Текст книги "Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи"

Автор книги: Василий Горн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)

Юридически командующимъ всѣми русскими силами, оперировавшими вблизи границъ Эстоніи, считался тогда главнокомандующій эстонской арміи ген. Лайдонеръ. По національности онъ былъ эстонецъ, по образованію – питомецъ нашей до-революціонной академіи генеральнаго штаба, человѣкъ несомнѣнно умный и даже талантливый въ своей военной сферѣ. По отношенію къ русскому командному офицерству онъ все время держался весьма корректно, но въ описываемое время, съ развитіемъ дѣятельности нашихъ отрядовъ за предѣлами Эстляндіи, его связь съ русской арміей, во главѣ которой въ Нарвѣ стоялъ ген. Родзянко, была чисто призрачной. Мало того, подъ давленіемъ пружинъ политическаго свойства со стороны своего правительства, онъ вообще сталъ тяготиться ролью главнокомандующаго русской арміей. Тѣмъ не менѣе Балаховичъ и Ивановъ, тамъ гдѣ имъ было нужно и выгодно, искусно эксплоатировали эту формальную связь и втягивали въ свою политику мѣстные командные эстонскіе круги. Такъ, когда Иванову понадобилось облагодѣтельствовать Псково-Гдовскій раіонъ своими «общественными гражданскими управленіями» безъ капли общественности, онъ коварно использовалъ резолюцію «главнокомандующаго эстонскими и русскими войсками» генерала Лайдонера, считавшаго совершенно правильно, что «мѣстныя силы должны быть использованы въ полной мѣрѣ». А когда Балаховичу понадобилось укрыть Иванова, въ этомъ помогъ ему подчиненный общему командованію мѣстный эстонскій штабъ. Настраиваемые г-номъ Ивановымъ мѣстные эстонскіе командиры считали болѣе выгодной для Эстоніи псевдолиберальную политику Иванова, чѣмъ опредѣленно реакціонную генерала Родзянко.

Не желая ссориться ни съ своими, ни съ чужими, ген. Лайдонеръ послѣ описаннаго выше случая отказался отъ званія главнокомандующаго русскими войсками.

Съ отъѣздомъ Иванова вспыхнувшая было вражда между псковскимъ и нарвскимъ штабами на время затихла. Балаховичъ проявилъ даже кое-какіе внѣшніе знаки своего примиренія съ Нарвой: общественности дается разрѣшеніе возобновить дѣйствія псковской городской думы. Объявленіе объ этомъ было напечатано 24 іюня, собраніе гласныхъ назначено на 25 число. Форсированіе щедротъ объяснялось тѣмъ, что внезапно пришла вѣсть о посѣщеніи города генераломъ Юденичемъ, назначеннымъ адмираломъ Колчакомъ главнокомандующимъ русскими силами Сѣверо-Западной области Россіи.

Появленіе генерала Юденича носило исключительно парадный характеръ, ограничилось «соборомъ» и «обѣдомъ» въ кругу военныхъ, не внеся въ жизнь обывателей рѣшительно ничего новаго. Засѣдавшіе въ думѣ гласные узнали объ этомъ посѣщеніи лишь post factum.

Гораздо интереснѣе оказался самый фактъ открытія псковской городской думы. Объ этомъ учрежденіи вообще стоитъ разсказать кое-что изъ прошлаго, прежде чѣмъ говорить о томъ составѣ думы, который получился, благодаря жизненному компромиссу между различными теченіями въ обществѣ, во времена Балаховича.

Нашу думу правые элементы называли «солдатской». По ихъ мнѣнію она вовсе не отражала физіономіи мѣстнаго населенія, не имѣла будто бы въ немъ никакихъ корней. Отсюда требованіе еще при появленіи эстонцевъ упразднить ее и призвать къ жизни городскую думу царскаго времени.

Не берусь судить, какъ дѣло обстояло въ другихъ городахъ Россіи, но по отношенію къ нашей городской думѣ такая критика являлась и невѣрной и несправедливой. Въ основѣ ея частенько лежали не дѣйствительныя нужды населенія, а скорѣе та слѣпая ненависть, которую питали правые круги ко всему, что такъ или иначе было продуктомъ революціоннаго времени. Мѣстный гарнизонъ дѣйствительно принималъ участіе въ избраніи нашей послѣдней думы, но это происходило тогда, когда угаръ большевизма еще не совсѣмъ овладѣлъ настроеніемъ низовъ. Я хорошо помню, что по поводу избранія думы между представителями комитета общественной безопасности (органа по тогдашней расцѣнкѣ буржуазнаго) и совѣтомъ солдатскихъ и рабочихъ депутатовъ велись опредѣленные переговоры. На совмѣстномъ съ комитетомъ засѣданіи солдатскіе представители говорили тогда, что городское самоуправленіе есть дѣло мѣстныхъ людей, и имъ, пришлымъ солдатамъ, много мѣшаться въ него не слѣдуетъ. Такимъ образомъ, списокъ такъ наз. соціалистическаго блока голосовавшими солдатами на выборахъ поддерживался автоматически. При общемъ составѣ думы въ 44 гласныхъ большевиковъ прошло всего 8 человѣкъ, да и тѣ были проведены вопреки желанію мѣстнаго совѣта, кучкой отколовшихся отъ него нѣкоторыхъ воинскихъ частей, гдѣ большевистская зараза начинала уже прочно пускать корни.

