Текст книги "Приступ (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

   Снова крик. Цепляют гроб верёвками, начинают поднимать.

   Хреново: подъехать впритык можно только по дороге, под воротную башню. К стенам санями не подобраться: ров и откос вала. А башня... они туда и тянут, под самую «нахлобучку» – четырёхскатную кровлю.

   Осторожные победили храбрых, теперь все пропотеют. Можно ж было просто выйти из ворот, забрать посылку. Даже без боя, сторговавшись. Но... открывать крепостные ворота перед врагом – измена. Только по приказу «верховного». Ныне в Киеве «верховный» есть. Но... не полно-право-мочный. «Хромая утка». Нет, если, конечно, общий военный совет решит... Ожидайте консенсуса.

   Факеншит! А вот это не планировалось, чистый импровиз. Под названием «распи...яйство святорусское». Если кто-то думает, что в «Святой Руси» не проявляется это наше исконно-посконное свойство...

   Одну верёвку тянули быстрее другой. Гроб стал вертикально. И – слетел. Сама домовина – в одну строну, крышка – в другую, тело – в третью, голова – в четвёртую. Граната Ф-1, противопехотная, оборонительная. Разлёт осколков – 200 м.

   На стене ахи, вой, плач. С матюками.

   Внизу «продавец с сотоварищи» суетится по снегу, снова собирает «посылку в столицу». Характеризуя партнёров по сделке... нелицеприятно. Собрал, сел на крышку, пот вытер. Ему со стены кричат – только головой мотает.

   С глубиной снега вблизи ворот – понятно. Что во рву – доложат по завершению. Парень туда лазал за головой – лично ножками промерил.

   Ребята! Кончайте уже! Я кушать хочу. И ноги замёрзли.

   Снова скинули верёвки, снова увязали, подняли. Уже лучше. До верха дотащили и ни тпру, ни ну. Факеншит же! Опять князя потеряют. Считая с Вишенок – третий раз. Не, сообразили. Опустили гроб с покойником назад. Поругались с моим торговцем. Перекинули свои концы верёвок через крышу.

   Идиоты! Она ж четырёхскатная! Верёвки свалятся!

   Никогда не считайте предков дураками. Просто им нужно время.

   На башне поругались. Между собой. Я думал – они и тягунов на крышу загонят. Нет, всего четверть часа интенсивного перечисления мужских и женских половых органов. И способов их взаимодействия. С демонстрацией имитаций.

   Как глубоко и всесторонне наш народ вникает во всякую проблему! И находит удивительно гармоничное решение: верёвки тащат мужики с той стороны башни. На крыше сидит четверо «направляльщиков». А с этой стороны пара ярыжек оседлали забороло и вопят – ровно ли домовина идёт. Ещё с десяток бояр и пресвитеров, выставив лысины в нашу сторону, теряют шапки и дают советы.

   Ага, дотянули. До щели между крышей и парапетом. Козырёк крыши выступает, гроб висит чуть дальше протянутой руки. Пошла акробатика. Народ и шубы с ризами скидывает. Ещё бы: проявить удальство да к правящей семье помочь стремление, на глазах самого... Сейчас ка-ак... не. Есть и разумные люди: багры сыскали, затянули.

   Глава 559

   Снова крик. С выражениями и жестикуляцией. «Продавец» нам рукой машет. Поняли, подняли, погнали к нему возчиков-полонян. Те, бедные, и встать не могут – замёрзли, в снегу стоявши.

   Дошли, развязали. Тут...

   На стене – замена. Гражданских отодвинули, вперёд «медные лбы» вылезли. Не знаю где у них чего оловянного, но луки в руках. С наложенными стрелами. Скинули верёвки со стены, стрелами шуганули моих. Мои – ко мне бегом, возчики – бегом на стену. Бедненькие. По крутому склону заснеженного вала, на четвереньках, ожидая смерти в спину... Ага, вал водой не залит, льда нет.

  – Господине! Мы их сейчас...!

  – Отставить. Алу, мне эти беглецы полезнее живыми в Киеве.

  – Но они же обманули! Треть серебра не дали!

  – Значит, через пару дней мы будем рубить не мирное население и праведных защитников родины, а изменников, подлецов и мошенников. Справедливо и заслуженно. А серебро... И что недодали, и вообще всё, что у них есть – станет нашим.

