в глаза мне он предпочитал больше не смотреть. Впрочем, кроме растерзанного щита, никакого ущерба он не понес. И его люди почти что тоже. Разве что Галахад слегка распорол своему противнику предплечье, а противник Мельваса, когда бой остановился, а следовательно и утонченная игра с ним Мельваса в кошки-мышки, упал в обморок от облегчения. Марцеллин получил ранение в бедро – не тяжелое, но на сегодня из строя выбыл.
– Кажется, я ошибся, – полувопросительно проговорил Лот.
– Ничего, – ответил я. – Это бывает. Если бы я знал лишь столько, сколько ты, пожалуй, я бы принял твое предложение.
Он еще немного покраснел:
– Я ничем тебя не оскорбил?
– Ерунда.
– Может, у тебя и получится, – сказал он с сомнением. Потом слегка потряс головой: «да нет, не может быть!» И побрел прочь с поля.
Следующая попытка, возглавляемая Уриенсом Гоорским, со всего лишь шестью соратниками, была подавлена еще скорее. С несколько более серьезными последствиями: Хорс на что-то оскорбился и перерубил своему оппоненту ключицу, после чего выживание последнего оказалось под большим вопросом. Интересно, на какой стороне оказался бы скандальный старичок Леодегранс? Этого мы никогда не узнаем. Мельвас, Седрик и Галахад, решивший передохнуть после случайного удара по раненой руке во время первого боя, в этой схватке не участвовали.
Далее последовали Родарх Деметский, еще пара властителей из Уэльса и еще кое-кто из мелких князей. Более-менее серьезно пострадавших в этих схватках тоже можно было пересчитать по пальцам. Мельвас в перерыве обеспокоенно перехватил меня.
– Артур, тебе следует убивать. Напугать их, иначе они будут продолжать лезть и лезть, раз это обходится им дешево! Убей хоть одного – другие присмиреют.
– Знаю. Обещаю, как только подвернется удобный случай, так и сделаю.
И случай подвернулся. Один дикий князек с севера, и прежде всем известный как редкая скотина, начал с того, что вылил на всех присутствующих здоровенный ушат непристойностей, причем таких, каких не следует слушать не только дамам и подрастающему поколению, но и пиратам в портовом борделе, понося наши, мягко говоря, бабьи порядки и вещая, что мечи их жаждут погрузиться… ладно, дальше сплошной фрейдизм, интересный только психоаналитикам. Сопровождали его всего лишь пятеро.
– Тот самый случай! – довольно заметил я Мельвасу. Дело было даже не в сиюминутном поведении жертвы. Народная молва составила ему такое «досье», жить с которым, по-моему, совершенно незачем. Даже здесь в Камулосе он позволил себе пару весьма неприятных выходок, хотя и не совсем удавшихся, благодаря один раз Галахаду, а другой Ланселоту, и довольно невинных по сравнению с тем, что о нем рассказывали, и уже получал от меня кое-какие предупреждения. Поскольку дело касалось дам, уточнять не стану.
И чтобы получилось еще страшнее, я пожелал порубить их всех в одиночку. Это было, конечно, не совсем по правилам, но предложи я такое условие, никто из противников возражать бы не стал. Зато была буря возражений с другой стороны. Но уже порядочно заведенный и разгоряченный предыдущими победами, я решил настоять на своем. Только Мельвас, еще один такой же самоуверенный и кровожадный, никак не соглашался отказываться от удовольствия. В конце концов, пришлось ему уступить, а уж вдвоем мы сумели отбиться от прочих желающих принять участие в воспитании дикаря Агвизеля, а заодно и всех случайных свидетелей.
– Выходи, Хрендрагон! Выходи, подлый трус! – выкрикивал Агвизель на свою голову, а венцом всего, в приступе эксгибиционизма, обнажил свои костлявые филейные части, и разразился совершенно неприличной радостью, увидев, что нас только двое.
