Текст книги "Страхолюдие(СИ)"

Автор книги: Валерий Цыбуля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Вытянув тело на деревянном топчане, под кокосовой пальмой, граф Ломонарес наслаждался шумом ветра, шелестом волн, щебетом птиц. Головная боль отступила, вулкан душевного негодования угас, а сознание торжествовало. Конечно, ведь в схватке с людьми, некогда пренебрежительно отнесшимися к близкому сердцу человеку, он взял верх; осуществил задуманное, вышел победителем.

Слуга негр принес лед и напитки. Он доложил общую обстановку на острове: особенно передвижения гостей. Теперь Альфред знал, что к нему идет сестра; ее красавец жених, офицер Бернард Уоллес; и старушка Морлей. Также слуга сообщил: Остальные гости пока остаются в замке. Матросы Бобби и Мартин, а так же совсем еще мальчик, юнга Чарли, приступили к своим обязанностям – обслуживающий персонал гостей. Последние были тщательно ознакомлены с апартаментами, где уже находились доставленные со шхуны личные вещи. Также, здоровенный увалень Бобби, точно заправский гид, провел для господ экскурсию по замку, ввел в курс дела: чем и как правильно пользоваться.

Отпустив слугу, Ломонарес вошел в воду по колено. Теперь он стоял, сплетя пальцы рук на затылке, и полной грудью вдыхал соленый воздух океана. Он часто делал подобные дыхательные упражнения, которым его научил повар индус. "Запомни сагиб, – говаривал он перед каждым учебным занятием, – тот, кто правильно дышит, вдыхает ветер ангелов".

Вдруг, за спиной послышался веселый смех Мадлен. Граф обернулся, начал выходить из воды. Сестра шла в чуточку вульгарном купальном костюме, который он привез ей из Парижа перед самым плаваньем. Мадлен шла под ручку с Уоллесом, и граф отметил, что вместе они очень красивая пара. Затем Ломонарес перевел взгляд на низенькую старушку с ветхой фигурой, и огромной гулей из уложенных на макушке волос. Маргарет Морлей, пыхтя и охая, с трудом поспевала за молодыми, что выглядело весьма комично.

Мадлен еще издали начала махать рукой брату; одновременно что-то рассказывая, улыбающемуся во все зубы Бернарду.

– Ну, братишка, сегодня ты был на высоте! – радостно щебетнула Мадлен.

– Да уж граф, – еще шире растянул улыбку Уоллес, – всю эту публику вы разделали под орех.

– Под орех, дорогой Бернард, мы их разделали немногим раньше; когда они тряслись от страха и жалели, что еще находятся среди живых. А сегодня, я лишь чуточку пощипал их нервишки.

В тени кокосовых пальм стояла целая вереница деревянных лежанок. Сестра с офицером устроились ближе к столику с напитками. Граф расположился рядом. Напоминая новичка марафонца на последних ярдах дистанции, подошла старушка Морлей. Ее дыхание походило на свист паровой машины, а трясущиеся ноги, казалось, вот-вот переломятся. Женщина не села, она рухнула на лежанку словно подкошенная. Рука мигом скользнула в дамскую сумочку: через секунду в ее пальцах уже поблескивал флакончик чего-то аптечного. Отпив несколько глотков, Морлей скривилась до невозможности, встряхнула головой, глубоко вздохнула.

– Когда вернусь в Лондон, устрою своему доктору нагоняй; пусть выписывает что повкуснее. – Теперь черты ее морщинистого лица приняли более умиротворенный вид. – Ну и молодежь, за вами не угнаться.

Демонстрируя свою мускулатуру, Уоллес согнул руку в локте. – Не скромничайте мэм, вы еще тоже в отличной форме.

Женщина смущенно хихикнула, кокетливо махнула в сторону офицера ладошкой, и мгновенно обрела шарм глубокого романтизма.

– А вы знаете, молодые люди, это мое приключение, пожалуй, самое впечатляющее событие за последние лет двадцать. Наконец-то, перечеркнув тягучее однообразие, я почувствовала, что живу.

– Вероятно, сказывается негативный результат вашего размеренного лондонского бытия.

