Текст книги "Сателлит Его Высочества (СИ)"

Автор книги: Вадим Друзь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Гл. 10

…А тремя днями позже, уладив все организационные вопросы, они наконец-то двинулись в сторону Гренца – приграничного посёлка, лежащего неподалёку от разрушенной крепости Старк, выбранного базой для предстоящей диверсионной работы. Ну, это так Грей пошутил, а на самом деле это был посёлок, где жил Бекк, и который устраивал «диверсантов» как нельзя лучше. Из столицы выехали без лишнего шума, на рассвете, небольшим отрядом в шесть человек: сотник, которого чуть ли не до самых ворот провожала вдруг заметно загрустившая госпожа Вернер; Макс и Тони, под личинами королевских гвардейцев – в качестве охраны наследного принца и его друга барона, в свою очередь представленных двумя фантомами; а также присланный графом Штейном новоиспечённый жандармский сотник Персон, которому предстояло сопроводить эти фантомы в школу для подготовки тайных агентов.

С Персоном и фантомами расстались почти сразу, едва только городские ворота скрылись за поворотом дороги, и далее каждая троица последовала своим путём.

Сегодня всё время державшийся чуть позади Зигмунд был задумчив и немного рассеян, разговор не поддерживал, а на вопросы сотоварищей отвечал неохотно и невпопад. Глядя на него, Максиму вспомнилось собственное состояние, когда некоторое время тому назад, по дороге к логову Крега, его самого одолевали самые противоречивые мысли: и об отношениях с Лючией, и о предстоящей схватке, и о непредсказуемости жизненных перекрёстков…

Ну да и пусть его, решил для себя Максим – поразмыслит и придёт в себя, благо как от проводника от него сейчас особо ничего и не требовалось – ехали гостевым трактом, и указывать дорогу не было никакой нужды.

Тони, напротив, был весел и возбуждён, впрочем, он и в прошлом походе выглядел точно так же. Разве что не надувался сейчас от гордости за участие в настоящем мужском деле – взрослел парень быстро, сказывались, видать, непростые папенькины гены…

В полдень сделали короткий привал, дав немного отдохнуть лошадям, а заодно перекусили сами. Быстро управившись с нехитрой дорожной снедью, Макс прикинул, что сейчас самое время дать стартовую отмашку ещё одной боевой единице предстоящих событий – стае Глора, которой как группе быстрого реагирования в здешних оперативных реалиях просто не было равных.

Ментальный ответ на своё мысленное обращение к вожаку он получил почти сразу:

«Здравствуй, Маг – я рад тебе!»

«Здравствуй, Вожак, и Триссу от меня приветствуй!»

«Я слышу тебя, Маг, – неожиданно вклинилась в разговор Трисса, – мы оба тебе рады!»

«Ну надо же, раньше у нас так не получалось, – удивился новым возможностям Грей, – Это здорово!»

«Больше того, Маг, – отозвался Глор. Его посыл, даже будучи ментальным, всё равно звучал басовитей, – после встречи с тобой, мы с Триссой „слышим“ друг друга на любом расстоянии».

«И очень признательны тебе за это!» – добавила волчица.

«Я рад за вас! Как там ваша стая, растёт?».

«Растёт, Маг. Так растёт, что мы уже подумываем забрать щенков и отделиться…» – мысль Триссы была оттенена горечью.

«А почему так?»

«Да нормально, всё, Маг, – это уже Глор вмешался, – паникует она! И не мы уходить будем, а скорее отделятся те, которым при нас ничего не светит. Ну и пусть уходят!»

«Это он храбрится… А на самом деле и ему больно видеть в их глазах растущие день ото дня зависть и ненависть…»

«Что ж, – понимающе „кивнул“ Максим, – это удел сильных…»

«Понимаешь, Маг, им очень плохо от осознания того, что у них нет, а, главное, никогда и не появится никаких шансов сравняться с Глором – и это их бесит больше всего…»

«Да, Трисса, понимаю. А о каких ты щенках говорила? У вас, что, прибавление?»

