Текст книги "Тропиканка. Том второй"
Автор книги: Вальтер Неграо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 11
Далилу, Асусену, Питангу – всех взволновал будущий конкурс, где должны были выбрать морскую королеву. Он волновал их предчувствием чего-то необыкновенного, неизведанного. Сначала конкурс, а потом бал, где королева будет царить и танцевать только с морским королем, которого тоже будут выбирать на конкурсе. Ощущение праздника вошло в жизнь юных подружек и кружило им головы, будто хмель.
Хмель юности закружил головы и их матерям, они тоже вспомнили молодость, выборы морской королевы и приготовились шить бальные наряды своим хорошеньким дочкам. Кто станет королевой – не важно, но бал у каждой останется в памяти на всю жизнь.
Только Кассиану мрачно смотрел на поднявшуюся праздничную суету. Ему совсем не нравилось радостное оживление Далилы. А уж мысль, что она будет с кем-то танцевать на балу, просто выводила его из себя. Конечно, праздник будет еще не завтра, но… Кассиану работал, торопясь как можно скорее окончить свой баркас. Вот только бы ему достроить лодку, и тогда они уже никогда не расстанутся с Далилой! Выходить в море они будут тоже вместе!
Маджубинья, который помогал Кассиану в работе, потихоньку посмеивался. Он прекрасно понимал, о чем думает Кассиану, тем более когда тот так мрачно поглядывал на весело щебечущую Далилу – Далилу, которая в этот день впервые сама складывала сети.
– Женщина на корабле – погибель, – сказал Маджубинья, – считай, что простился с уловом!
Кассиану только хмыкнул: что за глупые предрассудки! У них с Далилой все будет прекрасно. Она будет приносить ему только удачу!
– Ну а если он не будет брать Далилу в море, то она будет с детьми сидеть. Кассиану, кажется, говорил, что у них будет не меньше восьми, – подхватил подошедший Самюэль.
– Восьми? – Далила услышала последние слова отца и подошла поближе. – Тебе, наверное, голову напекло, Кассиану? Не работай столько на солнышке!
Кассиану насупился. Его очень беспокоило легкомыслие девчонок-вертихвосток. Далила еще посерьезнее будет, только характер у нее очень уж боевитый. А вот Асусена даже помочь на берегу не хочет: «Не для этого, говорит, я родилась». И куда только мать смотрит?.. Вправила бы ей мозги, и дело с концом!
Однако Серена нашла способ вправить мозги Кассиану. Она прекрасно видела, что мрачность Кассиану может испортить любой праздник Далиле, и, когда молодежь вернулась домой, она предложила:
– А почему бы тебе, Кассиану, не записаться на конкурс морских королей?
– Скажешь тоже, мама! – возмутился он.
Но Асусена с Далилой захлопали в ладоши: вот это мысль! Отлично!
– Конечно, Кассиану! Стоит тебе появиться у школы, как все девчонки только на тебя и пялятся! Я уверена, что ты непременно выиграешь! – весело подхватила Далила, чуть кокетничая и поддразнивая своего жениха.
– Мы тебе и костюм сделаем! Будешь весь в перьях, камнях, ракушках, загляденье, да и только! – подхватила Асусена.
Кассиану чуть не поколотил двух болтушек, которые только и знают, что зубы скалить. Но как только он представил себе, что Далила выигрывает конкурс и целый вечер танцует неведомо с кем, он махнул рукой.
– Ладно! Записывайте! Но учти, Далила, я соглашаюсь только ради тебя! – прибавил он, глядя на невесту.
– Тогда надо бежать быстрее! – встрепенулась Далила. – Сегодня последний день!
И девчонок как ветром сдуло.
– А я сошью тебе очень красивый костюм, сынок. Вот увидишь, как у настоящего принца. – пообещала сыну Серена, ласково потрепав его по густым темным волосам.
* * *
Если в поселке только и разговоров было, что о королевах, королях и принцах, то Летисия, став хозяйкой маленькой хижины, превратилась в настоящую местную женщину, а может, и в индианку. По местному обычаю она соорудила себе наряд из цельного куска ткани и со своей худобой, смуглотой стала точь-в-точь как все местные жители. Однако, несмотря на свой деревенский наряд, Летисия собиралась поехать в город. Она хотела повидать своих детей.
