Текст книги "Ангелы времени"

Автор книги: Валерий Гаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Тропа привела их к дому на крепких древесных сваях. Повсюду на растянутых веревках сушились, а лучше сказать при такой погоде – вялились звериные шкуры. Царь деревни стоял рядом с человеком, которого когда-то узнало и увидело все население системы. Смуглолицый, высоколобый, с яркими, глубоко посаженными глазами, упрямым подбородком, он напоминал завоевателей древних времен.

Рамзесу Имраэлю исполнилось в этом году тридцать восемь. Он был ровесником Голиафа. Позади хозяина дома у дверей стояла миловидная женщина, обнимавшая двоих детей: девочку лет десяти и юношу – пятнадцати. В глазах детей и женщины светилось неподдельное любопытство. Бывший Звездный Архитектор такую реакцию считал для себя неуместной: ничего, кроме темноватой подозрительности, его взгляд не излучал. И все же разговор он начал первым:

– Ахав сказал, что вы спрашивали меня в деревне еще вчера. Вы, кого он называет человеком Гомером, судя по камзолу, из высшего совета Гильдии. Чем моя скромная персона заинтересовала вас? Я, знаете ли, отвык от всякой дипломатии, поэтому, простите, мне бы не хотелось ходить вокруг да около. Говорите суть и лучше сразу, без предисловий, мэтр Гомер. Так правильно будет вас называть?

– Спасибо царю Ахаву за то, что он уговорил вас принять нас. Рядом со мной моя супруга Гелеспа. Командор Голиаф и кибер Моисей. Для начала мы бы хотели вручить вам те дары, которые царь Ахав…

– Это не дары, мэтр Гомер. Это всего лишь плата за сделанную работу. Ахав, мы в расчете. Я вижу, ты в который раз поступаешь по чести. Мэтр Гомер, не утруждайтесь. Оставьте плату там, где вы ее положили. Мой сын потом заберет ее. Продолжайте…

– То, что я вам расскажу, господин Имраэль, удивит вас. Одно из наших желаний как раз и состоит в этом.

– Удивление слишком дорогой товар. Боюсь, мне заплатить вам нечем, разве что шкурами…

– А хотите, я вам назначу настоящую плату, господин Имраэль? – Дамиан Гомер понимал, что без импровизации разговаривать с этим человеком нельзя, несмотря на всю его кажущуюся закрытость. Царь деревни Ахав часто моргал, переводя взгляд с одного говорившего на другого. Вопрос о «какой-то» плате выглядел для него актуальным, но он ничего не понимал.

– Рискните, – ответил хозяин дома.

– Платой будет… Платой будет Нектарная звезда, которую вы, господин Имраэль, спасете от вашего же Великого Приговора!

Шкурник не ожидал такого ответа. Он растерялся. Он попытался быть агрессивным:

– Ахав, ты привел ко мне лихих людей! Ты совершил ошибку. Проводи их обратно. Разговор с ними становится для меня тяжел…

– Но Шкурник, я ничего не понимаю… Твое прошлое всегда было для меня закрыто, а человек Гомер и его люди, они совсем не опасны для тебя…

– Откуда тебе знать, что для меня опасно, Ахав! Впрочем, прости, прости, друг… Ты прав. Это к тебе не относится. Мэтр Гомер, у вас есть еще одна минута, после чего я вынужден буду взяться за дробовик! Жена, иди в дом, и вы, дети!

Голиаф сделал решительный шаг к Гомеру. Гомер остановил его жестом. Импровизация продолжалась. Дети и жена Шкурника зашли в дом. Лицо добряка царя деревни стало приобретать жесткие черты.

– Более чем достаточно, господин Имраэль, – сказал Гомер. – Архитектор, вы, конечно, знаете и умеете пользоваться переносным спутниковым телетранслятором. Моисей, будь добр, установи для нашего уважаемого хозяина ту штуковину, которую ты тащил сюда с присущей тебе кротостью.

Моисей, ни словом не комментируя свои действия, принялся расчехлять длинную коробку. Гелеспа нервничала и, поглядывая на Гомера, взялась помогать киберу.

– Что все это значит, черт возьми! – возмутился Шкурник.