«Да нет, Маг, – Максим был готов голову прозакладывать, что в „голосе“ волчицы проскользнули нотки смущения, – я о прошлогодних говорила. Им по молодости все эти сложности ещё не знакомы, вот их-то и хотелось бы с собой забрать…»

«Ну тогда у меня к вам предложение…»

* * *

– Что, барон, разомлел на солнышке? – тень принца накрыла, казалось, задремавшего Грея, – Зигмунд говорит, что если мы не хотим ночевать под открытым небом, то самое время двигаться дальше.

– До заката как раз успеем, – прогудел со стороны лошадей угрюмый голос Бекка, – Там хороший постоялый двор, я на нём по пути в столицу останавливался. И с хозяином успел подружиться…

Грей рывком поднялся на ноги и с хрустом потянулся:

– Едем, господа, едем. А я тут, между прочим, не спал, а решал кадровые вопросы. Для вас, Зиг, старался. И вполне успешно завербовал вам в помощь небольшой, но очень деятельный отрядец…

– Глора, что ли, вызвал? – догадался принц.

– Его, разбойника.

Бекк недоверчиво переводил взгляд с одного на другого:

– Вы шутите, или вам обоим одно и то же приснилось?..

Тони рассмеялся:

– Да никаких шуток, старина. Просто барон умеет беседовать мысленно. Мы вот думали, что он дремлет, а он в это время переговоры вёл. Привыкайте, сотник, вы ведь теперь на службе у мага.

– Привыкнешь тут, – проворчал чуть смущенный Бекк, – когда что ни день, то сюрпризы… Что за отряд-то?

– Десяток смертельно опасных бойцов – сильных, жестких, выносливых. Мобильная и самостоятельная группа под началом очень талантливого вожака, – Грей усмехнулся, – Жалеть о такой помощи вам не придётся. Они будут сами разыскивать монстров по лесам, а потом выводить на них истребителя. Группа Глора встретит нас в окрестностях Гренца, там я вас и познакомлю… Ну что, двинули?

* * *

До постоялого двора добрались ещё засветло. Просторное дворище и добротный двухэтажный дом за частоколом из толстых жердей прилепились у самого тракта, с трёх сторон поджатые вековым лесом. Хозяин, сухощавый, но крепкий ровесник Бекка, сразу же того узнал и без лишних слов провёл всех на конюшню, а после пригласил путников в дом.

На первом этаже традиционно располагались кухня и обеденный зал с приставленными к длинным столам лавками, а вдоль одной из стен протянулась стойка с отполированной локтями столешницей. В ближнем углу зала на второй этаж подымалась крутая лестница, и только в этом месте боролась с полумраком подвешенная на крюке масляная лампа.

Для новых постояльцев хозяин зажёг ещё две – в нише над одним из столов и позади стойки, чего оказалось вполне достаточно для создания какого-то подобия уюта. За освещённым, при них же протёртым столом они и расположились.

– Если господа согласятся немного подождать, могу нажарить свежей медвежатины, будь она неладна… А сейчас есть вяленая оленина, сыр, зелень, ну и вино, конечно.

– Мы не спешим, – ответил за всех Максим, внимательно вглядываясь в сумрачное лицо хозяина, – а вяленое мясо нам ещё в дороге надоело. Вино с сыром давайте сразу – будет чем развлечься, пока вы готовите. Да, а почему медвежатина «неладна»? Что с ней не так?

– А… – махнул тот рукой, – всё так, не волнуйтесь. Сейчас дочка вам накроет…

И он какой-то нетвёрдой походкой поплёлся на кухню.

Зиг с тревогой проводил его взглядом и повернулся к барону:

– Командир, с ним что-то не так. В прошлый раз он всё время балагурил и просто-таки сыпал шутками!

– Ну, так пойдите и разузнайте у него, в чём дело, – кивнул Максим, – мало ли, может, помощь нужна…

Бекк проворно выбрался из-за стола и скрылся вслед за хозяином.

Появилась хозяйская дочь, женщина лет тридцати с красивыми, но отчего-то припухшими глазами. Расставила на столе вино и закуски, чуть присела в книксене и так же молча удалилась.

Грей, наполняя стаканы, качнул в её сторону головой:

– И эта не в себе. Здесь определённо что-то случилось.

