Текст книги "Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи"

Автор книги: Василий Горн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)

«Не можемъ мы, возставшіе противъ рабства, нести это рабство своему народу. Мы хотѣли бы такъ осторожно ступать по родной почвѣ, чтобы не раздавить ни одной былинки, но народная воля строга и непреклонна – и мы должны сотворить судъ и расправу. Поднявшій мечъ долженъ отъ меча же погибнуть. Мы закалили свое сердце на эти дни народнаго гнѣва и пусть народъ вѣритъ намъ»…[4]4
  Тотъ же номеръ, ст. «Въ огнѣ народнаго гнѣва» Иванова.


[Закрыть]

Такъ оправдывались именемъ народа гнусныя сцены творимыхъ Балаховичемъ казней. А въ назиданіе и поученіе сомнѣвающимся внушительно говорилось въ другой статьѣ «Великая волна»:

«Съ нами Богъ! Съ нами народъ! Знайте и покоряйтеся, убійцы!»

На пріемѣ многочисленнаго псковскаго чиновничества г. Ивановъ опять сталъ въ позу. Онъ оказался незауряднымъ ораторомъ и сказалъ большую рѣчь, закончивъ ее довольно эффектно: «Къ старому возврата нѣтъ, наша цѣль – Учредительное Собраніе, которое рѣшитъ форму правленія и начертаетъ аграрную реформу».

За «словами», чтобы имъ окончательно не вѣрили, слѣдовали снова «дѣла». Для надобностей города и войска Ивановъ предложилъ на другой день обложить евреевъ на 2 милліона рублей контрибуціи[5]5
  Чтобы представить себѣ, во что обходилось это требованіе по тому времени, достаточно сказать, что фунтъ хлѣба въ то время въ Москвѣ стоилъ еще 40 р. на керенки, а въ Псковѣ – 6—7 рублей.


[Закрыть]. Онъ сталъ уже записывать имена, которыя ему услужливо подсказывалъ кто-то изъ мѣстныхъ жидоѣдовъ, но послышались протесты: «Почему только евреевъ, а не всѣхъ богатыхъ купцовъ?» Ивановъ не счелъ возможнымъ мотивировать свою затаенную мысль, быстро убралъ листъ, сказавъ, что «обойдемся безъ этого, достанемъ въ штабѣ».

Спустя дня три послѣ описаннаго случая, появился списокъ цѣлаго ряда купцовъ, которые въ трехдневный срокъ обязывались внести Балаховичу разныя болѣе или менѣе значительныя суммы. Въ спискѣ фигурировали, правда, не одни евреи, попадались изрѣдка и христіанскія фамиліи. Процедура взиманія, судя по имѣющейся у насъ копіи одного документа, была чрезвычайно проста.

1. Г… (такому то). По приказанію командующаго войсками Псково-Гдовскаго раіона предлагаю прибыть въ штабъ, помѣщающійся въ зданіи Земскаго банка къ 5 час. вечера.

Офицеръ для порученій полк. Энгельгардтъ.

2. Отъ гражданина… (того же самаго) 20 000 (двадцать тысячъ) получилъ

Ротмистръ Звягинцевъ.

12.ѴІ-1919 г.

Псковъ.

Печать штаба крестьянскаго и партизанскаго отряда атамана Булакъ-Балаховича.

При крутомъ нравѣ Балаховича (Ивановъ въ этой операціи спрятался за спину «атамана») ослушаться его зова никто не могъ. Купцы знали, зачѣмъ зовутъ и несли, несли и… торговались. Болѣе упорныхъ тутъ же арестовывали и отправляли въ тюрьму. Сиди, пока не уплотишь всѣхъ денегъ, размышляй о «новомъ учредительномъ собраніи». Такимъ путемъ собрали около 200.000 рублей – сумму по тому времени большую. О судьбѣ этихъ денегъ ходили потомъ весьма смутные и невыгодные для компаніи Балаховича слухи. Впослѣдствіи, когда производилось разслѣдованіе о всѣхъ злоупотребленіяхъ чиновъ особой дивизіи Балаховича, контръ-развѣдка штаба заинтересовалась и сборомъ денегъ «на нужды арміи».

«Ротмистръ Звягинцевъ, – доносила она слѣдственнымъ властямъ, собралъ по приказанію Начальника Дивизіи Генералъ Маіора Булакъ-Балаховича съ жителей города Пскова налогъ на нужды Арміи, въ суммѣ около 200.000 рублей; куда пошли собранныя деньги – выяснить, изъ за отсутствія отчетности, не представляется возможнымъ. Въ виду же того, что всѣ чины штаба особой дивизіи вели широкій образъ жизни, пьянствовали, шикарно одѣвались, – среди горожанъ создалось убѣжденіе, что деньги эти пошли не на нужды Арміи, а на личныя потребности чиновъ Штаба Дивизіи. Доказательствомъ этому отчасти можетъ служить и то обстоятельство, что дѣйствительно чины штаба особой дивизіи, не получая жалованья, одѣвались въ чрезвычайно дорогіе и разнообразные костюмы, постоянно посѣщали клубы и благотворительные вечера, на которыхъ тратили большія суммы денегъ.»

