Текст книги "Страхолюдие(СИ)"

Автор книги: Валерий Цыбуля

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

После такого признания писатель и вовсе впал в бескрайнее изумление, от чего даже разгладились гирлянды его морщин.

– Хоть вы меня казните мадам, но я ровным счетом ничего не понимаю. Если там никого нет, то чего же вы всполошились?

Он вышел в коридор, так как сзади подпирал Эскот: их с самого начала поселили вместе из-за нехватки отдельных кают.

– В чем дело, кто кого напугал?

– Простите джентльмены, я право смущена. – Теперь на ее лице испуга не наблюдалось, лишь легкий румянец стыдливости. – Я такая трусишка.

Кортнер еле заметно улыбнулся. – Мне так кажется, мистер Эскот, ничего сверхъестественного не случилось. Всего-навсего миссис Кармайн дала волю впечатлительности в виду того, что в кают-компании и на камбузе нет ни души: замогильная тишина.

Режиссер заговорщически сощурился. – Вы в курсе, миссис Кармайн, боязнь тишины, знаете ли, это такая болезнь.

Уловив издевку, она недовольно хмыкнула. – Я бы, джентльмены, не иронизировала. Сдается мне, на судне что-то происходит, ведь в столовой до сих пор не убрана грязная посуда: приборы стоят там с ужина!

Мужчины обменялись взглядами.

– Забавно... – Американец с задумчивым видом потер ладонью затылок. – Может они все на палубе? Может, Уоллес затеял очередной инструктаж?

– Но позвольте, не с самого же вечера они там инструктируются.

Бэри Адер воззрился на даму. – А где ваш супруг?

– Генри в нашей каюте.

Режиссер поднял взгляд к потолку, сквозь зубы протяжно цыкнул и вновь уставился на даму.

– Значит так: Вы, миссис Кармайн берите Генри, а мы с мистером Кортнером разбудим доктора. Старик нынче изволил почивать в каюте Уоллеса, пока в его апартаментах мисс Морлей. И через четверть часа непременно встречаемся у винтовой лестницы: отправимся поглядеть на палубах. – Он окинул таинственным взглядом собеседников. – Паниковать, конечно, пока не стоит, но и в одиночку по шхуне лучше не бродить.

– Да уж, вам трудно восперечить, того и гляди, сызнова стрясется невесть что. – Поддержал Кортнер соседа по каюте.

Спустя условленный отрезок времени все четверо стояли у подножия винтовой лестницы. Генри Кармайн, в своем неподражаемом халате и с сеточкой для причесок на голове – да еще пыхтя сигарой – имел крайне аристократический вид.

– Я тут, господа, волнуемый скверными помыслами, прихватил дамский револьвер супруги. – Он извлек из кармана нечто, что в коридорных сумерках имело схожесть с бесформенным куском белого металла.

– Ого, сударь, – присвистнул американец, – да вы как заправский гангстер из Чикаго!

– Ну, уж прямо и гангстер. – Смутился драматург.

Производить разведку, было решено неразделенным отрядом, и компания уже начала подниматься по лестнице, когда все помещение пронзил громкий и до мурашек истошный крик. Вернее, звук этот походил скорее на вопль отчаяния и ужаса: он доносился с одной из кают.

– Господи, это еще как понимать!? – Бледнея на глазах, Алиса Кармайн вцепилась в халат мужа обеими руками.

– По-моему кричали в дальней каюте. – Кортнер первым побежал по коридору. – Я, кажется, узнал голос – кричала Сарра!

Дверь оказалась заперта, а изнутри громыхал плач вперемешку с горькими стенаниями молодой особы. Писатель, не мешкая, принялся настойчиво колотить кулаками в дубовую стойку.

– Что там происходит!? Отворите! Вы меня слышите, это Кортнер! – Он не переставал работать руками ни на секунду. – Да откройте же, немедленно!

Хотя и не сразу, но все же послышалось шлепанье босых ног, затем резкий поворот ключа, после чего дверь распахнулась. Молочно бледная леди рыдала навзрыд, а ворвавшимся в покои явилась неприглядная картина: Баронесса Засецкая лежала по центру каюты в бежевой полупрозрачной ночной рубашке, которая, видимо при падении, задралась гораздо выше колен. Пока миссис Кармайн бросилась поправлять интимное убранство, джентльмены взялись успокаивать скулящую на все лады Сарру.