   Забавно. Нас обманули на три сотни гривен. Ещё лет пять назад я бы за такое... горло бы перервал, злобой изошёл. Сотен семь они отдали. Там, наверняка, полно всякого барахла, со свинцом, оловом. После переплавки под стандарт сотен пять останется. Сумма... заметная. Но по сравнению с тонной хлорки... Так, хлебушка прикупить. Вовсе не на всех. Для тех только, кто ту хлорку делает.

   «Если бы батя не пил, то и хлеба не на что купить было».

   Мда... Если бы Ванька-лысый Великих Князей не резал...

   У Алу хватка как у меня: что моё – то моё:

  – Беглецы... надо убить!

   Это радует.

   А вот просчётливости – чтобы вперёд просчитывать – маловато.

   Это удручает.

  – Э-эх, Алу. Говорят: «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Киевляне получат и «раз увидеть», и «сто раз услышать». Они уже знают, что я убил Жиздора. Каждый из десятка беглецов десяток раз расскажет об этом. Привирая и приукрашивая. Как очевидец. «Ложь, повторённая сто раз, становится правдой». А правда? – Очевидной истиной? Прошлой ночью Великая Княгиня... мы с ней немножко... покувыркались. Она кричала, что мечтала заблудить со «Зверем Лютым», что ради этого подвела Жиздора под мои мечи. Беглецы эти крики слышали. И каждый из них десяток раз повторит. Снова – привирая и приукрашивая. Завтра князя будут отпевать и хоронить. Множество народа будет при этом присутствовать. Увидят, что слова о его смерти – правда. И поверят в слова об измене княгини, об измене на самом верху, в самом княжеском семействе. Если жена изменила мужу, то почему брату не изменить брату? Не предать его поданных? Ярослав-то уже бывал в заговоре против Жиздора.

  – Они озлобятся, проповеди попов наполнят их сердца яростью.

  – Конечно. В тот час, когда они будут звучать. Потом покойника закопают. Люди разойдутся по домам. Помянут Жиздора. Среди своих. Узким кругом. Кругами. Кружочками. Ярость не может кипеть долго. Она исходит паром. На её место приходит тоска. Безнадёжность. В сердце вползает страх. Они будут много пить, чтобы заглушить. А потом – крепко спать.

  – Ты думаешь, что киевляне завтра напьются и стражи на стенах не будет?

  – Ну что ты! Стража будет. Но чуть другая, слабее. К примеру... В городе – великокняжеская дружина. Две сотни первоклассных бойцов. Их служба Жиздору кончилась, их клятва ему – умерла. Они поймут это, увидев покойника. Теперь им нужно найти нового господина. Они будут это... отмечать. Сильно. Если из двухсот гридней половина не сможет в первые полчаса боя выскочить на стены, то сколько вон тех (я кивнул в сторону маячивших в отдалении муромских) останется в живых?

  – Значит – приступ в завтрашнюю ночь...

   Приятно. У мальчика на плечах голова, а не подставка для колпака. Способен сделать неявное – очевидным.

  – Значит. Но я тебе этого не говорил. И ты никому об этом не скажешь. Всякому слову – своё время. На войне – особенно.

   Завтра я увижу по кыпчакам: может ли Алу хранить тайну. Раньше умел. Но люди быстро меняются. Особенно – молодые.

   В Киеве 3.5 версты стен, восемь тысяч бойцов. Если бы они все просто вышли и встали... «Агнешкина измена», смерть Жиздора, нелюбовь киевлян к «братцу», наглядность отпевания Великого Князя... Каждая из этих причин отвратила сколько-то воинов от участия в обороне города. Сколько – не знаю. По тысяче каждая? По сотне? Просто слова. Которые уменьшили количество враждебных клинков на нашем пути.

   Прибрали вещички, сдали место муромским, предупредил о возможной вылазке: ворота-то не заложены.

  – Илья, у тебя простыни белые есть?

  – ???!

  – Вели пошить масхалаты. Выбери пару гридней потерпеливее. Дай им факелов. Незажженных. Как стемнеет – по-пластунски к воротам. Вороги на вылазку соберутся – из-за ворот слышно будет. Факела – запалят, сторожа твои – увидят. Шумнут. Лагерь подымется.

