Текст книги "Тропиканка. Том второй"
Автор книги: Вальтер Неграо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Глава 33
Начиная свою игру против деда, Витор никак не предполагал того, что Дави захочет вести в этой игре какую-то самостоятельную партию, и уж конечно не думал о том, что Дави способен продать его. Он считал Дави неспособным на это, но не потому, что тот в последнюю минуту мог устыдиться того, что они делают, а потому, что считал своего друга полным ничтожеством, рабом, неспособным восстать против своего господина. В этом мнении его укрепило добровольное отступничество Дави от Оливии в его, Витора, пользу. После этого Витор считал, что из Дави можно вить веревки. Но наступил день, когда он почувствовал, что здорово просчитался.
Все началось с того, что он потребовал у Дави сорок девять акций – те, которые они скупили у мелких предпринимателей по дешевке на средства фирмы. Дави вдруг объявил Витору, что акций у него нет.
– Ты что, шутишь? – насторожился Витор.
Дави, ухмыляясь, возразил, что он не шутит. Не мог же он держать акции здесь, у себя в квартире. А вдруг пожар? Или наводнение? Нет, акции находятся в сейфе, в банковском подвале. Скоро банк откроют, тогда Дави и привезет акции.
– Ты что мне лапшу на уши вешаешь? – не поверил Витор. – Я знаю, акции где-то здесь… Ты что, решил их прикарманить?
Дави снова ухмыльнулся. Теперь в его усмешке отчетливо чувствовалась издевка.
– Ты пошел против меня? – взвился Витор. – "Ты что, шкура! Я убью тебя!
Дави зевнул и с видимой скукой на лице ответил, что он узнает прежнего Витора.
Витор бросился переворачивать все в квартире. Дави несколько секунд наблюдал за ним, а потом сделал движение к двери.
Витор подскочил к нему:
– Где ты их спрятал, козел?!
Дави перехватил занесенный над ним кулак.
– Ну, я иду в банк… А ты можешь искать акции, где хочешь. Здесь их нет, но если не веришь – давай, ищи!
И тогда Витор понял, что Дави оказался не так прост, как ему казалось…
Если Бонфинь, который всегда в глубине души не доверял Витору Веласкесу, воспринял известие о разрыве с его дочерью с удовлетворением, то донна Изабел не переставала сокрушаться.
Как можно было позволить лучшему жениху Форталезы выскользнуть из их рук! Он сумасшедший? Тем лучше! Что может быть прекраснее такой пары – врач и его потенциальный пациент! Это идеальный союз. И к тому же психические заболевания теперь лечат, медицина располагает для этого всеми средствами…
У Бонфиня не было времени выслушивать весь этот бред. Он торопился на важное совещание. Дави только что звонил ему и рассказал всю правду об игре Витора с акционерами, и теперь они оба должны были встретиться с Гаспаром Веласкесом.
Встреча происходила в кабинете Гаспара в офисе.
Дави вынул из дипломата бумаги и протянул их доктору Гаспару.
– Здесь сорок девять процентов акций нашей фирмы, скупленные у мелких держателей. Это принадлежит вам, доктор Гкспар. Они куплены на деньги, украденные в «Наве» в результате аферы, организованной вашим внуком. Возьмите их. Они ваши по праву.
Гаспар посмотрел на Дави, потом перевел взгляд на Бонфиня, для которого происходящее, по всей видимости, не было неожиданностью.
– Вы можете объяснить, что здесь происходит?
– Я знаю, – продолжал Дави, – что Витор всю вину свалил на меня. Но вам должно быть ясно, что я не мог сделать все это в одиночку. У меня и денег-то таких нет.
Гаспар с сомнением покачал головой:
– Я был уверен, что эти деньги так или иначе шли из самой же «Наве». Я подозревал, что был сговор с кем-то из руководящих работников «Наве».
– Совершенно верно, – согласился Дави. – С вашим внуком, доктор Гаспар. Он все устроил. На покупку акций ушли деньги за первую партию траулеров, заказанных японцами…
– Погоди, Дави, – прервал его Бонфинь. – Я был в Японии. Мне ничего не говорили о платежах.
Дави усмехнулся:
– А вы позвоните в Осаку. Они подтвердят, что Витор оформил авизо. А на предприятии об этом вообще никто ничего не знает. Я работал у Витора за брокера.
