Текст книги "Ангелы времени"

Автор книги: Валерий Гаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Иметь своих собственных капитанов и пилотов теократам Храм запрещал, так же как и пользование нормальной системной связью. Эти пережитки морали во многом ограничивали теократов, но не препятствовали их единству на уровне признания Истины, ее цельности и сакральности.

Бет Гаммус рассказал и об их с Алефом тайне, раскрытой еще в отрочестве: о том, как «воспроизводили» себя теократы, используя рабство рожениц – женщин, которых никогда не выпускали из монастырских стен. Эта чудовищную практику никогда не предавали огласке среди послушников, и за ней стояли Высшие Преосвященные.

– Когда же ваши монастыри стали внедрять боевые практики и делать из вас хладнокровных убийц? – задал вопрос Дарий Скилур Бету Гаммусу.

– Предготовителей, вы хотите сказать… Но ведь из этого ничего не вышло, доктор Скилур.

– Могло бы выйти, если бы не препарат Гильгамеша. Так когда?

– Спустя год после объявления Великого Приговора на планетоидах Мафдет, Мардагайл, Рагуиле, Ракше и Осколе управители монастырей были смещены по решению высших адептов. На их место были поставлены Преосвященные генерации Каливарны – старейшего Храма теократов. С того момента все стало меняться в привычном укладе нашей жизни. Учение Каливарны – учение Истины о перетворении мира – поставили во главу угла. Нам с Алефом исполнилось тогда по пятнадцать лет. Один за другим Преосвященные монастыря Стоиков Духа то ли под давлением, то ли по доброй воле обращались к учению Истины. Для этого им требовалось проходить обряд в Храме Каливарны. Они улетали туда и возвращались татуированные кровоподтеками с новыми именами… Еще через пару лет планетоидов начали появляться большие корабли, которые вы называете Ковчегами Спасения. Их пригоняли пустыми, без людей. Нашим киберам кто-то приказал переделывать эти корабли в военные.

– Бет, вы видели когда-нибудь на Ковчегах людей в форме флота Королевского Двора? – спросила Терциния, голосом, в котором уже кипело негодование.

Гаммус кивнул.

– Картина мрачноватая складывается… – Дарий посмотрел на Терцинию с одним ему понятным чувством.

Он вспоминал о своем пребывании в модулях за пределами системы. Не все они были пустыми… И даже если Ковчеги на планетоидах не приходили оттуда, где он побывал, то все равно, в деяниях этих Преосвященных Каливарны проступал какой-то чумной беспощадный ужас. А что если за самим учением Истины и стояла эта Третья сила? Темная, слепая, лишенная разума или наоборот – слишком разумная, холодная, способная полностью заморозить любую совесть и душу? Нет, тогда прав Дамиан Гомер, предположивший, что Третья Сила не одна! И демонов Третьей Силы побеждают ангелы Третьей Силы!

– Храм Каливарны – наша первая цель, – сказал Дарий. – Завтра вы, Бет, ваш друг Алеф, я, Терциния, военный советник Натан Муркок и капитан-предводитель дракаров Гулливер-Черепок покидаем остров Шантеклера, берем курс на планетоиды…

***

Голиаф Блистательный посадил бриг на краю голого болотистого распадка. Низкорослый, вечно мутирующий лес редким древостоем упорно боролся за жизнь на этой бескрайней равнине Гнилого Яблока.

Растительность побеждала, но борьба была тяжелой и неравной. Влажный, насыщенный парами медленно осаждающихся окислов и газов воздух напоминал атмосферу химической лаборатории, в которой сумасшедший лаборант перебил все реторты с реактивами и теперь эксперименты ставили сами реактивы.

Дышалось затрудненно, особенно в периоды между дождями. Моисей, специально для этого случая установивший внутри себя атмосферный анализатор, был в явном шоке. Кибейроны Моисея буквально кричали: «Госпожа Геле, как вы согласились прилететь на эту планету! Моисей протестует, Моисей не может этого допустить! Пожалуйста, ни в коем случае не снимайте респиратор!» Гелеспа усмехалась, но, видя беспокойные реакции своего телохранителя, – ранее выданные ей предписания не нарушала.