  – Э... а чего это? Ну, это. Масхалаты.

  – Накидки. Белые. С капюшонами.

  – А... Ага. А... эта... по пластунски – это как?

  – Ползком.

  – Ага... Не. Смысл-то... Но чтоб гридень на брюхе... в тряпке... Не. Может, из слуг кто...

   Факеншит! Это – «Святая Русь». Здесь воин ползком... только с перебитыми ногами. С обеими. И никаких тряпок: брони должны сиять! Внушая страх и трепет.

   Хорошо, если из слуг найдётся несколько лесных охотников. Им тоже на брюхе ползать... не типично. Но хоть сиять, скрадывая зверя, привычки нет.

  – И куда им после?

  – В ров, в поле, утекать быстренько.

  – Ага. Эта... Не. Пока кресалом постучишь, пока факел займётся...

  – Факеншит! На. Знакомо? Зажигалка. Ты же видел.

  – Ну. Мне-то оно... без надобности, я-то по обычаю, по старине.

   Илья Муромец покрутил в руках мою зажигалку, отщёлкнул крышку, крутнул колёсико, посмотрел на язычок пламени.

  – Да уж. И правда... Ежели вдруг факел запалить, знак подать... Спаси тебя бог, Воевода.

   Вот же, умный мужик, бывалый, соображающий. А мелочь такую пропустил.

   ***

   Мои опасения по поводу возможной вылазки осаждённых происходят от особенности организации древних и средневековых блокад.

"Все знаю точно – что противник делает

И кто к каким воротам волей жребия

Пойдет. Уже готов Тидей по Претовым

Ударить...".

   Со времён Эсхила и Семивратных Фив мало что изменилось.

   Ворота – слабое место: можно сжечь, прорубить, выбить тараном. Многие крепости древности и средневековья брали через ворота. У Эсхила предводители осаждающих Фивы героев выбирают себе ворота для штурма по жребию.

   Любой, кто лазал воровать яблоки в соседский сад знает, что переть через ворота – глупость. Но здесь – так.

   Другая особенность осад этой эпохи – отсутствие блокирующих линий. Нет сплошных траншей или частокола вокруг. Часто осаждающие не имеют даже достаточно сил перекрыть все дороги в город. Вроде – осада, но обозы въезжают и выезжают из города. Так крестоносцы в Первом Крестовом брали Антиохию, в Четвёртом – Константинополь.

   Осаждающие подходят к городу, ставят укреплённый лагерь и посылают к стенам конные разъезды перехватывать гуляющих. Или ставят несколько лагерей, перекрывая дороги, и гоняют вдоль стен патрули.

   Такой «план Перехват» работает плохо. Поэтому столько лазутчиков из крепости. Текст Эсхила как раз от лица шпиона. Сбегал из осаждённых Фив, всё узнал и докладывает: кто куда идёт, какими силами, где будет конница, у кого какая картинка на щите, и кто из собирающихся на штурм героев:

"Еще не муж, а мальчик прехорошенький.

Еще пушок лишь нежный на его щеках

Пробился, а вихор его по-детски густ".

   Стремление перекрыть пути подвоза заставляет осаждающих разделяться. Ставить лагеря напротив ворот. Дороги сходятся к городу по радиусам, пространство между ними обычно плохо проходимо: предполье, кольцевых трасс снаружи крепостей нет. Осаждённые могут перебрасывать отряды значительно быстрее. Стратегическая инициатива – у них. Мощная группировка может быть быстро собрана и направлена в любые ворота, в удобный момент, против любого из лагерей осаждающих. Остальные смогут помочь весьма не сразу.

   Как это выглядит здесь?

   «Город Ярослава» типичен для оборонительных построек «Святой Руси», но отличается огромными размерами. Вал в высоту 10-12 м, у основания ширина 30 м. Внутри насыпи срубы, чтобы создать крутизну склона.

   Для сравнения: такие же крепостные валы, но без каркаса внутри, при ширине в основании 30 м, имеют высоту 7 м.

   В основе по ширине сруб из девяти клетей, которые уступами поднимаются до верха вала. На гребень выходят три клети. Сверху – ещё одна, образует стену (городни), по верху которой проходит боевая галерея – забороло. Оттуда-то и несётся «Плач Ярославны» в «Слове».

