Текст книги "Тропиканка. Том второй"
Автор книги: Вальтер Неграо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Глава 5
В глухую, непроглядную ночь, когда небо низко надвинулось над поселком, а с моря подул холодный ветер, Серена никак не могла уснуть. Эта бессонница была для нее не первой с тех пор, как ушел Рамиру, но именно сегодня она впервые усомнилась в своей правоте и почувствовала некоторую вину перед мужем. От Самюэля ей было известно, что Рамиру по-прежнему ночует под открытым небом, отказываясь поселиться даже в каюте на рыболовецком судне. И если раньше Серене мешала уснуть обида на мужа, то теперь мучила тревога за него.
К утру, однако, тучи рассеялись, а затем и солнышко выглянуло, но Серена не стала менять своего решения, принятого ночью. Она пошла к Самюэлю и попросила его отвезти Рамиру одеяла, подушки и теплую одежду.
– Ночи теперь стали холодными, – пояснила она смущенно.
– А почему бы тебе самой не отвезти? – спросил Самюэль. – Вы же не враги друг другу. Зачем мне быть посредником между вами?
Эстер, видя смущение Серены, пришла ей на помощь и тоже стала уговаривать мужа поехать к Рамиру.
– Я к нему поеду, но завтра, – твердо ответил Самюэль, и Эстер поняла, что он намеренно привередничает, желая таким образом свести бывших супругов. – Так что поезжай к нему ты. И сегодня же, а то к ночи погода может опять испортиться.
Отправляясь к Рамиру, Серена не сказала детям, куда едет, но те сами все поняли и с затаенной надеждой ожидали ее возвращения. Однако их надежда была напрасной. Рамиру встретил жену холодно, заявив, что такая забота с ее стороны выглядит по меньшей мере смешно.
– Не стоит ночевать здесь, пока ты не построил дом, – сказала Серена, оставив без внимания его колкости. – Так недолго и простудиться, заболеть.
– Если станет холодно – уйду на корабль.
– Рамиру, я понимаю, у тебя горько на душе, но и у меня – тоже. Давай на время забудем про обиды, сядем и спокойно обсудим, как нам жить дальше.
– Где сядем? На мокром песке? – не сдержал он своего раздражения. – Или, может быть, в том доме, откуда ты прогнала меня, как паршивого пса?
– Я приехала сюда не затем, чтобы ругаться, – с достоинством ответила Серена. – Мое беспокойство о тебе можно понять: мы столько лет прожили вместе. И дети тоже переживают за отца, оказавшегося без крыши над головой. Но если тебе хочется враждовать, то, извини, я лучше уеду.
Серена направилась к «джипу», стараясь ступать уверенно и твердо, но от Рамиру не укрылось, с каким трудом дается ей каждый шаг. Острое чувство жалости и вины перед этой гордой, но несчастной женщиной пронзило его сердце.
– Постой, – сказал он глухим от волнения голосом, – я отвезу тебя в поселок.
– Это ни к чему, – ответила она. – Ты что, пожалел меня? Не надо, не жалей: самое худшее я уже пережила.
– У меня есть дело к Самюэлю и Маджубинье.
– Ну, тогда садись за руль.
Всю дорогу они ехали молча, и лишь у самого поселка Серена сказала:
– Надеюсь, ты зайдешь к детям. Им очень тяжело без тебя.
Увидев отца и мать вместе, Асусена и Кассиану бросились к «джипу» и, едва выйдя из машины, Рамиру попал в их объятия.
– Ты вернулся, папочка! Дорогой, любимый! Я знала, что ты вернешься! – воскликнула Асусена, целуя его.
Серена стояла чуть поодаль, в глазах ее проступили предательские слезы. Чтобы не расплакаться, она ушла в дом. А Рамиру, у которого сердце разрывалось от боли, вынужден был мягко отстранить от себя дочь, сказав, что ему нужно поговорить наедине с Сереной.