Гаспар взволнованно прошелся по кабинету. Все происшедшее теперь становилось ему понятным.
– Объясни мне, Дави, почему ты в свое время поддерживал Витора, а сейчас выказываешь преданность мне?
– Я всегда был предан фирме, доктор Гаспар, – ответил Дави. – Не будь меня, Витор нашел бы кого-то другого. И уж вдвоем с тем человеком они точно бы прикарманили все акции. А то еще хуже: напарник забрал бы все себе – и был таков!
Гаспар покаянным тоном произнес:
– А я плохо думал о тебе, Дави.
– Я все понимаю, – кивнул Дави. – Но надеюсь, вы теперь понимаете, что ничего другого мне не оставалось.
Гаспар опустился в кресло. Ему было трудно дышать. Знаком он показал, чтобы Дави взял у Сузаны успокоительного. Дави вышел за дверь, и тут на него налетел Витор.
– Где мои акции! Куда ты девал их, козел? Я у тебя все перерыл – их нет!
На шум вышел из кабинета Бонфинь, затем – Гаспар.
– Ты ищешь акции? – спросил он тихо. – Мои акции?
– Конец притворству, Витор, – спокойно объяснил Дави. – Я только что передал доктору Гаспару сорок девять процентов акций.
– Мерзавец! – простонал Витор, схватившись за голову. – И я еще тебе верил!
– А я тебе верил, – задыхаясь, произнес Гаспар.
– Дедушка, я…
– Не называй меня дедушкой! – Гаспар хлопнул кулаком по столу, за которым сидела ничего не понимающая Сузана. – У тебя больше нет близких! Ты представляешь, что наделал? Это же все было твое! Зачем ты это сделал? Для чего?!
Витор понял, что дальше притворяться не имеет смысла.
– Потому что здесь все было не так, дед. Ты управляешь целой империей, будто это какая-нибудь лавочка. Но времена теперь другие, возник огромный рынок за рубежом, и я хотел завоевать его. Да что тебе это все объяснять! – с презрением заключил он. – Кто рожден Гаспаром Веласкесом, тот никогда не станет Онассисом! – Витор истерически расхохотался.
– Тебе место в больнице для умалишенных, – с брезгливостью и состраданием вымолвил Гаспар.
– Электрошок, смирительная рубашка, – процедил Витор. – Прекрасная перспектива, дед!
– Тебе надо лечиться, – повторил Гаспар.
– Да нет, – мотнул головой Витор. – Я просто уйду из семьи. Из семьи, пораженной безумием! Для меня это будет не наказанием, а наградой!
Гаспар, опираясь на Бонфиня, направился в свой кабинет, но на пороге, не оборачиваясь, произнес:
– Когда я вернусь домой, чтобы духа твоего там не было! Чтобы ничто не напоминало мне о том, что у меня был внук.
– Пожалуйста, – пожал плечами Витор.
* * *
У киоска, в котором Далила торговала изделиями из ракушек, Самюэля окликнул какой-то человек. Самюэль обернулся – и оторопел.
Перед ним был Конрад, отец Питанги, отец, который ничего не знал о существовании своей дочери!
Не зная, как повести себя, Самюэль сделал вид, будто не узнал его.
Конрад на большее и не рассчитывал. Он долго странствовал по морям и океанам и не надеялся на то, что его помнят в Форталезе.
Конрад попытался освежить память Самюэля. Дело было здесь, в Форталезе. В 1972 году выбирали на празднике моря королеву. И вот здесь, на коронации, они и познакомились с Самюэлем.
– Так ты Конрад? – принял удивленный вид Самюэль. – Конрад, приятель Мануэлы? Зачем ты сюда вернулся?
Конрад стал объяснять. Вообще-то так уж вышло, что его корабль стоит сейчас в здешнем порту. Где его только не носило, но до сих пор ему, Конраду, не приходилось здесь бывать, хотя его очень тянуло в эти места. Он так и не смог забыть свою рыжеволосую Мануэлу, свою королеву. Он очень по ней скучал. И теперь ему необходимо повидать ее.
«Все возвращается на круги своя», – подумал Самюэль, а вслух сказал:
– Пойдем. Я тебя отведу к ней. Мануэла была у себя в баре.