   С заборолом полная высота 16 м.

   Пятиэтажный дом. В любой армии пожарники, монтажники-высотники... очень не массово. Для степняков, которые выше седла никуда не залезают – запредельно.

   Со стороны поля ров шириной 15-18, глубиной 8-12 метров.

   Такое укрепление средневековыми армиями взять невозможно. При сколько-нибудь адекватном поведении защитников. Можно снести или сжечь городни с заборолом. Но без тяжёлых фугасов нечем заровнять ров и вал.

   Его и не брали «на щит» от постройки до Батыя. Только Батый, один раз за всю историю крепости, взял город реальным штурмом.

   Он сумел, трудом и телами рабов, завалить ров, «пороками» сжечь городни и, парализовав работой множества своих лучников действия защитников, оставшихся без укрытий, загнать наверх своих воинов. Потеряв, как говорят, половину армии.

   Его армия не феодальная, не племенная, а «военно-демократическая», скованная «Яссой», а не сословностью или родственностью. Такая армия смогла перенести запредельный уровень потерь. Нормальные-то... про 5-15% у римских легионов и их противников – я уже.

   На «Святой Руси» нет подъёмных мостов. Здесь – обычный деревянный. Там дроги с моим продавцом стояли. Бывают разборные. Здесь, похоже, пытались снять часть – есть чёрная полоска земли поверх снега по краю с нашей стороны. Не смогли или передумали. Нет предмостных укреплений, нет частокола перед входом на мост.

   «Мосты перед крепостями должны быть узкие» – какой чудак такую глупость сказал? Мосты всегда шире ворот. Объяснение – в газодинамике. Как меняется скорость молекул при движении через переменное сечение?

   Пример: Киевские Золотые ворота.

   Высота свода 12 м, ширина проезда 7.2 м.

   Внутри – пилястры, между пилястрами ширина – 6,4 м. Толщина стен 1,25-1,5 м. Внутренние поверхности разделены семью парами пилястр, которые опираются на цоколь фундамента.

   Башня передо мной меньше – не парадный вход столицы. Но высота вала стабильна по всему периметру. Она задаёт верхнюю точку свода.

   Через эти «игольные ушки» нужно пропихнуть многотысячное городское стадо. Каждое утро – туда, каждый вечер – обратно. Мы думаем, что через крепостные ворота люди ходят, телеги ездят. Да, случается. Но основной посетитель этих «великолепных памятников средневекового зодчества» – коровы. И на них сильно не наругаешься.

   Это ты смерду можешь в морду дать, юшку кровавую пустить. А за корову... Хозяйка сама с тебя шкуру спустит и волосья повыдерет. Потому что – кормилица. И ежели худоба божья шкуру свою об эти твои... пилястры поцарапает да доиться перестанет, то... тебе будет очень грустно в этом городе. Тебе, твоей бабе, твоим деткам.

   Историки с археологами много и старательно рассуждают о конструкциях крепостных ворот, об их оборонительных особенностях, о грузо-пассажирском трафике. И почему-то совершенно упускают главную функцию: выпустить и впустить городское стадо.

   Без трафика город жить может, без коровы – нет.

   Движение скота важно настолько, что по этому поводу построили Великую Китайскую Стену. Её невозможно охранять по всей длине. Так и не надо! – Не пусти на эту сторону коня – кочевник сюда сам не пойдёт.

   Немного арифметики.

   Дано: корова.

   Длина: два метра, ширина: метр, скорость движения: 4 км/час.

   Быстрее? А в морду? Ты мою кормилицу кнутом?! Да я тебя самого...!

   Коров: 20000 шт. Коней, коз, овец, бычков... не считаем.

   Не считаем, просто потому, что я не знаю.

   Роль авто в «Святой Руси» играет лошадь. «Половина российских семей имеют автомобиль», «0.2% американских семей не имеют автомобиля». Выберите понравившееся и примените к «Святой Руси».

   Люди едят мясо. «США – на каждого жителя приходится 120 кг мяса в год... потребление мяса 4 кг/чел. в год в Бангладеш... на одного россиянина около 70 кг мяса».

   «Святая Русь» не только США не догоняет, но и РФ. Хотя, конечно, веганство по-бангладешски здесь не проходит – климат, знаете ли.