Когда он вошел, Серена уже успела взять себя в руки и встретила его со сдержанным почтением – как гостя, но отнюдь не как мужа и хозяина этого дома: предложила ему стул, налила в чашки кофе.
– Так о чем ты хотела со мной поговорить? – холодно спросил Рамиру.
– О нашем разводе, – сказала она спокойно, как о чем-то будничном. – Надо решить, что кому достанется, как будем отмечать дни рождения детей, когда ты будешь их навещать, ну и так далее. Об этом лучше договориться сразу, чтобы потом не возникало недоразумений.
– Да, пожалуй, ты права, – Рамиру поддержал предложенный ею тон. – Это лучше, оговорить сразу. Ящик с инструментами я уже взял, а больше мне ничего не нужно. Дострою себе хижину. Буду ходить в море, как прежде. Так что вам на жизнь хватит.
– Нет, Рамиру, теперь все переменилось, – попыталась возразить Серена, но он прервал ее:
– Как бы далеко я ни был, мне придется оставаться главой семьи. Пока у тебя не появится другой муж.
– Другой? – возмутилась Серена. – Ты вздумал надо мной поиздеваться?
– Нет, вовсе нет. Но рано или поздно он появится. Ты – красивая, сильная, умная. Почему бы тебе заново не устроить свою жизнь? А пока я буду содержать семью.
– Тебе придется содержать две семьи, – напомнила Серена. – Хотя Летисия и богатая, но ты же не захочешь жить за ее счет?
– Это мне решать, – сердито одернул ее Рамиру.
– Безусловно, тебе. Ну а за мной остается право брать или не брать у тебя деньги. И я прямо заявляю: твоих денег мне не надо, Рамиру Соарес! Живи спокойно. Попробуй начать все сначала. Даст Бог, у тебя это получится.
* * *
Пообещав Питайте найти фото ее отца, Мануэла поставила себя в очень сложное положение, выхода из которого не было. Точнее, один выход был – рассказать дочери всю правду, но Мануэла по прежнему не могла этого сделать. Чтобы покончить с двусмысленной ситуацией, ей пришлось сказать дочери, что фотокарточка бесследно исчезла. Всегда спокойная и сдержанная, Питанга отреагировала на это сообщение истерикой, немало напугав мать.
– Скажи, как она могла исчезнуть? – кричала дочь, захлебываясь слезами. – Если ни ты, ни я, ни дед ее не трогали, то куда она могла деться?
– Ну, не знаю. Потерялась.
– Ищи!
– Я все обыскала тысячу раз. Поверь мне, доченька, ее нет.
– Это ужасно! – воскликнула сквозь слезы Питанга. – Я не могу этого ни понять, ни простить. Ты говоришь, что любила отца, а сама потеряла его единственное фото! У меня не укладывается это в голове. Тут одно из двух: или ты никогда его не любила, или – что-то скрываешь от меня. Да! Иначе я не могу объяснить твоего странного поведения.
Ошеломленную таким заявлением Мануэлу, не знающую, что ответить дочери, спас Самюэль, пришедший в тот момент к старому Кливеру. Питанга поспешно удалилась, а Мануэла вынуждена была признаться Самюэлю, из-за чего возник конфликт.
– Может, стоит рассказать ей все? Питанга уже взрослая, – мягко посоветовал он.
– Нет, Самюэль, нет! Ты прекрасно знаешь, почему я не могу этого сделать. И не уговаривай меня.
Гость не стал настаивать на своем мнении. Заглянув к старику, он сказал, что в письме, отправленном женщине с парусника, указал адрес бара, а не свой собственный.
– Понимаешь, Эстер застала меня за этим письмом и закатила сцену ревности. А я не хочу посвящать ее в наши мужские тайны. Так что ты не удивляйся, когда получишь письмо из Рио, а сразу же дай мне знать.
* * *
Определившись с местом для будущего аквапарка, Франшику по поручению Гаспара оформлял купчую на этот земельный участок. Когда документы были подписаны, а деньги уплачены, Дамасену – бывший владелец пляжа – признался, почему продал его по довольно низкой цене.
