Текст книги "Ангелы времени"

Автор книги: Валерий Гаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Ангелы времени. Антиапокалиптический роман

Часть первая. Фрагмент первый

«Все, кого ты любишь, – спасут тебя!»

Поговорка человечества

Нектарной звезды

Часть первая

Как теперь зовут Бога? Кто помнит о том, как его зовут? Имя, хотя бы одно… Одно из тысяч, некогда звучавших в молитвах, под приношения, под дым воскурений и свет возжиганий… Имя, слетающее золотыми бликами с нетленных росписей и скульптур в храмах тысяч народов! Имя, ранящее своим величественным тайнозвучием, хранящее память, быть может, только одного слога, почти вздоха… Имя, непереводимое на язык чистых энергий, при тысячах толкований, имя – лабиринт для путеводных нитей, гром и молния… Лепет безумства, вызывающего на бой мириады демонов, тварных и сотворенных… Имя, слепящее незрячих и наполняющее слух глухим… Имя – поводырь…

Имя – клятва… Имя – младенец… Кто теперь помнит, как зовут Бога?

***

Дамиан Гомер мечтал о ребенке. Мечтал много лет. Еще когда сам был юношей и воспитывался в доме своего дяди – богатого ростовщика, известного на все круги Догорающей звезды, Пергама Гридаса. Мечтал молодым человеком, когда с болью и ужасом пускался в странствия, получив от дяди короткое, но все объясняющее послание – не возвращаться домой на каникулы, не возвращаться ни при каких обстоятельствах, потому что дом будет разорен и разрушен прислужниками ревнивого к состоятельности своих сограждан герцога, так что вряд ли им уже увидеться. Ему, Гомеру, лучше оставить Академию, не предупреждая ни о чем ни наставников, ни добрейшего ректора Суллу Мануситху, ни друзей-сокурсников, никого…

Мечтал уже взрослым, работая корабельным инженером на занюханном, но гордом своей «живучестью» каботажном галеоне «Неистребимый» (корабль попадал под обстрел пиратов восемнадцать раз и восемнадцать раз уходил почти невредимым, почти целым, в зависимости от удачи: то с простреленными дюзами, то с пробитым щитом антиграва).

Мечтал потом, когда попал в компанию к «возничим» – одной из подгильдий утильщиков Пестрой Мары – планеты, где, по слухам, не особенно ценились священные узы брака…

Мечтал, когда бежал с Мары, угнав из ремонтного дока «Помойницу» – один из дракаров, купленных возничими у пиратов. Бедняга развалился после пятого выстрела в «спину», едва продравшись в ионосферу Гнилого Яблока…

Мечтал, когда выживал в болотах этой планеты, сброшенный туда вместе с мусором с торгового триера «Меченый», прежде подобравшего его еле живого в обломках «Помойницы»… Мечтал, когда выбрался на свет Догорающей звезды, подцепив метановую лихорадку, мечтал, когда встретил ее, будущую жену, медсестру в старом портовом госпитале Снежной Лады – пятой планеты Внешнего круга. Тогда ему исполнилось уже тридцать шесть. Он мечтал. Гелеспа не могла забеременеть многие годы.

Мир, и без того неладный, порочный, суетный, обреченный, доживающий мир у Догорающей звезды, уходил из-под ног, терял смысл даже в том полууродливом качестве, которое донашивал в себе, как стареющий демиург конца творения.