Въ общемъ, двѣ трети гласныхъ далъ соціалистическій блокъ, куда вошли наиболѣе умѣренные соціалисты изъ мѣстныхъ-же обывателей – учителя гимназіи, врачи, инженеры, лица либеральныхъ профессій, земскіе служащіе, просто чиновники, все больше такъ называемые «мартовскіе соціалисты» (а по внутреннему своему существу – чистокровные буржуи), которыхъ проще было бы назвать лишь прогрессистами. Остальную треть гласныхъ составила пестрая компанія изъ лицъ, прошедшихъ по спискамъ кадетской партіи, домовладѣльцевъ, квартирантовъ, купцовъ и даже просто національныхъ меньшинствъ – эстовъ и латышей.

Ничтожная кучка большевиковъ на первыхъ же порахъ встрѣтила въ этой думѣ рѣшительный отпоръ. Молча, не сговариваясь другъ съ другомъ, ихъ какъ то совсѣмъ игнорировали. Посѣтивъ три-четыре засѣданія, сдѣлавъ 2—3 дикихъ заявленія, они сами поняли, что въ глазахъ такой думы они не имѣютъ ровно никакого авторитета, а потому, окрестивъ ее «собраніемъ буржуевъ», вовсе перестали посѣщать засѣданія. Изрѣдка появлялась одна-другая фигура, для «надзора» больше, а затѣмъ этотъ дежурный бѣжалъ на свой очередной митингъ и тамъ честилъ насъ на чемъ попало.

Съ теченіемъ времени составъ думы еще болѣе «обуржуазился». Такъ какъ «соціалистическій» списокъ былъ скоро исчерпанъ, то выбывающіе гласные стали пополняться изъ списковъ праваго крыла думы и, такимъ образомъ, къ моменту нѣмецкой оккупаціи (3—4 марта 1918 г.) правое и лѣвое крылья измѣнились настолько, что первое имѣло даже нѣкоторый перевѣсъ надъ вторымъ. Называть такую думу «солдатской» не было, слѣдовательно, рѣшительно никакого основанія.

Составъ этой думы выгодно отличался уже тѣмъ, что въ немъ имѣлось все разнообразіе мѣстнаго обывательскаго контингента, начиная отъ чиновничества, мѣстной разночинной интеллигенціи и до торговцевъ и священниковъ включительно. Для характеристики настроенія нашей думы достаточно сказать, что въ концѣ концовъ, при единодушной поддержкѣ всего лѣваго крыла, въ концѣ нѣмецкой оккупаціи обязанности головы исполнялъ самый богатый человѣкъ въ городѣ П. Д. Батовъ, – мѣстный купецъ старовѣръ, сумѣвшій прекрасно наладить отношенія со всѣмъ составомъ думы, проявившій незаурядное общественное чутье, большую работоспособность и такъ трагически погибшій при новомъ появленіи въ городѣ большевиковъ. Еще ранѣе того, при большевикахъ, въ члены управы былъ избранъ другой купецъ А. Д. Аристовъ, человѣкъ совершенно аполитичный, вовсе не входившій въ составъ гласныхъ думы, но извѣстный всѣмъ обывателямъ своей особенной хозяйственной распорядительностью. Одно вѣрно, что видные густопсовые черносотенцы вовсе не попали въ эту думу. Вотъ они то и прозвали думу «солдатской». Когда нибудь въ другое время и въ другомъ, мѣстѣ я посвящу этому періоду псковского городского самоуправленія особое вниманіе. «Солдатская» дума въ рѣшительные и жуткіе моменты большевистскаго хозяйничанья, а еще болѣе въ щекотливые моменты нѣмецкой оккупаціи, умѣла находить въ себѣ достаточно мужества, чтобы отстаивать и городскіе и даже національные интересы.

Въ описываемый мною періодъ дѣятели этой думы пошли на крупный компромиссъ. Чтобы устранить всякую общественную рознь, по совмѣстномъ обсужденіи вопроса, они рѣшили возобновить дѣятельность думы въ двойномъ составѣ – революціонной плюсъ до-революціонной. Но господамъ справа и это показалось мало. Они рѣшили добиваться большаго.

Вскорѣ во Псковъ пріѣхалъ начальникъ военно-гражданской части Сѣв. Арміи полк. Хомутовъ, и ему кое кто изъ крайнихъ правыхъ, какъ говорится, «открылъ глаза» на нашу безбожную думу. Суфлеръ попалъ на крайне благодарнаго слушателя, но обстоятельства требовали иной тактики, и Хомутовъ, помимо своей воли, не оправдалъ желаній шептуновъ.