– Извини, что не предупредил тебя раньше, но бизнес есть бизнес. Не мог же я упустить такую выгодную сделку. Однако ты, Франшику, очень симпатичный парень и располагаешь к откровенности. В общем, я не хочу подкладывать тебе свинью. У тебя есть возможность продать этот пляж так же, как это сделал только что я, а не вкладывать туда миллионы. Боюсь, народ не пойдет в твой аквапарк, потому что у этого пляжа дурная слава.
– Ничего себе сюрпризик! – присвистнул Франшику. – Там что, черти водятся?
– Ну, не черти, а всего лишь призрак. Да, не смейся, его видели многие.
– Так это же замечательно! – воскликнул неисправимый оптимист Франшику. – С помощью призрака мы привлечем туда массу туристов, любящих острые ощущения. А как он выглядит? Весь в белом?
– Не знаю, я его не видел. А люди утверждают, что это огромный моряк, всплывающий из морской пучины, а затем бредущий по волнам. Когда-то на том месте потерпел крушение парусник, и вот будто бы утопленник с того судна иногда балуется…
Услышав о затонувшем паруснике, Франшику мгновенно переменился в лице – побледнел, кончики губ опустились, отчего улыбка стала похожа на болезненную гримасу.
– Кажется, тебя охватила жуть от одного моего рассказа, – огорченно молвил Дамасену. – Прости, брат, что подсунул тебе это морское чудище.
– Нет, все в порядке, – вновь овладел собой Франшику. – Наоборот, мне очень интересно! Скажи, а нельзя ли поговорить с кем-нибудь из очевидцев призрака? Ну, ты сам понимаешь, что я должен все разузнать о нем, прежде чем строить там аквапарк.
– Да, конечно. Есть тут поблизости одна старуха. Но она, по-моему, сумасшедшая. Говорит, что призрак моряка является ей чуть ли не каждую ночь…
– Веди меня к той старухе! – прервал его Франшику. – Немедленно веди.
Сумасшедшей старухой оказалась та самая донна Дивина, которую навещали Самюэль и Бом Кливер. Едва услышав, что нового гостя тоже интересует затонувший парусник, она схватилась за ружье:
– Убирайтесь вон! Я вас не пущу. Что вам всем надо от бедной вдовы?
С большим трудом Франшику удалось ее успокоить, объяснив, что его интересует не парусник, а призрак.
– Понимаете, я собираюсь построить здесь парк, установить аттракционы. А вдруг призраку это не понравится, он решит, что я вторгаюсь в его владения. Знаете, как это бывает: рассердится и станет крушить оборудование, пугать посетителей. Вот я и хотел с ним договориться. Вы не могли бы устроить нам встречу?
Как ни странно, такая речь оказалась понятной донне Дивине, и, проникшись тревогами Франшику, она стала уверять его, что призрак этот вполне миролюбивый, а потом и вовсе заявила, что никакого призрака не существует.
– Я придумала его, – лукаво подмигнув, призналась она, – чтобы ко мне не приставали с расспросами о затонувшем паруснике и о той женщине, что я выхаживала.
– Женщина с парусника! Она спаслась? – выдал свой истинный интерес Франшику, и донна Дивина заподозрила его в обмане.
– Так ты тоже интересуешься той женщиной? – произнесла она грозно.
– Нет-нет! – поспешил исправить свою оплошность Франшику. – Просто мне говорили, что раз та женщина утонула, то она может иногда появляться вместе с призраком моряка.
– Да не утонула она! – вновь сменила гнев на милость донна Дивина. – Мой муж подобрал ее на берегу и принес к нам в дом. А я выходила ее. Она, бедняга, все искала своего ребенка, который точно утонул.
– Ребенок? Нет… – пробормотал Франшику; но вспомнив свою давешнюю ошибку, спросил как бы невзначай: – А кто искал эту женщину и зачем?