– Она жива, она дышит! – Алиса склонилась над бессознательным телом. – Бедняжка в глубоком обмороке.

Попытки дознаться у девочки, что произошло, ни к чему не привели. Та только выла да ладонями растирала по щекам слезы.

Эскот наклонился к баронессе, большим пальцем поднял веко. – Да-а уж... – Он решительно поднялся. – А где Тилобиа!?

Все только сейчас заметили, что с ними нет доктора, и посмотрели на американца. Кортнер объяснил, что каюта офицера была пуста и не заперта: судовой лекарь отсутствовал.

Кармайн более не видел причин медлить. – Необходима вода. – Он отстранил жену, присел у тела и пару раз хлестнул Засецкую по щекам.

В следующую секунду Бэри Адер приблизился с графином, на треть заполненным водой и выплеснул все содержимое баронессе в лицо. Голова почти мгновенно повернулась в одну сторону, это сопровождалось томным стоном, затем в другую. Ресницы метушливо встрепенулись, баронесса глубоко вздохнула, глаза широко открылись. Блуждающий взгляд твердил: дама еще не соображает, где находится. Все молча за ней наблюдали. Через полминуты та пугливо огляделась, приподнялась на руках, а затем, отталкиваясь ногами, принялась пятиться назад наподобие речных раков. Жуткий переполох пылал в ее критически выпученных глазах. Таким способом виновница сюжета пересекла половину каюты и уперлась спиной в кровать.

– О, маман! – Сарра рухнула на пол возле Засецкой. – Как же я за вас испугалась. – Еще продолжая всхлипывать, девушка прильнула лицом к материнской груди. – Я ведь решила, что вы умерли.

Почтенная дама мало– помалу начинала приходить в себя: проявились первые проблески рассудка. – Девочка моя! – Засецкая неистово обхватила дочь руками. – Это ты! Милая! – Слезы выступили в уголках ее морщинистых глаз, и она взглянула на остальных. – Друзья мои, я так рада вас видеть. – Она даже попыталась улыбнуться. – Как хорошо, что вы здесь. Я вас умоляю, не покидайте меня одну, в противном случае я свихнусь окончательно.

Первым нашелся американец. – Джентльмены давайте обождем в коридоре, пока миссис Кармайн поможет дамам привести себя в порядок.

Стоя у закрытых дверей будуара баронессы, мужчины оживленно беседовали. К тому же тема для разговоров была знатная: Засецкой довелось пережить что-то пока им не -известное, но весьма ужасное. Они попеременно озирались по сторонам, будто пытаясь разглядеть в темном коридоре это самое ужасное. Подперев плечом стеновую панель, Генри Кармайн в очередной раз оглянулся, пронзил тревожным взглядом зловещий сумрак, затем посмотрел себе под ноги, что-то увидел, наклонился и поднял. Он хотел поднести находку к лицу и разглядеть более детально, однако неожиданный вопрос Бэри Адера отвлек драматурга, отчего беседа вспыхнула с удвоенной экспрессией.

Минуло не менее получаса, прежде чем их пригласили в покои, где уже одетые и напудренные дамы восседали на своих постелях, а миссис Кармайн, впустив мужчин, тут же присоединилась к титулованной особе. Никто из вошедших не издал ни звука, полагая, что Засецкая сама разумеет чего от нее ждут.

– Господа, – начала она дрожащим, на каждом слоге срывающимся голосом, – по чести сознаться, я не ведаю, что это было, но такое со мной приключилось впервые. – По трясущимся пальцам рук было отчетливо видно, что ее нервная система катастрофически расстроена. – Мне даже в голову такое не могло прийти: какой там к лешему Шекспир! – Гости каюты отметили, с каким трудом ей давались слова. – Вся нелепость состоит в том,... что этой ночью... ко мне приходила... Мадлен Стрейд...

