Текст книги "Страхолюдие(СИ)"

Автор книги: Валерий Цыбуля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Мы, конечно, про рогатого волка, размерами с быка, сразу не поверили. Но наш кок – по совместительству переводчик – Бадну, высказал возможную реальность появления на острове оборотня. В качестве аргумента Бадну рассказал реальную историю, о давних событиях на Галапагосах. Однажды, на острове объявился чудовищный волк, по описаниям очень похожий на этого. Про наличие рогов Бадну не помнил, но точно помнил, что монстр нападал исключительно на людей, и только по ночам. А так же, как в данном случае, тот зверь был абсолютно неуловим. Кровавый ад длился до тех пор, пока один их европейских поселенцев, отважился убить чудовище копьем с серебряным наконечником. При этой беседе присутствовал Уоллес. Он подтвердил, что в некоторых старинных трактатах про ликантропию, читал упоминание о серебряных пулях. На тот момент таких пуль у нас не было, зато в моей каюте имелись серебряные столовые приборы. Таким образом, из четырех ножей, один из аборигенов без труда смастерил стрелы с серебряными наконечниками, и мы сразу отправились на поиски чудовища.

– Брр, прямо мороз по коже. – Морлей интенсивно растирала плечи.

– В принципе, ничего сверх страшного в тот день с нами не приключилось. Хотя, мистическая необычность дальнейших событий была налицо. Мы около трех часов блуждали по джунглям, как вдруг, в непролазной чаще, в центре маленькой полянки, наткнулись на подозрительную хижину. Это случилось на склоне горы, куда мы пробрались по едва приметной звериной тропе. Примитивное строение стояло со всех сторон заросшее самшитом, колючим голакантом и папоротником. Хижина оказалась пуста. Обследуя ее мы не нашли ни единого напоминания о человеческом присутствии: впрочем, присутствии живых людей. Да-да, так будет правильно, ибо в дальнем углу имелось впечатляющее захламление человеческих черепов. И черепа эти выглядели так, словно неделю пролежали на большом муравейнике – отполированные до блеска. А в остальном, сиротели только голые стены, крыша из хвороста и листьев, да соломенная подстилка на земляном полу. И еще интересная деталь: Ни перед хижиной, ни вообще поблизости не было костей или других останков человеческой плоти. Понимаете? Гора черепов есть, а остального нет. Впрочем, в тот момент мы этим сильно не заморачивались. Мы поняли, что нашли логово зверя, и теперь оставалось ждать. А! Кстати, чуть не забыл: В хижине, на одной из стен, нами был обнаружен деревянный идол. Из большого, примерно двухметрового куска бревна, неизвестный умелец вырезал что-то вроде языческого тотема. Полукозлиная-полусобачья пасть, длинные кривые зубы, узкий длинный язык свисал из пасти как язык жирафа, козлиные рога зловеще торчали в нашу сторону. Но, пожалуй, самым необыкновенным элементом, были глаза – в полумраке они горели как два больших зеленых изумруда. Увидев это, Бадну сразу остолбенел, а после начал пятиться на негнущихся ногах к выходу. Когда мы поинтересовались о причине его поведения, кок пролепетал: "Страх пожирает меня изнутри! Глаза тотема за мной следят! Они живые!" От этих слов мне даже сделалось чуточку не по себе. Но Уоллес, не страдающий чрезмерной впечатлительность, поднял на смех его слова. Он даже вознамерился снять со стены идола, как вдруг, где-то в глубине чащи послышались настораживающие шорохи. Мы мигом покинули избушку, разделились на две группы. Одну группу возглавил я; вторую Уоллес. Две стрелы были у Бадну – он сознался, что неплохо владеет луком. Остальные две стрелы мы отдали тому аборигену, который их смастерил, а впоследствии согласился стать проводником. Затаившись в густых зарослях, по обе стороны поляны, мы принялись ждать. Подозрительных звуков из чащи больше не доносилось. Время тянулось мучительно долго. Ожидание казалось невыносимо томительным. Мы ожидали появления чудовища из джунглей. Мы даже начинали подумывать, что спугнули его своими голосами, и сегодня оно к хижине не придет. И вдруг, стряслось непредвиденное! Когда практически стемнело, лишь тусклое грязно-синее небо еще блекло отсвечивало лучами сошедшего за горизонт солнца: огромный волк с козлиными рогами возник на пороге избушки! Он появился изнутри, сверкнул чудовищным блеском зеленых глаз, и опрометью бросился в кусты. И заметьте, он не бросился бежать, он прыгнул именно туда, где прятался тот абориген-проводник, с луком и стрелами. Создавалось впечатление, что монстр заранее знал, где его добыча. Первые секунды, откровенно говоря, мы растерялись. Но этого ничтожно малого времени чудовищу хватило: проводник даже не успел прицелиться, как оборотень оторвал несчастному голову. Мало того, он уже приготовился к прыжку второму, именно туда, где прятался Уоллес!