Дамиан мечтал о ребенке и тогда, когда Королевский флот, собрав пожитки со всего Двора, а точней с единственной планеты Внутреннего круга, выстроив по ранжиру первые семьдесят каравелл, салютуя плазменной радугой, уходил, покидал систему навсегда, оставляя мечты, надежды, несостоявшиеся планы еще без малого сорока миллиардам разношерстного населения, тысячам переплавленных народов, не помнящих имя Бога…

Сам Королевский Двор это имя начал забывать также очень давно, но он, притом, позволял себе жить красиво, аристократично, со всей светской и привилегированной роскошью, хотя и роскошь эта уже без малого век имела привкус тлена. И все стало приобретать этот привкус. Тлен стал исходить от самой звезды. Звезда догорала. А Дамиан Гомер упрямо продолжал мечтать о ребенке…

Гелеспа забеременела на Снежной Ладе, когда Гомеру исполнилось сорок восемь. С того дня, как он узнал эту поразившую его новость, время перестало для него иметь прежнее значение. Впрочем, со временем тоже начали происходить дивные вещи, так же как и с мыслями, как и со всем, что окружало его.

Ему хотелось, чтобы Гелеспа оставалась в положении как можно дольше, чтобы он успел, успел все рассказать будущему ребенку, успел предупредить его о самых великих и самых низменных вещах, о Добре и Зле, о Памяти и Беспамятстве, о Свободе и Выборе.

Он хотел наговориться, не забыть ничего из того, что знал сам, передать, объяснить, внушить, освободить… И так получилось, что он рассказал об этом всему человечеству в продолжении своего телешоу.

Каждое утро он приходил в комнату к любимой Гелеспе, приносил ей завтрак, целовал, гладил ее живот и говорил, говорил с ребенком, без устали, как заводной, как святой. Но он не был святым. Он видел много света в своем откровении. Он лучился. Пальцы его были нежней ковыля на летнем ветру. Они тоже лучились. Он изливал душу.

Гелеспа шутила, называла его своим сказителем, говорила, что любовь ее к нему бесконечна. Бесконечна… И многие из этих сцен становились достоянием человечества.

Так нужно было ему, Дамиану Гомеру.

***

Самое меньшее, что мог сделать Сулла Мануситха для трех своих дочерей, Радхи, Лилиан и Делии, а также для их семей, – спасти их. Ректор инженерной Академии мог позволить себе такую роскошь по достаточно веской причине: Академия уже больше ста лет именовалась Королевской, немалыми стараниями и его, Суллы, она продолжала быть кузницей кадров для всех космических отраслей. Выпускники Академии – кораблестроители, коммуникационные техники, материалоиспытатели, терраформисты, квантовые энергетики и еще не менее семидесяти самых продвинутых специализаций, поставляющих незаменимых профессионалов на службу Их величествам – Королевскому Двору. Выходцам из Внешнего круга учеба в Академии обходилась очень дорого. Разумеется, Сулла Мануситха гордился своими воспитанниками, и все бы имело смысл и никогда не обесценилось бы, не случись того страшного открытия, что стало заслугой одного из королевских астрофизиков – Рамзеса Имраэля. Именно он, десять лет назад, прочитал Великий Приговор системе и ее Нектарной звезде, превратившейся в Догорающую.

Имраэль подверг ревизии все существовавшие до него солярные исследования, переворошил всю гравиметрию Нектарной, пересчитал все флюктуации планетных магнитосфер за последние пятьсот лет. Он не хотел верить сам себе. Их Величества Королевский Двор дали ему в помощь целый штат таких же «вундер – молодых людей». Результаты подтвердились – Нектарная стремительно догорала, годы ее превращения в белый карлик были сочтены и выведены с точностью до нескольких дней.

Никакого утешения не предвиделось. Эти десять лет превратились для почти сорокамиллиардного населения в сущий кошмар. Гуманитарная катастрофа повлекла за собой не только моральный упадок – она стала воплощенной агонией, суицидальной Голгофой мятущегося обреченного человечества.

Удивительно, но все эти десять лет Академия не переставала работать, выпускать и готовить спецов для всей той глобальной мистерии, которую некогда называли техническим и научным прогрессом. Только огромная воля и влияние позволили ректору Мануситхе сохранять ничем не нарушаемый порядок в обучении, правда, для этого пришлось Академию военизировать, а некоторые отделения и факультеты строго засекретить. И хотя инициатива таких мер принадлежала Сулле – контроль над работой этих отделений и факультетов начал осуществлять королевский военный совет, а в Академии появился свой «серый кардинал», наблюдатель совета Лобсанг Пуритрам – особа весьма одиозная в своих планах и поведении. Так фактически было положено начало двоевластия в инженерной и научной альма-матер.

