Текст книги "Ангелы времени"

Автор книги: Валерий Гаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Лобсанг, мы с тобой не всегда были теократами и провернули вместе немало хитроумных операций. Я знаю, ты всегда был на высоте. Она твоя по праву. Но не забывай о том, что Храм теперь наблюдает и за нами. Надеюсь, тебе не слишком тесно в лиловой тоге?

Иногда я сожалею, что не улетел вместе с остальными ковчегами на «Весте» и что мне пришлось надеть тогу, причем раньше, чем тебе. Впрочем, впрочем… До скорой встречи, Самовозвеличенный, и да хранит тебя Храм! – Мехди Калиаббат перевел дух.

Странное чувство тяжести в голове и теле не пропадало. Может быть, отменить отправку сообщения? Нет. Обруч уже закрыл свои веерки. Больше никого ни о чем предупреждать не стоило. Да свершится Очищение!

Советник подошел к одному из двух саркофагов, стоявших в его кабинете, – тех самых, в которых во дворец тайно были доставлены Дереши-андроиды. Теперь эти мощные биокамеры служили сейфами. Активизировал один из них: фасеточные створки передней крышки саркофага стали причудливо складываться, открывая внутренность, заполненную голубоватым газовым консервантом.

Саркофаги продолжали надежно выполнять свои функции, но теперь хранили не людей и не андроидов. Калиаббат погрузил руку в голубой дым. Извлек пистолет-инъектор и отдельно обойму ампул нейрозамедлителя. Вот твой лучший подарок, Лобсанг! Твои нейрохимики клялись и божились, что им удалось расшифровать формулу этого чудовищного состава… Значит, можно им поверить… Но страшно, черт возьми! А если нет… Если вся эта история с благородным дарителем Шантеклером – ловкая проделка? Если он в заговоре с Гильгамешем и всеми утильщиками, с этим отребьем из подземного города Второй Луны? Зло! Вот оно, зло, в его, так саказать, самом концентрированном виде…

Шестнадцать каравелл и шестьдесят два десантных модуля выведены из строя, фактически уничтожены за двадцать секунд без единого выстрела!

Три тысячи послушников Храма погибли, и еще две тысячи то ли взяты в плен, то ли пропали без вести. Одним словом, не вернулся никто. Десять вооруженных каравелл с планетоидов и шесть отсюда, с Нимфы… Да благословит эту жертву Храм! Зло победило, но зло не забрало души братьев Храма, ибо они защищены, как утверждают те, кто слышит Бога! Можно ли усомниться?

Калиаббат присоединил обойму с ампулами… Нет. Что-то забыл… Вернувшись к столу, открыл верхний ящик. Стилет! Тонкий, граненый. Лезвие в ножнах. Расстегнул тогу и спрятал оружие в узкий глубокий карман левой полы. Положил инъектор на пол. Стал на колени, соединил ладони на груди, закрыл глаза. Но вдруг пронеслась мысль-фраза, и от этой фразы вздрогнул: «Ты ли это, Мехди?»

– Я! – ответил сам себе вслух, но молиться не стал. Закатал рукав тоги на левой руке. Приставил инъектор к чуть заметной вене. Напрягся… Выстрел!

Теперь так будет выглядеть новая молитва теократа…

Да свершится Предготовление!

Время остановилось.

Как определить? Калиаббат бросил взгляд на открытый сейф-саркофаг. Клубы газового консерванта не двигались. Калиаббат приподнял пистолет-инъектор на уровень лица, разжал пальцы. Инъектор завис в воздухе, словно лег на подставку.

Неужели такое возможно!

Калиаббат схватил инъектор и спрятал его в карман правой полы. Быстро встал. Воздух на секунду стал горячим. Отчего это? В нейроквантовом поле нельзя двигаться слишком быстро физическому носителю поля… Он попытался вспомнить все те немногие инструкции, которые передал ему Лобсанг, знающий о сериях первых испытаний в лабораториях Королевского Двора.

