Текст книги "Ангелы времени"

Автор книги: Валерий Гаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Через несколько секунд Пестрая Мара появилась на новой орбите Нектарной звезды, в полутора миллионах километров дальше от своей прежней… Никаких магнитосферных, литосферных, климатических и атмосферных возмущений с ней не произошло, кроме одного: она лишилась своих спутников – Первой и Второй Лун…

Согласно расчетам, которые впоследствии сделает Звездный Архитектор, автор Великого Приговора Рамзес Имраэль, лишенные центра масс Вторая и Первая Луны по истечении примерно трех месяцев будут захвачены и идеально привязаны сиротливым братцем Мары – Гнилым Яблоком, но это событие еще предстояло, а пока…

***

Воин-послушник Храма Лиловых Тог Алеф Дельтус шел по улице островного города-анклава, название которого он не знал. Улица была пустынна. Ни одного местного жителя. Он обернулся. Еще десяток таких же вооруженных квантайзерами и стилетами молодых теократов почти шеренгой шли за ним.

Алеф не хотел этой «поддержки» и, ускорив шаг, повернул влево на улицу, ведущую к океану. Вскоре он оказался на берегу, где у множества пристаней стояли на приколе десятки маленьких причудливых яхт, по большей части рыбачьих.

Алеф никогда не видел ни большого моря, ни, тем более, океана.

Вид этой морской глади внушил ему если не трепет, то, по крайней мере, заставил сжаться все внутри: вода океана не шевелилась…

Волна набежала на мелкую гальку в «будуаре» между причалами, ударила в мраморный уступ, расплескалась брызгами, застышими, будто на века, в воздухе, лишенном запахов, лишенном даже малейшего порыва ветерка. Яхты вмерзли в голубовато-серую воду, как в бетон.

Алеф поднял глаза в небо. Исчезли облака и флюоресцентные переливы. Небо словно кто-то запечатал непроницаемой молочной белизной. Становилось жутко от тишины и неподвижности всего вокруг.

Воин-послушник на негнущихся ногах пошел вдоль нескончаемой набережной. В километре от него возвышалось какое-то громадное сооружение, напоминающее радарную установку, которую на рельсах выкатили к океану. Алеф шел бесцельно и все же несколько раз оборачивался: не хотелось опять попадаться на глаза другим Предготовителям. Господи, какое отвратительное слово! Неужели они все смогут убивать людей? Просто заходить в дома, взламывать двери и убивать обездвиженных, ни в чем не повинных людей? А сам он, воспитанник монастыря Стоиков Духа? Нет, конечно, нет… Но нужно осмотреться. А может быть, просто переждать? Засесть где-нибудь в тихом углу, закрыть глаза и забыться… Где же люди? Хотя бы увидеть их…

Громадина на рельсах, как понял послушник, была каким-то заводом, имевшим отношение к океану. Оказавшись с ней рядом, он понял ее назначение: это была мощная опреснительная установка, дававшая питьевую воду всему городу-острову.

Алеф вспомнил, какой драгоценностью была вода в монастырях на планетоидах. Там для ее получения использовали старинные оксигенераторы, те же самые, что давали и воздух. Почему он об этом сейчас вспоминал? Он пытался найти мотив ненависти к тем, кого пришел «предготовить».

Все Преосвященные Храма лгали. Их пресловутая Истина была ложью, исказившей всю их жизнь и жизнь таких как он, Дельтус, рожденных по принуждению родовых рабынь, рожденных вне любви, а лишь по планам этой проклятой Истины.

Он должен вернуться к своим, он должен рассказать им все и остановить. Почему он не делал этого раньше? Неужели боялся?

Едва остановив свои мысли, Алеф зашел на территорию опреснительного завода, поднялся по высокой металлической лестнице, раздвинул вручную автоматические двери. Громадные цистерны, баки, трубы, коридоры и люди, всего несколько человек у пультов кибертеров. Никакой охраны…

Каково же это – быть Предготовителем?

Алеф вынул стилет из ножен, закрепленных на предплечье, и подошел к одному из сидевших за пультом. Человек что-то тщательно выводил на листе картона, то есть он, конечно, ничего не выводил, но было видно, что в «том» времени» он рисовал. Застывшая напряженная поза, сосредоточенное лицо выдавали кальку каких-то сложных чувств.