– Да недавно двое рыбаков приходили. Один такой странный… Как же его звали-то?.. Бом Кливер! Да, такое смешное имя…
– И что они хотели узнать о той женщине? – нетерпеливо спросил Франшику.
– Зачем-то им нужен был ее адрес. Я дала им ее письмо…
– Вам известен ее адрес?! – опять не сдержался Франшику. – А мне вы могли бы его дать? Меня очень заинтересовала эта история.
– Нет, письмо те рыбаки забрали с собой…
– Спасибо вам огромное, донна Дивина! Вы не представляете, насколько помогли мне! Господи, какое счастье!
Дивина посмотрела на гостя с сожалением: такой симпатичный парень и, к сожалению, сумасшедший.
* * *
Отыскать рыбака по имени Бом Кливер не составило никакого труда, потому что на всем побережье он был единственный, и к тому же Франшику его знал лично. Однако старый рыбак оказался весьма крепким орешком, который не по силам было расколоть даже изобретательному Франшику. С какой стороны ни заходил он, чтобы заставить старика проговориться, – все мимо. Кливер твердил, что к Дивине они с приятелем заходили выпить кофейку, и не более того. Ни о каком паруснике, а тем более о женщине они и слыхом не слыхали и, стало быть, расспрашивать об этом Дивину не могли. В общем, нафантазировала старуха, и точка.
Раздосадованный Франшику ушел от Кливера ни с чем, а тот срочно послал Питангу за Самюэлем.
– Этот парень точно из полиции! – заявил он приехавшему на зов Самюэлю. – Ему известен каждый наш шаг, он был у донны Дивины. Вообще, хотел бы я знать, на что он живет и каким образом появился в Форталезе!
Самюэль был весьма озадачен таким предположением Кливера: Франшику ему всегда нравился и более того – казался искренним и открытым. Но чем он занимается и откуда у него деньги на подарки сельчанам, действительно не знал никто.
– Не похоже все-таки, чтобы он был из полиции, – высказал свои сомнения Самюэль. – Этот парень часто бывает в поселке, ему нравится дочка Рамиру. Ничего подозрительного за ним не было замечено.
– А я думаю, дочка Рамиру – только предлог, чтобы быть поближе к тебе и наблюдать за тобой. Он и у нас в баре частенько крутится…
– Не знаю, не знаю, – в задумчивости произнес Самюэль. – Если Франшику и не полицейский, то уж точно он гоняется за проклятым кладом.
Глава 6
Расстроив свадьбу деда, Витор недолго праздновал победу, поскольку истина восторжествовала уже на следующий день. Суть недоразумений могла бы вскрыться и раньше, если бы Изабел после ухода партнеров Бонфиня не предалась медитированию, к которому ее приобщила Адреалина – большая специалистка в области йоги, астрологии, белой магии, а также древнего цыганского колдовства. Откуда у этой хиппующей бродяжки были такие познания, Изабел не интересовало, просто она использовала любые средства, чтобы активизировать угасающую любовь Бонфиня. А Адреалина как раз и предлагала такой комплекс медитаций, в результате которого Изабел должна была стать неотразимой, а Бонфинь, соответственно, должен был воспылать юношеской страстью к жене.
И вот пока Изабел усердно занималась медитацией, Оливия рассказывала отцу о сердечном приступе, случившемся с его другом, а заодно и о причине этого приступа.
Естественно, Бонфинь очень расстроился и, всей душой переживая за Гаспара, думал только об одном: неужели же Эстела, казавшаяся воплощением любви и добродетели, на самом деле являлась коварной лицемеркой? Занятый этими мыслями, он остался равнодушным к прелестям супруги. Таким образом, медитации пошли насмарку, чары не подействовали.
Оскорбленная и уязвленная, Изабел с утра пораньше устроила мужу скандал, а тот вынужден был оправдываться, в результате чего и всплыла история с портретом. У Бонфиня полегчало на сердце, и он, порывисто обняв жену, одарил ее поцелуем:
– Ты прелесть! Самая удивительная и непредсказуемая женщина на свете! Особенно тебе удаются сюрпризы!