– Угу, – пробуя вино на вкус, отозвался принц, – может, хоть Бекк внесёт ясность…

Сотник вернулся ко второму стакану:

– Беда у них. Зятя медведь поломал, оттого и медвежатина теперь не в чести. Охотник он у них заядлый, да силушкой не обиженный, вот и повадился на медведей в одиночку с рогатиной ходить. А в этот раз рогатина возьми и тресни. Вот и потискал его косолапый, пока он изловчился ему кинжал меж рёбер вогнать. Хорошо хоть Тиль знал, в каком краю искать надо, а то бы и сгинул там парень – до того его крепко зверь помял. Тиль – это хозяин наш, – внёс пояснение Зиг. – А сейчас зятёк лежит в горячке и, похоже, вряд ли выкарабкается. Ну ясно – дочь овдовеет, двое внучат осиротеют, вот Тиль и ходит мрачнее тучи…

– Зови его, – решительно отставил стакан Максим, – посмотрим на этого медвежатника, пока мясо жарится. Только не вздумай ему сказать, кто я на самом деле. Лекарь заезжий – и всё тут.

– Да что ж я, не понимаю?.. – Зигмунд с готовностью ринулся в сторону кухни. – Сейчас я, мигом…

Зятёк лежал в беспамятстве в комнате на хозяйской стороне первого этажа. Сунувшуюся было вслед за ними дочку хозяин бесцеремонно шуганул на кухню приглядывать за мясом – «Толку здесь от тебя!» – а сам занял наблюдательный пост в углу: мало ли что там за заезжий лекарь…

А картинка была очень неприглядной. Кожа на лбу парня оказалась снята начисто и рана здесь, хотя и не кровоточила, но выглядела жутко. На его бледном до синевы лице щёки ввалились почти как у покойника, но свистящее с бульканьем дыхание всё же опровергало такой мрачный диагноз. Свен, а так звали зятя, лежал навзничь поверх сплошь покрытой бурыми пятнами простыни, и его крупное тело от пояса до горла было замотано пропитанными кровью полотняными бинтами, на которые пошла, похоже, не одна такая же простыня.

Но это была только вершина айсберга, а «под водой», вернее, внутри тела состояние было ещё более тягостным. Магическому взору Грея предстали множественные переломы рёбер, сломанные ключица и предплечье, причем все переломы были со смещением, а одно из рёбер проткнуло лёгкое. А кроме того – не счесть сколько было ушибов и разрывов: и кожи, и мышц, и органов. Доктора из прежней жизни Макса, скорее всего, признали бы такое состояние пациента «несовместимым с жизнью» и цинично оставили бы его умирать, в лучшем случае накачав предварительно морфином…

– Дело дрянь… – закончив диагностику, констатировал Максим, – Но я попробую его вытащить. Оставьте меня с ним наедине… – но, поймав угрюмый взгляд трактирщика, покладисто внёс поправку, – ладно, Тиль остаётся, остальные идут есть мясо. Только меня без ужина не оставьте, обжоры…

И занялся, что называется, воскрешением. Добрых два часа он чистил, штопал, выправлял и сращивал… И хотя со стороны это выглядело как замысловатые пассы рук, с нечастыми, почти мгновенными касаниями израненного тела, но даже недоверчивый Тиль проникся сложностью процесса, и время от времени то подавал полотенце утереть лоб, то подносил кружку прохладного хлебного кваса…

Но вот Грей, закрыв глаза, на целую минуту застыл над пациентом в неподвижности – с безвольно опущенными руками и низко склонённой головой. Но потом вдруг вскинулся, нашёл взглядом затаившего дыхание трактирщика, улыбнулся и махнул рукой в сторону невезучего медвежатника:

– Всё. Снимайте повязки. Поохотится он ещё.

– Но… – затоптался в нерешительности Тиль.

– Снимайте, снимайте, а то у меня самого сил уже нет. Да и есть хочу как беглый каторжник… Снимайте!

Трактирщик подошёл вплотную к телу, вгляделся в ярко розовеющую у того на лбу новую кожу, и уже без колебаний принялся распелёнывать окровавленный кокон.

– А почему он в себя не приходит? – сноровисто отбрасывая в угол очередной пучок скомканных бинтов, обеспокоено спросил Тиль.