Мануситха смирился, а господин Пуритрам стал втягивать ректора в несвойственное тому интриганство. Наблюдатель совета отличался необычайным честолюбием и подозрительностью, причем это последнее стенами Академии не ограничивалось, а распространялось на все мыслящее сословие системы.

Тем временем Их Величества Королевский Двор объявили о начале программы эвакуации и строительства первого в истории масштабного межзвездного флота, способного вместить ограниченное число граждан с планеты Внутреннего круга.

Одно только это заявление об ограниченном числе повлекло за собой ужасающий социальный хаос. Все прекрасно понимали, что если до гибели звезды остается десять лет, а время строительства флота спасения не может превысить этот срок, время же максимально рассчитанного перелета к другой ближайшей звезде составит никак не меньше восемнадцати лет, ясно, что такой флот может быть рассчитан на выживание только ограниченного числа беженцев.

Ясно было также и то, что в число спасаемых попадут явно не добровольцы. Надежд на сверхоткрытия в ближайшие годы так называемого гиперпространственного скачка вся глобальная наука Догорающей звезды не имела. Экспорт же подобной технологии из других цивилизаций не предвиделся вообще, по той простой причине, что мыслимая граница существования таких цивилизаций отодвигалась во временном отношении лет на сто в будущее.

Малоизвестная секта звездных фаталистов, ряды которой, кстати, как ни странно, в значительной мере составляли выпускники Академии, так вот эти, как они себя величали, Оракулы будущего утверждали, что до так называемой эпохи контактов человечество Догорающей звезды, по очевидной фатальной предрасположенности, не дотянуло на ту самую сотню лет. И перепрыгнуть барьер фатума может позволить только чудо, упование на которое – все, что остается разумным обывателям «догорельцам».

Вслед за Королевским Двором о программе строительства флота спасения обьявила Республика Независимых Астероидов. Из планет Внешнего круга такую задачу могли осуществить только Княжество Поющая Нимфа и утильщики Пестрой Мары. Ни либералы Снежной Лады, ни теократы с планетоидов Громоподобной Наковальни, ни уж конечно никакие вожди и царьки Гнилого Яблока не могли замахнуться на столь масштабные планы.

Консульствам Королевского Двора на этих планетах удалось получить точную картину того, каким количеством эвакуационных кораблей могла бы располагать система на момент начала коллапса Нектарной – шестьдесят семь тысяч кораблей класса звездных каравелл, с программным жизнеобеспечением на тысячу человек каждая, при продолжительности полета в восемнадцать-двадцать лет.

Итак, пресловутое ограниченное число покидающих систему и спасающихся должно было составить не более семидесяти миллионов, из которых более половины – избранное население Королевского Двора – планеты Внутреннего круга. Столь ошеломляющая своей малостью статистика была, тем не менее, объективна и ужасна. Сжиться с ней, принять ее как что-то неизбежно естественное и окончательное предопределение было не просто трудно, а мучительно для таких людей, как Сулла Мануситха.

Разобщенность миров системы, их неслаженность в совместных действиях, их порой закосневшая ограниченность только своими узкими политическими интересами, иногда даже откровенная враждебность друг к другу, не только осложняла даже такую «благополучную» статистику, но и внушала опасения в возможности ее достижения…

Теперь, когда Сулла Мануситха мог изредка позволять себе вспоминать свою жизнь, он вспоминал именно эти годы апокалипсической стойкости своего духа, проявившейся в его ежечасной, ежеминутной потребности помогать людям, помогать проекту Спасения достичь хотя бы тех целей, что были возможны.

