Текст книги "Восточные славяне в VI-XIII вв."

Автор книги: Валентин Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Иллюстрации

Таблица I. Древности пражско-корчакского типа.

1–3, 6, 12 – Корчак IX; 4, 5 – Лука-Райковецкая; 7, 10, 11 – Корчак VII; 8, 9 – Корчак I.

1–9 – глиняные сосуды; 10 – план поселения; 11, 12 – планы жилищ.

Таблица II. Вещевые находки из памятников пражско-корчакского типа.

1–3, 5-11, 13–26, 29, 33 – Зимно; 4, 12 – Кодын; 27 – Корчак I; 28, 30–32 – Корчак VII.

1–3, 5-11, 13–22, 25, 26, 29 – цветной металл; 4, 12, 23, 24, 32 – железо; 27, 28, 30, 31, 33 – глина.

Таблица III. Древности пражско-пеньковского типа.

1–4, 6-11 – Семенки; 5 – Самчинцы.

1–8 – глиняные сосуды; 9, 10 – планы жилищ; 11 – план поселения.

Таблица IV. Вещевые находки из памятников пражско-пеньковского типа.

1, 2, 8, 17–18, 20, 21 – Семенки; 3, 5, 6 – Надпорожье; 4, 10, 19 – Волошское; 7 – Скибинцы; 9 – Самчинцы.

1-10, 19 – цветной металл; 11, 12, 16, 20, 21 – железо; 13–15, 17, 18 – глина.

Таблица V. Пастырское городище.

1-16, 20, 21 – предметы из раскопок (1–3, 6–3, 11, 12, 14, 20 – цветной металл; 4, 5, 10, 13, 16, 21 – глина; 9, 15 – железо); 17 – план городища; 18, 19 – планы жилищ-полуземлянок из раскопов XII и XIV.

Таблица VI. Украшения из Мартыновского клада.

Таблица VII. Предметы из Мартыновского клада.

Таблица VIII. Древности колочинского типа.

1–6 – Лебяжье; 7, 8, 12 – Княжий; 9, 11, 13, 17, 21, 24 – Колочин; 14–16 – Кветунь; 18 – Новый Быхов; 19 – Бердыж; 20 – Хохлов Вир; 22, 25 – Лавриков Лес; 23 – Левкин Бугор; 26 – Колодезный Бугор.

1–6, 8, 12, 14–19 – цветной металл; 7, 9-11, 20 – глина; 13, 21 – железо; 22 – план поселения; 23–26 – планы жилищ.

Таблица IX. Керамика колочинского типа.

Таблица X. Древности типа Тушемли-Банцеровщины.

1, 13, 14 – Тушемля; 2, 4, 7, 8, 12 – Шугайлово; 3 – Вязовенка; 5, 9 – Акатово; 6 – Слобода-Глушица; 10 – Близнаки; 11 – Дедиловичи; 15 – «Курлын» у д. Кислая.

1–6, 9, 10, 12 – бронза; 7, 8, 11 – глина; 13 – реконструкция городища Тушемля (по П.Н. Третьякову); 14 – план сооружений, выявленных раскопками на городище Тушемля; 15 – план жилища.

Таблица XI. Керамика и вещи из раскопок поселений типа Тушемли-Банцеровщины.

1, 8, 10 – Демидовка; 2, 4, 9 – Тушемля, 3, 7 – Акатово; 5 – Гнездово; 6 – Слобода-Глушица.

1–3, 7-10 – глина; 4–6 – железо.

Таблица XII. Древности мощинского типа.

1–4, 7–9, 11–13 – Мощины; 5 – Горячево-Дюкино; 6 – Шаньково; 10 – Федотково.

1, 3, 6, 9, 10 – цветной металл; 2 – стекло; 4, 7, 8 – железо; 5 – план и разрез кургана 5; 11, 12 – планы жилищ; 13 – план поселения с обозначением раскопов и исследованных жилищ.

Таблица XIII. Керамика и вещи из поселений и могильников мощинской культуры.

1, 2 – Неквасино; 3–7, 9, 12, 14, 17–20 – Мощины; 8, 10, 11, 16 – Шаньково, курган 2; 13 – Почепок, курган 1; 15 – Почепок, курган 2.

1–3, 5–7 – железо; 4, 8-20 – глина.

Таблица XIV. Предметы из Мощинского клада.

Таблица XV. Предметы из Мощинского клада.