Сарра испуганно взвизгнула. Остальные же покамест вопросительно переглядывались, ибо слова Засецкой никак не укладывались в голове.

–... То есть, как Стрейд??? – Наконец оттаял Кортнер. – Мы же ее...

– Да друзья, я прекрасно понимаю ваше недоумение. Я знаю, что леди мертва, что в данный момент ее тело должно покоиться на дне океана. Впрочем, – рассказчица задумчиво посмотрела куда-то в пустоту, – я теперь уже ни в чем не уверена. – Теперь ее взгляд скользил по лицам. – Тем не менее, я настоятельно утверждаю: ночью, на пороге моей комнаты стояла она, говорила со мной она, и ту роковую булавку в своих гниющих пальцах держала тоже она. – Никто просто не верил своим ушам. – У нее, даже не соображу каким эпитетом сие озаглавить: призрак, привидение или живой труп – не знаю, но у этого явления был страшный, ужасающий вид. Казалось, тело наполовину сгнило, до самых косточек. – Засецкая скривилась как от лимона. – И еще, мне почудилось, будто девица хотела уколоть меня этой смертоносной иглой. – Она вытерла повлажневшие глаза. – Но самое страшное, покойница своим собственным голосом обвинила меня! Обвинила, дескать, именно я подбросила ей в сумочку орудие убийства! Каково!? Вы представляете? От страха мое сердце чуть не разорвалось на куски. Хорошо еще, что я окончательно не сбрендила.

В разговор вмешался возбужденный Эскот. – Но позвольте сударыня, мы все здесь взрослые, умственно развитые люди. – Он развел руками. – Как умерший человек способен воскреснуть, подняться из глубин в несколько сот, а может и тысяч футов, а после еще устраивать с вами счеты?

– Я сознаю, мои слова звучат нелепо, но прошу поверить, я еще из ума не выжила. Я ручаюсь, ко мне в каюту вошла именно Мадлен. Боже, как это мерзко, мне даже в нос пахнуло отвратительной вонью из ее обезображенного рта.

Алиса Кармайн взяла Засецкую за руку. – Мы не сомневаемся в правдивости ваших слов. – Она кинула на мужчин короткий взгляд, переполненный призывом к терпению. – И все же, может это вам приснилось?

Баронесса начинала нервничать. – Если мне это приснилось, то почему я очутилась не в постели, а на полу? И с какой стати в обмороке? А свечи? Ночью я зажгла только две свечи из пяти находящихся в подсвечнике. Обратите внимание, три огарка одинаковой, примерно трехдюймовой длины, а два сгорели подчистую. – Она сухо прокашлялась. – Теперь ключ: Саррита, прежде чем открыть вам дверь, взяла его со стола. – Кивком головы юная леди не преминула засвидетельствовать слова маменьки. – Зачем, я вас спрашиваю, мне было туда его класть? По обыкновению я всегда оставляю ключ в замке. Так вот: чем бы оно ни было, оно сперва извлекло ключ из скважины – разумеется, после моего обморока – и положило на столик, а затем своим ключом, уходя, заперло дверь со стороны коридора. Ведь торчи там мой ключ, этого невозможно было бы осуществить. – Тут Засецкая состроила мину матерого заговорщика. – И разрази меня молния, если такое поведение не свойственно существу разумному...

– Совершенно верно баронесса! – Американец с чувством шлепнул себя по бедрам. – Это-то как раз и объясняет всю абсурдность – извините – вашего повествования. Призраки не нуждаются в том, чтобы им открывали двери, они спокойно проходят сквозь них. И зачем, скажите мне на милость, ожившему трупу закрывать за собой двери на замок? И вообще, откуда у покойницы мог взяться ключ от чужой каюты? Это же красноречиво твердит о том, что действовал некто, с целью... – Тут он задумался. – А дальше тупик.

Кармайн демонстративно поднял руку над головой, как бы намереваясь заявить, что он берет слово.

– Bien, bien, * (хорошо) /фр./ ваша светлость, несомненно, такие доводы убедительны. Однако, не могли бы вы в первую голову припомнить еще какие либо детали способные более углубленно конкретизировать ваше ночное видение.