Затем он отправился к Гаспару и потребовал, чтобы тот немедленно поехал с ним в одно место. Летисия сочла это безумием, напомнив, что отцу прописан постельный режим, но Бонфинь, хитро улыбаясь, уверенно заявил:
– Там, куда я отвезу его, он сразу же излечится!
Заинтригованный, Гаспар счел возможным довериться другу, и, таким образом, они вскоре оказались в доме Франсуа. Сообразив, наконец, куда его привезли, Гаспар стал упираться – меньше всего ему хотелось в тот момент встретиться с удачливым соперником. Однако Бонфинь настоял на своем и, войдя в дом вместе с Гаспаром, попросил Франсуа показать портрет Эстелы.
– Но… – замялся тот и, извинившись перед Гаспаром, обратился к Бонфиню: – Можно вас на минутку?
– Вы хотите напомнить мне о сюрпризе? – рассмеялся Бонфинь. – Сюрприза не будет! Точнее, он уже был.
Увидев недописанный портрет Эстелы, Гаспар попросил у художника прощения за столь ранний визит и за свои неоправданные подозрения. Затем он поехал на квартиру Эстелы, но, не обнаружив там даже ее вещей, все понял и незамедлительно вылетел в Рио.
Домой он вернулся лишь на следующий день – разумеется, вместе с Эстелой.
Витору пришлось делать вид, будто он несказанно рад их примирению.
Гаспар заявил, что регистрация брака состоится через неделю, а свадьбу они бы хотели сыграть тихо, в узком кругу и лучше всего – на фазенде дона Инасиу, старого приятеля жениха.
– Что значит «в узком кругу»? – спросила Аманда. – Ты пригласишь только родственников?
– Нет, не только. Мы позовем наших близких друзей и некоторых коллег по работе.
Аманду такой ответ удовлетворил: она решила в качестве своего кавалера пригласить Франсуа, но деду об этом конечно же ничего не сказала.
Витор молча удалился в свою комнату: ему было над чем подумать.
А Летисия и Эстела стали обсуждать будущий наряд невесты.
– Я так счастлива, – призналась Эстела. – Мне хочется, чтобы все вокруг были также счастливы. А ты помнишь, как я рыдала тут всего пару дней назад? Да, эта размолвка меня многому научила. Я поняла, что ни при каких обстоятельствах нельзя сдаваться, отступать. Надо верить в свою любовь и бороться за нее!
– Ты говоришь это специально для меня? – грустно молвила Летисия.
– Отчасти и для тебя. Ведь у тебя, насколько мне известно, тоже есть большая любовь. Это рыбак, да?
– Да, но там все очень сложно. Он обещал развестись с женой, однако почему-то этого не сделал. Мы с ним опять расстались, и я чуть было не сделала глупость, собираясь выйти замуж за Франсуа. Но слава Богу, вовремя опомнилась. А недавно узнала, что Рамиру все-таки ушел от жены и живет теперь один.
– Так, может, стоит с ним встретиться? – робко предложила Эстела.
– Я даже не знаю, где он теперь…
* * *
Рамиру как одержимый строил свою хижину, работая почти без отдыха, до седьмого пота. Иногда ему помогали в этом деле Самюэль и Маджубинья, а однажды, когда он один тащил тяжелое бревно, то подставил свое плечо и случайно забредший сюда Франсуа. Рамиру не отверг его помощи, хотя и не выразил большого радушия.
– Мы, кажется, соседи, – сказал он гостю, давая понять, что не намерен с ним враждовать, но и водить дружбу также не собирается.
– Ты строишь здесь дом?
– Ну, дом – это громко сказано. Хижину! А ты боишься, что мое присутствие будет раздражать Летисию?
– У тебя устаревшие сведения. Летисия дала мне отставку, – не скрывая своего сожаления, сказал Франсуа. – Так что дорога свободна…
– Прости, я действительно не знал… – растерянно молвил Рамиру.