Таблица XVI. Культура длинных курганов.

1 – Михайловское, курган 3; 2, 6 – Грицково (2 – курган 1; 6 – курган 18); 3 – Жабино, план жилища; 4 – Слобода-Глушица, курган 2; 5 – Лосицы, курган 1; 7 – Демиденка, план могильника; 8 – Линдора, план могильника; 9, 10 – Изборск (9 – общий план городища; 10 – план одного из жилищ); 11 – Псков, городище, план одного из жилищ.

Таблица XVII. Керамика культуры длинных курганов.

1, 7, 8 – Слобода-Глушица (1 – курган 28; 7, 8 – курган 2); 2, 3 – Рудня (2 – курган 2; 3 – курган 1); 4 – Обинисте, курган 1; 5, 10, 12 – Псков, городище; 6, 9 – Гурки; 11 – Лоози, курган 6; 13 – Косыгино, курган 1; 14 – Изборск, городище; 15 – Казиха, курган 8; 16, 20 – Михайловское (16 – курган 2; 20 – курган 3); 17 – Атоки, курган 1; 18 – Северик, курган 1; 19 – Линдора, курган 11.

Таблица XVIII. Древности смоленских кривичей второй половины I тысячелетия н. э.

1, 26, 27 – Лопино, курган 3; 2 – Огарково; 3, 8, 9, 10, 12, 14, 16, 18, 21, 22, 24 – Цурковка, курган 2; 4, 5, 15, 19 – Слобода-Глушица (4, 5, 19 – курган 11; 15 – курган 5); 6, 11 – Дроково, курган 3; 7 – Хотынь, курган 1; 13 – Заозерье, курган 3; 17 – Липецы, курган 11; 20 – Арефино, курган 1; 23, 25 – Городок, курган 1.

1 – кость; 2, 3, 15 – стекло; 4-14, 17–26 – бронза; 16, 27 – железо.

Таблица XIX. Древности культуры длинных курганов кривичей псковских.

1 – Изборск, городище; 2, 6–9, 12, 17, 19 – Псков, городище; 3, 25, 27 – Жеребятино, курган 1; 4, 13 – Казиха, курган 21; 5, 28 – Городня, курган 13; 10, 11 – Арнико, курган 9; 14, 18 – Лезги, курган 6; 15, 20, 22 – Полибино, курган 21; 16 – Светлые Вешки, курган 13; 21, 30 – Линдора, курган 16; 23 – Северик, курган 1; 24 – Липецы, курган 11; 26 – Горско; 29 – Верепково, курган 3.

1, 3–5, 7-16, 18–29 – металл; 2, 6, 17 – кость; 30 – камень.

Таблица XX. Древности словен новгородских второй половины I тысячелетия н. э.

1 – железный сошник на Старой Ладоги; 2, 4 – разрез и план сопки при д. Селяха (по Л.К. Ивановскому); 3 – урна-туес берестяной из Романова (реконструкция); 5 – льячка глиняная из селища Золотое Колено; 6 – план сопки 145 в Октябрьском (по Н.Е. Бранденбургу); 7 – разрез сопки Коровичино (по Л.К. Ивановскому); 8, 10 – пряслица глиняные из селища Золотое Колено; 9 – план жилища Старой Ладоги (горизонт Е₃); 11, 12 – Золотое Колено (11 – план селища и могильника; 12 – план жилища).

Таблица XXI. Предметы из памятников словен новгородских второй половины I тысячелетия н. э.

1, 12–15, 22, 23, 28, 36 – Золотое Колено (1, 12, 36 – сопка; 13–15, 22, 23, 28 – селище); 2–5, 7-11, 19, 26, 27, 33–35, 37–41 – Старая Ладога (2, 4, 5, 9, 10, 19, 26, 27, 40 – сопки урочища Плакун; 3, 7, 8, 33–35, 37–39, 41 – сопки урочища Победище; 11 – поселение); 6, 17, 18, 30, 31 – Романово, сопка; 16, 20, 21, 25, 29, 32 – Новые Дубовики, селище; 24 – Велеша, сопка.

Таблица XXII. Керамика культуры сопок.

1 – Ерошиха; 2 – Старая Ладога, урочище Победище, сопка 140; 3, 5, 6, 9 – Золотое Колено (3 – сопка, раскопанная П.Г. Любомировым; 5, 6, 9 – селище); 4, 7, 8 – Новые Дубовики, селище.

