Текст книги "Тропиканка. Том второй"
Автор книги: Вальтер Неграо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
* * *
Сердце не обманывало Летисию: Рамиру уже высадился на берег. Как только он услышал о болезни жены, он постарался как можно скорее закончить все необходимые дела, сел в маленькую лодку и поплыл к берегу. Остальные должны были вернуться позже. Плыл он один, преодолевая волны и ветер, торопясь на помощь к любимой, которая оказалась в беде.
Первой Рамиру увидела Асусена. Она с девочками собирала на берегу ракушки для украшений и вдруг заметила небольшую лодку, которая ткнулась носом в песок. Как обрадовалась отцу Асусена! Для нее это была первая радость за долгие дни. С тех пор как мать разрешила им с Витором встречаться, Витор исчез. Асусена тосковала и, хотя предполагала, что он занят работой, про себя думала самое печальное и дурное.
Она бросилась отцу на шею, прижалась к нему, ища поддержки в его силе и уверенности. Рамиру наскоро расспросил ее о домашних делах, узнал, что Летисия лежала у них, очень про себя удивился и отправился к Серене.
Рамиру был рад повидать Серену, он был благодарен ей за Летисию и лишний раз отдал должное матери своих детей. В свой час он сделал безошибочный выбор. Серена была и осталась ему помощницей во всем, что бы он ни предпринял, ни задумал… Но дупла его томилась беспокойством о Летисии, которая, как он узнал, лежала в больнице. Серена видела это и не занимала его долгими разговорами, а протянула выглаженную рубашку.
– Переоденься, – сказала она, – прежде чем идти в больницу.
И Рамиру переоделся.
Однако Рамиру не нашел Летисию в больнице. Ее уже выписали. А куда она поехала – не знали.
Однако, судя по тому что забирали ее Гаспар с женой, она должна быть в Форталезе. Рамиру отправился к Летисии домой. Он понимал, что после тяжелого воспаления легких Летисия вряд ли сразу вернется в их продуваемую всеми ветрами хижину.
Встретила Рамиру Аманда, которая сказала, что она в доме одна, что матери здесь нет.
Рамиру ей не поверил. Понятно, что домашние сговорились и просто скрывают от него Летисию. И он про себя решил, что сейчас он разнесет весь этот дом, но к Летисии прорвется, – недаром же он преодолел все бури и штормы, торопясь ей на помощь.
– Мы что, злодеи из сказки? Или тюремщики? – увещевала Аманда рассерженного здоровяка, который, похоже, решил во что бы то ни стало все-таки проникнуть в дом. – Уверяю вас, мамы здесь нет!
Подоспевший Плиниу сообразил, в чем дело, и сказал Аманде:
– Сеньор Рамиру очень хороший человек, но сейчас немного расстроен. Пригласи его, Аманда, пусть пройдет и убедится, что донны Летисии тут нет.
Аманда посторонилась, пропуская Рамиру. Он обегал все комнаты, заглянул и к ней в спальню – на него повеяло нежилым.
– Но где же она? Где? – спрашивал он Аманду, вернувшись в холл.
– Вот этого я не знаю. Вам виднее, – с тайной мстительностью ответила ему дочь Летисии.
Делать было нечего. Надо было возвращаться домой одному. Летисию спрятали лучше, чем он предполагал. Усталый Рамиру пустился в обратный путь. Ему было просто необходимо немного отдохнуть, прежде чем всерьез браться за поиски. То, что на этот раз он никому не позволит разлучить его с Летисией, он знал твердо.
* * *
Рамиру вошел в хижину. Летисия сидела на постели и поднялась ему навстречу. Он подхватил ее на руки и замер. Его счастье было у него в руках…
Поцелуи, короткие торопливые слова. И только когда они оба уже вновь уселись рядышком на постель, Рамиру заметил, что у дверей хижины стоят Гаспар и Эстела.
Они привезли Летисии всяких домашних мелочей, которые должны были облегчить ее теперешний нелегкий быт.