Через час ходьбы все четверо, оставив корабль в распадке, вышли к деревне болотных охотников.

Дамиан Гомер хорошо знал этот мир и уважал его, несмотря на тяжелые воспоминания. Метановая лихорадка чуть было не отправила его на тот свет четырнадцать лет назад. Знал этот мир и Голиаф Сааведра, по дурости угодивший в плен к местному вождю из-за пиратского спора. Тогда Голиафа выкупили друзья, заплатив вымогателю выкуп в виде дюжины ранцевых оксигенераторов и еще какой-то мелочи – редкий случай, когда братству пришлось платить дань, а не наоборот.

Деревенщина Гнилого Яблока, однако, никогда не упускала случая заработать на притязаниях цивилизованных миров. Одно время здесь даже процветала работорговля. Одно точно знал Голиаф: благородные пираты в такие игры не играли, возможно, какое-нибудь отребье и находилось среди братства, но, скорей всего, работорговцы представляли отдельную, очень закрытую касту косметян. Им ничего не стоило ходить даже под флагами Королевского Двора.

Нимфианские купцы и республиканцы здесь занимались только меновой торговлей, утильщики – добычей редких элементов. Пираты охраняли утильщиков, изредка щипали республиканцев и нимфианцев и где-нибудь в труднодоступных местах делали заначки. В эти места, естественно, не пускали ни деревенщину, ни цивильную «паству».

Удивительным фактом на Яблоке было, пожалуй, другое – восприятие Великого Приговора. То ли потому, что здесь доминировали отношения в их условно первозданной кальке, то ли благодаря отсутствию собственной генерации массового прогресса, обитатели планеты были поглощены созданием собственных культов и легенд, слабо воспринимая идеи чужаков – в близкую гибель Нектарной звезды никто не верил. Может быть, по этой причине сюда и сбежал со своей семьей автор Базиса, Звездный Архитектор Рамзес Имраэль?

Здесь, сквозь плотную, не очень здоровую, или, как говорили климатологи, «недорощенную», атмосферу, редко проглядывали эти самые звезды, тут просто нужно было бороться за выживание, за каждый день еды, тепла, охранять добычу, дом и потомство.

Шантеклер указал место на карте, где-то недалеко от деревни, с координатами, которые зафиксировала яхта пять лет назад, находилось жилище Имраэля. Беседа великого Коллекционера и Звездного Архитектора ни к чему не привела. Предложение Шантеклера о переселении семьи Имраэля на летающий остров было наотрез отвергнуто.

Дамиан Гомер надеялся оказаться убедительней.

В деревне царило оживление. Болотные охотники – мужчины, человек двадцать, подсчитывали и делили добычу. Разумеется, в этом занятии им помогали все: дети, жены, несколько стариков. Дележ и подсчет сопровождался отведыванием местного пива, бурными рассказами, свежеванием тушек болотных выдр, чье слегка обжаренное мясо считалось деликатесом.

Появление четырех чужаков, один из которых был кибером, особого ажиотажа не вызвало. Охотники к таким визитам явно привыкли.

Их предводитель, вожак, широкоплечий мужчина в кожаной куртке, пошитой в виде пластинчатых лат (такую одежду здесь носило большинство), с целым арсеналом всех времен и систем за спиной, завел разговор с Дамианом, которого счел за старшего, возможно, из-за бороды. Госпериимный вожак подвел Дамиана к жаровне и протянул ему бурдюк с пивом. Дамиан отхлебнул мутноватого и весьма крепкого напитка, съел кусочек выдрятины.

– Наша деревня сегодня празднует, человек. Добрая охота на пользу всем, человек. Как твое имя, назови себя и своих людей… Это хорошо, что вы посадили летуна в падшем лесу, здесь бы ему негде было приземлиться – болотные почвы не держат летунов – засасывают…

Дамиан понял, что спрашивать охотника о том, откуда он знает о корабле и месте, где они его посадили, бесполезно, – эти люди знали много способов узнавать все, что делается вокруг, на десятки километров.