– Несомненно, граф, обыденность притупляет остроту ощущений. – Морлей задумалась, но ненадолго. – И вот представьте; хоть вы меня и предупредили о том, что будет происходить на шхуне, в общих чертах, и я была, в принципе, готова ко всему... Но тот эпизод с чудовищем – это что-то!

Ломонарес пожал плечами. – Вот видите, даже невзирая на информированность, вы все же испугались. Значит, и все остальные клиенты, которые соблаговолят заказать наши экстремальные путешествия, будут иметь аналогичную реакцию. Что доказывает: мы на правильном пути.

Внезапно присвистнув, Уоллес с округленными глазами подскочил на лежанке. – Можете представить, мэм, какое выражение лица у вас было в тот момент. Мне потом матрос, который исполнял роль оборотня, жаловался, что у него самого, от вашего вида, по всему телу холодные мурашки прошелестели. Он с пеной у рта клялся: "Не грохнись бабуся в обморок, я б с перепугу сам дал деру из каюты".

Все от души посмеялись. Затем граф пообещал, что когда они вернутся в замок, он непременно подарит мисс Морлей маску того чудовища: на память.

Неожиданно на пляже появился Кортнер. Его утомленный вид бросался в глаза, и мог послужить поводом для сочувствий.

– Что-то вы паршиво выглядите. – Сухо заметила Морлей.– Может вам лучше показаться доктору?

– Не стоит беспокойства, мисс. Тем паче, это не есть явление физическое; скорее психологическое.

Ломонарес с интересом наблюдал, как писатель виновато прятал взгляд. "Совесть мучает". Подумал он, а Кортнер будто прочел его мысли.

– Я конечно виноват перед вашим отцом, господин Ломонарес.

– А что происходит в замке? – Граф решил сразу прервать эту наболевшую, за сегодняшний день, тему.

– Да ну их всех! – Американец был рад такому повороту. – Они там уже между собой грызутся. Такое впечатление, что эти люди, кроме интриг и скандалов, больше ни на что и не способны.

– Это они по инерции. – С иронией сказала Мадлен. – Мой братец их так накрутил, что лондонская знать не успокоится, как минимум, до завтрашнего утра.

– Пожалуй, они не угомонятся многим дольше. – Кортнер прилег на соседнюю лежанку с Морлей. – Вы вдумайтесь, какая слава – причем скверная – ожидает их после выхода в свет романа "Страх и люди": Если это не шутка.

– Конечно не шутка. – Ломонарес сощурил один глаз. – А вы? Вы, мистер Кортнер, не боитесь?

– Мне бояться просто смешно. К сожалению, я свой век почти отжил. И все, что в моей жизни было плохого – уже случилось. А книги вашей я не боюсь еще и потому, что не причинил вашему отцу какой-то серьезной обиды. Произведений Фантазмагора я не крал; вашей сестры не домогался, с работы не выгонял. А то, что не пожелал рецензировать труды никому не известного автора... – он пожал плечом. – Такие недоразумения случаются сплошь и рядом. Вернее, не так. Я хотел сказать: Америка страна свободных людей, которые вольны делать что угодно, и поступать, как им заблагорассудится. Естественно, в рамках существующего закона. Хочешь – читаешь. Не хочешь – не читаешь. Мы так воспитаны.

– Что вы говорите! – Вскипел Уоллес. – Вот из-за такого воспитания и зарождаются трагедии. Жажда наживы, личного благополучия, и полное равнодушие к окружающим. Это для вас, чья-то рукопись, может и мелочь. А для автора, совсем напротив. Автор ждет внимания. Пусть даже справедливой критики. Но только не равнодушия. И поверьте, мистер Кортнер, если ваша страна такова изнутри; в скором времени ее ожидают серьезные неприятности.

Посмотрев на офицера и ничего не возразив, писатель лишь тяжело вздохнул, перевел взгляд на Ломонареса. – Поверьте, сэр, я присоединился к вам не для распрей и укоров, а потому, что восхищен вашим проектом. Если ему суждено осуществиться, вас ждет колоссальный успех!

Морлей чуть не поперхнулась очередным глотком своей горькой настойки. – Никаких если! Такая затея просто обязана воплотиться в жизнь. И вы сударь способны внести в это дело свою непосредственную лепту.

– Я с радостью. Но как?

– Не торопите событий. – Раздраженно отрезал граф. Он попросил сестру подать стаканчик апельсинового сока, отпил солидную порцию, вновь вернулся к разговору. – Об этом у нас будет время побеседовать в Лос-Анджелесе.