– Я думаю, нам пора, Эстела, – глядя на Рамиру и свою дочь, сказал Гаспар. – Рамиру столько времени отсутствовал, что у них есть, наверное, что обсудить. Если что, Рамиру, сообщи нам немедленно.
Счастливо оставаться, дочка. Держись. Рамиру вышел проводить гостей.
– Мы потом обсудим с тобой кое-какие проблемы, так, Рамиру? – спросил Гаспар.
Рамиру кивнул: проблемы были, и немалые. В больнице он успел переговорить с доктором Оливией, и она сказала ему, что Летисия не выдержит жизни на природе. Это для нее смертельно.
А жить в доме у Гаспара, или построить на деньги Гаспара дом было смертью для Рамиру.
Но пока Рамиру усадил гостей в машину, помахал им на прощание рукой и вернулся в свою хижину. Сейчас его счастье было у него в руках…
Глава 19
С первых дней Гаспар и Бонфинь окунулись в работу. Нужно было расхлебывать кашу, которую завалил хитроумный Витор. С утра до вечера офис осаждали акционеры, поставщики и подрядчики. Экспертный отдел был завален телексами и факсами от зарубежных заказчиков и держателей акций. Бонфинь считал положение сложным, но не безвыходным.
Рана в душе у Гаспара все еще кровоточила: его любимый внук так безжалостно предал его! Если бы только деловая неопытность привела их к сокрушительному краху, он был бы счастлив. Но нет – это был заговор. Холодный, расчетливый Витор все продумал. Он хотел стать единственным правителем фирмы, оттеснив деда и мать.
На собрании директоров им удалось успокоить местных акционеров. Имя Гаспара пользовалось хорошей репутацией в деловом мире. Но как быть с зарубежными клиентами?
– Тебе придется срочно лететь в Японию и Германию, Бонфинь, чтобы установить личный контакт с держателями акций. Только так можно исправить положение, – решил Гаспар.
Бонфинь не пришел в восторг от таких перспектив. Он надеялся, что сам Гаспар займется зарубежными заказчиками. Но, как видно, шеф устал от свадебного путешествия и ему не хотелось тащиться куда-то на край земли, покинув молодую жену.
– Что такое, Бонфинь? Ты недоволен тем, что летишь в Токио? Вспомни чудесных гейш. Вспомнил, негодник? Разве ты не соскучился по ним? – Гаспар даже в этой сложной ситуации не потерял чувства юмора.
* * *
Дома известие о заграничных командировках Бонфиня вызвало веселый переполох. Предложение Изабел сопровождать его он решительно отверг, но вынужден был согласиться на прощальный ужин по-японски. Пессоа говорил теперь только по-японски:
– Оливия-сан, вас приветствует Пессоа-сан! При этом он кланялся в пояс. Пессоа не забыл
составить для отца длинный список подарков, которые он мечтал получить. Первое место в этом списке занимала музыкальная приставка, а последнее – маленький факс. Зачем ему факс, он не мог толком объяснить, но раз у всех есть факсы, почему Пессоа не может его заиметь?
Прощальный ужин превратился в театральное действо. Адреалина изображала гейшу. Изабел ухаживала по примеру заботливых и кротких японских жен за своим ненаглядным бонбон-санчиком. Пессоа-сан отказался от сырой рыбы по-японски, потому что его бразильский желудок такой пищи не принимал. И только Оливия была чем-то озабочена и молчала.
Бонфинь соскучился по работе и с жаром накинулся на нее. Хорошо, что у него дома была такая беззаботная, легкая обстановка. Вечером он отдыхал с родными от дел и проблем на фирме. И только Оливия его беспокоила. Он всегда чутко угадывал ее душевное состояние, потому что они были очень дружны. И сейчас он понимал причину ее грусти.
Когда они вышли после ужина прогуляться к бассейну, Оливия первая начала разговор о том, что ее тревожило все последние дни:
– Папа, скажи мне, почему все-таки Витор ушел из фирмы? Об этом ходит много слухов, и я хотела бы знать, что в них правда, а что выдумано?