– Мое имя Дамиан Гомер. Там моя жена, Гелеспа, мой друг Голиаф и кибер по имени Моисей. Мы пришли как друзья. Нам нужен человек, который поселился поблизости от вас лет семь назад. Возможно, вы называете его отшельником, но он живет со своей семьей.

– Шкурник! Вот как мы его называем, человек Гомер. Он вместе со своей семьей подрядился выделывать шкуры для всей нашей деревни. Хорошо освоил это дело, а болотный зверь, он-то, знаешь, грубый на шкуру… Только я тебе одно скажу, сынку этого Шкурника как-нибудь здоровье обязательно поправлю…

– Это как понимать? – улыбнулся Гомер.

– Да так и понимать. Повадился на мою старшую дочку заглядываться. Сам-то сосунок еще… Ну да это тебе, человек Гомер, неинтересно. Не знаю, какое у тебя к Шкурнику дело… Видать, по прошлой его жизни. Ты, человек Гомер, зови своих. Пусть, как и ты, пива отведают. А жена твоя, смотрю, на сносях… Счастливец ты!

– Точно сказано, – согласился довольный Гомер, – счастливец!

– Я и говорю… Эх, человек Гомер, а наши-то девки совсем рожать разучились. И что тому виной? Может, мы? Семя у нас болотное, мутантное, как думаешь?

– Это ты, пожалуй, вообразил, – Гомер почувствовал, что игривое пиво ударяет в ноги. – А как тебя зовут, вождь?

– Я не вождь, человек Гомер, я царь.

Дамиан Гомер кашлянул от неожиданности.

– Царь деревни? – спросил он.

– Царь деревни, – ответил широкоплечий добряк.

– Так ты отведешь нас к Шкурнику, царь деревни?

– Может, я, а может, кого попрошу… Сейчас пусть твои люди отдохнут и поедят.

В этот первый день прилета на Гнилое Яблоко они до Шкурника не дошли.

***

Силовые купола на планетоидах не предназначались для сверхнагрузок.

Метеоритные дожди здесь были редки, а те, что случались, купола отражали с успехом.

Храм Каливарны был построен сто пятьдесят лет назад на дне древнего кратера, чья идеальная линза, глубиной до ста метров и диаметром до полукилометра, стала естественной ячейкой для силового атмосферного купола над храмом и его окрестностями.

Согласно конвенции, стандартная техника прохождения куполов должна была поддерживаться всеми мирами, вне зависимости от политических установок: ключ-локализатор устанавливался на кораблях всех типов и предназначений. Локализатор «вскрывал» силовое поле на долю секунды, обеспечивая «нырок» в купол, без малейшего для него вреда и нарушения полевых мембран.

Блокировку ключей-локализаторов допускали только в особых случаях, например, в случае войны. Энергетическая подкачка мембран могла в десятки раз усилить прочность поля. Такая защита была у подземного города на Второй Луне Пестрой Мары. Теократы довольствовались малым, а точней, обыкновенным статусом поля. Перелеты между планетоидами никогда не были многочисленными. Старейший в системе кибер-флот, обслуживающий теократов, был самым консервативным.

Когда дракар Гулливера-Черепка выключил протонные двигатели и на самом малом ходу, «вхолодную», пронырнул купол, затем на антиграве спустился на посадочную площадку, вся группа одновременно сделала себе инъекции нейрокванта.

Как бы ни повели себя киберслужбы Храма, для них уже был приготовлен сюрприз: Гулливер-Черепок по соглашению с безотказным «дядькой» «напоил» его крепким кибер-наркотиком, в результате действия которого никакой контроль не выяснил бы, откуда, за каким чертом сюда занесло пиратский дракар без экипажа. Дядька согласился на этот «кайф бреда» без особого риска для себя, поскольку его кибейроны такие «попойки» уже проходили и успешно восстанавливались, спустя несколько часов. На такое время разведки никто не рассчитывал, хотя, возможно, если все-таки теократы что-то заподозрят или… Все шестеро покинули дракар через нижний аварийный люк, открывавшийся вручную. Никакой дальнейшей конспирации не требовалось. Время остановилось.

