Текст книги "Страхолюдие(СИ)"

Автор книги: Валерий Цыбуля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Да, я это признаю. – Они встретились взглядами. – По сценарию та сцена должна была произойти при моем непосредственном участи. Но отнюдь не с вами, милая Сарра. Я и сам пока не знаю, почему отец обратился с просьбой именно к вам. Ведь в первоначальном сценарии вас нет.

Ее по-детски пухлые губки начали дрожать, ресницы учащенно захлопали.

– Боже мой, принцесса моего сердца. Я никогда себе этого не прощу... – Он рухнул на колени у ее ног и склонил голову.

– Ну, полно граф, я вовсе не об этом.

Ломонарес вскинул чело, и заключил ее ручку в своих ладонях. – Но что же в таком случае???

– Видите ли, тогда в окне, я видела не этого зверя...

Ломонарес медленно поднялся с колен. – Что за новости...

Всеобщая минута молчания, которая грянула после столь ошеломительного признания девушки, затягивалась. Наконец Уоллес, доглотив застрявший в пищеводе кусок очередного сандвича, очнулся.

–Вероятно, леди померещилось? Тем паче, сейчас день, а тогда была ночь. И прибавьте к этому то обстоятельство, что вы осязали сие видение сквозь стекло. А стекло, при разных освещениях, способно несколько искажать формы. Плюс, присутствие в тот момент чувства страха.

– Да нет же, мистер, нет! – Она закрыла лицо дрожащими ладошками. – Тот ужасный миг стоит перед глазами и сейчас. То действительно было что-то другое, еще более ужасное! – Сарра собралась захныкать.

Ломонарес вновь преклонил колено. – Умоляю, не плачьте, вы разрываете мне сердце.

– Но я на самом деле видела не эту маску!!! – Взвизгнула она раздраженно. – Тот монстр в окне, улыбался, он был живым! Поверьте, я не лгу и не выдумываю. – Сарра вдруг выпрямилась, энергично ткнула пальцем в сторону стола. – А это кукла! Музейное чучело!

Свидетели шокирующих откровений молча переглядывались. Каждый пытался постичь истину услышанного, но ее мерцающий силуэт неуловимо ускользал. Кортнер, опустив голову, пристально изучал начищенные до блеска туфли. Морлей скользила отрешенным взглядом по замкнутому пространству. Уоллес так и застыл с поднятым в руке, недоеденным сандвичем. Граф тупо уставился куда-то мимо леди Сарры.

Внезапный голос Морлей вернул всех в реальность. – Альфред, господа, давайте пройдем в кухню: у меня родилась идея.

В просторном кухонном помещении имелось два больших оконных проема. И к великому, всеобщему изумлению, показания графа и дочери Засецкой радикально отличались. Ломонарес заявил, что таился с маской за западным окном. А Сарра категорически настаивала, что видела чудовище в окне соседней стены, которое выходит на Север.

Ломонарес в сердцах шлепнул себя по бедрам. – Но такое невозможно! Конечно, я не видел именно тот миг, когда вы обнаружили нечто страшное и закричали: я в это время притаился под окном, и вертел над головой идиотской маской. Но помилуйте, ничего другого вы видеть не могли...

Однако в своих утверждениях леди была непоколебима. – Простите граф, я еще в своем уме и превосходной памяти. – Сарра уже не хныкала, но глаза еще были мокрыми от слез. – Я со всей ответственностью заявляю. Нет, я настаиваю! Я видела чудовище в другом окне. Формы мерзкой морды были другими, шерсть не такая, зубы тоже, глаза свети... – Девушка внезапно осеклась, замерла с открытым ртом, а выпученные глаза полезли из орбит. Взгляд выражал торжество прозрения. – Вот... вот... вот! Господи, как же я сразу не вспомнила. Самое главное! Рога! Кривые длинные рога, над ярко зелеными глазищами! Что скажете граф!? Ведь у вашего макета рога отсутствуют. Да и глаза не зеленые. – Девушка так была рада неоспоримому факту своей правоты, что даже сразу не сообразила, как ужасно искривились лица ее слышавших.

