Текст книги "Ангелы времени"

Автор книги: Валерий Гаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Пополнив, таким образом, свои «запасы», объединенный флот чинанчиткалей окружил город Кецалькоатля и предложил ему немедленно сдаться. Птах понял, что его восстание потерпело фиаско, времени на раздумья было очень мало.

В одну из ночей короткого трехдневного перемирия, Кецалькоатль собрал лучших ученых клана, оснастил десять чинанчиткалей своими новыми думающими машинами, заполнил жертвенные ярусы пленными жрецами и покинул Адитналтан навсегда.

По иронии судьбы, Кецалькоатль оказался заложником того Бога, которого мечтал свергнуть. Обследовав две, ближайшие к главной, планеты, ученые клана пришли к выводу, что условия для жизни на них неприемлемы. Технология терраформации требовала усилий всей расы, но уж никак не трех-четырех тысяч беженцев.

Чинанчиткали царя-изгнанника тем временем стали требовать жертв. Энергия летающих пирамид иссякала. Кецалькоатль велел приготовить к жертвоприношению несколько десятков пленных жрецов-капитанов. В тяжком, подавленном духе пребывал царь Птах, все его существо, весь его разум протестовали против неизбежного обряда.

Еще на Адитналтане он понял, что гений его расы искушен и обманут, что не так должна была строиться история и цена того «прогресса», который достигла раса в считанные десятилетия, не должна была зависеть от реальных смертей реальных людей.

Чинанчиткаль вовсе не Бог, а злой демон, тяжкий рок и слепой обман! Но в чем же тогда заключалась движущая сила этого обмана, благодаря чему появлялась в летающих пирамидах новая энергия, откуда, из каких источников тончайших сфер поступала она, по каким каналам? И тогда Кецалькоатль сделал одно допущение, ставшее его открытием…

Чинанчиткаль – многофункциональный проектор и синтезатор духовной энергии всей расы. Сам по себе он никогда не требовал никаких жертв, и только извращенное воображение его создателя предрасположило тонкий инструмент к очевидному насилию… Чинанчиткаль может быть перепрограммирован на жертву без жертвы!

Кецалькоатль прибег к помощи своих думающих машин.

Тем временем летающие пирамиды покинули систему, двигаясь по инерции, они не теряли скорость, но жертвоприношения были прекращены.

Прошел, без малого, год, прежде чем Кецалькоатль нашел решение: он построил искусственного человека, которого назвал «совершенной жертвой». Совершенная жертва укладывалась на алтарь Чинанчиткаля и бесконечно излучала ту энергию, которая была идентична живой, во всяком случае, ее вибрации и качество не уступали параметрам реальной жертвы. Чинанчиткаль принял эту замену и вскоре восстановил все главные функции жизнеобеспечения кораблей.

Замечательным фактом открытия Кецалькоатля оказалось то, что искусственного человека, или «совершенную жертву», можно было бесконечно улучшать, не выводя из строя, не уничтожая. Клан гениального царя Птаха праздновал торжество. Жертвенные ярусы пирамид, а по сути просто тюрьмы, были открыты. Жрецы-капитаны поклялись в вечной верности Кецалькоатлю.

Еще долгих двадцать пять лет обновленные и перепрограммированные чинанчиткали беженцев красной расы путешествовали в космосе, пока не достигли населенной системы, где уже уживались между собой другие два луча космической проявленности человека – черной и голубой рас. Красный луч добавил в этот тандем новый цвет…

Птах-Кецалькоатль прожил долгую жизнь и был известен как основоположник целой эпохи цивилизации Адитналтана. Ученые кланы Кецалькоатля строили города, обсерватории, храмы, прокладывали дороги, странствовали и учили другие народы. Птаха-Кецалькоатля боготворили, о нем слагали мифы, его самого считали демиургом и создателем многих Богов и открывателем многих миров. Он дарил великие знания и великий прогресс людям…

То, что я рассказал тебе, прелестная ожидаемая мною душа, происходило очень давно, несколько десятков тысяч лет назад, и все это неисповедимым образом отложилось в моей памяти, которая, как я теперь думаю, у каждого человека суть бессмертная субстанция. И ты об этом тоже когда-нибудь сможешь дознаться и сказать именно так.