Сулла побывал во всех населенных мирах системы, посетил сотни орбитальных верфей, лично уговаривал выпускников Академии принять участие в работе над программой. Он добился бесплатного обмена технологиями между Королевским Двором и Независимыми астероидами, унифицировал и внедрил сотни засекреченных изобретений, он примирял политиков и военных, врачей и юристов, он добивался разрешений, виз, посольских обменов, расширенных научных советов и консультаций. Он снял десятки эмбарго на ввоз и вывоз продуктов и товаров с планеты Внутреннего круга на планеты Внешнего и наоборот, но он как огня боялся только одной миссии – подбора и составления списков избранных к спасению.

Сулла не замечал или не хотел замечать, как гиена Хаоса незаметно просачивается в человеческие души, как пожирает этот Хаос любые, даже самые благие дела и мысли, как безверие и анархия берут верх над любыми законами, как слепнет надежда и забывается имя Бога…

Спустя семь лет такого мученического подвига, уже после того как систему покинули без малого сорок тысяч кораблей, Сулла Мануситха встретил одного из своих бывших студентов – Дамиана Гомера. До коллапса Нектарной оставалось чуть меньше двух лет.

***

Хрустальный дворец Академии выглядел еще красивей, чем на рекламных голографических щитах. Сферическое здание диаметром не менее двух километров, окольцованное орбитами скоростных лифтов, доставляющее студентов на любые уровни – «широты» – от «экватора» до «полюсов». Осью этого храма инженерного гения служила колонна, покрывшая бы своим основанием несколько кварталов какого-нибудь тихого городка на Снежной Ладе, планете, ставшей для Дамиана второй родиной и домом его любви. Но Снежная Лада теперь далеко, как и Гелеспа.

Гомер поймал себя на том, что впервые в жизни пересек границу Внутреннего круга как турист, если сейчас такое понятие было правомерно. Впервые легально прошел досмотр, впервые предъявил свой личный жетон с гербом Снежной Лады, впервые был индетифицирован как гражданин юридического государства.

Мизрах – столица Королевского Двора – кишмя кишел военными патрулями. Вновь заведенный порядок, впрочем, выглядел сейчас явным анахронизмом. Да и военные были уже не те, что раньше. Королевская гвардия утратила свой бывший лоск и бравый вид, изрядно захирела и опустилась. Наркотики и пьянство прореживали ее ряды с штормовой периодичностью в месяц или два. Принудительные расформирования и добровольные отставки тысяч и тысяч офицеров являли собой картину общего распада прежней мощи Королевского Двора.

Что же до всей этой архитектурной изощренности и величия – они пока единственное, что сохраняло свой «статус-кво», в отличие от наполнения и содержания. Академия практически пустовала, и стимулов подняться у нее, по-видимому, не будет уже никогда.

Дежурный канцелярии, куда Гомера привезли несколько эскалаторов из мегахолла, сидел за огромным экраном, воспроизводящим объемную модель Академии, беспрерывно вращающуюся, высвечивающую все этажи и помещения, и щелкал по клавишам кибертера, похожего на орган. Музыка, естественно, не звучала, но в модели все время что-то менялось, вспыхивало и погасало.

Дежурный выглядел удрученно и измотанно, обруч связи на его голове досадно контрастировал с выражением лица, обруч был сделан в виде старинной драгоценной короны с частоколом из ажурных золотых листьев, перевитых серебряными косичками.

Два офицера гвардии с небритыми помятыми физиономиями сидели за отдельными пультами и о чем-то оживленно спорили. Работа дежурного их не интересовала вовсе. Ребятушки посасывали из трубочек высоких пластиковых криотермосов возбуждающий напиток, жестикулировали, тыкали друг в друга пальцами, ругаясь при этом через слово.

Гомер подошел к невысокой стеклянной загородке, встал на круг спецпроверки. Дежурный бросил на него беглый пустой взгляд.