Вмѣстѣ съ Хомутовымъ пріѣхалъ командующій Сѣверной[16]16
  Приказомъ ген. Родзянко по Сѣв. арміи № 135 отъ 1 іюля 1919 г., въ виду выраженнаго желанія англійскаго командованія въ Ревелѣ, въ отличіе отъ Сѣверной арміи, оперирующей въ Архангельскѣ, наша армія, сосредоточенная вблизи границъ Эстоніи, переименовалась въ Сѣверо-Зап. Армію.


[Закрыть] арміи ген. Родзянко. Реакціонная сущность этихъ господъ сказалась на первыхъ же порахъ, но въ сравненіи съ «батькой» Балаховичемъ они производили болѣе выгодное впечатлѣніе. Съ ними во всякомъ случаѣ можно было говорить, доказывать, объяснять имъ разумность тѣхъ или иныхъ мѣръ, да и обстоятельства заставляли ихъ слушать. Родзянко и Хомутовъ пріѣхали въ вотчину «батьки» съ, такъ сказать, цивилизаторской миссіей, и естественно, что начинать это дѣло со ссоры съ общественностью вовсе не входило въ ихъ планы. Одинъ изъ нихъ сталъ дѣйствовать хитрѣе, осторожнѣе; другой, болѣе простодушный, при случаѣ не прочь былъ щегольнуть либерализмомъ.

Не взирая на наличность функціонирующей уже городской думы, Хомутовъ хотѣлъ вначалѣ создать составъ думы и управы исключительно по своему назначенію, вычеркнувъ механически изъ числа гласныхъ дѣйствующей думы всѣхъ соціалистовъ, какъ таковыхъ. А когда безпартійный соціалистъ[17]17
  Хомутовъ или не зналъ объ окраскѣ убѣжденій Ф. Г., или для послѣдняго, какъ лица, пользующагося особымъ вѣсомъ въ городѣ, предполагалъ сдѣлать исключеніе. Не помню сейчасъ всѣхъ подробностей этой оригинальной коллизіи.


[Закрыть] предсѣдатель думы Ф. Г. Эйшинскій категорически возсталъ противъ подобной манипуляціи и твердо заявилъ Хомутову, что онъ и многіе другіе гласные вовсе уклонятся отъ работы въ такой подтасованной думѣ, полковникъ немедленно уступилъ. Онъ выговорилъ лишь право оффиціальной санкціи состава городской управы, такъ какъ не удобно-де дѣлать исключеніе для Пскова, когда въ Гдовѣ и Ямбургѣ составъ управы утвержденъ имъ – Хомутовымъ.

Тѣмъ не менѣе, когда 3-го іюля были произведены выборы членовъ управы, Хомутовъ одного изъ нихъ не утвердилъ: «полу-большевикъ и фамилія еврейская».[18]18
  Въ прошломъ прапорщикъ запаса.


[Закрыть]

Гораздо проще обошлось дѣло съ «возстановленіемъ» земства. Гласные уѣзднаго земства – крестьяне – не сидѣли во Псковѣ, часть уѣзда занимали еще большевики, и Хомутовъ договорился о возстановленіи земства съ оставшимися въ городѣ помѣщиками, – бывшими гласными прежняго царскаго земства. Составъ уѣздной земской управы, за исключеніемъ ея предсѣдателя, человѣка умѣренныхъ взглядовъ, оказался чернѣй чернаго, а большинство членовъ управы отъ дряхлости совсѣмъ нетрудоспособными.

О своихъ мѣропріятіяхъ во Псковѣ Хомутовъ подалъ потомъ подробный докладъ главному начальнику тыла Сѣв. Зап. арміи, гдѣ писалъ между прочимъ такъ: «Сразу опредѣленное сочувствіе я встрѣтилъ въ Земствѣ, и созданіе Зем. Управы по назначенію было рѣшено въ короткое время, послѣ переговоровъ съ В. Назимовымъ, который раньше работалъ въ Губ. Земствѣ. Среди земскихъ дѣятелей я встрѣтилъ полную поддержку, и, считаясь съ наступающимъ моментомъ, они рѣшительно ничего не имѣли противъ назначенія. Приступивъ же къ переговорамъ съ представителями города, я уже встрѣтилъ иное отношеніе…»[19]19
  Рапорт от 15 іюля 1919 г. за № 794/614.


[Закрыть]

Пріѣзжее начальство офицеры чествовали обѣдомъ. Въ числѣ немногихъ приглашенныхъ штатскихъ оказался предс. городской думы Ф. Г. Эйшинскій. Вѣроятно зная его радикальные взгляды, генералъ Родзянко въ разговорѣ съ нимъ за столомъ сказалъ, что цѣль ихъ – представителей Сѣв. Арміи – довести народъ до учредительнаго собранія. Эйшинскій подхватилъ его фразу и, желая закрѣпить это настроеніе командныхъ верховъ публично, всталъ и произнесъ тостъ. Очень, молъ, пріятно слышать, что командованіе и офицерство ясно понимаетъ задачи бѣлаго движенія – устроеніе будущей Россіи на основѣ народоправства, а потому – «да здравствуетъ будущее всероссійское учредительное собраніе». За столомъ произошло нѣкоторое замѣшательство. Тостъ поддержали жидко и кисло, при чемъ Родзянко поспѣшилъ разъяснить Эйшинскому, что онъ имѣетъ въ виду другого рода учредительное собраніе, которое будетъ, собственно, не учредительное, въ общепринятомъ смыслѣ, а вмѣстѣ съ тѣмъ какъ бы учредительное и т. д.