Все замерли, и по их лицам проползла серая тень ужаса. Ломонарес скользнул взглядом по служанке и понял: "Джамба кое-как понимает по-английски. Она все сообразила, уловила суть сказанного". Лицо молодой женщины корчилось от дикого страха, как у приговоренного который застыл на пороге ада.

Скрипнув половицей, офицер подшагнул к Ломонаресу сбоку, и в самое ухо прошептал: – Граф, только спокойно. Того оборотня мы убили серебром, он сдох. Я уверен, словам этой леди существует логическое объяснение.

– Но-о... – Ломонарес открывал и закрывал рот словно рыба.

– Возьмите себя в руки. – Продолжал шипеть Уоллес как змея. – Скорее всего, девица с перепугу все перепутала: такое иногда бывает – галлюцинации. Вы вдумайтесь; стрела с серебряным наконечником...

В следующее мгновение входная дверь с шумом распахнулась, и в холл начали вваливаться усталые, но бодро галдящие экскурсанты. Все кто находились в кухне, отмерли и теперь следовали за графом, на звуки возбужденных голосов.

– Мартин! – Махнул рукой Ломонарес одному из матросов.

Проходя мимо шушукающихся мужчин, Засецкая краем уха уловила: "... возьмешь Хэнка, еще несколько ребят, и проверьте склон, со стороны..."

– Девочка моя! Как я пожалела, что не уговорила тебя прогуляться с нами. – Баронесса хоть выглядела устало, однако благоухала жизнерадостными флюидами. – Эти дикие люди, вблизи выглядят весьма милыми созданиями. – Но, как только они сблизились, благодушие Засецкую покинуло. – А что случилось? Почему покраснели мои милые глазоньки? – Дочь молчала.

– Не беспокойтесь баронесса. – Ломонарес подошел к знатной особе и попытался улыбнуться; правда, весьма неудачно. – Ничего недозволенного. Нечаянные воспоминания о былых страхах.

Она прижала Сарру к груди. – Если окажется, что моя девочка получила душевную травму в результате ваших идиотских экспериментов... Клянусь Богом, вы очень жестоко за это заплатите. И вообще! – Теперь ее облик зажегся ехидцей. – Я теперь более менее успокоилась, и, поразмыслив, пришла к мнению: Вы намеренно раздуваете свою мнимую значимость, для упрощения влияния. Однако я вижу вашу ничтожную сущность насквозь. Я вас раскусила!

К ним подошла миссис Морлей. – Господа, я вам просто удивляюсь. С самого начала путешествия, ваше поведение напоминает общение кошки с собакой. И это не смотря на то, что вы оба являетесь потомками славянских народов.

Засецкую моментально перекосило. – В некоторой степени, Маргарет, вы правы. Но желаю заметить: Большую половину жизни, точнее, всю сознательную жизнь, я прожила в Лондоне. Теперь я являюсь уважаемым гражданином этого чудесного города. Вот по этой причине, лично я, считаю себя англичанкой. И уж если не по происхождению, то по состоянию души – однозначно.

Ломонарес почувствовал: Беседа с Засецкой имеет все шансы перерасти в очередной скандал. Поэтому, без всяких церемоний он удалился в другой конец залы.

– Позвольте... – Кортнер вращал головой. – А где мистер и миссис Кармайны?

Стоявший у дверей Бобби, громко и четко отрапортовал: – Мистер Кармайн и миссис Кармайн пожелали еще задержаться в деревне. А господин Антонио Ломонарес пообещал за ними присмотреть.

Граф нахмурился. – Я знаю отца, уже через четверть часа он про них забудет. – Он растерянно посмотрел Уоллесу в глаза. – Вдруг они вздумают самостоятельно возвращаться в замок?

– Да ради Бога, Альфред, – офицер был явно не согласен, – что тут с ними может случиться? Ну, хочешь, я распоряжусь их встретить?

Ломонарес улыбнулся. – Да, так будет спокойнее.

Офицер щелкнул пальцами. – Бобби, подойди.