Советник собрал всю свою ненависть, какую только мог выжать из странно замершего сердца. Так должно быть легче… Вышел из кабинета. Даже удивительно, как он быстро привыкал ко Злу, которое сейчас сидело в его крови, или мозгу, или в том, куда от впрыснул препарат Гильгамеша! Куда? Может, прямо в душу?

***

В четвертый промышленный сектор канцлер Республики Независимых Астероидов Атилла Левит вылетел на своей яхте под конвоем пяти гвардейских корветов, личное командование которым взял на себя военный советник Симон Круз.

Советнику, как и самому канцлеру вместе с его административной командой, надлежало быть на смотре сорока трех межзвездных каравелл, построенных на верфях за рекордно долгий срок: почти три месяца. Именно гвардейцы традиционно брали на себя обязанности защиты и охраны верфей в то время, когда исполнялся очередной этап программы строительства Ковчегов Спасения. Обычные кибер-патрули в этих случаях усиливали гвардией.

Администрация канцлера присоединялась к технической комиссии, которая должна была оценить и продемонстрировать все параметры и качества построенных кораблей. Затем в течение трех дней шла загрузка экипажей и пассажиров, чьи списки составлялись заранее в строго секретном порядке, не оглашаясь во избежание ажиотажа и всех мыслимых последствий, включая охоту на «счастливчиков».

Республика открыла счет уже шестой тысяче Ковчегов, и, разумеется, самый главный момент обращения канцлера к тем, кто покидал систему Нектарной навсегда, выглядел весьма торжественно. Обращение, текст которого Атилла давно выучил наизусть, выглядело как завещание. Канцлер с присущим ему красноречием изредка добавлял в текст какие-нибудь новые ободряющие слова.

Что бы там ни думали разные злопыхатели и паникеры-завистники, но канцлеру приходилось разлучать людей, разлучать семьи, и это было донельзя тяжким моральным испытанием. Привыкнуть можно было ко всему, но только не к этому.

Худшее, однако, ожидалось впереди. В скором времени населению республики придется объявить о закрытии Программы, просто потому что исчерпаны все ее материальные возможности, просто потому, что люди не хотят больше работать, просто потому, что отказывались и киберы… Просто, просто, просто… Очень много разных «просто» сложилось вместе.

И совсем непросто будет внушить, с одной стороны, депрессивному, а с другой – агрессивному населению новую надежду. Для начала в нее следовало поверить самому канцлеру. Атилла Левит не верил.

Мэтр Ронсар, бывший его советником от Гильдии утильщиков, рассказывал просто-таки какие-то сказки о нейроквантовом чуде Гильгамеша. Теперь все выглядело так, будто и проект Дамиана Гомера бледнел и терял смысл перед гиперутопической идеей создания мощнейшего нейроквантового поля, способного излечить звезду.

Если в силовой барьер Атилла Левит еще мог поверить, по крайней мере, как инженер, он вполне представлял себе масштабы и даже средства этой суперстраховки, но темную «эврику» пусть даже гениального нейрохимика, к тому же много лет носившего личину шута, – видел глубоко бесперспективной.

Впрочем, мэтр Ронсар и сам не выглядел убежденным сторонником такого «Спасения», весьма похожего на акцию добровольного массового гипноза. Разве подобные идеи имели отношение к науке? Здесь эскпертам работы только на год или больше. И даже если представить, что он, канцлер, согласится лично убедиться в возможностях открытия Гильгамеша, ему понадобится вытаскивать из щелей ученый совет Республики, людей крайне конформистских, крайне скептических, крайне неверующих.

И, наконец, последнее – угроза теократов! Лобсанг Пуритрам, этот мрачный безумец у власти, принявший, к тому же, два месяца назад, посвящение в послушники Храма Лиловых Тог, диктатор, опасный человек и политик…

Смотр каравелл проходил из так называемой канцлерской визы, одной из спецплатформ с заданной программой полета – нечто вроде открытого летающего трамвая с изменяемой конфигурацией стыковочной базы. В обычное время такие платформы развозили киберов и людей по всему промышленному поясу, который, кстати, как и большинство жилых астероидов, был заключен в оболочку силового атмосферного туннеля, растянувшегося на несколько тысяч километров. Внутри пояса везде была установлена искусственная гравитация. Терминалы и стапели верфей могли при этом выдвигаться за пределы атмосферы в космос, отправлять и принимать любой транспорт. Как молекулы-островки присоединялись к поясу сотни синхронизированных астероидов, где в былые времена велась добыча руд и откуда на платформах-баржах доставляли ценные металлы на плавильные заводы.