Нейде очень обрадовалась, увидев свою хозяйку. У нее душа изболелась за Летисию, и увидеть ее живой, здоровой и такой непривычной и красивой было для нее просто подарком.
– Слава Богу, что ты пришла, Летисия, – радостно заговорила она. – Я так переживала и после твоего звонка только о тебе и думала.
– Я хочу повидать детей, Нейде, – сказала Летисия. – Что они делают?
– Завтракают. Сейчас я их позову. Летисия села в кресло в холле и задумалась.
Эти несколько минут ожидания были нужны ей, чтобы сосредоточиться, найти нужные слова.
* * *
Витор окинул ироническим взглядом ту, которая была его матерью, – к несчастью, к большому его несчастью, так он считал. Увидев ее наряд, он окончательно убедился, что она повредилась в рассудке.
– Женщина из племени индейцев тупи у нас в гостиной? – протянул он. – А я-то думал, что Форталеза – цивилизованный город…
Боль и негодование захлестнули Летисию. Она знала, как сложно относится к ней Витор, знала, что он винит ее в смерти отца, к которому был очень привязан. И сейчас он вел себя точь-в-точь как отец – грубо, бессердечно, нагло. Но ведь Витор был сыном не только этого ненавистного ей человека, он был и ее сыном! А значит, в нем должны были быть те струнки, которые откликнутся любовью и пониманием на ее непростые проблемы…
Летисия не дала воли ни своей боли, ни гневу, она взяла себя в руки и спокойно проговорила:
– Витор, я прошу тебя…
Но он не дал ей даже договорить, точь-в-точь как его отец!
– Смотри-ка, да она говорит на нашем языке! Для начала неплохо. Похоже, и там уже побьгоали миссионеры.
Летисия смотрела на дочь. Дочь была не в отца. Она была в нее, в Летисию, такая же бурная и порывистая.
И глядя Летисии прямо в глаза, Аманда проговорила:
– Я не понимаю, с кем ты говоришь, Витор. Никого, кроме нас двоих, я здесь не вижу. Если тебе нравится говорить со стенами, говори! Я пошла к себе!
Аманда повернулась и вышла.
«Как она жестока, и как ей больно», – с горечью пожалела про себя свою дочь Летисия.
А Витор продолжал свой издевательский монолог, он упивался своим красноречием, своим остроумием, говорил что-то о любимой женщине вождя, о гамаках, еще какую-то ерунду. Летисия не вслушивалась, боясь своего гнева, оберегая свое спокойствие. Оно было ей необходимо, потому что сын должен был ее выслушать! И время от времени она повторяла:
– Довольно, Витор! Погоди! Ты должен меня выслушать.
Но разошедшийся юнец уже не мог остановиться, Летисия прикрыла глаза. В ушах у нее теперь звучал живой голос ее покойного мужа:
– Он ведь удовлетворяет тебя другим способом, да? Ведь трудно сказать, что он широко образован? Блестящий собеседник? Он удовлетворяет твои самые низменные инстинкты, вы общаетесь друг с другом на уровне ниже живота… – говорил Витор.
Летисия открыла глаза и дала своему сыну пощечину. И сыну, и мужу, и прошлому! Все! Хватит! Так она уже жила! И больше не будет! Никогда!
– Вы так привыкли решать все вопросы у себя в поселке? Позови охранника! – обратился Витор к Нейде. – Пусть он вышвырнет отсюда эту аборигенку!
– Да как ты смеешь так разговаривать с матерью! – вступилась за Летисию Нейде.
Летисия не сказала ничего. Она повернулась и пошла наверх к Аманде. С дочерью она должна была поговорить во что бы то ни стало!
Летисия заговорила с Амандой мягко, очень мягко. Сейчас ей было нетрудно признать свою вину, потому что всерьез она не чувствовала себя виноватой. Никто не знал той жизни, которую она прожила, и никто не вправе был ее судить. Тем более собственные дети. А свою вину перед дочерью, которая сейчас, безусловно, возникла, она готова была искупить. Этой вины не будет, как только они с Амандой поймут друг друга!