Джамба уже начала сервировать стол к обеду. В помощь пришли еще несколько аборигенок. К ним присоединился Чарли. На время приготовлений Ломонарес пригласил всех в библиотеку; пообещав превосходный аперитив и ответы на любые вопросы.

– А какой вид открывается взору с вершины горы! Туда можно взобраться по специально протоптанной, прогулочной тропе. Чтобы ее не размывало дождями, аборигены вымостили ее крупным хворостом, а чтобы подъем не казался так крут, ее закрутили по спирали, вокруг горы. Завтра, если позволит погода, желающие смогут принять участие в походе к потухшему кратеру. И не стоит так отчаиваться, мисс Морлей. – Граф прочитал в ее глазах, как хотелось пожилой, немощной старушке, побывать на пике вулкана. – Специально для вас, мы устроим королевский вояж.

– Каким образом? – Принялась моргать тусклыми серыми глазами Морлей, и совершенно неуместно поправлять рукой на голове свое сооружение.

– Как в Индии. Четверо воинов будут нести паланкин, где вы будете восседать точно принцесса Индостана. – Польщенная старушка кокетливо засмущалась.

– А в самом кратере имеется озеро с кристально чистой, родниковой водой. Местные жители утверждают, что воды те священны и целебны. Окунувшийся в них, омолаживается как минимум лет на десять. Мы там соорудили удобный мостик со сходнями, для купания; так что желающие – милости просим. – От предвкушения Морлей даже заерзала на стуле.

Увлекательная беседа способна была продлиться до обеда следующего дня, – если не дольше. Но на пороге библиотеки возник молодцеватый Чарли. Не по годам решительным контральто, он прервал гул голосов.

– Дамы и господа – "полундра"! – Все добродушно посмеялись шутке, и последовали за важным юнгой-церемониймейстером.

Изысканность обеденных кушаний поражала. Рахма Маруп постарался на славу, что даже вечно язвительная баронесса, без малейшего намека на сарказм, соглашалась со всеми восторженными отзывами соседей по застолью.

За окнами сгущались сумерки. Чарли зажег три дюжины свечей в подсвечниках на столе, и в двух массивных канделябрах у входной двери. Ни на минуту не прекращая любопытно-познавательной дискуссии, все уже приступили к десерту, когда тяжелое полотно входной двери медленно отворилось. На пороге, с лицом абсолютно не выражающим никаких эмоций или переживаний, – точно бронзовая маска – застыл боцман Хэнк. Уоллес тут же оставил в покое фруктовый салат со сливками.

– Докладывайте Хэнк, что еще? Вы нашли Рукарбо? Или вы с поручением от господина Ломонареса-старшего?

Хэнк стоял в замешательстве. Неприглядный вид его искаженного, стылого лица, заставил всех поутихнуть.

– Сэр... – Он хоть и начал говорить, но слова давались с трудом. – Мне... необходимо переговорить... с вами... и господином Ломонаресом... тет-а-тет.

Засецкая недовольно гыркнула. – Начинается! Очередной спектакль? А?

– Хэнк, можете говорить. – Граф скупо взглянул на офицера, и тот продублировал приказ.

– Мы с матросами, – начал боцман срывающейся гортанью, – нашли на склоне Рукарбо.

Облегченно вздыхая, Уоллес от души шлепнул ладонью себя по ляжке. – Ну, Хэнк, доложу я вам серьезно, горазды вы страху напускать! К чему, таким зверским антуражем своей невменяемой физиономии, так пугать гостей!? – Офицер развел руками, и обвел взглядом публику. – Я ведь говорил: – Его взгляд остановился на Кортнере. – Куда он голубчик, от жены своей законной, с острова, денется!

Тяжело переминаясь с ноги на ногу, продолжая судорожно мять в руках свою бескозырку, боцман сухо прокашлялся. Чарли поднес ему стакан сока. Тот залпом выпил, утер губы рукавом, воткнул взгляд в Ломонареса, и трагично изрек:

– Сэр, я хотел сказать – то, что от него осталось...

Все затаили дыхания. Гулкое эхо голоса боцмана, прошелестев над головами сидящих за столом, скопировав последние слова и слоги, растворилось где-то над камином. "..,от него осталось... го осталось... талось... алось..."