Алеф расположился точно за спиной у этого утильщика-оператора.

Странно, подумал послушник, неужели человек, которого он выбрал, ничего не чувствовал? Хотя бы мало-мальски! Должен же этот человек ощутить, что «ангел смерти» стоит у него за спиной… Но утильщик ничего не чувствовал, он казался просто кожаной статуей.

Алеф шагнул ближе, придвинулся почти вплотную. Приставил стилет к шее оператора и поднял свободную левую руку вверх: «ладонь молитвы» – так называли этот жест Преосвященные еще в его родном монастыре.

– Чем же ты так занят, человек? – спросил Алеф Дельтус вслух. – Чем же ты так занят, что не можешь даже вздрогнуть?

И здесь он вздрогнул сам. На плотном белом картоне человек изобразил портрет мальчика лет пяти, очень красивый портрет. Грифель в руке утильщика застыл как раз на линии шеи мальчика. Человек, должно быть, рисовал портрет своего сына по памяти…

Послушник отступил от сидевшего и, в ту же секунду, почувствовал, что кто-то, подкравшийся к нему сзади, приставил свой стилет к его ребрам…

– Что же ты не произносишь «хвала Храму», брат? – услышал Алеф до жути знакомый голос. – Попробуй, скажи это, и тебе не поможет больше ничто, во что ты веришь!

Алеф Дельтус обернулся…

– Бет! Бет Гаммус! Как ты здесь?! Но ты же…

– Ты думал, я погиб? Нет, я жив. И видишь, я не на твоей стороне.

– Да я и сам не на своей стороне, Бет! Боже мой, как я рад тебя видеть!

– Не спеши радоваться, Алеф. Ты теократ, и ты… Ты пришел исполнять сюда предначертания своей Истины, верно? – Бет Гаммус смотрел на своего собрата и единственного друга как на чужого. Алеф понимал, что их на самом деле отделяет, и он, не обращая внимания на приставленное к нему оружие, протянул Бету свой клинок, держа его за лезвие.

– Вот, возьми, Бет! Я никогда бы не смог убить человека, лишенного даже возможности видеть меня. Нейроквант странная вещь… Он излечивает от насилия…

– Не всех, Алеф. Хотя ты прав. Нейроквант – это тест на человечность и, как ни странно, на веру. Но ты… – Бет Гаммус взял стилет Дельтуса, соединил свой и послушника в одной руке и, чуть улыбнувшись, разжал пальцы. Стилеты остались висеть в воздухе. – Ты прошел этот тест, как и я в свое время.

– Ты мне поверил, Бет?! – Дельтус заметил, как преображается его друг. Исчезла настороженность, испарилась отстраненность. Перед ним стоял тот, с кем прошла бок о бок вся их монастырская жизнь с детства. Другой не было. Да, наверняка, когда-нибудь они еще осмыслят этот удивительный момент встречи на Пестрой Маре, подумают о том, что хотел сделать из них Храм. Сейчас Храм проиграл.

– Иди сюда, послушник! – Бет раскрыл руки для объятия.

Дельтус засмеялся, беспечно и легко, как иногда бывало в годы их стоических практик, когда удавалось улизнуть из-под неусыпного ока наставников.

– Обменяемся четками, как всегда? – спросил Дельтус, похлопывая друга по плечам.

– Давай позже, – ответил Бет. – Скажи лучше, сколько на остров приземлилось модулей?

– Три.

– Значит, вас под инъекцией шестьдесят?

– Шестьдесят восемь.

– А Преосвященных?

– Пятеро. Почему ты спрашиваешь?

– Думаю о том, сколько еще смогут пройти тест. Хотелось бы, чтобы все. Пойдем, мне нужно найти остальных из Заслона…

– Они сдадутся, Бет, я уверен…

– А я пока нет, Алеф. Я тоже не хотел сдаваться, пока был в плену. Кстати, у меня было два смертельных ранения на Второй Луне. Там вообще творился кошмар. Но мы тогда ничего не знали о нейрокванте. А меня спасли, и многих других.