Характерно, что этотъ случай нисколько не помѣшалъ Родзянко и впослѣдствіи, кстати и некстати, эксплоатировать имя учредительнаго собранія.

Картина произвола во Псковѣ, представшая глазамъ Родзянко и Хомутова, была ужасна.

«Много псковскихъ жителей неизвѣстно почему сидѣло по тюрьмамъ», – пишетъ Родзянко.[20]20
  «Восп. о Cѣв. Зап. арміи» стр. 68.


[Закрыть]

«Грабежи, взятки и безнаказанность, – доносилъ въ отмѣченномъ мною рапортѣ начальнику тыла полк. Хомутовъ, – заставили псковичей вспомнить худшія времена большевизма. Будучи во Псковѣ, я не могъ не обратить вниманіе на ненормальное положеніе, въ которомъ очутилась контръ-развѣдка, полевой судъ и прокуратура. Во Псковѣ первое время дѣйствовали четыре контръ-развѣдки: корпусная, комендантская, эстонская и Балаховича. Теперь право ареста осталось за комендантомъ и производится по его ордерамъ, но стоящій во главѣ военно-полевого суда полк. Энгельгардтъ, будучи назначенъ на эту должность Балаховичемъ, объявилъ себя независимымъ и отъ коменданта и отъ военно-гражданскаго управленія и отъ прокурора. Послѣдній не имѣлъ дѣлъ и не могъ даже проникнуть въ тюрьму[21]21
  Гражданскіе суды вообще не функціонировали; царствовалъ единодержавно военно-полевой судъ, а въ немъ полк. Энгельгардтъ.


[Закрыть]. Это вызвало массу нарушеній и распространеніе слуховъ о «застѣнкѣ"».

Къ сожалѣнію, оба эти лица, такъ ярко заклеймившіе режимъ «батьки», охотно закрывали глаза (по крайней мѣрѣ полк. Хомутовъ) на печальную дѣйствительность въ управленіи той областью (раіонъ Ямбургъ-Гдовъ), гдѣ хозяевами были они сами. Невольно заподозришь искренность ихъ возмущенія, если вспомнишь, что въ числѣ главныхъ провинностей Балаховича по отношенію къ штабу Сѣв. Арміи было все время проявляемое имъ опасное своеволіе. Балаховичъ являлся не только непокорнымъ подчиненнымъ, но и серьезнымъ въ этой поистинѣ мексиканской обстановкѣ политическимъ конкурентомъ, который самъ мечталъ возглавить все бѣлое движеніе на Сѣверо-Западѣ. О «сепаратизмѣ» Балаховича, какъ о больномъ зубѣ, ген. Родзянко говоритъ неоднократно въ своей книгѣ.

Отчасти изъ боязни этого сепаратизма, отчасти съ цѣлью «навести порядокъ и прочистить атмосферу, окружавшую Балаховича», ген. Родзянко послалъ во Псковъ ген. Арсеньева, въ задачу коего входило наладить порядокъ и перевести русскія силы этого раіона съ партизанскаго, грабительскаго, на положеніе болѣе дисциплинированной части регулярной арміи. Эта миссія болѣе или менѣе была задрапирована чисто стратегическими соображеніями и ссылкой на «развертываніе» арміи.

Незадолго до появленія во Псковѣ ген. Арсеньева (12 іюля), на сторону Балаховича перешелъ 2-й стрѣлковый большевистскій полкъ (кстати сказать, впослѣдствіи такъ же легко ушедшій назадъ) и объ отрядѣ Балаховича стало возможнымъ говорить, какъ о дѣйствительной боевой единицѣ. Задача Арсеньева была – развернуть этотъ отрядъ въ корпусъ, состоящій изъ двухъ дивизій, при чемъ Балаховичъ остался бы только начальникомъ одной изъ дивизій. Самъ Арсеньевъ назначался командиромъ этого «корпуса».

Съ внѣшней стороны планъ вполнѣ удался. На бумагѣ появился второй корпусъ арміи, Псковъ обогатился еще однимъ генераломъ и управленіемъ, но толку изъ этого никакого не вышло, – по крайней мѣрѣ въ смыслѣ упорядоченія гражданской жизни. Опубликованный 24 іюля приказъ о сформированіи судовъ, выработанный псковской магистратурой, остался мертвой буквой до самаго паденія Пскова[22]22
  Приказъ приводится въ приложеніи. Позднѣе, послѣ образованія Сѣв Зап правительства, онъ былъ приведенъ въ дѣйствіе на территоріи Ямбургскаго и Гдовскаго уѣздовъ.


[Закрыть]. Балаховичъ и Энгельгардтъ продолжали хозяйничать по прежнему, то есть убивать, грабить и драть людей. Генералъ Арсеньевъ, даже если бы хотѣлъ, безсиленъ былъ остановить ихъ безобразія, такъ какъ въ его – начальника корпуса! – распоряженіи почти вовсе не имѣлось сколько нибудь серьезной военной силы.