Вместе с исчезнувшим эхом, очнулся боцман. – Его останки лежат в разрытой могиле Гимафера. Само чудовище исчезло...

Засецкая слушала словно завороженная. Когда боцман озвучил свои последние слова, с видом откровенного восторга, баронесса покивала головой, несколько раз хлопнула в ладоши.

– Браво Хэнк! Вы прирожденный актер! – она скосила взгляд на Эскота. – А? Бэри Адер рекомендую взять его в труппу – незаменимая находка. – Теперь баронесса вновь воззрилась на растерянного боцмана. – Только на сей раз, вам и вашим подстрекателям, не удастся обвести нас вокруг пальца: Тем более запугать. Теперь-то мы знаем истинную цену вашим страшилкам. – Ее торжествующий взгляд пал на графа. – Не так ли, Ломонарес?

Тот некоторое время молчал, затем голосом обреченного – не глядя в сторону Засецкой – выдавил из себя с таким видом, точно пьяница блевотину.

– Прекратите ерничать баронесса, это уже не игра.

Вздыбив ноздри, в пылу нервного припадка, Засецкая вскочила из-за стола точно ужаленная. – Друзья мои! Нас в очередной раз пытаются одурачить! Нас хотят сделать рабами больной фантазии бездарного писаки! Довольно потакать прихотям захватчиков!

Поперхнувшись собственной слюной, баронесса закашлялась. Выхватив из манжетки платочек, приложила к губам. Холл пленила тишина. За спиной Хэнка выросла мощная, богатырская фигура еще одного человека. Не говоря уже про остальных: даже Засецкая забыла про свой кашель. Взоры всех, кто находился в холле, приковали эти таинственные очертания. Казалось, доступен слуху стал даже трепет сердец. А сердца людей, в данный момент, бились быстрее, чем у птиц.

Неподвижный, кошмарный силуэт, теперь пришел в движение. На негнущихся ногах, таинственная личность поравнялся с боцманом, и теперь увидели все, то был матрос Бобби. Вернее, все указывало на него, но вот лицо... Животный страх, плюс отпечаток леденящего ужаса, сделали свое дело: Бобби походил на живого мертвеца. Сарра отрывисто вскрикнула. Морлей трагично охнула. Засецкая даже не шелохнулась.

Матрос постоял еще с минуту, а затем достал из-за спины свою правую руку; выставив ее вперед для всеобщего обозрения. Его мощный кулак сжимал пышную прядь рыжих волос, на которых болталась оторванная голова Алисы Кармайн. Вылезшие из орбит глаза были открыты, и неестественно низко свисал подбородок.

– Я нашел это возле бамбуковой рощи. – Всего-то, смог сдавленно процедить Бобби.

– Брависсимо! Я ошеломлена! Какой гротеск! – Восторженно возопила баронесса, оглушив всех бурными рукоплесканиями. Не прекращая хлопать в ладоши, она покинула застолье, и по-клоунски, на цыпочках, направилась к Бобби. В полуметре от матроса Засецкая остановилась, заложила руки за спину, согнулась в пояснице.

– Как же вам удалось достать из ущелья этот муляж. – Спросила она, детально рассматривая голову Алисы Кармайн. – Ах, как похоже: Мои поздравления Марупу.

Это были последние слова баронессы. За секунду она запнулась, глубоко и громко вздыхая, отпрянула назад, истошно завизжала, и без чувств рухнула к ногам матроса: Теперь капли крови, из обрывков шеи жертвы, капали не на пол, а на щеку баронессе: "Кап... Кап... Кап..."

За открытой дверью, в горячих вечерних сумерках, послышался душераздирающий рев. Вместе с ним, в окружающем пространстве появился резкий порывистый ветер. Входная дверь с грохотом захлопнулась; все свечи разом потухли; весь холл, и всех кто в нем находился, пленили цепкие лапы тьмы...