Увидев Конрада в сопровождении Самюэля, она чуть было не упала, – но не в ее обычае было демонстрировать мужчинам свою женскую слабость. Мануэла овладела собой и непринужденным тоном поинтересовалась:
– Вы хотите купить мой бар? Самюэль с улыбкой посмотрел на них.
– Я пойду к Бом Кливеру, Мануэла. Если что – я у него.
– Так этот бар принадлежит тебе? – стараясь преодолеть волнение, спросил Конрад.
– Что вам угодно? – вместо ответа произнесла Мануэла. – Сок? Фрукты? Чаще всего заказывают сок питанги, но так же пользуется спросом манго, асерола, умбу. Из закусок, – выпалила она, – наиболее популярны клешни краба, жареная рыба, ракушки.
– Мама, ты занята? – к стойке подошла Питанга.
– Мама? – поднял брови Конрад. – Ты сказала «мама», девушка?! Это твоя мама?
Питанга с удивлением посмотрела на него.
– Ступай, дочка, ступай, – торопливо молвила Мануэла.
Конрад проводил девушку ошеломленным взглядом.
– Вот что, – тихо произнесла Мануэла, – ступай отсюда. Тебя здесь не ждали.
Конрад схватил ее за руку.
– Это моя дочь! Это наша с тобой дочь! Она похожа на меня! Говори, это моя дочь, правда?
Мануэла вырвала свою руку. Гнев окрасил ее щеки.
– Это моя дочь, – с вызовом произнесла она. – Моя. Что вам угодно, сеньор?..
* * *
В день свадьбы Кассиану и Далилы произошло еще одно радостное событие.
Девушки уже наряжали невесту, чтобы повести ее в церковь, как вдруг к Самюэлю подошел Маджубинья и сказал, что сеньор Гаспар Веласкес желает срочно переговорить с ним и прислал за ним машину.
Гадая, какое же это неожиданное дело могло появиться у Гаспара к нему, Самюэль сел в машину.
…В кабинете у Веласкеса он увидел Дави.
Самюэль скованно поздоровался с ним; он тяжело переживал поступок своего сына и до сих пор не знал, возможно ли между ними примирение.
И тут выяснилось, что в роли миротворца решил выступить сам Гаспар Веласкес.
Он объяснил Самюэлю, что все они заблуждались насчет Дави. Сын Самюэля проявил себя человеком с мужественным и благородным характером. Ему пришлось пройти через недоверие и даже презрение со стороны абсолютно всех, но он сделал это во имя дружбы и преданности своему делу. Дави очень переживал свою ссору с отцом, он думал, что отец никогда не простит его, а между тем он был лишь орудием в руках непорядочного человека, Витора Веласкеса, которого Дави сумел вывести на чистую воду.
– Тебе слишком повезло, Самюэль, – закончил свою роль Гаспар, – у тебя замечательный сын.
* * *
Рамиру Соарес не собирался идти в церковь. У него не было подходящей к такому случаю праздничной одежды, и он считал, что не может позорить сына, появившись в церкви в своих обносках. Он сказал, что придет только на праздник, чтобы поздравить молодых.
– Не валяй дурака, Рамиру, – не позволила ему окончательно впасть в самоуничижение Серена, – ты прекрасно знаешь, что твоя праздничная одежда лежит дома. Но если ты не хочешь стоять рядом со мной в церкви, тогда другое дело…
– Как ты можешь говорить такое, Серена? – вырвалось у Рамиру. – Мы же все время об этом мечтали! Мечтали видеть свадьбу наших детей, понянчить внуков! Я с удовольствием пойду в церковь и буду там рядом с тобой! Я хочу увидеть все собственными глазами. Господи, я ведь так переживал, что не смогу быть рядом с вами, радоваться вместе с людьми, дороже которых у меня нет!
Серена выслушала эту тираду со своей открытой улыбкой на лице и проговорила:
– Значит, так тому и быть. Ступай переодеться, пора ехать в церковь.
* * *
После венчания все жители поселка двинулись на берег залива. Здесь уже были разложены костры, приготовлены вино и еда. Гвоздем программы праздника был спуск на воду баркаса под названием «Далила».
Все мужчины, включая Дави, которого привез Самюэль, приняли участие в этом замечательном действе. Баркас протащили на веревках посуху, а затем уже все жители поселка столкнули его в воду. Рамиру разбил о нос «Далилы» бутылку вина – на счастье.