– Как вам будет угодно... – Кортнер мялся в нерешительности. – Но мне, как человеку любознательному, так и свербит.

Ломонарес сладко потянулся. – И на какую же тему свербит?

– На любую! – В данный момент Кортнер походил на жадного школьника. – К примеру, граф, сознайтесь, каким образом вам так лихо удалось все устроить со смертью леди Стрейд? – Приложив пятерню к груди, он отвесил Мадлен сердечный поклон. – У меня не укладывается в голове! Там, на шхуне, мы ясно видели труп! Своими глазами видели, как матросы, упаковали тело леди в мешок, и швырнули за борт... Я понимаю; накануне, когда вы устроили для гостей показательные похороны матроса, в мешке могло быть что угодно... Но тут... прямо на глазах... С огрызком якорной цепи... – Американец воспроизвел жестикуляцию полного недоумения, и посмотрел на Мадлен. – Мисс Стрейд, я в откровенном замешательстве...

Мадлен Стрейд улыбнулась той улыбкой, которой сводят с ума молоденькие актрисы публику. Однако в разъяснения пустился Ломонарес.

– Мистер Кортнер, все элементарно, вы видели не настоящую Мадлен Стрейд.

– Ка-а-ак!? – Уставился писатель на графа, как баран на новые ворота.

– Очень просто; на палубе лежал неимоверно похожий на мою сестру макет. Муляж был изготовлен еще в Америке. Материалом послужил обычный воск, какие-то древесные смолы, резина, натуральные волосы и ногти. Кстати, глаза из горного хрусталя. Но, тут конечно важную роль сыграл эффект неожиданности, плюс чувство страха, тревоги. Возможно, в более спокойной обстановке вы бы и заподозрили подвох, но в тот миг... вряд ли. Да и папа, так старательно отгонял вас от тела.

– С ума сойти, все так просто! – Кортнер интенсивно чесал затылок, вращал зрачками, видимо, пытаясь сообразить, как лучше сформулировать следующий вопрос.

– И к слову, – решил граф заполнить паузу, – я намерен завтра же познакомить вас с человеком, чьи руки сотворили тот редчайший шедевр. И не только. Ведь тело псевдо Уоллеса, которое подвергли четвертованию на глазах пленников, так же было сконструировано этим талантливейшим мастером. Правда, Бернарда пришлось моделировать не из воска, а из молодой телятины.

Уоллес открыл глаза и с отвращением фукнул: – Фу-у! Вспоминаю ту отвратительную картину, и мне делается конфузно. Натуральный кошмар.

– Но вы, друг мой, держались молодцом.

– Конечно, ведь этот алкоголик Барбус, перед спектаклем, влил в меня лошадиную порцию виски. И, тем не менее, когда я лежал в том мерзком ящике, а моя голова была незаметно приделана к искусственной шее двойника, в мозгах вертелась лишь одна мысль: "Только бы Тхаматан не промахнулся!!!" А когда он замахнулся своим здоровенным мечом, я думал, сердце остановилось. К счастью этот шаман мастер своего дела. Он рубанул по искусственной шее в сантиметре от моего подбородка. Но, вот когда я откинул голову назад, и закатил глаза, тут мне пришлось приложить невероятные усилия, чтобы не расхохотаться.

Граф коротко рассмеялся. – Вот когда начало действовать виски. – И почти без паузы вернулся к теме разговора. – Этого человека мы нашли на острове Тайвань, когда в прошлом году везли в Манилу груз шерсти, кожи и кокосового волокна. Ну вы, разумеется, знаете, это находится в районе Филиппинского моря.

– Насколько я силен в географии, сам Тайвань соседствует с Восточно-Китайским морем.

– Превосходно, мистер Кортнер, вы правы. Все что мы подразумеваем, все находится в одном регионе. Так вот, мы как-то с отцом забрели там, в один ресторанчик; очень любопытный. В ресторане подавали блюда в виде человеческих конечностей и органов. Причем, как мясные и рыбные, так и кондитерские сладости. Между прочим, Уоллес вы помните, вы там тоже были. Еще не запамятовали нашу дегустацию соблазнительной женской ножки?

Офицер вожделенно застонал.