Пока Генри все это говорил, он боковым зрением заметил, зажатый в пальцах предмет, поднятый еще в коридоре, который в пылу азартного диспута так и не довелось рассмотреть. А после заявления баронессы он и вовсе про него запамятовал. Но сейчас, при вполне сносном освещении это было весьма незатруднительно сделать. Засецкая тоже обратила на предмет внимание и вдруг вся затряслась, глаза полезли на лоб, а с дрожащих губ слетело:

– Вот, это они, это водоросли! Мадлен была опутана такими точно растениями!

Кармайн брезгливым жестом отшвырнул в сторону небольшой огрызок темно-зеленой подводной растительности. – Оно валялось в коридоре... возле вашей двери... – Только и смог выдавить из себя озадаченный Генри.

Затаив дыхания все уставились ни диковинную находку, подтверждающую самые немыслимые догадки и подозрения.

–Та-ак!– Рявкнул Эскот будучи не в силах подавить нервную взвинченность. – Это уже вконец перестает мне нравиться! – Обычно флегматичный режиссер, скрестив на груди руки и заложив ладони подмышки, пребывал в бескрайнем возбуждении. Его насупленные брови – чего никто доселе не видывал – соединились на переносице густым мохнатым клином. – Я по жизни человек весьма спокойный. Меня можно накручивать как пружину и я буду молчать. Но ведь существует определенный предел, достигнув которого взведенная пружина моих нервов может так развернуться, что чертям в аду будет тошно! – Нервничая, он переваливался с носка на пятку и обратно. Затем внезапно развернулся, решительно пошел к выходу, в дверях неожиданно замер, подпер плечом дверной косяк, застыл в задумчивой позе.

Вообще, все собравшиеся уже не знали чему верить. От всего того кошмара, замешанного на непрекращающихся злодеяниях и направленной агрессии против гостей шхуны, люди чувствовали себя беспомощными заложниками. И даже на некоторое время, как казалось, человеческие сознания приблизились к той критической черте, которая называется истерия равнодушия: когда деморализованной жертве уже все равно, что с ней будет, только бы скорее все кончилось и причем без разницы с каким результатом. Но, в тоже время, не следует забывать, что эти самые жертвы еще не есть души обреченные: именно по этой причине верх взяли собранность и организованность.

– Итак, леди и джентльмены, – Кортнер, как самый старший, умудренный жизненным опытом, решительно оседлал инициативу, – нам надлежит ухватить контроль над ситуацией в свои руки. Довольно потакать этим бесчинствам! И вообще господа, сдается мне, что все это, чья-то хитро расставленная ловушка. А все те байки Уоллеса, будто он ничего не ведает – полнейшая ложь! – Старик произвел короткую паузу, дабы собраться с мыслями. – ... И теперь я, кажется, начинаю понимать баронессу, которая еще вчера высказала мнение по поводу того, что Уоллес и есть капитан шхуны: нынче и я склонен в этом убеждаться. Правда, остается загадкой, с какой целью он вытворяет с нами такие чудовищные фортели? И почему именно нам были презентованы приглашения для, якобы, увлекательной прогулки морем? Тут нечто кроется...

– Но позвольте Смит, – Кармайну не терпелось высказаться, – если и впрямь допустить, что именно по вине первого помощника капитана мы и терпим все эти посягательства, то ведь нельзя же сбрасывать со счетов и тот факт, что именно он приставил к нам охрану, когда по шхуне разгуливал убийца. – Генри загнул один палец. – Это именно Уоллес заслонил нас своим телом на палубе, оберегая от вооруженного бандита. – Второй палец присоединился к первому. – А его откровения? Давеча, в кают-компании офицер показался мне весьма искренним.

– Вот именно! – Поддержала мужа Алиса. – Не желаете ли вы сказать, мистер Кортнер, что заместитель Ломонареса самолично поднял со дна труп, оживил его и отправил наводить кошмары на баронессу Засецкую? Это же бред!