После этого они вместе с Самюэлем прочитали над молодыми старинную клятву, которую издавна читали после венчания рыбаки.
– Наши пути сошлись отныне в один путь, наши души слились воедино, одни и те же птицы поют нам, и одни и те же ангелы простерли над нами свои невидимые крылья. Ничто отныне не разлучит нас, потому что в каждом из наших детей мы будем плотью единой и сердцем единым. И не дано человеку разорвать то, что соединено Богом, и время не властно над нашей любовью, – произнес Рамиру, и слезы показались у него на глазах, устремленных на Серену. Каждый из них как будто сказал другому: «Ты помнишь?.. А ты, ты?..»
– И когда придет мой час, – продолжил Самюэль, – погрузиться в вечный сон, пусть руки твои закроют мои глаза. Наши пути сошлись в один путь, и мне не надо протягивать руку, чтобы коснуться тебя. И тебе не надо кричать, чтобы я тебя услышал…
* * *
После всех огорчений, которые причинил семье Витор, Аманда почувствовала, что ей хочется куданибудь уехать. Попутешествовать. Разобраться в себе, оказавшись вдали от дома.
Ее решение было воспринято матерью и дедом без особого восторга, но они понимали желание Аманды. Девочке пора приучаться к самостоятельной жизни. Возможно, путешествие по Европе ее чему-нибудь научит. Одним словом, Гаспар заказал внучке билет на самолет.
Эстела выразила желание тоже проводить ее, но Аманда вдруг сказала:
– Нет-нет, тебе надо беречь себя. Оставайся дома.
– Это почему же? – удивился Гаспар. Аманда с Эстелой обменялись смеющимися
взглядами.
– Скажи деду, Эстела, скажи, – попросила Аманда. – Я хочу увидеть, как он запляшет от радости.
– У меня есть для этого повод? – поинтересовался Гаспар. – В самом деле? Что у вас за секреты от нас с Летисией?
– Аманда беспокоится о своей тете, – загадочно сказала Эстела.
– Какой еще тете? У нее нет тети, – не понял Гаспар.
Аманда подмигнула деду:
– Никогда не поздно завести тетю… или дядю… Я, правда, буду старше их на восемнадцать лет.
Летисия догадалась первая, о чем идет речь:
– Не может быть, Эстела! Ты беременна?! Эстела шутливо ткнула ошеломленного Гаспара в бок.
– Похоже на то, Летисия. Этот человек снова будет отцом.
В неудержимом порыве радости Гаспар подхватил жену на руки.
– Стоп, стоп! – воспротивилась Эстела. – На руках будешь носить меня позже… вернее, нас обоих – меня и ребенка.
Гаспар был готов плясать от счастья вместе с Эстелой на руках.
– Дорогая… – восторг буквально переполнял его. – Ну… не знаю, что сказать!
Аманда потянула деда за рукав.
– Поставь Эстелу на землю. У нее может голова закружиться.
– И ты все знала и молчала, предательница! – упрекнул внучку Гаспар.
– Молчала, дед. Представляю, как теперь с ребенком будут носиться в этом доме. Теперь он займет мое законное место младшенькой, – проговорила Аманда. – Только смотри, дед, не слишком сюсюкайся с мальппом!
* * *
На другой день после свадьбы Далилы и Кассиану Эстер забежала к Серене.
– Послушай, кто сегодня пойдет торговать? Вообще-то очередь Далилы, но, кажется, Асусена обещала ее заменить…
Серена толкнула дверь в комнату дочери – и ноги у нее буквально приросли к полу.
…Асусена с Витором, обнявшись, лежали в кровати. Асусена спрятала голову под одеяло.
Но Витора, похоже, ничем нельзя было смутить.
– Здорово, теща! – поприветствовал он остолбеневшую Серену и, потянувшись, добавил:
– Завтрак уже готов?
Серена еле сумела справиться со столбняком.
Окно было раскрыто настежь, и ей стало понятно, каким образом Витор проник в комнату ее дочери незамеченным.
– А ну-ка убирайся отсюда! Какой же ты мерзавец! Уходи, как вошел! Как шкодливый кот! – и она гневным жестом указала Витору на окно.