– А в чем сложность, Бет?

– Сложность… В нейроквантовом поле ты, как бы сказать, становишься бессмертным, временно, конечно, но ты неуязвим. Только многократно увеличенная доза может убить носителя поля, буквально сжечь его заживо, испепелить…

– Мы играем с огнем, Бет?

– Мы всегда с ним играли, Алеф. Хуже или лучше…

***

Они сдались.

Двадцать восемь тысяч воинов-послушников Храма и почти четыреста Преосвященных адептов сдались бойцам-инструкторам нейроквантового Заслона через двенадцать секунд реального времени. Именно столько понадобилось Пестрой Маре, чтобы изменить свою орбиту.

Армаду кораблей, оставшихся в космосе после высадки десантных модулей, поглотил Белый Шлейф – как впоследствии стали называть этот новый эффект поля, хотя на шлейф в привычном понимании он не был похож.

Системную связь с Пестрой Марой установили с опозданием, из-за переполоха, но отчасти по причине утраты орбитальных трансляторов. Сообщение пришло совсем не оттуда, откуда его ожидали, и с запозданием не на те самые двенадцать секунд, а на целых пятнадцать минут.

Назначенный командором всех подразделений нейроквантового Заслона Приам Пересвет обращался к ученым летающего острова, совету Гильдии и парламенту, еще не зная о том, что произошло с планетой:

– Надеюсь, мне помогут очень скоро оценить весь масштаб событий. Вы понимаете, они выходили из домов и просто садились на землю… Все теократы, слышите меня, все эти предготовители… Они клали на землю все, чем были вооружены, и повторяли одну и ту же фразу: «Смятение Храму! Смятение Храму!» Это было повальной реакцией…

– Командор, послушайте меня, – Дарий Скилур обращался к Пересвету, медленно и четко проговаривая слова, так, словно читал скрижали: – Пестрая Мара, первая планета внешнего круга Нектарной звезды, изменила свою орбиту в результате массового использования нейроквантового замедлителя. Пятнадцать минут назад вы погрузились в Белый Вакуум. У планеты больше нет ее спутников! Приам…

– Это ведь не шутка, доктор Скилур? – Приам Пересвет выглядел настороженным. – Кто из нас кого должен больше удивить? – спросил он неожиданно. – Вы меня, или я вас?

– Командор! И я, и совет Гильдии, и весь Парламент – мы все сошлись на том, что эксперименты с нейроквантом заходят слишком далеко. Необходимо время для того, чтобы все осмыслить.

– Все, что касалось опыта армии Заслона, доктор Скилур, мы уже осмыслили. Мы выиграли эту войну благодаря гениальной стратегии. Это и было нашей целью, разве не так? В остальном разбираться вам и доктору Гильгамешу. Между прочим, не все теократы сдались. Девяносто три Преосвященных предпочли принести себя в жертву, повторив нейроквантовый суицид Калиаббата. Это тоже один из наших итогов, доктор Скилур…

Да, это тоже был один из итогов, и, по-видимому, неслучайный.

Человеческая психика никогда не укладывалась в рамки только познанного и известного. Нейроквант расширил диапазон новых измерений во всем. Он сам по себе был оружием и инструментом активного влияния на природу. Все зависило от цели.

У теократов-фанатиков была цель «привести Бога к его творению», они ее не достигли и ушли туда же… Иные исцелились, и теперь число их огромно. Значит, Храм не устоит, он неизбежно будет реформирован. И на волне этой реформации вскроются все его тайны и пороки, все заблуждения.

Дамиан Гомер, принявший от Совета Гильдии права влияния на тысячи технологическитх анклавов Пестрой Мары, прекрасно понимал, что актуальность его идеи строительства силового барьера, способного противостоять коллапсу Нектарной звезды, окончательно потеряна.

Он, как и большинство других членов Парламента, не мог себе представить таких масштабных последствий массового применения нейрокванта. Закрепив за собой негласную славу провидца, он напряженно пытался вглядываться в будущее системы. Его поразительные «воспоминания» о человеческих расах и цивилизациях космического прошлого становились как бы частью новой мифологии.