– Да он спит, – усмехнувшись, успокоил его Грей, – Вы к дыханию прислушайтесь – спит как младенец. Ему сейчас это очень необходимо, поэтому разбужу я его не ранее чем завтра… Мне бы и самому сейчас спать завалиться, да только голод после такой работы просто нечеловеческий, так что пойду я сейчас медвежатину грызть… Ну, что, довольны?

Пожалуй, «доволен» было слишком скромным определением – Тиль был буквально сражён: перед ним спокойно посапывал совершенно целый только что умиравший зять!

– Зельда, Зельда! – вдруг заорал он. – Скорее сюда – твой Свен выздоровел!..

Прибежавшая на зов дочь разобралась в обстановке намного быстрее папеньки: лишь на мгновение застыв, она попросту рухнула перед постелью на колени и, прижавшись к мужу лицом, залилась счастливыми слезами.

…Зря Максим подозревал своих товарищей в обжорстве: даже с их аппетитом не удалось справиться с той горой сочного мяса, которую, пребывая в волнении за мужа, нажарила Зельда. Тиль выставил на стол несколько кувшинов лучшего вина – за счет заведения, подсел к новым друзьям и начал вместе с ними незатейливо радоваться жизни: сколько влезет поглощать вкуснейшее мясо, запивать его отличным вином и, в обнимку с громадным другом Зигмундом петь старые солдатские песни. Как оказалось, он тоже не всю свою жизнь простоял за трактирной стойкой, а большую её часть, как и Бекк, прошагал по нелёгким военным дорогам. Короче, двум ветеранам было что вспомнить…

Порядком уставший Макс от выпитого и съеденного довольно быстро осоловел и уже откровенно начинал клевать носом, но тут его внимание привлекли несколько фраз из бесконечного диалога старых корешей по оружию. Как оказалось, они уже вынырнули из давних батальных воспоминаний и теперь вновь вернулись к разговору о неудачной охоте Тилева зятя:

– …Загрузили мы с соседом бедолагу Свена на телегу, – излагал уже чуть заплетающимся языком трактирщик, – а Ларс мне и говорит: «Надо бы его к знахарке с Гиблого болота свезти, она и не таких с того света под настроение вытаскивала – да только дорога к ней уже год как пропала». А я ему: «Как так – пропала, ты, что, забыл где у нас болото?», а он: «В том-то и дело, что помню, а вот доехать никак не удаётся! В том году хотел у неё зелий прикупить, жена плешь проела, надо было ей – и всё тут, так с двух дорог заезжать к болоту пробовал, только без толку, покружу-попетляю по лесу, и снова на том же месте, откель выехал… Пропала, стало быть, дорога-то. А уж знахарка наша Свена бы вытащила»…

Грей стряхнул сон:

– Позвольте вопрос, уважаемый? – и, дождавшись не очень трезвого кивка, продолжил, – Про знахарку вашу нельзя ли чуть подробнее рассказать? Что за птица такая?

– Птица? Ага, птица-шутница, как болото темнолица… – хохотнул порядком захмелевший трактирщик, – Да испокон веку она тут жила. Я, почитай, пятнадцатый год в этих местах двор держу, так про неё ещё тогда старики говорили, что она всегда здесь жила. А старушка она ничего так – полезная, только уж больно характерная – ежели не в настроении, так и говорить с тобой не захочет. За травками-настойками когда к ней ходили, то ещё издали к её окну приглядывались: задёрнуты занавесочки или по сторонам раздвинуты? Как увидишь, что окошко белеет, так и поворачивай оглобли – не выйдет к тебе старуха, знать, блажь на неё накатила… А если кто глуп да не в меру настойчив, и попрёт к ней буром, тот на ближайшей кочке ногу-то и подвернёт… Но если под настроение, так – милейший человек. И роженицам помогала, и детей пользовала, да и нашего брата, мужика, не раз выручала. Вот только, вишь как – старина Ларс говорит, что теперь и дорожка к ней заказана… Померла, может?

Пробегавшая мимо стола Зельда на минутку задержалась:

– И ничего не померла, скажешь тоже! Месяц назад на Старом Хуторе, помнишь, у Стины мальчик родился? Никак она разродиться не могла, извелась вся, думали – не выдержит, помрёт. Так тогда старуха Хильда, знахарка-то наша, откуда только там и взялась – и всё сразу у Стинки получилось, мальчишечка родился – загляденье, неделю назад, когда её в деревне видала, она всё грозилась тебя в крёстные для сыночка взять, так что – готовься!..