Драли, однако, людей и у генерала Арсеньева, да еще какъ позорно. Вспоминаю одинъ особенно дикій случай. Будучи вызванъ въ концѣ іюля начальникомъ снабженія въ Ревель на финансовое совѣщаніе, я зашелъ въ комендатуру, чтобы получить пропускъ на проѣздъ въ Ревель черезъ Гдовъ – Нарву. Дожидаясь своей бумаги, я замѣтилъ одну дѣвушку съ заплаканными глазами, которая тоже стояла недалеко отъ меня у канцелярскаго прилавка для публики и безпомощно обводила глазами канцелярію, видимо, не зная къ кому обратиться. На мой вопросъ, что ей нужно, она отвѣтила: «Заявиться и отдать расписку, что меня наказали». Изъ дальнѣйшихъ разспросовъ выяснилось, что эту вполнѣ взрослую дѣвушку лѣтъ 22—23 по распоряженію коменданта только что высѣкли, давъ ей 30 розогъ за продажу кокаина. Сѣкли, конечно, солдаты.

При генералѣ Арсеньевѣ во Псковѣ открылась по счету третья газета – «Заря Россіи». Безцвѣтная, казенная, полуоффиціозъ генерала. «Псковскую Жизнь» Хомутовъ также запретилъ возобновить.

Передъ Балаховичемъ залебезила и новая газета. Генералъ Арсеньевъ, видимо, пробовалъ сначала овладѣть «батькой» путемъ лести и ласки. Въ іюлѣ по предложенію ген. Арсеньева Родзянко произвелъ Балаховича въ ген.-маіоры. Правое купечество поднесло Балаховичу по сему случаю адресъ, а «Заря Россіи» помѣстила описаніе «чествованія атамана»[23]23
  «Заря Россіи» № 3 отъ 24 іюля 1919 г. ст. «Чествованіе Атамана».


[Закрыть], раздувъ этотъ фактъ въ «любовь псковичей». Адресъ поднесли въ оправѣ съ надписью: «Кузнецъ Вакула осѣдлалъ черта, а ты, Батька-Атаманъ, – коммуниста».

Косвеннымъ основаніемъ къ такому неумѣренному восхваленію отчасти послужило новое наступленіе большевиковъ на Псковъ въ серединѣ іюля мѣсяца. Они бросили на подступы къ городу отборныя матросскія части и буквально завалили трупами близъ лежащую рѣку Кебь, черезъ которую эти части пытались перейти. Но и послѣдній отчаянный натискъ былъ ликвидированъ «благодаря приходу эстонскихъ бронированныхъ поѣздовъ и своевременной поддержкѣ эстонской дивизіи» [24]24
  Книга Родзянко, стр. 68.


[Закрыть].

Къ этому же времени относится совсѣмъ своеобразный фортель, выкинутый батькой въ области… семейнаго права.

Правой рукой Балаховича во всѣхъ его военныхъ предпріятіяхъ былъ нѣкій полковникъ Стоякинъ. Кѣмъ являлся Стоякинъ въ дѣйствительности, былъ ли онъ когда нибудь офицеромъ, или, какъ это думали нѣкоторые присяжные офицеры, онъ являлся питомцемъ «каторжной академіи», всплывъ на поверхность бушующей стихіи соизволеніемъ матушки-революціи, – такъ и осталось невыясненнымъ. Но за то въ одномъ были единодушны и Родзянко, называвшій его «самозванцемъ», и эстонцы, питавшіе къ Стоякину, наоборотъ, большую симпатію, – что этотъ пришелецъ былъ на рѣдкость способный офицеръ. О полк. Стоякинѣ придется еще не разъ говорить. Въ данномъ случаѣ въ связи съ его личностью, я упомяну лишь объ одномъ эпизодѣ, великолѣпно характеризовавшемъ нравы, царившіе въ станѣ «атамана».

«Для мила дружка и сережка изъ ушка» – говоритъ русская пословица. Такъ долженъ былъ навѣрное говорить «батька» Балаховичъ, когда давалъ Стоякину слѣдующее, съ позволенія сказать, оффиціальное удостовѣреніе, которымъ «узаконилъ» бракъ своего собутыльника съ женой большевистскаго комиссара.

Удостовѣреніе[25]25
  То же наблюдательное производство. Оговорка въ удостовѣреніи моя. Подлинное удостовѣреніе найдено въ вещахъ Стоякина при обыскѣ.


[Закрыть] (Копія).

Сіе дано начальнику оперативнаго отдѣленія штаба командующаго войсками Псковскаго раіона полковнику Стоякину въ томъ, что ему разрѣшается вступить во временный бракъ съ N. (въ подлинномъ обозначены полностью имя, отчество и фамилія) впредь до возвращенія ея мужа.

Поводомъ къ расторженію брака можетъ послужить также появленіе во Псковѣ жены полковника Стоякина.

Командующій войсками Псковскаго военнаго раіона полковникъ Булакъ-Балаховичъ.