И уже это одно обстоятельство придавало ему особый статус, притягивало к нему людей, желающих проникнуться такими же «воспоминаниями». В конце концов Дамиан Гомер стал проповедником именно этой энергии-памяти, совершенно оставив попытки напоминать о своей инженерной идее барьера, казавшейся теперь просто неуместной.

Ну что же, он действительно уступал Гильгамешу право гениальности и не жалел о таком «выборе судьбы». Гелеспа, его милая и отчаянная Гелеспа, которую он чуть было не превратил в живую икону своих телешоу, но вовремя приостановил эту затею, она, разумеется, лучше других могла понять, в какие непростые душевные состояния он себя загонял, ради открытия единственного ларца по имени «прошлое-будущее».

Только она знала, что Дамиан стал испытывать на себе нейроквант больше и дольше других. Еще тогда, в подземном городе-притоне Рыжего Гаргантюа, в Лаборатории, Гомер часами тестировал на себе нейроквант, прятался в какие-нибудь заброшенные помещения и «двигался» во времени, не двигаясь в пространстве, буквально заставлял себя находиться в созерцательной неподвижности. О результатах своих тестов он сообщал только Гильгамешу. А доктор Гильгамеш, похоже, занимался тем же самым, но по-другому. Так они договорились.

Дарий Скилур узнал об экспериментах Гомера от Гелеспы уже на островке Шантеклера.

В этот день Атилла Левит собирался покинуть гостеприимные «пажити» великого коллекционера и при поддержке ста двадцати дракаров адмирала Оди возвращаться в Республику. Канцлер решительно был настроен вернуть себе власть и объявить ультиматум Лобсангу Пуритраму.

Все сто двадцать дракаров были укомплектованы отборными пиратами, прошедшими нейроквант на Пестрой Маре. Худшим предварением таких действий могла оказаться схватка с бывшей личной гвардией канцлера. Но решение Парламента Атилла намеревался воплотить как можно скорей.

К вечеру того же дня Дарий и Терциния прилетели к дому Дамиана Гомера и Гелеспы на легком флаере.

Кибер Моисей, у которого в доме был собственный кабинет, где он, как первый кибер – член Парламента, имел возможность работать над собственными проектами и идеями, все же не забывал при том вести хозяйство, следить за порядком и готовить обеды. С тех пор, как его любимая госпожа Геле рассказала ему историю о его втором «рождении», то бишь восстановлении, и что для этого она лично предприняла его, Моисея, доставку на Мару, кибер окружил хозяйку трепетной заботой. Особенно это касалось ее здоровья.

Каждую неделю Моисей испрашивал разрешения у Дамиана и отвозил Гелеспу в островной госпиталь к лучшим врачам из бессчетной коллекции Цезаря Шантеклера на диагностику беременности.

Дарий и Терциния застали Моисея с садовой тележкой. Кибер занимался разбивкой приусадебных клумб. Искусственная почва астероида уже давно не требовала никакой гидропоники – все растущее и цветущее приживалось простой посадкой.

– Господин Скилур, госпожа Вальехо! Моисей так рад вас видеть! У Моисея есть множество прекрасных мыслей, и он их все пытается развивать. Моисей начал понимать эстетику всего природного и писать об этом трактат. Это кажется странным, не так ли? Но поверьте, кибермир скоро удивит вас, людей.

– Мы верим тебе, мудрец со Снежной Лады, – сказала Терциния, улыбаясь. – Я даже знаю, что бы непременно сделала для тебя. У меня есть один друг, его зовут Корабль Малого Каботажного Флота Их Величеств Королевского Двора…

– Такое длинное имя! – Моисей покачал головой.

– Я согласна с тобой, имя немного длинновато, но благодаря Кораблю мы до сих пор вместе с Дарием. Корабль спас нашу любовь.

– Моисей понимает, что это можно расценить как подвиг, госпожа Вальехо. Моисей будет рад познакомиться с Кораблем.

– Значит, договорились, – Дарий похлопал кибера по плечу. – А теперь, пожалуй, проведи нас в дом к мэтру Гомеру и твой любимой хозяйке.