Перед ними, словно вылепленный из синего, переливающего искрой базальта, возвышался Храм Каливарны. Высотой в шесть ярусов, массивный и огромный, он казался вместе с тем изящным, даже ажурным. Пирамидально подымающиеся вверх аркады делали его похожим на гигантскую радиолярию, необычайно строгой геометрической формы.

– Вы искали Бога в микромире, Бет? – спросил Дарий Скилур, немного обескураженный этим зрелищем.

– Мы не искали, доктор Скилур, мы лишь стремились показать его полноту. Бог заглянул во все существа, и каждое из них достойно быть слепком храма.

– Эй, командоры, разрази меня плазма, мы ведь здесь не ради лекции послушников! – подал хриплый голос Гулливер-Черепок.

– Я чувствую, Гулливер, что вы уже мысленно сразились со всеми здешними теократами, еще не войдя в Храм!

– Вы правы, доктор… Но вы не поверите, я не испытываю к ним сейчас никакой неприязни.

– Отчего же, Гулливер, я поверю.

– Я тоже поверю, – сказала Терциния.

– Что ж, вот с этим чувством мы и попробуем туда внедриться, – заключил Натан Муркок.

– Глядите, кажется, к нашему дракару были отправлены экспедиторы почти сразу после «нырка», – Терциния указала на несколько киберов, идущих, вернее, застывших на площади.

– Есть предложение их опередить.

– И не дать возможности моему дядьке наехать на кибейроны этих допотопных пластеняк?! – с явным сожалением в голосе произнес Гулливер-Черепок.

– Двайте ничего не планировать, – сказал Дарий. – Мы можем не уложиться в те несколько секунд, что пройдут в том времени.

– Мы можем повторить инъекции в нашем времени, еще раза два, если понадобится. Это больше шести часов! – Терцинии хотелось спорить.

Дарий промолчал. Оценивал реакцию в группе. Самым спокойным выглядел Алеф Дельтус. Может быть, он что-то знал о храме Каливарны, что-то важное, и скрывал?

В любом случае это скоро выяснится.

– Базальтовая ажурная радиолярия, верней ее ажурный скелет… Огромный храм на отполированном дне кратера, под силовым атмосферным куполом на планетоиде – спутнике газового гиганта… Зачем теократам понадобилось так далеко уходить, Алеф, как вы думаете? – вопрос Дария заставил послушника вздрогнуть.

– Простите, доктор, я прослушал…

– Неужели? Неужели вы не слышали вопрос?

– Нет, я услышал. Но у меня нет ответа.

– Вы чего-то боитесь, Алеф?

– Да, я боюсь… Я боюсь, что в этом Храме служит мой отец!

– Ваш отец?! Но вы же сами говорили, что никто из послушников не знает своих родителей.

– Да, это так, но существуют тайные реестры доноров спермы. Мы с Бетом тогда добрались до них. Мой отец – верховный адепт Храма Каливарны. Бет, ты ведь тоже об этом знал?

– Я знал. А что это меняет? Ты один из тысяч икринок, выращенных по нашим родовым программам.

– Это меняет мои вопросы, Бет.

– Я что-то не пойму, парень, к чему ты клонишь? – Гулливер-Черепок остановился. У него был настороженный вид.

Алеф повернулся к капитану-предводителю.

Остановились все.

– Прошу вас, не волнуйтесь. Я с вами и только с вами. Со всеми… Но я думаю, что мы должны будем найти возможность поговорить с Верховным адептом. Храм нужно реформировать.

– Блестящая идея, как для теократа! – Натан Муркок обвел всех многозначительным взглядом. – Только прошу заметить, мы перед входом и безумно теряем время.

Все шестеро вошли внутрь базальтовой галереи.

Пятьдесят метров безмолвного скольжения по гладким плитам, и они в центре первого яруса – совершенно пустом квадратном зале. Ни киберов, ни теократов. Все тот же синий завораживающий блеск базальта.

– Насколько я понимаю в архитектуре, – Дарий Скилур принялся внимательно осматривать стены зала, – центр любых пирамид находится на двух третях ее высоты. Ищите лестницу.

– Она вокруг нас! – воскликнул Гулливер-Черепок. – Присмотритесь…

Узкие ступеньки лестницы действительно опоясывали зал по периметру, заныривая в темный проем на высоте не менее пяти метров.