Недовольствуясь сборомъ денегъ въ болѣе или менѣе прикрытой оффиціальной формѣ, стали требовать денегъ неоффиціально. Главная статья была, конечно, «жиды» и угроза погромомъ имъ. Одновременно съ этимъ офицеры и солдаты Балаховича шли по квартирамъ отнимать серебро, золото и деньги. Сопротивляющимся наносили побои. По словамъ псковскаго купца Г., евреевъ: В-ка били и велѣли ноги цѣловать, взяли все серебро и золото; А-ча били самого, жену и дѣтей, пока не показалъ, гдѣ спрятано золото и серебро; все отобрали; М-ъ ограбили и разстрѣляли и т. д.

Въ это время на фронтѣ опомнившіеся большевики, видя, что эстонцы пріостановили свое наступленіе, снова пытаются взять Псковъ. Настроеніе у всѣхъ обывателей подавленное. Вблизи города утромъ и вечеромъ идетъ непрерывная артиллерійская канонада, а въ самомъ городѣ безчинствуютъ балаховцы.

Штурмъ большевиковъ удается отбить. Дѣйствуютъ главнымъ образомъ эстонцы, но это не мѣшаетъ органу г-на Иванова превозносить «батьку» до небесъ.

«Генералиссимусъ» Троцкій отдалъ приказъ: не позже вечера покончить съ Псковомъ.

Первоначально немногочисленная, выдвинувшаяся, изолированная кучка бѣлыхъ, казалось, была обречена на гибель.

Но великая волна, несущая освобожденіе и свободное устроеніе Россіи, недаромъ поднялась въ древнемъ Псковѣ.

Недаромъ на гребнѣ волны этой гремитъ на всю сѣверо-западную Россію легендарное имя народнаго героя «батьки» атамана Балаховича.

Недаромъ подлый и безсмысленный большевизмъ горькимъ искусомъ голоднаго похмѣлья изжитъ и отметается возрождающимся правосознаніемъ народной массы…

Разгромъ подъ Псковомъ открываетъ дорогу къ сердцу страны.

Народный герой сказалъ уже свое слово:

Партизаны, впередъ! Дальше и дальше, по дорогѣ на Москву!..[6]6
  Та же газета отъ 8 іюня, ст. «Разгромъ».


[Закрыть]

Читали псковичи эту буффонаду и только руками разводили. Какая тамъ Москва, когда большевики были отъ города всего верстахъ въ 3—4, а «батькина» сотня стояла у почтовой конторы въ центрѣ города, готовая ежесекундно «эвакуироваться». Спасла дѣло эстонская артиллерія и ихъ бронепоѣзда.

«Устроеніе» гражданской жизни шло тоже изъ рукъ вонъ плохо. Съ трудомъ удалось получить американскій хлѣбъ для населенія. Между американцами и обывателями въ роли дорогихъ комиссіонеровъ начали, къ удивленію обывателей, фигурировать эстонцы. «Мука прибыла пшеничная – пишетъ въ № 3 «Нов. Россія», – правда, за очень дорогую цѣну: она получена въ обмѣнъ за двойное по вѣсу количество льна». На вырученныя за муку отъ обывателей деньги или путемъ натуральнаго обмѣна съ крестьянами городъ долженъ былъ накапливать запасы льна по указанному разсчету и сдавать его эстонцамъ. Операція для неподготовленнаго для этого городского аппарата явно непосильная, да и нравственно непріемлемая: расцѣнка, установленная эстонцами, была разъ въ десять меньше англійской, такъ что эстонцы за муку, отпущенную имъ въ кредитъ американцами для населенія Эстоніи, получали колоссальные барыши. На полномочіи, выданномъ эстонскимъ министромъ торговли А. Яксономъ псковскому льнопромышленному товариществу на право закупки льна для эстонскаго правительства въ предѣлахъ псковскаго раіона, значится такая надпись самого Балаховича, датированная 17 іюня 1919 г.

«Такъ какъ населеніе въ завоеванныхъ мною у большевиковъ мѣстностяхъ, а равно и мои войска, находятся въ критическомъ положеніи по снабженію ихъ хлѣбомъ и продуктами, настоящимъ свидѣтельствую свою готовность оказать полное содѣйствіе псковскому льнопромышленному товариществу въ мѣновой торговлѣ продуктами на ленъ для эстонскаго правительства. Командующій войсками Псковскаго раіона полк. Булакъ-Балаховичъ.»

