Текст книги "Одуванчик (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

   Кислоты образуются в ходе естественных процессов брожения. У кожемяк основные источники кислот – квас и молоко. По названиям сыромяти видно – разные средства применяли.

   «Квас уснияный» – из первых русских летописей. Ну нету у кожемяк стопроцентной серной кислоты!

   Старая сибирская технология выделки шкур начинается с рецепта кваса.

   На литр горячей воды:

   – 200 г ржаной или овсяной муки грубого помола;

   – 20-30 г поваренной соли;

   – 0,5 г соды питьевой;

   – когда раствор остынет до 28-30®, 7 г дрожжей (запаренных как для дрожжевого теста).

   После приготовления – в тёплое место. Делать квас за сутки, чтобы он забродил – определяется по пузырькам выделяющегося воздуха.

   Шкуру погружать в остывший раствор. Шкуры – переворачивать, квас – помешивать. Процесс продолжается от 5 ч до 4 суток, зависит от качества сырья, температуры помещения, возраста животного, его пола, условия обеззараживания, и т.д. Чем теплее квас, тем быстрее идёт квашение. Не нагревать выше 38® – погибает дрожжевой грибок.

   Ещё:

   "На партию в 100 или более кож наливается... до половины чана воды 33®. Когда вода напущена... в чан положить от 300 до 410 г на кожу поваренной соли, 4-9 г глауберовой соли, 820 г овсяной или ржаной муки, 100 г пшеничных отрубей, 12 г сухих дрожжей, заведенных в одной бутылке теплой воды, ведро сухого птичьего помета.

   До вливания воды – высыпать соли. Когда вода напущена – муку, отруби. Перед скидыванием кож – влить дрожжи. В чане перемешать и смерить градусы, должно быть более 32®. Чан укрывают досками, поверх их рогожами и оставляют в покое, пока не начнет развиваться брожение и кожи не поднимутся наверх. Тогда их нужно погружать непременно каждый раз. После 5-6-кратного погружения брожение и вскисание хлеба ослабевает, кожи поднимаются слабее, в таком положении им дают пробыть в хлебе еще час; после чего приступить к выборке их из киселя; нужно осмотреть каждую кожу и никогда не выкидывать стадно за раз все.

   При выборке... удостовериться, действительно ли кожи выбучились в хлебе достаточно и щелочи из них удалены слабыми кислотами и брожением в хлебе, волокна достаточно разбучились. Это узнается по виду и осязанием: кожи должны быть однородно мягки и под рукою скользки и при сем том пухлы. Вместо овсяной муки можно брать и ржаную, в том же количестве, но при этом необходимо увеличить порцию отрубей самое меньшее на 8 кг и более на всю партию. Пшеничную муку простого размола употребляют в количестве одинаковом с овсяной мукой, но отрубей тогда не нужно".

   Вот так, коллеги делается то, что потом «потёрто скрипит» под вашей задницей.

   Здесь квас (кисель) делается не заранее, а одновременно в одном чане со шкурами.

   Обычно в русских рецептах используются ржаная или овсяная мука. Здесь допускается ещё и пшеничная.

   В РИ, в Торжке, распространяясь по Верхней Волге, именно сейчас, с середины 12 века запускается технология на основе именно пшеничных киселей. Хотя посевы пшеницы в этом регионе всего 3%.

   Какого-то мастера-южанина в Торжок затащили? Привычного к изобилию пшеницы. Не из пленных ли булгар после Бряхимовского похода?

   Глава 494

   Использование киселей привело к включению в обработку толстых кож. Создало основу для разделения выделываемого товара на подошвенный, верховой (для верха обуви) и кож.галантерейный. Одновременно – новые виды швов и самой обуви. К сквозному и выворотному добавился шов «впотай» – для толстых жёстких подошв. С этого времени распространяется высокий жёсткий («русский») сапог, уменьшается количество мягких туфель, поршней (постолы) и низких сапог с вертикальным сквозным швом и многослойной подошвой из тонкой кожи.

   Ещё вариант, полу-готовый квас.

   «В бочку заливают воду (42-45®C) и засыпают овсяную муку 100%-го размола из расчета 300 г/л. Размешивают до исчезновения комков. Периодически перемешивают и выдерживают в течение 48 часов... К концу вторых суток кислотность в пересчете на уксусную кислоту достигает 8-10 г/л. Добавляют воду 38-40®C... чтобы концентрация муки в квасах получилась около 100-120 г/л. Добавляют поваренную соль... 40 г/л, загружают отмоченные и обмездренные шкуры. Начальная кислотность – 3-4 г/л. Продолжительность квашения 5-8 дней при периодическом перемешивании через каждые 5-6 часов. Конечная кислотность – 10-12 г/л. Температура квасов не ниже 32-35®C».