– Я знаю, что не права, Аманда. Потому и пришла. Я уверена, ЧТо могу тебе все объяснить, потому что мы с тобой женщины. Единственное, чего я хочу, – это жить той любовью, которая захватила меня целиком, которая заставляет меня забыть обо всем на свете. Понимаешь, я уже многим пожертвовала, многое упустила и теперь имею право попытаться найти свое счастье. Конечно, я поступила, некрасиво. Но поверь, я просто ни о чем не могла думать. Я чувствовала себя на вершине блаженства, как будто весь мир вокруг меня перестал существовать. А когда пришла в себя, поняла, что поступила нехорошо, исчезнув, ничего не объяснив, ничего не сказав, и вот теперь пришла…
Аманда смотрела на разрумянившиеся щеки, на блестящие глаза матери – да, она говорила правду; весь мир для нее перестал существовать. Было у ее матери право на это или нет, Аманда не знала и не хотела знать. Она знала другое и высказала то, что знала.
– Ты эгоистка и никогда никого не любила! – сказала Аманда. – Во всяком случае, своих детей! Ты даже не подозреваешь, сколько боли ты мне причинила! Но теперь ты ушла из моей жизни и больше не возвращайся в нее! Уходи! Убирайся! Я хочу остаться одна, потому что в дальнейшем мне придется привыкать именно к этому! К одиночеству! Счастливо!
И вот тут Летисии стало по-настоящему стыдно. Что бы ни говорил ей Витор, она видела избалованного мальчишку с дурной наследственностью. Но Аманда страдала. И страдала из-за нее, из-за своей матери. Родители не имеют права мучить своих детей. С чего вдруг она стала говорить с дочерью как с подругой? Почему потребовала, пусть невольно, разделить свою любовь? Не Аманда должна была понимать ее. Летисия должна была понять, что мучает Аманду, и пойти ей навстречу, как мудрая любящая мать к своему истерзанному ребенку, который вдруг почувствовал себя сиротой…
Но сейчас уже не имело смысла делать никаких попыток. Аманда, которая и так уже настроилась враждебно, закрылась и отгородилась бы еще больше…
Летисия вздохнула, повернулась и вышла.
Нейде ждала ее внизу, приготовив кое-какие необходимые вещи. Рядом стоял и Плиниу.
– Если не возражаете, я вас отвезу, машина стоит у входа, – сказал он.
Летисия поблагодарила и попросила отвезти ее к дому Франсуа. Сейчас только он мог ей помочь.
И Франсуа, как всегда, отложил все свои дела ради Летисии, как всегда, он был готов выслушать ее. Франшику уже не раз упрекал его, что в любую минуту архитектор готов сбежать со строительной площадки, если только его поманит пальчиком Летисия. Франшику сердился, но не всерьез. Франсуа смеялся, но не весело. Что поделать, если так оно и было? Но сейчас дело было серьезным – речь в очередной раз шла об Аманде.
– Никакого разговора с детьми у меня не вышло, – говорила Летисия. – Можно считать, что они забросали меня камнями. Витор не может простить меня, потому что я сбежала именно в тот момент, когда он решил поделиться со мной – нетнет, не любовью, как он думает, а своей болезнью… Похоже, я выбрала не лучший момент, чтобы заняться своей личной жизнью: отец уехал, Аманде очень одиноко. И я прошу тебя, Франсуа, поезжай, побудь с ней, поговори. Ей очень нужна поддержка взрослого человека.
– А ее любовные фантазии? – задумался Франсуа. – Они не всплывут снова?! Ведь иной раз пустяка довольно, чтобы вывести ее из равновесия. Я не уверен, что именно сейчас она способна выслушать меня как друга…
– Я надеюсь, ты не воспринял всерьез все то, что я наговорила тебе в тот несчастный день? – спросила Летисия. – Поверь, я нисколько не сомневаюсь в тебе и знаю, что ты относишься к Аманде как к дочери. А сейчас как никогда ей нужны твоя рассудительность, спокойствие и здравый смысл! Ты единственный человек сейчас, Франсуа, который способен помочь Аманде! – Летисия умоляюще смотрела на Франсуа.
Умом она оценивала все правильно и трезво, но нервы ее были на пределе.