Может, кому-то и кажется, что трое на одного – достаточно хороший расклад для тех, кого трое, но на практике вышел короткометражный фильм ужасов. Те трое, которым достался Мельвас, выглядели поозабоченней, чем те, что оказались напротив меня. Эти последние были уверены в том, что худшее им наверняка не грозит, вследствие мягкости если не моей руки, то сердца, а может быть, головы. Им было невдомек, что отказавшись от явного преимущества, я отказался всего-навсего от всяких угрызений совести.
Когда Мельвас распорол брюхо первому, я уже загонял меч в глотку второму – первый уже слабо хрипел и бился на земле, теряя остатки крови и дыхания через почти перерубленную ногу и рассеченную до легкого ключицу. А ведь я бы даже не сказал, что особенно торопился. Такие дела надо совершать со смаком… Несмотря на стоны и вопли, вокруг воцарилась тишина, какой не было с самого начала. Над полем наконец повис страх. Я ощущал его и пил – с неожиданным, нездоровым, леденящим наслаждением.
– Извини, приятель, – ласково сказал я, наступая на пятящегося, смертельно побледневшего и трясущегося Агвизеля, который наконец-то понял все мои предупреждения. – Кто-то ведь должен сегодня умереть. Ты отлично подходишь.
От первого же удара его меч полетел в сторону. Вторым я легко вогнал лезвие ему под ребра и косо дернул. Он попытался поймать хлынувшие в рану разорванные внутренности. В абсолютно трезвых глазах стоял потусторонний ужас.
– Во имя богов!.. – просипел он, падая на колени. – Нет!
– Поздно, – сказал я. Запах крови приятно пьянил. – Все равно теперь умрешь. Выбирай – быстро или медленно, когда сгниешь живьем от заражения.
Он тоскливо вздрогнул и подставил шею. Закончив, я оглянулся на Мельваса, и тут же подскочил ближе. Вот ему приходилось туго. Двое оставшихся сильно на него наседали, хотя один из них уже сильно припадал на одну ногу.
– Эй! – окликнул я. – Агвизель мертв. Вам этого недостаточно?
Они приостановились, и один, тот, что покрупнее и не хромал, издал короткое ржание.
– Мертв? Ну и пес с ним!
Потом северянин с оценивающим любопытством уставился на меня поверх небывалой густоты и черноты зарослей на лице.
– Как думаешь, ты и против меня выстоишь?
Я улыбнулся и приглашающе приподнял окровавленный клинок. Здоровяк ухмыльнулся.
– Отбой! – сказал он весело, пятясь и поднимая руки, чуть разводя в стороны, так что хоть меч в них и оставался, но был уже демонстративно безопасен, пока он не убрал его в ножны, очень аккуратно, всячески показывая свою добрую волю. Затем он нетерпеливо глянул на труп Агвизеля, вернее, на свалившуюся с головы того помятую, явно низкой пробы, но золотую диадему. – Если ты не против, – проговорил он, кивая на оный предмет. – Агвизель был моим братом.
Судя по счастливому тону говорившего, кровная месть мне точно не грозила.
– Я не против.
Мельвас стоял, опираясь на меч и устало отдуваясь. Ему вообще было не до таких глупостей. Так что он тоже не был против.
Северянин ловко подхватил венец с земли и стряхнул с него жирноватую от крови грязь.
– Ты – хороший вождь, Артур, – сказал он серьезно. – С тобой можно иметь дело. Меня зовут Карадос. Теперь я вместо Агвизеля. Пока ты жив, я буду тебе верен. Идет?
– Идет, – кивнул я, и мы расстались добрыми друзьями.
Мельвас откашлялся.
– Его я бы тоже прикончил, – хрипло заметил он с легким сожалением. – А впрочем, может и так хорошо.
– Ты не пострадал?