Эстонское правительство стремилось тогда скупить подешевле весь псковскій ленъ, чтобы образовать для своего казначейства прочный валютный фондъ. Весь ленъ шелъ на англійскіе рынки и очень выгодно для эстонскихъ финансовъ переплавлялся въ фунты, черную же работу содѣйствія этой операціи у насъ на мѣстѣ, «съ готовностью» взялъ на себя г. Балаховичъ. Не трудно себѣ представить, во что вылилось такое содѣйствіе «мѣновой торговлѣ» въ атмосферѣ воцарившагося при «батькѣ» террора и произвола. При поддержкѣ Балаховича, несдерживаемые ничѣмъ въ своихъ узко-эгоистическихъ аппетитахъ, новые предприниматели стремились отнять у псковскаго населенія буквально за гроши единственно-цѣнный и при томъ послѣдній оставшійся у него продуктъ обмѣна. Эстонцы тогда переживали, да и теперь еще переживаютъ, періодъ стадіи первоначальнаго накопленія рессурсовъ своей молодой государственности и потому съ лихорадочной поспѣшностью стремились использовать всѣ открывавшіяся къ тому возможности.

Выше, въ первой главѣ, я уже писалъ о своеобразномъ вожделѣніи эстонцевъ къ обывательскимъ телефонамъ. Телефоны эти, выражаясь терминологіей того времени, такъ таки и были «усовдепены», но, кромѣ телефоновъ, имъ понравился, напримѣръ, механическій заводъ нашего купца Штейна. Они и къ нему протянули свои руки. Штейнъ по національности латышъ, коренной нашъ обыватель и бывшій гласный думы, въ моментъ прихода Балаховича находился въ Ригѣ.

Въ моихъ матеріалахъ имѣется такого рода «договоръ».

Такъ какъ эстонскими войсками былъ взятъ Псковъ, то съ моей стороны препятствій не встрѣчается къ эвакуаціи «завода Штейнъ» въ половинномъ размѣрѣ въ Эстляндію. На основаніи условій о военныхъ добычахъ съ представителемъ Эстонской республики въ Псковѣ Штабсъ-капитаномъ (такимъ то[7]7
  Фамилія его неразборчива. Курсивъ въ этомъ документѣ мой.


[Закрыть])

29 мая 1919 г. Командующій Войсками Гдово-Псковскаго раіона

Полковникъ Булакъ-Балаховичъ.

Печать Начальника конвоя

Атамана Булакъ-Балаховича.

Не помню, удалось ли эстонцамъ воспользоваться хотя бы половиной завода Штейна, но въ этомъ документѣ характерно все отъ начала до конца. Наединѣ съ эстонцами Балаховичъ, конечно, не могъ нести того вздора объ освобожденіи Пскова, которымъ наполняли русскую газету его барды для околпачиванія легковѣрныхъ, если они были; нѣтъ – тутъ онъ опредѣленно признаетъ, что Псковъ былъ взятъ эстонскими войсками, взятъ, какъ непріятельскій городъ, имущество котораго является добычей побѣдителя. И такая трактовка положенія города допускалась въ освободительной гражданской войнѣ! То, что городъ взяли эстонцы, а не русскіе, въ данномъ случаѣ значенія не имѣетъ, такъ какъ формально командующимъ всѣми оперировавшими тогда противъ большевиковъ войсками, т. е. русскими и эстонскими, считался эстонскій главнокомандующій ген. Лайдонеръ.

Іюнь приближался къ концу, а въ городѣ и уѣздѣ не было и намека на правосудіе. Свирѣпствовали во всю контръ-развѣдчикъ полк. Энгельгардтъ и комендантъ края подполковникъ Куражевъ. Нуждаясь въ деньгахъ для арміи, а еще больше для кутежей, представители мѣстной власти начали печатать фальшивыя деньги-керенки. Эти деньги офицеры стали спускать хозяевамъ ресторановъ, въ которыхъ кутили, разнымъ поставщикамъ, крестьянамъ по деревнямъ. Керенки печатались въ глубокой тайнѣ; сначала въ особой комнатѣ въ гостиницѣ «Лондонъ», а позже чуть ли не въ самой раіонной комендатурѣ. Въ преступную организацію входили всѣ самые видные члены «батькиной ставки» – полковники Энгельгардтъ, Стоякинъ, Куражевъ, Якобсъ, а также иниціаторъ этой затѣи – «редакторъ» мѣстной газеты и въ тоже время помощникъ раіоннаго коменданта Аѳанасьевъ. Зналъ ли Ивановъ про всю эту махинацію – мнѣ неизвѣстно; кажется, фабрика открылась уже послѣ его исчезновенія изъ Пскова.

Нелишнимъ будетъ, однако, отмѣтить, что идея такого предпріятія, обставленная, разумѣется, соображеніями «блага бѣлаго дѣла», родилась первоначально въ нѣдрахъ штаба ген. Родзянко. Фактъ этотъ – сколь ни ароматна сама по себѣ такая идея, послѣ заявленія членовъ б. Политическаго Совѣщанія при генералѣ Юденичѣ, является совершенно установленнымъ. «Нужды на фронтѣ и въ тылу (пишутъ эти члены) никакого отлагательства не допускали. И насколько тамъ положеніе было критическое, доказываетъ то, что изъ Сѣвернаго Корпуса поступило къ генералу Юденичу представленіе о разрѣшеніи печатать фальшивыя керенки. Представленіе это было, конечно отклонено.»[8]8
  «Объясненія членовъ Политическаго Совѣщанія при Главнокомандующемъ Сѣверо-Западной арміи», стр. 31.