– Тебе не о чем беспокоиться, Летисия, – успокоил ее художник. – Я непременно сделаю все, что в моих силах.
Летисия уже стояла у дверей, собираясь уйти, но он попросил:
– Посиди еще, тебе нужно немного прийти в себя.
– Спасибо, Франсуа, но мне пора. Рамиру, наверное, очень волнуется. Я очень рассчитываю на тебя, Франсуа! Ты всегда был мне надежным другом.
В ответ Франсуа только кивнул. Да, он всегда будет другом Летисии Веласкес, как бы ни распоряжалась она своей судьбой и как бы ни распоряжалась ею судьба.
* * *
Рамиру отдал наловленных лангустов Маджубинье – он знал, Летисия все равно не будет их есть, она еще не свыклась с тем, что варят их живыми, – и теперь он ждал ее. Сначала с обедом, потом с ужином – в общем, на грубой глиняной тарелке Летисию ждала аппетитная хрустящая рыба.
Рамиру сидел на пороге и слушал привычный шум моря. Он бы умер, если бы перестал слышать этот вечный неторопливый разговор морских волн. Темнело. Одна за другой загорались звезды. Темнота убрала все подробности, оставив только огромное, неизменное и вечное – небо, море и любовь. Любовь, с которой ждал Рамиру Летисию. Когда она пришла – а она все-таки пришла наконец, – он сразу увидел, как она устала. И душа ее устала больше тела. Но поддержать нужно было сперва телесные силы, и Рамиру протянул ей золотистую рыбу на грубой коричневой тарелке.
– Спасибо, я потом, – слабо улыбнулась Летисия. – Я совсем не голодна.
– Пустой мешок падает, – усмехнулся Рамиру. – Поешь, порадуй меня. Я еще не видел, как ты ешь с удовольствием.
Летисия опять слабо улыбнулась: да, она как-то успела позабыть, что к еде можно относиться всерьез и она тоже может быть удовольствием…
– Ты должна хорошо есть, пока я буду в море, – продолжал он.
– Ты уходишь в море? – спросила Летисия, и сердце ее болезненно сжалось.
Она все как-то забывала, что теперь, когда они решили не расставаться, разлука будет ее каждодневным хлебом…
– Послезавтра, – ответил Рамиру.
– Надолго?
– Кто это знает? Лучше не загадывать, чтобы потом не было разочарований. Ты ведь меня дождешься? – он заглянул ей в глаза, увидел в них тоску и тогда предложил: – Знаешь, что мы сделаем? Ты поедешь домой, побудешь с детьми, они успокоятся, а когда я вернусь, то дам тебе знать…
Но никакого облегчения не отразилось на лице Летисии, только благодарность. Она оценила жертву Рамиру, который отправлял ее обратно в ту жизнь, которой так опасался и ощущал как враждебную.
– Ты что, не хочешь? – удивился он.
– Нет, Рамиру, не хочу. Мои дети не хотят меня видеть. Я останусь здесь и буду ждать тебя столько, сколько понадобится. На этот раз, что бы ни случилось, я не убегу, не скроюсь. И не буду ничего бояться.
Глаза Летисии светились, и теперь в них говорила любовь, которая превозмогла, победила тоску.
Растроганный, Рамиру крепко обнял хрупкую Летисию.
Кто, как не он, знал: если что и помогает выдерживать долгие дни и ночи вдали от дома, то только уверенность в том, что человек, которого ты любишь, ждет тебя…
Глава 12
Как все бесчувственные люди, Витор был уверен, что просто не нашел еще той девушки, которая пробудила бы его чувства, того дела, которое бы увлекло его, того друга, которому он был бы предан. И вот он искал любви у всех девушек, которые встречались на его пути. Ломал то дело, которое ему досталось, надеясь создать совсем другое, которое его привяжет. И обращался с Дави, который был готов быть ему преданным другом, как со своим слугой.
Он встречался с Асусеной, и их встречи давно перестали быть невинными встречами двух юных робких влюбленных. Уж каким-каким, а робким Витор никогда не был. Асусена пленяла Витора своей безоглядной ему покорностью и преданностью. Но в то же время казалась чересчур пресной. А вот Оливия – самостоятельная, уверенная в себе, которая, напротив, всегда его избегала и старалась сохранять как можно более официальные отношения, – обещала что-то более интересное.