– Нет. Выдохся, дурак старый. Решил порисоваться, как мальчишка. Мог бы понять сразу! – Я вопросительно посмотрел на него. – Этому недоношенному вонючему хорьку было велено тебя разозлить, это же ясно как день, спровоцировать на то, на что ты чуть и не пошел… Ну я понимаю, в твоем-то возрасте! Но я-то! Выйди ты один на шестерых, как ты хотел и, понятное дело, если тебя и не убьют, то вымотают так, что следующий удар станет точно последним. Двое на шестерых, конечно, тоже счет неплохой. Ты еще можешь держать меч?
– Конечно, – успокоил я его. – Это была чепуха.
Мельвас пробурчал под нос серию нечленораздельных ругательств. И раздраженно посмотрел на трупы. Зрелище его смягчило.
– Нам повезло, что когда нужно, ты все же умеешь становиться беспощадным и время не тянешь. Но мы сейчас очень недалеки от поражения.
– Тебе необязательно принимать участие в дальнейших схватках.
Я посмотрел на противоположную сторону. Там шло какое-то брожение, и новая группа формировалась с опозданием.
– Мне – нет. А кое-кому – обязательно.
Я ухмыльнулся.
– А ведь когда-нибудь турниры станут пустой забавой!
– А? – не понял Мельвас.
– Извини. Дурная привычка говорить вслух с самим собой всякие глупости.
– Ну вы и порезвились, – услышал я осторожный голос Гамлета, остановившегося неподалеку и ошарашенно поглядывающего на лужи крови. – Кажется, дело идет к кульминации.
– Давно пора, – сказал я беззаботно.
Гамлет смотрел на меня знакомым задумчивым взглядом и потирал подбородок.
– Тебе это понравилось, – произнес он.
Я пожал плечами:
– Есть время собирать камни и время разбрасывать.
– Ладно, – пробормотал Гамлет и отвернулся. – Давай отойдем от мертвецов. А то люди Кадора никак не решат, пора ли их оттаскивать, или просто безопасно ли подходить.
Кадор объявил минутную передышку, пока готовилась следующая команда, отстаивавшая права богов и желающая отправить нас ко всем чертям со всей возможной помпой.
– И все же вышло грязно, – заметила подошедшая Антея, решившая заодно проверить, не оказались ли повреждены некоторые сугубо резервные средства защиты, скрытые среди привычных деталей моего повседневного костюма. – Ну что ж, какие времена, такие нравы. Только знаешь что? После Стоунхенджа мне пришла в голову одна мысль. Не стоит совсем уж недооценивать этих людей.
– Не волнуйся, я их не недооцениваю. Разве что себя переоцениваю. Но дурака не жалко.
Она засмеялась.
– Я этого не говорила! Хорошо, все в порядке. Пожалуй, будет самым простым, если в крайнем случае ты воспользуешься кольцом, – она постучала ногтем по небольшому перстню с красным искусственным камнем, который, собственно, не был камнем, на безымянном пальце моей левой руки. Ты помнишь, как оно включается – если надавить ногтем большого пальца на трещину на ободке…
– Конечно, помню…
– У меня идея. Если задеть в этот момент камнем по чужому клинку, того парня здорово тряхнет током. И никто ничего не поймет!
Я засмеялся.
– Точно. Такая старая, старая сказка о человеке, который мечом отбивал все капли дождя. Мне всегда хотелось узнать, что бы произошло, случись рядом молния. Такой отличный громоотвод!
Кадор протрубил трижды переливчатый сигнал.
– Ну слава богу! Последний акт и занавес! А потом – явление меча народу! – Я по-братски поцеловал Антею в щечку, она смешливо фыркнула, и мы расстались.