– Господин Имраэль, в свое время на орбиту вокруг Гнилого Яблока Королевский Двор запустил множество разной техники. Уверен, что вы знаете коды управления. Если нет, я подскажу их вам. Направьте транслятор на орбитальный телескоп и дайте команду найти вам Пеструю Мару с ее спутниками. Переведите изображение сюда.

– Это не опасно? – спросил неожиданно царь деревни Ахав, почему-то глядя на Моисея.

– Поверьте Моисею, – ответил кибер, – это не более опасно, чем зажигать мокрые спички, так ведь говорят люди, госпожа Геле?

– Спасибо, Моисей, – ответила Гелеспа.

– За что, госпожа Геле?

– За остроумие, которого сейчас не хватает.

– Хорошо, – Шкурник подошел к установленному на треножник транслятору. – Ради юмора я это сделаю, мэтр Гомер. Но это будет последний юмор для нашей встречи.

– Боюсь, что нет, – произнес Гомер загадочно.

Имраэль очень быстро активизировал транслятор, стоя перед экраном с небольшим пультом. Набрал одну из известных ему числовых комбинаций кода связи со спутниками. Никто не сомневался, что этот человек знал все астрофизическое оборудование системы, разрешенное к доступу, так же как и закрытое для него.

– Ничего не понимаю… – Лоб Шкурника покрылся испариной. – Это какой-то бред… А если усилить эквивалент полного отражения?.. Отсюда… Да, отсюда… Хорошо. Я вижу луны, вот они… А где сама Мара?! Где планета?! Проклятье! Мэтр Гомер, куда делась ваша, то есть наша… Я что, сплю?

– Вы не спите, господин Имраэль, – ответила Гелеспа, опередив мужа. – А ваша планета перемещена на полтора миллиона километров от плоскости своей эклиптики, кроме того, у нее теперь другая орбита. Это перемещение явилось следствием войны, во время которой был массово применен препарат доктора Гильгамеша, больше известного вам как королевский шут.

– Да нет, – сказал Шкурник взволнованно и как-то виновато. – Гильгамеш мне известен не только как шут, а как нейрохимик. Вы хотите сказать…

– Мы хотим сказать, что вам следует нас выслушать.

– Я думаю, что не только выслушать, – Гомер протянул Архитектору руку, – но и согласиться заплатить назначенную цену. Так как насчет Нектарной звезды, господин Архитектор, будете участвовать в наших планах?

– Я… Простите… Я еще слишком… Я и предположить боюсь… Неужели?..

– Гильгамеш открыл нейроквантовое поле времени. Препарат был испытан в космическом полете. Один из наших кораблей уже превысил световой барьер в несколько раз и благополучно вернулся. До начала Великого Приговора, объявленного вами, остается один год и шестнадцать дней…

– Я готов. Я буду слушать все, что вы мне расскажете. Все до мельчайших подробностей. Располагайте моим домом столько, сколько понадобится.

***

Теократы Храма Каливарны нападали.

Схватка на стилетах требовала особой техники, сродни бесконтактной борьбе: выпады, повороты, резкие уклоны. Толчки свободной рукой и тактическое взаимное прощупывание противников с движением по малому кругу атаки. Любая импровизация могла быть наказана. Клинки соприкасались нечасто.

Дарию Скилуру противостоял крепкий коренастый Преосвященный лет тридцати пяти. Эмоции на его татуированном лице было трудно распознать… Дарий видел осклабившуюся физиономию, расчерченную черными и красными линиями: боевая раскраска дикой инициации, что она значила для этих людей? Символ принятых страданий? За что, за какую идею страдали те, кто отрекался от мирских пут, кто должен был безжалостно и без колебаний их отсекать от себя?

Дарий думал о Терцинии, видел ее, превратившуюся в «пантеру», ловкую, увертливую, но одновременно и осторожную. Точно так же двигались и Натан Муркок, и Гулливер-Черепок, и Алеф Дельтус, и Бет Гаммус. Каждое быстрое движение разогревало воздух, и очень скоро стало казаться, что все двенадцать человек сражаются в духовом шкафу. Но тело не потело и не уставало, реакции не ослабевали, а воздух не двигался, он стоял вместе с остановившимся временем.