Часть вторая
Восточнославянские племена в составе древнерусской народности

Глава четвертая
Племена лесной зоны днепровского правобережья

Дулебы.

В лесостепной части правобережной Украины, там, где известны поселения и могильники с керамикой пражско-корчакского типа, на их основе к VIII в. развивается культура, получившая в литературе название культуры типа Луки-Райковецкой – по одному из исследованных поселений в урочище Лука при с. Райки на р. Гнилопять в Житомирской обл. (Гончаров В.К., 1950, с. 11–13; 1963, с. 283–315).

Раскопки и разведывательные обследования памятников типа Луки-Райковецкой в Припятском Полесье и на Волыни производились в основном Ю.В. Кухаренко и И.П. Русановой. Им принадлежат сводные региональные работы по этим древностям (Кухаренко Ю.В., 1961; Русанова И.П., 1973).

Значительная часть поселений с керамикой типа Луки-Райковецкой имеет культурные отложения периода VI–VII вв. Поселения, возникшие в VIII–IX вв., по топографическим условиям не отличаются от более ранних. Располагаются они на коренных берегах малых и средних рек, недалеко от воды. Многие поселения типа Луки-Райковецкой занимают бо́льшую площадь по сравнению с более ранними, хотя некрупные селища встречаются по-прежнему. Несомненно, что средняя величина поселений VIII–IX вв. несколько возрастает, отмечается и заметный рост количества поселений.

Основным типом поселений оставались селища. В VIII в. кое-где появляются городища (Хотомель, Бабка, Хильчицы в Припятском Полесье). В IX в. строится уже большое число городищ (Городок на Тетереве, Малин на Ирше, Белгородка и Плесецкое на Ирпени, Райки на Гнилопяти, Городок на Ясельде и др.). Это были поселения торгово-ремесленного характера.

Одно из исследованных городищ – Хотомельское – устроено в западной части возвышенности, поднимающейся над поймой р. Горынь, и с трех сторон защищено болотистой низиной. Овальная площадка его размерами 10×30 м окружена земляным валом. С запада и востока городище имеет дополнительные дугообразные валы и рвы (табл. XXIII, 8). Раскопки городища проводил Ю.В. Кухаренко (Кухаренко Ю.В., 1057, с. 90–97; 1961, с. 7–11, 22–27).

Нижний горизонт культурного слоя содержит лепную керамику пражско-корчакского типа. В верхнем горизонте, характеризующемся керамикой типа Луки-Райковецкой, открыты остатки глинобитных печей наземных жилищ. Сами постройки не сохранились, поэтому их размеры, интерьер и конструктивные особенности остались неизвестными.

С юго-востока к городищу примыкало селище. Здесь раскопками открыты полуземляночные жилища. Их размеры от 3–4 до 6 м, глубина котлованов 0,2–0,5 м. В одном из углов жилищ находились глинобитные печи на деревянном каркасе.

Аналогичные полуземлянки с печами-каменками или глинобитными печами, расположенными в углу, характерны для поселений типа Луки-Райковецкой (табл. XXIII, 9, 11). Они совершенно тождественны углубленным жилищам более ранних поселений корчакского типа. Вместе с полуземлянками на поселениях типа Луки-Райковецкой строились и наземные жилища. Это были небольшие срубные дома размерами от 3,5×3 до 4,5×3,5 м (табл. XXIII, 10). Печи, как и в полуземлянках, занимали угол постройки. Более поздние поселения, в отличие от ранних, насыщены большим количеством хозяйственных построек, часты зерновые и хозяйственные ямы, различные в плане и по размерам. Остатки производственных сооружений открыты только на единичных поселениях.

При обследованиях и раскопках поселений собраны разнообразные материалы, характеризующие все стороны хозяйственной деятельности быта населения.

Особенно богатую коллекцию дали раскопки Хотомельского городища и селища. В число изделий из железа входят ножи, серпы, топоры, мотыги, наральники, чересло, кресала, удила, пряжки, наконечники стрел и копий и др. (табл. XXIV, 12–25, 27–29). Вещи из цветных металлов сравнительно редки – перстни, браслеты, подвески, височные кольца и т. п. (табл. XXIV, 4, 10). Семилучевое височное кольцо, украшенное ложной зернью, относится к ранним вариантам украшений этого типа и датируется IX–X вв. (Рыбаков Б.А., 1948, с. 110). Из поясных принадлежностей часты находки пряжек (табл. XXIV, 6–8, 11). Преобладают подковообразные пряжки с завернутыми концами. Изредка встречаются стеклянные и пастовые бусы (табл. XXIV, 5). Все глиняные пряслица биконические (табл. XXIV, 26). В отличие от более ранних, они имеют отверстие небольшого диаметра.