– Ну так знай: она ни о ком другом не думает – только о своем рыбаке.
– Летисия доставила мне немало хлопот… Вот почему пришлось забраться в дюны. Буду жить тут, как зверь в берлоге.
– Это не самое страшное, – уверенно произнес Франсуа. – Главное, что она тебя любит!
* * *
Чужое счастье заразительно, и после откровенного разговора с Эстелой Летисии почудилось, что для нее тоже не все потеряно, что она может устроить и свою жизнь с любимым человеком, если сделает хотя бы маленький шажок ему навстречу.
Переборов смущение, она выяснила у Дави, где живет Рамиру, и поехала к нему. Встреча, однако, вышла вовсе не такой, как ожидала Летисия. Рамиру встретил ее почти враждебно.
– Что тебе здесь надо? Зачем ты примчалась?
– Мне сказали, что ты ушел из семьи, – растерянно пробормотала она. – Это из-за меня?
– Вы слишком о себе высокого мнения, сеньора Веласкес! – был ответ.
– Ты меня не понял, Рамиру! Я всего лишь хотела тебе помочь. Если надо, я могу сходить к Серене, объяснить, что наши отношения кончились.
– Серена не нуждается в твоих объяснениях. Она – мужественная, гордая женщина. Трудится, заботится о детях.
– Я знаю, что мы с ней очень разные. Возможно, поэтому я тебя всегда и привлекала.
– Что тебе нужно от меня, Летисия? – не выдержал он. – Разве мало того, что из-за тебя рухнула моя семейная жизнь, что я оказался с пустыми руками, вдали от детей и от друзей, совсем один?
– Когда-то тебе казалось очень романтичным жить вдали от всех, – с укоризной напомнила она.
– Когда-то! – подхватил он. – Но с тех пор прошло много лет и все переменилось.
– Помнится, еще недавно ты утверждал, будто готов бросить все и устроить для меня рай в шалаше.
– Давай лучше не будем вспоминать ту историю с запиской. Ее пора забыть раз и навсегда.
– Вот как ты заговорил! – от обиды голос Летисии дрожал. – А я не могу забыть, хотя и пыталась. Все эти годы я пыталась забыть тебя, Рамиру, но у меня ничего не получилось. Прости.
Она резко повернулась и почти бегом направилась к автомобилю, на котором приехала.
Рамиру молча смотрел ей вслед, но, когда машина тронулась с места, спохватился:
– Летисия! Вернись!
Она резко затормозила, обессиленно уронив руки на руль…
…А потом они, выплеснув всю свою годами копившуюся страсть, блаженно лежали на песке, среди казавшихся необитаемых дюн, и ощущали себя, действительно, как в раю.
– Можно, я тоже признаюсь? – с виноватой усмешкой спросил он. – Не было ни одного дня, чтобы я не думал о тебе.
Она жадно обхватила его голову руками, прильнула к нему всем телом:
– Мы никогда больше не расстанемся, правда? Скажи мне, Рамиру, мы теперь всегда будем вместе? Ну скажи! Чего ты боишься?
– Как же мы можем быть вместе? Где? В хижине, которую я строю, не будет даже водопровода.
Услышав, что именно его сдерживает, Летисия облегченно вздохнула:
– Тебе не придется строить хижину, любовь моя!
– Ты хочешь сказать, что возьмешь меня к себе в дом? Наденешь на меня костюм, дашь в руки портфель и прикажешь шоферу возить меня на лимузине?
При этих словах лицо Летисии перекосилось от боли, а он, словно и не заметив ее реакции, продолжал:
– Я рыбак, Летисия. Мое место здесь, на берегу моря. Тебе не стоит даже пытаться перекраивать меня на свой манер. И ты не сможешь измениться. Как бы сильно ты меня ни любила – тебе здесь не выдержать. Так что у нас ничего не получится.
– Но давай хотя бы попробуем! – взмолилась она.