Мрачные застывшие статуи стоявших наверху, еще не оживленных нейроквантом теократов… Хранитель, который, казалось, впал в молитвенный экстаз. Черная каменная стела, висящая в воздухе посреди зала…

– Послушай меня! – крикнул Дарий Скилур своему противнику. – Мы должны это прекратить. Ты ничего не добьешься. Ты не способен никого и ни во что перетворить. Твои братья послушники уже сдались нашим мирам. Они поняли это раньше тебя, безумца… Ты тоже можешь остановиться, но тобой сейчас владеет этот камень с надписями. Уверен, что ты не знаешь, что там написано. Ты и твой Храм не смогли прочитать на нем ни единого слова… А если даже смогли, то все извратили и ты стал марионеткой. Смятение Храму! – В следующую секунду Дарий почувствовал, как что-то плотное вошло в его тело. Стилет!

Теократ воспользовался моментом и нанес удар в грудь Скилуру. И, сделав это, он словно захмелел, ожидая реакции на свой выпад. Он даже не отпускал рукояти стилета. Все дуэлянты увидели раненого и прервали схватку. Все ждали чего-то… И Терциния… Ее глаза! В них светился кошмар.

Дарий встретился глазами с Гулливером-Черепком, с Натаном Муркоком, с Дельтусом и Гаммусом и попытался передать им нечто, о чем успел только подумать. Потом он посмотрел на своего противника так, как смотрят на упрямое животное.

– Как твое имя, Преосвященный? – спросил он.

– Калинаргис, – ответил голос.

– Ты думаешь, это все, что ты мог, Калинаргис? Нет. Сейчас поймешь, – Скилур нанес ответный удар теократу, вогнав свой стилет ему в сердце по самую рукоять, одновременно отталкивая противника от себя и вырывая клинок из своей груди. Теократ охнул и повалился на каменные плиты пола. Клинок Калинаргиса без единой капли крови на нем, лишенный руки своего обладателя, застыл в воздухе.

– Смятение Храму! – снова повторил Дарий, и эти слова прозвучали как призыв. Терциния, Муркок, Гулливер, Дельтус и Гаммус мгновенно атаковали своих противников. Еще пять стилетов пронзили тела Преосвященных.

Хранитель Храма перегнулся через ограждение балкона, точно хотел оттуда выпасть.

– Бет, иди за мной, – крикнул Алеф Дельтус, вытаскивая своей инъектор из чехла на поясе. – Натан, Гулливер, поможете мне?

– Что вы хотите сделать? – спросил Дарий.

– Не дать ему оживить новых! – ответил Дельтус и побежал из зала в обходной коридор. – Лестница наверх там, – крикнул он. – Я знаю!

– Откуда ты это знаешь? – вопрос Гулливера был вполне уместен.

– Я бывал здесь раньше, – ответил послушник.

– Наконец-то сказал правду, – произнес Муркок, обращаясь к своему противнику, как и все остальные, ползающему по полу, рывком развернул его к себе и выдернул стилет из груди теократа.

Терциния уже была рядом с Дарием, держала руку на его ране. Кошмар продолжал светиться в ее глазах. Дарий погладил ее по голове и улыбнулся.

– Дарий, ты подставил себя, я все видела… Я поняла, и все поняли… Но это… Так нельзя. Ты знаешь… ты…

– Ты до сих пор не привыкла к чудесам нейрокванта, верно?

– Еще нет, а может, никогда не привыкну, – ответила она, расстегивая его куртку и добираясь до раны. – Как тебе удалось победить шок?

– Сам не знаю… Я просто вспомнил о голосах ангелов, которых мы слышали тогда в полете. Вот и все.

– И все?

– И все.

– Взгляни на них, Дарий, по-твоему, они слышат голоса ангелов?

– Наши голоса они, по крайней мере, точно слышат.

Дарий Скилур поднял глаза, ожидая увидеть Хранителя, но того не было на месте. Неужели сбежал? Было бы неверным упускать этого фанатика в Храме.