И она, крутанув цветастыми юбками, снова скрылась на кухне.

– Вот коза, – добродушно мотнул головой трактирщик, – сколько лет уже, а всё скачет и скачет… Ну вот, господа хорошие, стало быть, жива старуха-то. А что дороги к ней нет, то, по всему видать – новая блажь у неё теперь.

– А дорогу, по которой к ней раньше ездили, показать нам сможете?

– Смогу, конечно… Только ж, не идёт она к ней!

– А вы не беспокойтесь, уважаемый Тиль: мы попробуем, а ежели не получится, то и ладно – в обиде не будем…

– Ну, так завтра и выведу вас!

– Вот и ладненько. А теперь, господа, кто куда, а я – на боковую: вымотался за сегодня вконец, будто мешки с песком таскал…

– Господин лекарь, да за то, что вы для нас!.. Да мы для вас!.. Да – век не забудем! – даже прослезился ему вслед расслабленный вином трактирщик.

– Ладно, ладно, – сонно пробормотал идущий к лестнице Грей, – вот с завтрашнего дня и начинайте… А сейчас – спать, только спать…

* * *

Проснулся Максим чуть позже обычного, но зато чувствовал себя вполне отдохнувшим, даже последствия вчерашних возлияний никак не ощущались. Плеснув в лицо несколько пригоршней воды из-под рукомойника, и утершись свежим полотенцем – Зельда с вечера расстаралась – он неторопливо спустился на первый этаж.

Из кухни доносилось звяканье утвари и растекались аппетитнейшие ароматы свежесваренного кофе и горячей домашней сдобы, а в зале за тем же столом вели неспешный разговор его верные соратники в компании с Тилем. Заметив на лице Тони признаки похмельных страданий, он мимоходом коснулся пальцами его затылка, за что сразу же был награждён благодарным взглядом. Но в ответ осуждающе повёл подбородком – надо же как-то молодёжь воспитывать – и тоже подсел к столу. Зельда, выглянув из кухни, тут же прибежала с новой порцией булочек и кружкой кофе.

– Как Свен? – поинтересовался Макс.

– Спит, хорошо спит, – успокаивающе закивала женщина, – спасибо вам!

– Ладно, – отмахнулся он, – не стоит пока. После завтрака разбужу его – если всё окажется в порядке, тогда и скажете…

И, отпив глоток кофе, вопросительно кивнул компании:

– О чём совет держим?

– Да вот Тиль переживает, что он вчера во хмелю наболтал лишнего, – снисходительно прогудел Зигмунд, похлопывая дружка по плечу своей огромной лапищей, – Мол, брякнул сдуру, а теперь, грит – заведёт дорожка его благодетелей незнамо куда, и как ему тогда дальше жить?..

– Да не берите в голову, дружище, – выбирая себе булочку порумяней, успокоил Грей трактирщика, – мы хоть и не лыком шиты, но и на рожон зазря не лезем. В крайнем случае, уйдём несолоно хлебавши, и вся недолга. Но попытаться познакомиться с ней всё же надо – это даже не обсуждается. Вы нас, главное, на дорожку выведите, а там уж мы сами справимся, не сомневайтесь…

– Я-то, выведу, что тут выводить, она почти у самого двора начинается, вот только неизвестно, куда ведёт-то она теперь?

– Да куда-куда? Если не к бабке, то снова к вам привёдёт – будет повод ещё по стаканчику принять, – усмехнулся Макс, – Всё, схожу я на Свена гляну…

Кликнув по пути Зельду, он перешёл на хозяйскую половину и занялся осмотром раненого.

Что ж, в который раз он убедился, что у врачебной магии в деле исцеления конкурентов просто не существует. На теле Свена даже и шрамов сколь-нибудь значительных не осталось, так, тонкие ниточки, которые со временем тоже, скорее всего, рассосутся. Проведя, будто сметая крошки со стола, рукой над парнем, он снял сонное заклинание и тот сразу открыл глаза. А увидев рядом с собой жену в компании незнакомого мужчины, рывком вскочил на ноги и, сжав кулаки, угрожающе спросил:

– Зельда, это кто?!!