– Цель визита? – вопрос не отличался оригинальностью. За все время своего пребывания во Внутреннем Круге Гомер слышал его уже в десятый или двенадцатый раз.

– Встреча с ректором Академии господином Суллой Мануситхой. Желательно сегодня.

На лице дежурного промелькнул секундный интерес, но тут же растворился, уйдя как заряд некой эмоциональной молнии в «громоотвод» глубокой морщины над переносицей.

– Кто вы?

– Его бывший студент. Очень давний.

– Вы со Снежной Лады?

– Да. А как вы догадались?

– Растягиваете слова…

– Странно… Не замечал…

– Заметить не трудно, хотя какое это все имеет значение! Ваше имя?

– Дамиан Гомер.

– Значит так, господин Гомер… Лифт голубой линии из сектора «Зет». Посмотрите на макет. Видите голубую линию? Она идет безостановочно на «полюс» Академии. В приемной ректора сообщите, что ваш код доступа ноль восемьдесят, запомнили? Сулла Мануситха примет вас через пятнадцать минут.

– Так быстро? – кажется, Гомер был обескуражен.

– А вы бы хотели выстаивать многочасовую очередь? Так было, но сейчас, знаете ли… Никто никому не нужен. Обычно ректор бывает в длительных разъездах, но в последнее время он практически не покидает Академию.

– Что ж, спасибо за понимание, – Гомер уже собирался отойти от стеклянного барьера, но дежурный окликнул его:

– Эй, хотите совет?

– Да, я слушаю вас.

– Не спорьте с военными. Они здесь ведут себя совершенно по-хамски. Могут и руки заломить и избить ни за что! Здесь такое творится… Правда, в городе еще хуже. Людей просто убивают. Полиция ничего не делает. Маньяки и насильники на каждом шагу. Бардак! Будьте всегда начеку, господин Гомер, хотя…

– Хотя что, господин дежурный?

– Хотя во всем этом нет никакого смысла. Так считают многие, и я с ними согласен. Вся наша наука – полное дерьмо. Прощайте, господин со Снежной Лады! М-да…

Гомер посмотрел еще раз на смятенно-напряженное лицо дежурного. Кто он? Возможно, бывший ученый, потерявший веру в жизнь, заученно-механически исполняющий свою утомительно скучную работу, просто так, чтобы не сойти с ума хотя бы еще какое-то время.

Время! Вселенная завела для нас этот будильник очень давно, но равновесие наших миров оказалось очень зыбким. Да и было ли оно, это равновесие, вообще?! Мы – висельники, из-под ног которых палач вот-вот выбьет скамейку. Где же таинственный Спаситель, с целым арсеналом того меткого оружия, с помощью которого он перебьет, перережет веревку и отменит приговор?

– Прощайте, господин дежурный, – сказал Гомер. – Не уверен, что всегда смогу придерживаться вашего совета.

– Это правильно, – заключил «коронованный» дежурный. – Удачи на страшном суде!

– Счастливой вечности! – бросил Гомер, словно всегда был готов шутить на эту тему.

Лифт голубой линии доставил его на «полюс» Академии действительно без единой остановки. Пассажирами лифта, кроме него, некого толстяка с потеющей лысиной и рыжей бородкой, а также мрачного высокого офицера с патрульной повязкой на рукаве кителя, оказались еще несколько подвыпивших полуголых девиц с разноцветными лепными прическами и вызывающим макияжем. Жертвой их нарочитой похотливой агрессии был выбран толстяк. Глупо млея, он попытался стушеваться, уйти от неприличных охаживаний и шуточек, забился в угол и что-то невразумительное бормотал. Одна из девиц демонстративно расстегнула молнию на его ширинке и запустила руку в штаны. Толстяк согнулся пополам и беспомощно постанывал. Прежде мрачный офицер вдруг злорадно засмеялся и зыркнул глазами на Гомера.