– Нет, – твердо сказал он. – Надо смотреть правде в глаза. Мы любим друг друга, но жизнь развела нас так далеко, что нам уже никогда не сойтись.
– Рамиру, любимый мой, – обливаясь слезами, говорила она. – Позволь мне хоть иногда приходить к тебе сюда, в хижину!
– Это не выход, Летисия, – сам весь сжавшись от боли, горько молвил он. – Я хочу тебя всю, без остатка, и никогда не смог бы довольствоваться половиной. Но у меня нет права требовать, чтобы ты бросила свой мир и поселилась в моем. Любовь в шалаше выглядит красиво в романах, а в жизни это невозможно…
Шум остановившейся неподалеку машины заставил его закончить свою печальную речь:
– Прости, это приехал Самюэль с ребятами. Они помогают мне строить хижину.
* * *
Несколько дней Самюэль ломал голову, пытаясь понять, кто же такой Франшику и почему его интересует затонувший парусник. Версию о полицейском пришлось отбросить почти с самого начала, а вот откуда этот парень мог узнать о кладе? Тот мужчина с парусника погиб на их глазах, а Бом Кливер молчал о сокровищах, скрывая тайну даже от Самюэля. Может, Франшику – родственник погибшего, и о кладе узнал из каких-то семейных преданий?
Теряясь в догадках, Самюэль еще раз поехал к старику и заставил его припомнить каждое слово, сказанное Франшику. Бом Кливер так напрягся, что весь вспотел. Самюэль слушал его, не перебивая, а когда тот закончил, уточнил:
– Значит, он требовал от тебя письмо той женщины или хотя бы ее адрес? А о кладе он не произнес ни слова?
– Нет, о кладе речь не шла. – твердо ответил Бом Кливер. – Уж это бы я запомнил наверняка!
Самюэль не стал смущать старика внезапно мелькнувшей догадкой, а поехал прямо к Франшику. Тот встретил его приветливо, предложил кофе, но Самюэль прямо сказал, что длительность их беседы будет зависеть от того, как Франшику ответит на один вопрос:
– Почему ты интересуешься парусником? Что тебя с ним связывает?
– Это уже два вопроса, – пошутил Франшику, надеясь скрыть волнение.
– Мне не до шуток, парень, – предупредил Самюэль. – Ты ходил к донне Дивине и к Кливеру, выспрашивал адрес женщины с парусника… Почему, Франшику? Ты – тот самый ребенок, что был на паруснике и пропал в шторм? Говори правду…
Франшику, бледный как полотно, пытался сохранять невозмутимость, но Самюэль, видя его смятение, все больше убеждался в правильности своей догадки.
– Да, я был у Дивины и Кливера, но как тебе пришло в голову, что я – именно тот ребенок? Не вижу связи.
– Ну почему ты боишься сказать правду? – недоумевал Самюэль. – Старый Кливер уже много лет мучается угрызениями совести, потому что мог спасти женщину с ребенком, но не спас. Если он будет знать, что они живы, то проведет остаток своих дней спокойно.
– Ребенок умер, – печально произнес Франшику. – Он потерял все. Даже черты любимых людей стерлись в его памяти… Тот ребенок не знает, кто он на самом деле…
– Позволь мне помочь, – горячо заговорил Самюэль. – Позволь вытащить его со дна морского, и он узнает о своем происхождении! Так тот ребенок – это ты, Франшику?
– Мне известно только то, что я – Франшику. Маленький мальчик, потерявшийся в море много лет назад. Воспоминания то накатывают на меня, то опять ускользают. Я уже не знаю, где явь, а где мои фантазии. Иногда, глядя на море, я вижу себя ребенком: стою один, плачу и зову деда… Еще помню женщину. Скорее всего, то была моя мать. Она утешала меня, а я все равно плакал и просил игрушку. Тогда она открыла чемодан и отыскала там эту чертову игрушку. Мне стало так спокойно… Я и сейчас помню это чувство… защищенности и любви. Потом я не испытывал его ни разу в жизни.