– Вот-вот, мы просто впали в изумление, от такой экзотики. Как впоследствии выяснилось, у них работал повар индус, Рахма Маруп. Мы с ним познакомились, и наш юстициарий, в процессе непродолжительных уговоров, склонил Марупа плыть с нами.

– Ага!!! – Опять подскочил на лежанке Уоллес. – За такую сумму меня можно без труда уговорить вплавь, загонять до смерти в океане дельфина.

– Ну-ну, Бернард, не прибедняйтесь. – В шутку погрозил пальцем граф, и Уоллес лег обратно. – В данный момент мои агенты ведут интенсивные переговоры о приобретении скромного ресторанчика в самом центре Парижа. Там-то и предстоит Марупу удивлять своим искусством Европу.

– Да, господин Ломонарес, планы у вас солидные.

– Обождите Смит. – Морлей захотелось что-то спросить. – Граф, вы утверждаете, что использовалась натуральная телятина?

– Совершенно верно.

– Одна и та же, которую подавали сегодня утром, и что подсунули пленникам в том деревянном сарае?

– Именно так. А что вас смущает, мисс?

– Просто я живу сравнительно долго, и всю свою жизнь не признавала никакого другого мяса кроме телятины. Я перепробовала немыслимое количество блюд из телятины. Даже пробовала сырую, вымоченную в каких-то там соусах. Но изысканность вкуса вашей телятины... граф, это что-то особенное. Такого мне пробовать не доводилось. Это что, какой-то секретный рецепт приготовления?

– Мисс Морлей вам приходилось бывать в Японии? – Ответил Ломонарес вопросом на вопрос.

– К сожалению нет.

– Тогда охотно верю, что такой телятины вам еще пробовать не доводилось. Видите ли, на нашем скотоводческом ранчо крупный рогатый скот выращивают по старинному японскому методу. Представьте себе: наши телята, помимо обычных кормов, каждый день пьют пиво.

– Пиво!? – В два голоса вскрикнули писатель и критик.

– Да, вы не ослышались. Ежедневно каждый выпивает немножко пива, и раз в неделю фермеры парят их в парилке.

– Черт побери! – Старушка восторженно всплеснула руками. – Ничего такого мне и слышать не доводилось.

– А вот я о чем-то подобном читал. – Кортнер выглядел более сдержанно. – Кстати граф, вы что же, специально для этого возите с материка пиво?

– О, мистер Кортнер, вы загнули. На острове есть небольшая пивоварня, как раз рядом с фермой. А все необходимое сырье растет на полях.

– Да уж, не остров, а рай земной.

Ломонарес сладко потянулся. – Вы попали в точку.

– Вот, "попали"! – Оживилась Морлей. – Все утро думаю; что же я хотела уточнить.

– И что же? – Спросил граф.

– Мне вспомнился один сюжет. – Речь дамы обгоняла мысль.– Даже не сюжет... скорее... ну, в общем: как тогда объяснить тот эпизод, когда ваш боцман, кажется Хэнк, гарпуном проткнул насквозь живого человека.

– Вот именно! – Вмешался писатель. – Ведь мы ту трагедию созерцали воочию. Погибло живое существо, человек. Даже кровь хлынула настоящая. О, граф, даже не пытайтесь нас убедить, что мы тоже видели муляж.

– Ни в коем случае. – Спокойно отвечал Ломонарес. – Вы совершенно правы, на судне имел место факт умерщвления живого человека.

Кортнер и Морлей немо таращились на Ломонареса в изумленном возмущении.

– Да вы так не пугайтесь. Уверяю; ничего противозаконного.

– Что!? – Пожилая дама подскочила на ноги; от негодования ее распирало. – Имело место натуральное убийство! Господи, какая же я наивная, что согласилась на эту авантюру! И вы еще имеете наглость заявлять – "ничего противозаконного"?

– Мисси Морлей, – граф по-прежнему пребывал в спокойствии, – если вы успокоитесь, что я настоятельно рекомендую, и проявите хоть минимум терпения, то все поймете и со мной согласитесь. Прошу вас, выпейте апельсинового сока.

Недовольно фыркая и отдуваясь, Морлей все же последовала предложению Ломонареса. Она взяла стакан сока, и вернулась на лежанку. Кортнер же, видимо тоже ощутил некоторую сухость во рту. Он молча встал, взял себе сок, и так же молча вернулся на место.