Сейчас большинство этих астероидов-молекул были заброшены и служили местом расквартировки всех бездомных и опустившихся людей, промышлявших редкой контрабандой и меновой торговлей с никогда не унывающими утильщиками из числа не входящих в анклавы. Увы, ни сил, ни времени, ни желания бороться с этим общественным прецедентом упадка у республики не было.

Инженерный совет приветствовал канцлера и его команду довольно прохладно. Авторитет власти медленно и неизменно клонился к закату – тоже один из справедливых признаков упадка. Атилла Левит с этим мирился, однако точно знал и понимал, что пока его фигура сохраняет хотя бы видимость значимости – гражданский хаос в своей катастрофической форме не наступит. Власть инерционна в обе стороны.

Летающую платформу заполнило человек тридцать пассажиров, не считая десяти гвардейцев из личной охраны канцлера и двадцати киберов-полицейских. Симон Крез вел непрестанные переговоры по обручу связи с капитанами корветов, влившихся в число патрульных кораблей вокруг всего пояса.

– Господа, уважаемый канцлер, – начал свое обращение ведущий эксперт инженерного совета Лидий Мусагет. – Регламент нашего сегодняшнего смотра сокращен. Не секрет, по каким причинам. В секторе неспокойно. Работа на большей части наших заводов остановлена. Срывы технологических цепей уже давно стали хроническими. Самое отвратительное, что мы с вами получили еще одну манию… Синдром Великого Приговора… И люди, и киберы, не сговариваясь, выводят из строя уникальное оборудование, сборочные линии, всю обслуживающую технику. Защищаться от таких действий – задача почти не выполнимая. Каждый день мы включаем новые резервы, демонтируем испорченные машины, перестраиваем планы и схемы. Сорок три каравеллы на стапелях – это практически все количество, которое мы смогли предоставить для Программы Спасения. Объявлять эти печальные результаты всей республике мы не можем, и я думаю, вы, канцлер, со мной согласитесь. Но и утаивать такое положение дел будет крайне трудно… Сегодня вы не услышите от меня привычных отчетов. Мы также не будем проводить экскурсий на каравеллы. Необходимости я в этом не вижу. Мы совершим облет верфей, возможно, в последний раз. Ну и, конечно, главное!.. Здесь присутствует военный советник, господин Симон Крез, также пресс-секретарь канцлера… Это очень хорошо, потому что буквально через несколько минут, как только наша платформа пристыкуется к первому причалу, я объявлю вам информацию совершенно иного рода…

– Лидий, вы о чем? – канцлер насторожился. – Здесь какой-то подвох! Симон, посмотрите на меня… Мне не нравятся подобные заявления. Что значит «информация совершенно иного рода»? Объясните, наконец! А вы, Симон, чем, черт возьми, вы заняты?

Симон Крез, сидевший в кресле позади канцлера, положил руку ему на плечо.

– Сидите, господин канцлер, спокойно! Мы бы могли провести эти переговоры и раньше, и даже без вашего участия, но, видите ли, нам нужны главные свидетели…

– Какие переговоры, Симон? Вы что, шутки шутите? Мы здесь для того, чтобы принимать каравеллы, – Алилла Левит попытался встать, но тяжелая рука военного советника его удержала. – Кто мне объяснит, что здесь происходит? – выкрикнул канцлер. – Гвардейцы, ко мне! Старший офицер, немедленно оцепите платформу! Военный советник Крез, объявляю вам лично: вы лишаетесь своих полномочий!

Несколько гвардейцев охраны рванулись с места, но, к полному удивлению канцлера, кибер-полицейские вскинули свои квантайзеры и с самым решительным выражением своих пластиковых физиономий направили их на опешивших гвардейцев. Видя количество направленных на них стволов, гвардейцы не двигались.