   Всё мясо, здесь съеденное, здесь же и забито. И здесь же, в значительной части, выращено. Натуральное хозяйство: всё – сам. Сам растил, кормил. Сам забил, съел. При половинном потреблении от россиянина, святорусскому киевлянину нужно 35 кг в год на душу. Душ у него в семье – семь. Каждый год – бычок, второй на откорме. Овец, коз, свиней, птицу...

   Пока – про коров.

   Построили копытных в колонну. В затылок. Колонна – 40 км. Шагом арш!

   Ага. Тут они тебе и сказали. Своё му-у. Остальные буквы – ...дак – сам додумаешь.

   Коровы «в ногу» ходить не умеют – образуется дистанция. По метру между особями – достаточно? Итого: 60 км. Коровьего построения. На утренней зорьке – первую выпустил, на закате последняя – хвостиком помахала. А пастись когда?

   Не всё ж им гуськом ходить! Строим коров рядами. Не как гусар – по три, а штук по пять.

   Опять же, «плечом к плечу» – не коровье. Получаем 6-7 метров ширины ряда. Как раз между пилястрами в воротах. И такого построения... 12 км. Которое пройдёт через «памятник зодчества» всего-то за три часа. Три – туда, на выгон, три – обратно. Шесть часов не только смерду с сенцом, но и самому князю... Стой и жди: корове-то пофиг – есть на тебе корзно или нет.

   Трёхчасовые транспортные пробки... вам как, коллеги? Предкам – тоже. Поэтому ворот в городе несколько. Но северные для прогона скотины использовать нельзя – слишком крутые спуски. Восточные – тоже. Там Днепр, Подол, Почайна.

   Оставшиеся трое ворот на западе и юге имеют суммарную пропускную способность «в два Золотых».

   «В попугаях меня больше». А в «Золотых» – меньше.

   Корово-потоки – стабильны, пастухо-паник не наблюдаются, все следуют своим маршрутом, по обычаю. Ежели ничего экстраординарного, типа бык на коровку прям в воротах залез и отцепиться не может, то пробка рассасывается за час.

   При условии правильной организации работы пастухов и стражников, качественном дорожном покрытии и отсутствии придурков и препятствий.

   В русских крепостях часто встречается название башен: «Скотопрогонная».

   Интересно: кто-нибудь интересовался корреляцией между габаритами коровы и параметрами важнейших элементов фортификации?

   Кроме «воротных» башен на «Святой Руси» бывают «поворотные» (угловые).

   В Киеве башни поставлены «по-русски», не «по-гречески».

   В Антиохии и в Царьграде башни ставят «на перестрел»: чтобы атакующие одну башню попадали под стрелы двух её соседей. В Феодосиевых стенах Константинополя внутренняя стена высотой 12 метров и шириной 5 метров через каждые 55 метров укреплена шестиугольной либо восьмиугольной башней высотой в 20 метров, общее количество – сотня.

   Здесь от Василёвских до Белгородских ворот – одна. На в полтора раза меньшем отрезке от Белгородских до детинца – четыре: линия стен идёт по краю обрыва, изгибаясь вслед за ним. Сильный участок, защищаемый крутым природным обрывом, усилен четырьмя башнями, слабый, защищаемый копанным рвом, одной.

   Причина установки поворотных башен: сопряжение бревенчатых клетей, составляющих основу вала, иначе, чем под прямым или развёрнутым углами, неудобно.

   Во внешних обводах укреплений – шесть ворот. У Боголюбского – восемь тысяч воинов. Можно по полторы тысячи на калитку. В городе тоже восемь. Если половина гарнизона ударит по любому лагерю, то... Дальше подробности: а какого уровня бойцы, а где у них кони, а глубоко ли вкопан частокол вокруг лагеря, а быстро ли сеунчеи скачут...

   Классический пример из теории игр: при равенстве сил осаждающие всегда проигрывают. Если не обращают внимания на мелочи. Типа: накидать «чеснока» к воротам. Тогда и сами на штурм не пойдут, и осаждённые на вылазку не кинуться.

   Конкретно: четыре дороги – Белгородская, Василёвская, Печерская и Угорская – сходятся к четырём воротам. Между дорогами есть переходы. Отскочил от одних ворот на пару вёрст, перешёл на другую дорогу, побежал к другим воротам.