От напряжения Морлей вся скукожилась, обхватила щеки ладонями, и раскрыла рот, как для крика. А седовласый писатель, выпучив глаза, застыл что мумия.

– Но к счастью, – продолжал Ломонарес, – меткий Бадну вовремя пришел в себя, коротко прицелился, и пронзил исчадие ада в самое сердце. Такого душераздирающего рева, господа, я не слышал ни разу в жизни: Сам ужас фонтанировал из глотки чудовища. Оборотень корчился на опавших листьях и ревел. Ревел так жутко, что волосы шевелились на головах, и стыла кровь. Он еще некоторое время боролся за свою жизнь, а после... Честно говоря, мы даже не сообразили сути происходящего. Огромный волк, с неестественной мордой и парадоксальными рогами, за одну секунду, прямо на наших глазах, превратился в голого, белого человека! Единственное, что напоминало нам про оборотня, блеск его изумрудных глаз. И вообще, вся та метаморфоза походила на искусный цирковой трюк. Знаете, как иллюзионист, путем отвода глаз, дурачит доверчивую публику. Но мы были не в цирке, поэтому можете себе представить наши физиономии. А монстр, тем временем, был еще жив; хотя стрела продолжала торчать в сердце. Извиваясь в предсмертных конвульсиях, прежде чем испустить последний дух, он успел сказать. Как для нас, то была бессмысленная тарабарщина. Но, все тот же Бадну, трясясь от страха и все больше бледнея, сумел перевести некоторые фразы. Как выяснилось, монстр говорил на языке Южно Африканских племен каннибалов. А сказал он примерно следующее: Во-первых, он что-то мямлил про ликантропию и про пир Тримальхиона. Затем сказал: Дьявол способен превращать людей в животных, только в их воображении. И, якобы мы, совершив убийство помазанника дьявола, освободили себя от поддельного воображения, и получили возможность лицезреть его подлинный облик. Но, в тоже время, мы обрекли себя на неминуемое низвержение в ад. И он, – монстр имел в виду себя – именно он послужит тем Хароном, который как поводырь увлечет за собой паству в ад. Затем он пообещал скоро вернуться, и сдох.

– Да уж, – Морлей с чувством почесала лоб, – нелепица, конечно, несусветная. Впрочем, напоминает пророчество.

Американец теперь прилег на лежанке, и спросил: – Что же дальше, вы забрали того идола со стены?

Граф состроил мину беспросветной таинственности. – Представьте себе, его там не оказалось... А касательно приключения... собственно, все. Когда убедились, что оборотень мертв, мы зарыли его там же, на поляне, под деревом граба. После этого разрушили логово, и вернулись на побережье.

– Лучше бы вы его непременно сожгли... – Тихо изрекла Морлей, задумчиво рассматривая горизонт.

– Что вы сказали?

Голос Ломонареса вернул даму в реальность: Она посмотрела на него и скромно улыбнулась. – Мне невольно подумалось, что лучше было его тело предать огню. Не зря же средневековые инквизиторы сжигали ведьм. Ну, да Бог с ним. Лучше поведайте, что было дальше? Вы так интересно рассказываете...

Ломонарес довольно улыбнулся. – А дальше, меня посетила сногсшибательная идея!