– А кто вытащил тебя из воды?
– Не знаю. Не помню. Меня оставили у двери приюта. Я был очень болен. Это няня мне потом рассказала. А сам я ничего не помню…
– Вот что, Франшику, – решительно произнес Самюэль, – пойдем со мной и не задавай пока никаких вопросов.
– Куда? Зачем?
– Пойдем, скоро все узнаешь.
Самюэль привез парня к себе домой и сразу. провел его в чуланчик. Но прежде чем открыть заветный сундучок, спросил, как выглядела та игрушка.
– Попытайся вспомнить, Франшику! Это очень важно.
– Да мне и пытаться не надо, – ответил тот. – Достаточно закрыть глаза, и я вижу ее. Лица матери не помню, а вот игрушку помню… Такая деревянная безделушка. Две палочки и между ними – перекладина. Если эти боковые палочки сдвигать и раздвигать, то человечек на перекладине кувыркается… Пакиту. Так дед называл то ли этого человечка, то ли вообще игрушку. Она мне очень нравилась!
Пока он говорил, лицо Самюэля постепенно расплывалось в широкой счастливой улыбке, и вот наконец он открыл заветный сундучок и извлек оттуда игрушку.
– Эта? – спросил он у Франшику, уже не сомневаясь в его ответе.
– Боже мой! – ошеломленный парень не сразу взял игрушку в руки, боясь, что, едва он прикоснется, она рассыплется, растает, исчезнет, как сон.
– Бери, не бойся, – подбодрил его Самюэль. – Она твоя.
Франшику взял, наконец, игрушку, и пальцы его стали сжимать и разжимать палочки. Беспечный человечек Пакиту при этом лихо кувыркался…
– А знаешь, как переводится Пакиту с испанского? – вспомнил вдруг Франшику. – Франсиск! Почти мой тезка.
– Теперь ни у тебя, ни у меня не может быть никаких сомнений! – радовался Самюэль. – Ты нашелся! Подумать только, мы считали, что мальчика нет в живых или он где-то далеко, а ты был тут, рядышком…
– А что еще там, в сундучке? – отвлекшись от игрушки, спросил Франшику.
– Тут еще много загадок, но теперь мы их разгадаем. А пока потерпи. – Самюэль запер сундучок и поставил его на прежнее место. – Сейчас мы с тобой поедем к старику Кливеру!
* * *
Стоит ли описывать потрясение, которое испытал Бом Кливер, когда Самюэль представил ему мальчика с парусника – живого и здорового? Старик долго не мог поверить Самюэлю и заставлял его многократно повторять, почему тот считает, что Франшику является тем самым мальчиком. Наконец Бом Кливер, у которого камень упал с души, сказал в изумлении:
– Это чудо! Такой маленький мальчик – и выжил в страшном шторме. Ты – избранник судьбы, избранник богов! В нашем народе тебя почитали бы как святого!.. Теперь я понимаю, почему ты так внимательно рассматривал эту старую подзорную трубу. Она принадлежала твоему деду. Бери, теперь она твоя!
Франшику, любовно поглаживая поверхность трубы, пояснил, что ему довелось почувствовать, когда он впервые увидел ее у Кливера:
– Меня будто в жар бросило! Нахлынули воспоминания. Вспомнилось, как дедушка дал ее мне и велел смотреть по сторонам – не видно ли там суши.
– Ну вот, теперь она опять в твоих руках, – сказал Самюэль.
– Да, только я не стану ее брать с собой. Пусть она останется у тебя, Бом Кливер. А я и так уже безмерно счастлив: ведь сегодня я точно узнал, что моя мать жива!
– Давай не будем опережать события, – проявил осторожность Самюэль. – Подождем, что ответит на мое письмо сеньора Мария Соледад.
– Боже мой! Это звучит как музыка: Мария Соледад! Так зовут мою маму! Вы не представляете, что значит прожить столько лет и даже не знать имени своей мамы…
