Текст книги "Тропиканка. Том второй"
Автор книги: Вальтер Неграо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
* * *
Бонфинь уехал со свадьбы, рассчитывая в одиночестве обдумать все, в том числе и сказанное Гаспаром. Может быть, Бонфинь действительно преувеличивает опасность? Может, его подвела интуиция? Но и тайная подготовка опровержения, и последующая бдительность Витора, стремившегося любыми средствами помешать деду выслушать Бонфиня, говорили об обратном.
А утром, когда в газетах появилось то злосчастное опровержение, Бонфинь и вовсе перестал сомневаться в своей правоте.
– Кто распорядился это опубликовать? – спросил он у Дави, испепеляя его взглядом.
– Вы успокойтесь, – только и мог сказал Дави. – Публикация была санкционирована Витором.
– Ты… ты… – задыхаясь от возмущения, начал Бонфинь, ворвавшись в кабинет к Витору, – ты знаешь, что это означает? Что мы подтвердили то, чего не было на самом деле.
– Как это не было? – изобразил искреннее удивление Витор. – Если вы не слышали, что фирма испытывает серьезные трудности, что мы уже на грани банкротства, то это ваши проблемы. А вот Дави меня уверял, что такие слухи существуют.
– И ты, основываясь на информации одного человека, посчитал возможным подлить масла в огонь? Ничего не проверив, ни в чем не убедившись?
– Я всегда считал, что Дави можно доверять, – беззастенчиво топил друга Витор.
– Это чудовищная безответственность! – взволнованно продолжал Бонфинь. – Тебе известно, какими будут последствия? Акции «Наве» резко упадут в цене, все захотят от них избавиться, пусть по минимальной стоимости. Да у нас просто не хватит денег, чтобы расплатиться со всеми сразу! И это будет конец фирмы, которую Гаспар создавал с таким трудом!..
Выпалив на одном дыхании эту тираду, он неловко пошатнулся и, цепляясь руками за воздух, стал тяжело оседать на пол.
Витору пришлось срочно вызывать Оливию, но до ее прихода Сузана дала Бонфиню нитроглицерин, и тому стало заметно лучше. А придя в чувство окончательно, он гневно бросил Витору:
– Я сразу понял, что именно вы затеваете с Дави. И пытался предупредить об этом Гаспара. Хотел не допустить публикации. Но он не стал меня слушать.
– Что? – с наигранным возмущением воскликнул Витор. – Вы пытались настроить деда против меня, его внука?! Это подло с вашей стороны! И пока я хозяин этой фирмы, а вы – мой подчиненный…
Он не успел произнести вслух свою угрозу, поскольку Бонфинь резко оборвал его:
– Нет, я больше не твой подчиненный! Я не намерен наблюдать за тем, как по вашей злой воле фирма пойдет ко дну. Так что тебе, Витор, осталось только подписать мое заявление об увольнении. Я избавлю тебя от моего присутствия.
Сказав это, он покинул кабинет и оказался в приемной, где Сузана и Дави стали уговаривать его не торопиться с увольнением. Но он решительно написал заявление, с укоризной бросив Дави:
– Если бы тебя действительно, как ты говоришь, волновала судьба фирмы, то ты мог бы посоветоваться со мной, а не поддерживать подлую авантюру Витора.
Оливия пришла, когда отца уже не было в приемной. Витор всем своим видом старался показать ей, что весьма сожалеет о случившемся.
– Понимаешь, все дело в документе, который составил Дави, а я подписал. Черт его знает, может, твой отец и прав: не следовало мне так уж полагаться на Дави.
– А что это за документ? – спросила Оливия.
– Это не важно. Главное, ты постарайся убедить отца, чтобы он не увольнялся. Возможно, ему следует взять отпуск, подлечиться. Он очень напряжен, буквально на грани срыва. Нельзя столько работать и не отдыхать. Если бы ты его видела сегодня – сплошной комок нервов.
– Отец все принимает слишком близко к сердцу, – согласилась Оливия.
– Поэтому давай поступим так: ты уговоришь его вместо увольнения уйти в отпуск и обязательно отведешь этого упрямца к опытному кардиологу. Договорились?