* * *

Ослепительно белоснежная, трехмачтовая яхта «Вендетта», спустив паруса, бросила якорь у входа в коралловую бухту. Группа австралийских путешественников, пришвартовав шлюпку к незатейливому дощатому причалу, ступили на берег. С первых минут знакомства с островом, люди отметили странную тишину и безлюдье. Рыбацкие лодки сиротски болтались на приколе. Длинные сети мерно раскачивались в легких порывах прибрежного бриза. Ни души... ни звуков... ни даже птичьего щебета; будто на всем острове, как в судовой рации, выключили громкость. Естественно, путешественники были информированы про обитаемость острова, и про присутствие не только аборигенов, но и белых людей. Поэтому сейчас в сознаниях людей зиждилось полное непонимание отсутствия населения. Австралийцы пешим маршем двинулись по побережью в северном направлении; к гранитному хребту и прибрежным утесам. Достигнув скал, дальше идти не представлялось возможным, и группа углубилась в территориальное пространство острова. Первое, от чего путешественники начали паниковать, был устойчивый, навязчивый запах органического гниения. А дальше, натуральный шок! Масса разодранных, изуродованных человеческих тел, которые уже начали разлагаться. Чем дальше вглубь острова, тем больше трупов. Теперь стали попадаться тела белых людей. Ядовитая вонь становилась все нестерпимей, и путешественники решили вернуться на побережье. Дальше они направились в южном направлении. И то, что австралийцы обнаружили, превзошло всяческую способность к осмыслению и логическому объяснению. С южной стороны острова, рядом с обширной банановой рощей люди обнаружили шхуну «Святой призрак»! Это было невероятно! Какими демоническими силами многотонный корабль занесло на несколько миль вглубь острова; абсолютно не повредив на всем отрезке ни пальм, ни деревьев, ни плантацию спелого винограда? Корпус судна был расколот от кормы до носа, видимо вследствие сильного удара. Ту же самую вонь гниющей плоти несло ветром со стороны банановой рощи. Никто не решился идти дальше, однако капитан яхты отважился осмотреть саму шхуну и все вокруг нее. Десяток истерзанных матросов белой и желтой рас валялись на палубах. Нигде ни малейшего признака жизни. И только в каюте капитана путешественники обнаружили одну единственную живую душу. Не издавая ни звука, на полу сидела ветхая старушка. В полном оцепенении белая женщина склонила голову над трупом истерзанного белого мужчины, и из ее раскрытого рта слюна капала на обрывки его желтого смокинга. Старушка пребывала в полной прострации, не реагировала абсолютно ни на что, и даже не моргала глазами. Она была вся измазана кровью, вероятно, того мужчины, который лежал рядом. Трагедия, скорее всего, произошла недавно, так как на трупе еще не засохла кровь. Соорудив наскоро носилки, австралийцы транспортировали невменяемую женщину до лодки, а затем переправили на яхту. Участники экспедиции были шокированы масштабами трагедии, и в одночасье напуганы неведеньем причин случившегося. Поэтому было принято единодушное решение немедленно отсюда убираться: Главенствовало одно единственное желание – поскорее прибыть в Сидней и все рассказать властям.

И З Д Н Е В Н И К А К А П И Т А Н А Я Х Т Ы

" Второй день обратного пути. Океан тих и ласков; горизонт чист и безоблачен. Техническое состояние яхты отменно.

В виду страшного зрелища, которое предстало пред нами на острове, команда продолжает пребывать в депрессивном состоянии. В среде экипажа улавливается подавленность, скорбь, и непреоборимое стремление осмыслить причины увиденной трагедии.

Спасенная нами женщина продолжает оставаться в безнадежной прострации; реальность не воспринимает. Нашему врачу так и не удалось вернуть незнакомку в естественное состояние, вероятно из-за глобальной душевной травмы от пережитых страданий. Полная неподвижность и отсутствие даже малейших признаков жизни, свидетельствуют о глубине шокового состояния. Лишь единственным огоньком, дающим повод полагать, что старческое тело не есть труп, являются глаза. Выразительные, полные огня, сияющие густым зеленым блеском глаза. Из визуальных признаков жизни, этот остается несомненным".

12. 10. 2003г.