Всего лишь пятеро воинов выдвинулись с той стороны, и начали приближаться, медленно, торжественно, слегка вразвалочку, как фигуры сказочных зверей. Обнаженные заранее мечи поблескивали, как и фанатичные взгляды. На этот раз вел Пеллинор, а за ним шли не те, кого он отбирал как подчиненных себе, а такие же убежденные полусумасшедшие упрямцы, собранные с бору по сосенке. И это было куда серьезней, чем все предыдущее представление вместе взятое. Галахад снова рвался в бой и, учитывая серьезность положения, был допущен. Лишних жертв, особенно из числа друзей, по-прежнему не хотелось. Ланселот и Гавейн были чем-то самим собой разумеющимся. И еще мы прихватили с собой Кея. После того как во время ордалий в Лондиниуме у него сломался меч, он буквально рыл землю копытом.
– Приветствую вас, идущие на смерть! – сказал я небрежно, делая вид, что обращаюсь к воинству Пеллинора.
– Уже и Цезарь! – заметил Олаф. – Это прогрессирует!
– Я еще скромничаю.
– Знаю, Господи!
И мы с улыбкой пошли им навстречу. Однако не успели мы сойтись, как случился маленький переполох. Послышались растерянные крики, шум, и внутрь круга ворвался бешено ржущий вороной жеребец. Всадника никто не торопился останавливать, как это сделали бы с любым другим посторонним при помощи стрелы или снаряда из пращи. (Хотя пара камней, кажется, все-таки, пролетела). Кадор гневно завопил:
– Константин!..
Подлетев к нам, лихой принц Корнуолла, не дожидаясь остановки коня, ловко соскользнул на землю и, обнажив меч, плашмя ударил скакуна по крупу. Тот всхрапнул и умчался прочь. Получил передышку, бедняга.
– Следуя голосу совести, – вызывающе объявил принц Корнуолла, – я здесь! Пусть все знают, что именно я принес весть о проклятии. Я знаю, что видел именно то, что видел. И для меня было бы бесчестьем остаться теперь в стороне. На жизнь или на смерть, я вступлю в бой, отстаивая истину! – И он задорно, с насмешливой улыбкой, отсалютовал мечом. Надо отдать ему должное, жест получился красивый. И я бы даже сказал, довольно смелый. Впрочем, я всегда говорил, что он кто угодно, но только не трус.
С ответной усмешкой, я кивнул головой.
– Ты видел то, что видел. Просто иногда этого бывает недостаточно. Что ж, по крайней мере, это простительно.
Константин усмехнулся и злорадно глянул на Пеллинора, отступая ближе к его армии.
С безумной спешкой, видно обогнав еще кого-то рвущегося в бой, в нас сзади врезался Бедвир. Других причин его спешке быть не могло. Раз уж на другой стороне появился лишний, то и у нас мог появиться безнаказанно.
– Кажется, вам понадобился шестой! – выпалил он и покосился назад, где развеселая парочка – Хорс и Паломид разочарованно возвращались к зрителям у солнечных часов.
Кей рассмеялся и приветственно хлопнул приятеля по ладони. Мы сделали то же самое. Константин демонстративно презрительно наморщил нос. Скотина он, что ни говори.
– Довольно, – провозгласил теряющий терпение Пеллинор своим мощным и сухим как коряга голосом. Похоже, все невольно вздрогнули. Так уж он действовал на слух. Да и внешностью Пеллинор, как я уже как-то отмечал, обладал незаурядной. Хотелось бы вам связываться с ожившей виселицей? Да с такими-то нечеловеческими немигающими глазами? И с косой в руках? Ну ладно, с мечом – тоже мне, разница.
– Верно, – сказал я, раздраженный его тоном. – Заминка вышла с вашей стороны, как я понял. Но теперь, надеюсь, все довольны и готовы.
– Довольно, – повторил Пеллинор еще более непререкаемо. В его глазах проскочила сумасшедшая гневная искра и опять чуть приугасла, затаившись где-то в глубине. – Вы знаете, что ваши жизни в наших руках, а ваше противление – святотатство. Все кончено. Сдавайтесь.
