Текст книги "Страхолюдие(СИ)"

Автор книги: Валерий Цыбуля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Режиссер брезгливо скривился. – Но такой декаданс это чересчур. И потом, я с детства не переношу высоты, я даже под страхом смерти не взберусь на мачту.

– Ну-у, голубчик, вам этого делать и не обязательно. – Граф похлопал его по плечу. – Мы вам и внизу работу сыщем. Да вон, хоть палубу драить. – Эскот скривился пуще прежнего.

– Забавно, что мы можем сделать, если уже третьи сутки торчим на месте?

– К сожалению, баронесса, мы не стоим. – Тилобиа водрузил на переносицу отполированное до блеска пенсне.

– То есть как? – Округлила свои небесно-голубые глазки Сарра.

– Не удивляйтесь дитя мое, ведь вода в океане не стоит без движения. Тут существует масса течений, как теплых, так и холодных; они могут нести нас в любую сторону.

– Значит, мы плывем? – По-детски хлопала ресницами юная леди.

– Почти так: Мы дрейфуем.

– В связи с чем, вероятно, уже давно сбились с курса. – Изрек граф.

– Вы были бы абсолютно правы, сэр, – теперь говорил Уоллес, – не болтайся мы именно в этих водах. Здесь только одно противопассатное течение, которое непременно доставит шхуну к берегам вышеупомянутого острова. Течение, если верить тем лоциям какие мне довелось изучить перед плаванием, омывает остров с двух сторон. Поэтому, отсутствие ветра лишь удлинит путь, никоим образом не нарушая направления.

Засецкая возобновила нервозную маршировку вокруг мачты. – Но мы не намерены продолжать это нелепое плавание. С нас довольно! И, если вы, – она манерно ткнула в сторону офицера мизинцем, – не приложите все свои, как меня убеждают, отменные усилия, чтобы вернуться обратно... надлежащим, я гарантирую вам огромные, даже грандиозные неприятности. – И немного подумав, добавила: – Надеюсь, среди нас найдутся мужчины способные выполнить корабельную стряпню?

– Извините маман, но мне не дает покоя фраза, сказанная мистером Тилобиа.

– Какая? – Баронесса в интриге уставилась на дочь.

– Если мне не изменяет память, уважаемый доктор, вы имели неосторожность обмолвиться, дескать, мы "к сожалению" не стоим на месте. – Тилобиа коротко кивнул. – Так почему "к сожалению"?

Все без ложного энтузиазма были проникнуты своевременным замечанием.

– Милая Саррита, – вмешался Аливарес голосом, исполненным бескрайней нежности, – не следует придавать большого значения отдельно сказанному слову. Тем паче, все выглядит хоть и трагично, но отнюдь не безнадежно. – В данный момент лицо графа олицетворяло безмятежность. – Где-то, по дороге к вершине своей врожденной впечатлительности вы обронили еще и тот факт, что нас может обнаружить любое другое судно. Мы же не одни, такие фанатики мореплавания.

Друзья мои, – к пущему своему вдохновению граф уже обращался к собранию, – вы поройтесь в извилинах... припомните: второго дня пути "Святой призрак" встретился с большим пароходом. Вы же знаете господа, этим паровым машинам глубоко безразлично – есть ветер, нет ветра: пароходы шуруют по курсу и дымят в трубу. – Тут он задорно расхохотался. – Точь-в-точь как пыхтит своими сигарами наш незадачливый офицер Уоллес!

– Господа! – Все устремили взоры на доктора. – Право же, я не в силах более скрывать. – В лучах восходящего солнца его пенсне хищно блеснуло. – Ибо, утаив правду, моя совесть будет замарана ложью. – Старик тяжело поднялся с рундука. Его трагический облик не давал оснований для оптимистических настроений, от чего развеселившийся, было, Аливарес сиюминутно заткнулся.

– Господа давайте пройдем в кают-компанию, где я ознакомлю вас с известной мне информацией.

– Мы превосходно можем и тут, attentivement* (внимательно)/фр./ вас выслушать.