– Дед Пихто годков на сто… – невозмутимо проворчал Максим и, развернувшись к выходу, бросил через плечо, – Зельда, объясните всё этому забияке, а то лечи его потом снова…

Гл. 11

Уже полчаса как скрылся из виду проводивший их до лесной дороги трактирщик, а эта самая дорога, вернее пробитая меж деревьев колёсами телег колея, преспокойно извивалась по лесу и не приносила никаких сюрпризов. Но едущий впереди всех Макс ни на секунду не терял бдительности, сканируя её от самой опушки. И, наконец, был за это вознаграждён.

Вот она, развилка. Да не простая. В обычном зрении колея уходила вправо, а в магическом её там не было и в помине. На самом деле дорога здесь делала очередной плавный левый поворот, но была скрыта от взора причудливым заклятием того же магического потенциала, что и у медальона графини…

Макс натянул поводья и через плечо негромко сообщил:

– Началось. Дальше вы дороги не увидите, так что следуйте строго вслед за мной – а то как бы там дальше ловушек не оказалось… – и тронул Маргуса, направляя его левее.

Он не ошибся, ловушки-заманушки всё-таки были. То завал из деревьев – и рядом новое ложное ответвление, то довольно глубокий овражек поперёк колеи (хорошо, если конь цел останется, но уж оси на телеге точно в хлам разлетятся!) А рядом – снова иллюзорная дорожка в сторону… И скорее всего, это было сделано для тех, кто, покружив безрезультатно по лесу, решит ехать не по колее, а полагаясь только на собственную пространственную память, мол – да никогда я не сворачивал тут вправо!..

«Во как отгородилась-то, – думал Максим, обходя очередную преграду, – прям линия Маннергейма какая-то. Воевать, что ли, собралась?..»

Скоро дорога вывела друзей на небольшую полянку, и тут Грей в нерешительности остановился: через её центр, выходя и исчезая в чащобе по краям, протянулась этакая «спираль Бруно» – правда, не из колючей проволоки, а из спирально завитого энергетического луча. И самое неприятное – Макс совершенно не мог определить, что же он, этот луч, из себя представляет: ну то, что магический и сторожевой, это понятно, но вот как к нему можно подступиться, было совершенно неясно. Кажется, с такого рода заклинанием его «крёстные» не встречались никогда…

– Чё, касатик, – проскрипело вдруг из лесу, – такая завитушка те не по зубам?..

Грей повернулся на голос и увидел на краю поляны, слева, по эту сторону от спирали, согбенную годами сухонькую старушку, неброско, но опрятно одетую в обычные старушечьи юбки-кофточки и с милым белым платочком на совершенно седой голове – повязанным, правда, на манер пиратской банданы. А Макс мог бы поклясться, что мгновение назад там рос самый обычный куст шиповника… Старушка опиралась на клюку, которая, может быть, когда-то и была ей в рост, но сейчас уже на добрые пол-локтя «переросла» хозяйку.

– Здравствуйте, бабушка, – соскакивая с коня и отвешивая учтивый поклон, ответил Максим, – Да, вы правы – такие плетения мне ещё не встречались. Может, поделитесь секретом?..

Сперва старушка даже опешила, но очень быстро пришла в себя:

– Ха!.. Дерзкий, да? – она чуть отставила ногу и подбоченилась свободной рукой (это выглядело немножко забавно, но Грей по-прежнему сохранял полную невозмутимость), – И где ж это ты такой выискался? А ну-к, быстро говори, из каковских будешь?!

– Да из ваших, бабушка, из ваших… – Максим обезоруживающе улыбнулся.

– Это я и сама вижу, что не из простецких, – не очень-то повелась на это скандальная бабка, – ток, чёй-т разобрать не могу: и чёрное твоё вроде бы стиранное, и белое твоё как бы замарано…

– Ну, так может, серый я – и потому так кажется?

– Хе! Серый он… – бабуля скептически поджала бледные губы и нараспев протянула, – ска-ажите-по-ожалуйста, какая диковинка! Это что ж, маманя с батей в пылу страсти про цвета свои забыли?