– Стоп, стоп! – Кортнер воздел руки над головой. – Друзья мои, не хватало еще нам с вами ссориться в такой щекотливой ситуации. Кто прав, а кто повинен, предоставим решать полиции. Сейчас же наша общая и лидирующая задача; живыми и невредимыми вернуться на материк. Для этого мы обязаны действовать сообща, не поддаваться ни на какие хитрости, уловки и провокации. – Присутствующие одобрительно загалдели, а тем временем писатель, не мудрствуя лукаво, продолжал: – Давайте оглядимся, мы тут практически все; отсутствуют граф и мисс Морлей. Поэтому: вы и вы, – он кивнул Кармайну и Эскоту, – отправляетесь в носовую часть судна, где расположены кубрики команды. Там находите каюту доктора, вкратце обрисовываете Морлей ситуацию, а затем, вместе с мисс поднимаетесь на кормовую палубу, к юту. Все же остальные, разумеется, и я, будим Аливареса и направляемся в ту же сторону – к корабельной надстройке.

Граф соизволил отворить не сразу: спустя минуту Кортнер осуществил вторичный настойчивый стук в дверь.

– О, каким божественным обстоятельствам я имею удовольствие лицезреть сие милое собрание!? – Выпалил Аливарес, когда в распахнутом проеме первыми узрел трех особ женского пола. – Уже ли я не сплю? – Но тут его осоловелый от сна взгляд пал на седовласого писателя, от чего мишурные обольщения испарились. – А,.. и вы здесь – какая досада: мне уж размечталось, будто я самый счастливый мужчина на свете. – Он опустил лицо, исподлобья игриво покосился на Сарру, чем ввел юную леди в краску.

Заметив его недвусмысленный взгляд, зрачки баронессы сей момент недобро блеснули.

– Нам нынче не до вульгаризма, господин хохмач. Имейте в виду, у нас серьезные и решительные намерения относительно дальнейшего пребывания под парусами "Святого призрака". – Ее голос пронзал тишь каюты так резко, что Луиджи поморщился. – А дотоле, сударь, позвольте войти и ознакомить вас с нашим планом.

Подобру-поздорову граф решил не давать Засецкой возможность развивать свои, зачастую слишком норовистые эмоции.

– Прошу вас покорнейше. – Он широким жестом пригласил всех внутрь.

К повествованию о последних событиях, Луиджи отнесся на удивление флегматично. Даже, по его бесшабашному виду вполне можно было заключить: откровенное недоверие к рассказу Засецкой преобладает над пониманием и сочувствием.

– Что же вы баронесса хотели? Офицер Уоллес сразу предупредил: на шхуне имеют место призраки. – Ненадолго его взгляд задумчиво ушел в недра сознания. – ... И я не улавливаю тут ничего сверхдопустимого, конечно, за исключением вашей, баронесса, чрезмерной впечатлительности. – Теперь граф подмешал в интонацию, скромную порцию издевки. – А, кстати, баронесса вы часом не духовидец?

– О! – Гнетомая возмущением подскочила на кресле Алиса Кармайн. – Знаете, господин Аливарес, вы либо черствый человек, либо стараетесь таким казаться. Мы ведь превосходно помним ваши горькие переживания по поводу трагедии с мисс Стрейд.

– Увы, моя сердобольная Алиса, я крайне ранимый и чувственный мужчина. Я даже не в силах изъяснить весь лирицизм своей тонкой натуры. Но! – Он вскинул оттопыренный мизинец с нанизанным перстнем, мягко выражаясь, нескромных размеров. – Мне удается сочетать в себе не только эти качества. – Его ослепительная улыбка напоминала луч света в темном царстве. – Еще я бываю, ироничен и чертовски весел. К тому же я способен страстно любить. – Блудливый взгляд вновь скользнул в сторону Сарры, от чего девица стыдливо потупив глазки, зашлась пунцовыми щечками.

– Мистер Кортнер, вы что-то говорили про сплоченность? – Граф резко сменил тему, ибо ноздри Засецкой начали гневно вздуваться. – Ну-ка, поподробнее.

– Именно граф, сплоченность! Мы немедленно, неразделимой группой поспешим наверх и выдвинем Уоллесу свои категорические требования.