– Согласен, мистер Кармайн, но дамам будет лучше присесть, взять стакан воды...

Баронесса горестно вздохнула. Подойдя вплотную к Уоллесу, она прорычала ему прямо в лицо:

– Час от часу не легче, мистер главный помощник капитана!

– Старший. – Робко поправил он Засецкую.

Вся грязная посуда была бесцеремонно завернута в скатерть, на которой покоилась, и вынесена на камбуз. Там же супруги Кармайны приготовили ароматный индийский чай, торжественно подав его к столу: где к тому времени уже собрались все участники нашего загадочного предприятия. На столе даже появились галеты и маринованные ананасы, которые Эскот не поленился доставить из грузового трюма.

– Но я, однако, ума не приложу: куда могла подеваться Морлей? – Беззвучно пригубив чай, принялась сокрушаться Засецкая. – Ведь если те негодяи спасались бегством не предупредив остальных гостей, то какой резон им было брать с собой пожилую даму? – Ее наведенные коричневым карандашом брови вдруг сползлись к переносице. – Тем паче, что, перед тем, как отворить дверь своей каюты и осязать призрак покойной Стрейд... или воскресшую Стрейд... уж право не знаю, как именовать мой ночной кошмар, но мне ясно был слышен из коридора голос Морлей. Я ведь именно поэтому и отворила. А вот обвинение в мой адрес по поводу булавки, уже звучало голосом этой молоденькой актрисы: упокой господь ее душу. – Задумчивый взгляд баронессы блуждал по столу, перескакивая с чашки на чашку. – А ежели предположить, что она стала жертвой...

– Вполне резонное предположение.

Засецкая удивленно уставилась на американца. – Ну, зачем же, это лишь плод воспаленной фантазии, не более.

– Смею уведомить, вы сударыня напрасно воспринимаете все так глобально. Ведь вполне возможен такой вариант: Наш театраловед, ночью покинула свою временную каюту, дабы подышать свежим воздухом и, оказалась невольным свидетелем того, что у военных называется дезертирством. К несчастью ее заметили и, преследуя цель обезопасить свои действия – Морлей же могла поднять шум в неподходящий момент – эти предатели ее убили, а тело соответственно за борт. – Кортнер наколол десертной вилочкой дольку ананаса. – А прошедшей ночью вам показалось.

– Мне вообще редко что, кажется. – Баронесса ответила все так же задумчиво, теперь рассматривая ухоженные ногти своей левой руки. – К тому же; какой еще шум мог помешать негодяям драпать с корабля?

– Все элементарно: – Вставил граф. – Так они убили только одного человека, а в противном случае им довелось бы убивать нас всех: увеличение меры греха. А что касается голоса Морлей за дверью.... Если вам "редко что кажется", стоит смириться, вероятно, это возраст. – Завершил он свои мысли подковыркой, после чего состроил глазки смущающейся Сарре.

– Я проигнорирую ваше некорректное поведение. – Баронесса ужалила острослова ядовитым взглядом.

Все еще с первого дня обратили внимание на обоюдную неприязнь Засецкой и Аливареса. Людям были непонятны такие взаимоотношения, ведь они не были знакомы друг с другом, не являлись конкурентами, делить им было нечего. Однако именно граф Аливарес выступал инициатором враждебных отношений, что одновременно интриговало и возбуждало непонимание происходящего.

Тилобиа постучал серебряной ложечкой по блюдцу из китайского фарфора. – Прошу внимания господа! – Он в очередной раз взялся тщательно протирать свой оптический аксессуар. – Я-таки намерен поделиться с присутствующими теми знаниями, которые, по моему разумению, имеют прямое отношение к текущим событиям. – Он сухо прокашлялся. – Пожалуй, начну все по порядку: Я, как рядовой корабельный лекарь, являюсь таким же членом команды. А вся команда не была поставлена в известность о целях этого плавания; так же о пункте прибытия шхуны. И теперь мне становится очевидным – на каком основании. Почему господин Ломонарес сообщил об этом лишь своему первому помощнику? Во-первых: Его молодой заместитель, не имея надлежащего опыта хождения под парусами именно в этом районе Тихого океана, не мог заподозрить неладное. И напротив: Команда исколесившая именуемые воды вдоль и поперек, даже под соблазном довольно щедрого вознаграждения, предложенного за эту морскую прогулку, не нанялась бы на судно следующее заданным курсом.