– Как видите, канцлер, – Симон Крез поднялся со своего кресла, – я ничего не лишаюсь. А вам придется очень скоро лишиться многого. Лидий, продолжай!

– Ну же, теперь все понятно! – эксперт с некоторым сожалением посмотрел на Атиллу Левита и всех остальных чиновников. – Мы действительно намерены провести переговоры с теократами от Королевского Двора о передаче им тридцати шести каравелл в обмен на причитающиеся нам и нашим семьям, инженерам этой Богом забытой республики, а также части военных, состоящих в союзе с нами. Как вы понимаете, канцлер, вы, а также ваш пресс-секретарь, мы хотим, чтобы договор был подписан вами лично, за что вы будете лично отчитываться перед Республикой и, соответственно, ею же растерзаны. Но мы, вероятнее всего, этого не увидим, к счастью. Таков наш план, господин ничтожный канцлер. И последнее… Боюсь, точнее подозреваю, что у вас нет права отказаться.

Атилла Левит не верил в происходящее.

Западня!

Они все спланировали заранее, и Симон Крез, и Лидий Мусагет, и все эти тщедушные трусы-инженеры, по чьему заказу могли действовать и так называемые маньяки-отказники, и люди, и киберы… А если посмотреть дальше, то станет ясным, что такую игру мог затеять только один явный враг Республики – Лобсанг Пуритрам…

– У меня есть одно право! – Канцлер мысленно просчитал шаги до Лидия Мусагета: пять. И на счет «пять» бросился вперед, резко оттолкнул от себя военного советника. Еще через пять секунд пальцы канцлера сомкнулись на шее эксперта и с бешеной силой стали ее сдавливать. Мусагет хрипел, глаза его выпучились и наполнились ужасом.

Улучив момент, гвардейцы охраны подняли свое оружие и, образовав круг, развернутый вовне, стали приближаться к канцлеру. На пути их находился только один военный советник. Симон Крез не раздумывая выхватил свой пистолет и выстрелил в канцлера, боровшегося с Лидием Мусагетом. Не поняв, в кого именно пришелся этот выстрел, гвардейцы открыли стрельбу по киберам-полицейским. Пресс-секретарь и человек пятнадцать чиновников из аппарата канцлера залегли на пол между кресел.

Атилла Левит повалился, подминая под себя эксперта. Тот вырвался из ослабевшей хватки канцлера и пополз к Симону Крезу.

– Прикажи прекратить огонь, болван! – хрипел Лидий Мусагет. – Ты все испортил! Теперь нас действительно сочтут предателями. Слышишь меня, идиот?!

– А так оно и есть, если разобраться, Лидий… Я просто все поставил на свои места! – Симон Крез оттолкнул эксперта и с разворота, не целясь, выстрелил в старшего офицера гвардейцев. Увидев, как падает их командир, остальные семь опустили оружие.

Киберы-полицейские уже бежали к ним, продолжая прикрываться бронированными щитами и для острастки выпускать очереди поверх голов сдающихся.

Среди всей этой возникшей суматохи и перестрелки только один человек из свиты канцлера вел себя очень сдержанно и спокойно. Это был советник Атиллы Левита мэтр Ронсар от Гильдии утильщиков. Он не прятался и не падал на пол, не вскрикивал и не метался. В кармане его камзола лежал изящный пистолет-инъектор. Когда мэтр Ронсар увидел упавшего Левита, своего друга молодости, талантливого инженера, с которым они когда-то вместе работали над идеей синхронизации астероидов, потом разлучились на много лет, он вспомнил лицо канцлера, когда тот набросился на Лидия Мусагета, отчаянное лицо…

Мэтр Ронсар, не обращая ни на кого внимания, подошел к Атилле Левиту. Канцлер еще дышал, непроизвольно сжимая кулаки, и что-то шептал. Утильщик незаметно приставил инъектор к шее друга, нажал курок. Прошла секунда, и такой же укол он сделал и себе. Момент был удачным, потому что как раз в это время автоматическая летающая платформа уже заходила на первый стыковочный причал, прижалась к терминалу, ожидая, когда сработают мощные причальные захваты.