Вр. и. д. Начальника Штаба (подпись)

15 іюля 1919 г.

№ …..

г. Псковъ.

Глава III.
Псковъ, какъ мѣсто зарожденія первой бѣлой арміи. Появленіе въ бѣлой арміи Балаховича. Ея первыя неудачи. Отступленіе арміи въ Эстонію и договоръ съ Эстонскимъ правительствомъ о дальнѣйшей дѣятельности арміи. Погоня за чинами и взаимныя интриги въ верхахъ русской арміи. Организація собственнаго бѣлаго отряда въ Ревелѣ и сліяніе его съ русской арміей, вышедшей изъ Пскова. Русскій общественный совѣтъ въ Ревелѣ. Сближеніе совѣта съ эстонцами. Попытка къ такому же сближенію со стороны русской эмигрантской организаціи, находившейся въ Гельсингфорсѣ. Появленіе на ревельскомъ горизонтѣ петербургскаго присяжнаго повѣреннаго Иванова и борьба его съ Русскимъ Совѣтомъ и штабомъ арміи. Дѣятельность Русскаго Совѣта. Порядки въ русской арміи. Русско-эстонскія отношенія. Соперничество русскаго генералитета за постъ командующаго русской арміей. Русскій Совѣтъ находитъ необходимымъ организовать русскую гражданскую власть. Майское наступленіе. Взятіе русской арміей Ямбурга и Гдова, эстонской – Пскова. Реакціонная авантюра «правительства Недры», его походъ на Эстонію. Прилетъ къ генералу Родзянко нѣмецкихъ офицеровъ изъ «арміи Недры». Ухудшеніе русско-эстонскихъ отношеній. Столкновеніе русскаго командованія съ ингерманландцами. Возстаніе на Красной Горкѣ.

Исходнымъ пунктомъ, изъ котораго зародилось и потомъ стало развиваться дальше все бѣлое движеніе на сѣверо-западѣ Россіи, былъ тотъ же Псковъ.

До 25 ноября 1918 г. Псковъ находился подъ нѣмцами. Въ предѣлахъ чисто-русскихъ губерній этотъ городъ являлся самымъ сѣвернымъ и крайнимъ, куда докатывалась волна побѣдоносной нѣмецкой арміи, и естественно, что съ него же началось обратное движеніе большевиковъ въ отобранныя у нихъ нѣмцами области. Предполагалось теоретически, что населеніе ждетъ не дождется возврата назадъ своей русской власти. Поэтому, какъ только былъ заключенъ Брестъ-Литовскій договоръ, большевики стали готовиться къ новому занятію Пскова. Хотя по договору нѣмцамъ надлежало очистить Псковскую губернію въ самое ближайшее время, но они выдумывали всякія отговорки и, опираясь на свои дисциплинированныя войска, затянули очищеніе города и губерніи вплоть до собственной революціи, когда нѣмецкая военная сила разомъ исчезла «аки дымъ», а появившіеся вмѣсто нея многочисленные нѣмецкіе солдатскіе комитеты немедленно выкинули лозунгъ «домой!»

Предчувствуя полный развалъ своего фронта и желая дать возможность, по уходѣ нѣмцевъ, самимъ псковичамъ отстоять свою территорію отъ большевиковъ, нѣмецкое командованіе незадолго до ухода стало формировать во Псковѣ русскую добровольческую армію, помогая этому дѣлу совѣтами, деньгами и снаряженіемъ. Ходили слухи, что организацію бѣлой арміи нѣмцы предпринимали не изъ одного сочувствія къ судьбѣ псковичей, эта услуга уже тогда входила въ общій политическій планъ потерпѣвшей въ Германіи крахъ реакціи и, такимъ образомъ, организаціонная работа во Псковѣ являлась своего рода тактической завязью, страховкой насчетъ будущихъ временъ и «реальныхъ нѣмецкихъ интересовъ» вообще въ Россіи.

Періодъ нѣмецкой учебы оказался весьма кратокъ, а съ русской стороны дѣло велось крайне безпечно и безтолково. Уже тогда, въ моментъ зарожденія бѣлой арміи, вскрылась одна психологическая черточка, которая сразу возмутила бравыхъ нѣмецкихъ инструкторовъ. Едва успѣвъ надѣть погоны и шашку, русскіе офицеры начали кутить и бездѣльничать, не всѣ, конечно, но… многіе. Нѣмцы только руками разводили, глядя на такую безпечность. Быстро сталъ пухнуть «штабъ», всевозможныя учрежденія «связи», а солдатъ – ноль. Офицеровъ въ городѣ многое множество, но большинство изъ нихъ желаетъ получать «должности», сообразно съ чиномъ и лѣтами. Нѣмцы нервничаютъ, ругаются. Если не измѣняетъ память, такъ топчутся на одномъ мѣстѣ, пока на выручку не появляются перебѣжавшіе отъ большевиковъ на маленькомъ военномъ пароходикѣ матросы чудской флотиліи и небольшой отрядъ кавалеріи Балаховича-Пермыкина [26]26
  Пермыкинъ – знаменитый впослѣдствіи такъ-наз. «войсковой старшина» – авантюристъ чистѣйшей воды.