– Да, Витор.
– Спасибо. Ты сняла камень с моей души.
Глава 9
Свадьба и отъезд Гаспара Веласкеса в свадебное путешествие послужили как бы сигналом, и одно за другим стали разворачиваться весьма значительные события.
Главным из них было исчезновение сеньоры Летисии. Она уехала со свадьбы одной из первых, как выяснила Аманда, но домой не вернулась. Аманда изнывала от беспокойства и не знала, куда же ей обратиться. Сначала она хотела немедленно позвонить деду, но очень скоро сообразила, что взволновать она его взволнует, но ничего не узнает о матери. И тогда она решила позвонить сеньоре Изабел: вот уж кто был в курсе всех событий в Форталезе!
Нейде отговаривала Аманду, она терпеть не могла эту завзятую сплетницу! Но Аманда ее и слушать не стала. Деятельная по натуре, она не могла оставаться в бездействии.
Изабел, услышав об исчезновении Летисии, пришла в восторг – вот это сенсация! У нее как раз сидел Фред. Естественно, что Аманде ей сказать было нечего, но зато Фреду!..
– Репортаж! Фильм! Целый сериал для телевидения, – трещала Изабел. – Летисия Веласкес испарилась! Представляешь? Берись немедленно за перо и пиши!
– Ты вечно все путаешь, Изабел, – меланхолично отвечал ей Фред. – Куда это она могла исчезнуть? Но если звонила ее дочь, если домашние обеспокоены, значит, сейчас совсем не время распускать слухи, – благоразумно прибавил он.
– А чего они, спрашивается, волнуются? – демонически рассмеялась Изабел. – Они бы не волновались, если бы знали человеческую натуру так, как знаю ее я! Все проще простого: могущественная, сказочная, потрясающая, шикарная Летисия Веласкес воспользовалась отсутствием совершающего свадебное путешествие отца и бросилась в объятия столь же потрясающего, красивого, необыкновенного и галантного архитектора и художника Франсуа Виейры да Силва!
Аманде независимо от Изабел пришла в голову мысль отправиться к Франсуа. Ей вдруг показалось, что именно у него в доме она отыщет Летисию. Она была в этом просто уверена и удивлялась, как это раньше не сообразила.
Франсуа, открыв дверь и увидев на пороге Аманду, которая смотрела на него расширенными от волнения глазами, молча пропустил ее в дом и ждал, что она ему скажет.
– Где моя мать, Франсуа? – спросила Аманда.
Видя, что брови Франсуа недоуменно поднимаются, Аманда поторопилась прервать спектакль, которым ее собирались попотчевать.
– Я здесь совсем не для того, чтобы мешать вашему роману. Я знаю, что ты прекрасный актер, но я успела обегать всю Форталезу. Не была разве только в полиции и в больнице! Я очень беспокоюсь и хочу просто повидать свою маму, а там… я оставлю вас в покое!
– Поверь, Аманда, я был бы рад, если бы твоя мама была у меня, но ее здесь нет. Сядь! Сейчас я приготовлю тебе чудесный чай из страстоцвета, он удивительно действует на нервы. Мы попьем чайку и поговорим.
Франсуа усадил Аманду и уже хлопотал у плиты. Теперь Аманда ему поверила, она видела, что он говорил ей правду.
– Но где она может быть, Франсуа? – стала тоскливо размышлять Аманда. – Такого же никогда еще не было! Что могло с ней случиться?
– А тебе не кажется, Аманда, что твоей маме давно пора подумать и о себе тоже? – осторожно спросил Франсуа, снимая с плиты чайник. – Может быть, свадьба Гаспара пробудила и в ней надежду на счастье. Ведь она очень долго жила только вами, и вполне возможно, теперь находится с человеком, который заботится о ней и с которым ей хорошо, – с этими словами Франсуа поставил перед Амандой чашку с золотистым душистым чаем.
Аманда взяла чашку в руки, подула, отпила и сказала, глядя на Франсуа:
– Ты говоришь так, будто знаешь, что у мамы есть другой мужчина. И при этом совсем не злишься, не нервничаешь, не волнуешься. Да ты просто какой-то феномен, Франсуа! Спасибо за поддержку! Наверное, чай в самом деле целебный, мне стало гораздо легче, так что я, пожалуй, пойду домой.