[Закрыть] Предложеніе отклонили, а подготовленная для выполненія плана техническая организація, въ лицѣ инженера Тешнера, осталась; его то и «плѣнилъ» у себя въ Псковѣ Балаховичъ. Разобравъ въ чемъ дѣло, Тешнеръ вначалѣ пытался бѣжать изъ Пскова, но его поймали и подъ конвоемъ солдатъ снова водворили въ «псковскую экспедицію» заготовленія фальшивыхъ керенокъ.

Ни фальшивки, ни поборы съ населенія нисколько не улучшили матеріальнаго положенія солдатъ Балаховича. Они по прежнему были плохо одѣты, обуты, плохо накормлены. Наоборотъ, эстонскія войска производили хорошее впечатлѣніе: всѣ прекрасно экипированные, достаточно дисциплинированные, крѣпкіе, здоровые ребята. Тяжко было смотрѣть на эту рѣзкую разницу. Правда, справедливость требуетъ сказать, что Балаховичъ былъ повиненъ въ плохомъ состояніи своихъ солдатъ только отчасти. Нужды арміи во много превосходили суммы, собранныя тѣмъ или инымъ путемъ съ населенія, но скверно было то, что даже собранныя деньги не шли по своему назначенію. Все вмѣстѣ взятое въ значительной мѣрѣ подрывало боеспособность русскихъ солдатъ; кромѣ того въ послѣднее время стало чувствоваться, что у нихъ вообще нѣтъ той дѣйственной поддержки со стороны населенія, которая была несомнѣнно на первыхъ порахъ, и которую имѣли эстонскіе солдаты у собственнаго населенія, довольно дѣятельно поддерживавшаго свою армію.

Желая внести въ жизнь хотя какое нибудь организующее начало, и, такъ сказать, дыханіемъ общественности смягчить творящіяся безобразія – псковская интеллигенція пытается возобновить закрытую еще большевиками демократическую газету «Псковская Жизнь».

Этотъ органъ существовалъ въ Псковѣ ровно 10 лѣтъ и завоевалъ себѣ большія симпатіи у населенія. Особенностью «Псковской Жизни» было то, что она являлась подлиннымъ дѣтищемъ мѣстной интеллигенціи. Въ свое время денежный фондъ газеты образовался изъ мелкихъ паевъ мѣстной интеллигенціи, какъ-то врачей, учителей, адвокатовъ чиновниковъ, при чемъ въ составъ редакціи на равныхъ началахъ вошли кадеты, эсэры и эсдеки. Работа шла хорошо и дружно вплоть до открытія всероссійскаго учредительнаго собранія, когда небезъизвѣстный матросъ Панюшкинъ явился съ своей большевистской сворой въ редакцію и, грозя редактору винтовкой, учинилъ въ помѣщеніи полный разгромъ, закрывъ газету «за контръ-революціонность».

Хотя Балаховичъ съ Ивановымъ, казалось-бы, должны были дѣйствовать въ обратномъ Панюшкину направленіи, члены редакціи «Пск. Жизни» такъ таки и не дождались отъ нихъ отвѣта на свое ходатайство объ открытіи газеты. Ивановъ явно боялся голоса здоровой общественной критики, справедливо полагая, что отъ него и Балаховича въ дѣйствительности потребуютъ перейти отъ либеральныхъ словъ къ дѣлу. Вмѣсто непріятной «Пск. Жизни» Балаховичъ далъ позже разрѣшеніе на открытіе другой газеты «Возрожденіе», но того же типа, что и газета Иванова – «Нов. Рос. осв.». Эта вторая газета также стала замалчивать всѣ безобразія «батькинаго» режима и необыкновенно раздувать его мнимыя доблести. Редакторомъ газеты оказался помощникъ раіоннаго коменданта помянутый выше Аѳанасьевъ. Произведя крупную растрату казенныхъ суммъ отнюдь не на газетныя надобности, онъ впослѣдствіи скрылся.

Несмотря на установившуюся, такимъ образомъ, атмосферу полнаго и вынужденнаго молчанія общественности, въ частныхъ разговорахъ Иванову нерѣдко приходилось натыкаться на недоумѣнные вопросы по поводу заведенныхъ имъ и Балаховичемъ полицейскихъ порядковъ. Чаще всего, конечно, говорилось объ упраздненіи органовъ общественнаго самоуправленія. На это газета «Нов. Росс. осв.» устами Иванова обычно отвѣчала цѣлымъ рядомъ софизмовъ. Въ переживаемый моментъ «клочковаго» возсозданія Россіи земское и городское самоуправленіе, разсчитанныя на другое время, по мнѣнію газеты, абсолютно непригодны. Нужны организаціи, совмѣщающія въ себѣ функціи правительственныхъ учрежденій и органовъ самоуправленія и такой панацеей являлись пресловутыя общественныя гражданскія управленія (городскія, уѣздныя, волостныя). Слово «общественныя» тутъ слѣдовало взять дважды, трижды въ кавычки, потому что тѣ учрежденія, которыми облагодѣтельствовалъ насъ г. Ивановъ, были сплошнымъ подлогомъ общественности, т. к. въ возникновеніи ихъ псковичи вовсе не были повинны.