Одним из характернейших признаков древностей типа Луки-Райковецкой служит керамика (табл. XXIII, 1–7). Какой-либо четкой грани между керамикой пражско-корчакской и типа Луки-Райковецкой не существует. Состав глиняного теста, обжиг, способ формовки сосудов и ассортимент форм остаются прежними. Развитие шло от сосудов слабопрофилированных с загнутым внутрь краем или с коротким прямым венчиком к сосудам более профилированным с отогнутым S-видным краем. Параллельно с развитием профилировки сосудов происходит изменение их пропорций – сосуды становятся более низкими и широкими. В отличие от пражско-корчакской, лишенной орнаментации керамики, посуда типа Луки-Райковецкой иногда украшена различными узорами – защипами или насечкой по венчику. На стенках сосудов встречается ямочный или неровный волнистый и линейный орнамент.

В IX в. появляются лепные сосуды с обточенным на гончарном круге верхом, а затем и сосуды, целиком выполненные на круге. Поздняя лепная керамика по форме сосудов, профилировке и орнаментации напоминает соответствующие виды гончарной посуды. Пути эволюции от керамики пражско-корчакского облика к посуде типа Луки-Райковецкой устанавливаются на многих памятниках. Наиболее обстоятельно они прослежены на Житомирщине (Русанова И.П., 1968, с. 576–581; 1973, с. 10–16).

В VIII–IX вв. количество курганных захоронений увеличивается, а бескурганных – уменьшается.

В IX–X вв. курганный обряд погребения, по-видимому, полностью вытесняет захоронения в грунтовых могильниках. В VIII–IX вв. по-прежнему господствует обряд трупосожжения. Только теперь курганы обычно содержат единичные трупосожжения, заметно возрастает процент безурновых захоронений. Остатки трупосожжения, как и в более раннее время, помещаются в верхних частях насыпей или в их основаниях. Вещевой материал при погребениях, как правило, отсутствует, а если и встречается, то в виде оплавленных кусков стекла и цветных металлов. Изредка попадаются железные ножи. Урны представлены горшками типа Луки-Райковецкой, а в курганах X в. уже встречается древнерусская гончарная керамика.

Глиняная посуда типа Луки-Райковецкой характерна только для части ареала культуры пражско-корчакской керамики. В других его частях развитие керамики шло иными путями. В это время на обширной славянской территории намечается значительная культурная дифференциация. В этом, по-видимому, нужно видеть дифференциацию славян (склавенов Иордана) на отдельные племена.

На территории распространения пражско-корчакской керамики памятники типа Луки-Райковецкой занимают полосу от среднего Днепра на востоке до верховьев Буга на западе и не обнаруживают каких-либо заметных локальных различий (карта 10).

Карта 10. Памятники VIII–X вв. правобережной части Среднего Поднепровья.

а – селища; б – городища; в – курганные могильники; г – грунтовые могильники; д – лесные и болотистые пространства; е – курганы с глиняными площадками под трупосожжениями; ж – городища роменской культуры; з – граница лесной и лесостепной зон; и – солонцеватые почвы.