   Ещё рецепт, без хлеба.

   Вода, соль поваренная 40-50 г, уксусная кислота (70%) 8-10 г на 1л. Уксусная кислота безопаснее остальных кислот. Процесс – при температуре воды 30-35®C в течение суток.

   Налить воду, растворить соль, добавить половину кислоты, загрузить шкуры. Вторую часть кислоты долить после 10-12 ч. Во время всего процесса – перемешивание.

   Основная часть кислоты проникает в кожевную ткань в течение короткого времени, потом она просто распределяется. Чтобы процесс прошел в полной мере, шкуры с «сушинкой» – на пролежку (24 ч).

   После пролежки – отжать, размять, растягивая в длину и ширину. Нейтрализовать кислоту, оставшейся на кожевой ткани. Хотя здешние просто промывают большим количеством воды.

   Вот она – «сыромять уксусная»!

   ***

   Что-то я от предков дурею.

   На «Святой Руси» каждые 8-10 лет голодовки с неубираемыми трупами на улицах городов. Локальные недороды – постоянно. А здесь...

   Я, конечно, блокадную «хлебную карточку» в осьмушку на день – не отоваривал. Но переводить хлеб, чтобы выделанной кожей сёдла обшивать или, там, кошельки сафьяновые, тапочки домашние... Смешивать в одной посуде мешок ржаной муки с ведром сухого птичьего помёта... А вокруг по стране – то голодают, то – недоедают. Но постоянно – «убиваются». Пашенку орут, жилы рвут...

   Хотя, конечно, кто сапоги носит – тот с голоду не пухнет. Пухнут другие.

  – А чё? Мне – красиво. А ты – быдло.

   Переводить еду на пояски да туфельки в постоянно голодной стране...

   Так жить нельзя.

   И вы – так жить не будете.

   Квас – пить, кисель – есть. Человеку. А не размягчать коллаген в шкуре дохлой коровы.

   Мораль? – Пикелевание, построенное на хлебных киселях – изничтожить.

   Что означает гибель кожемякского сообщества – они иначе не умеют и, почти все, переучиться не могут. И не хотят.

   Вот эта толпа мастеров-кожемяк, которая за мной хвостом ходят – завтрашние люмпены. Как только я соображу, чем заменить кисели – их навыки, мастерство станет ненужным. Был мастер-кожемяка – станет «три Б» – «бездельник бессмысленный буйный». А меняться, новые смыслы понимать – они не будут.

   Человек, требующий от окружающих напряжения сил для достижения непонятных целей, всегда вызывает негативные эмоции. Но человек, ещё и разрушающий при этом обычаи, правила... Страх, ненависть, негодование, возмущение, отвращение, презрение... Странно, что попаданцы об этом не пишут. Ведь их действия, прогресс вообще, не возможен без разрушения значительной части традиций. И, неизбежно – моря всенародной ненависти на их головы.

   Попандопуло, привнося свой «фигурный болт» в массовые туземные технологии, ломает души людей. Потому что эти технологии – часть их личностей. Почти всегда – с детства, часто – поколениями. Только треть хомнутых сапиенсом желают воспринимать новое, только один из семи – могут. Это – «правильно»: защита эволюции от «ложного срабатывания», от бредовых, самоубийственных «новых идей», которые постоянно возникают в человеческих стаях.

   Эволюция привела человека к оптимуму в соотношении «тупых» и «острых», «консерваторов» и «прогрессистов». Увы, это оптимум кроманьонцев. С тех пор социальная эволюция всё более опережает биологическую. Хомнутый сапиенсом всё более ведёт себя не природно, не естественно. Ломает, заставляет себя. Быть умным, восприимчивым, инновационным.

   «Ломать себя» – больно. Боль – вызывает озлобление.

   Попандопуло навязывает аборигенам «ломать себя» в самом форсированном, жёстком, клиническом варианте.

   Коллеги, вы готовы к тотальной ненависти облагодельствуемых вами предков?

   Передо мной – полсотни закономерно, неизбежно, объективно враждебных мне людей. По Руси – тысячи. Потому, что я собираюсь отнять их «хлеб насущный», их источник существования. И неважно – для чего.

  – Хлеб – голодным!

  – А зачем? Прежде такого не было и ныне не надь. Пущай будет по старине, как с дедов-прадедов повелося...

   Это они «всосали с молоком матери». И будут защищать «не щадя живота своего».