До сихъ поръ я останавливался преимущественно на описаніи тѣхъ порядковъ, которые завели Балаховичъ и Ивановъ въ самомъ городѣ Псковѣ. Въ Псковскомъ уѣздѣ режимъ былъ не лучше, съ тою только разницей, что здѣсь царила нѣкоторая политическая черезполосица.

Правежъ «соловья-разбойника», какъ окрестили нѣкоторые обыватели режимъ Балаховича во Псковѣ, въ деревнѣ по необходимости носилъ всѣ черты спорадическаго воздѣйствія власти. «Устроеніе» сельской жизни производилось наскокомъ, неряшливо, псевдо-либеральныя потуги г-на Иванова часто проводились подъ аккомпаниментъ партизанской ругани, порки, и прочаго пренебреженія къ личности крестьянина. Одного здѣсь почти не было: казней. Главные мастера заплечнаго дѣла – Балаховичъ и Энгельгардтъ – сидѣли въ самомъ гор. Псковѣ и, по соображеніямъ, надо полагать, техническимъ, всѣ выхватываемыя изъ деревни жертвы для казни свозились во Псковъ.

Для характеристики сложившихся къ появленію Балаховича земельныхъ отношеній въ Псковской губерніи и воздѣйствія на нихъ органовъ поставленной имъ власти, позволю себѣ привести выдержки изъ цѣнной записки П. А. Богданова, бывш. министра земледѣлія въ Сѣверо-Западномъ правительствѣ, поданной имъ гражданской ликвидаціонной комиссіи по дѣламъ этого правительства.

«Почти половина волостей псковскаго уѣзда пережила германскую оккупацію, и большевистскіе опыты не были продѣланы въ ней до конца, главнымъ образомъ, потому, что, занявъ Псковъ (послѣ нѣмцевъ) поздней осенью (ноябрь) 1918 г., большевики въ теченіе зимы не могли достаточно широко развернуться. Однако, весна 1919 г. была использована ими въ полной мѣрѣ и къ приходу бѣлыхъ явочнымъ порядкомъ проводимое «поравненіе» заканчивалось. За зиму 1918—1919 г. имѣнія были взяты на учетъ, зародились «совхозы» и «коммуны». Остальныя волости и уѣзды Псковской губерніи къ этому времени прошли полностью режимъ «соціалистическаго землеустройства».

«Въ общемъ и цѣломъ картина земельныхъ отношеній къ маю 1919 года во всей Сѣверо-Западной области вырисовывалась слѣдующимъ образомъ. Всѣ безъ исключенія земли, живой и мертвый сельско-хоз. инвентарь были въ распоряженіи крестьянъ и органовъ совѣтской власти… Помѣщичье землевладѣніе перестало существовать. Надо отмѣтить, что часть помѣщиковъ и крупныхъ земельныхъ собственниковъ сумѣла остаться въ своихъ имѣніяхъ въ качествѣ чиновниковъ совѣтской власти или членовъ коммунъ, образовавшихся въ имѣніяхъ часто по иниціативѣ тѣхъ же владѣльцевъ – помѣщиковъ, въ надеждѣ на грядущее лучшее будущее»…

«Выше мы говорили, что земля была въ распоряженіи крестьянина и органовъ совѣтской власти. Но отсюда еще нельзя сдѣлать вывода, что крестьянская тяга къ землѣ была удовлетворена полностью или хотя въ большей ея части. Отнюдь нѣтъ. Крестьянство послѣ октября 1918 года получило одну возможность «поравнять» землю внутри своего надѣла…»

«Увеличеніе площади крестьянскаго землевладѣнія за счетъ бывшихъ частно-владѣльческихъ земель имѣло мѣсто условно: а) за счетъ земель, перешедшихъ въ вѣдѣніе органовъ совѣтской власти, съ которыми эти органы не сумѣли справиться; эти земли (обычно покосныя, выгонныя, рѣже пахотныя) были переданы временно (чаще всего на одно лѣто) въ руки крестьянъ, на началахъ того или иного вида аренды; б) за счетъ выхода изъ деревни малоземельныхъ и безземельныхъ во всевозможные земельные коллективы.»