– Мама, – подала голос из-под одеяла Асусена. – Мама, он…
– Не надо, любимая, – отверг ее заступничество Витор. – Я не хотел, но так получилось. Мне больше ничего не оставалось, донна Серена… Как еще я мог заставить вас понять, что я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться!
– Убирайся, – повторила Серена, отвернувшись.
Витор выскользнул из постели и стал натягивать на себя майку и шорты.
– Мама, – жалобным голосом повторила Асусена.
– Иди умойся, – брезгливым тоном сказала ей Серена. – Смой с себя грязь этого подонка. Я жду тебя в комнате.
Эстер слышала весь этот разговор.
– Бог мой, Серена, – сказала она, – что же теперь делать? Похоже, твоя дочь и вправду попала в лапы этого негодяя! Пойди разыщи Рамиру. Тебе надо с ним посоветоваться, как теперь быть!
Глава 34
Рамиру не чувствовал себя одиноким в своей хижине на берегу моря.
Гораздо большее одиночество он ощущал в особняке Летисии. Там он чувствовал себя большим зверем, посаженным в клетку. Любовь, которую он испытывал к Летисии на протяжении долгих лет, ушла. Свеча, горевшая на ветру, погасла, когда ее внесли в некое безвоздушное пространство.
Они вдвоем с Летисией могли восстать против всего мира, враждебно настроенного против них, но борьба друг с другом оказалась бесплодной, и в результате нее погибла любовь.
Теперь он понимал, что это была не любовь, а страсть, страсть, которую питала фантазия, а любовь, настоящую, искреннюю, неподдельную, он испытывал лишь к одному человеку – Серене.
Ему хотелось вернуться к ней, в свой настоящий дом, где он чувствовал себя человеком и хозяином собственной судьбы, владельцем бесчисленных сокровищ, которые посылает человеку жизнь, но он не знал, как это сделать. Он был уверен, что Серена не простит ему его предательства. Конечно, есть многое, что их соединяет, и прежде всего – дети, годы, прожитые вместе, общие воспоминания и привычки… Обо всем этом думал Рамиру, когда неожиданно в его хижину вошла Серена.
Он был так счастлив увидеть ее, но побоялся показать это и неуклюже молвил:
– Серена? Зачем ты пришла?
И только сейчас Рамиру заметил необычайное, взволнованное состояние Серены.
– Не знаю, Рамиру. Честно сказать, сама не знаю, как я здесь оказалась.
– Что произошло, Серена? Скажи, что случилось?
– Рамиру, – слезы брызнули из глаз Серены, – ты должен мне помочь. Никогда еще я так сильно не нуждалась в твоей помощи. Я не знаю, в чем виновата, за что Бог меня наказывает, но ты должен мне помочь!..
* * *
Дамасену, агент по недвижимости, явился к Мануэле с известием, что один человек хочет купить ее бар. Этот человек сейчас сидит за столиком на веранде и желает переговорить с ней.
Вдвоем с Дамасену они вышли на веранду, и Мануэла сразу поняла, о каком человеке шла речь.
Между тем Дамасену с чувством выполненного долга произнес:
– Вот этот человек. Капитан Конрад.
– Капитан, да? – не зная, что сказать, молвила Мануэла.
– Да, – продолжал ничего не подозревавший Дамасену, – ему очень понравилось ваше заведение.
Конрад поднялся из-за столика и, поприветствовав Мануэлу, сказал Дамасену, что он сам переговорит с хозяйкой. Дамасену, напомнив ему еще раз о причитающихся его агентству комиссионных, ретировался.
– Что тебе нужно, Конрад? – с вызовом спросила Мануэла.
Конрад пожал плечами:
– Ты же слышала, хочу купить бар.
– Да неужели? – иронически произнесла Мануэла.
Но Конрада не так-то легко было смутить.
– Но только, – невозмутимо продолжал он, – я хочу купить половину. Будем владеть им на паях. Так будет лучше всего. Так мы сможем жить вместе – ты, я и наша дочь.
Мануэла приготовилась дать ему достойный отпор, но в эту минуту взволнованный голос Питанги произнес за ее спиной:
– Дочь? Вы говорите обо мне? Мама! Мануэла обернулась к ней.
– Да, это твой отец, Питанга.
– Я и не думал, что у меня такая красивая дочь, – с восхищением глядя на девушку, произнес Конрад.