   Время.

   Добавь пока гонец скакал. Добавь возможность демонстрации у «твоих» ворот. Вот они раскрылись, вот выехала сотня всадников... Ты же не видишь – что там за ними. Может, это у тебя – направление главного удара, а там, откуда гонец – отвлекающий?

   Общее правило: в «Святой Руси» крепости осадой не берут. Наши люди скорее умрут с голоду, чем откроют врагу ворота. Крепости берут внезапной атакой – «изгоном». Изменой, обманом. Или – штурмом. Через верх, по лестницам. Стенобитные орудия не применяются.

   Киевляне вполне разумно не собираются сдавать город: «изгоном» – поздно, блокадой – сами сдохните, приступом – невозможно. Только изменой. Или – «Зверем Лютым».

   ***

   Подобные мелочи и составляют немалую часть повседневного труда предводителя осаждающих. Его таланта, профессионализма и благоволения господнего. В смысле: удачи. Именно этим Боголюбский и занимался весь следующий день. Влез на коня затемно и поехал. Указывая на несуразности и вправляя мозги. Аж до... Да, вы правильно поняли, глупые и ленивые мозги именно там и оказывались.

   Ко мне он добрался хорошо за полдень. Я, как раз, отсыпался после трёх... да, уже трёх бессонных ночей. Что сразу привело его в бешенство.

   Виноват: он оттуда и не выходил.

   Вратибор, увидев как я спросонок протираю глаза, а Андрей шипит по-змеиному, выскочил из избушки. Дабы не присутствовать при смертоубийстве. Вообще, многочисленная свита штабных, которых я видел вчера, как-то рассосалась.

   Ни сидеть спокойно, ни стоять Андрей не мог. Присаживался на лавку, вскакивал, делал пару шагов, снова усаживался. И не выпускал из рук свой меч.

   Рукоять меча Св.Бориса в качестве тренажёра для разминки пальцев? – М-м-м... есть в этом какая-то... исконная посконность.

   Сухан принёс воды. Я старательно умылся, утёрся, улыбнулся.

  – Перекусить не хочешь?

  – Нет!

  – А я съем чего-нибудь. О, сало с чёрным хлебом. Красота. И стопочка. Красота два раза.

  – Ты...! Вчера обещал сказать...!

  – Я обещал сказать через два дня. Срок не истёк.

  – Хр-р-р!

  – Но я скажу. Порадовать тебя, брат мой Андрейша, для меня большое удовольствие. Ну, будем.

   И я опрокинул. Крякнул, занюхал, выдохнул, закусил.

  – Ты точно не хочешь? Хлебушек свежий, духмяный.

  – Ну! Говори!

  – Не нукай. Печку на верхнем конце посада видел? Пустой двор, мусор валяется, печка полуразваленная...

   Он замер, судорожно гоняя туда-сюда зрачки, вспоминая картинки, прошедшие только что перед глазами. Ага, вспомнил.

  – Из этой печки идёт ход в город. Выводит в подземелье одной боярской усадьбы. Ночью я по нему прошёл. Почти до конца. Там лестница такая... высокая. Поднялся. Ляду потрогал. Открывать не стал. Мало ли кто там.

  – А если она завалена-заколочена?

  – Развалим и расколотим.

   Это ж не проездная башня. Как в Городце, где второй этаж забит камнями, и это всё рушится, перекрывая проход, при взятии ворот противником.

  – И с откудова ты про такое... прознал? Из свитка кожаного?

   Взгляд... дальше должна идти фраза: «Признавайся, изменник родины!». И железкой своей – раз! раз! Сикось-накось. Накрылся Ванюша... большим кириллическим хером.

   Андрей, похоже, ждёт, когда мои отсылки к «свитку Иезекиили» приведут к явно бредовому результату. Тогда он успокоенно выдохнет:

  – Такой же дурак и обманщик, как все. Грядущее одному лишь ГБ известно. Пророк? – На плаху.

   Увы, князь страстотерпячий, придётся тебе ещё малость страстно потерпеть. Продолжай вкушать истину. Только соус переменю.

  – Нет. Рад бы соврать, да не могу. Богородица, знаешь ли, не велела. Ох, как я, бедненький, от этого запрета богородичного страдаю-мучаюсь, недоедаю, недопиваю, не донашиваю...