– О, конечно, Моисей проведет. Вы ведь первый раз в нашем доме? Он не такой большой, как на Снежной Ладе. Вы прилетели на флаере? Если хотите, Моисей может сделать ему хорошую профилактику, он это умеет…

– Не стоит, Моисей, мы и так оторвали тебя от эстетических занятий.

Моисей был доволен разговором, и уже через пять минут он подавал на стол по просьбе Гелеспы лепешки, вино и фрукты – все местное, островное.

Дамиан Гомер выглядел осунувшимся. Гелеспа, уже с округлившимся животом, излучала умиротворение. Беременность творила с ней свои чудеса: горянка Снежной Лады ничуть не утратила природной грации и подвижности.

– Ты прилетел, чтобы задавать мне странные вопросы, не так ли, Дарий? – спросил вдруг Дамиан, разливая вино в кубки и поднимая свой.

Дарий и Терциния переглянулись, молча, чокнулись с хозяином. Гелеспа не пила. Диета от Моисея рекомендовала ей фрукты.

– Так что же ты молчишь, Дарий? А вы, Терциния, вы ведь знаете свои вопросы?

– Да, я знаю, мэтр Гомер…

– Мы давно так не встречались, Дамиан… Я имею в виду нас четверых, – начал Дарий. – Скажи, ты, в самом деле, собираешься отправиться на поиски Звездного Архитектора? Ты говорил об этом на совете…

– Да, собираюсь, и очень скоро. Гильгамеш поддерживает эту идею.

– О чем ты хочешь ему рассказать?

– Обо всем, естественно. Я хочу, чтобы он поднял глаза к небу и нашел на нем Пеструю Мару без спутников. И еще я хочу, чтобы он написал новый Базис, в котором Нектарная не взрывается, а перемещается в мощном нейроквантовом поле за пределы пораженного пространства. Мне и Гильгамешу сейчас верят миллиарды людей. Если Архитектор присоединится к нам… Мы ничего не можем исправить в прошлом, но в настоящем для будущего…

– А что, по-твоему, будут делать теократы в этом будущем? – Дарий разломил лепешку и поделился ей с Терцинией. Они стали есть, откусывая островной хлеб маленькими кусочками и запивая вином – гордостью Винодела и Шантеклера.

– Теократы, Дарий, больше не будут теократами, по крайней мере, предготовителями. Им придется отказаться от абсолютных следствий своей Истины. Они не заметили, что в их Истине было место и для Третьей Силы, они ее недооценили, а может, просто не увидели. Я бы даже сказал иначе: эта Третья Сила всегда была рядом с нами. Они превратили ее в святыню, или в святыни, тайно поклонялись ей, или им, но совершенно не понимали.

– Что ты хочешь сказать?

– Третья сила не единственная, Дарий. Их несколько, как минимум. Нейроквант одна из них, есть и другие… Там, на планетоидах, в их подземных лабиринтах, в Храме Лиловых Тог, под защитой самых высоких Преосвященных адептов. Сейчас они ослаблены, но осторожны как никогда. Знаешь, каков мой ответ на все ваши вопросы?

Дарий и Терциния замерли на полглотке вина. Поставили кубки. Гелеспа улыбнулась, приложив палец к губам: красноречивый знак молчания.

Дамиан продолжал:

– Нам нужна нейроквантовая разведка на планетоидах. Вы с Терцинией лучшие кандидаты. Я предлагаю разделиться. Мы с Гелеспой будем искать Архитектора на Гнилом Яблоке, а вы с Терцинией – следы Третьей Силы в монастырях и храмах. Ты удивлен, Дарий? Не удивляйся. И вот еще что, друзья… Это пока не официальное решение Парламента, иначе бы ты знал о нем, это то, что я открыл в своих усиленных нейроквантом воспоминаниях. Но ведь и этого не мало, правда же?..

***

Человека, который сидел сейчас в центре огромного пустого зала на ступеньках в семь ярусов, ограничивающих пирамиду королевского трона, некогда знали как шефа Департамента защиты, затем как регента Двора, месяц назад его узнали как новопосвященного теократа, Самовозвеличенного Лобсанга Пуритрама.