Таков мой рассказ о проявленном луче красной расы. Будь радостно, дитя мое, на пути твоем!

***

Жены и дочери в каюте уже не было. Вещи лежали спокойно, ни малейшего намека на какую-то суету… Ну конечно, откуда Камилле было знать, что официально объявленная процедура карантина – это жандармская уловка Мехди Гийяза, что это отмена счастливого билета на спасение нескольких сотен человек, возможно, даже всех, включая его, Натана Муркока, семью.

Если эта чудовищная и циничная акция задумывалась еще во дворце Королевского Двора и исключению из списков подлежали только единицы, значит, все дело только в разносе во времени. И пилотский состав вывели бы на Чистилище чуть позже…

Натан Муркок почувствовал, как его прошибает холодный пот и дрожат пальцы рук. Он вспомнил, что протащил на «Весту» свое личное оружие, не полагавшееся никому из команды, просто потому, что все корабельные арсеналы были запечатаны и находились в ведении только одного человека. Понятно кого…

Муркок открыл дверь душевой кабинки, потянул полочку для шампуней и стандартных гигиенических кремов. Пластиковые баночки посыпались на пористые впитывающие плиты пола. Панель крепилась простыми защелками. В простенке между труб, завернутый в пакет, лежал импульсный квантайзер – предмет контрабанды и особой гордости инженеров-утильщиков Пестрой Мары. Эта игрушка могла пролежать здесь без надобности многие годы, но ей, похоже, суждено было «досрочное освобождение». Натан нажал кнопку активатора. Теперь его оружие слилось с ним. Более не теряя ни секунды, Муркок выбежал в коридор жилого блока.

Простое решение – к шахтам лифта – исключено… Лестницы? Нет, теперь только технические коммуникации… Самое вероятное, что пассажиров должны были построить на платформе первого яруса – сбить в толпу и выводить на эскалаторы по группам. Что ж, это хорошо, особенно если вспомнить о том, что и все выходы к модулям тоже там…

Натан Муркок остановился на несколько секунд. Что же он может сделать один, теперь, когда время почти потеряно? И он сказал себе: «все!».

Это нужно было вспомнить. Сомнамбулическое состояние человека, которому угрожала целая отлаженная система, предательская притом, холодная и расчетливая, намеренная построить на его личном уровне приобретение для других – чужих, далеких, холодных, даже если верующих… Но верующих иначе. Не так, не так должен был осуществляться этот смятенный шанс!

Время и терпение, долгое ожидание и горький опыт прошлого должны были составить, заполнить его память… Больше всего в жизни он боялся одиночества и обмана. Одиночество подпирало отовсюду, казалось, ему не было конца, казалось…

Родители умерли еще задолго до Великого Приговора и его брака с Камиллой. А он пошел служить в военный флот Королевского Двора, болтался в космосе лет пятнадцать. Сам себе он тогда казался мужественным бойцом, плюющим на все мелкое и несущественное, на все, что не имело отношения к его гордости, работе, службе и тоске.

Да к черту это теперь!

Девять лет назад у него родилась дочь, девочка, малышка, ничего не знающая о безумных счетах их уже зачтенного в мертвецы мира. Девять лет… Девять лет он искал выход, и ему повезло. Теперь он узнал, что цена его везению была ничтожной.

Он чувствовал себя способным отвечать за несколько десятков сотен жизней на большом звездолете. Он собирался состариться в космосе, увидеть, как растет его дочь… Он надеялся увидеть другую планету и другое светило, которое одарит его надежным светом и надежным кровом… Будь все проклято! Будь прокляты и те, кто посчитал возможным шутить над его судьбой!

Двери аварийного лифта были заблокированы. Знакомый Муркоку цифровой код не работал. Отойдя на шаг от двери, капитан перевел квантайзер в непрерывный режим. Брызнул расплавленный металл. Стальные запоры луч перерезал за считанные секунды.

Система оповещения оповестит Мехди Гийяза на электронном плане каравеллы о незаконном вторжении так же быстро.