* * *
Летисия лихорадочно обзванивала гостиницы, надеясь отыскать Витора и предупредить его о том, что только что к ней приходил взбешенный Рамиру с Сереной и грозился его убить из-за своей дочери Асусены.
Гаспар и Эстела, как могли, успокаивали ее. Рамиру не сделает Витору ничего плохого. Ведь рядом с ним Серена, женщина выдержанная. Но Рамиру прав. Нельзя к людям относиться с таким пренебрежением, как это делает Витор. Нельзя не уважать их чувств. Если однажды он не изменится, итог может быть печальным.
– Успокойся, Летисия, – говорила Эстела. – Рамиру – отец, он сейчас в смятении, но ведь он же не сумасшедший, чтобы убить твоего сына!
– Да, но он сказал, что заставит ответить Витора за все, что он сделал с Асусеной, – чуть не плакала Летисия. – Если Витор попадется ему под руку, я не знаю, чем это может кончиться! Где, где его искать? Он как сквозь землю провалился!
* * *
В эту минуту Витор пытался вырваться из железных рук Рамиру и объясниться.
Ведь он сам пришел поговорить с Рамиру. У него не было плохих намерений. Конечно, его метод несколько резковат, но в конечном итоге он принесет желанные результаты.
Он хочет жениться на Асусене. Зачем ломать на пустом месте трагедию. Цель его благородна, средства, приведшие к ней, конечно, не вполне хороши… Все это Витор выкрикивал, пытаясь высвободиться из рук Рамиру, которого к тому же изо всех сил оттаскивали от него Самюэль и Серена.
Наконец им это удалось. Предоставив Самюэлю стеречь Витора, Серена увела Рамиру в дом, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию.
Рамиру сказал, что он против этой свадьбы, но у них нет выбора. Про Асусену поползут нехорошие слухи. Как ей потом жить среди людей?
– А с Витором Веласкесом как ей жить? – не желала слушать его доводов Серена. – Разве он может дать ей счастье!
– То, что случилось, надо исправить, – стоял на своем Рамиру. – А потом пусть разводятся.
Серена от его слов пришла в ужас. Жениться и развестись? Надругаться над священным обрядом только для того; чтобы не дать повод к досужим разговорам? Асусена даст священнику клятву перед Богом, а потом нарушит ее?
– Мы с тобой еще не спросили, что об этом думает человек, которого это больше всех касается, – заметила Серена. – Позови сюда Витора с Самюэлем, а я приведу Асусену.
* * *
Когда Асусена, потупив голову, вошла в комнату, Витор торопливо сказал:
– Асусена, правда, мы любим друг друга? Покажи родителям обручальное кольцо, которое я тебе подарил в знак нашей помолвки…
– Помолчи! – остановил его Рамиру. – Никакие кольца меня не интересуют. Я хочу услышать, что скажет моя дочь.
Тут заговорила Серена:
– Асусена, мы хотим тебе только добра. Мы с отцом долго говорили о том, что между вами произошло. Он сказал свое слово, но все-таки это твоя жизнь. Если ты достаточно взрослая, чтобы спать с мужчиной, постарайся найти в себе зрелость, чтобы решить, как будешь жить дальше. Если ты хочешь быть с ним, – Серена мотнула головой в сторону Витора, – мы не будем тебе препятствовать. Так что же ты хочешь, Асусена!
– Она хочет выйти за меня замуж, – снова заявил Витор.
– Я задала вопрос Асусене, – повысила голос Серена, – пусть она и отвечает. Неужели после всего того, что ты о нем знаешь, после всех страданий, которые он тебе причинил, после всех подлостей ты все же захочешь стать его женой?
– Асусена, – рванулся из рук Самюэля Витор, – ответь им! Скажи им «да»! Кроме тебя у меня никого нет! Ты мне нужна, Асусена! Мы будем счастливы вдвоем.
Асусена медленно подняла голову. ва 34
– Да, папа, я выйду за него замуж, – обреченным голосом проговорила она. – И давайте закончим этот разговор… я больше не могу…
Рамиру подавленно произнес:
– Давайте тогда побыстрее закончим с этим.
* * *
Для Летисии уже сделалось привычным во всех своих бедах полагаться прежде всего на Франсуа.
Вот и теперь она отправила его к Рамиру и Серене, чтобы он выяснил, отыскался ли Витор и что теперь намерен предпринять Рамиру.