– Согласитесь господа, – начал граф с запальчивым энтузиазмом, – увидеть смерть живого человека, своими глазами, в непосредственной близости, в соответствующей обстановке – зрелище впечатляющее. И для моего проекта, весьма чудесная находка. – Морлей недовольно фыркнула. – Я не оговорился, именно чудесная.

Морлей фыркнула вторично. Теперь, осушив стакан апельсинового сока, к писателю вернулся дар речи. Нервно помигивая, заплетающимся языком, он спросил:

– Граф, вы желаете сказать, что при каждом, вот таком вот коммерческом спектакле, намерены убивать живых людей? Безжалостно лишать жизни человека?

– И возможно не одного. – Добил их Ломонарес окончательно. Впрочем, наблюдая полное оцепенение гостей, сжалился. – Миссис Морлей, мистер Кортнер, я вас умоляю: все не так, как вам кажется. Вы немедленно получите удовлетворяющие пояснения. И, если вам угодно; то, что я делаю, проявление гуманности и милосердия. Понимаю, понимаю! – он интуитивно уловил зреющую истерику, поэтому спешно продолжал: – Понимаю, мои слова могут показаться кощунственными, циничными, ненормальными. Но я вас уверяю, лишь на первый взгляд. Сейчас сами все поймете. В Лос-Анджелесе есть тюрьма; страшное доложу вам место. Там содержат преступников, которые всю свою жизнь только и делали, что убивали, грабили, насиловали; за это постоянно попадали за решетку; потом выходили, все повторялось; их ловили, и вновь бросали в тюрьму. Так же, в этом закрытом учреждении строгого режима, есть сектор "Б", где свои последние дни отбывают смертники. Представьте: Узник томится в темнице в ожидании конца. Он боится. Он страдает. Он мучается. Человек, хоть он и преступник, претерпевает немыслимый страх. А когда к нему в камеру входит священник, обреченный понимает, что скоро произойдет. Так вот, я заключил контракт с федеральной службой штата. Опуская все мелочи, изложу суть: Я беру на себя заботу об осужденном, и саму казнь. Точнее – ее исполнение. Чем, к вашему сведенью, сокращаю расходы тюрьмы, и продлеваю человеку жизнь. И, в отличие от тамошних условий, у меня узник не знает когда умрет; до последней минуты. А я, со своей стороны, даю ему гарантию, что лишение жизни произойдет неожиданно и быстро. Да что там говорить! Дополнительно ко всему сказанному; в глубине души преступники надеются на побег. Но сами понимаете, в открытом океане...

– А этот, которого вы казнили, его за что приговорили?

– О, мистер Кортнер, тот негодяй успел четыре раза побывать за решеткой. Но пятый раз должен был стать последним. Собственно, уже стал. Убиенный был редчайшим чудовищем. Он вырезал две семьи в Сакраменто, и при задержании, в Сан-Диего, заколол вилами помощника шерифа. Представляете, в Сакраменто, в один день, пятеро взрослых и четверо детей. Они, видите ли, скверно с ним обошлись.

Американец скривился. Он вспомнил, как тот верзила, с огромным ножом, мчался прямо на них.

– Ну что, теперь вы переменили свое мнение по этому поводу? – Оппоненты пока упорно молчали. – И к слову: Там, в тюрьме, убийца сам, охотно согласился на эксперимент. Он признался, что для него лучше встретить смерть в открытом океане, под солнцем, нежели в застенках душной камеры.

Морлей напряженно вздохнула. – Честно говоря, я пока воздержусь от комментариев. Чтобы переварить услышанное, лично мне нужно время.

– А я вам вот что скажу: – Отозвался Кортнер. – Вы граф, либо человек неслыханно умный, либо несказанно сумасшедший.

– Скорее и то и другое! – Весело рассмеялась Мадлен. Она схватила полусонного Уоллеса за руку. – Бернард я хочу купаться.

Все проводили взглядами парочку. Ломонарес немного полюбовался, как весело плескались сестра с офицером, затем перевернулся на бок. Морлей с Кортнером сидели молча.

– Ну что, господин писатель, может вас интересуют еще какие подробности?

Кортнер уже открыл рот, но Морлей его остановила.