– Боже... Граф! – Казалось, на Кортнера снизошло озарение. – Вы не представляете! Немыслимое совпадение! До меня только сейчас дошло! В одном из своих романов, "Питтсбургский фантом", я описывал совершенно идентичную историю. Невероятно! Я сочинил то, что спустя несколько лет произошло на самом деле. – Тут он приложил пятерню к груди; сменив всплеск восторга на извинительный тон. – Прошу прощения, что перебил.

– Оставьте, мистер Кортнер. – Ломонарес ничуть не смутился. – Чем же закончилась ваша история?

Американец медленно перевел стеклянный, обескураженный взгляд на Морлей. – В конце... все погибли...

С минуту люди пребывали в безмолвном напряжении. Но Ломонарес быстро нашелся.

– Мистер Кортнер, мне известен трагизм вашего стиля. Вот только финал нашего сюжета будет далек от драматизма, так как отец, в свою историю, заложил счастливый, а главное, справедливый конец. – Теперь лицо графа скопировало облик полководца победителя. – С вашего позволения, я продолжу: Незамедлительно после тех событий мы взяли обратный курс на Новую Гвинею. И знаете, что произошло? В результате продуктивных переговоров с Барбусом, нами было достигнуто соглашение о переправке на шхуне всех уцелевших от набегов каннибалов тобамбурийцев на этот остров. "Святой призрак", в принципе не отличается чрезмерно большим водоизмещением, и нам на борт еще не приходилось брать столько народу. Корабль был критически перегружен. С божьей помощью нам посчастливилось не попасть в шторм, иначе произошла бы непоправимая трагедия. А так, все обошлось благополучно, и за два рейса "Святой призрак" транспортировал сюда всех туземцев до единого.

Затем, мы с отцом посетили австралийский Сидней, где утрясли с властями некоторые юридические нюансы нашего тут проживания. И хотя мне пришлось выложить кругленькую сумму в казну Австралии, а так же ежегодно выплачивать солидный налог, все же игра стоит свеч.

Кортнер непонимающе пожал плечами. – Но какой смысл проявлять такую трогательную заботу о стаде безмозглых дикарей?

– Вот тут-то и сыграла роль американская предприимчивость. Все-таки, прожив некоторое время в вашей стране, я кое-чему научился. Ведь, по сути, этот клочок земли, с его природным потенциалом, является золотой жилой. Первое время один только гранит принес весьма ощутимое подспорье в начинающейся коммерческой эпопее. А сельскохозяйственные угодия? Я снабжаю большую часть Тихоокеанского побережья Америки дешевым кофе, какао, плодами манго, кокоса, банана. Разумеется, дешевыми для меня. А животноводчество? Высококачественной кожи и овечьей шерсти, мы в год реализуем на Тайване, на добрую сотню тысяч долларов. И это еще не упоминалось кокосовое волокно, виноградные вина и чай. В данный момент мои солиситоры форсируют обширные негоциации по этим вопросам, с купечеством северных районов России. Ну и, само собой разумеется, все вышеупомянутые блага производятся руками тобамбурийцев. Теперь оба племени смешались, но и те и другие нам безмерно благодарны. Одни: за избавление от людоедов. Другие: за избавление от чудовища. Однако сие ни в коей мере не означает, что я их варварски эксплуатирую. Боже упаси! Спасенные от гибели люди имеют все, что хотят. А главное, сытую, спокойную жизнь и уверенность в завтрашнем дне. Согласитесь, не так уж и мало. Я даже предлагал каждой семье обзавестись, почти таким же домом, как у вождя. Только островитяне не привыкли к такому быту. Для них привычнее их бамбуковые хижины. К тому же у племени существуют свои законы и принципы.

– Вот вы граф заговорили о домах. – Кортнер не скрывал своей писательской любознательности. – Конечно, я не берусь критиковать ваш монументальный шедевр зодчества, но согласитесь: гранитный замок расположен в довольно экзотическом для строительства месте. И это каменное плато, которое нависает в ста футах над ущельем... Вы не боитесь, что под тяжестью замка оно, рано или поздно, рухнет.

– Нет, мистер Кортнер. Соответствующие расчеты делали инженеры архитекторы с мировыми именами. Вы знаете кто такой Карл фон Шенна?