Муркок ударил двери ногой. Времени спускаться по лестнице не было. Тросы для спецспуска в квадратном проеме… Расстегнув куртку и обмотав одной полой, чтобы не сжечь трением, ладонь, Муркок стремительно проскользнул четыре пролета – метров десять высоты. Еще одна дверь… Тот же прием с лазером…

Пройдя по узкому проходу к главному туннелю, остановился… Слышались голоса, топот ботинок. Кто-то бежал к шахте аварийной лестницы, бежал по модульному туннелю. Освещение в туннеле было неяркое, горели только контрольные лампы над каждым из пусковых стволов модулей. «Торпедное отделение» – так его шутливо называли пилоты «Весты» – тридцать малых космошлюпок, способных автономно продержаться в пространстве не более двух-трех суток при условии полной загрузки. Если он еще успеет, то именно в этот туннель он приведет Камиллу и дочку. Если только успеет…

Муркок сгруппировался. Мелькнули длинные тени. Выкатившись на решетки пола, он опрокинул двух жандармов, споткнувшихся о его тело… Загремели их автоматы и каски… Едва те опомнились от такого выпада, Муркок выстрелами превратил их оружие в дымящиеся обрубки. Жандармы в ужасе поползли к стенке. Схватив одного из них за шиворот, Муркок саданул охранника по ребрам дулом своего квантайзера.

– Где пассажиры? Жены пилотов и всей команды? Техперсонал? Сколько людей на платформе? Когда началась выгрузка, отвечай!

– Все родственники команды еще на платформе. Их высаживают последними…

– Сколько там ваших идиотов?

– Человек тридцать. Половина стоит в две шеренги у выхода в транспортный рукав… Все вооружены… Вы зря это затеяли, капитан… Приказ господина Мехди Гийяза мы получили по обручам связи…

– Снимай свой обруч!

Жандарм снял обруч с головы. Муркок надел его. Обруч выпустил веерки динамиков над висками.

– Краб, говорит Мехди Гийяз, что у вас там? Проверили шахты? Учтите, Муркок мне нужен живым!

– Я живой, Мехди! – Муркок отпустил жандарма, и тот подполз к своему товарищу. – Но ваши люди могут выйти в тираж очень быстро, если вы не поторопитесь выполнить мои условия!

– Этот вечный шантаж!.. Муркок, вы бы придумали что-нибудь пооригинальнее…

– Я придумал, Мехди. Я выпущу с десяток модулей. Надеюсь, вы еще помните, что коды запуска шлюпок автономны и вы их не можете контролировать… Потом я убью Краба и выпущу еще десять модулей. Здесь на Чистилище начнется каша-малаша… Боюсь, вашим новым пассажирам это не понравится. Еще меньше это понравится вашему хозяину Лобсангу Пуритраму. Уж он-то найдет способ, как вас достать, даже здесь, у Наковальни.

– Что вы хотете, Муркок?

– Я хочу, чтобы вы лично, без сопровождения, ровно через пять минут доставили в туннель мою жену Камиллу и дочь. Мы покинем «Весту».

– Интересно, Муркок, куда вы полетите на обычной шлюпке?

– Для вас, Мехди, это не имеет значения. Вам ведь нужно завершить ваш фальшивый карантин и окончательно продать свою душу дьяволу, как и тем послушникам, которые заселяют каюты «Весты» вместо детей и женщин. Кто ваш пророк, Мехди Гийяз, кто благословил ваш выбор? Вы религиозный фанатик? Кто вы?

– Я – справедливость, Муркок, справедливость, которую вы не поймете. В наших мирах не осталось больше непорочных душ. Последние их остатки здесь, на планетоидах теократов. Все они будущие зерна новой справедливой религии. Я и господин Пуритрам, мы часть этой религии…

– Значит, мы – другие… Я и моя семья и еще тысячи пассажиров, все они жертвы этой вашей новой религии?

– Вы жертвы прошлого, Муркок, только и всего. Но я вынужден принять ваши условия, пусть даже мне они кажутся бесполезными. Мы с вами, Муркок, больше никогда не увидимся, и это меня радует.