«Такъ или иначе, пусть частью на бумагѣ, мужикъ получилъ землю, но онъ не былъ увѣренъ въ прочности новаго порядка вещей. Самый переходъ земель и инвентаря, въ силу его хаотичности, не удовлетворялъ крестьянъ. Крупный процентъ земель вообще прошелъ мимо рукъ крестьянина, оставшись въ распоряженіи органовъ совѣтской власти, не умѣвшихъ ихъ использовать, что безусловно видѣлъ и понималъ крестьянинъ. Политическій терроръ, экономическая политика и спеціальныя репрессіи противъ крестьянства, пассивно сопротивлявшагося большевистскимъ опытамъ, – вотъ главныя причины, заставлявшія крестьянскую массу съ энтузіазмомъ встрѣчать «бѣлыхъ» въ Сѣверо-Западной области. Приходится констатировать, что подъемъ въ маѣ 1919 года былъ настолько великъ, что онъ на время заставилъ крестьянство забыть свой страхъ передъ неизвѣстной земельной политикой новыхъ хозяевъ положенія…»

«Но страхъ передъ отвѣтственностью за революціонныя выступленія, боязнь за землю, что перешла или должна была перейти въ руки крестьянства, всплылъ на другой день появленія «бѣлыхъ». И крестьянство настороженно принялось ожидать выступленія органовъ новой власти, чутко ловя каждый слухъ, каждый фактъ, говорящій о земельной политикѣ «бѣлыхъ», безоговорочно выполняя не за страхъ, а за совѣсть рядъ тяжелыхъ повинностей въ періодъ войны.»

Отмѣтивъ мимоходомъ, что первымъ актомъ Балаховича при первомъ его появленіи во Псковѣ было упраздненіе возобновившей свою дѣятельность уѣздной земской управы, П. А. Богдановъ далѣе говоритъ о полномъ безсиліи «гражданскаго общественнаго управленія» въ смыслѣ налаживанія имъ административнаго аппарата сельской жизни и о фактическомъ засильи военной власти.

«Фактическимъ хозяиномъ области являлись гг. военные, начиная отъ «командующаго вооруженными силами Псково-Гдовскаго раіона» Балаховича и кончая какимъ нибудь мѣстнымъ волостнымъ комендантомъ. Безсиліе однихъ и засилье другихъ, однако, не являлось результатомъ опредѣленной политики Балаховича и его присныхъ, проводимой въ жизнь съ тою яркостью и послѣдовательностью, какъ, скажемъ, это имѣло мѣсто позже, въ періодъ «Хомутовщины»… Тѣ или иныя отвѣтственныя рѣшенія принимались наскокомъ. Все зависѣло отъ цѣлаго ряда случайностей и энергіи мѣстныхъ работниковъ. Какъ на примѣръ, можно указать на такое явленіе: въ то время, когда въ волостяхъ еще не было никакой организаціи, въ Логозовской вол. Псковскаго уѣзда, явочнымъ порядкомъ возстановилось волостное земство, продолжавшее дѣйствовать и тогда, когда въ другихъ волостяхъ создавались общественныя управленія…»[9]9
  Увы, и это земство не долго продержалось. Въ № 8 «Нов. Росс. Осв.» отъ 19 іюня было напечатано объ утвержденіи «выборовъ» въ волостное общественное гражданское управленіе и по Логозовской волости.


[Закрыть]

«Безсиліе отразилось и на земельной политикѣ общественнаго гражданскаго управленія. Оно не могло провести въ жизнь свои предположенія, которыя въ общемъ и цѣломъ сводились къ тому, чтобы по крайней мѣрѣ на первое время сохранить въ деревнѣ существующія земельныя отношенія. Эта тенденція четко выявлена въ постановленіи общественнаго гражданскаго совѣта гор. Гдова и уѣзда.»[10]10
  См. Приложеніе.


[Закрыть]

Волостныя организаціи общественнаго гражданскаго управленія, не имѣя крѣпкаго руководящаго центра, созданныя наспѣхъ, въ обстановкѣ гражданской войны, находившіяся всецѣло во власти волостныхъ комендантовъ, естественно не сумѣли взять вѣрный курсъ… а волостные коменданты, эти фактическіе хозяева положенія, не успокоили мужика въ томъ смыслѣ, что земля за крестьяниномъ и останется, что взыскивать за періодъ революціи никто не собирается и что интересы крестьянина для новой власти стоятъ на первомъ планѣ. Больше того, они усиливали путаницу земельныхъ отношеній и тѣмъ давали серьезную почву для мужицкихъ опасеній.[11]11
  Къ тому времени, пишетъ въ другомъ мѣстѣ своей записки П. А. Богдановъ, въ устроители тыла успѣли кое-гдѣ пробраться опредѣленные поклонники «твердой» власти.