Американец задумчиво завращал зрачками, а Морлей с пониманием покивала.

– Да граф, я с вами согласна, этот немец лучший из лучших.

Кортнер опять заерзал на месте. – Собственно говоря, я не силен в архитектурных особенностях. А вот внутреннее благоустройство, меня поразило.

– Что конкретно?

Кортнер на секунду закатил глаза под лоб. – ... Да вот, хотя бы горячая вода.

– Все очень просто. С тыльной стороны здания, на уровне крыши находится вполне вместительный, металлический резервуар. В него, по такой же металлической трубе подается вода, прямиком из бьющего на склоне горы ключа: он зарождается несколькими метрами выше конька кровли. Крышку резервуара, один мой знакомый инженер-механик из Америки, смастерил из двояковыпуклого стекла, внутри которого жидкость. Впрочем, и само стекло не простое, оно выполнено по принципу увеличительной лупы. Вы, должно быть, знаете, если правильно поймать и сфокусировать таким прибором солнечные лучи, можно запросто поджечь, скажем, солому или бумагу. Кстати, этот – по тем временам фантастический – способ был описан знаменитым Верном. Вот мне и пришло в голову: Почему бы не попытаться нагреть воду? Слава Богу, солнца на острове с избытком.

Ломонаресу нравилось хвастать своими достижениями. Граф еще с минуту ждал новых вопросов. Гости задумчиво молчали. И он не выдержал.

– Хотя, лично мне, нравится другое изобретение. Я придумал холодильную камеру, чтобы продукты не портились.

Кортнер настороженно приподнялся на одном локте, сощурил уголки глаз, потряс пальцем у виска.

– Уж не имеете ли вы в виду, ту странную кладовку, в которой, почему-то, очень прохладно?

– Э! Значит вы успели, познакомиться с моим новшеством?

– Если это то, что вы имеете в виду – да. Ах, граф, вспомните же. Ведь мы с вами и вашим отцом вместе доставали из кладовки окорок, сыр... какие-то консервы. Я даже, помню, удивился: Почему там так холодно. Скорей же просветите, каким образом это достигается?

– Вот! В этом вся суть! – Ломонарес поднял над головой пятерню с таким видом, будто собирается давать присягу перед рыцарским орденом. – Дело в том, что сразу за забором, с той стороны, где он проходит у самого склона горы, существует еще один, маленький родничок. Раньше он стекал прямо на плато. Поэтому, чтобы начать строительство, необходимо было отвести воду в сторону. Рабочие так и сделали. Они вставили в землю трубу и сконструировали элементарный сток по желобам, направив его к северному краю плато. Тогда вода лилась прямо в ущелье. Но когда строительство было завершено; когда рабочие устроили водоснабжение ванных комнат и кухни; когда смонтировали слив нечистот в отстойник у подножия горы; меня посетила гениальная идея. Ведь если с помощью всевозможных трубопроводов, реально наладить систему сложного водоснабжения, то почему нельзя пойти дальше? Вы, мистер Кортнер, не обратили внимания на тонкие медные трубки, которыми в виде змейки опутаны все три стены той – как вы выразились – кладовки?

Американец призадумался. – Что-то припоминаю... но, если откровенно, поймите правильно: в ту смутную минуту было не до этого.

– Я вас понимаю. Но змеевик вы все же заметили? – Писатель утвердительно кивну. – Так вот, к вашему сведенью, по тем трубочкам, и днем и ночью, непрерывно, течет ледяная родниковая вода.

– То есть... – прикрыв рот пальцами, Морлей икнула. – Как это?

– Элементарно. Вода самотеком втекает по основной трубе вверх змеевика, проделывает все существующие повороты и изгибы, а затем, из нижнего патрубка втекает в ту трубу, которая исполняет роль слива нечистот. Теперь дальше: Расстояние между родником и холодильной камерой ничтожное, вода нагреваться не успевает, что обеспечивает постоянную холодность трубочек. Сама камера сложена из гранитных блоков. Гранит, сам по себе камень холодный. Поэтому, если не оставлять на долго дверцу камеры открытой, там регулярно поддерживается низкая температура; и продукты, соответственно, лучше хранятся.