– А я вообще, предлагаю: давайте захватим шхуну. – Все уставились на Аливареса как на последнего разгильдяя. – А что? Всю команду за борт, акул кормить; Уоллеса запрем в трюме, он нам понадобится для сдачи в полицию. – Луиджи на секунду задумался. – Ну, пожалуй, оставим еще докторишку; не дай бог у кого стрясется морская болезнь. – Он игриво хохотнул.

– Да уж Граф, вы человек безнадежный, безразлично относящийся не только к окружающим, но и к своей собственной судьбе. – Осудительно покачав головой, баронесса нетерпеливо встала. – Я сейчас сама наведу порядок в этой "конюшне". Я им такой разнос устрою! – Подол ее платья, вышитый алыми розами, заносчиво взметнулся кверху, когда она двинулась к выходу.

– Браво! Теперь я узнаю нашу темпераментную баронессу. – Приторно пролебезил Аливарес: Опередив даму, он услужливо отворил перед ней дверь.

Первой отчеканивала шаг разъяренная Засецкая. Аромат ее изысканных одеколонов благоухающим облаком распространялся на весь коридор, но больше всех наслаждался запахом благовоний Аливарес; он не отставал от лидера делегации ни на шаг. Таким образом, миновав узкую лестницу, группа путешественников очутилась у штурвала судна: недалеко от капитанского мостика.

– Вот вам, пожалуйста! Чего можно ожидать от такого капитана? – Негодовала Засецкая. – Полнейший бардак!

Все сразу обратили внимание – место рулевого пусто. То есть, совершенно не было матроса, который должен неусыпно следить за компасом. В это же самое время все прекрасно помнили давешнюю – впрочем, повседневную – суету матросов с оснасткой судна: неутомимый муравейник. Вместе с этим наблюдались праздношатаи: свободные от вахты члены команды вразвалочку бродили по палубам, чадили трубками, занимались производством непристойных татуировок обнаженных женщин, русалок и морских чудовищ.

Теперь, озираясь по сторонам, люди начинали сознавать: нынче отсутствует даже малейший намек на команду; экипаж будто растворился в воздухе.

– Смотрите! – Сарра ткнула веером куда-то вверх. – Я точно помню, вчера вечером паруса были подняты, а сейчас они спущены и закреплены на реях.

Надо вам при этом заметить, что леди была абсолютно права, ибо, прежде чем исчезнуть матросы убрали паруса, оставив легкий фок.

– Странно... куда все могли запропаститься? – Недоумевала дрожащим голосом Алиса Кармайн.

Вообще, никто не понимал, что происходит. Даже только что решительно настроенный Кортнер, теперь, секунду назад спустившись с капитанского мостика, лишь растерянно пожимал плечами.

Гости успели осмотреть только кормовую часть судна и ют, как к ним присоединились взволнованные Генри и его напарник Эскот.

– Ничего! Нигде ни одной живой души, просто мертвецкая тишина.

– А мисс Морлей, что же вы оставили ее там одну?

– Chere,* (Дорогая) /фр./ – Генри смотрел на супругу широко раскрытыми глазами, – Я ведь ясно выразился – "никого", понимаешь, она тоже исчезла. Все трюмы пусты, в сборной для матросов ни единого человека: мы даже обшарили грузовой отсек.

– Какой ужас... – Засецкая заглядывала в лицо каждому, как бы пытаясь высмотреть там ответ. – Что же это может означать? Они что, все провалились? Это что, очередная проделка Уоллеса?

Единственным человеком, кто еще не утратил самообладание в такой, несомненно, отчаянной ситуации, был оптимистически настроенный граф.

– А я вот думаю: Пока мы не осмотрели носовую часть шхуны, не стоит и паниковать. Возможно, мы обнаружим там именно то, что желаем найти.

Услышав это, Сарра оживилась. – Вы хотите сказать команду?

Граф нарочито устрашающе сощурился, порылся в самых темных уголках сознания, скривил губы в злобной ухмылке. – ... Конечно команду. А точнее, их изуродованные тела с обезображенными лицами. – И тут же весело расхохотался.

– Сударь вы опять за свое?

– Нет миссис Кармайн, я просто фантазирую. Вы же, как писатель-драматург знаете, что это такое.