– Одну минуту мистер Кортнер. – Она посмотрела на Ломонареса.– А, как вы отчитываетесь?

– Вы о чем? – Не понял граф.

– Я имею в виду в тюрьме. Вы забираете из тюрьмы преступника, обещаете его казнить, но, вдруг вы его просто отпустите?

– Теперь я понял ваш вопрос. – Ломонарес провел ребром ладони по шее. – По возвращении, я обязан предъявить начальнику тюрьмы его голову. Рахма Маруп ее уже надлежащим образом законсервировал.

Морлей ощутила легкое головокружение. Она достала из сумочки веер, и принялась интенсивно обмахиваться.

– Итак, мистер Кортнер, что вы хотели спросить?

– По чести признаться, меня интересует буквально все: профессиональная любознательность.

– Ну-ну, смелее.

– Хотя бы вот, к примеру: Когда утром мы обнаружили дезертирство команды, куда все подевались? В открытом-то океане. Они что, действительно уплыли на лодках?

Граф рассмеялся. – Конечно же, нет! Я не мог пойти на такой рискованный шаг. На шхуне оставались гражданские лица, и случись, например, шторм... Вы меня понимаете?

Морлей передернула плечами. – Представляете, мистер Кортнер, мне пришлось со всей командой прозябать в отвратительном, потайном, темном, крайне неуютном трюме. А какой там был запах! – Старушка сморщилась так отчаянно, что сделалась похожей на сушеный урюк.

– Конечно, я не отрицаю, пока еще есть некоторые недоработки. Но, что вы хотите, первый раз сложно все предусмотреть. Впоследствии, естественно, мы примем надлежащие меры для комфортабельности. А потайной трюм действительно существует. Он располагается в нижнем кормовом отсеке, непосредственно под гостевыми каютами. А чтобы при хождении пассажиры не ощущали под ногами подозрительную пустоту, под дерево обшивки был проложен листовой свинец.

– Господин Ломонарес, а кого я той ночью встретил возле кают-компании? Ох, и перепугался я тогда!

Морлей неожиданно рассмеялась. – То был один из матросов. В потайной каюте было невыносимо тяжело дышать, я почувствовала, что начинается приступ удушья. В кают-компании есть аптечка, она висит на стене, между гобеленом и зеркалом. Вот я и попросила одного из матросов аккуратненько сходить и принести мне порошок нафзипола: я ним частенько пользуюсь. Он вернулся чернее тучи. Говорит, мол, все, граф меня прибьет, я чуть не провалил все дело. Меня заметил американец. – Она погрозила Ломонаресу пальцем. – Вы уж его не ругайте; это все из-за меня.

– И в мыслях не было. – Граф вжал голову в плечи. – Я даже выплачу ему премию за сообразительность. Так лихо сыграть привидение... Да плюс тот всплеск. Когда Андре Моррэль – это его имя – вышел на палубу, он увидел пустой ящик и швырнул его за борт. – Он игриво подмигнул писателю. – Согласитесь, призрак Кортнера получился супер. Отец обязательно внесет этот сюжет в книгу.

– Ну, да бог с ним. – Отмахнулся писатель. – Мне вот любопытен ваш корабль.

– Чем же?

– Вы говорите шхуна, а мачты такие высокие, как на корвете.

– Шхуна делалась под заказ. В ней много несоответствий. Однако, благодаря нашим парусам, корабль делает семнадцать узлов. Без паровой машины шхуну практически невозможно догнать. "Святой призрак" скользит по волнам с быстротой соображения.

Заметив, что американец опять вознамерился что-то спросить, Ломонарес оставил поэтические сравнения.

– Что еще, мистер Кортнер?

– А лодки, куда вы их дели?

– Спасательные боты были фальшивые. Но сделаны отменно, визуально их не отличишь от настоящих. Прежде чем укрыться в потайном трюме матросы попросту утопили всю эту бутафорию в океане.

Казалось, Кортнер прикидывал в голове все за и против, все плюсы и минусы. Он соображал, во что все это могло обойтись.

– Согласен мистер Кортнер, удовольствие состоялось дорогущее. – Ломонарес без труда прочел мысли писателя. – Знаю я вашу американскую расчетливость: все-то вы любите считать, все прикидывать.