Кортнер пребывал в восторге. – А еще говорят, мол, все гениальное просто. Какая уж тут простота. Я бы до такого в жизни не додумался.

Офицер и начинающая актриса подошли к лежанкам. Мокрые, радостные, возбужденные, они смеялись, и друг друга подначивали.

–Ты представляешь Альфред, – щебетала сквозь смех Мадлен, – этот обжора хотел меня утопить. – Она показала Уоллесу язык.

– Ой, ябеда: всего-то, разок ущипнул за пятку.– С фальшивой обиженностью пролебезил Уоллес и потянулся за полотенцем.

Ломонарес улыбнулся. – А почему обжора?

– Да он же, небось, только и думает про телячьи отбивные. Даже купаться больше не захотел: устал он, видите ли.

В этот момент, набросив на голову большое махровое полотенце, Уоллес яростно вытирал мокрые волосы, при этом задорно покряхтывая. Вероятно, последних слов Мадлен он не слышал. Завершив процедуру, офицер выглянул из-под полотенца, посмотрел на Ломонареса, подмигнул.

– Успеть бы в замок, к обеду.

И его смешное лицо, и торчащие дыбом волосы, и эта фраза... – Все шумно расхохотались.

На обратном пути, шествуя с графом под ручку, мисс Морлей проявила немало любопытства. До этого, в основном Кортнер сыпал вопросами, но теперь, старушку словно прорвало. В частности граф поведал, как им удалось фальсифицировать ощущение того, что судно действительно попало в гигантский водоворот. Этим они обязаны все тому же повару индусу. На основе каких-то индийских трав с наркотическими и галлюциногенными действиями, а также в сочетании с травой эфедры и дурманом, Маруп ухитряется заваривать чай особого свойства. Причем человек употребивший такое зелье начинает осознавать то, что ему внушают посторонние. Даже не просто примитивно сознавать, а вдобавок видеть то, чего он боится или чем его пугают. Затем, миновав полчаса навязанных фантазий, срабатывает снотворное, которое присутствует в отваре как главное составляющее и, человек отключается максимум часов на десять.

Обратная дорога оказалась гораздо короче. Скорее всего, вследствие интенсивной увлекательной беседы, путники не заметили, как добрались до подножия каменной лестницы ведущей к замку. Ломонарес остановился. Он обратил внимание, как тяжко было штурмовать крутой подъем пожилой даме, поэтому скомандовал устроить привал.

– Эх, мисс Морлей, жаль вы не видели выражения лица Генри Кармайна, когда тот узрел в моих руках рубиновое ожерелье своей супруги. По моему распоряжению Бобби – вы его знаете – заранее подбросил драгоценность вот за этот камень. – Граф водрузил ногу на валун. – Я думал от радости, ополоумевший Генри свихнется.

– А кстати! – Внезапная реплика, весь путь молчаливого Кармайна, стала неожиданностью. – Господин Ломонарес, но каким образом вам удалось уговорить миссис Кармайн сыграть свою роль? Впрочем, и Генри тоже.

Ломонарес простелил на первую ступень полотенце, предложил дамам присесть.

– Дело в том, мистер Кортнер, когда по сценарию Алиса Кармайн исчезала из сюжета, нам довелось посвятить даму в реальность. То есть, именно в то, что все живы, что это спланированный безобидный фарс, что для нее уже все закончилось, что с ее обожаемым супругом более ничего плохого не случится. Думаю, нет смысла описывать степень ее радости в связи с подобными известиями. А затем, опять же по задумке отца, я попросил миссис Кармайн нам немножко подыграть: сцена с ее ожившим трупом получилась на славу. Безусловно, на радостях, Алиса была готова на все. Аналогично же и сам Генри, когда в шоковом состоянии страдал в одной из комнат от горя. Вы представьте, полчаса назад своими глазами видел голову супруги; и вдруг бац, она живая и здоровая входит к нему в опочивальню... Да от радости он был готов хоть голышом скакать пред досточтимой аудиторией. Кармайн не колеблясь, согласился подняться на чердак. Там, в специально оборудованной комнате, его уже ждал наш выдающийся кулинар, и по совместительству гример Рахма Маруп. – Граф заметил, как американец раскрыл рот для очередного вопроса и, предугадав его, быстро ответил: – Именно, мистер Кортнер, тот замок на люке был бутафорский. А если бы вы тогда поднялись на чердак, то имели реальные шансы своим открытием поломать нам всю игру.