– Поторопитесь, Мехди. И, как я уже говорил, вы войдете в туннель один с моей семьей. Других вариантов я не приму. Ясно это вам?

Мехди Гийяз прервал связь. Муркок пнул ногой сначала Краба, потом и его товарища.

– Встать! – заорал он. – Встать, сволочи! Сюда, на середину туннеля, быстро! Развернуться! Смотреть вперед, не оборачиваться! Дышать через раз! Малейшее движение – получите горячий компресс на затылок и никакая будущая религия вас не спасет…

***

Корабль Каспара Дереша и впрямь отличался от подобных ему своими качествами, а попросту – высокой скоростью, а сам княжич был великолепным пилотом и штурманом, не говоря о том, что ему потрясающе легко удавалось справляться с бортовым оборудованием и всем хозяйством «Нимфетки». Впрочем, теперь хозяйственную задачу возложил на себя Моисей – любимый кибер госпожи Гомер. Гелеспа уговорила Дереша взять его на борт. Снежную Ладу они покинули три дня назад.

Двойственный максимализм Каспара, с одной стороны, связывал его клятвой самопожертвования, а с другой, пылкий рыцарский дух влюбленного в свою спасительницу несколько поубавился. Он уже не так явно видел себя в роли героя, загоняющего комету в фотосферу Нектарной, да и, пожалуй, в роли влюбленного в женщину старше его лет на двенадцать, кроме того, ждущую ребенка от человека, который внушал ему заочное уважение.

Молодого князя больше волновал вопрос его независимости от посягательств славного рода, желавшего вернуть себе наследника, вернуть, чтобы затем отправить в далекий космос. Ищейки его родителя, князя Марко, без устали рыскали денно и нощно, умудрялись пройти нетронутыми даже среди скопищ пиратских дракаров на орбите вокруг Гнилого Яблока.

Зная способности этих натасканных, хитрющих зверьков в мундирах, Каспар на весь полет «Нимфетки» отключил опознавательные радиомаяки, следил за тем, чтобы протонные шлейфы от двигателей чаще прерывались, вводя, таким образом, в заблуждение любого преследователя.

Корабль как бы играл в прятки: то уходил в «полную тень», то появлялся на несколько секунд, давал форсаж и исчезал в спонтанном направлении. Так странно вели себя в системе брошенные на произвол судьбы фрегаты-призраки, управляющиеся «обезумевшими» киберами, или корабли с поврежденной навигационной программой. В любом случае это был хороший камуфляж, хотя и не новый.

Каспар радушно предоставил пассажирке лучшую гостевую каюту, а Моисей был на страже желаний своей хозяйки круглые сутки. Гелеспа думала о Дамиане, об их будущей встрече в странном подземном городе, где почему-то оказался ее муж, и только сознание того, что в ней живет новая жизнь, никак не укладывалось в ее голове.

Моисей провел все необходимые тесты в медицинском отсеке «Нимфетки» – беременность подтверждалась, и срок определялся точно – пять недель. У них была ночь любви с Дамианом перед его отлетом на Королевский Двор, но все равно эти признаки, проявившиеся так внезапно в виде головокружения и тошноты, – для нее состояние немыслимое… Природа творит чудеса – единственное, что оставалось подумать в таком случае. И все-таки ей не верилось…

Однажды, это были уже пятые сутки полета, Моисей позвонил в каюту Гелеспы перед завтраком. Звонок учтивого, заботливого, склонного к замысловатой философии кибера прозвучал, против обыкновения, не три коротких раза, а целых шесть. Гелеспа, читавшая в это время книгу, посмотрела на корабельный таймер и нажала кнопку голосовой связи на переносном пульте.

– Что случилось, Моисей?

– Время завтрака, госпожа Геле! Моисей ждет вас в столовой. Моисей приготовил вкусную еду. Но, госпожа, наш молодой хозяин… Моисей звонит ему уже минут пять в рубку… Обычно молодой хозяин всегда отвечает сразу. Моисей волнуется, Моисей ни в чем не виноват…

– Успокойся, мой друг, ты ни в чем не виноват. Я сейчас пойду сама в рубку к господину Дерешу, и мы все выясним. Кстати, где мы сейчас находимся, Моисей?