– Алеф! – позвал Дарий. – Гулливер! Где вы там? Калинаргис, – Дарий подошел к теократу. Тот сидел на полу и качал головой как пьяный. Он, наверное, считал, что уже умирает. Стилет Дария проткнул его насквозь. Дарий присел рядом, слегка надавил Преосвященному на глазные яблоки. – Посмотри на меня, Калинаргис. Сейчас я выну стилет из твоей груди. Ты не умрешь. И никто из вас не умрет. Ты меня слышишь?

Теократ кивнул.

– Откуда у вас эта стела? Где вы ее нашли?

– Ее нашли на орбите Наковальни сто шестьдесят лет назад. Нашли киберы-строители. Храм Каливарны строился для нее…

– Вы смогли расшифровать текст?

– Мы были близки. Так нам объяснили Хранители. Постигать тайну сил небесного камня было их делом. Нам не разрешалось… Где-то в тайникакх Храма есть записи. Они передаются от хранителя к хранителю. Когда объявили Великий Приговор Нектарной звезде, Верховный адепт Храма сообщил об открытии Истины Предготовления. Нас стали посвящать и делать эту татуировку на лицах. Хранитель выпускал здесь обычных улиток. Они мутировали и получали силу от камня. Так появилась инициация Каливарны и всех теократов. Скажи мне, чужеземец, что со мной будет?

– То же, что и со мной: ты не умрешь.

– Остановите Хранителя, остановите…

– Как его имя, скажи мне, – Дарий осторожно взялся за рукоять стилета, торчащего из груди теократа.

– Он дал себе имя, которое прочитал на камне: Каливатар. Он всем нам давал новые имена. Он сказал, что на камне написаны имена очень древних жрецов. Он хотел их возродить. Остановите Каливатара!

– Не волнуйся, его остановят. А теперь помолчи! – Дарий выдернул стилет. Теократ охнул, но это было не болевой реакцией, а продолжением психологического шока.

– Ты полетишь с нами, Калинаргис. Ты будешь свидетельствовать всем мирам о том, что вы здесь натворили и творили. И о монастырях родовых рабынь ты расскажешь, обо всем.

Терциния привела в чувство еще пятерых теократов. Никто из них не был в состоянии встать. Двое просто не могли понять, где они находятся, бормотали что-то бессвязное и просили воды. Терциния, несмотря на прежние заверения, не могла пересилить в себе неприязнь к этим кровоподтечникам.

Но воду она им все-таки дала: открыла свою флягу и разлила желанную влагу на высоте полметра от пола несколькими струями. Струи зависли в воздухе, как серебряные жгуты. Чтобы напиться, Посвященным требовалось к ним подползать и пить воду, заглатывая эти «жгуты». Такова была своебразная месть Терцинии.

Иной была месть Алефа Дельтуса.

Каливатар пытался укрыться от преследователей в одной из тайных комнат храма, находившейся на уровень выше зала Небесного камня. Не дав возможности Хранителю воспользоваться убежищем, четверка преследователей загнала Верховного адепта на балкон, нависавший над тем, где последний выставил своих Преосвященных.

Алеф не стал тратить время на разговоры с Хранителем. Когда тот, поняв, что бежать ему некуда, прибегнул к помощи безмолвной молитвы, Алеф попросил у Бета его инъектор. Зажав два инъектора в руках, Алеф подошел к Каливатару и хладнокровно, спаренными уколами, вогнал в его шею шесть инъекций нейрокванта. Схватив загоревшегося страшным пламенем Хранителя, Алеф подволок его к ограждению балкона и столкнул. Горящий факел полетел вниз, но тело пережившего ад Хранителя не долетело до каменной стелы: оно полностью выгорело, и на расписную письменами плиту упал только пепел, точней не упал, а замер в воздухе над поверхностью плиты – черным облаком. Его и увидели, подошедшие к стеле, Дарий и Терциния.

– Смятение Храму! – произнес сверху Алеф Дельтус. – Надеюсь, магия камня Каливарны не сможет превратить этот пепел снова в человека. Доктор Скилур, простите, я не мог поступить иначе. Я сделал это ради тысяч и тысяч послушников, обманутых Храмом.

– Он правда был вашим отцом, Алеф?