Граф чуть приспустил тяжелые веки, поднял массивный подбородок, задумчиво уставился на плывущие в дали облака.

– Но подозреваю: раскрой я тогда планы про их дальнейшую горькую славу; про желание издать роман с их нелицеприятным участием... Вряд ли бы они согласились подыграть. – Он перевел усталый взгляд на Морлей. – Но эту новость, им суждено было постичь лишь сегодня за ужином: как, и предусматривает сценарий.

Та кивнула. – Не вижу мотивов для возражений.

В следующую секунду на тропинке показался боцман Хэнк. Уоллес, как старший по званию, сразу принял официальный тон.

– Хэнк в чем дело? Я же распорядился; чтобы ни сегодня, ни завтра в этой части острова не было ни команды, ни местных.

– Прошу прощения, сэр. – Он раздувал румяные щеки и смахивал со лба испарину. – Сэр, тут такое дело... Рукарбо пропал.

Уоллес норовисто воткнул руки в боки. – Что значит пропал?

Боцман продолжал шумно отдуваться. – Понимаете, сэр, сегодня утром, по здешним обычаям, как вы сами знаете...

– Хэнк, мне не нужно тут зачитывать "конституцию" аборигенов! – Уоллес начинал злиться. – Я спросил: "Что значит пропал"?

Боцман виновато потупил взор. – Но сэр, уже вторая половина дня, а будущий папаша еще не объявился в деревне. Даже курьер, хромой Майнейбл пришел два часа тому назад, сэр. – Он смял бескозырку и вытер ней потное лицо. – А еще, сэр, этот Майнейбл утверждает, что на склоне горы, когда возвращался, слышал тот ужасный рев...

– Хэнк! – Внезапно и резко прервал его Ломонарес. – Не стоит так опрометчиво доверять выжившему из ума калеке.

– Сэр, но он клянется! Ваш отец, Антонио Ломонарес приказал...

– Довольно! – Граф сказал, как отрезал. – Рукарбо мы не видели ни здесь, ни на пляже. Так что ступайте, продолжайте выполнять распоряжение отца.

Козырнув, боцман удалился.

Наблюдая, как Ломонарес с Уоллесом напряженно смотрят друг на друга, Морлей заволновалась.

– Господа, я надеюсь, у нас нет причин для тревоги?

– Помилуйте миссис Морлей! – Граф лучезарно улыбнулся старушке. – Эксцессы местного масштаба никакого отношения к проекту не имеют.

– Очень справедливо. – Поддакнул Уоллес. – Не пойму, с чего вдруг, Антонио Ломонарес затеял панику? Вот же, граф, вспомните: В прошлом году, когда брат вождя Нуок женился на Сейле. Ему тоже утром сообщил курьер, что все в порядке; он законный муж и будущий папаша. Так этот Нуок заявился в деревню только утром следующего дня!

Он был так рад сообщению, что сутки просидел на берегу океана, рыдая от счастья. И этот Рукарбо, я вас уверяю, – он панибратски похлопал Кортнера по плечу, – никуда не денется.

Писатель на него удивленно посмотрел. – Собственно... я как-то и не переживаю. – Он сорвал стебелек травинки, воткнул его в зубы, задумчиво посмотрел на океан, в сторону горизонта. – Мне вот интересно, куда вы спрятали шхуну?

– Не трудитесь ее увидеть. – Ответил Ломонарес. "Святой призрак" стоит на якоре в двадцати милях на юг от острова – это в другой стороне. А завтра к вечеру шхуна подойдет к лагуне.