– Господину профессору сегодня явно будет не до лекций, – прокомментировал он. – Да и кому сдались его дурацкие лекции? А вы не хотели бы повеселиться в нашем борделе на «полюсе»?

– Разве на «полюсе» находится бордель? – спросил Гомер, на всякий случай скрестив руки ниже пояса.

– Бордель теперь везде! – ответил офицер. – Так легче мириться с реальностью. Вы не согласны? – кажется, в его вопросе звучала угроза.

– Не согласен, – Гомер отвернул взгляд к индикаторной панели лифта. Лифт двигался ошеломляюще быстро, и все же прошло еще, наверное, минуты три, прежде чем двери его открылись.

Девицы «покончили» с толстым профессором. Тот сидел на полу кабины. К потной лысине его была приклеена интимная прокладка. Мрачный офицер кашлянул и вышел первым. Девицы за ним.

– Мы со всеми несогласными еще здесь разберемся! – Офицер подождал, пока выйдет Гомер. – Ваш код доступа! – рявкнул он.

– Ноль восемьдесят! – ответил Гомер.

– Следуйте за мной!

«Ну вот, началось, – подумал Гомер, – мне что, на роду написано разбираться с недоумками всех мастей?»

Однако он ошибся. Мрачный офицер шуганул девиц, и те мигом разбежались по коридорам «полюса» цеплять новых толстячков.

– Вы не представляете, – принялся объяснять офицер, неожиданно преображаясь в лице, – если бы не эти пташки, здесь бы все давно подохли от депрессии. Но я предвижу вашу иронию, – на глазах его навернулись сентиментальные слезы, – на последней стадии вместо девочек сюда бы нужно запустить священников. Но где их взять?.. Идемте…

Уровень «полюса» пустовал. В ректорской приемной несколько человек бомжеватого вида в разных позах спали в креслах. Неизменный патриотический антураж на стенах заполняли портреты Королевской семьи в золоченых рамах. На столах, кроме включенных и разобранных кибертеров, валялись контейнеры одноразовых обедов, груды флешчипов, каких-то карточек и бумаг.

– Кто эти люди? – спросил Гомер, поморщившись от душного запаха.

Мрачный офицер приложил палец к губам.

– Говорите тише, – прошептал он. – Это взломщики сетей. Лучшая группа поддержки господина Мануситхи, его ближайший актив. Кстати, разрешите представиться: доктор Дарий Скилур, личный поручитель и пресс-атташе ректора Академии.

У Гомера что-то шевельнулось на затылке. Через секунду он понял, что это мурашки.

– Вы!.. Ученый?

– Верно говорят: форма не всегда отвечает содержанию, не так ли? – Дарий Скилур улыбался – первый человек из всех встреченных и увиденных в Академии, позволивший себе столь непопулярную гримасу, не усмешку, а именно улыбку. – Сулла знает о вашем прилете. Он будет рад вас увидеть и принять.

Дарий Скилур нажал кнопку браслета на запястье. Часть левой стенки, свободной от портретов, бесшумно ушла вверх. В открывшемся проеме образовался ярко освещенный коридор – свет был, естественно, дневным.

– Кабинет ректора под самым куполом, – объяснил удивительный господин Скилур. – Сулла все еще любуется светом Догорающей. Он в чем-то неисправимый идеалист, но я с ним согласен. – И добавил после паузы: – По большому счету!

– Счет действительно велик, – ответил Гомер и шагнул в коридор.

Воспоминания о цивилизации черной расы

Послушай, о моя милая близящаяся душа, эту историю, которую я прочитал в тайниках своей памяти, когда освободил ее для воскрешения знаний о множестве великих циклов существа, известного мне как человек.