– Да, правда.

– Вы совершили переворот, Алеф.

– Не переворот, доктор, – реформацию. И она только начинается.

– Что вы знаете о других артефактах, которые скрывает Храм?

– Они есть, я уверен. Но нам понадобится найти тайные архивы.

– Вам, Алеф, понадобится, вам! Вам и Бету. И еще вам понадобится помощь Академии. Это я обещаю. Но пообещайте и вы: никакой больше Истины Предготовления от имени Творца, никакого обмана!

– Очень трудно, доктор Скилур, отличить обман от заблуждения. Но я… мы попробуем.

– Спускайтесь, Алеф. Нам нужно дождаться окончания действия нейрокванта.

***

Огромный круглый зал-лекторий в центре здания-шара Королевской Академии вмещал не менее сорока тысяч слушателей. Космопорт Мизраха пестрел от множества разнообразных кораблей: бриги и фрегаты Гильдии, нарядные яхты родовых кланов Поющей Нимфы, строгие республиканские корветы, легкие пассажирские каравеллы Снежной Лады и, конечно же, разукрашенные лазерной «татуировкой» дракары флотилии адмирала Оди.

Все эти суда привезли в столицу Двора множество народа, людей, чей статус определялся сегодня вне зависимости от бывших и настоящих постов, должностей, заслуг и званий – советники Парламента Объединенных миров.

В число советников вошли также сто двадцать теократов, бывших послушников и Преосвященных Храма Лиловых Тог. Вопрос о квоте теократов в Парламенте оставался открытым и спорным. Очень многие из парламентариев были убеждены, что принудительное инъекцирование нейроквантом не является абсолютной гарантией лояльности и миролюбивости теократов. Все преступления адептов Храма и их приспешников в большинстве случаев еще оставались необнародованной темой. Нужны были в первую очередь свидетельства самих теократов и их жертв.

Открытый Совет Парламента собирался работать не менее одной недели, и за такое время, как надеялись его главные инициаторы, правда о деяниях Храма непременно могла и должна была прирастать новыми добытыми подробностями.

Цезарь Шантеклер и его штаб на летающем острове работали беспрерывно. За несколько часов до открытия Совета были получены системные сообщения от Дамиана Гомера и Дария Скилура. Мэтр Гомер сообщал, что переговоры со Звездным Архитектором увенчались ожидаемым успехом. Автор Великого Приговора согласился выступить на Совете и включиться в Программу Нейроквантового Спасения.

Сенсационно прозвучал рассказ доктора Скилура о разведке Храма Каливарны и находке небесного камня черной расы, который был использован Верховным адептом Храма в его эсхатологической спекуляции, именуемой Истиной Предготовления.

Небесный камень, или стела, являлся, предположительно, одним из тысяч точно таких же элементов, входивших в магический соленоид черной расы. Таким образом, древнейший космический артефакт, оказавшийся в руках фанатиков, самым удивительным образом подтверждал правдивость историй, рассказанных мирам Нектарной звезды мэтром Гомером.

Доктор Скилур настоятельно требовал участия значительной группы ученых в изучении артефакта Каливарны.

«Цезарь, если теократам удалось спрятать такую находку от всех миров системы и хранить ее сто пятьдесят лет, ты можешь представить, что в их руках находится и нечто еще. Они держали у себя под носом эту Третью силу, никого к ней не допуская, считали, что обладают правом исключительности. Они использовали ее как символ веры и знания и все исказили при этом, уродливо и эгоистично. К счастью, их планы провалились. Я скажу тебе одну вещь, без разглашения, и ты подумаешь об этом… Третья сила была внедрена в наши миры очень давно. До поры до времени она просто наблюдала за нами, но когда пришел критический момент, она вступила в действие. Нейроквантовая революция – вот ее совершенное оружие. Цезарь! Она его применила. Человечество больше никогда не будет прежним. Не будет прежним и Храм теократов. Все изменится, Цезарь. В этом смысле мы уже «перетворены»… Я знаю, что Дамиан отправился на Гнилое Яблоко к Архитектору. Обязательно позаботься о том, чтобы Архитектор и Гильгамеш встретились, и как можно быстрей. Не теряй Гильгамеша из вида, пока можешь, особенно сейчас…»

Дарий Скилур обещал отправлять Цезарю и Дамиану ежедневные отчеты по системной связи. Сам он на Совет прилететь не мог. Для этого понадобилась бы, по крайней мере, неделя. Использовать нейроквантовое поле в пределах системы он не решался.