– Послушаете Луиджи, – голос американца звучал мягко, с заискивающим оттенком, – наши дамы и так напуганы всем этим кошмаром, а вы еще накаляете обстановку. Я вас прошу, пощадите их и без того трепещущие сердца.

– Но у меня и в мыслях не было кого-то пугать! Я выдвинул элементарную версию возможного раскручивания дальнейших событий. – Он изобразил на лице саму невинность. – Так же, хотелось бы обратить ваше потревоженное внимание на отсутствие спасательных шлюпок. Вчера вечером они находились по обе стороны судна и были надежно пристегнуты к бортам.

Все принялись озираться.

– Однако куда же они делись? – Баронесса, впрочем, равно как и остальные, пребывала в панике.

– Скорее всего, леди и джентльмены,– граф еще раз осмелился продемонстрировать свое острословие, – матросы подслушали под дверью, когда я предлагал отправить их всех на корм акулам. Вот они с перепугу и удрали. – А спустя паузу добавил: – Мерзавцы.

Обойдя кормовую надстройку, гости спустились на несколько ступеней вниз, миновали межпалубное пространство, и очутились на носовой палубе. Тут процветали, впрочем, как и везде, тишь да унылое безлюдье.

Сарра внезапно остановилась и замерла. – Тише, я что-то слышу.

Теперь, вслушиваясь в горячий воздух, остальные тоже начали различать еле улавливаемые звуки, смутно напоминающие человеческий голос. Только голос этот звучал глухо, неразличимо, он будто выходил из-под земли, точнее из-под воды.

Эскот стал медленно двигаться на звук; к левому борту. – Да-да господа, я тоже слышу, там кто-то стонет.

Преодолев расстояние в несколько метров, компания очутилась у большого рундука, предназначенного для корабельных снастей. Стон, что теперь было очевидным, доносился именно из его недр. Когда Эскот с помощью Кармайна подняли тяжелую крышку, то все в один голос ахнули. Такого люди никак не ожидали увидеть. На дне огромного дубового рундука изумленные гости обнаружили Уоллеса и доктора Тилобиа. Они оба были связаны по рукам и ногам тонким пеньковым канатом, а рты их были заткнуты кляпами из льняной ветоши. Явившаяся картина подобно мощному нокауту ошарашила тех, кто ее созерцал. Кого-кого, а увидеть первого помощника капитана и судового лекаря связанными, да еще с тряпками во рту... От этой картины господа даже забыли за свои требования и ультиматумы. Когда же пленники были освобождены, гостям шхуны пришлось ознакомиться и с вовсе неприглядными новостями. Офицер, полностью подавленный своим недавним плачевным положением сообщил, что еще сутки тому заметил странное поведение команды.

– Матросы часто собирались в группы, что-то недовольно обсуждали. В их поведении стала наблюдаться крайняя нервозность. Видимо, все дело в том, что они не были поставлены в известность о конечном пункте нашего плавания. Но за несколько дней пути опытные мореходы стали догадываться – шхуна идет прямым курсом на Остров Забвения. Да плюс все эти происшествия. Очевидно, наемники испугались и прошедшей ночью покинули корабль на спасательных шлюпках.

– Но позвольте! – Граф не совсем понимал сказанное. – Неужели команда опытных моряков, не первый год бороздившая моря и океаны, струсила из-за нескольких убийств? Причем до такой степени, чтобы удрать тайком. А этот ваш, боцман Хэнк, его так вообще, мне кажется, чем-либо испугать совершенно невозможно! А ведь мы, согласитесь, далековато от берега. А если попадутся акулы? В Тихом океане целые полчища самых свирепых белых акул.

– Вот именно граф, мы с Генри поддерживаем вашу точку зрения.

– И нам кажется, – сменил жену Кармайн, – вы чего-то не договариваете: это, во-первых. Во-вторых: Как же вы позволили себя схватить и связать? Вы же офицер! – Оратор недовольно хмурился. – Ну, а вы док, что нам споете? Или после рундука вы вообще онемели?