– Вот уж нет, – покачал головой Грей и сказал чистую правду, – это скорее «отцы» разноцветные были…

– Отцы-ы-ы??! Ох, ну и насмешил старую! – бабуля действительно мелко задрожала, прикрыв рот сухоньким кулачком, – Вот это курьёз… – но тут она вдруг разом посерьёзнела, – Ладно. Вижу, что ты аномалия, хоть и не пойму, на кой бес такая… А силы-то в тебе самом сколько есть?

– Да я и сам ещё толком не знаю…

– Во как?.. А тада – давай проверим!

Старушка не сделала ничего видимого глазом, стояла и насмешливо щурилась, но две вековые сосны по сторонам от Макса вдруг громко треснули у самых комлей и начали быстро заваливаться прямо на него. Лошади, всхрапывая, дружно попятились, но Максим, по счастью твёрдо стоявший на земле, резко развёл руки в стороны, и с его левой чёрной молнией сорвался креговский «Прах», а с правой – похожий на серебристое облако «Заслон» от Лендера. И если правое дерево просто прекратило падение, то левое тут же рассыпалось в мельчайшую труху. Не обращая больше на него внимания, Грей добавил энергии в серебряную «подушку» и плавно выровнял сосну справа. И когда она, покачивая ветвями, утвердилась на месте, запустил ей в комель простенькое растительное «Сращивание», коим пользовал ещё сломанные фиалки Лючии…

В этот момент, из уже почти осевшей тучи трухи послышался истерический чих вперемежку с надсадным перханием, и в искорках пыльной взвеси проявилась запорошенная фигурка бабули. Грозя в сторону Макса крючковатым пальцем, в перерывах между приступами кашля она запричитала:

– Што ж ты супостат делаишь-та? Ап-чхи! Эта ж ты нарочно так! Кехе-кехе… Ох, ужо я тебе всё припомню! Ладно, оглоед, приходи – поквитаемся!.. Ап-ап-чхи!!!

И …старушка исчезла, как будто её и не было – только среди древесной пыли остались темнеть два чётких маленьких следа. А вместе с тем погас и спиральный луч.

– …Макс, кто это был? – подал неуверенный голос Тони.

– Кто? А это не кто иной, как Неистовая Брунхильда собственной персоной – одна из последних Истинных Ведьм. Душевно прошу любить и жаловать! – отряхиваясь от трухи, со смехом ответил Грей.

– Ну и вредная же она!

– Тихо, Тони, тихо, – взбираясь на коня, предостерёг маг, – это её лес, и здесь у неё каждая ветка – и глаза, и уши…

Дальше никаких препятствий уже не было. Очень скоро лес стал расступаться и открылся вид на обширное кочковатое пространство с торчащими тут и там редкими корявыми деревцами: они вышли к тому, что местные называли недоброй славы Гиблым болотом. Дорога тут свернула вдоль опушки и упёрлась в обнесённый плетнём дворик с несколькими крошечными овощными грядками и стоящей в глубине вросшей в землю бревенчатой избушкой с единственным видимым отсюда окном.

Занавески на окошке были раздёрнуты. Ждут, стало быть.

Макс остановил коня у самой калитки и оглядел двор. Всё просто и бесхитростно: под навесом сбоку – почти пустая поленница, у плетня – невысокий колодезный сруб с крышкой, на другой стороне – рядочек ухоженных грядок. Да ещё у самого порога – невысокое сухое дерево с сучками длиной в локоть и парочкой надетых на них горшков.

«И никаких тебе курьих ножек, – подумал Максим, соскакивая с коня, – разве что – поджала их избушка…».

Он громко крикнул в сторону порога:

– Бабушка Брунхильда! В гости к вам можно?

Через несколько секунд скрипнула дверь и на низком порожке появилась уже успевшая переодеться в чистое ведьма:

– Ишь ты, вежливого из себя строит! А што же ты на полянке про политесы-то забыл?..

– Вы уж простите меня великодушно – случайно всё получилось. Там же деревья на меня вдруг начали падать…

– Ой-ё-ёй, можно подумать – испугался он сильно… Ладно уж – вы животинок там, за плетнём оставьте, чтобы грядки не объели, да в дом заходите, чего уж там… А за коняшек своих не бойтесь – у меня тут всё под присмотром.

С этими словами бабка развернулась и, скрывшись в доме, сразу же загрохотала горшками.

Спутники вопросительно посмотрели на Грея. Но он пожал плечами:

– Да вроде бы в норме всё. Пошли.