Шантеклер крепко задумался над последними словами Скилура…

Разумеется, встреча Звездного Архитектора и Гильгамеша нужна всем. Эти две ключевые фигуры, как начало и конец в одной теме, альфа и омега… Этим людям поверят все. Нейроквантовая революция Третьей силы! Звучит ошеломляюще, как и само предположение, что Гильгамеш ее носитель… Но может быть, это один из новых нарождающихся мифов? Людям всегда нужны мифы, это Шантеклер знал не понаслышке.

Он сам был, а возможно, и до сих пор оставался одним из персонажей мифа о Великом Коллекционере и не только, а еще авантюристе, а еще баснословном богаче и ловкаче…

Было ли у Цезаря когда-нибудь желание опровергать эти мифы? Сознательного желания не было, и потому вероятно, что не такие уж они и преувеличения его, Шантеклера, личности и жизни… Всегда найдется кто-то, кто додумает за тебя твою историю и обставит ее самым невероятными деталями… Гильгамеш… Гильгамеш, откуда ты?..

До открытия Совета оставалось четыре часа.

Цезарь приказал своему новому телохранителю, сменившему Голиафа в достославной коллекции, Тесею-Карбункулу приготовить яхту для перелета в Мизрах. У спикера еще будет время встретиться с Суллой Мануситхой, Атиллой Левитом, Каспаром Дерешем, мэтром Флорианом и другими соратниками.

Непременно нужно найти мэтра Гомера. Непременно нужно очень многое, многое сделать. Теперь так будет всегда.

***

Подземный город-притон Рыжего Гаргантюа на Второй Луне преображался.

После стольких событий, втянувших его население в судьбы миров, город, точней, ментальность граждан стала меняться и старательно стремиться к положительному моральному полюсу. Сократилось количество борделей и разных бойцовских арен, где горожане делали ставки, заработала санитарная служба.

Гаргантюа объявил о наборе рабочих для прокладки широкой туннельной дороги, соединяющей город и Лабораторию. В самой лаборатории под руководством Гильгамеша теперь работало не менее шести сотен человек, реабилитировавшихся ученых и исследователей.

Бургомистр упразднил свое пресловутое разведывательное консульство с его неизменными пирами, открыл ларцы личного казначейства и пустил в оборот все замороженные денежные знаки, какие только существовали в мирах Нектарной. Теперь к местной валюте – гранатовым кристаллам, с риском добывавшимся в кратерных рудниках на поверхности, добавились старые мировые эквиваленты.

Гаргантюа сподобился также на идею провести гражданский референдум об официальном присвоении городу-притону названия Город Ангелов. Референдум успешно стартовал и в ближайшие дни должен был завершиться.

Немаловажным событием стало в городе и то, что теперь здесь поселилось несколько сотен бывших послушников Храма Лиловых Тог, прошедших нейроквантовое инъекцирование. Все еще не доверяя теократам, Гаргантюа приказал своим тайным агентам переключиться на присмотр за этими пока еще «подозрительными субьектами». Субьекты, в большинстве своем молодые люди до двадцати пяти лет, накакой вредоносной религиозной активностью себя не проявляли, скорей наоборот – их «голодные» тела устремились на сексуальное «инъекцирование» и всяческое желание причаститься к «мировому злу», дабы через это лучше познать в себе природу с лихвой внушенного им «добра».

В таком особом равновесии и жил последнее время подземный город-притон.

Значительно большее беспокойство все-таки сидело в голове бургомистра, да и не только в его… Что будет со Второй и Первой Лунами? Не приведет ли отсутствие Пестрой Мары к какой-нибудь космической катастрофе, не столкнутся ли обе спутницы ныне переселившейся планеты друг с другом?