Он сидел в пустом дворцовом зале. Лицо его, и раньше не отличавшееся привлекательностью, обезображивала татуировка кровоподтеков.

Он говорил сам с собой:

– Странно, а ведь я тоже надел маску, как и тот шут, который разрушил мои планы. Но маска Гильгамеша скрывала гения-урода, а моя, выходит, – проявила его… Кто я теперь? Даже не шут – урод собственной иллюзии. Будь ты проклята, ненавистная звезда! Хотя, может быть, ты и есть настоящее Предготовление, настоящее взбешенное чудовище! И ты оставляешь меня одного, без опоры, без цели, даже без иллюзии… Ну, что же, звезда, как один из твоих настоящих уродов, я пойду до конца! Теократы не хотели ждать, спешили опередить тебя. В результате ослепли, изменили своему Храму. Не все. Да, я знаю, что не все… Часть уродов предпочла сгореть в нейроквантовой передозировке. Это все равно, как если бы ты, звезда, сожгла их! Но ко мне, ко мне, черт возьми, не вернулся ни один корабль, ни один Преосвященный урод ко мне не вернулся! И это ужасней всего, звезда, – Лобсанг скривил губы. – Что ты можешь мне посоветовать, чудовище? Ждать твоего коллапса? Восемь лет назад ты забрала у меня сына. Почему тогда я не понял, что это была точка отсчета? Ты не хочешь дать мне такую силу, чтобы я мог отрубить твою бешеную башку, раньше чем сама полезешь в петлю… Но у меня найдутся силы принести тебе в поганую жертву пару сотен тысяч столь любимых тобой уродов! Клянусь, я добавлю в этот котел и всю оставшуюся лиловую нечисть! Слышишь, звезда? Ни черта ты не слышишь… Пегас! Грифон! Ко мне!

Эхо разнеслось под темными, гулкими сводами, напомнив раскат грома. Самовозвеличенный вздрогнул, что-то в его собственных словах испугало его. Поганая жертва! Нельзя было так говорить. Лобсангу показалось, что до него доносится укоряющий голос Преосвященного Калидаггара, с его вечным нравоучительством…

Самовозвеличенный упал на колени. Бессловесная молитва!..

Но нет, увы, он так и не научился ее творить. Вместо молитвы потер обруч связи:

– Грифон, Пегас! Слушайте приказ: немедленно раскопать всех оставшихся звездных архитекторов. Доставить ко мне. Всех, кто у нас числился в высших офицерах флота, поднять на ноги. Всех штабных крыс, каких найдете… Окружить здание дворца тройным заслоном из агентов Департамента. За неповиновение – расстреливать на месте. Орбитальным базам – круглосуточное дежурство, до моих личных распоряжений! Еще одно: в столице должно оставаться около двух сотен теократов. Всех взять под наблюдение. Преосвященных отлавливать и доставлять во дворец. Ничего не объяснять. И последнее: опечатать все лаборатории по производству нейроквантового замедлителя. Ровно через час я жду ваш первый рапорт!

В расторопности ни Пегасу, ни Грифону никогда нельзя было отказать. Братья-генералы, по мнению Пуритрама, обладали этакой критической массой беспринципности, наличие которой позволяло им многие годы успешно исполнять роли загонщиков любой «дичи». При Их Величествах и без Их Величеств, при теократах и без теократов, братья-генералы не обременяли себя мыслями о правомерности ни того, что им поручали, ни того, какие средства им выбирать и как действовать.

Ровно через час они доложили Самовозвеличенному о ходе выполнения приказания. И еще через двадцать минут двери тронного зала открылись, и в него стала вползать целая процессия их технических агентов Департамента защиты, тащивших на себе всевозможное оборудование, бывших военных флота Их Величеств, ученых Академии, связистов, арсенальщиков, технологов, астронавигаторов, просто исполнительных вояк-ветеранов. К этому далеко не полному списку примыкали также киберпрограммисты, дипломаты, повара кухни Их Величеств, два камергера и четверка архивариусов и даже один отставной церемониймейстер.