Не издавая ни звука, гости продолжали смиренно внимать словам говорившего.

– Да, сэр, я склонен убеждаться, что мы стали жертвами умышленного обмана, направленного против гостей "Святого призрака". Вернее, запланированные жертвы они, а мы с вами, и вся команда, всего-то подсобный материал для осуществления гнусного коварства. И все увещевания Ломонареса о присоединении к нам на острове – полнейшая ложь. Единственный вопрос, на который могут дать ответ наши гости, это каким образом вы, господа, умудрились насолить Альфреду Ломонаресу? Причем крепко насолить. Почему он вознамерился наказать именно вас, таким жестоким способом? – Тилобиа вдруг широко раскрыл глаза. – А может, и вся команда была науськана подлецом Ломонаресом и преднамеренно нас покинула?

– Мне в жизни не доводилось даже слышать о таком человеке! – Возмущалась Засецкая.

– Мы вообще знать не знаем никакого Ломонареса! – Галдели Кармайны.

– Любопытно, Ломонарес, – пожимал плечами Кортнер, – он что из Латинской Америки?

– Господа, господа! Мне бы хотелось все же завершить начатую мысль. – Наконец, все понемногу затихли. – Итак: Примерно двадцать пять лет тому назад – я тогда только начинал свою карьеру судового врача на одном из бригов господина Лаутенберга: был такой сказочно богатый судовладелец из Голландии. Так вот, в те далекие годы, в среде мореплавателей как-то неожиданно поползли слухи, будто посередине Тихого океана, некими морскими путешественниками был обнаружен загадочный остров. Его шикарная и до того времени невиданная флора, и фауна произвели неизгладимое впечатление на первооткрывателей, которые с восторгом в глазах и пеной на устах растрезвонили о своей находке по всему миру. Естественно, открытие новой земли заинтересовало ученых всего земного шара и, как следствие, на остров немедленно потянулись целые караваны исследователей. Но, увы, к сожалению не только. Неистощимая армия охотников за диковинными экземплярами животных и растений, с алчной целью личного обогащения, подобно полчищам саранчи опустошали сие неповторимое творение природы.

Тилобиа прервал свой исторический этюд, дабы смочить горло уже остывшим чаем. Пока он звучно отхлебывал из чашечки, лишь один граф позволил себе скромную реплику: "Надо же, как нам повезло; воочию столкнемся с красотищей": Остальные молча ждали продолжения.

– На острове, – не заставил себя долго ждать доктор, – обитает племя чернокожих аборигенов. Не смотря на свою многочисленность и накипевшую злобу к чужеземцам, так варварски уничтожающим чудное достояние природы, местные жители не в силах оказались противостоять грабительской агрессии. Их допотопные луки, дротики и копья не могли конкурировать с новенькими мушкетами, винчестерами и корабельными пушками с пудовыми ядрами. Тогда обеспокоенный народ обратился к своему вождю с требованием придумать средство избавления их Родины от беды и скверны, которую повсюду сеяли белые – по их разумению – варвары. Но что, по большому счету, мог сделать один вождь, ежели целый народ оказался бессилен.

И в эту трагическую пору на первый план выступил местный колдун. Он жил в горах отшельником, спускаясь в селение только по просьбе вождя; что происходило в тех редких случаях, когда нужно было вызвать или прекратить дождь, излечить безнадежно больного, а то и благословить начало большой охоты. Этого ведьмака боялись все без исключения, ибо одно его слово или магический жест, могли запросто убить или наслать ужасное проклятие. И вот, этот самый колдун лично заявился к вождю и предложил свои чары в качестве неоценимой услуги. Он пообещал навсегда избавить их райский уголок от посягательств кого либо из вне. За это он потребовал от вождя в жены его младшую дочь, слывшую первой красавицей острова. А все племя обязано было немедленно приступить к строительству дворца, у подножия самой высокой горы. Естественно, недвижимость должна была стать собственностью ведьмака и его молоденькой невесты.