– Конечно, иди, – одобрил решение Аманды Франсуа. – Я не сомневаюсь, что Летисия уже дома или позвонит тебе, когда ты придешь. И всегда помни, что я твой друг и ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
Но дома Летисии еще не было, и Аманде ничего другого не оставалось, как опять ждать и ждать.
Зато Витор чувствовал себя почти что счастливым из-за исчезновения Летисии. Его мало заботила ее судьба. Он не простил матери смерти отца, считал ее во всем виноватой и всегда страшно злился, понимая, насколько зависит от нее во всех вопросах. Своим исчезновением Летисия развязала ему руки.
– Донна Летисия испарилась, дед занят своей очаровательной вертихвосткой, новое поколение начинает заправлять на фирме! – объявил он Дави.
Дави был потрясен тем, что Бонфинь подал заявление об уходе.
– Нельзя допустить, чтобы он ушел, Витор! – горячо говорил Дави. – Искать новое место работы в его-то возрасте! Разве может фирма оставить его без средств к существованию? Он же столько лет на вас работал! Задержи заявление. Я уверен, Бонфинь немного поостынет, опомнится и вернется.
– Брось, Дави, петь мне жалкие песни про голодного Бонфиня, – Витор со снисходительной усмешкой смотрел на друга. – Работая у деда, он нажил целое состояние. Пусть теперь отдыхает. На фирме начинается новая эра! Нам не нужны старики!
Витор вызвал Сузану и распорядился немедленно дать ход заявлению Бонфиня. Сузана не ожидала от шефа такой расторопности. Похоже, у них в фирме действительно начиналась новая эра.
* * *
Бонфинь дрожащими руками перекладывал кое-какие вещицы со своего письменного стола в кейс, когда к нему заглянула Оливия. Увидев, как взвинчен отец, она тут же повела его к себе в кабинет, собираясь померить давление и дать таблетку успокоительного.
Витор очень просил ее уговорить Бонфиня остаться. Оливию, с одной стороны, растрогало отношение Витора к ее отцу, он наговорил о нем много теплых слов, но с другой – там были и другие нюансы. По словам Витора, в фирме готовились болыпие перемены, и Бонфинь повел себя весьма странно, он первым спрыгнул с корабля, не помогая ему, а топя. Оливию огорчила эта оценка, она знала крайнюю добросовестность и честность Бонфиня во всем, что касалось дела. Поэтому ей и в самом деле очень хотелось уговорить отца забрать заявление. Ей и в голову не приходило, что Витор ведет двойную игру.
Давление у Бонфиня оказалось прекрасным. На здоровье Бонфиню, слава Богу, жаловаться не приходилось.
– Может, ты еще передумаешь, отец? – осторожно спросила Оливия, с облегчением убирая прибор для измерения давления. – Или это из-за Витора и ты не хочешь с ним работать?
– Нет, я не передумаю, дочка. Что касается Витора, то вопрос этот не так прост. Он принял неверное решение, а вот уволил меня практически Гаспар. И это обидно. Ведь я ему помогал строить эту империю, а теперь только попытался предостеречь от ошибок. Он еще не понял, что натворил, отстранившись от дел. Изабел права: вся моя преданность, добросовестность гроша ломаного не стоят… Единственное, что меня сейчас волнует, – как я скажу Изабел, что стал безработным… Ты представляешь, что меня ждет?
На лице Бонфиня изобразилось страдание, он уже предчувствовал истерику, которую закатит ему жена.
– Ну покричит немного, потом успокоится, – философски заметила Оливия. – В первый раз, что ли? Но сначала поговорю с ней я. Подготовлю почву. А пока почему бы нам не пообедать вместе?
Потом можем по городу прокатиться. Заедем в какой-нибудь бар, посидим. Как врач я тебе позволяю немножко гульнуть, – продолжала Оливия, – ты слегка расслабишься, и разговор с сеньорой Изабел не будет тебе казаться таким страшным.