[Закрыть] Примѣровъ тому много. Комендантъ Сидоровской волости Псковскаго уѣзда на волостномъ сходѣ (16—17 іюня), довольно большомъ и оживленномъ, держалъ рѣчь къ населенію. Первая ея часть общаго характера была встрѣчена весьма сочувственно. Вторая, касавшаяся земельныхъ отношеній, – рѣзко враждебно. Говоря о томъ, какими землями мужики могутъ распоряжаться, онъ опредѣленно заявилъ, что крестьяне могутъ распоряжаться только своей землей, прочія земли могутъ попасть въ руки мужика только при условіи аренды или покупки ея. Въ итогѣ ропотъ всего схода: «Опять помѣщика на шею намъ посадите.» «Мы будетъ работать, а баре хлѣбъ ѣсть… Не бывать этому!» Комендантъ Логозовской волости за свой страхъ и рискъ приказалъ всѣмъ селеніямъ, гдѣ были произведены передѣлы явочнымъ порядкомъ или на основаніи декретовъ совѣтской власти, вновь произвести передѣлы и возстановить прежнее дореволюціонное положеніе въ земельныхъ отношеніяхъ деревни.

Общая атмосфера, въ которой производились тѣ или иныя экономическія и административныя перемѣны этого періода, какъ я уже говорилъ, была крайне удушлива для возрожденія здороваго народнаго самосознанія. О «батькиномъ» режимѣ крестьяне долго помнили.

«Мы ѣхали, – разсказываетъ по этому поводу корреспондентъ бывшихъ «Русскихъ Вѣдомостей» Л. Львовъ, – по раіону, оккупированному годъ тому назадъ знаменитымъ Булакъ-Балаховичемъ. Народная память осталась о немъ нехорошая. Грабежи и, главное, висѣлицы навсегда, должно быть, погубили репутацію Балаховича среди крестьянскаго міра. За 40—50 верстъ отъ Пскова крестьяне съ суровымъ неодобреніемъ разсказываютъ о его казняхъ на псковскихъ площадяхъ и о его нечеловѣческомъ пристрастіи къ повѣшеніямъ. Практиковавшаяся имъ порка, когда крестьянинъ – отецъ и хозяинъ – принуждался ложиться подъ удары, глубоко затронуло сознаніе крестьянина и оскорбило его чувство человѣческаго достоинства.»[12]12
  Л. Львовъ – ст. «На деревенской телѣгѣ», напечат. въ «Посл. Нов.» № 121 за 1920 г.


[Закрыть]

Но вернемся опять въ гор. Псковъ. Къ концу іюня здѣсь запахло новымъ переворотомъ.

Въ то время, какъ казенные барды на страницахъ Ивановскаго органа «Нов. Россія Осв.», перейдя всякія границы базарнаго расхваливанія «батьки», впали въ своего рода религіозный экстазъ и писали въ № 10:

«Троцкіе, Ленины, Апфельбаумы и пр. не надолго сумѣли заглушить голосъ совѣсти и разума русскаго народа…

Легендарный Народный Витязь, освободитель Сѣверо-Западной Россіи – Батька Атаманъ Булахъ-Балаховичъ – поднялъ и лично ведетъ рати народныя на освобожденіе бѣлокаменной Москвы…

Уже раскрывается чуткая душа народа навстрѣчу близкой великой радости.

Солнце свободы и обновленія всходитъ надъ многострадальной Землей Русской.

Такъ хощетъ Богъ.

Такъ повелѣваетъ народъ.

Такъ приказываетъ излюбленный Вождь Народный.

Пойдемъ за ними…»

– Г-нъ Ивановъ почувствовалъ опредѣленно, что ихъ дѣло совсѣмъ дрянь.

«Въ самомъ Псковѣ, – мотивируетъ свою мѣру генералъ Родзянко – продолжалъ сидѣть Ивановъ и происходили всевозможныя безобразія; партизаны, больше всего личная сотня «батьки», грабили и насильничали; людей, обвиняемыхъ въ большевизмѣ, вѣшали на улицахъ на фонарныхъ столбахъ, въ населеніи начался ропотъ. Чтобы заставить полковника Балаховича и его отрядъ исполнять мои приказанія, я, переговоривъ съ американцами, распорядился прекратить доставку продовольствія для вышеуказаннаго отряда[13]13
  А. П. Родзянко «Воспом. о сѣв.-зап. арміи», стр. 54. Курсивъ мой.


[Закрыть].»

При отсутствіи хлѣба, управлять краемъ было бы, разумѣется, совершенно невозможно, а потому, въ предупрежденіе такого момента, Ивановъ, въ согласіи съ Балаховичемъ, дѣлаетъ попытку къ политической самостійности.

Снова созываются на собраніе всѣ чиновники города, и г. Ивановъ опять держитъ къ нимъ длинную рѣчь. На этотъ разъ въ итогѣ своей рѣчи онъ предлагаетъ собравшимся поднести «батькѣ» за всѣ его подвиги отъ имени населенія благодарственный адресъ и опредѣленно поддержать дуумвиратъ Ивановъ-Балаховичъ, предупреждая, что въ противномъ случаѣ произойдетъ смѣна демократическаго курса на черносотенный! Находящееся въ Нарвѣ главное русское командованіе, по заявленію Иванова, было опредѣленно реакціонное по своему составу и настроенію.