Ты должна знать, что человек неизмеримо древнее существо. Как свет, который наполняет вселенную и имеет спектр, как свет, что соткан из лучей разных цветов, видимых для глаза, так и человек соткан из видов, его представляющих. И человек, как и свет, имеющий и невидимые лучи, так же обладает своими неосязаемыми видами, неосязаемыми для физических тел, но совершенно реальными для других состояний. Однако этих состояний я пока не буду касаться, а расскажу о видах человека, населяющих воплощенный космос, к которому я также принадлежу.

Хочу тебе сказать, что каждый вид человека когда-то имел отдельную цивилизацию и развивал ее сообразно тем качествам и вибрациям, которым отвечал цвет Луча, или лучше говорить, цвет Гения этой цивилизации.

Черная раса, ближе всех стоящая к одной из сторон невидимого спектра, была первой расой воплотившихся. Это значит, что она первая вышла из вселенской тени Творения, и ей дано было и время, и пространство, где она могла строить и созидать себя в телесных формах и проецировать на них свой разумный дух. А дух не может жить бесцельно. Ему нужно множество инструментов и комбинаций сил, с помощью которых он может управлять.

Черная раса и стремилась к тому, чтобы освоить эти комбинации сил, определить их значения и возможности. У нее был огромный магический опыт, принесенный из невоплощенного состояния, но в новом мире он получал иную информацию: менялись все законы и правила игры. Гений расы должен был пройти тысячелетний период экспериментаторства, тысячелетний период раскрепощения духа в новых формах. Только после этого он мог сказать, что способен осознанно управлять. Только после этого он мог накладывать табу или, напротив, – снимать его с тех сил и влияний, которые хотел подчинить себе.

Их «золотой век» был связан с именем жреца и царя Каливатара. Ему были доступны многие силы магической трансформации. Он мог плавить предметы одним взглядом, а потом снова возвращать им ту же форму или придавать новую. Он не боялся врагов, потому, что заставлял их слушаться всех своих мысленных приказов, но он и не дорожил друзьями, потому что всегда подозревал в них будущих врагов. И все же именно он положил начало цивилизации в том смысле, как теперь это понимают. О, это была удивительная цивилизация! Я попробую описать ее тебе…

Вокруг их бледного светила вращалось четыре планеты. Две из них были газовыми гигантами и непригодны для жизни, но черная раса научилась использовать один из них, как неисчерпаемый (как им казалось) источник энергии и благоденствия.

Каливатар приказал своему народу вырезать несколько десятков тысяч стел – платформ из определенных горных пород, обладающих, кроме магнитных свойств, еще некой способностью улавливать и перекачивать тонкие космические энергии, посредством которых возможно созидание любых форм.

Эти энергии можно было бы в шутку назвать «квантовыми муравьями» – крохотными строителями полей трансформации вещества. Черная раса постигла их существование, используя для этого самые древние знания, вынесенные из непроявленного существования.

И вот эти стелы, похожие на гигантское домино, Каливатар продержал некоторое время на открытых полях вблизи карьеров. Необходимость этого он объяснил тем, что стелы должны были зарядиться духом Гения расы. В действительности жрецы Каливатара совершали над стелами некие обряды, покрывая их таинственными знаками.

И вот настал день, когда народ увидел, как каменные глыбы взмыли в воздух, и сорок тысяч астральных навигаторов, из специально обученной касты космических путешественников, способных перемещать свои тонкие тела без физических носителей, повели эти стелы на орбиту вокруг одного из планетных гигантов их системы. Никогда еще астральные навигаторы не выполняли столь масштабной и слаженной работы. Их тела находились в коллективном трансе не менее трех недель. И все это время сорок тысяч саркофагов, заполненных особой водой, где плавали тела навигаторов, необходимо было сохранять и поддерживать в активном состоянии целой армии смотрителей. Спустя три недели астральные навигаторы достигли газового гиганта. Стелы были равномерно распределены на околопланетной орбите в виде кольца. Все они стали вращаться против вращения планеты. Так Каливатар построил Магический соленоид черной расы. И с того времени их цивилизация получила неслыханную власть над материей, поскольку магический соленоид направил излучение на обитаемую планету. Энергию же этого излучения Каливатар стал аккумулировать и использовать в храмах, построенных заранее за несколько лет до события и названных его именем.