Взгляды разведчиков застыли на поверхности потолка… Искусно вырезанный барельеф в виде крылатого человека, в порыве освобождения разрезающего мечами-крыльями сети из множества вервий, наброшенных на него, – человек будто стремился вырваться из символического кокона…

Алеф Дельтус и Бет Гаммус начали нараспев произносить какие-то ритмические гимны, не отрывая глаз от потолка и вращаясь с разведенными руками. Никто не решался их остановить. Прошло минуты три, пока они закончили свой странный обряд.

– С меня довольно, – сказал Муркок. – Мы теряем время, Дарий!

– Отчего же, Натан, – Дарий Скилур оценивал ситуацию иначе. – Мы познаем нечто живущее в этом храме, его дух… Мы не знаем, что определенно здесь следует искать, мы только думаем о Третьей Силе, а она, может быть, уже вошла в нас…

– Я иду наверх первым, – отрезал Муркок. – Кто за мной?

– За тобой все, разрази меня плазма! – прохрипел Гулливер-Черепок. – Доктор Скилур, госпожа Терциния…

Но и второй уровень Храма был пуст.

На третьем уровне они обнаружили несколько комнат, обставленных ритуальными алтарями и скамьями. Но ни одного молящегося теократа, Посвященного или послушника здесь не оказалось. Лестницы становились все причудливее и запутаннее.

На четвертый уровень они поднялись также одновременно. Никто не отстал и не потерялся.

С виду это был обычный зал, такой же квадратный, как и первый, но с базальтовыми колоннами по периметру и окружавшими их двумя рядами коридоров. Как и везде в храме, свет проникал снаружи через узкие арочные окна. В центре зала, разделяя его посередине, находился алтарь – черная каменная плита, длиной метров семь, толщиной метр и шириной метра три – ровный гладкий отполированный брус. То, что это был не базальт, поняли все. То, что алтарь-брус не стоял, опираясь на пол, а висел в воздухе на высоте полметра, увидела Терциния…

Поверхность алтаря покрывали надписи. То, что это были надписи, а не узоры, понял Дарий Скилур. От камня исходило странное игольчатое тепло: ладони начинало покалывать, и, если нейроквантовое поле не являлось изолятором для такого воздействия, это означало…

– Отойдите от этого камня, немедленно! – крикнул он.

Внезапно вверху вспыхнул свет. Разведчики подняли головы. По периметру зала на высоте четырех метров обозначилась линия балкона, и там, на балконе, стояли теократы. Все это были Преосвященные с татуировками кровоподтеков на лицах и бритых головах. Дарий насчитал двадцать три человека. Вооруженные стилетами служители Храма были неподвижны как манекены.

– Как мы могли увидеть вспышку света в остановившемся времени, Дарий? – Терциния попятилась от плиты к своему возлюбленному доктору.

Натан Муркок и Гулливер-Черепок прижались друг к другу спинами. Муркок не спускал глаз с Алефа Дельтуса и Бета Гаммуса. В ту же секунду один из теократов ожил.

– Вы совершили ошибку, придя сюда! С вами говорю я, Верховный жрец Храма Каливарны, хранитель алтаря! Вы хотели остаться невидимыми для нас, пользуясь вот этим, – Верховный показал инъектор, который он держал в правой руке. – Я достаточно изучил это ваше оружие. Оно сломило волю наших послушников в греховных мирах, но здесь это оружие подчиняется духу священной стелы, известной теократам уже более ста лет. Все вы, пришедшие сюда, будете претворены! – Хранитель сделал шаг к ближайшему от себя справа теократу, прижал инъектор к его шее и нажал на курок. Через секунду инъекцированный вздрогнул и ожил. Хранитель подошел еще к четырем служителям и проделал ту же операцию. Отшвырнув использованный инъектор, он достал новый из кармана своей тоги и оживил еще двоих.

– Пусть пока счет будет равным, – сказал он. – Очистите Храм от скверны, братья!

Шестеро текратов не раздумывая, один за другим, с акробатической легкостью перемахнув базальтовые перила, спрыгнули вниз.