Какъ ни изумительнымъ по существу показалось обращеніе г. Иванова, привыкшее къ покорности чиновничье стадо готово было сразу сдать позицію и поддержать начальство. Но, на бѣду Иванова, въ числѣ приглашенныхъ на собраніе оказались двое – бывш. предсѣдатель городской думы (по должности завѣдующаго городскимъ продовольствіемъ) и юрисконсультъ города, которые взглянули на дѣло иначе. Боясь попасть изъ одной напасти въ другую, они посовѣтовали собравшимся вовсе воздержаться отъ выявленія своихъ политическихъ симпатій, при чемъ такъ и сказали, что «городу опасно оказаться между Балаховичемъ и Штабомъ Сѣверной Арміи». Предложеніе Иванова провалилось.

Вскорѣ послѣ описаннаго собранія, по городу разнеслась вѣсть, что изъ Нарвы пришелъ приказъ ген. Родзянко объ арестѣ Иванова за то, что онъ будто бы хотѣлъ учредить во Псковѣ «Псковскую республику».

Дѣйствительно, Балаховичъ получилъ отъ Родзянко рядъ телеграммъ, одна другой категоричнѣе и рѣзче:

Псковъ, Полковнику Булахъ-Балаховичу.

Изъ Ямбурга № 316. В. Срочно.

Только что получилъ ванту телеграмму № 29 отъ 8 іюня. Сообщаю Вамъ еще разъ, что я признанъ всѣми союзниками единственнымъ начальникомъ русскихъ войскъ, дѣйствующихъ на Сѣверо-Западномъ фронтѣ. Приказываю Вамъ немедленно арестовать Иванова, его брата и сотрудниковъ, указанныхъ подк. Куражеву, и прислать ихъ въ Ямбургъ. Вамъ лично надлежитъ немедленно приѣхать въ Нарву для переговоровъ о дальнѣйшихъ дѣйствіяхъ. Еще разъ повторяю что всѣ продовольствія, деньги и амуниція получаются отъ союзниковъ въ большомъ количествѣ, проходятъ черезъ меня. Требую точнаго исполненія моихъ приказовъ. О полученіи этой телеграммы телеграфируйте. Ваша телеграмма полна передержекъ.

14 іюня. Генералъ-Маіоръ Родзянко.

Псковъ. Полковнику Балаховичу.

Изъ Штаба Корпуса, № 765. 20 іюня 1919 г.

Генералъ Родзянко проситъ немедленно отвѣтить на слѣдующіе пункты. Первое – будете ли вы подчиняться корпусу, Второе – что Ивановъ не будетъ во Псковѣ, третье – что инженеръ Тешнеръ покинетъ Псковъ, четвертое – что представители Пскова прибудутъ къ нему. Жду отвѣта.

Ротмистръ Звягинцевъ.[14]14
  Наблюд. производство по дѣлу о злоупотребленіяхъ въ штабѣ особой дивизіи. Курсивъ вездѣ мой. Тешнеръ былъ главнымъ техникомъ въ дѣлѣ изготовленія фальшивыхъ керенокъ.


[Закрыть]

Въ отвѣтъ на телеграммы Балаховичъ отвѣчалъ «слушаю-сь», но на дѣлѣ приказанія не исполнялъ. Иванову была дана возможность сѣсть въ бестъ въ эстонскомъ консульствѣ, а позже онъ вовсе исчезъ изъ города. Открыто разорвать съ Родзянкой Балаховичъ все-же не рѣшился.

Въ инцидентѣ съ арестомъ Иванова впервые для непосвященныхъ вскрылась глухая борьба между Балаховичемъ и Родзянко. Выходило такъ, что первый зависѣлъ и подчинялся второму, какъ мелкіе князьки хану въ азіатскихъ странахъ – то считался, то не считался съ распоряженіями ген. Родзянко, въ зависимости отъ состоянія своихъ дѣлъ. Въ данномъ случаѣ подвозъ хлѣба зависѣлъ отъ американцевъ, а американцы стали дѣйствовать въ контактѣ съ ген. Родзянко – значитъ, сейчасъ нужно уступить, и Балаховичъ для видимости жертвуетъ своимъ соратникомъ – Г. Ивановъ на время (о только на время!) уходитъ въ тѣнь. При чемъ и эту мѣру Балаховичъ выполняетъ на половину: «Приказанія моего о выселеніи Иванова изъ Пскова, – говоритъ Родзянко въ своей книгѣ, – полк. Балаховичъ не выполнилъ, намекая, что его въ этомъ поддерживаютъ эстонцы.»[15]15
  стр. 53.


[Закрыть]

Эстонцы дѣйствительно поддержали этотъ дуумвиратъ. И не потому, чтобы они въ данномъ инцидентѣ плохо или недостаточно разбирались, а совершенно сознательно, какъ увидимъ дальше, предпочитая въ своихъ интересахъ Балаховича генералу Родзянко.