– А у этого язычника губа не дура! Не правда ли господа?

– Тише граф, мы вас настоятельно просим не перебивать. – Миссис Кармайн, впрочем, как и остальные, слушала крайне сосредоточенно, не желая пропустить даже самую малость. Она погрозила Аливаресу пальцем: как бы не в серьез, однако с явными намеками на претензию.

– Ого, миссис, я гляжу, вы не на шутку увлеклись этим колоритным повествованием: чем не сюжет для очередной страшилки.

– Почему бы и нет? – Вступился за супругу Генри. – Из этого материала вполне может получиться интересное oeuvre* (произведение) /фр./.

– Как бы не опоздать. – Злобливо буркнул граф. Он увидел, как нарицательно на него смотрит офицер, поэтому дальше решил помолчать.

– Собственно, – продолжал доктор, – вождю ничего другого не оставалось, как принять условия колдуна. Посудите сами: Над его авторитетом замаячил реальный шанс быть низложенным. Причем, за несоответствие с занимаемой должностью.

Две недели колдун просидел без еды и воды на вершине своей горы. Единственное, что он употреблял в пищу – кровь девственниц. Ее понемногу сцеживали с местных девочек, что-то вроде неизбежной жертвы.

Никто не знает, что именно он там делал, но только, по истечении пятнадцати полночей, белые пришельцы начали умирать по дюжине в день! Невесть откуда на остров обрушилась эпидемия черной оспы, холеры, брюшного тифа. Зараженные европейцы или американцы умирали уже на вторые сутки. На острове катастрофически не хватало медикаментов: все привезенные запасы иссякли в первые дни. Да, собственно говоря, они и не помогали. Люди оказались ничтожно слабы как-либо противостоять напасти. Даже уплыть с этого проклятого, для них, острова им не удалось, ведь на сборы необходимо время и силы; чего у них не было.

В результате, несколько прекрасных бригантин, величественных фрегатов, шхун, так и остались болтаться на якоре в прибрежных водах острова.

Кстати, хочу добавить, что не только перечисленные болезни послужили причиной столь трагическому концу тысячной своры исследователей, браконьеров да охотников за сокровищами. На острове, что называется – как из-под земли, появились несметные полчища ядовитых змей: гады выползали из всех щелей! Под каждым камнем, за каждым кустом, в песке, таилось смертоносное жало. Мерзкие аспиды проникали в шалаши, бунгало, холщевые шатры, служившие временными жилищами для чужеземцев. И, что самое парадоксальное, так и оставшееся неразгаданным – змеи не жалили местных жителей; точно у тех был на это иммунитет. Ни один абориген не пострадал от укуса кобры, черной мамбы или коралловой змеи, коими в тот период кишмя кишела вся местность. Словно чей-то невидимый перст, а точнее воля, направляла ядовитых гадов на иноземцев. А тех, кому чудом удалось избежать змеиного укуса, скашивала смертельная болезнь. И вскорости, весь остров был завален разлагающимися, от жары, трупами.

Прикрыв рот кружевным платочком Сарра вскочила со своего места и, наклонив голову поспешно покинула кают-компанию.

Тилобиа почувствовал себя неловко. – Простите господа, я позволил себе чересчур увлечься изложением этого мрачного исторического факта, и непростительно упустил из виду впечатлительность юной леди.

– Несомненно, любезнейший, – Засецкая состроила мину непримиримой аристократки, – сочность вашего сленга поражает.

– Не могу с вами не согласиться, баронесса. – Произнесла Алиса Кармайн, энергично размахивая перед лицом красно-зеленым китайским веером. – От некоторых подробностей меня прямо в жар бросило.