Нечего и говорить о том, в каком невообразимом волнении поджидал своего друга Франшику!
Франсуа вернулся и сообщил, что видел Витора в поселке и говорил с Рамиру. Все там нормально.
– Я же говорил, что Рамиру – горячий парень, но когда он берется за дело, то способен все решить! – воскликнул Франшику.
Франсуа положил руку ему на плечо.
– Да, ты прав. Только вряд ли тебе понравится его решение. Рамиру заставил Витора жениться на Асусене. Их свадьба состоится через неделю…
* * *
После этих событий прошло несколько дней. Гаспар Веласкес целыми днями пропадал в офисе, и Бонфинь гадал, что это он затевает. Гаспару то и дело приносили на подпись какие-то бумаги, но он не спешил поделиться с Бонфинем, что это он там подписывает. Наконец Бонфинь, потеряв терпение, потребовал объяснений.
Гаспар напустил на себя таинственный вид.
– Терпение, Бонфинь, терпение! Но призыв его не был услышан.
– Ты все же мне объясни, Гаспар, что это все означает? Ты и вправду решил отойти от дел?
Гаспар наконец отбросил от себя ручку.
– Да, я намерен уйти на пенсию и целиком поЬвятить себя Эстеле и нашему малышу.
Бонфинь с комическим видом схватился за голову:
– Я все понял! Мне опять отдуваться! Впрочем, что я спрашиваю, кто еще может занять пост вицепрезидента?
Но Гаспар его успокоил:
– Нет, я думаю, ты тоже немало уже потрудился и вполне заслужил отдых как награду за верность.
– Но я пока не собираюсь на пенсию, Гаспар, – растерянно молвил Бонфинь.
Туг Гаспар его огорошил. Выйти на пенсию он и не предлагает своему старому товарищу. Но он хочет, чтобы Бонфинь стал членом координационного совета фирмы в качестве акционера.
– Мне? – не поверил своим ушам Бонфинь. – Мне стать акционером «Наве»?
Гаспар протянул ему пакет акций.
– Да. Вот твои акции. Добро пожаловать в клуб крупнейших предпринимателей страны, Бонфинь. А на должность управляющего фирмой у меня есть на примете одна кандидатура…
* * *
В тот же день все разъяснилось, и произошло это следующим образом.
Сузана позвонила Оливии и сообщила, что с ней хочет встретиться новый директор, но, прежде чем Оливия успела задать вопрос, а кто назначен директором, Сузана повесила трубку.
Когда Оливия вошла в знакомый кабинет, из-за стола ей навстречу поднялся Дави.
В первую минуту Оливия испытала такое смущение, что была готова сбежать из кабинета, но Дави крепко взял ее за руку и усадил в кресло.
– Располагайся, – молвил он. – Как новый директор «Наве», я хочу обсудить с тобой ряд вопросов, касающихся медицинского отдела…
– Но, может, ты не захочешь, Дави, оставить меня в компании. У тебя наверняка есть свои люди. Так что не стесняйся.
Дави загадочно усмехнулся:
– Нет, ты останешься, Оливия. Но тебе стоит пойти в отпуск. По крайней мере, на несколько дней.
– Дави, мне не нужен отпуск! – насторожилась Оливия.
Дави присел возле нее на корточки и взял за руки.
– А я говорю – нужен, – мягко возразил он. – Тебе надо подготовиться к нашей свадьбе… Что скажешь?
Оливия робко и радостно посмотрела на него.
– Скажу, что несколько неожиданно… – проронила она.
– Ну да, – покачал головой Дави. – Вообще-то я этого ждал несколько лет.
* * *
До свадьбы оставалось совсем немного времени, которое Далила постаралась использовать для того; чтобы отговорить Асусену от этого безумного шага.
Асусена твердила, что она обязана выйти за Витора. Далила, загибая пальцы, перечисляла все известные ей провинности и скверные поступки Витора.
Он столько раз подвергал унижению Асусену. Он едва не расстроил жизнь Дави. Он бесчестно поступил с Оливией. Наконец, он собственную мать хотел отправить в тюрьму. Как можно жить с таким чудовищем?
Асусена отвечала, что Витор ей все объяснил. Люди напрасно наговаривают на него, из зависти пытаются его оболгать. История с тюрьмой – плод болезненного воображения донны Летисии.