– Корабль не летит, госпожа Геле. Двигатели выключены уже три часа. Мы просто вращаемся в пространстве синхронно с остальными звездами вокруг общего центра…

– Не летим? – переспросила Гелеспа, захлопнув книгу и вставая с постели. – Как это понять?

– Совершенно так, госпожа… Более того, корабль молодого хозяина находится в оцеплении восьми фрегатов. Моисей предполагает, что это корабли-разведчики с Поющей Нимфы.

– Неужели Каспара все-таки поймали?! – Гелеспа проговорила вслух то, что хотела подумать. Осеклась… – Значит, завтрак пока отменяется, Моисей. У нас проблема.

Уже через три минуты она стояла перед дверью рубки, закрытой изнутри. Гелеспа старалась выглядеть и говорить уверенно:

– Каспар, откройте мне! Вы должны объяснить, что происходит. Мы ведь договорились быть друзьями. Друзья должны доверять друг другу.

Прошло не меньше двух минут, прежде чем щелкнул замок двери. Гелеспа вошла в рубку.

Все жалюзи витражных иллюминаторов были подняты. Дереш полулежал в широком пилотском кресле, закинув ноги на приборную панель и заложив руки на затылок. Взгляд его с отрешенным спокойствием блуждал в космосе. И там, в космосе, развернутые на сто восемьдесят градусов обзора, словно причудливые перстни, положенные в круг, на расстоянии считанных сотен метров от «Нимфетки» поблескивали синеватой обшивкой фрегаты-разведчики Поющей Нимфы.

– Каспар, вы объясните, наконец, что происходит?

Дереш не встал, как обычно поступал в присутствии своей гостьи, даже не изменил позы.

– Я получил письмо от отца. Он каким-то образом вычислил мой корабль. Нажмите кнопку системной связи. Послушайте…

Гелеспа нажала кнопку. Кибертер стал воспроизводить запись системного сообщения. Голос Марко Дереша, князя и правителя Поющей Мары, звучал на очень глубокой и печальной ноте:

«Дорогой сын, тебе, конечно, известно, что я принялся искать тебя сразу после нашей ссоры, а это ни много ни мало три месяца. Каспар, я раскрыл твою тайну и рассекретил всех твоих друзей. Твоя безумная идея принести себя в жертву, перехватить комету и столкнуть ее на оболочку Догорающей, красива, но совершенно бессмысленна. Это признали все эксперты и ученые Нимфы. Я горжусь твоей самоотверженностью, но дни наших миров, по-видимому, сочтены. Я не могу тебя потерять ни в коем случае, и ты бы понял мои чувства, если бы знал, как мучается и корчится моя душа, при мысли о такой потере. За последние годы я построил и отправил в космос уже пятьсот кораблей спасения. Полмиллиона наших подданных покинули Поющую Нимфу. Конечно, мы не можем спасти всех просто физически. Но я должен мириться с этой ужасной правдой. Наш народ любит тебя, он хочет, чтобы ты остался жив, а я как капитан гибнущего корабля должен остаться с ним. Очень прошу тебя, Каспар, возвращайся и возглавь наш последний караван… Случилось непоправимое… Некий маньяк, как потом выяснилось, из тайного общества теократов, Сахлем Баярдин взорвал наши орбитальные верфи… Погибли тысячи людей… все, что удалось спасти моим службам, – двадцать три корабля из восьмидесяти построенных… Таким образом мы лишены возможности продолжать программу. На восстановление верфей уже не хватит ни времени, ни людей… Каспар, ты не представляешь себе, каково это – все время ждать своего сына, бросившегося в омут с головой! Мои разведчики будут ждать твоего решения столько, сколько тебе понадобится. Но подумай и не лишай своего старика-отца надежды увидеть тебя еще раз…»