1 – Подгорцы; 2 – Ромош; 3 – Радость; 4 – Скорбичи; 5 – Головно; 6 – Затурцы; 7 – Перевалы; 8 – Миляновичи; 9 – Шепель; 10 – Бабка; 11 – Заславль; 12 – Курганы; 13 – Колесники; 14 – Пересопница; 15 – Городок; 16 – Мирополь-Ульха; 17 – Суемцы; 18 – Большие Горбаши; 19 – Гульск; 20 – Хотомоль; 21 – Хильчицы; 22 – Рычево; 23 – Семурадцы; 24 – Огородники; 25 – Нежаровские Хутора; 26 – Андреевичи; 27 – Зубковичи; 28 – Стригаловская Слобода; 29 – Борисковичи; 30 – Автюцевичи; 31 – Речица; 32 – Коростень; 33 – Межирички; 34 – Лозница; 35 – Селец; 36 – Малый Шумск; 37 – Буки; 38 – Корчак; 39 – Тетеревка; 40 – Шумск; 41 – Райки; 42 – Ковали; 43 – Рудня Боровая; 44 – Малин; 45 – Быково; 46 – Вышгород; 47 – Киев (Андреевская гора и Замковая гора); 48 – Киевский некрополь; 49 – Совки; 50 – Ходосово; 51 – Мархалевка; 52 – Китаев; 53 – Халепье; 54 – Сквирка; 55 – Караныши; 56 – Красный Берег; 57 – Большая Ольса; 58 – Волосовичи; 59 – Любоничи; 60 – Гориводы; 61 – Казазаевка; 62 – Степановка; 63 – Леваши; 64 – Холмечь; 65 – Мохов; 66 – Сенское; 67 – Пашковичи; 68 – Малейки; 69 – Любеч; 70 – Пересаж; 71 – Сибереж; 72 – Мохнати; 73 – Голубовка; 74 – Галков; 75 – Табаевка; 76 – Белоус Новый; 77 – Моровск; 78 – Коропье; 79 – Шестовицы; 80 – Седнев; 81 – Чернигов (урочище Еловщина); 82 – Гущино; 83 – Чернигов.

Одним из древних племенных образований славянства были дулебы. В период составления Повести временных лет дулебов уже не существовало, летопись сообщает о них как о прежних жителях Волыни: «Дулебы живяху по Бугу, где ныне велыняне…» (ПВЛ, I, с. 14). Другие источники X в. (Константин Багрянородный, анонимный географ Баварский) среди восточнославянских племен не называют дулебов. «Дулеба» Масуди (Гаркави А.Я., 1870, с. 136) скорее всего были подунайскими (чешскими) дулебами. Последний раз дулебы на страницах русских летописей упоминаются под 907 г. в рассказе о походе Олега на Царьград. Однако, по-видимому, прав С.М. Середонин, отметивший, что летописец упоминает здесь дулебов только потому, что в походе на Царьград должны были участвовать все известные ему племена (Середонин С.М., 1916, с. 134).

В русской летописи о дулебах говорится в связи с воспоминанием о тяжелом аварском иге. Дулебы подверглись нападению со стороны авар при византийском императоре Ираклии (610–611). Следовательно, племя дулебов уже в начале VII в. несомненно существовало.

Некоторые исследователи полагают, что летописный рассказ о насилиях авар (обров) относится не к волынским, а к паннонским дулебам (Kuczyński S.M., 1958, s. 226, 227; Королюк В.Д., 1963, с. 24–31). Однако это не отрицает древности волынских дулебов.

Имя дулебов восходит к праславянской поре (Грушевский М.С., 1911, с. 248). Этот этноним имеет западногерманское происхождение (Фасмер М., 1964, с. 551; Трубачев О.Н., 1974, с. 52, 53). Несомненно, что дулебы составляли какую-то часть раннесредневековой славянской группировки, характеризуемой пражско-корчакской керамикой. Наряду с ними в ее составе были и другие праславянские племена, названия которых до нас не дошли. Западногерманское происхождение этнонима дулебы позволяет допустить, что это праславянское племя сложилось еще в римский период где-то по соседству с западногерманским населением (Седов В.В., 1979, с. 131–133). Средневековые письменные источники фиксируют дулебов на Волыни, в Чехии, на среднем Дунае между озером Балатон и рекой Мурсой и в Хорутапии на верхней Драве (Niederle L., 1910, s. 369, 370). Разбросанность этнонимов отражает миграцию дулебов из одного региона в разных направлениях.

Принимая буквально сообщение летописи о том, что дулебы жили по Бугу, там, где в летописное время расселялись волыняне, некоторые исследователи полагали, что дулебами называлось то же самое восточнославянское племя, которое позже стало называться бужанами или волынянами. Они допускали, что на Волыни происходила последовательная смена племенных названий: дулебы – бужане – волыняне (Барсов Н.П., 1885, с. 101, 102; Андрияшев А.М., 1887, с. 7; Каретников С., 1905, с. 21, 22). Другие исследователи считали, что более древнее племенное образование восточных славян – дулебы – положило начало двум летописным племенам – волынянам и бужанам (Нидерле Л., 1956, с. 155, 156; Грушевський М.С., 1904, с. 181; Середонин С.М., 1916, с. 135). Особняком стоит гипотеза А.А. Шахматова, согласно которой на Волыни происходила не смена племенных названий, а переселение племен. Первым славянским племенем здесь были дулебы, которые ушли отсюда, и их место заняли бужане, в свою очередь впоследствии вытесненные волынянами (Шахматов А.А., 1919а, с. 25).