– Ну и ну! – Аливарес повысил голос до издевательского писка. – Как же, в таком случае, вам удается писать такие страшные, кровожадные романы? С вашей-то ранимой натурой, мне так кажется, следует заняться детскими сказками.

– Мы, граф, успели убедиться, что вы человек не утруждающий себя элементарными манерами. – Супруг леди Алисы отчеканивал слова с кричащей иронией. – Только сейчас давайте обойдемся без сарказма и, для начала, дослушаем мистера Тилобиа.

Уоллес раскочегарил очередную сигару. – Господа не забывайте, в нашем положении мы должны быть единым целым. – Он строго воззрился на багрового лицом Аливареса. – А свой необузданный норов разумнее спрятать подальше; иначе, ничего толкового из этого не выйдет.

В помещение вошла Сарра. – Прошу простить, мне на минуту сделалось дурно: видимо духота. – Девушка присела на покинутое место и, не переставая демонстрировать неловкость, затихла.

– Собственно говоря, что касается тех событий – мне больше нечего добавить. Однако... – Тилобиа потряс в воздухе ложечкой. – Это еще не конец истории. Развитие последствий случилось таковым, что со всех концов света на остров устремились экспедиции в поисках пропавших предшественников. Не взирая на то, что экспедиций было много, ни одна из них, к сожалению, назад не вернулась. В связи с этим отсутствовала даже мизерная информация по поводу острова и событий на нем. Зато спустя пару лет, одним из военных корветов Британии, в океане были обнаружены обломки судна, по всей вероятности потерпевшего крушение. Найденные детали корпуса штормом выбросило на коралловый риф. Точнее, то были не просто детали, то была часть корпуса расколотого пополам судна. Именно в этой части находилась каюта капитана, из которой матросы извлекли уцелевший судовой журнал и капитанский дневник. Вот тут-то и стало известно о причине исчезновения более дюжины кораблей, пытавшихся достичь берегов зловещего острова. В рукописях присутствовало весьма доскональное изложение причин гибели каравеллы, останки которой и покоились на одинокой скале. В дневнике было подробно описано, что корабль лег в дрейф из-за полнейшего штиля, который длился несколько суток: Это случилось на две параллели южнее Галапагосского Архипелага. По истечении третьего дня атмосферного безмолвия, произошли необъяснимые события. Каркас судна неожиданно начал подвергаться странной вибрации, невзирая на то, что океан продолжал пребывать в спокойствии и неподвижности. Парадоксальную тряску ощущали все, абсолютно все члены экипажа. Затем, вода начала гудеть и, казалось, гул происходил из недр океана, что воспаляло иллюзию глубинного явления. Корабль подпрыгивал на месте точно мячик, и никто ничего не мог понять; от чего в команде вспыхнула паника. Некоторые отчаянные головы начали прыгать за борт. Другие спускали шлюпки, но те лишь касались воды, как тоже подвергались пляске от вибрации, да так, что удержаться в них не представлялось возможным совершенно! И вдруг! – Это случилось через шесть часов с начала болтанки. – Сидя в своей каюте и записывая последние данные в дневнике, капитан с ужасом услышал истерический вопль вахтенного: "О боги, океан проваливается! Под нами бездна Нептуна!!!" Сие изречение чернильное перо зафиксировало завершающими строками в конспекте морского офицера.

После того, как о записях узнала мировая общественность, на всех цивилизованных континентах витало несчетное количество догадок и предположений о вероятности происшедшего.

Тут Тилобиа задумчиво прокашлялся. Затем, обозрев изумленную аудиторию, обнаружил, что все гости, – впрочем, Уоллес также не был исключением, – внимали его словам точно прозревший, в жажде узреть истину.