Даже беглого взгляда хватало на то, чтобы понять, что «загнанная» в тронный зал «дичь» – последние реликты из великого прошлого Королевского Двора. Большинство этих людей совершенно не понимали, что от них требовалось, и поэтому бессмысленно сгрудились перед тронной пирамидой.

Самые разворотливые и знающие свое дело технические агенты Департамента обставляли зал оборудованием всевозможного контроля над жизнедеятельностью планеты, ее климатом и населением. Зажглись экраны кибертеров, принимая сообщения от орбитальных станций разведки.

Генералы Грифон и Пегас, подозрительно трезвые и на редкость подтянутые, удалились за пределы дворца на некоторое время и вернулись, возглавляя конвой для трех десятков Преосвященных теократов, которых ввели в зал в наручниках.

Кто-то из ученых бывшей Академии, завидев такую картину, принялся аплодировать, его поддержалили другие…

Теократы шли в шеренге по двое с понурыми головами, так же как и остальные, не понимая сути происходящего. Арестованных в лиловых тогах построили перед троном.

Все вопросительно уставились на Самовозвеличенного. В зале установилась гробовая тишина.

Лобсанг Пуритрам, в руках которого появилась его любимая трость, вместо традиционных четок, покинул одно из кресел Их Величеств, спустился на несколько ступенек вниз. От фигуры коротышки в тоге с тростью в руках веяло мрачным комизмом.

– Итак, мое решение собрать вас здесь совершенно не случайно. Как вы, наверное, знаете, наш нейроквантовый десант на Пеструю Мару потерпел полное фиаско. Наши военные корабли и ковчеги в количестве ста тридцати единиц уничтожены. Миссии теократов в системе пришел конец. Атилла Левит, мой заклятый враг, канцлер Республики, с помощью большой поддержки пиратских дракаров разгромил и уничтожил корабли и базы его собственной гвардии. Вернул себе власть на астероидах, и, буквально вчера, по системной связи нами был получен его возмутительный ультиматум от имени так называемого Парламента Объединенных миров… Я не считаю себя проигравшим эту войну и вам не советую так считать. Королевский дворец охраняется тремя сотнями вооруженных агентов Департамента. Никто из вас отсюда без моего на то согласия не выйдет. Тот, кто попытается это сделать, будет пристрелен на месте. Ваша цель в течение ближайших трех часов построить и рассчитать следующую задачу: сколько потребуется военных кораблей, начиненных плазменной взрывчаткой, сколько потребуется кораблей-таранов, с какой точностью должны мы их вогнать в проклятый «ошейник» звезды, чтобы освободить Королевский Двор от позора сдачи, а возможно, и ускорить кончину самого светила, вызвав катастрофический астероидный шквал. Одновременно с этим, вы должны рассчитать полную вероятность разрушения всех промышленных секторов Республики по принципу цепной реакции. И, наконец, последнее… Это относится к вам, господа теократы, послушники и преосвященные Храма Лиловых Тог! – Лобсанг торжествовал. Трость в его руках прихотливо исполняла то движения хлыста, то ритуального меча древних. – Вы хотели Предготовления. Прекрасно! Роль капитанов-смертников на кораблях-бомбах вам подойдет. Принеся себя в жертву, вы искупите свою ошибку и, возможно, ваш Храм и его Бог зачтут этот принудительный героизм. До решения всех поставленных задач я объявляю миссию теократов арестованной. Это ясно? В таком случае, мои верные генералы…

Верные генералы переглянулись. Они были сегодня на редкость трезвы. Они слушали очень внимательно всю речь Самовозвеличенного, они видели реакцию тех, кого насильно согнали сюда. Они услышали в последних словах Пуритрама нечто особенное и значимое, что облегчало им их действия. А действовать требовалось быстро, без промедления.

– Господин Пуритрам, следуя вашему приказанию… – начал Грифон.

– То есть его смыслу… – продолжил Пегас.

– И всей логике… – подхватил Грифон.

– Которая противоречит… – дополнил Пегас.

– Понятию нормальности… – уточнил Грифон.

– Поскольку вы также являетесь теократом… – констатировал Пегас.

– И крайне опасным… – отметил Грифон.