Археологические памятники дулебов нужно искать на Волыни среди древностей VII–VIII вв. Летопись сообщает, что дулебы жили по Бугу, но это вовсе не значит, что территория их расселения ограничивалась исключительно бассейном этой реки. Ведь речь идет о расселении племени, которого уже не существовало в период русского летописания. Даже для племен, этнографически четко выделяемых по курганным древностям XI–XII вв., летопись не дает отчетливых ареалов, а только указывает один из ориентиров.

Представляется очевидным, что памятниками дулебов являются поселения и могильники с керамикой типа Луки-Райковецкой и более ранние, характеризуемые пражско-корчакской керамикой. Однако керамика пражско-корчакского типа не может служить племенным признаком дулебов. Она имеет широкое распространение и, как отмечалось выше, связывается со склавенами Иордана. Дулебы же были какой-то частью склавенов-славян. Летописными дулебами, по всей вероятности, была та часть носителей культуры пражско-корчакского типа, которая расселилась на Волыни и в правобережной части Среднего Поднепровья. Специфически дулебской, нужно полагать, была культура типа Луки-Райковецкой, но только внутри ареала пражско-корчакской керамики. Носители культуры типа Луки-Райковецкой на территории прежнего распространения пражско-пеньковской керамики этнографически отличались от дулебов.

Таким образом, летописные дулебы – древнее племенное образование славян, не дожившее до времени сложения древнерусского государства. Культурное единство выделяемого дулебского региона подчеркивается однородностью более поздних курганных материалов.

На этой территории летопись локализует бужан (волынян), древлян, полян и отчасти дреговичей. Уже А.А. Спицын в работе, положившей начало археологическому изучению восточнославянских племен, отметил, что курганы IX–XII вв. племен юго-западной группы (к этой группе он причислял древлян, волынян, полян и дреговичей) и по обряду погребения, и по вещевому инвентарю представляют полное единство (Спицын А.А., 1899в, с. 326, 327).

Однородность курганных древностей юго-западной группы восточного славянства подчеркивал и Е.И. Тимофеев (Тимофеев Е.И., 1961 а, с. 56). Действительно, различия, например, между древлянскими и волынянскими или между волынянскими и дреговичскими курганными древностями ничуть не больше, даже меньше, чем между курганными материалами смоленских кривичей и полочан, являвшихся ветвью тех же кривичей.

Этнографические особенности одежды волынян, древлян, полян и дреговичей, бесспорно, общие. Для всех этих племен характерны простота и скромность одежды, отсутствие нагрудных привесок, шейных гривн, малочисленность браслетов и распространение однотипных украшений – перстнеобразных височных колец и перстней общеславянских типов. Только крупнозерненые металлические бусы в составе шейных ожерелий выделяют дреговичей среди прочих племен юго-западной группы.

Имеется один весьма характерный признак, наиболее ярко подчеркивающий этническую близость летописных племен юго-западной группы. Наряду с перстнеобразными височными кольцами обычного общеславянского типа в курганах X–XII вв. летописных волынян, древлян, дреговичей и полян получили распространение своеобразные височные кольца, называемые перстнеобразными полутораоборотными. Это сравнительно небольшие проволочные кольца, концы которых на пол-оборота и более заходят на кольцо, так что получается полутораоборотная спираль. Такие височные кольца не встречаются на территории расселения северных восточнославянских племен, не характерны они и для курганов вятичей и днепровского левобережья. Ареал их почти исключительно ограничен областью расселения племен юго-западной ветви восточного славянства (Седов В.В., 1962б, с. 197, 198).

Если каждое из восточнославянских племен лесной зоны – кривичи, словене новгородские, вятичи, радимичи, а также северяне – характеризуется своеобразными височными кольцами как этнически определяющими украшениями, то на юго-западе восточнославянского ареала целая группа племен (волыняне, древляне, поляне и дреговичи) имела однотипные височные украшения.

Однообразие курганных древностей юго-западной группы восточнославянских племен X–XII вв. находит объяснение в единстве культуры этой территории в VIII–IX вв. Очевидно, древности волынян, древлян, полян и дреговичей X–XII вв. имеют в основе единую культуру типа Луки-Райковецкой.