Гелеспа посмотрела на Дереша новыми глазами. Она не могла знать и не знала истории его отношений с отцом, князем Марко, но молодой князь, который с такой удивительной для его сословия силой избавлялся от флера своей родовой напыщенности, отпрыск древних генетических ветвей, мальчишка, максималист и мечтатель, теперь увиделся ей другим – изменившимся через призму восприятия его отца. И ей стало больно, так, как если бы это был ее сын. Но Дереш, кажется, опередил ее реакцию, развернув свои мысли иначе:

– Он не оставляет мне выбора. Он берет меня за горло, за живое, это нечестно…

– Но ведь еще десять дней назад на Снежной Ладе вы сами готовы были не оставлять себе выбора. Потом что-то изменилось, и вы стали думать иначе…

– Да, изменилось. Появились и вы, и ваши планы, ваши надежды, все правильно.

– Так что же теперь не так, Каспар? Вас ждет отец. Он все объяснил. Он прекрасный человек, он справедливый правитель своей планеты, и он глубоко несчастен…

Каспар, наконец, очнулся. Вскочил с кресла, взволнованно стал обмерять шагами помещение рубки.

– Да, черт возьми, он несчастен! Мой добрый отец… А знаете, моя мама умерла, когда мне было всего четыре года. Он больше не женился… Но, Боже мой, разве я об этом думаю! Ведь на верфях погибли тысячи людей, вы слышали! Я должен быть там. Я должен вернуться на Нимфу. Но прежде… прежде я довезу вас к вашему мужу. Жизнь продолжается, госпожа Гомер! Идемте завтракать. Заодно я хочу извиниться перед вашим кибер-управляющим.

– Называйте его просто Моисей, – Гелеспа улыбнулась, хотя и понимала, что поводов для этого не было. – Таким вы мне нравитесь, Каспар! Князь Марко сказал, что ваш народ любит вас. Поступайте, как решили, это верный выбор.

Впервые за много времени Каспар Дереш почувствовал себя самим собой. Настоящим. И опять в этом помогла ему эта удивительная женщина.

***

Город-притон Рыжего Гаргантюа на Второй Луне Пестрой Мары, планеты утильщиков, преображался. Бургомистр собрал население на главной площади и трех прилегающих к ней улицах. Эта акция тем более выглядела необычной, потому что была чуть ли не единственной за всю историю подземного города, и хотя бы даже по этой причине она осуществилась на все сто.

Гаргантюа представил достославным обывателям своих друзей, которых он окрестил «новым Парламентом Объединенных Миров Нектарной звезды», назвал их великими умами и ангелами, пришедшими в конце времен ради спасения проклятого человечества, не забыв, конечно, и себя самого отнести к пробудившимся ангелам, терпеливо дождавшимся своего часа.

В конечном счете, чтобы как-то оправдать столь мощное духовное посвящение, Рыжий Гаргантюа причислил к ангелам вообще все население притона, чем безмерно обескуражил особенно чувствительных местных пропойц, никогда к хорошим налогоплательщикам не относившихся.

В городе-притоне уже давно никто никаких налогов не платил, но именно спивающаяся часть населения, как правило, состояла из бывших ученых и технарей, людей, давно порвавших с обществом, личными карьерами и семьями.

Дамиана Гомера и Гильгамеша сейчас интересовала поддержка именно такого контингента.

Вдохновленные своим учрежденным «ангельским» статусом, бывшие служители прогресса не замедлили показать свои лица, пусть даже подпухшие от бесконечных возлияний, и быстро оттеснили на площади всех остальных притонщиков, заняв первые тысячи мест среди слушателей.

Странным выглядел этот «парламент объединенных миров»: красивая бритоголовая девушка в комбифренче гвардейцев Королевского Двора; ее атлетически сложенный спутник; татуированный пожилой пират с моноклем в глазнице, в золотом камзоле; его сын с иссиня-черным ирокезом волос на голове и низкой драгоценных камней на шее, сработанных под черепа; бородатый человек с очень проницательными глазами, одетый в белый костюм; еще один субъект с очень пластичным лицом, скорей напоминающим маску, и, наконец, господин, облаченный в черный кожаный плащ со стоячим воротничком, чья золотая расшивка выдавала персону из Высшего Совета Гильдии утильщиков.