Витор все время давал понять Оливии, что заинтересован ею, влюблен без памяти, ждет ответа на свои пылкие чувства…
Однако всерьез его занимала только перестройка фирмы. Он собирался стать в ней единовластным хозяином. Отстранить не только Гаспара, который, собственно, и сам добровольно передал ему бразды правления, но пока сделал внука как бы своим управляющим, исполнителем своих замыслов. Положение исполнителя не устраивало Витора. В перспективе он хотел стать директором и получать баснословные барыши. В общем, Витор собирался потеснить не только Гаспара, но и всех акционеров. Контрольный пакет акций должен был быть в его руках.
Сейчас своими рискованными операциями и сделками он сеял среди акционеров панику, и акционеры уже были готовы продать свои акции, которые оказались в таких ненадежных руках.
Представляют ли деловые операции Витора реальную опасность для фирмы, этого точно не знал никто. Бонфинь считал, что да, и поэтому ушел. Витор считал, что нет, и поэтому действовал согласно своему плану
Именно в эти дни ему понадобилась подпись Летисии – он составил промежуточный баланс, который должен был то ли успокоить, то ли вконец посеять панику среди акционеров и кредиторов. Летисия как-никак была вице-президентом фирмы, и без ее подписи ни один документ не имел силы.
* * *
Рамиру с неприязнью посмотрел на нагловатого Витора, который неожиданно возник возле их жилища. Избалованные, самовольные дети Летисии раздражали его. У него в голове не укладывалось, как можно не уважать свою мать? Он чувствовал, что Летисия несчастлива и с детьми, что они доставляют ей много забот и горя.
Летисия подписала все бумаги, даже не просмотрев их, чем очень порадовала Витора. Несмотря на свою развязность и пренебрежительный тон, он про себя опасался, как бы не возникли непредвиденные закавыки. Он не сомневался, что справился бы с ними в любом случае, но время и нервы были дороги и ему. Получив подпись, он тут же уехал.
Рамиру попенял Летисии на то, что она подписала документы, даже не прочитав их. Он увидел в этом знак некой недобросовестности: все, за что отвечаешь, нужно и делать как следует. Хотя он понимал, что женщины не способны всерьез отвечать за мужское дело.
Наверное, Рамиру был прав, потому что для Летисии на первом месте было все-таки не само дело, а отношения. В данном случае ее отношения с сыном. Она показала, что доверяет ему, несмотря на все его глупые и обидные слова, несмотря на оскорбительную встречу. С ее стороны это было проявлением великодушия. Она не понимала, что нисколько не улучшила их взаимоотношений. Потому что благодарность за доверие чувствуют только тогда, когда уважают человека, который тебе доверяет, а Витор не уважал свою мать.
Он вернулся в офис, чувствуя себя именинником, хотя именинницей в этот день была Аманда. Ей в этот день исполнилось восемнадцать лет – она стала совершеннолетней.
Как только Витор вошел в кабинет, на столе у него зазвонил телефон. Звонила взволнованная Нейде. Она умоляла Витора отговорить Аманду ехать на ферму Гаспара и там одной проводить свой день рождения. Нейде собралась испечь необыкновенно вкусный торт, пусть Аманда пригласит друзей, подруг…
– Пусть поступает, как считает нужным, – отрезал Витор, – она уже взрослая…
* * *
Аманде и вправду никого не хотелось видеть в этот день. А на ферме ее дожидался дедов подарок. Гаспар подарил ей лошадку, и Аманда решила провести этот день со своей новой подружкой.
Но к ней в гости приехал и старый друг – на ферму приехал Франсуа с чудесным букетом.
Несмотря на шипенье Франшику, который был страшно недоволен отлучками художника, Франсуа отправился на целый день за город. Он работал на Франшику бесплатно именно потому, что больше всего на свете ценил свою свободу и возможность распоряжаться собой.
– Мне захотелось поздравить тебя лично, – сказал Франсуа, шутливо раскланиваясь перед Амандой. – С днем рождения! Добро пожаловать в клуб взрослых!