– Лично я, – он продолжил, – предпочел версию, что каравелла "Зелире" угодила в гигантский водоворот, способный запросто утащить на дно корабль водоизмещением даже в несколько сотен тонн. Хотя, многие полагали, что всему виной морское чудовище, о котором в те годы упорно твердили, якобы, очевидцы: в наше время, естественно, такого невежества не услышишь. Они не щадя сил и не скупясь на красноречие утверждали будто монстр обитающий в черной бездне океана, имеет размеры раз в десять превышающие объем взрослого голубого кита. И вроде бы этот гигант, лишь разомкнув пасть, был в состоянии всосать во чрево любое проходящее над ним судно... – После короткой паузы торжество правоты осенило мудрый облик лекаря. – И все же! Моя версия оказалась гораздо правдивее. Буквально год спустя, после находки известного дневника, именно в этих водах, где в данный момент находимся мы, был поднят на борт, чудом уцелевший боцман, с одного из судов подвергшихся идентичному нападению. Бедняга четверо суток провел без пищи и пресной воды на обломке корабельной палубы: тот послужил баловню судьбы спасительным плотом. На момент обнаружения боцман пребывал в бессознательном состоянии но, слава Богу, живой. Он-то и поведал об истинной причине трагической гибели своего корвета, а так же многих других кораблей, в чьих планах было достичь берегов Острова Забвения. Впрочем, нынешнее название этот клочок земли получил позднее, а тогда моряки его именовали незамысловато-лирически – "Райским местечком". – Устремив мечтательный взгляд в потолок, Тилобиа всего какую-то долю секунды излучал флюиды поэтической эйфории: за этим последовали сужение разреза глаз и поджатие губ. – Пришедший в себя счастливец казался буйно помешанным. Выпученные глазные яблоки вращались, не переставая, а лопнувшие на них капилляры представляли кровавое месиво. Рот у человека не закрывался ни на секунду, и из этой черной дыры извергались лишь звуки дикого животного. Боцмана трясло будто в предсмертных судорогах. Он, то и дело впадал то в отчаянный плач, то в идиотский хохот. Все попытки утихомирить пациента не увенчались успехом, и только влив ему в горло изрядную дозу успокоительного, спасителям удалось мало-мальски унять эпицентр шизороидной истерии. Первым, что слетело с дрожащих, пенящихся уст, господа вы не поверите, было – "Демокритов колодец"! – Тут нужно отметить, что и сам Тилобиа пребывал на взводе. – Каково! – Он сорвал пенсне и принялся мусолить его о свой сюртук, но теперь его грудь не так интенсивно вздымалась, а разрез глаз вернул природные формы. – Спустя пару месяцев интенсивного лечения, – продолжал он, – даже в большей степени отхаживания, его новым знакомым удалось-таки дознаться об истинной судьбе корабля.

"Мы трое суток лежали в дрейфе, – взволнованно вещал боцман, – когда на четвертое утро все явственно услышали тихий рокот океана. По-первой мы не придали этому особого значения, но звук с каждым часом становился все громче и зловещей, что заставило насторожиться. К полудню это был уже гул тысячного стада, бегущих к водопою, слонов. Корабль начало раскачивать, а на зеркально-гладкой поверхности океана появилась зыбь, медленно перерастающая в сечку. Я влез на самую верхушку бизань-мачты, где к великому изумлению, моему взору предстала странная картина: Мелкая дрожь водной глади образовывала огромные пятна пены. Словно хлопковые облака, вспорхнув с небес, легли на океан и ожили. Но это было еще далеко не все. Каким-то невероятным образом пена устремилась в сторону заката, будто бы на нее кто-то подул. Однако, вопреки законам природы, совершенно отсутствовал ветер. Его не было и в помине, а бурлящий поток представлялся имитацией горной реки. Затем, изменив курс, пенящийся вал рванул на север. Когда я глянул в сторону направления движения пены то, примерно в двух милях, обнаружил точно такой же поток, движущийся на восток. А тем временем страшный рев и болтанка продолжали нарастать. Я принялся озираться по сторонам и в ужасе убедился, что везде присутствует эта мистическая пена. Она свистящими бурунами скользила вокруг судна со скоростью аэроплана, воссоединяясь между собой, и образовывая кольцо. Таким образом, мы оказались по центру, доселе невиданной чертовщины. К слову, ее диаметр был грандиозен – от горизонта до горизонта! Увлекшись будоражащим сознание зрелищем, я чуть было не упустил из виду появление во всем теле легкости. Создалось такое впечатление, что из-под ног убрали, даже вернее было бы выразиться, молниеносно вырвали точку опоры. Я понял, что падаю, но в то же время мои ноги стояли на рее! И вдруг, в диком безумии я предстал пред тем неоспоримым фактом, что океан поднимается к небу! Он кружился вихрем, в одном демоническом водовороте. От ощущения свободного падения захватило дух. С перепугу я обхватил мачту обеими руками, да вдобавок вцепился зубами в канат. Но было, однако странно; мы находились в самом центре омута, а нас не крутило... Мы просто ПАДАЛИ!!! С палуб доносились душераздирающие крики обезумевших товарищей. Я посмотрел вниз, от чего моментально почувствовал, как шевелится кожа по всему заледенелому телу, ибо такого страха мне не доводилось испытывать ни разу в жизни. Под нами совершенно отсутствовала вода. Весь корабль камнем летел в бездну, а со всех сторон уже не было ничего кроме стены, со свистом несущегося потока. Натуральное море тьмы!