Даже здесь, в видавшем виды притоне всех времен и народов, такой союз единомышленников выглядел весьма необычно, а если добавить к перечисленным еще и огненно-рыжую тонзуру толстяка Гаргантюа… Как эти люди нашли один другого, одному Богу было известно, но определенно, по эстетическим канонам вольнодумцев и «вольнохлебцев» Второй Луны Пестрой Мары, доверие они внушали.

Бородатый, в белом костюме, выступил первым. Он рассказал свою идею. Он попытался быть понятным. Он сказал, что Великому Приговору можно противопоставить технический гений человечества, построить силовой барьер на время, когда Догорающая сбросит свою оболочку… Он не бредил, он говорил убедительно, так, словно построил эту модель уже давно. Ему требовались точные расчеты и объединенная воля всех миров, всех людей и всех правительств.

В завершении своей речи он рассказал историю о черной расе, кровь которой и гений которой растворены в духовном котле человечества. Он сообщил, что знает таких историй не одну и в каждой из них есть сердцевина, суть знания, которую так необходимо понять и найти. Он изрек, что дух Божий ныне носится над обиталищами миров. Точно над первозданными водами, что он словно бы развоплощен, но в точный час Бог найдет себе ту единственную жизнь, которая осветит путь всем и станет его новым рождением.

Когда после белого проповедника слово взял странный человек с лицом, похожим на фарфоровую маску, толпа сдвинулась плотнее. Один из граждан притона, в запале трезвеющих чувств, выскочил на площадку перед невысокой сценой, где стоял «парламент», стал размахивать руками и требовать отмены трехсуточного моратория на выпивку, объявленного бургомистром, негодовал, возмущался, показывал пальцем на оратора…

– Кто ты такой, черт возьми?! – выпалил свой вопрос гражданин.

Фарфоровая маска схватил гражданина за ворот куртки и, надвинувшись на него, мелкого и злословного, прокричал:

– Я – это ты, идиот! – после чего все собравшиеся могли наблюдать удивительное явление: фарфоровая маска как-то странно поплыла… брови, нос, губы, скулы… Через несколько секунд на помосте стояло уже двое граждан, абсолютные близнецы, различающиеся только ростом и одеждой.

Площадь охнула. Вторя ей, но не поняв происходящего, охнули улицы… Толпа опять надавила и прижалась ближе к ораторствующим.

– Отдай лицо! – прошамкал притихший гражданин. – Или угощай меня выпивкой! Тогда честно будет, по крайней мере. Я же у тебя твое не крал!

Фарфоровая маска больше не обращал внимания на своего визави. Он вытащил из кармана небольшого размера пластиковый контейнер, нажал кнопку, контейнер открылся. Кудесник извлек из него шприц-пистолет.

– В этом приборе находится ампула с веществом, которое я синтезировал в Лаборатории Притона. Это не наркотик, он не заменит вам алкоголь, но он откроет вам дверцу к новому чувству. Если его развить, оно станет способностью – управлять временем. Теперь я в этом убежден. Я не факир и не шарлатан, я ученый. Смотрите…

Фарфоровая маска подошел к своему живому оригинал-обличью, маска его снова изменилась в считанные секунды. Теперь это был бургомистр Гаргантюа…

– Как тебя зовут, приятель?

– Жермен. Жермен Дэваль…

– Кем ты был в прошлой жизни, Дэваль?

– Историком. Я преподавал в республиканском учебном центре на астероидах.

– Ты республиканец, Жермен?

– Был.

– Послушай меня, Жермен… Дай мне свою руку. Сейчас ты почувствуешь себя очень странно. Не паникуй. У тебя появится много искушений, и все они тебе будут доступны. Ты, возможно, захочешь что-нибудь исправить или наоборот – навредить…

Постарайся никого не убить, Жермен. Вспомни, что такое история, чем она была для тебя. Через пару часов ты вернешься в реальность, тогда найди меня, а может быть, я найду тебя сам. Ничего не бойся. Не бойся одиночества. Поверь, оно на самом деле вылечит все твои страхи. Закатай рукав, Жермен!