Храмы Каливатара стали настоящими фабриками творения. «Квантовые муравьи» создали для цивилизации черной расы все их благополучие, они вооружили цивилизацию оружием, известным как жезлы смерти (жезлы напоминали по форме бумеранги), они заставили их поначалу примитивные каменные колесницы летать, они дали им горы защитных одежд, они «научили» драгоценные камни хранить и запоминать информацию. Каждый человек, жрец, или воин, или даже простой земледелец, носил на шее бусы памяти.

Творения жрецов Каливатара становились все изощреннее, а неутомимые «квантовые муравьи» могли работать и над живой материей, над растениями и животными.

Тучнели поля обитаемой планеты. Сотни невиданных гибридов с заданными свойствами заполнили прежде скудный мир. Дикие животные превращались в послушные стада. Проходили сотни и сотни лет… До неузнаваемости изменился облик планеты, а царь Каливатар все жил, он был первым, кто нашел способ, как использовать энергии магического соленоида для регенерации своего тела и обретения «почти бессмертного» существования.

Каста астральных навигаторов преобразилась. Теперь их саркофаги были рассчитаны не на одного путешественника, а на несколько десятков. И самое чудесное, что саркофаги перемещались уже вместе с физическими носителями на огромные расстояния, притом одним усилием мысли своих астральных двойников…

Слушай же, бесценное упование мое, что было дальше…

За многие века Магический соленоид так насытил цивилизацию черной расы, что этот «фон» стал столь ощутимым, что под его воздействием начал неуправляемо меняться и сам человек, вернее, его психика, причем в отрицательную сторону.

Часть жрецов Храмов Творения пожелали использовать избытки энергии соленоида во зло своему народу. Так они нарушили Первый запрет: на создание неблагих качеств. Раньше такая практика позволялась только в отдельных случаях, когда, например, требовалось создавать оружие. Но оружие в мире черной расы было редким и служило скорей атрибутом, эффектной декорацией, символом неиссякаемого могущества: его носили при себе, его использовали в обрядах состязаний, но им не убивали. Случайные жертвы, впрочем, всегда были. Их отмаливали, им посвящали реквиемы и гимны, а их души, по поверьям, возвращались к высшим непроявленным сферам. Но Золотой век черной расы иссякал…

Секта магов-разрушителей объявила о перетрансформации творческого вещества – так у них называлась материально-духовная природа. Черная раса втянулась в конфликты с собственными законами и знаниями.

Каливатар был низложен. Маги-разрушители уничтожили его технологию «почти вечности», но он прожил еще сто лет и был живым свидетелем падения своей расы.

Войны «творцов» привели в конечном итоге к тому, что был разрушен уникальный Магический соленоид. Цивилизация потеряла свою самую важную энергетическую опору, стала хиреть.

В такой ситуации самыми прогрессивными оказались астральные навигаторы. Видя безвыходность и бесполезность в желании как-то образумить твердолобых безумцев магов, каста космических путешественников вышла из планетного подчинения и покинула систему, обрекая себя на длительные странствия. Их звездные саркофаги рассеялись в поисках новых миров и пристанищ. И дух Гения их расы странствовал и скитался вместе с ними.

Несколько десятков тысяч лет назад часть астральных навигаторов достигла нашей системы, которая на то время была вместилищем и центром развития другого луча вселенского спектра людей – голубой расы. Но уникальность нашей системы заключалась в том, что именно здесь суждено было сплестись многим лучам великой божественной проявленности. Истинной же цели этого сплетения рас мы еще не постигли. Однако у нас есть надежда, и ты, мое прелестное и желанное дитя, когда придешь в мир, разделишь ее с нами, Я хочу верить, что так все и будет. Я жду тебя…