Старик тайком улыбнулся, одними глазами.– Однако граф, я не возьму в толк.

– Минуточку, мистер Кортнер. – Теперь старушка имела более умиротворенный облик: От былых волнений не осталось и следа. – Я вот тоже не возьму в толк: Зачем вам, с вашим внезапным состоянием, приобретать еще и этот остров? Все эти мороки с покупкой, с дикарями... Нет, конечно, я понимаю, издательство во Франции, ресторан с экзотическими блюдами... Но остров? К чему лишние хлопоты? Жили бы себе в замке отца, в смысле Бергану, и одновременно являлись бы владельцем нескольких доходных предприятий.

Говоря о приоритетах, пожилая дама неотрывно следила за плещущейся парой.

– В определенном смысле вы правы. – Вытянувшись на лежанке во весь рост, забросив руки за голову, Ломонарес сладко зевнул. – Но, такое обывательское мнение пригодно лишь для ленивого, мыслящего стандартными мерками человека.

Со стороны можно было принять сие изречение за надменный тон. Однако наследник знатного рода излагался спокойно, уверенно, совершенно не умоляя достоинств собеседников. А констатация личных умозаключений не выказывала превосходства или едкости.

– В основном я руководствовался не всеобщей схемой жизнеобустройства и вложения капитала, а совершенно индивидуальной позицией; в известном отношении. Мне показалось – это мои личные критерии – что вклиниться в уже кем-то занятое русло, гораздо сложнее и опаснее, нежели проторить, то бишь организовать, свое собственное. В данном случае с островом, а главное, с доходом, получаемым от владений благодатными землями. Теперь это моя колея. И я, как человек стезю накатавший, являюсь не то, чтобы первопроходцем в этом направлении, но самостоятельным хозяином лично мной намеченного процветания и благополучия.

– А цель? – Отозвался со своей лежанки Кортнер. – Какая цель, выгода?

– Первое время, после приобретения шхуны, мы с отцом много путешествовали. Знаете, как говорят – прорвало. Нам посчастливилось избороздить весь Тихий океан. Но больше всего мне понравилось ходить под парусами в районе Микронезии. Вы, мистер Кортнер, с вашими географическими познаниями, должно быть осведомлены. Это где межпассатное течение омывает Каролинские острова. Там же, поблизости, находятся острова Гилберта, а так же Полинезийский архипелаг. О, Боже правый, какая там природа! Флора и фауна шокируют сознание своим великолепием. На упомянутых островах демографирует грандиозное количество туземных племен. Тамошние аборигены живут своими неписаными законами и весьма довольны таким течением, вполне сносного существования. Мы с отцом даже подумывали обосноваться на одном из таких райских уголков океана. Но вот однажды: мы тогда только покинули Австралию и намеревались посетить остров Новая Гвинея. Так вот на этой, кстати сказать, впечатляющей земле мы наткнулись на племя Тобамбур. Это было мирное собрание крестьян, культивирующих в основном земледелие и рыбную ловлю. Однако, увы, их численность катастрофически уменьшалась, так как по соседству обитало, вернее, паразитировало, другое, воинствующее племя каннибалов. Эта кучка уродов, в моральном толковании, не занималась ничем иным кроме разбоя и грабежа. А главное, варвары отлавливали и съедали тобамбурийцев. Их варварские набеги приводили мирных крестьян в ужас и отчаянье. Мы подружились с вождем Барбусом и племенным гуру Тхаматаном и предложили свою помощь. Они с радостью приняли наше предложение. Но достать агрессора оказалось крайне проблематично, практически невозможно. Конечно, людоеды были местными, идеально приспособленными к тем условиям ландшафта воинами. Впрочем, нам удалось хорошенько припугнуть дикарей, загнав далеко вглубь острова и существенно проредив их ряды. Правда и мы понесли некоторые потери: мерзавцы оказались весьма хитрыми и меткими стрелками из лука.