– Именем Парламента Объединенных миров Нектарной звезды, – заключил, наконец, Пегас решительно. – Вы арестованы!

Зал охнул и вздрогнул одновременно. Никто не ожидал такой развязки.

Не ожидал и Самовозвеличенный. У всех в ушах еще звучал, словно отрепетированный, диалог двух генералов, прислужников и пьяниц, которых многие из присутствующих искренне ненавидели и презирали, а кто-то даже просто боялся.

– Как мне вас понимать, генералы?! От чьего имени вы объявляете меня арестованным?! Нет никакого Парламента Объединенных миров и быть не может! Я шеф Департамента Защиты, я регент, в конце концов, я…

– Вы – теократ, – Грифон подошел к Пуритраму и крепко взял его за запястья.

Не отстающий Пегас защелкнул на них наручники.

– Это не смешно, генерал! Слышите меня?! – Взгляд Лобсанга Пуритрама напоминал жгучую кипящую смолу, которую он готов был обрушить, выплеснуть на головы всех, кого зачислил в уроды. – Когда, Пегас? Когда, Грифон? Когда?? – закричал он.

– Вчера, когда был получен ультиматум канцлера Атиллы Левита!

– Проклятье! Отпустите меня, отпустите немедленно, идиоты!

Грифон отрицательно покачал головой.

– Черт возьми! Тогда дайте мне нейроквантовый инъектор! Я не хочу позора. Я не заслужил… Опомнитесь, генерал Пегас! Я считал вас другом…

Пегас повторил жест своего брата.

– Вы враг, господин Пуритрам, враг нашего мира. Все ваше правление – это правление врага. Королевский Двор будет сдан под контроль Парламента Объединенных миров сегодня же!

***

Даже после того, как на Пестрой Маре сдался весь нейроквантовый десант теократов, Дарий не испытывал особого доверия к людям в тогах, особенно к татуированным Преосвященным адептам Храма. И хотя было ясно, что послушники пережили свое самое сильное потрясение, в буквальный поголовный катарсис сразу такой массы предготовителей, отказавшихся от осознанного жречества, остановившихся в один миг на краю пропасти, куда они собирались шагнуть, доктор не верил. Тем значительней и серьезней вырисовывалась идея Дамиана Гомера о Третьей Силе.

Планетоиды, спутники Громоподобной Наковальни, их было двадцать два, разных размеров, но и самые крупные не превышали одной трети диаметра той же Второй и Первой Лун – пока еще странниц на звездной орбите Мары, но в скором времени «невест» гнилого Яблока. Ни один из планетоидов не был в полном смысле обитаем, глобальной терраформацией здесь никто никогда не занимался, но почти на каждом из малых космических миров существовало свое поселение: храм или монастырь или даже, как на Чистилище, – подземный лабиринт.

Обследовать все двадцать два таких поселения в нейроквантовой разведке без малейшей помощи со стороны очистившихся теократов было задачей трудной. Даже все несравненные преимущества препарата никак не гарантировали определенности избежать ловушек, так же как и возможности проявления этой самой Третьей Силы в любой непредвиденный момент.

Дарий и Терциния принялись разрабатывать план разведки. Предполагалось, что в группу войдут еще пять человек, из которых двое должны быть послушниками, тщательно отобранными, готовыми рисковать и идти до конца, с одним заранее оговоренным «не» – не на стороне Храма.

Терциния высказала идею, что преимущественным доверием могли пользоваться теократы из числа смертельно раненных, которых удалось спасти еще тогда, в день защиты подземного города. Таких насчитывалось двадцать восемь человек. Именно эти люди безоговорочно и добровольно вошли в первое подразделение Заслона.

Из двадцати восьми человек Дарий выбрал одного – послушника Бета Гаммуса.

Бет Гаммус рассказывал о своем друге Алефе Дельтусе, которого он настоятельно рекомендовал включить в группу по простой причине: он и Дельтус, еще до того как их разделили и отправили в светские миры, служили у Преосвященных монастыря курьерами и часто посещали разные планетоиды, используя для перелетов старенький фрегат, который, как и весь транспортный флот теократов, обслуживался исключительно киберами.