Шприц-пистолет фарфоровой маски в образе Гаргантюа легко нашел вену Дэваля.

Инъекция заняла три секунды. Публика напряженно и молча ждала. Далее произошло некое чудо иллюзии. Дэваль сделал только один шаг в сторону, и на какое-то мгновение все увидели на помосте сразу трех Дэвалей, так, как если бы они оторвались от первого, словно наложенное видеоизображение. Не успели зрители моргнуть глазами, как все трое исчезли, будто вошли один за другим в невидимую дверь.

Фарфоровая маска «снял» с себя лицо бургомистра, вернув то странное манекенное, с которым он выходил к публике.

– Вы ждете объяснений? Они есть. Но не окончательные. Моя наука не может объяснить все эффекты этого препарата. Каким-то образом наше психологическое время влияет на время объективное. Для господина Дэваля мы сейчас стоим, как вкопанные статуи. Для нас его движения, так скажем, вибрация жизни ускорились в тысячи раз, поэтому мы его не видим, но если он пожелает, с нами могут происходить странные вещи… Я бы мог, например, сейчас оказаться раздетым перед вами или необъяснимо подлететь в воздух. У того человека, что стоит передо мной, могла бы исчезнуть шляпа с головы, или даже все бы вы за несколько секунд оказались поваленными на землю, задумай только господин Дэваль пройти через толпу. Мы не можем обратиться к нему вслух, и его ответ мы не в состоянии воспринять. Возможно, если бы существовала такая видеокамера, у которой частота кадров составляла бы десятки тысяч в одну секунду, мы могли бы его заснять. Но, увы, таких камер у нас нет. Теперь представьте себе самое фантастическое: что если препарат воздействует не только на человека, а, например, да, вы думаете о том же, о чем и я… На нашу догорающую звезду… Вам кажется это бредом… Конечно. Мы не можем сделать инъекцию светилу и замедлить или ускорить его реакции, хотя и этого никто сейчас не знает… Я хочу, чтобы жители подземного города объединились вокруг этой мечты. У нас нет звездолетов для Спасения. Мы никогда не построим их и не сможем купить ни за какие деньги. Поэтому мы остаемся в системе, чтобы искать надежду здесь. Жермен Дэваль стал первым ангелом времени нашего города. Он причастится к тайнам того, что тысячи веков пряталось за шорами цивилизации. Он вернется и принесет нам знания, которые мы утеряли некогда в суетной расточительности своих душ. Уже завтра, я, Гильгамеш, Дамиан Гомер и мэтр Флориан выходим на первое межпланетное вещание. Уже завтра миры разделятся на две половины, на скептиков и на отчаянных безумцев. И только ангелы, ангелы времени объединят их!

***

Камилла и дочка спали, сидя в пассажирском салоне. У них был очень усталый вид. Двадцать семь часов назад они покинули «Весту», оторвались от орбиты вокруг Чистилища в обычном посадочном модуле, совершенно не приспособленном для перелетов в открытом космосе. Запас жизнедеятельности этой посудины с таким количеством пассажиров был рассчитан максимум на семь суток, да и то в очень экономном режиме. Об этом Муркок знал.

Радость того, что удалось вырваться из лап Мехди Гийяза, сменилась нарастающим беспокойством за жизнь семьи. Без сомнения, и «Веста», и «Паллада», и «Митра» уже присоединились к остальным кораблям каравана и теперь направлялись в сторону Снежной Лады.

Никто из остальных капитанов каравелл о замене нескольких десятков сотен беженцев Королевского Двора на теократов не узнает еще долго. Хотя странным будет выглядеть отсутствие Натана Муркока на связи, но Мехди Гийяз, конечно, выкрутится во имя будущей религии, будь она неладна!

Муркок ужаснулся, представив те чувства, которые должны были сейчас испытывать люди, оставшиеся на Чистилище. Будущая религия отнеслась к ним как к жертвам, запрограммированным жертвам, голой никчемной статистике. Эти люди могут поднять панику. Пережив психологический шок, они могут объявить о злой воле инициаторов замены, в мыслях каждого из них должно прозвучать имя Лобсанг Пуритрам.