Он поднял меч, уставив на меня острие своего клинка подавляюще повелительным движением. Все, кажется, непроизвольно застыли.
– Не говори мне о святотатстве, гончий пес богов, – холодно усмехнулся я, поднимая в ответ свой клинок. – Святотатство – упрощать веру до глупости. Пятнать алтари человеческой кровью. И благодарить смертью за избавление от напасти, потому лишь, что некий предмет мог пострадать ради того, чтобы предотвратить гибель, быть может, многих людей.
– Артур, – мягко проговорил этот оживший мертвец. – Ты знаешь, что я не стану тебя убивать. Тебе придется остаться в живых – на некоторое время. Чтобы умереть так, как ты этого заслужил. Ради тебя змей вышел из-под земли, чтобы подвергнуть всех опасности, – и на этих его словах я действительно ощутил неуверенность, на мгновение. – Но твои люди еще могут избежать этой участи, если сложат оружие.
– Вы его слышали? – спросил я, оглянувшись.
– К черту его, – свирепо заявил Кей. – Давно ли эти священные мясники повылезали из нор, так что теперь в норах уже мы? К черту!
– К черту, – эхом, непривычно зловеще отозвался Бедвир. Прозвучало это у него даже внушительней, чем у Кея.
– Запущенный случай, – довольно добродушно вздохнул Гавейн. – Вправим-ка всем мозги!
– Да, давайте быстренько вываляем их в пыли и все закончим! – нетерпеливо прибавил Ланселот.
– Куда торопиться, давайте еще поглумимся! – предложил Галахад.
– Вы все умрете, – ровным голосом проговорил Пеллинор.
– Я с самого начала знал, что это разговор глухих, – кивнул я. – Вы понимаете лишь знамения и холодное железо. Что ж, получите их! К бою, милорды!
Все на миг застыло – солнечный день, льющий сияющий золотой мед из хрустальной небесной чаши, пестрая толпа – кажущаяся то ярким цветником, то теснящимся овечьим стадом, сизые и серебристые дымки от курений, словно нарисованные тонкой кистью… Маэгон и еще несколько жрецов из его шайки вытянулись цепочкой на самом краю поля… Маэгон воздел руки к ослепительно синему небу, на фоне которого его посох выступил черной рукой скелета… Рядом с Кадором возникла Моргейза – подняв руку, будто заслоняясь от солнца… Удар сердца. Быстрый вздох. Застывший взгляд Пеллинора.
И клинки скользнули навстречу друг другу сверкающими змеями. Сегодня – в последний раз.
Забегая чуть вперед, скажу, что в этой схватке все участники выяснили отношения куда раньше нас с Пеллинором. Рассвирепевший от всех этих языческих штучек Кей, оказавшийся к тому же в ходе боя в довольно опасном положении, буквально порубил своего противника в куски. Гавейн обезвредил другого, сломав ему руку и хорошенько стукнув по темечку, после чего тот очень долго не шевелился. Галахад провернул довольно коварный маневр и потом продержал своего противника до самого конца с мечом у горла, обещая, что если его друзья невзначай начнут выигрывать, он умрет первым, а пока, жалуясь на некоторую усталость после нынешних подвигов и дрожащую руку, пару раз порезал ему шею. Ланселот, в лучших традициях гуманизма оставил своему визави по ране в каждой конечности и посоветовал поменьше двигаться, пока не подоспеет помощь. А Бедвир, которому быстро освободившийся Гавейн вовсю давал ценные советы, сумел нейтрализовать Константина почти манером Галахада, только немного позже, и удерживал того в беспомощном положении хоть и без бытового садизма, но с тем же обещанием оставить ему жизнь лишь в случае нашей победы. Пожалуй, от всех обстоятельств своего поражения, взятых даже в отдельности, гордый принц Константин должен был чувствовать себя как в аду на сковородке. И лучше чем тому парню, над которым самую малость поиздевался Галахад, ему уж точно не было.