Начало сложения отдельных славянских племен на исследуемой территории относится, по-видимому, к VIII–IX вв. Как показывает карта 10, поселения и могильники образуют здесь несколько более или менее крупных гнезд, разделенных лесными и болотистыми пространствами. Выделяется несколько районов концентрации памятников VIII–IX вв., из которых для рассматриваемой здесь группы представляют интерес четыре: 1) верховья Буга, Стыри и Горыни; 2) бассейны Тетерева и Ужа; 3) среднее течение Припяти (в окрестностях Турова); 4) киевское поречье Днепра с Ирпенью и нижней Десной.

Если сопоставить эти районы с ареалами летописных племен, как они обрисовываются по курганным материалам X–XII вв., то окажется, что они в общих чертах соответствуют племенным территориям. Так, первый район совпадает с областью волынян. Скопление памятников в верховьях рек Уж и Тетерев соответствует местоположению древлян. Группа памятников VI–IX вв., которые сосредоточены в той части Припятского Полесья, где был основан племенной центр дреговичей – Туров, видимо, связана с дреговичами. От других групп аналогичных памятников припятская группа отделена значительными болотистыми пространствами, которые и позднее, в XI–XII вв., были разделительной полосой между областью дреговичей и древлянской землей. С полянами связывается четвертая группа памятников, расположенная в Киевском Поднепровье.

Таким образом, нужно полагать, что уже в VIII–IX вв. в результате гнездообразного расселения образовались отдельные территориальные группы славян – носителей культуры типа Луки-Райковецкой. Территориальная изолированность этих групп со временем привела к их некоторому этнографическому обособлению. Этнонимы большинства племен юго-западной группы, названных в русских летописях, получены от названий местностей, где они обитали: «…разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше на которомъ месте» (ПВЛ, I, с. 11). Летопись отмечает только, что дулебы обитали там, где живут (в летописное время) волыняне. Это объясняется, видимо, тем, что к XI–XII вв. память о дулебах сохранилась лишь в области расселения волынян, точно так же, как название большой этнической группы восточных славян – кривичи – сохранилось только в Смоленской земле. В Полоцкой земле кривичи в летописное время назывались полочанами.

Таким образом, древляне, волыняне, поляне и дреговичи в третьей четверти I тысячелетия н. э. составляли одну племенную группу славянства – дулебов, поэтому в X–XII вв. они имели и одинаковые височные кольца, и однотипные прочие украшения (табл. XXV; XXVIII).

Предположение, что древнее племенное образование славян, занимавших Волынь и правобережную часть Среднего Поднепровья, называлось дулебами, находит подтверждение в топонимическом материале. Топонимы, производные от племенного названия дулебы, распространены не только на территории летописных волынян, но значительно шире. Они известны в бассейне верхнего течения Буга и верховьях Днестра, на всем пространстве правобережной части Припятского бассейна, в бассейне Ужа и под Киевом. Нанесение этих топонимов на карту наглядно показывает, что все они находятся в пределах ареала керамики типа Луки-Райковецкой, там, где образовались волыняне, древляне, поляне и дреговичи (Седов В.В., 1962б, с. 202, рис. 3). Исключением можно считать д. Дулебно в б. Бобруйском уезде, д. Дулебы в б. Червенском уезде и реки Дулеба и Дулебка в бассейне нижней Свислочи. Но этот район Белоруссии был заселен дреговичами – одним из юго-западных племен восточного славянства, почему присутствие здесь подобных названий вполне объяснимо.

В связи с решением вопроса о дулебах как о племенной группе VI–VII вв., из которой позднее образовались волыняне, древляне, поляне и дреговичи, стоит вспомнить сведения, содержащиеся в сочинении арабского хрониста середины X в. Масуди. Он сообщает, что одно из славянских племен, называемое «валинана» (волыняне), в древности господствовало над другими племенами, но потом между племенами, входившими в этот союз, пошли раздоры, союз распался, племена разделились, и каждое племя стало выбирать себе предводителя (Гаркави А.Я., 1870, с. 135–138). В.О. Ключевский отождествлял этот союз славянских племен, во главе которого стояли волыняне, с дулебским племенным образованием, известным по русской летописи (Ключевский В.О., 1956, с. 109, 110), с чем согласились и некоторые другие исследователи. В частности, такой точки зрения придерживался Л. Нидерле (Нидерле Л., 1956, с. 155, 156).