   Ваня! Остановись! Хватит прикалываться – у него сейчас «резьбу сорвёт».

  – Меня этим ходом выводили. На смерть.

   Он дёрнулся. Упёрся в меня злым, недоверчивым взглядом.

  – Ну-ка, ну-ка. А это что за история?

   История? Это уже моя собственная история. Лично-аишная.

  – Длинная. Нынче – не уместная. Так-то. Брат Андрей.

   Ишь как взъерепенился! Не буду я отвечать. И не гляди на меня так – я тебя не боюсь.

   Понял, глаза опустил, меч свой разглядывает. То ли – упрямца рубить, то ли – дело делать.

  – Когда?

  – Этой ночью. В час по полуночи.

   Стоп.

   Факеншит уелбантуренный! У них же часов нормальных нет! Сказать: «атака в 0:45» – можно. И – впустую. Для них – полная бессмыслица.

   Ванька! Зажрался! Слонобашней комфортнулся! У меня-то «сигналы точного времени» астрономически отсчитывают и по сетке гоняют. А тут...

   Нормальный умный мужик. Комбриг с сорокалетней выслугой. Ни одного хронометра в жизни не видел. Время считает по «Богородицам», сгоревшим свечам да колокольным перезвонам...

   Блин! Как обеспечить синхронность действий подразделений?

   Достаю нож, царапаю на столе кольцо.

  – Смотри сюда. Дневной круг. Полночь-полдень. Дневные часы, ночные...

  – Что ты мне всякую... городишь?!

  – По нужде, Андрей Юрьевич. Для однозначности понимания. И голов, моей и людей моих, сохранения. Опоздаешь – мне смерть. Выскочишь рано, взбаламутишь стражу – мне смерть. Терпи.

   Я не могу привязаться к «полуношнице». Эта служба суточного цикла совершается в полночь или во всякий час ночи до утра; в монастырях Русской православной церкви обычно бывает рано утром в соединении с Братским молебном. Как это делается нынче в Киеве – не знаю. Так что – по звёздам.

  – Полночь – по Гвоздю. В смысле: по Полярной. Дальше – свечка. Сгорела – полчаса. Понял?

   Что ты на меня вылупился?! Предтеча средневековая. Я не считаю тебя дураком. Просто тебе не повезло родиться и жить во всём этом. В смысле: в «Святой Руси». А я помню как Иван Грозный головы своим пушкарям рубил. Только потому, что свеча в подземелье и на ветру горит по-разному. Сдохнуть просто по разгильдяйству и отсутствию минутных стрелок...

  – А если тебя там...?

   Точную синхронизацию обеспечиваем дополнительным сигналом.

   «Сигнал к атаке – три зелёных свистка».

   Далеко – не услышит. Темно – не увидит. Во тьме ночной цветность посвиста... разглядеть тяжело. А разглядит он...

  – Огненный крест на стене. Увидел – погнал в ворота. Резвенько. Э-э-э... Первые в ворота – мои.

  – Какие «твои»?!

  – Ну, я ж не потащу полтораста гридней через нору.

  – Нет. Первым – Мстислав с боголюбовскими. Потом Владимирские и Суздальские. Потом...

   Андрей требует славы для сына. Княжич, конечно, рюрикович. Но без собственной победы, явленной храбрости... За воротами он будет двигаться вдоль стены изнутри. Потом вдоль стены, но другой, снаружи – град Владимиров. До Софийских ворот. Там будет... жарко. К тому моменту волынцы очухаются, брони взденут. Если не кинутся на прорыв утекать, как в РИ, то рубка будет... Но Искандер должен заслужить, должен лично доказать своё право. Право князя: посылать людей на смерть.

  – Ладно. Потом – мои. Всеволжские и кыпчаки.

  – Глупость! Чего поганым в городе делать?

  – Стрелы пускать. Будут пожары – света хватит.

  – Потом... рязанские с муромскими... вдоль стены вправо. Смоленские – от Золотых, полоцкие от Василёвских. От днепровских... переяславльские и новгород-северские...

   Он не советовался со мной. Сам себе проговаривал свои решения. Погружённый в себя взгляд, негромкий, странно прерываемый паузами мышления, голос.