Они вошли во двор и гуськом неспешно зашагали к порогу. Шедший первым Грей, поравнявшись с сухостоем для сушки горшков, неожиданно остановился: что-то было не так с этим невинным деревенским приспособлением…

Он пригляделся. Ага, вот что: это дерево выросло не здесь, а было где-то в другом месте ровнёхонько срезано у самой земли, так, чтобы расширенная часть комля с разлапистым корневищем выполняла функцию основания, а уже после этого его установили во дворе. И ещё – из-под одной из лап корневища выглядывал уголок тонкой белой ткани с кружевом по краю…

– Зигмунд, – бросил он через плечо, – не сочтите за труд: надо аккуратно наклонить это дерево.

– Да какой это труд, – пробасил Бекк, подступая к этому подобию икебаны и берясь за нижние сучья, – так, разминка, можно даже приподнять…

Но приподнять он ничего не успел – сухостой в его лапищах вдруг ожил и неожиданно превратился в держащую по горшку в каждой руке дико визжащую и брыкающуюся девчонку:

– Сейчас же убери от меня свои лапы, костолом проклятый!..

Оторопевший сотник мигом отпустил её предплечья и, не ожидавшая такой скорой победы крикуха с размаху плюхнулась на попу. При этом она на полуслове замолчала, но по-прежнему продолжала держать на весу свои горшки и зло сверлить взглядом застывшего на месте Зигмунда. Видок был ещё тот, и Тони не сдержавшись, прыснул коротким смешком, за что и сам моментально заработал не менее испепеляющий взгляд. Но тут деваха проследила, куда именно направлен его взор, и снова взвизгнула. Горшки полетели на траву, а её руки начали судорожно одёргивать задравшиеся выше колен юбки.

– Ладно, ладно – не истери, – раздался от порога скрипучий бабкин голос, – Подумаешь, коленки твои увидали… Эка невидаль, было бы што путное. А вот испытание ты провалила – это факт. Придётся на второй год оставлять…

– Баб Хиль, баб Хиль, – живо повернувшись к ведьме, затараторила девушка, – да не почуял он меня ни капельки, он мой платочек обронённый увидел!

И она взмахнула поднятым с земли кружевным платком. Но в ответ бабка вдруг перешла чуть ли не на ультразвук:

– Элли-и-и!!! – и даже ногами затопала, – Какая ещё «баб Хиль»?!! Ну, ты у меня сейчас огребёшь!

Элли как подброшенная вскочила на ноги и, прижав руку с платочком к груди, с испугом в голосе начала извиняться:

– Ой, простите меня, пожалуйста, да у нас дома всегда так на бабушек говорят… Ой, вы только ж на меня, баб Брунь, не сердитесь…

– Что-о?! «Баб Брунь»?!! Нет, ты смерти моей хочешь, поганка!..

Бабкин голос на последних словах сорвался на сип и стал похож на шипение дикой кошки. Она даже подняла над головой свою клюку, то ли намереваясь ею запустить в дерзкую девчонку, то ли просто выражая бессильное негодование…

А «поганка», раздув юбки колоколом, развернулась на одной ноге и, мелькая пятками, скрылась за домом. Наступила звенящая тишина. Бабка вздохнула, снова оперлась на клюку и, заговорщицки подмигнув Грею, со смешинкой в глазах тихо сказала:

– Вот так мы и живём… – потом кивнула на дверь, – ну, что ж, гости дорогие, милости прошу в дом…

И, то ли это было какое-то ведьмино колдовство, то ли Брунхильда каким-либо образом прознала об их приходе, но на обеденном столе снеди было побольше даже, чем на трёх здоровых мужиков требуется. И не просто соленья-квашения из погреба, хотя и грибки-капустка-ягодки тоже присутствовали в изобилии, но – вот что удивительно – посреди стола дымилось ароматным парком ещё и блюдо с изрядной горой жареного мяса! Пока рассаживались, старушка принесла откуда-то из-за печки бутыль с густо-фиолетовым содержимым, и ставя на стол, вроде как поизвинялась:

– Заморских вин у нас нету, а виноград на болоте расти не желает, но вот наливочка из лесной ягоды у нас завсегда – пожалуйста…