[Закрыть]. Къ этимъ, удравшимъ отъ большевиковъ частямъ, позже присоединились небольшія кучки крестьянъ-добровольцевъ, затѣмъ насильственно забрали старшихъ учениковъ гимназіи, реальнаго училища и армія была готова. Вся затѣя явно пахла авантюрой и большинству обывателей даже въ голову не приходило, что ихъ жизнь и достояніе будутъ зависѣть только отъ успѣховъ такой арміи. Стоявшіе во главѣ организаціи арміи русскіе, по естественной причинѣ, старались скрыть дѣйствительное положеніе вещей на фронтѣ, а нѣмецкое командованіе поддерживало въ населеніи увѣренность, что, впредь до образованія серьезной русской силы въ области, нѣмцы не уйдутъ изъ города и не оставятъ насъ на произволъ большевиковъ.

Оффиціально армію формировалъ нѣкій генералъ Вандамъ (военный сотрудникъ суворинскаго «Новаго Времени»), онъ же былъ командующимъ такъ называемаго «Сѣвернаго Корпуса», но фактически всю власть скоро захватили офицеры Балаховичъ и Пермыкинъ. Они пришли въ городъ тихенькіе, скромненькіе, но дурная слава ползла за ними по пятамъ. Оба офицера только что бѣжали изъ совѣтской арміи, считались тамъ ярыми защитниками совѣтской власти и въ семъ качествѣ успѣли кроваво и невѣроятно жестоко усмирить возстаніе лужскихъ крестьянъ. Явившись теперь во Псковъ, они почувствовали подозрительное къ себѣ отношеніе и потому въ первый же день обратились къ населенію съ печатнымъ заявленіемъ, въ коемъ увѣряли насъ, что солдаты ихъ не обидятъ населенія, и что отрядъ ихъ пришелъ грудью своей защищать край отъ большевиковъ. Въ частной бесѣдѣ, передъ офицерами, эти господа оправдывали свою гнусную роль у большевиковъ «соображеніями высшей политики». «Да, – говорилось примѣрно, мы усмиряли лужскихъ крестьянъ, да – усмиряли кроваво, жестоко, но дѣлалось это съ опредѣленной цѣлью – довести ненависть крестьянъ къ большевикамъ до озвѣрѣнія, утопить въ пламени народнаго гнѣва коммисарье автоматически». Слушали и, конечно, не вѣрили ихъ циничному вранью, но въ тотъ моментъ хватались за нихъ, какъ за кучку болѣе или менѣе энергичныхъ людей и на всѣ ихъ прошлыя художества просто закрыли глаза.

На организацію бѣлой арміи нѣмцы дали небольшую сумму денегъ, вооруженіе и часть военныхъ припасовъ[27]27
  «Средства и вооруженіе, обѣщанныя нѣмцами были даны ими лишь въ очень небольшомъ количествѣ. Напримѣръ: нѣмцы обѣщали дать 150 милліоновъ марокъ, а дали до сихъ поръ лишь немного болѣе 3 милліоновъ. Они обѣщали дать 50.000 винтовокъ, а дали лишь 8000, изъ которыхъ 3/4 оказались негодными. Они обѣщали 26 легкихъ и 26 тяжелыхъ орудій, а дали лишь 6 легкихъ и 24 тяжелыхъ, которыя до того стары и испорчены, что оказались никуда негодными». (Изъ письменнаго доклада ген. Родзянко англійскому адмиралу въ Прибалтикѣ Синклеру.)


[Закрыть]. Денегъ оказалось мало, Вандамъ прибѣгнулъ къ выпуску кредитокъ 50-рублеваго достоинства. Ихъ почти силкомъ навязывали служилому чиновничеству, населеніе брало эти деньги крайне неохотно. Былъ еще испробованъ путь: въ большомъ собраніи обывателей, преимущественно купечества, Вандамъ сказалъ патріотическую рѣчь и призвалъ горожанъ къ добровольному пожертвованію. Этотъ способъ тоже далъ мало денегъ. Вандама слушали, сочувственно вздыхали, даже кричали «ура», но денегъ дали поразительно мало, всего нѣсколько десятковъ тысячъ рублей. Организація арміи явно не клеилась, набранные изъ деревень солдаты, плохо экипированные, скудно накормленные, начали падать духомъ.

За два дня до разразившейся катастрофы, 22 ноября, во Псковъ завернулъ изъ Риги ген. Родзянко и вотъ, что онъ пишетъ въ своей книгѣ о состояніи тогдашней бѣлой арміи.