– Дочка, у Гаспара было достаточно оснований выгнать Витора и вернуть меня. Одно я могу сказать тебе определенно: будь осторожна с младшим Веласкесом! Я знаю, он тебе нравится.
Оливия вздохнула: от отца ничего не скроешь. В последнее время она с трудом отгоняет от себя бесконечные мысли о Виторе. Это какое-то наваждение. И отец, как видно, огорчен ее увлечением. И саму себя она понимает с трудом: ведь Витор никогда не нравился ей. И вдруг она словно взглянула на него по-новому, может быть, глазами влюбленной женщины?
* * *
Оливия не так часто думала бы о Виторе, если бы он постоянно не напоминал о себе. Сначала звонил – в больницу или домой.
– Это снова твой влюбленный бандит. Извини, что отрываю от дел, но мне так одиноко, – грустно говорил он в телефонную трубку. – Мне не с кем поделиться, Оливия. Только ты понимаешь меня.
Еще полгода назад эти слова показались бы ей лицемерными и притворными. Но сейчас, несмотря на предостережение отца, она верила ему. В глазах Витора поселилась такая черная тоска. Он не скрывал, что свалившиеся испытания почти сломили его. Этот человек казался очень загадочным и противоречивым. В нем уживались добрые и злые начала – истинно страдающая душа с недобрыми помыслами. Оливии хотелось во всем этом разобраться. Но главное, ее тянуло к Витору, и она не в силах была справиться с этим влечением.
Как-то вечером она заметила, что Витор бесцельно бродит по пляжу возле их дома.
– Привет! Что ты здесь делаешь? – удивленно окликнула его Оливия.
Витор не скрывал, что надеялся повидаться с ней, но не хотел входить в дом. Он предложил ей пройтись по берегу и поговорить. Для него это стало насущной потребностью – пожаловаться
Оливии на судьбу. Дома все ополчились на него, а он даже не понимает за что. Да, ему неприятен был роман матери с рыбаком, но он сумел это пережить и помог Аманде справиться со стрессом. Он приходил в больницу к матери, стоял под дверью, но не решился войти. Неизвестно, как бы она его приняла.
Не забыл Витор посетовать и на деда, который в сердцах выставил его, не пожелав выслушать.
– Но я ни на кого не держу зла, – спокойно, без тени обиды говорил Витор. – Я научился ценить людей, их мнения, но жить с ними под одной крышей не могу.
– Думаю, ты правильно сделал, Витор, – одобрила его уход Оливия. – Это поступок зрелого человека. Устроишься на своем месте, станешь более независимым.
Она считала, что Гаспар поступил с внуком несправедливо. Может быть, Витор по неопытности и допустил какие-то ошибки, но способности к управлению такой сложной махиной, как верфь, у него, несомненно, есть. За столь короткий срок он многое сумел сделать, например улучшил условия труда. За это к нему хорошо относятся рабочие. Оливия не скрыла от Витора некоторые одобрительные отзывы о нем на верфи и отметила, как он обрадовался и воспрянул духом.
– Я всегда был замкнутым, и откровенные разговоры у меня ни с кем не получались, – признался он Оливии, когда они бродили у моря. – Как хорошо, что я могу вот так открыто поговорить с тобой. Тьд очень нужна мне.
И он вдруг нежно, но крепко обнял ее. Все труднее становилось Оливии сопротивляться его ласкам. А их свидания обычно заканчивались страстными поцелуями, от которых она теряла голову. Казалось, кровь закипает в ее жилах, учащенно бьется сердце. Спокойная, рассудительная Оливия не узнавала и стыдилась себя.
– Нет, не нужно, Витор, – она поспешно высвободилась из его объятий. Ей казалось, что им хорошо вместе, а подобное завершение их встреч только все портит. – Если захочешь поговорить со мной, смело заходи к нам, тем более что отец уехал на несколько дней.
– Куда? – поспешно спросил Витор. – Наверное, в Рио, на профсоюзную конференцию?