Просторный холл замка, сквозь витражи огромных окон был частично залит ярким солнечным светом. Гранитные атланты угрюмо скучали, персонажи картин и гобеленов, из теней немо таращились в пустоту. Деревянные барельефы рыцарских побоищ хранили соборную тишину: ни лязга мечей, ни грохота доспехов. Стол был убран, стулья отранжированы, ковры вычищены. Лишь из неплотно прикрытых дверей кухни, вкрадчивым шепотом доносился плеск воды, да приглушенные звуки мелодичной песенки. Это молодая, крупная, высокая островитянка Джамба, назначенная прислуживать по хозяйству, мыла посуду.

Холл блаженственно дремал.

Нарушая идиллию умиротворенности, входная дверь отворилась. В прохладу замка вошли люди, чья оживленная беседа вмиг разрушила гармонию пустоты. Ломонарес, что-то оживленно рассказывал; Уоллес громоподобно хохотал; Морлей испуганно охала; остальные просто смеялись. Сверху хрустнули навесы, и на ребрах-ступенях лестницы появилась Сарра. Девушка вынырнула из полумрака тихо, словно кошка. Ее хрупкая фигурка неподвижно застыла, грациозно опираясь тоненькой ручкой о перила: Леди изучала происходящее в холле. Не обращая ни на кого внимание, Уоллес и Мадлен Стрейд вышмыгнули на кухню. Утомленная восхождением Морлей, ухватив за запястье Кортнера, с тихим страдальческим постаныванием плелись к вожделенному канапе. Один только Ломонарес, застыв, что гипсовое изваяние, не сводил сияющих глаз с очаровательной леди. Сарра начала медленно, с кротким достоинством спускаться.

– Вы сегодня прекрасны как богиня. – Пропел мужчина, подавая руку сошедшей Сарре. Не опуская влюбленных глаз, он поцеловал ее изящные пальчики.

– Ах, граф, все давешние треволнения и стрессы, меня порядком измучили... – Она невинно хлопнула ресничками. – Я даже отказалась идти с остальными на прогулку.

Ломонарес поднял брови. – Помилуйте, свет моих очей, так вы покинуты в одиночестве?

– Ну, уж нет. После всего пережитого... Я бы тут сама никогда не осталась. – Девушка стояла к графу очень близко, и смотрела на него так, как смотрят на своих высоких кавалеров пятнадцатилетние гимназистки при первом рандеву. – Наверху мальчик, ваш юнга Чарли. Он любезно согласился меня охранять.

Граф бережно взял леди под руку, проводил через весь холл, помог присесть в кресло у камина.

– И куда же отправились наши гости?

Неожиданно за спиной Ломонарес услышал голос Уоллеса: тот только что показался в дверях кухни с огромным сандвичем в руке.

– Лондонская знать рванула обратно в Лондон! – Он залился громоподобным смехом. – Причем своим ходом.

От вопиющей бульварщины Ломонареса перекосило. Он резко обернулся. – Дружище, вы бы оказали милость...

По тому, каким тоном была озвучена эта незаконченная фраза, по мимике лица ее автора, офицер смекнул – его просят заткнуться. С виноватым видом Уоллес исчез туда, откуда появился.

– Маман уговорила двоих матросов сводить всех на экскурсию в деревню. А еще Алиса Кармайн захотела поближе познакомиться с местными обычаями. А еще...

– Вот и великолепно. – Ломонарес попытался придать своему голосу как можно больше нежности. – Пусть проветрятся. Познавательная прогулка пойдет им только на пользу.

– Между прочим, господин Ломонарес... – Граф обернулся на голос Морлей. – Вот вы говорили, что презентуете маску чудовища, которой я была доведена до обморока.

– Извольте, я готов воплотить в жизнь свое обещание прямо сейчас и с превеликим удовольствием. – Он направился к лестнице.

– Ну что вы, зачем так себя утруждать. Право же, я любопытства ради. – Смутилась мисс Маргарет. – Это что, определенный план программы?

Уже на лестнице граф остановился, держась за перила обернулся. – Заманчивая мысль! К полученным переживаниям клиент награждается памятным сувениром. Над этим стоит подумать. – И зашагал в прежнем направлении.

На пороге кухни вновь возник Уоллес. Едва отправив в желудок очередную порцию пережеванного сандвича, он тоже посчитал должным заметить:

– Сэр, я однозначно считаю: Такой коммерческий ход, весьма положительная реклама для бизнеса.