Это мнение встретило возражения: во-первых, «валинана» Масуди читается различными исследователями по-разному, и некоторые из этих чтений далеки от этнонима волынян (Иванов П.А., 1895, с. 32, 33); во-вторых, после описания славянского союза племен под главенством «валинана» Масуди говорит о прибалтийско-полабских племенах, соседящих с польскими волынянами, что позволяет сомневаться в отнесении «валинана» к славянам Волыни (Рыбаков Б.А., 1959, с. 210). Действительно, среди названных Масуди славянских племен преобладают прибалтийско-полабские, но вместе с тем среди славянских племен названы хорваты и дулебы. Ни те, ни другие никогда не были соседями западных (польских) волынян, а наоборот, жили поблизости от восточнославянских волынян. Относительно разночтении названий племени «валинана» Масуди следует заметить, что большинство специалистов склонны читать именно так. Сомневаться в славянской принадлежности племени, названного Масуди, оснований нет. Мы не знаем какого-либо иного славянского этнонима, близкого к тем разночтениям «валинана» Масуди, которые предлагаются некоторыми исследователями. Вероятно, остается только признать правильность чтения названия племени «валинана».

Рассмотренные выше археологические материалы как будто подкрепляют точку зрения Л. Нидерле, В.О. Ключевского и других исследователей.

Волыняне.

Волыняне – племенная группировка восточного славянства, имевшая второе название – бужане. Летопись связывает ее с Бугом: «Се бо токмо словенескъ языкъ в Руси: …бужане, зане седоша по Бугу, послеже же велыняне» (ПВЛ, I, с. 13), и далее: «Дулеби живяху по Бугу, где ныне велыняне» (ПВЛ, I, с. 14). Из этих сообщений летописца следует, что та часть дулебов, которая обитала в бассейне Буга, первоначально называлась бужанами, а позднее это племенное название сменилось новым – волыняне. Так называемый Баварский географ, записи которого относятся к 873 г., приводит этноним busani (бужане) – значит, название волыняне появилось уже после IX столетия.

Этимология этнонимов бужане и волыняне прозрачна. Название бужане происходит от гидронима Буг (подобно волжане – от Волги). Имя волыняне исследователи выводят от города Велынь (Волынь), откуда и историческая Волынь (Фасмер М., 1964, с. 347). Подобные топонимы известны и в других славянских землях: польский Wolyń, несколько названий Volyne в Чехословакии. Древний город Волынь на Буге (современное городище Замчиско в Грудке Надбужском) обследован археологами. Его детинец овальной формы (размеры 80×70 м) расположен на мысе, образованном Бугом и его притоком Гучвой. До 20-х годов XX в. были видны валы окольного города. Возникновение поселения на этом месте относится к VIII–IX вв., но существующие ныне валы были сооружены в XI в. (Poppe А., 1958, s. 235–269).

Краткость летописных известий о территории волынян вызвала расхождения в определении ее границ. Историки XIX в. отождествляли население Волынской земли XII в. с волынянами и на этом основании обрисовывали их ареал согласно границам Волынского княжества (Андрияшев А.М., 1887; Иванов П.А., 1895). Однако исследователи сознавали, что политико-административные территории могли в ряде мест более или менее значительно расходиться с племенными. Поэтому для реконструкции племенных ареалов еще в конце XIX в. стали привлекать курганные материалы.

Основные курганные раскопки в земле волынян были произведены во второй половине прошлого столетия. Уже в 50-х годах XIX в. раскопками волынских курганов (Басов Кут, Глинск, Красне, Пересопница) занимались Н. Веселовский и Я. Волошинский (Антонович В.Б., 1901а, с. 39, 41,42,75). К 60-70-м годам относятся исследования курганов в Великом и Глинске на территории Ровенской обл. (Антонович В.Б., 1901а, с. 39, 75). В 1876–1882 гг. в районах Волыни, граничащих с Поднестровьем, проводил раскопки Л. Киркор (ZWAK, 1878, s. 9, 10; 1879, s. 23–32; 1882, s. 26; Janusz В., 1918, s. 129, 130, 227–237, 248, 249). Менее крупные исследования тех же лет принадлежат И. Коперницкому, В. Пшибиславскому, А. Шнайдеру, В. Деметрикевичу и другим (ZWAK, 1878, s. 19–72; 1879, с. 70, 73; Janusz В., 1918, s. 94, 248, 249).