– Нет, гораздо дальше, в Японию и Германию. Гаспар отправил его по делам фирмы, – Оливии и в голову не пришло, что подобную информацию ее отец посчитал бы секретной.
– Вот как? – задумался Витор. – Как бы я хотел слетать в Токио. Если бы дед меня не выставил, я бы, наверное, был сейчас там с Бонфинем.
Он вдруг заторопился куда-то и попросил у Оливии прощения за то, что отнял у нее целый вечер. Они договорились встретиться завтра.
* * *
Дави с утра до вечера проводил время в «обществе» компьютера и телефона. Он работал как вол, не позволяя себе расслабиться, отдохнуть хотя бы час. У него открылся особый дар общения с перепуганными держателями акций. Он не уговаривал их расстаться со своими ценными бумагами. Он просто снисходительно предлагал облегчить им жизнь, купить у них акции, которые дешевеют с каждым днем, конечно, по разумной цене. Этот торг почему-то действовал на людей безотказно: они охотно отдавали акции за бесценок и еще благодарили за помощь.
Проверив список «отработанных» клиентов, Витор не забывал похвалить своего помощника за расторопность:
– Что, еще два процента, Дави? Молодец! Это немного, но курочка по зернышку клюет, а сыта бывает. Знаешь такую пословицу? Давай звони еще вот этому бедолаге, у него шесть процентов. Он, конечно, места себе не находит. Спасай его от банкротства!
Дави умолял позволить ему принять ванну или подышать воздухом на пляже. Но Витор был жесток и неумолим: потом их ждет отдых, купание, массаж, развлечения. Но сначала все это нужно заслужить. Он уже не раз переживал в мечтах эту сцену: вот он по-хозяйски является в «Наве», входит в кабинет сеньора Гаспара и объявляет ему, что является отныне держателем самого крупного пакета акций, например, пятидесяти процентов, а может быть, семидесяти. Это будет удар для старика. Интересно, как доктор Гаспар примет это известие? Придет в ярость? Набросится на него с угрозами? А может быть, будет унижен, раздавлен? Ради этой минуты Витор и жил сейчас.
Однажды после свидания с Оливией он вернулся в квартиру Дави чем-то сильно обеспокоенный.
– Ах, Гаспар, старая лиса! Он уже отправил этого болвана Бонфиня в Японию и Германию заключить контракты с клиентами. Нам нужно торопиться, Дави. Мне необходим контроль над предприятиями как можно быстрее. Давай звони вот этому, у него пять процентов.
Дави удивился, откуда у него такая информация, ведь он давно не был на фирме?
– Уметь надо, дружище! – хохотнул Витор своим неповторимым злым смешком, от которого у Дави мороз пробегал по коже. – Я работаю на всех фронтах. Есть у меня информатор, который обо всем мне докладывает.
Дави давно уже заметил, как Витор увивается вокруг Оливии. И его информатором могла быть только она. Тень пробежала по лицу Дави. Он ревновал, мучился и с трудом скрывал свои чувства. Витор догадывался об этом и в душе забавлялся его страданиями. Дави убеждал себя, что не имеет права ненавидеть шефа. Его будущее, карьера зависели от Витора. Но ненависть помимо воли то и дело вспыхивала в нем как пламя.
* * *
Летисия поправлялась медленно. Она мало ела, с трудом передвигалась по хижине, забывала принимать лекарства. Как ни старался Рамиру быть заботливой нянькой, у него не всегда это получалось. Он видел, что Летисия через силу проглатывает две-три ложки его похлебки. Немудрено, она ведь привыкла к другой еде. Как-то в его отсутствие она сама попыталась развести огонь в печке, но у нее ничего не вышло. Пока что у них хватало чувства юмора невесело шутить над своим неустроенным бытом.
Но Рамиру все чаще одолевали сомнения: правильно ли он поступает, удерживая в жалкой лачуге больную, слабую женщину? В этой хижине Летисия в своей розовой дорогой пижаме выглядела как жар-птица в курятнике. Она мужественно старалась приспособиться к непривычным для нее условиям, но это было нелегко для женщины, никогда не стоявшей у плиты, не ведавшей, что такое стирка или уборка.