Посмотрев на советника Ронсара, присевшего на пол и поддерживающего смертельно раненного канцлера, Симон Крез не придал этой сцене большого значения. У Атиллы здесь было много людей, навязавшихся ему в друзья, в советники, ненавидящих его притом. Но вот нашелся хотя бы один не трус… Да и черт с ним!

Но вот когда, чуть отвлекшись, он снова посмотрел в сторону трогательной сцены, то увидел нечто из ряда вон выходящее: канцлер уже стоял на ногах и Ронсар даже не поддерживал его… И оба они, как бы правильно сказать, растворялись в воздухе, теряли очертания, блекли, испарялись, как если бы были духами, а не людьми…

– Проклятие, что это?! – Симон подтолкнул Мусагета и указал на пустое место.

– Канцлер! – вскрикнул Мусагет и забегал глазами по платформе. – Куда он делся, Симон? Что ты молчишь? Ты видишь, его нигде нет. Он не мог уйти незамеченным. Его нельзя упускать, слышишь… Прикажи его искать немедленно!

Симон Крез вздохнул, сказал про себя еще раз «Проклятье!» и со всей силы с неимоверным наслаждением выпустил кулак в скулу Лидия Мусагета. Главный эксперт взвизгнул и, сбивая с ног кибер-полицейских, отлетел метра на три в проходе между кресел.

– Надо было все-таки дать возможность Атилле задушить тебя! – сказал военный советник с верхом презрения. – Хочешь драпать из нашего мира, торопишься… Я еще подумаю, брать ли с собой таких гнид, как ты!

***

Мехди Гийяз Калиаббат шел по коридорам и галереям замка.

Да, это был момент истины, хвала Храму!

Все движение, все население вокруг замерло: охранники, прислуга, офицеры служб, церемониймейстеры, коменданты, «царедворцы» правящего дома, приближенные и теократы. С некоторых пор послушников стало много, достаточно, чтобы следить за всеми, даже за теми, для кого слежка являлась работой. Он сам их на это направлял, он сам выстраивал в замке систему абсолютного контроля. Но абсолютного не получалось. Абсолютный, должно быть, имел только Бог, которого Мехди не слышал. Сейчас он не слышал даже шума от собственных шагов.

«Я превратился в призрака, – подумал он. – Меня никто не видит, как Бога!»

Он стал подниматься по лестнице, расставив руки, и так сбил с ног человек пять из числа офицеров Тристана Гойи. Повернулся, чтобы оценить последствия…

Все людишки взлетели в воздух, как надувные куклы, и не падали, а только стремились к падению. Их лица, застывшите в определенной мимике, ничего не выражали.

В крыло замка, где размещались княжеские покои, он попал просто: препятствий не было нигде, их не могло быть и раньше. Калиаббат проникал сюда беспрепятственно, когда требовались какие-нибудь моральные наставления андроидам. Это было сугубо его личное дело. И все бы шло как нужно, если бы такой же практикой не стал пользоваться этот выродок Гойя. Двойной предатель…

Наверняка, он сейчас здесь, наверняка после того как «князья» завершили прием посетителей, где, конечно же, суетливый интриган умудрился что-нибудь подтасовать, подменить, а теперь пытался обьяснить двум идиотам свое правильное отношение к политике или хуже того – научить…

Калиаббат вошел в рабочий кабинет Марко Дереша.

Все было еще хуже…

Тристан Гойя действительно был здесь. Князья-андроиды сидели в креслах у горящего камина. Пламя не шевелилось. Гойя стоял у камина, непринужденно опираясь локтем о каминную полку, и что-то говорил: рот его был полуоткрыт, а глаза нацелены на маленький черный приборчик, который шеф нимфианской разведки держал в левой руке. У приборчика был странный циферблат и несколько управляющих кнопок. Программатор. Естественно, секретный…

Калиаббат извлек стилет из кармана своей тоги.