Когда первое оцепенение прошло, освобождая канат, я расцепил одеревенелые челюсти, поднял голову... и обомлел: Созерцание удаляющегося голубого небосвода походило на вид со дна высохшего колодца. Вот только размеры этого цилиндра были потрясающи, неимоверно огромны! Лишь Богу известно, что в тот момент творилось в моей голове. От пронзительного свиста заложило уши, от дикого страха плоть рвало на куски – мы оказались в эпицентре смерча. Я вновь глянул вниз, и почувствовал, как от увиденного все мое тело безжалостно парализовало ужасом до самой последней клеточки. Весь кошмар состоял в том, что примерно в миле под килем... я увидел дно океана! Корабль просто падал на песок и камни!"

О дальнейших событиях боцман не помнил, вплоть до момента, когда оказался в каюте спасительного судна. – Тилобиа замолчал и с задумчивым видом предался своей навязчивой привычке – протирка пенсне.

Застолье погрузилось в гробовую тишину, правда, изредка нарушаемую робким сопением белокурой Сарры. Наконец гнетущее молчание нарушил американец.

– Вы знаете, док, пока я слушал у меня родилась иллюзия того, что очень уж складно вы все изложили, как по писаному. Прямо разложили по полочкам: все эти мелкие подробности, детали... А, Тилобиа, откуда такая точность?

– Вы правы сэр, моя пунктуальность в повествовании приведенного случая основана на следующем: Именно я был тем лекарем, которому капитан препоручил отхаживать спасенного Хуго... ну, в смысле, вышеупомянутого боцмана. И, так как наш корабль находился в трехмесячном плаванье, то именно вашему покорному слуге суждено было иметь дело с потерпевшим.

– Но каким, однако, образом этот случай связан с Островом Забвения; причем тут гигантский водоворот к гибели целой армады кораблей; к тому колдуну на острове; и вообще, к нашему плачевному положению?

– Увы, баронесса, самое прямое. Ведь в обоих случаях корабли направлялись в это, так называемое, "райское местечко". Но стоило им лишь приблизиться к острову на несколько десятков миль, как океан безжалостно их проглатывал.

Поправляя свои очки, Кармайн не без иронии вздохнул: – Что же получается; туземный колдун изловчился с помощью мудреных заклинаний вызвать стихийное явление такого масштаба!? – Он шлепнул ладонью по столу. – Mon diev (Боже мой) /фр. / но сие абсурд чистейшей воды!

– Я придерживаюсь аналогичного мнения. – Поддержал Эскот. – Вероятно, то была досадная случайность. Скорее всего, в тех водах такое иногда происходит.

– Прошу заметить леди и джентльмены, что не "в тех" водах, а именно в этих.