Глаза Аманды засветились. Похоже, что день рождения у нее будет настоящий. Такого подарка она никак не ждала, и это был настоящий подарок к совершеннолетию.
Ферма была расположена в очень живописном месте. Вдалеке синели горы, а вокруг радующим глаз зелеными лоскутками лежали обработанные поля, между которыми белели обсаженные деревьями дороги, сам же дом прятался от знойного солнца в чудесном парке.
Детство Аманды тоже прошло в парке, хотя и не таком обширном, окруженном не полями и горами, а большим городом. Но благодаря детству среди зелени, природа всегда действовала на душу Аманды благотворно. Она любила цветы, любила изменчивые краски закатов и восходов, в ней жило то трепетное преклонение перед красотой мира, которое роднило ее с Летисией, но родство это оставалось пока для обеих неосознанным.
Франсуа и Аманда с одинаковым восторгом смотрели на изящную золотистую кобылку, которая отныне должна стать верной подругой Аманды. Похоже, что кобылка отличалась не только тонкой чувствительностью, но и кротким нравом, а значит, она будет идеально слушаться свою юную хозяйку.
Аманда гладила шелковистую шкуру, водила рукой по бархатистому крупу, заглядывала в темные глубокие глаза лошадки. Она была счастлива получить такой чудесный подарок. Дедушка знал, чем ее порадовать.
– Ты умеешь ездить? – спросила она у Франсуа, и тот в ответ кивнул. – Научишь меня?
Франсуа снова кивнул.
– Главное, обращаться с лошадью нежно, – предупредил он, – она – друг, а не раб. Если будешь с ней нежной и ласковой, она отплатит тебе сторицей.
На конюшне нашлась лошадь и для Франсуа. Он помог Аманде сесть в седло, вскочил сам, и они потрусили по каменистой и пыльной дороге в тени огромных раскидистых деревьев.
– На обед приготовлю вам фасоль с мясом и тыквой по-настоящему, по-бразильски! – крикнула им вслед экономка Матильда.
День рождения начался.
Ездить на лошади – дело непростое. У Аманды очень скоро заболели ноги, и Франсуа тут же прекратил прогулку верхом. Зато они отправились на горную речушку купаться. Ледяная вода, брызги, смех.
– Кстати, ты обещал научить меня еще и плавать, – закричала Аманда.
– Вот уж нет! Чего не обещаю, того не обещаю! – сразу же отказался Франсуа.
– Ладно, – со вздохом согласилась девушка. – Так и быть! Но согласись, здорово я тогда придумала!
– У тебя необыкновенно богатая фантазия, Аманда! – признал Франсуа. – Если бы ее пустить в дело!
– Можно и в дело. Возьму и напишу роман. Героем у меня будет мужчина средних лет, красавец, умница, который отчаянно влюбился в юную прекрасную девушку. Она тоже умница и только одна в мире способна его понять. Ну как?
– Бестселлер! Из серии «Роман для одиноких женщин», – очень серьезно одобрил Франсуа. – Мне даже кажется, я читал что-то в этом роде.
Аманда собралась обидеться, но раздумала – слишком уж ярко светило солнце, голубело небо, и жизнь обещала какие-то необыкновенные чудеса…
– Вот ты все смеешься, Франсуа, – протянула она мечтательно, – а ведь существует же предание о рае, Адаме, Еве… Могут же люди жить только друг другом, жить счастливо и так, чтобы им никто не мешал?
– Даже собственная мама, – осторожно ввернул Франсуа. Он лежал в тени на теплом песке и, прищурившись, смотрел на Аманду. – Кстати, твоя мама и выбрала этот райский вариант. Тебе не кажется?
– Она наконец сбросила маску, которую носила всю жизнь, перестала всех обманывать. Она законченная эгоистка, и ты мог бы не говорить о ней сегодня! – Аманда мгновенно рассердилась и исподлобья, насупившись, смотрела на Франсуа.
– Именно сегодня мы и должны о ней поговорить, – очень серьезно и торжественно продолжал Франсуа. – Без нее тебя бы не было на свете. Она дала тебе жизнь, Аманда. А жизнь слишком серьезный дар, чтобы не быть за него благодарной.