Глаза Оливии смеялись, и Бонфинь благодарно улыбнулся дочери.
– Хоть я и безработный, – сказал он, – но заплатить за обед с хорошенькой девушкой пока в состоянии.
* * *
Ни Оливия, ни Бонфинь не подозревали, что у Изабел возникли свои непредвиденные осложнения. Едва она успела проводить Фреда, как Жанаина доложила, что внизу ее спрашивает какая-то женщина. Изабел распорядилась проводить эту женщину к ней наверх, потому что как раз раздался телефонный звонок. Жанаина привела ее. И кого же увидела Изабел? Илду, свою кузину!
– Что ты делаешь в моем доме? Кто тебе позволил приходить ко мне? – со свойственной ей импульсивностью накинулась на гостью Изабел.
Она не видела кузину уже много лет и не собиралась ее видеть никогда в жизни! Утвердившись в Форталезе в качестве донны из высшего света, Изабел покончила со своим прошлым раз и навсегда! И вот нате вам! Прошлое тут как тут!
– Тебе, однако, повезло, Красотка! – нимало не смущаясь горячей родственной встречей, заговорила Илда. Уж кто-кто, а она прекрасно знала темперамент Изабел, но и ее отходчивое сердце тоже. – Живешь ты шикарно, да и выглядишь неплохо. А видишь, как я постарела?
Илда в самом деле выглядела неважно, и, если бы речь шла не о престиже, Изабел, пожалуй, пожалела бы ее.
– Я пришла к тебе, Красотка, только потому, что оказалась в совершенно отчаянном положении. Два года назад я потеряла мужа.
– И думаешь найти его здесь? – съязвила Изабел.
– Он умер, – серьезно ответила Илда, – а я осталась с пустыми руками. Пошла работать горничной, но никак не могу найти себе приличное место. Может, ты мне поможешь, у тебя, похоже, большие связи!
– Да как тебе в голову такое пришло? – разъярилась Изабел. – Как ты себе это представляешь? Я звоню своим приятельницам, благородным дамам, и спрашиваю: не найдется ли у вас места горничной для моей кузины? Что они обо мне подумают? Да ты без ножа меня зарезать хочешь! Сейчас же вон из моего дома, и чтобы о тебе больше ни слуху ни духу!
– Ты всегда была как кипяток, Красотка, – не отступалась от своего Илда. – Ты вспомни, что когда-то и ты сидела на мели и я, а не кто другой, нашла тебе место горничной у Бонфиней, там ты и познакомилась со своим будущим супругом, я тебе и платье бесплатно сшила для свадьбы.
– Не платье, а уродство! – попрекнула Изабел. – И не зови меня больше Красоткой. Что еще за фамильярности!
– Я ведь что подумала: поживу какое-то время у тебя, потом хорошее место найду, пристроюсь… На последние деньги билет купила! Ты только представь себе, на старости лет остаться без денег, без крова! – Илда заплакала.
Изабел уже было жаль ее, но она никак не могла придумать, как же ей с честью выйти из этого дурацкого положения.
– Понимаешь, в этом доме никто не знает о горничной Красотке. Бонфинь даже детям не рассказывал. И жестокая вовсе не я, а общество. Мне не простят моего прошлого. А если мне в жизни повезло, то я же в этом не виновата!
– Да никто ничего не узнает! – уговаривала кузину Илда. – Оставь меня у себя, а я оплачу кров и стол работой – дом у тебя будет сверкать, как стеклышко, обещаю!
Изабел начала было возражать: да разве можно нанимать в горничные собственную кузину? Ей уже мерещились разоблачительные заголовки: «Известная своей благотворительной деятельностью Изабел Бонфинь облагодетельствовала и свою кузину тряпкой и шваброй, сделав прислугой в собственном доме…»
Но вдруг Изабел замолчала: ей в голову пришла счастливая мысль. Она достала из гардероба отлично сшитое строгое и скромное платье.
– Ну-ка примерь, – распорядилась она.
– Что это ты придумала? – спросила Илда, переодеваясь.
– Сейчас все знаешь. – пообещала Изабел.