– Бернард, обсудим это после. – Бросил из-за спины граф, и скрылся в сумраке второго этажа.

Офицер лукаво ухмыльнулся, подошел к американцу практически вплотную и, вроде бы пытаясь говорить с глазу на глаз, но постарался осуществить это так, чтобы слышали все.

–А мистеру Кармайну мы презентуем голову его супруги, которую он поставит на своем рабочем столе вместо банальной фотографии.

Трюк Уоллесу удался на славу; его услышала даже Мадлен: она в кухне болтала с Джамбой. Девушка мигом возникла в дверях, и поставила руки в боки.

– Знаешь что Бернард! Ты неисправимый злослов. За это, сегодня вечером, на балу, первый танец я буду танцевать не с тобой. – И не задерживаясь более ни минуты, вернулась к прерванной беседе со служанкой.

– Ну вот... – Искренне огорчился объект эпитетов и угроз. – Чего я такого сказал? Уже и пошутить нельзя.

Он хотел еще что-то добавить, но по лестнице уже спускался сияющий Ломонарес. Следом за ним, перед собой на вытянутых руках, юнга Чарли нес маску невиданного чудовища.

Морлей поежилась. – Ой, как вспомню, так дрожь пробирает.

Представленное произведение действительно имело отвратный вид. Даже, скорее, то была не маска, а большая искусственная голова, которую можно нажевать как рыцарский шлем; тем самым, имитируя подобие реальности.

– Прошу вас, дамы и господа, убедиться лично. Демонстрируемый шедевр исполнен из натуральных материалов, что еще более усугубляет ценность этого представленного экспоната.

Юнга установил макет на стол для всеобщего обозрения, а граф, напоминая школьного учителя, принялся пояснять анатомию.

– Обратите внимание, вся грива изготовлена из настоящей медвежьей шерсти. Кожа лица – пардон, морды – вместе с густой щетиной, изъяты со спины дикого кабана. Верхнюю и нижнюю челюсти, вместе с клыками, Маруп конфисковал у здоровенной бродячей собаки. А вот глаза! – Граф придал особой важности произносимым словам. – Глаза... почтеннейшие... настоящие, волчьи! – он коснулся одного из них пальцем. – Оцените, как живо они блестят.

Желая рассмотреть детальнее, Кортнер наклонился под прямым углом, изобразив подобие сломанной ветки. – Но каким образом ему удалось сохранить этот природный, хищный блеск!? – Восхитился писатель.

В данный момент, из ближайшего окна на голову чудовища падал боковой солнечный свет, в котором бледно-коричневые глаза волка сверкали злобным огоньком коварства и ненависти.

– Увы, мистер Кортнер, сам рецепт индус хранит в строжайшем секрете. Лишь единожды Маруп обмолвился, что он их кристаллизирует. Но, каким образом... – Граф беспомощно развел руками.

Тоненький голос Сарры заставил Ломонареса отвлечься. – Скажите граф, у вас есть еще, какая-либо другая маска чудища? – Она сидела в хорошо освещенном месте, и потоки дневного света делали ее синие глаза чрезмерно влажными, с перламутровым отливом.

Улавливая в лице юной леди незримую нить тревоги, Ломонарес замешкался. Он сам не мог понять, что заставляет так думать.

– Другой маски нет. Но, почему вы спросили?

За секунду вспыхнув жаром, леди нервно захлопала ресницами, от чего взгляд сделался более водянистым.

– Милая Сарра, поясните же, наконец, что вас смутило? Вы тоже хотите иметь такую маску?

Хрупкая леди, в волнении, мяла пальцы обеих рук. – Соблаговолите граф, растолковать одну деталь:

– Непременно, мой ангел.

– Давеча, когда ваш батюшка попросил сходить меня на кухню за коньяком, я там до обморока испугалась.

– О, я прошу великодушно простить вашего покорного слугу за столь дерзкий поступок.

Сарра мотнула головой. – Нет-нет, я совершенно не об этом. – Насупив брови, леди пыталась сообразить, как лучше сформулировать вопрос. – ... Ну... вот вчера... это вы пытались изобразить в окне оборотня?