Аманда, все так же насупившись, смотрела на художника – такой красивый, загорелый, а похоже, приехал только для того, чтобы читать ей мораль. А она-то, дурочка, расчувствовалась!
А Франсуа продолжал:
– И любовь тоже дар. Твоя мать любит, и любит она достойного человека, поэтому все мы должны относиться к ее жизни и любви с уважением.
– А ты, часом, не святой, Франсуа? – вскинулась Аманда. – Как ты можешь расхваливать своего соперника? Я вот не святая! В моих жилах течет настоящая кровь, и сейчас она просто кипит от ненависти!
– И я не святой, – успокоил Аманду насмешливый Франсуа, – только что толку с ума сходить, если поделать ничего нельзя? А любовь, знаешь, такая штука, которая существует только если она взаимна. Да ты это и сама прекрасно знаешь.
– Она обманула нас обоих! – Аманда придвинулась к Франсуа поближе. – Она нас покинула, оскорбила, обделила! Но разве мы с тобой не можем быть счастливы? Ну посмотри, посмотри на меня, Франсуа. Посмотри как на женщину! Ты же видишь, нам принадлежит будущее. Нам ничего не стоит забыть о ней, выкинуть из своей жизни и жить! Жить!
– Нет, Аманда, я не смогу смотреть на тебя как на женщину, – Франсуа отодвинулся подальше от этой сумасбродной девчонки, которая вновь взялась за свои бредни.
Ох уж эта юношеская неуравновешенность: белое или черное, все или ничего! Сколько еще шишек набьет жизнь этой горячей, порывистой лошадке, которой так далеко до зрелости. Он бы очень хотел ей хоть как-то помочь, по возможности, смягчить хоть какие-то удары!..
– Я никогда не буду твоим любовником, Аманда, – спокойно сказал он. – Никогда. Запомни это раз и навсегда.
– Я тебя ненавижу! Ненавижу! – уже кричала Аманда. – Зачем ты сюда явился? Что тебе от меня нужно?! Травить мне душу? Смеяться? Издеваться надо мной?
– Я явился потому, что я тебе друг, потому, что привязан к тебе, хочу тебе добра, а тебе сейчас плохо, – воистину у Франсуа был неиссякаемый запас терпения. – Если бы я тебя не любил, стал бы сносить твои выходки? Скажу тебе откровенно, что мне даже льстит, когда ты признаешься мне в любви и даже пытаешься соблазнить, прибегая ко всяким уловкам, детским и милым…
Несмотря на свою обиду, Аманда все-таки слушала Франсуа. Главная его сила была в честности, он все называл своими именами, и, когда все было расставлено по местам, все и выглядело как-то совсем по-другому.
– Но я никогда не стану в угоду тебе притворяться и делать вид, будто между нами возможны какие-то любовные отношения. Никогда. Потому что слишком люблю твое жизнелюбие, непредсказуемость, молодость. Ты творческий человек, Аманда! Помнишь, как было хорошо и весело, когда мы работали над выставкой? Так стоит ли нам терять нашу дружбу, раскованность, непринужденность? С тобой я чувствую себя моложе, мне становится веселее, и я предлагаю тебе свою взрослую дружбу, Аманда! Добро пожаловать в мир взрослых! Мой и твоей мамы!
Аманде нелегко было совладать со своими эмоциями, но она слишком ценила Франсуа, чтобы остаться совсем уж глухой к его увещеваниям. Она увидела картину, которую он нарисовал перед ней, но пока еще не была готова принять ее и с ней смириться.
Франсуа прекрасно понимал это.
– Пойдем-ка обедать, – позвал он, – а там уж мне и в Форталезу пора.
За обедом они шутили, болтали, смеялись и больше уже не возвращались ни к чему серьезному. Но это серьезное висело в воздухе. Оно требовало своего решения, хотя Аманда, очевидно, не была еще в силах ни решить ничего, ни решиться на что-то.
Франсуа собрался уезжать со смешанным чувством победы и поражения. Он высказал все, что считал нужным, он не потерял доверия девочки, но так и не сумел помочь ей раскрыться, взглянуть на сложные вещи шире, открыть сердце для приятия и добра. Ну что ж! Все еще впереди. Им предстоит еще не один разговор, не одна встреча…
– Не уезжай, Франсуа, – попросила Аманда, видя, что он уже совсем собрался. – Останься со мной!