Первыми двумя ударами он проколол головы андроидам. Из отверстий на месте проколов брызнули электрические разряды. Брызнули и застыли голубыми змейками…

Третий удар стилета пришелся Тристану Гойя в шею, сбоку. Лезвие прошло насквозь. Фонтанчики крови вырвались из шеи с обеих сторон и застыли. Калиаббат посмотрел на стилет: лезвие было совершенно чистым, кровь просто не успела к нему прилипнуть. Гойя продолжал говорить, выражение его лица не изменилось. Если верить действию нейрозамедлителя, то для убийцы выражение лиц его жертв не изменится еще долго, но в том, другом, времени, этих троих больше нет.

Калиаббат вышел из кабинета.

Кто дальше?

Друзилла Кромвель…

С некоторых пор эта проститутка заимела в замке отдельные апартаменты. Гойя ей покровительствовал. Хуже всего, что утешителями Кромвель становились и целомудренные теократы, которых эта тварь совращала, отнимая их способность слышать Бога…

В роскошно украшенную спальню Кромвель Мехди Калиаббат вошел, миновав комнаты с бассейнами, в которых в застывшей, словно лед, но горячей воде плавали четыре молодые фрейлины, увеселяющие двух пьяных офицеров и двух татуированных теократов. Все это развратное купание было обставлено воскурениеми, бурдюками дорогих вин, из которых вино проливалось прямо в бассейны, фруктами, падающими из блюд туда же… Тела женщин были перевязаны массивными золотыми цепями…

Калиаббат застал Друзиллу Кромвель в ее постели. В позе наездницы она восседала на чреслах теократа, которого Мехди еще вчера назначил курьером в южные провинции Далилов. Балеар Кемаль, так кажется, звали этого послушника из числа служителей высокого сана. Почему ты вернулся так быстро, Кемаль? Ты, может быть, полагал, что тебе не следовало подчиняться Мехди? Ты продаешь Бога, которого слышишь, здесь, вонзив свой член в эту пакостную гадину, содрогающуюся в оргазме, который она не достойна получать от тебя, преосвященный воспитанник Храма!

Стилет Калиаббата проткнул шеи обоим…

Куклы продолжали исполнять свои мерзостные судороги страсти. Они уже умерли. Калиаббат снова посмотрел на лезвие… Чистое! Ни капли крови… И руки, руки, такие же чистые…

Он вернулся к оргиям в бассейнах. Нанес еще восемь ударов. Правда, для этого пришлось зайти в воду. Так ему показалось или нет… Вода не успела промочить ему тогу. Конечно, все это были эффекты нейрокванта. Эффекты Зла. Смотря кто его на себя примерял…

Вот для него, Калиаббата, это было не Зло, а модуль разрешения быстро изменить ситуацию, дабы приблизить божественный замысел, устранить препятствия! Да, да. Именно так! И нейроквант щадит его, Он не давал ему возможность увидеть смерть своих жертв. И это даже успокаивало. Руки совершенно не дрожали, и, кажется, ничего не менялось в душе… Или все-таки менялось?

Калиаббат вышел из апартаментов Кромвель.

Вернулся к лестнице, по которой поднимался. Сбитые им еще полчаса назад офицеры все еще подлетали в воздух…

Стилет работал безукоризненно. Получалось так, что четкость ударов даже не изменила первоначальной траектории подлета этих кукол…

Куклы, куклы… Их много наплодилось в этом чванливо-мерзостном своей шикарностью замке. Куклы всех полов, разрядов, званий, куклы в погонах, в ливреях, в черных комбифренчах, в лиловых тогах… Да, как ни странно, и в тогах! В тогах тоже были куклы, но какие-то особенно уродливые, с татуировкой кровоподтеков на головах и лицах. Какие-то из кукол держали оружие, какие-то – папки с документами, какие-то ничего не держали. Почти все уроды в тогах держали четки…

Прежде чем проколоть шеи ублюдкам, Калиаббат отбирал у них четки и накидывал их на левую руку, для коллекции. С голов нескольких чиновников Калиаббат снял обручи связи и развлечения ради поставил их над головами своих жертв в виде нимбов.

Стилет выполнял свою работу, руководимый нейроквантовой коррекцией движения с хирургической точностью.