– Вы совершаете ошибку, Хранитель! – крикнул Дарий Скилур. – В нейроквантовом поле не бывает победителей и побежденных!

– Отчего же, Дарий, – возразила Терциния, извлекая из ножен на предплечье стилет. – У нас кроме этого есть еще индивидуальные инъекторы!..

– Значит, все-таки драка! – Гулливер-Черепок погладил низку рубиновых черепков на ожерелье. – Берегитесь, кровоподтечники! Жалеть я вас уж точно не стану, сопло вам в глотку!

Натан Муркок вздохнул с облегчением, когда увидел, как Алеф Дельтус и Бет Гаммус, обнажив свои стилеты, приняли бойцовские стойки, и этот простой этикет и призыв к бою предназначался татуированным теократам.

***

К Королевскому Двору летающий остров Парламента Объединенных миров прибыл через пять дней после официального сообщения об аресте Лобсанга Пуритрама и падении режима регента-теократа.

Избранный спикером Парламента Цезарь Шантеклер не скрывал торжества. Великий коллекционер, многие годы собиравший на своем острове весь цвет миров Нектарной звезды, становился великим политиком объединения.

Верительные грамоты были подписаны тремя конфедератами: правителем Поющей Нимфы князем Каспаром Дерешем, канцлером Республики Независимых Астероидов Атиллой Левитом и Высшим Советом Гильдии Утильщиков. Четвертым конфедератом, по мнению большинства членов Парламента, должен был стать Сулла Мануситха.

Бывший ректор Королевской Академии вынашивал иной план: он мечтал о возрождении Академии, которую хотел переименовать в Академию Зодчих Нектарной звезды.

Мануситху, впрочем, никто не подталкивал сменить ученую мантию на мантию правителя. Столь серьезный шаг в жизни бывшего ректора означал бы для него отказ от многих привычных вещей, но с другой стороны, ни у кого не вызывало сомнений, что в реальности на Королевском Дворе самым заметным противостоянием было противостояние Мануситхи и Пуритрама.

Даже вовремя обелившие себя в глазах граждан Двора генералы Пегас и Грифон признавали этот факт неоспоримым. Генералы, однако, готовы были признать любой факт, если бы это гарантировало сохранность их шкур.

Парламенту предстояла непростая работа: разработать новое политическое устройство Королевского Двора, объявить населению о плане Нейроквантового Спасения системы и, наконец, решить судьбу Самовозвеличенного и всех оставшихся на планете теократов.

Каспар Дереш и Делия прилетели в Мизрах на день раньше других членов Парламента. Делии непременно захотелось побывать в их родном доме, где прошло ее детство, ее и старших сестер, которых она никогда больше не увидит.

Она понимала отца. Он был влиятельным человеком, к нему благоволили все их Величества – было бы странно, если бы его любимые девочки не попали в списки пассажиров на Ковчеги Спасения. У сестер уже были мужья – молодые ученые, студенты Академии. У старшей, Радхи, родилась девочка за два года до объявления Великого Приговора. Когда семья Радхи заходила на борт ковчега, Аделине исполнилось пять лет. Делии было только восемнадцать. Она запомнила день расставания и глаза отца, державшего свою внучку последний раз на руках…

– Каспар, а вдруг возможно чудо?.. Ты только представь… Они все там в далеком космосе, летят уже несколько лет, живут, работают, учатся, день за днем, день за днем… Каждый ковчег как капсула. Я знаю, им не скучно там, они все живут надеждой. Вся тысяча человек, как одна семья… Но пусть не все, да, не все. Я знаю. Там могут разыграться и трагедии, и наверное, кто-то не выдержит и постарается, как мы с тобой, найти выход… Да, я могу все это увидеть, разыграть у себя в воображении картинку… Но я о другом… А что, если наша система в нейроквантовом поле сможет их догнать, буквально? Они обнаружат, что их ковчеги, ты понимаешь… Мы их, как бы сказать, поймаем и остановим. Мы им сообщим, что больше никуда не надо лететь. Нектарная не погибнет… Ведь она не погибнет, Каспар? Ты веришь?