– О Боже! – потеряв терпение, воскликнула Далила. – Да ему и в самом деле удалось промыть тебе мозги!
– Он мне одной доверяет! – выкрикнула Асусена.
– Потому что ты единственная, кто позволяет ему себя обманывать! Он болен, Асусена, болен!
Асусена с горечью промолвила:
– Это еще одна причина, по которой я не могу оставить Витора.
На глазах у нее появились слезы. В глубине души у Асусены было чувство, что она приносит себя в жертву.
– Нет, – упрямо возразила Далила. – Я не позволю этому типу увлечь тебя за собой в яму. Я не позволю тебе сделать этот безумный шаг, Асусена!
* * *
Франшику по натуре своей не был способен испытывать ненависть и злобу и не мог отвести свои чувства в это отрадное для многих людей русло, поэтому его терзали только боль и сострадание к Асусене.
За эти несколько дней он совершенно переменился, исхудал, спал с лица, утратил прежнюю свою общительность и веселость. Франсуа не узнавал его. Он привык делиться с Франшику своими невзгодами, но Франшику, человек куда более разговорчивый и, казалось бы, менее сдержанный, с того момента, как узнал о готовящейся свадьбе, не произнес больше ни слова на эту тему…
Далила ворвалась к Франшику с требованием, чтобы он немедленно шел к Соаресам спасать свою принцессу. Но Франшику лишь печально покачал головой:
– Нет, Далила, нет.
– Но надо что-то делать! – настаивала Далила. – Франшику, если ты ее на самом деле любишь, ты не должен допустить, чтобы она вышла замуж за этого мерзавца!
Взгляд Франшику упал на фотографии, лежащие перед ним на столе. На нескольких из них была Асусена, на других – они вместе, снятые в парке Франшику. Он взял один из снимков, где они были вместе, перевернул и написал: «Принцесса, я всегда буду любить тебя».
– Возьми, – Франшику протянул фотографию Далиле. – Я уже сказал ей все, что мог. И если это не подействовало, мне остается только смириться.
Далила не могла поверить в то, что он сдался.
– Франшику, неужели ты не хочешь поговорить с ней?
Франшику вложил снимок в ее руку.
– Возьми. – И, опустив голову, повторил: – Больше я ничего не могу сделать…
* * *
Летисия и Франсуа решили после свадьбы Витора уехать в Европу. Они надеялись где-то там пересечься с Амандой. Гаспар от души одобрил их намерение.
Франсуа сказал, что основная цель его поездки – утрясти дела с его бывшей женой, оформить
развод и жениться на Летисии. При том условии, что отец ее благословит, конечно.
– Что ты думаешь по этому поводу, Летисия? – спросил отец.
– Что? – не поняла Летисия.
– Наша сеньора витает в облаках, – объяснила Эстела. – Эй! Мы говорим о свадьбе!
– О свадьбе Витора? Все переглянулись.
– Нет, дочка, мы говорим о твоей свадьбе… А о свадьбе Витора мы ничего не знаем, – напомнил Гаспар. – Нас никто официально не приглашал.
Летисия вздохнула:
– Он женится сегодня, папа. Мой сын сегодня женится.
– Хочешь, я отвезу тебя к церкви, – предложил Франсуа. – Хоть издали, но ты посмотришь на церемонию. Это лучше, чем мучиться и тосковать. Поехали!
Летисия ласково взъерошила ему волосы.
– Теперь ты понимаешь, папа, за что я полюбила Франсуа и почему собираюсь за него замуж?
– Кажется, да, – буркнул Гаспар.
* * *
Рамиру заявил, что он в церковь не пойдет.
– Подумай, Рамиру, – сказала Серена. – Ведь речь идет о нашей единственной дочери.
– Именно потому, что она моя дочь, я и не пойду на свадьбу, – отозвался Рамиру.
Серена пожала плечами.
– Если дело в костюме, то я его вычистила и выгладила, – проговорила она.
Рамиру горестно усмехнулся:
– Серена, ты меня знаешь лучше, чем кто бы то ни было! Если бы я был рад этой свадьбе, я бы пришел и грязный и оборванный. Но я не хочу чувствовать себя виноватым в том, что приношу свою Асусену в жертву этому типу.
– Тогда кто повезет ее в церковь? Кассиану?