Куклы продолжали идти, говорить, смотреть, писать, но они уже не жили…

Калиаббат понимал, что они его не видели, что его вопросы к ним они не слышали. И эти уроды в лиловых тогах тоже ничего не чувствовали и не слышали. Они не слышали Бога, который к ним обращался! Они были недостойны, предатели Храма! Какого, впрочем, Храма, Калиаббат не мог вспомнить. Он там никогда не был. Или был?

Свой страшный обход замка Мехди завершил внизу в приемном холле, куда спустился примерно через час после введения препарата.

Зачем он пришел в этот жуткий замок? Неужели и за его пределами простирался такой же мир кукол? Неужели теперь требовалось идти туда?

Требовалось. Требовал Бог, живший в вакууме нейрокванта. Но почему этот Бог молчит и теперь? Почему?

Калиаббат пощупал свое лицо. Почему он ни разу не видел своего лица, не поймал его ни в одном зеркале? Разве в замке не было зеркал? Мысль найти зеркало настойчиво стучала в его виске. Он стал оглядывать стены приемного холла. Кукол здесь было немного.

Вот у одной из высоких колонн он заметил двух дам в окружении своих пажей, строго одетых молодых людей. Одна из дам держала зеркальце в руке и другой рукой поправляла челку. На парике ярко-красного цвета волосы завиты в виде гребешков… Калиаббат вспомнил, что уже подходил к этой группе людей. Все они были мертвы: и дама, поправлявшая челку, и та, что стояла рядом, и молодые пажи…

Калиаббат вернулся за желанным предметом. Отобрал зеркальце у куклы и, переведя дух, посмотрел на себя… В ту же секунду крик ужаса вырвался из его горла… На него смотрело лицо теократа, с такими же уродливыми татуировками, но все они, эти кровоподтеки, стали черными, смоляного цвета и набухли, как набухают прожилки! Они казались приросшими к коже венами, наполненными черной сухой сажей…

Калиаббат закрыл глаза и попытался вспомнить всю свою дорогу сюда. Наверное, он простоял так неподвижно минут пять, потому что когда снова открыл глдаза, то не поверил в то, что увидел: две ожившие куклы шли к нему, и он их сразу узнал…

Стилет выпал из его повисшей плетью руки. Посыпались трофейные четки теократов, но ничего не упало на пол, а повисло в воздухе.

Молодой живехонький князь Каспар Дереш и бывший капитан каравеллы «Веста» Натан Муркок шли через зал к нему, потерявшему разум теократу, шли спокойно, не отрывая глаз от своей цели, ни на одну секунду не сомневаясь в выборе своего приговора.

Калиаббат вспомнил о пистолете-инъекторе, отяжелявшем правую полу его тоги. Быстро достал его. В обойме находилось еще четыре ампулы нейрозамедлителя. Оттянув рукав тоги выше локтя, приложил инъектор к месту своего первого укола и не задумываясь «выстрелил» в руку четырьмя уколами.

Теперь посмотрим, кто кого!

Отшвырнул своего «спасителя», как он думал, на пол и побежал… Рванулся что было сил с места в сторону…

Тога и вся остальная одежда вспыхнула на нем через секунду. Ничего не поняв, он продолжал бежать… Загорелась кожа и вся сползла с тела одним сплошным лоскутом… Потом плоть, по цепной молекулярной реакции неведомого испепеляющего нейроквантового огня… В последнем проблеске разума Калиаббату показалось, что он услышал какой-то надмирный голос, впервые в жизни, жизни фанатика, которой уже не было…

Ужасающая картина повергла и Дереша, и Муркока в шок.

Сняв с воздуха инъектор, Каспар Дереш пересчитал использованные ампулы в обойме, глянул на «парящие» тут же четки и стилет.

– Кажется, мы пришли слишком поздно, – сказал он Муркоку. – Нейроквантовое поле лишь усилило безумие этого ублюдка! Сколько таких фанатиков и убийц может оказаться у тех, кто носит проклятую тогу? Если каждый из них воспользуется нейрозамедлителем, взрыв Нектарной не понадобится! Натан, вы слышите меня?