  – Вышгородские ворота... пусть вышгородские и станут. С Добреньким. Там ни влезть, ни слезть...

  – Искандер выходит на исходные после полуночи, не раньше. Но не сразу. Через две свечки. Проводники?

  – Само собой.

   Ещё вопрос. Болезненный.

  – Что – моё?

   Как-то он не сразу переключается. Повторяю:

  – Какова моя доля?

   Я уже говорил: перед битвой феодалы обязательно делят «шкуру неубитого медведя»: что они получат после победы. Смысл в этом есть: князья русские не вцепятся друг другу в глотку сразу на поле боя. Подождут чуток.

   Киев уже давно расписан. Поделён на зоны. Как гитлеровская Германия весной 1945. Ещё в Вышгороде князья, после долгих споров, приняли общее решение: кто какой район будет грабить.

   Моё появление ничего существенно не меняло: если считать по головам бойцов, то мои полторы сотни... среди восьми тысяч союзного войска...

  – Вот тебе, парень, три усадьбы боярских, и ни в чём себе не отказывай. Кроме одного: взять чужое, из других усадеб.

   Приход Алу серьёзно не влиял.

  – Поганые? Сотня? Пущай дровосеков потрясут... нижнюю половину улицы.

   А вот если я – не лысый хрен с далёкого Волжско-Окского бугра, а – «берун крепостной»... Если я вошёл в город, взял ворота, открыл путь колоннам храбрецов и героев, то доля моя... К обычным (по числу клинков) двум процентам, может добавиться... вдвое-втрое. Хотя я хотел бы «всемеро».

   Менять дольки в «шкуре неубитого медведя» – только консенсусом. Если «два процента» Боголюбский может и сам в своей доле выделить, то десятую или, шестую, как я губу раскатываю, только «единодушием». Которого не будет точно.

   Хуже: до штурма даже объяснить нельзя – почему это Ваньке-лысому такая благодать попёрла.

   ***

   Уточню: такое сочетание «совета» и «делёжки» вообще исключает проведение спец.операций. Оно же звучало в обвинении Жиздора: тайно послал дружину на половцев – захватить добычу. Это же – основание для «Слова»: Игорь Полковник пошёл в свой катастрофический поход потому, что годом раньше, в общерусском походе его не пустили в авангард, где грабить удобнее.

   ***

  – Вечером общий совет. Приедешь?

  – Нет. Мне после вчерашнего... с Благочестником и прочими... Тебе ещё покойников из дураков нужно?

   Хмыкнул, улыбнулся.

  – Да уж. Уел ты его насчёт вдовы.

   Снова напрягся.

  – Говорят, она мужа свого под мечи твои подвела. Будто ты её... ял, а она про то криком кричала. Правда ль?

  – Где говорят?

  – В Киеве.

   Дуршлаг. Всё протекает. Будто пандемия месячных у мужиков началась. Что – у осаждающих, что – у осаждённых. Хуже, чем у Эсхила под Фивами.

   Я не про ПМС у древних греков, если кто не понял, а про свободу движения информации.

  – Что кричала – правда. А вот почему...

  – Ага. Вон оно как... А зачем?

  – Ты лучше меня знаешь: страх – оружие. Могучее. Сильнее меча или сабли. Чтоб боялись. Её – измены, его – смерти.

   Андрей пытался проморгаться – глаза устали. Да и сам он... Под шестьдесят, а сегодня целый день в седле. И думы, думы... ни на минутку не отпускают.

   ***

   Даже чисто операционно русскому князю тяжелее комдива 20 века. У комдива – штаб, который собирает, анализирует, фильтрует информацию.

  – Пехота обеспечена боеприпасами на 80%. В артиллерии – полтора БК на ствол.

   А здесь...

  – Остались ли у овруческих по тридцати стрел на стрелка?

  – Почему «остались»? – Столько и не было никогда. У нас в Овруче более осьмнадцати никогда не берут. А осталось... Ну, сколько-то осталось.

   Поражение соединения в 20 веке – ошибка в расчётах. Поражение в средневековье – ошибка в интуиции. Просто потому, что расчётов не сделать – нет исходной информации. Не о противнике – о собственных войсках.

   Расспрашивать подробно, требовать регулярных рапортов – нельзя. Воспринимается как недоверие, наезд.