Однажды ночью Рамиру услышал спросонья, как Летисия встала и пытается нашарить на столике склянку с лекарством. Ее мучил надоедливый кашель.
– Зачем ты встала, дорогая? Тебе нельзя ходить босиком по холодному полу, – сразу же вскочил Рамиру и приготовил ей теплое питье.
– Ты так сладко спал, я не захотела тебя будить, – виновато оправдывалась Летисия.
Рамиру хотел дать ей лекарство и вдруг обнаружил, что склянка пуста. Летисия была как ребенок, беспомощный и беззащитный. Ему стало стыдно: ведь это он должен был вовремя позаботиться о ее лекарстве. Рано утром Рамиру поехал в город в аптеку. По дороге он обдумывал, как им жить дальше. Это решение зрело в нем давно. Летисия никогда не поправится, живя в этих первобытных условиях. Ей нужно вернуться домой. Он будет настаивать на этом. Сегодня же поговорит с ней серьезно.
Оставив лодку на берегу, Рамиру поспешил в хижину. Летисия очень не любила оставаться одна и всегда умоляла его вернуться пораньше. Но на этот раз она была не одна. Их снова навестил сосед. Рамиру казалось, что Франсуа делает это слишком часто, но он не высказывал своего мнения Летисии. Она еще с порога заметила, как нахмурился Рамиру.
– Франсуа заглянул повидать меня и заодно предложить нам машину, телефон, если понадобится, – словно оправдывалась она, заглядывая Рамиру в глаза.
– Большое спасибо! Обязательно воспользуемся, – обещал Рамиру как можно радушнее.
Но он не умел притворяться. Франсуа сразу понял, что хозяин не слишком доволен его визитом, и поспешил проститься. С тяжелым чувством он покидал эту хижину, всякий раз давая слово никогда не приходить сюда. Но словно неведомая сила тянула его к Летисии.
* * *
После ухода Франсуа Летисия с Рамиру долго молчали. Ей казалось, что Рамиру сердится на нее и ревнует. Сколько раз она говорила ему, что ревность – проявление слабости, а он сильный мужчина. Но ведь и она сама не могла не ревновать его к жене. На самом деле Рамиру был озабочен другим и уже забыл о Франсуа. Он думал, как начать разговор и сообщить Летисии о переезде.
– Летисия, любимая, я поступил как эгоист, держа тебя здесь. Ты сегодня же вернешься домой, где за тобой будут хорошо ухаживать, – наконец решился он.
Как встревожили и опечалили Летисию эти слова! Ей даже пришло в голову, что Рамиру из ревности хочет отправить ее обратно домой, чтобы она оказалась подальше от Франсуа.
– Нет-нет! Я не хочу расставаться с тобой. Мой дом здесь. Без тебя я совсем разболеюсь, – с мольбой глядя ему в глаза, говорила она.
– Кто тебе говорит, что мы расстанемся, любовь моя! – нежно обнял ее Рамиру. – Ты уже немалым пожертвовала ради меня, оставила семью. Теперь настал мой черед. Я решил поехать с тобой, помозолить глаза Веласкесам.
Изумление Летисии сменилось радостью, которую она не сумела скрыть. Это была ее тайная мечта – со временем поселить Рамиру в своем доме, вместе с отцом и детьми, дать ему работу в фирме или на верфи. Она даже самой себе боялась признаться, как утомило ее это убогое житье в хижине. И вот Рамиру сам сделал первый шаг. Похоже, ее тайные мечтания начинали сбываться.
* * *
В доме Соаресов царила предпраздничная суета. Девушки под предводительством Серены складывали в коробки бусы и украшения из ракушек – все, что они успели сделать за эти дни специально для ярмарки. Женщины из деревни подносили Серене скатерти, кружева и вышивки. Все с нетерпением ждали открытия аквапарка «Морские цыгане». Будут грандиозный праздник, ярмарка, чествование морской королевы, танцы до утра. С этого дня в аквапарке откроется палатка с изделиями ручной работы. От того, как пойдет торговля, зависит доход многих семей в деревне.