* * *
Когда Бонфинь с Оливией вернулись домой, час был уже довольно поздний, и надо сказать, что Бонфинь был крепко навеселе, чего с ним не случалось уже давным-давно. Подвел его коктейль, который он все попивал для храбрости, готовясь сообщить своей дорогой супруге, что семья отныне по его вине будет терпеть лишения.
Встретила их заплаканная Жанаина, и с Бонфиня сразу слетела половина хмеля: неужели дурная весть уже донеслась до его дома и в нем уже воцарился траур?
– Может, мы лучше дадим Изабел телеграмму? – заплетающимся языком спросил он Оливию.
– Какую? – поинтересовалась Оливия. – Что ты просишь уволить тебя с поста ее мужа тоже? Объявляешь этакое всеобщее увольнение, да?
– Я уже чувствую, как меня распинают, – бормотал Бонфинь, – в голову вонзаются шипы тернового венца, в ладони – гвозди. Ты видишь, Жанаина уже плачет. О чем ты плачешь, Жанаина?
– Хозяйка взяла мне начальницу, – всхлипнула Жанаина, – немку Хильдегарду. Она теперь у нас в экономках…
Оливия и Бонфинь переглянулись – за время их отсутствия домашняя фирма существенно расширила штат, но, очевидно, придется произвести сокращения…
* * *
Чтобы Бонфинь не вернулся к ужину, такого еще не бывало, и встречать его вышли все: и Пессоа, и Адреалина, и конечно же грозная Изабел.
– Я тут истерзалась вся, – начала Изабел, упирая руки в бока, – а он там пьет, да еще в компании собственной дочери! – удивленно прибавила она, переведя взгляд на Оливию.
– Я подал заявление об уходе, Изабел. Твой муж теперь безработный, – разом сжег все свои корабли Бонфинь и приготовился к буре.
– Это правда, Оливия, или он болтает спьяну? – попросила Изабел подтверждения у дочери, но лицо у нее уже начало наливаться краской.
– Правда, мама, – ответила Оливия. – Что с тобой, что? – стала спрашивать она у матери, видя, как та меняется в лице.
– Ну ты даешь, отец! – вступил в разговор Пессоа. – Наконец-то ты поступил как настоящий мужчина! Черт с ней, с этой поганой фирмой!
– Здорово! Мы организуем рок-ансамбль, – одобрила решение Бонфиня Адреалина, – будем играть на улицах. Вы, Бонфинь, будете ударником, у вас здорово получится. Мы с Пессоа будем играть на гитарах, а Оливия, если захочет, на контрабасе…
Лицо Изабел все краснело и краснело, но стояла она молча, и Оливия со все возрастающей тревогой посматривала на нее.
– Сейчас пройдет, мама, только не позволяй себе волноваться! Сейчас все пройдет, – повторяла она.
Изабел воздела руки к небу, домашние не без опасения уставились на нее.
– Господи! – громко провозгласила она. – Благодарю тебя! Наконец-то иго Веласкесов пало! Посмотрите на своего отца, дети, сегодня он освободился от рабства!
Растерянный, растроганный до слез, Бонфинь стоял в окружении своего семейства, которое искренне за него радовалось. Какие упреки! Огорчения! Слезы! Все были полны самых радужных проектов.
– Что бы ни случилось, я с тобой, – энергично заявила Изабел. – Я сделала кое-какие сбережения, мы поставим ларек и будем торговать сладостями. Начнем с нуля, как Гаспар, а потом у тебя будут свои верфи и ты будешь экспортировать лангустов.
– Наш рок-ансамбль будет привлекать покупателей, – пообещала Адреалина.
– Ты видишь, бонбончик, дети согласны, а ты? – осведомилась Изабел.
Наконец и Бонфинь собрался с силами, чтобы что-то ответить своим домашним. Все притихли, ожидая его ответа.
– Изабел! Ты лучшая жена, о которой только может мечтать мужчина, – тихо сказал счастливый Бонфинь.
* * *
В обеденный перерыв Витор отправился к школе повидать Асусену. Он чувствовал себя богом, который готовится сотворить небо и землю, и равных ему не было во всей Вселенной. С победной улыбкой смотрел он на хорошенькую, трогательную Асусену, которая на этот раз смотрела на него очень серьезно, почти страдальчески.