На обратном пути в Лос-Анджелес, Уоллес вел шхуну параллельно межпассатному противотечению, оно начинается возле Гвинеи. На вторые сутки мы угодили в страшный шторм. Весь день и всю ночь корабль швыряло так, что мы уже молились за спасение наших душ. Как вдруг, утром четвертого дня, "Святой призрак" очутился у берегов неизвестного острова. Мы никогда о нем не слышали, поэтому решили немедленно познакомиться с новой землей. К тому времени буря утихла, и мы смогли на вельботах беспрепятственно подойти к скалистому берегу: недалеко от того места, где горный хребет спускается к океану. В первые часы знакомства с островом, создавалась иллюзия, что он необитаем. Но позднее, наша экспедиция наткнулась на брошенные хижины аборигенов. А еще спустя сутки, эти самые коренные жители, прятавшиеся в гранитной пещере, сами нас нашли. Дикари в слезах стали нас о чем-то просить. К счастью с нами был корабельный кок Бадну, который сам был уроженцем Галапагосских островов. Вот он-то более менее сносно и послужил для нас переводчиком. От аборигенов мы узнали, что на острове, невесть откуда, несколько месяцев назад появилось чудовище; по описаниям похожее на оборотня: Они прозвали его Гимафер. Островитяне утверждали, что в прибрежных водах, во время немыслимого урагана, произошло нечто страшное и странное. Будто бы океан разверз свои воды и вот в эту огромную дыру, прямо с нависшей свинцовой громады ударила молния; причем без грома! Странно, не правда ли? Электрический разряд без соответствующего озвучивания. Затем еще одна, и еще... Такая неестественная бомбардировка длилась до тех пор, пока внезапно, как по мановению волшебной палочки, все стихло. Небо вновь стало чистым, тучи расползлись в разные стороны, а тьма и шквал исчезли без следа: Причем: все это в считанные минуты. Аборигены вышли на берег поблагодарить богов за избавление от жуткого катаклизма. Но вдруг, в недоумении заметили, что у воды стоит человек. Он был белым, с длинными светлыми волосами и очень отвратительным, злым лицом: От него веяло страхом и бедой. Однако видимо на всякий случай, жители поприветствовали гостя. В ответ на это чужак блеснул зелеными звериными глазами, и зловещим голосом принялся нести непонятную околесицу, очень похожую на заклинание. Естественно, люди забеспокоились. Слова пришельца действовали на них как-то ненормально, выворачивали сознание наружу. Спустя несколько минут такой абракадабры, все стали ощущать дикую головную боль, тошноту. Никто, разумеется, не мог понять причину такого явления. В припадке истерики один из воинов схватил свой лук и выпустил стрелу в страшного незнакомца: стрела вонзилась тому в грудь. Но, вот чудеса; белый человек безобразно улыбнулся, без малейших страданий вырвал из тела стрелу, и с чудовищным ревом скрылся в самых непролазных дебрях острова. Причем, как утверждали аборигены, бежал тот человек так, как не под силу самому прыткому оленю. Понятное дело, жители острова впали в бескрайнее изумление. И хотя головная боль и тошнота исчезли, вместе с неведомым существом, все же страх и волнение в душах бурлили. Ведь до этого, островитяне еще ни разу не видели человека с белой кожей, светлыми волосами, стрела в сердце ему не вредит, и бегает он со скоростью ветра. Само собой напрашивался вывод: На остров снизошло некое божество! Все возликовали. Шаман затеял оргию с жертвоприношениями. До поздней ночи все население острова веселилось, молилось, вместе с шаманом впадало в транс, и так далее. А на утро дикари обнаружили бесследную пропажу двух женщин и одного мужчины. Этим мужчиной, кстати, был тот самый стрелок, ранивший на побережье незнакомца, и его жены. Естественно, шаман толковал это так: Если мы приносим жертву богам, значит, того требуют боги. А значит, исчезнувшие люди и есть жертва богу, которую он сам себе выбрал. А на следующий день, на острове объявился огромный, размерами с быка, волк. Но, что самое жуткое: у того волка были рога. Представляете!? Монстр свирепствовал исключительно по ночам. Он разрывал на части всех, кого удавалось настичь, не щадя даже детей. Воины племени оказались бессильны, ибо убить монстра не удавалось никаким оружием. А хитрые ловушки и ямы волчара обходил так, будто знал о них заранее. В результате, от всего многочисленного племени осталась лишь незначительная горстка запуганных, затравленных островитян. Увидев нас, белых людей, они наивно решили, что мы тоже боги, но добрые: прибыли на остров за своим товарищем. Стоя на коленях, со слезами на глазах дикари умоляли нас остановить злого бога.