– Зачем? Чтобы помочь тебе засунуть голову поглубже в песок? Убежать и спрятаться от действительности? Нет, в этом я тебе не помощник.
– Оставь, Франсуа! Ты же знаешь, я приехала сюда для того, чтобы собраться с мыслями, подумать…
– И до чего додумалась? – Франсуа нетерпеливо смотрел на самолюбивое лицо девушки, которое вдруг осветилось совсем детской улыбкой.
– Что ты мой самый лучший друг и я вернусь с тобой в Форталезу! – последовал ответ.
– Отлично! Пять минут на сборы! – скомандовал художник, у него возник еще один план, затеплилась еще одна надежда.
Они ехали довольно быстро, Аманда смотрела в окно, и чувствовалось, что окружающий мир ей очень нравится: ей нравилось сверкающее вдали море, косые лучи солнца, ветерок в лицо.
– Знаешь, это лучший день рождения, который у меня был, – сказала она, поворачиваясь к Франсуа.
– Очень рад, – ответил он и, посмотрев на радостное, умиротворенное лицо Аманды, прибавил: – Вот такой ты мне нравишься, старушка. Такой я тебя просто обожаю!
Они оба весело рассмеялись.
Не доезжая до Форталезы, Франсуа свернул, и Аманда не поняла куда же. Но спрашивать не стала. Наверное, Франсуа решил устроить ей еще какой-нибудь сюрприз.
Франсуа действительно решил устроить сюрприз. Какое-то время они ехали между дюн, потом поворот, потом еще один…
– Это хижина, где живет моя мать? – спросила Аманда, когда Франсуа остановил машину и она увидела перед собой небольшое жилище, покрытое листьями, спрятавшееся в тени огромного ветвистого дерева.
– Ты же сказала, что не хочешь больше прятаться на ферме и готова встретиться с жизнью лицом к лицу? – спросил Франсуа.
Летисия, услышав голоса, вышла. Она увидела в машине Аманду и кинулась к ней.
– Аманда! Доченька! Как я рада! С днем рождения тебя! – начала она, протягивая к ней руки.
Но Аманда забилась поглубже в машину, будто маленький дикий зверек – вновь вся напряглась, сжалась, ушла в себя.
– Я, кажется, поторопился, Летисия, – тихо сказал Франсуа. – Но обещаю, я своего добьюсь. Положись на меня.
– Спасибо, – так же тихо ответила Летисия. Несмотря ни на что, она была очень рада, что в день совершеннолетия повидала свою дочку и пусть мысленно, но пожелала ей счастья, зрелости и мудрости.
Машина тронулась, Летисия смотрела ей вслед.
– Ты меня предал, Франсуа, – упрекнула Аманда. – Ты вел мелкую игру. Теперь я не сомневаюсь, что это мать подговорила тебя приехать на ферму! Зачем ты меня к ней привез? Чего добивался? Хотел меня облить помоями после такого чудесного дня?
Единственным утешением было то, что Аманда на этот раз не кричала со слезами, как в прошлый раз, а говорила, пусть обиженно, пусть с горечью, но говорила.
– Этот день и твой, и твоей матери, с этого мы начали, этим и кончим, – меланхолично проговорил Франсуа. – Она была и останется твоей матерью, где бы и с кем бы она ни была. И рано или поздно ты с этим справишься и не будешь доставлять ей лишних хлопот. Ей и так тяжело, поняла? И когда ты это поймешь, я смогу считать тебя взрослой. А в день твоего совершеннолетия вы должны были повидаться.
– Ты смешной, Франсуа, – живой ум Аманды взял верх над ее обидой, – ты требуешь от меня зрелости, в то время как моя мать поступает как легкомысленная и глупая девчонка. Или ты считаешь, что оставить свой дом и своих детей не легкомыслие?
– Я не вижу детей, – столь же меланхолично ответил Франсуа. – Столько времени, сколько мы с тобой знакомы, я слышу о взрослой женщине. Или Витор за это время впал в детство?