– Помнишь, как ты говорила: человеку нужно мыслящее сердце! Мыслящее сердце подсказывает мне, что не погибнет. Но для того, чтобы осуществить эту надежду, потребуется убедить больше тридцати миллиардов людей во всех мирах, во всех уголках… Тридцать миллиардов одномоментно создадут нейроквантовое поле невиданной силы. Мы знаем, что произошло с Пестрой Марой, а там участвовало чуть больше сорока тысяч…

– В твоем мыслящем сердце сейчас только цифры? – Делия вздохнула и стала смотреть на мелькающие в окне гравикара небоскребы столицы. Каспар взял ее за руку, соединив ее пальцы со своими в «замок-гребешок», как однажды пошутила сама Делия.

– Да, в моем сердце цифры. Но ты помнишь, как много для нас от них зависело? Зарядка батарей, время работы оксигенераторов… Мы твердо знали, что у нас есть десять минут жизни в свободном полете, ни больше ни меньше, и нас это не остановило…

Делия отвернулась. Под радужками ее глаз застыли крохотные озерца.

– Господин правитель Поющей Нимфы, а вы поцелуете меня еще раз через букет цветов? – спросила она с девичьей, почти детской наивностью.

Каспар знал, как ответить, чтобы не спугнуть ее чувства.

– Да, – сказал он. – Да, да, да и еще раз да, но когда, не скажу!

Делия улыбнулась и одним резким движением головы сбросила озерца слез.

– Знаешь, давай сегодняшнюю экскурсию по городу отменим. Полетим к отцу. Через несколько часов начнется Совет Парламента. Я хочу быть с ним. Да и тебе нужно подготовиться. Согласен?

Каспар кивнул. Он был самым молодым в Парламенте, но о его стойкости уже ходили легенды. Ему рукоплескали миллионы нимфианцев. Ради них он готов был на все. И ради этой девушки, что сидела рядом.

Трудно поверить в то, что теократы пытались сделать из нее родовую рабыню и ломали ее волю без малого год. Трижды она срывала искусственную беременность, потом устроила настоящее восстание в монастыре и чуть не погибла.

После психотропной обработки еще была наркотическая зависимость и попытка побега с восемью девушками. Теократы могли усыпить ее или лишить памяти, но они боялись нарушения родовой программы, боялись произвести на свет уродов, которые не смогут соответствовать их высоким генетическим требованиям. Уроды боялись уродов. Неосознанный парадокс «искателей» Бога!..

Каспар знал, с каким вопросом он будет выступать на Совете Парламента. Он будет требовать выдворения всех теократов, независимо от того, прошли они инъекцирование нейроквантом или не прошли, послушники они или Преосвященные.

Он поделился этой мыслью с Делией и очень был удивлен, когда услышал в ответ:

«Каспар, ведь так уже было в истории. Их выдворяли из всех миров двести лет назад. Они уединились, обособились, и что получила цивилизация? Родовое рабство, закрытые монастыри, генетические эксперименты и идею Предготовления…»

Да, черт возьми, она была права, она, чуть было не ставшая жертвой всего этого кошмара! Какой же должен быть выход?

Молчаливый и скрупулезно точный в управлении кибер-таксист посадил гравикар на парковочную стоянку вблизи гигантского шара Академии. Уже давно площадь вокруг чертога наук не помнила такого оживления: тысячам и тысячам столичных обывателей хотелось прикоснуться к событию – первому открытому Совету Парламента Объединенных миров.

Каспар подумал, как хорошо, что он отпустил свою охрану и вызвал простое такси для экскурсии по столице, но планы поменялись, и вот они здесь и не привлекают к себе внимания.

– Тут настоящее столпотворение! – шум и гомон толпы заставили Каспара говорить прямо в ухо Делии. – Как поступим?

– Предоставь все мне. Я еще не забыла кратчайший маршрут в кабинет отца.

***

Дом Шкурника, сооруженный на сваях, стоял прямо на болоте.

Царь деревни обьяснил, что жилище здесь уже было давно и построил его дальний родственник царя деревни. Что заставило этого родственника уединиться в таком месте, никто не знал. Что заставило уединиться здесь Шкурника с семейством, знал только Шкурник. Он был человек ученый и общинной жизни принять не смог, во всяком случае, в том виде, в каком она представала в деревне болотных охотников.