В комнате у Кассиану, пока он был в море, Серена устроила склад готовых товаров для своей палатки, который все пополнялся. Но вчера вернулись рыбаки, и Кассиану тут же попросил освободить его территорию от этих бабьих тряпок и побрякушек. Пришлось все перетащить к Асусене и в гостиную.
На диване любезничали Кассиану с Далилой. Весело болтали девушки, укладывая свои поделки. Только Асусена был тиха и печальна. Ни праздник, ни возвращение рыбаков с хорошим уловом – ничего ее не радовало. Витор не показывался уже несколько дней. Ожидание совсем измучило Асусену.
И вдруг дверь отворилась и на пороге предстал он, ее долгожданный принц. Глаза Асусены лучились счастьем. Зато Кассиану вскочил как ужаленный.
– Что он делает в нашем доме, мама? Ведь ты сама говорила, что этот тип – не пара Асусене.
Но Серена грозно прикрикнула на него. Удивленный Кассиану узнал, что Витору разрешено приходить сюда и ухаживать за его сестрой на глазах у родных. Далила поспешила увести подальше жениха, чтобы он не набросился на ненавистного Витора. Далила была уверена, что младший Веласкес не только дурной человек, он серьезно болен психически. Все они терпеть его не могли, но приходилось мириться, потому что Асусена просто помешалась на нем.
Серена отпустила домой девушек, и в комнате остались только Витор и Асусена. На этот раз диван для влюбленных заняла другая парочка. Асусена не сводила глаз со своего кумира. А Витор снисходительно принимал ее ласки и больше ворчал:
– Так ухаживали за девицами в прошлом веке. Мы сидим на софе, взявшись за руки, украдкой целуемся под присмотром маменьки и братца. Нет, все это не для меня. Мы должны найти другое место для наших встреч, где мы будем одни.
Витор еще больше разозлился, когда явился Франшику, влюбленный, робкий Франшику. Он побледнел, как скатерть, когда увидел свою принцессу в объятиях другого. Забормотал извинения и поспешил в комнату донны Серены. Франшику не упускал случая заглянуть сюда, чтобы посмотреть, как идут приготовления к открытию палатки. На самом деле – просто встретиться с принцессой.
– Эй, приятель! – окликнул его Витор. – Я видел твой гидропарк. Грандиозное сооружение. Где ты взял столько денег на его постройку?
– Не твое дело! – отрезал Франшику.
Витор ненавидел этого новоявленного бизнесмена, но не только за удачливость в делах. Он чувствовал, что Франшику наблюдает за каждым его шагом и многое в нем понимает. Этого он никому не прощал.
– Прямо какой-то проходной двор, а не дом! – взорвался он. – Не нравится мне, что этот проныра является сюда как друг семьи.
Асусена улыбнулась. Она думала, Витор ревнует ее к Франшику, а ревность – верный признак любви. Да, Серена просто обожала Франшику. Если бы можно было выставить его портрет на полку рядом со святым Франциском, она бы поставила и молилась на него. Ведь он дал им работу и заботился о них.
– Витор, ты поведешь меня на праздник? Там мы сможем скрыться в толпе и побыть одни, – в который раз просила Асусена, но он почему-то отвечал уклончиво.
Витор вспомнил, что уже обещал сопровождать на это зрелище Оливию. Похоже, он чуть-чуть запутался со своими женщинами. Эта ситуация его даже позабавила. Ну ничего, он что-нибудь придумает. Людьми легко управлять. Порой он чувствовал себя кукольником, который дергает за веревочки, а марионетки покорно двигаются и говорят, следуя его воле. Иногда нитки обрываются, как случилось с дедом, с матерью. Но это всего лишь глупые случайности.
Повелевать людьми – вот к чему он всегда стремился. И скоро сотни, тысячи людей будут зависеть от него, когда он завладеет компанией, целым городом. Эта мысль кружила ему голову.