– Граф совершенно прав! – Оживился Уоллес. – Мы сейчас находимся именно в обозначенных координатах, где затонуло судно боцмана Хуго. Я, конечно, не намерен никого пугать, но все приметы сходятся; штиль торжествует уже третьи сутки.

Подавляемый разнообразными ощущениями, Кортнер вскочил из-за стола, пустившись мерить кают-компанию торопливыми шагами взад-вперед.

– Но почему!? Почему именно мы вляпались в этот черный список приглашенных? Лично я впервые слышу фамилию Ломонарес. Чем мы сподобились заслужить такое неадекватно пристальное внимание?

– Господа сие в край непостижимо! Как можно так запросто играть человеческими судьбами?

– О, леди Алиса, и не только судьбами, но и жизнью. – Изрек Аливарес загадочным тоном: При этом он блудливо косился на Сарриту. – Друзья мои! – Он чинно поднялся, поправил смокинг, изобразил на лице вид официозной торжественности. Такой образ графу был не свойствен, от чего все впали в интригующее изумление. – К моему глубочайшему сожалению, я не ведаю, удастся ли нам избежать той участи, того страшного заклания, которое уготовил неизвестный господин Ломонарес. А посему, пока мы еще живы, пока мы еще способны дышать, думать и чувствовать, я возымел дерзкое, безотлагательное намерение озвучить признание. – От предвкушения сенсации люди боялись даже шелохнуться. – Я никогда не был связан священными узами брака, ибо мне, до недавнего времени, еще не встретилась та леди, которую я бы смог полюбить всей душой и сердцем, полюбить так, чтобы лишь о ней были все мои чаянья, стремления и помыслы. Естественно, некто Ломонарес заслуживает справедливого суда и всеобщего порицания за свой проступок в отношении нас... – Тут Луиджи пригубил чаю. – Так вот, вопреки естественной злобе к этому человеку, я все же с уверенность могу сказать: Отчасти, я благодарен этому господину только за то, что оказался здесь, вместе с вами; имея счастливую возможность встретить ту, которую полюбил с первого взгляда.

Теперь все принялись улыбчиво переглядываться.

– И вот теперь, в присутствии свидетелей, я с полной ответственностью заявляю: Я вас люблю! – Он смотрел прямо в глаза зардевшейся от смущения избранницы. – Милая Сарра, я буду неописуемо счастлив, если и вы питаете ко мне те же чувства. И если вы сочтете возможным узреть во мне рыцаря вашего сердца, вы сотворите из меня самого счастливого мужчину в мире. – Затем он перевел взгляд на обалдевшую баронессу. – Сударыня: Я, граф Луиджи Аливарес – урожденный Баррсстет Бергану – пребывая в здравом уме и полностью отдавая отчет изрекаемым признаниям, с великой надеждой прошу руки вашей дочери.

Прелестная Сарра зашлась пунцой: она не знала куда девать и глаза, и руки. Ее маман аналогично, залилась багровыми пятнами, однако от совершенно иных эмоций.

– Да вы что, последнего ума лишились!? Или возомнили себя Аяксом!? – От негодования баронесса даже вскочила со стула. – Какая еще рука моей дочери!? Творится черти что! Один нас тут заживо хоронит, второму приспичило в любви объясняться. Вы, голубчик, не о том размечтались! Лучше бы мозгами пораскинули, как нам благополучно домой вернуться. – Пыхтя и недовольно фыркая, Засецкая плюхнулась на покинутое место.

Все кто были свидетелями последних событий, с жадностью каверзных сплетниц ожидали продолжения скандала.

– Я, конечно, извиняюсь за столь дерзкий тон, – продолжала Засецкая уже более примирительно, – но поймите правильно: По-моему, сейчас неподходящий момент для любовных признаний. Вы же граф не можете отрицать, что все это весьма скоропалительно. Ведь мы ровным счетом ничего о вас не знаем; кроме того, что вы заядлый острослов. Ну как, скажите мне на милость, порядочная леди может вот так галопом дать ответ? – Она строго зыркнула на дочь, отчего у девицы мигом слетела с уст ее очаровательная улыбка.