«Поѣздъ пришелъ рано… Я пошелъ по улицамъ и встрѣтилъ много какъ солдатъ, такъ и офицеровъ вновь формирующихся частей. Старый кадровый офицеръ, всю жизнь проведшій въ строю, часто уже по первому впечатлѣнію можетъ опредѣлить, что можно сдѣлать изъ даннаго солдата и какого формированія можно ожидать, имѣя тотъ или иной живой матеріалъ, и это первое впечатлѣніе рѣдко бываетъ ошибочнымъ: разнузданнаго, ободраннаго, невоинскаго вида солдатъ и офицеровъ, попадавшихся мнѣ навстрѣчу, было совершенно достаточно для того, чтобы я сразу же рѣшилъ, что псковское формированіе есть не болѣе, какъ авантюра. Шатающіеся по городу офицеры были, повидимому, люди ничѣмъ незанятые; во многихъ магазинахъ за прилавками я видѣлъ приказчиковъ, одѣтыхъ въ офицерскую форму»[28]28
  «Восп. о сѣв.-зап. арміи», стр. 6.


[Закрыть]. Весь корпусъ ко времени пріѣзда ген. Родзянко состоялъ приблизительно изъ 4500 человѣкъ, включая сюда 1500 офицеровъ.

Естественно, что Балаховичъ и Пермыкинъ въ такой обстановкѣ окончательно осмѣлѣли и подняли голову. Генерала Вандама они явно игнорировали и за его спиной посмѣивались надъ нимъ. Вандамъ вскорѣ самъ понялъ безпомощность своего положенія и, отказавшись отъ командованія, передалъ его полковнику Нефъ

Долго воздерживаться отъ попоекъ и грабежа балаховцы, конечно, не могли, но развернуться во-всю имъ тогда не удалось: 25 ноября внезапно (увы, не только для усыпленныхъ обывателей, но и для всей «арміи») началась бомбардировка Пскова большевиками. Деморализованные нѣмцы бѣжали, разбѣжалась и армія Нефа.

«Черезъ день или два, пишетъ тотъ же ген. Родзянко, начали появляться (въ Ригѣ) бѣженцы изъ Пскова и среди нихъ много офицеровъ и солдатъ. Однимъ изъ первыхъ прибылъ начальникъ штаба сѣверной арміи ротмистръ Розенбергъ съ женой и частью штаба, что, признаться, меня очень удивило» [29]29
  Тамъ же, стр. 12. Курсив мой


[Закрыть].

Таково было первое начало организаціи бѣлой арміи. Въ дальнѣйшемъ осколки этой арміи перебрались въ народившуюся тогда эстонскую республику и по особому договору, заключенному между сѣвернымъ корпусомъ и эстонскимъ правительствомъ 6 декабря 1918 г., Сѣверная армія, сохранивъ свою военную организацію, въ командномъ отношеніи подчинилась эстонскому военному главнокомандованію, т. е. тогдашнему генералу Лайдонеру. Въ то время еще не возникало мысли о походѣ на Петроградъ и потому главной ідѣлью договора были «общія дѣйствія, направленныя къ борьбѣ съ большевиками и анархіей, при чемъ главнымъ направленіемъ дѣйствій арміи является Псковская область»[30]30
  См. подлинный договоръ въ приложеніи.


[Закрыть]. Чтобы обезопасить свою молодую республику отъ всякихъ покушеній со стороны русскихъ бѣлыхъ войскъ (читай: реакціи и генераловъ!), въ договорѣ твердо устанавливались нѣсколько положеній, такъ сказать, пресѣкательнаго и контрольнаго характера. Кромѣ подчиненія эстонскому главнокомандованію, сѣверная армія ни въ коемъ случаѣ не смѣетъ вмѣшиваться во внутреннія эстонскія дѣла, до прихода союзниковъ (тогда ждали отъ Антанты присылки крупныхъ кадровъ. В. Г.). Сѣверная армія не должна превышать 3500 человѣкъ; въ обоихъ главныхъ штабахъ – эстонской и русской арміи – присутствуютъ военные представители для взаимнаго освѣдомленія о положеніи армій и ходѣ работъ. Взамѣнъ этого, во время нахожденія арміи въ предѣлахъ Эстоніи, довольствіе всѣхъ видовъ, обмундированіе и снаряженіе русская армія получаетъ изъ эстонской казны за счетъ будущаго русскаго правительства.

Изъ содержанія приведеннаго договора видно, что эстонцы и хотѣли и боялись организаціи русской бѣлой арміи. Хотѣли, поскольку необходимъ былъ всякій союзникъ, спасавшій ихъ крошечную территорію отъ яростно насѣдавшихъ на нихъ въ районѣ Юрьева и Нарвы большевиковъ, боялись, поскольку сами сознавали, что въ лицѣ «эстонской республики» на тѣлѣ Россіи всплывало новое государственное образованіе, небывшее доселѣ на свѣтѣ и не имѣвшее никакихъ юридическихъ корней. Коллизія желаній и опасеній, пробивающаяся въ этомъ договорѣ, долгое время затѣмъ проходила красной нитью въ эстонской политикѣ по отношенію къ бѣлому командованію и бѣлой власти на сѣверо-западѣ. Въ военной эстонской средѣ обычно превалировало «хотѣніе», въ эстонскихъ политическихъ кругахъ, наоборотъ, «боязнь». Такъ продолжалось до августа 1919 г., до полученія эстонцами мирныхъ предложеній большевиковъ, когда начинаетъ намѣчаться новый уголъ зрѣнія въ эстонской политикѣ.