Поэтому, когда Гаргантюа получил системное сообщение от мэтра Гомера о том, что тот летит на встречу с Гильгамешем, и на борту брига Звездный Архитектор, автор Великого Приговора, Рамзес Имраэль, и летят они с Гнилого Яблока, бургомистр сначала растерялся до невозможности, но потом, в какой-то момент, старая закваска опытного правителя взяла верх.

Он понял, что от него требуется, или скорей уверил себя, что понял. Безопасность. Обеспечить безопасность, даже теперь, когда явных врагов или недоброжелателей на Второй Луне нужно было поискать…

Бриг Голиафа Блистательного зашел на терминал Лаборатории, пройдя силовой купол на антиграве, приземлился на спусковую шахтовую площадку и уже спустя пять минут был припаркован в подземной стоянке кораблей.

Гильгамеш, который не покидал Лабораторию с тех самых пор, как впервые вошел сюда четыре месяца назад, ждал гостей, и особенно, конечно, одного из них. Он всегда знал, что такая встреча состоится, что Парламент и все здравомыслящие люди придут к необходимости соединить двух гениев, от которых, как теперь выясняется, зависело и прошлое, и настоящее, и будущее. Гильгамеш был готов. Готов передать эстафету.

У Рамзеса Имраэля от всего услышанного от Гомера и его друзей кружилась голова. Он отчетливо понимал, что его науке пришел конец. Все стройное здание Вселенского зодчества рассыпалось перед его внутренним взором. Имраэль не находил ни одного устойчивого места, ни одной надежной формулы. Нейроквантовое поле ниспровергало их, разрушало с волшебной легкостью.

Автор Великого Приговора поймал себя на том, что начинает видеть в голове целые новые математические модели и эта уже подзабытая им способность влюбляет в себя его мозг, но влюбляя, она кричит и корчится, как одержимая женщина в руках психиатров.

Гильгамеш вошел в свою приемную, когда гости уже расположились в креслах. Увидев тонкого юношу с глубокими выразительными глазами, гибким телом и как-то по особенному сосредоточенного на приходящих к нему невидимых силах, Имраэль встал. Поднялись все. Рыжий Гаргантюа вошел вслед за Гильгамешем.

Гильгамеш подошел к Гомеру. Обнял его.

– Твое красноречие и твоя дипломатия берет неприступные стены, Дамиан! Поздравляю. Я это знал. Госпожа Геле! Голиаф! Моисей! – Гильгамеш поклонился с улыбкой. – Мои лучшие друзья! Простите мне мое затворничество. Уверен, что все миры Нектарной сейчас гудят как пчелиные ульи, ну разве что исключая Гнилое Яблоко… Вы так не думаете, господин Автор Великого Приговора? Разрешите мне пожать вам руку. Мы ведь с вами знакомились когда-то на балах Их Королевских Величеств…

– Да, – кивнул Имраэль. – Но сейчас вас трудно узнать…

– Меня всегда было трудно узнать. А помните какую-нибудь из моих проделок?

– Боюсь, что нет, господин Гильгамеш.

– Однажды я прошел по залу и попросил всех известных дам влепить мне пощечину и после каждой из них я изображал маской физиономию какого-нибудь их любовника и читал при этом стихи. Вы стояли в стороне и один не смеялись. Вы уже тогда знали, кто я, кроме шута.

– Да, знал. Но ваша наука мне казалась похожей на медицинскую мистику. Я безумно ошибался.

– По этой причине вы никогда не хотели войти в тайный орден ученых? – Гильгамеш казался лукавым.

– Признаюсь, не хотел, – ответил Имраэль.

– Признаюсь, я тоже. Но меня там все упрямо считали за своего.

– Со мной все было совершенно иначе. Тайный орден ненавидел меня.

– По-моему, вы ошибаетесь, Архитектор. Орден начал вами тайно восхищаться. Особенно когда вы отказались покидать систему с отвратительными Их Величествами, когда написали и издали полный вариант Базиса. Несколько лет, пока я работал над формулой нейрокванта, эта книга была моей настольной.

– Но вы искали выход, Гильгамеш, а я, похоже, нашел только тупик, – Имраэль опустил голову.