– Как хорошо, что ты приехал! – сказала она. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
– Тогда почему не садишься? – спросил Витор, он уже открыл дверцу, привыкнув, что Асусена вмиг оказывается рядом с ним. – Я, кажется, даже знаю, что ты скажешь: ты не ела, не спала, дожидаясь встречи со мной. Угадал?
– Нет, не это, Витор, дело в том… дело в том, что мой отец и твоя мать живут вместе…
Лицо Витора окаменело. Он всегда знал, что от этой женщины можно ждать только позора. Ну что ж, он и наступил. Тем лучше. Тем меньше у него оснований считаться с ней, принимать в расчет ее саму и ее мнение. Она, по существу, устранила себя из деловой сферы фирмы, дала ему лишний козырь в руки, и он был за это не в претензии. Но испытывал он к матери только брезгливость. Свидание, разумеется, можно было считать испорченным. Для Асусены это был явный удар. Как мог, он утешил и успокоил Асусену, а затем вернулся к себе в офис.
Вечером, как только он пришел домой, встревоженная Аманда стала просить его немедленно позвонить деду. Скрывать и дальше исчезновение матери не имело смысла. Дедушка должен что-то предпринять, пуститься на поиски…
Витор смотрел на тонкое благородное лицо сестры, которая взволнованно что-то ему говорила, но он особенно не вслушивался. Они уже вошли в столовую, где их ждал накрытый ужин, и Витор обводил взглядом эту роскошную просторную столовую с прозрачным стеклянным столом с изящной сервировкой… С детства они привыкли к холе, комфорту, уюту. Их мать всегда была изысканной светской женщиной, одетой в платья от лучших портных, элегантная, с безупречными манерами. Она была начитанна, слушала лучших музыкантов, объездила полсвета, а теперь…
– Не стоит, Аманда, никому звонить. Наша образцовая мать, которая нас растила, кормила, пела нам колыбельные и рассказывала сказки, наконец перестала притворяться и показала свою истинную сущность.
Аманда пристально смотрела на брата, ожидая, что он скажет дальше, а Витор уверенно продолжал:
– У донны Летисии есть любовник. Он появился, когда мы еще не родились, но она была уже замужем.
– Что ты такое говоришь, Витор? – в ужасе вступила в разговор Нейде, которая пришла в столовую с супницей. – Перестань! Сейчас же перестань! Ты же знаешь, что это неправда!
Аманда переводила взгляд с брата на их верную служанку, и сердце у нее больно сжималось от предчувствия чего-то ужасного, чего-то непоправимого.
– Помалкивай, Нейде! – одернул ее Витор. – Ты так заволновалась, потому что у тебя совесть нечиста. Ты прекрасно знаешь, что было в тот день, когда погиб отец. Знаешь о звонках по телефону, любовнике и обо всем прочем! Так вот этот любовник, рыбак, троглодит, снова с нашей матушкой. Она переселилась к нему в хижину, и на нас, Аманда, ей наплевать!
Холодный ужас вполз в душу Аманды. Она узнала что-то такое, с чем не могла справиться, чего не хотела знать, о чем не могла думать!..
– Приготовь сестре успокоительное, – распорядился Витор, обращаясь к Нейде, – я думаю, оно ей понадобится. Ты его знаешь, Аманда, – добавил он, садясь за стол, – это отец Асусены.
– Погоди расстраиваться, дочка, – стала успокаивать Аманду Нейде, – завтра мы узнаем, правда ли это. И если да, то съездим к маме, поговорим. Она сама тебе все расскажет. Но лично я этому не верю. Разве можно представить себе такую женщину, как твоя мать, в какой-то хижине?
Аманда вспомнила, как двулично вела себя Летисия во всей истории с Франсуа. Как предала ее, свою собственную дочь. Теперь она предала и Франсуа тоже.
– Я не знаю, какая она, моя мама, – ответила Аманда. – Похоже, что это какой-то совершенно незнакомый мне человек. И не говори мне больше о ней, Нейде. Моя мама умерла.