– Мехди Гийяз не всегда был теократом, – ответил Муркок. – Но я согласен с вами, князь. Наш совет пошел на очень большой риск, отдав им препарат. Я спасал людей на Чистилище… Я с ужасом представляю другую картину… Что если бы уже тогда у лиловых оказался нейроквант…

– Беда в том, что мы с вами отрезаны от связи. Десант Гефестиана мог бы сейчас спасать этих людей в замке.

– У нас с вами, князь, есть почти два часа. Но если бы мы только могли включить реанимационные биоактиваторы…

– Я понимаю, – кивнул Каспар Дереш, с ужасом думая о том, что ему еще придется увидеть в родовом замке. Хорошо, что Делия теперь далеко. Вместе с ее счастливым отцом на острове Шантеклера.

– Что вы объявите своему народу, когда он узнает об этом кровавом пиршестве Калиаббата? – спросил Муркок неожиданно.

– Я объявлю о провале планов тех, кого здесь приняли как спасителей. Гефестиан и братство уже сейчас начнут сметать всю лиловую нечисть на орбите.

– А кланы? Кланы Поющей Нимфы, они не пожелают вас смести в свою очередь?

– Трудный вопрос вы задаете, Натан! Но заговор против клана Дерешей непременно будет освещен со всеми подробностями, это я обещаю.

– Еще трудней вопрос, хотите? – Натан Муркок пристально посмотрел на Каспара.

– О чем вы?

– В моем походном ранце три по пять комплектов инъекторов с нейрозамедлителем. В каждом по пять ампул…

– И что же?

– Сами выберете, кого из жертв Калиаббата вы хотели бы спасти?

– Что значит хотел бы? Разве эти люди не мертвы?

– Я же не зря спросил о биоактиваторах. Они есть в замке, князь?

– Конечно, должны быть. Во всяком случае, были. Я знаю где. Но объясните сначала…

– Один из необъяснимых пока эффектов нейрокванта. Если препарат ввести смертельно раненному человеку, возможность спасти его увеличивается во много раз. Будете выбирать?

– Когда вы узнали об этом свойстве?

– Еще в подземном городе на Второй Луне Пестрой Мары. У нас были умирающие…

– И кто же предложил такой способ? – Лицо Каспара Дереша просветлело.

– Догадаетесь сразу?

– Уже догадался. Гелеспа Гомер, правильно?

Натан Муркок кивнул.

***

– Итак, Преосвященный Калидаггар, что мы имеем к началу новой кампании? – Лобсанг Пуритрам пробовал свое возросшее самодовольство на вкус и цвет. Вкус не определялся, а цвет во все глаза был лиловым с редким чередованием синих военных мундиров, на которых уже больше не красовалось ни одной эмблемы Королевского Двора.

Таков был приказ Самовозвеличенного: удалить всю символику Их Бывших Величеств, по крайней мере, в столице. Снять штандарты, срубить все гербы, вынести из кабинетов всех ведомств все портреты королевских особ. Под страхом заключения под стражу запретить носить отличительные знаки и наградные звезды военным офицерам и всему штабному генералитету.

До реформирования и внедрения новой табели о рангах отменялись герцогские и графские привилегии и титулы. Однако как именно должна быть реформирована табель о рангах, Самовозвеличенный не представлял, и Храм ему не давал никаких рекомендаций. Загадочная фраза о том, что «перед Богом все равны», темновато переводилась ревнителями Храма в некий постулат действия: нужно подготовить людей к равенству перед грядущими сакральными санкциями.

– Ты знаешь мое отношение и осуждение твоих светских манер и речей! В который раз напоминаю тебе, Лобсанг Пуритрам, – ты теократ! Термин «кампания» не применим к служению. – Преосвященный говорил с прикрытыми глазами, сжав пальцы в замок.

– Учись, Лобсанг, учись говорить по-другому. Осмысли это.

На минуту Самовозвеличенный вспыхнул, но также тихо, опасаясь, что его услышат за пределами стен просторной приемной, проговорил:

– Меня учили ученые, короли, шуты, шпионы, политики, их жены… Теперь меня учат те, кому я открыл врата миров, кого я вооружил и снабдил всеми секретами…