Гильгамеш подбодрил собеседника:

– Не говорите как школяр, Архитектор. Без вашего тупика вряд ли бы нашелся выход. И потом, Архитектор, ваш тупик не умозрительная идея. Материя Нектарной звезды действительно нестабильна, катастрофически нестабильна и будет оставаться таковой до тех пор, пока…

– Пока вы не переместите звезду и ее планеты на некоторое расстояние от очага поражения, – продолжил Рамзес Имраэль. – Я не верю в то, что говорю…

– Да, Архитектор, да! Давайте все присядем, и я расскажу вам некоторые открывшиеся мне тайны этой мистической науки, которую предлагаю называть зодчеством, как и вы свою. Итак, послушайте… Вы говорите, «очаг поражения»? Это правильно. Но поражена не материя звезды, Архитектор, а ее энергия на уровне мирового нейрокванта. Звучит странно, не правда ли? Все дело в том, что Вселенная окутана нейроквантовым полем постоянно. Мы не попадаем в какое-то иное пространство, останавливая психологическое время, мы лишь меняем интенсивность поля с помощью моего препарата, но меняем настолько, что само пространство и материя в нем начинают двигаться со скоростями в десятки тысяч раз быстрее первоначальных. Я называю это «мгновенный лед» или «белый вакуум». Природа времени живая, и она зависит от разума. От вселенского разума. А мы, человечество, часть его, понимаете меня?

Разум придает качество энергии. Он может придавать ей и злое качество. В таком злом качестве оказалась и наша звезда. Возможно, это злое качество сообщил ей наш собственный разум, то есть так мы повлияли на нейроквантовое поле. Возможно, это сделали другие, предшествовавшие нам, цивилизации. Достоверность таких предположений мы сейчас не сможем установить. Я рассчитал: нам нужен шестиступенчатый прыжок, шестиразовое последовательное инъекцирование тридцати восьми миллиардов людей. Только так наша планетная система уйдет из очага этого злого качества. Я вижу ужас в ваших глазах, Архитектор, хотя вы уже начинаете верить… Сейчас многие начинают верить и многие начинают знать…

Мы спасем миры Нектарной. Уже сейчас мы можем осуществлять сверхсветовые перелеты, и для этого не требуются никакие новые корабли. Все это нейроквант. Он и наша среда, и наше средство, он и наша воля, и наше зло, но и добро также, Архитектор! С помощью нейрокванта ваша наука прератится в настоящее зодчество, не на словах и в теориях… Понимаете меня?

Вы сможете переставлять планеты, изменять периоды обращения, воздествовать на материю через изменения интенсивности нейроквантового поля, и не только в своем зодчестве, Архитектор! Представьте, что ожидает другие! Например, медицину… Нейроквант делает человека неуязвимым. Да, на время. Но этого времени будет достаточно, чтобы излечить неизлечимые болезни. Но нейроквант может нести и зло, субьективное, обьективное, какое хотите… – Гильгамеш перевел дух. – Я предвидел ваши вопросы, Архитектор. Я передам вам и свои расчеты, и всю экспериментальную базу нейрокванта. Шантеклер приглашал меня выступить на открытом совете, но я отказался. Я послал в Мизрах Жермена Дэваля и еще два десятка ученых советников. Однако я думаю, Архитектор, что на совете должны выступить вы. Вы и Дамиан, мой друг. Я буду помогать вам отсюда. Знаете, там нужно много политики. Это особое зодчество. Когда-то мне нравилось только высмеивать его… Что ж, времена меняются. И сейчас без политики не обойтись. Наша цивилизация объединяется. Когда-нибудь объединится и все космическое человечество. Это идея моего друга Гомера, не так ли, Дамиан?

– Простых путей для этого не будет, Гиль, – ответил Гомер.

– Ты прав. Будут и войны, и расколы. Будут демиурги и подвижники, но и слепые фанатики и смертельные враги… У меня есть к вам просьба, Архитектор. Уточните для господина Гаргантюа расчеты моих астрофизиков. Я имею в виду точное время захвата Гнилым Яблоком Первой и Второй Лун. Я знаю, что это произойдет очень скоро. Успокойте нашего славного бургомистра. Он панически боится космических катастроф.