– Минуту господа! – До этого момента режиссер молча слушал, но теперь в голове родилась идея. – Мне думается, причина бегства команды кроется совсем в другом. Ведь неспроста от них утаили, куда мы направляемся. Но лишь только те стали догадываться, то сразу начали недовольно шушукаться: не так ли, сэр?

– Совершенно верно. – Кивнул Уоллес.

– Значит, истинная причина в острове? И что это еще за странное название – Остров Забвения?

Офицер угрюмо молчал. Он сидел на краю рундука, свесив голову; нервно разминая пальцами край веревки, которой только что были связаны его руки. Остальные терпеливо ждали ответов на вопросы.

– Пауза затягивается!!! – Не выдержав, баронесса так отчаянно рявкнула, что стоявшая рядом Сарра нервно дернулась. – Мы желаем немедленно знать все! Вы слышите, мистер капитан без команды!? Сколько вам будет еще угодно испытывать наше терпение!? С такими морскими прогулками недолго угодить если не на тот свет, то в палату для психов – как минимум.

Уоллес виновато, из-под бровей взглянул на баронессу. – Сударыня я клянусь всеми святыми: идея собрать всех вас на "Святом призраке" принадлежит господину Ломонаресу. Я совершенно не имею представления, что это за остров и в связи, с чем он имеет такое необычное название. Вероятно ввиду моего, пока, скудного опыта хождения под парусами, особенно в здешних широтах, я не владею информацией относительно Острова Забвения. А что касается нашего постыдного заточения... – Он посмотрел на Кармайна. – В нашем случае сопротивление не представлялось возможным. Они нас перехитрили.

Саркастически фыркая, Алиса Кармайн всплеснула руками. – Смилуйтесь милейший, да как же такое возможно, чтобы рядовой матрос мог с легкостью устранить офицера!?

– Видимо, такой офицер. – Съязвила Засецкая, задумчиво созерцая горизонт.

– Увы, мэм, к сожалению это оказалось проще простого. Дело в том, что вахтенный матрос, как заведено, перед сном разносит по каютам воду и апельсиновый сок. Нам с доктором тоже принесли графин. Вероятно, именно туда заговорщики и подмешали изрядную дозу снотворного – я отключился, даже не успев снять мундир. Тоже самое и мистер Тилобиа. – Офицер гневно грюкнул кулаком по рундуку. – Хорошо еще, что этим подонкам не хватило смелости нас убить.

Люди искусства, привыкшие к более размеренному и уравновешенному существованию, недоумевали. Вихрь мыслей, которые крутились в их нежных мозгах, не давал покоя и возможности сосредоточиться на чем-либо конкретном. Их поглотило чувство бессилия и страха. Остаться на неуправляемом корабле, в открытом океане, без команды! Более впечатлительные дамы пребывали просто в депрессивном состоянии. Слезы беззвучно катились из глаз по каменным, обреченным лицам, и это выражение всеобщего трагизма выворачивало душу. Всех поглотила крайняя растерянность, от чего никто не знал, что говорить, что делать и что, в конце концов, будет с ними дальше. Темная сила страха застила умы своей дурманящей шалью, будоражила воображение. Страх заставлял зрение искажать четкие образы размывчатыми пятнами жуткой неизвестности. В своих корявых фантазиях люди уже видели, как падают в пропасть тьмы, что делало их существование невыносимым.

На протяжении долгих утомительных минут длилась мучительная сцена выразительного молчания: лишь обреченные лица, тревожные взгляды и тихое женское вытье. Аливаресу первому удалось проглотить удушливый ком отчаяния и безысходности.

– По крайней мере, среди нас есть морской офицер. – Они встретились взглядами. – Я полагаю вам известно все, что необходимо знать для выживания в обстановке подобного типа? – Глубоко вздохнув, Уоллес согласительно кивнул. – Вот и замечательно. А мы, естественно по мере сил, будем выполнять текущие распоряжения, чем станем помогать отправлять ваши надлежащие обязанности.

– Ну, уж дудки, господин Аливарес! – Эскот отрицательно покачал пальцем у себя перед носом. – Вы что желаете произвести нас в матросы?

– А как же! Для достижения благой цели мы просто обязаны идти на компромисс со своей моралью и достоинствами.