У Гомера, однако, имелось иное предположение. Рамзес Имраэль чувствовал свою вину перед человечеством, ибо он и ни кто иной был автором Базиса Великого Приговора. Звездный Архитектор хотел понять в себе того Бога, которого его наука не могла открыть.

Царь деревни попросил всех задержаться у начала болотной тропы.

– Договоримся так, человек Гомер, – начал царь деревни, – я пойду сейчас один. Сообщу Шкурнику, что к нему люди. Потом подам вам сигнал. Если услышите звук моего рожка, можете идти. Ты прости, человек Гомер, у меня со Шкурником свой договор. Он одно время обучал моих детей. Я же обещал ему оберегать его от всех непрошеных гостей…

Дамиан кивнул и поставил на землю бочонок с игривым пивом, который нес по просьбе царя деревни. Голиаф сбросил мешок с вяленым мясом. Моисей также нес длинную коробку в чехле, но этот дар к болотным охотникам отношения не имел.

Моисей и сам не знал, что он несет. Гомер поручил киберу не расставаться со своей ношей, ни при каких обстоятельствах. На вопрос царя деревни Гомер ответил: «Это не оружие, пусть твои люди не боятся ни моего кибера, ни того, что он несет».

Царь деревни ушел по тропе к дому.

– Занятный народ здесь обитает, правда, Дамиан? – сказала Гелеспа, разглядывая местность. – Мне они чем-то напоминают наших горян. Простые и в то же время осторожные.

– А знаешь, о чем я думаю? – Гомер уселся на ближайшую подвернувшуюся сухую кочку. – Нелегко нам будет этот народ уговорить на поголовное иньекцирование. Тяжкий труд.

– Это уж точно, – согласился Голиаф. – В упрямстве им не откажешь. Но вот если таких царей деревни как следует подготовить… Кто-то должен будет этим всем заниматься!

– А что, если… – лицо Гелеспы просияло.

– Что если что, дорогая?

– Пусть этим займутся теократы… послушники… Это можно расценить как их миссионерский вклад в помощь всем мирам Нектарной. Ты бы мог об этом заявить на Совете Парламента. Он, кстати, должен сегодня начаться в Мизрахе.

– Я помню. Но у нас большая цель здесь. Для болотных охотников наш Архитектор – Шкурник, пусть и бывший ученый, но для остальных миров он автор Базиса. Великий человек.

– Насчет великости я бы поспорил, мэтр Гомер! – возразил Голиаф.

– Однако ваш досточтимый монсеньор Шантеклер думал иначе.

– Монсеньор собирал экзотическую коллекцию. Если в нее и попадали великие, то уж не такие отщепенцы и трусы, как этот ваш Шкурник! Перепугал весь мир и спрятался в болоте. Трус!

– Голиаф! – Гомер поднял руку вверх, голосуя за умеренность. – Пожалуйста, хотя бы в разговоре с ним держите это мнение при себе, хорошо?

– Об этом не беспокойтесь, мэтр Гомер, я могу молчать так же хорошо, как и ваш кибер.

Моисей услышал реплику в свой адрес, покрутил головой, после чего веско заметил:

– Моисей все анализирует, хозяин Голиаф. Моисей давно хотел понять, что такое трусость. Объясните…

– Объясняю… Трусость – это слабость перед поступком, благодаря которому ты можешь одержать над собой моральный верх! – отчеканил Голиаф.

– Моральный верх над собой, – повторил кибер с нотками неуверенности. – Это как?

– Это чисто человеческое, Моисей, – сказала Гелеспа.

– А если Моисей боится за вас, госпожа Геле, это тоже трусость?

Голиаф и Гомер рассмеялись. Вопрос был исчерпан.

Еще через минуту они услышали протяжный, немного сипловатый звук рожка царя деревни. Подняв свои ноши, званые гости пошли по тропе, петлявшей среди болотных кочек и редких кустарников. Серовато-сиреневое небо обещало дождь и последующую духоту.