   «Защищать» – что? Косность? Технологическую отсталость? Массовые голодовки? Оно же – Родина. Соборность, святорусскость, родники и скрепы. Исконность с посконностью. Их образ жизни. Они сами.

   Полста завтрашних врагов. Хотя возможны и «перебежчики». Завтра. Когда смогу выделывать кожи без киселей. А пока – нужно понять действующую технологию, нужно вежливо и внимательно слушать.

   Улыбаемся и машем.

   ***

   Дубление.

   «После пикелевания шкуры хотя и обладают мягкостью и пластичностью, но вновь намоченные водой и затем высушенные становятся грубыми и дают посадку. Чтобы этого не возникало, шкуры подлежат дублению... Применяются хромово-натриевые, хромово-калиевые и алюминиевые квасцы».

   У меня таковых нет.

   «Более доступным является хромпик. Хромпик сам по себе не дубит... раствор хромпика в присутствии кислоты обработать... восстановителями... переводят недубящие оранжевые растворы хромпика в зеленые дубящие растворы хромовых солей той же природы, что и сернокислый хром, содержащийся в хромовых квасцах».

   Проехали – у меня и хромпика нет.

   Но есть варианты. Два. Как в Гражданскую – белый и красный.

   Белое дубление.

   Жители Веспрема (город в Венгрии) отразили нападение турок и захватили пленных. В их числе был турецкий раб, которого собрались повесить. Тот умолял сохранить ему жизнь и обещал «научить такому ремеслу, которое жителей обогатит». Что и случилось: веспремцы обучились «белому» (квасцовому) дублению.

   Тут есть подробности. Буда состоит из двух холмов – Крепостного и Геллерта. Между ними ложбина – Табан. Здесь и был несколько столетий основной центр кожевенного производства мадьяр. А населяли его сербы.

   «Ни одна работа не кажется грязной, если её можно делать чужими руками».

   Здесь работу с кожами выполняли тогдашние беженцы-мигранты.

   В 1700-е годы приглашённые во Францию венгры внедрили эту технологию. На её основе возникла французская лайка.

   «Выделывается из шкур ягнят, козлят, псовых, кошек, крыс... слабое дубление алюмокалиевыми квасцами вместе с поваренной солью, яичным желтком и мукой даёт низкую водостойкость. После намокания и высыхания становится жёсткой».

   Мда... я думал «лайковая кожа» это круто, а оно... низко-водостойкое из крыс. Массовое производство в России – после отмены крепостного права. Когда множество борзых, гончих и легавых из помещичьих «псовых охот» пустили на перчатки.

   Красное дубление. Отвары или труха из желудей, дуба, каштана, ивы, сосны, ели, лиственницы, берёзы...

   Шкуры протравливают в отваре из собачьих и птичьих экскрементов, чтобы сделать их мягче, тоньше. Помещают в ванну, наполненную дубильным отваром, прижимают камнями, выдерживают две недели. Процесс многократно повторяется.

   Тема пользы экскрементов звучала ещё в Древнем Риме.

   Когда император Васпасиан произнёс свою знаменитую фразу: «Деньги не пахнут!» и начал взимать плату за посещение общественных сортиров Вечного Города, тамошние кожевники очень обрадовались. Народ попроще справлял нужду бесплатно. Для чего отправлялся на рынок к кожевенникам. Они предоставляли всем желающим сосуды – моча хомнутых сапиенсом использовалась для выделки кож. Все были довольны. Кроме императора, конечно.

   На югах типа Марокко и в 21 веке посетителям кожевенных мастерских дают пучок мяты. Чтобы держали у носа.

   1. Это – не помогает.

   2. Это – никого не волнует.

   Турецкие ремесленники достигали мягкости кож тем, что после травления в собачьих и птичьих экскрементах использовали травление в отрубях, инжире, меду и виноградном соке.

   «Наши люди в булочную на такси не ездят». И в инжире – не травят.

   На «Святой Руси» в ходу два варианта: отваром и «впересып». Засыпать кожи трухой корья, как делают сейчас, или залить отваром, как будет через столетие.

   Сейчас – в середине 12 века – у кожемяк появляется новая технологическая операция – «заличка». Производить кислыми дубильными соками, иногда с добавлением хлеба и свежего корья. Цель – предварительное размягчение кожи перед дублением, с выделением дубления в отдельный процесс.

   Жирование.

   Как бы ни были выделаны шкуры, они не имеют нужной мягкости и пластичности, если их не прожировать. После жирования волокна кожевой ткани перестают склеиваться, скользят при растяжении. Шкура делается тягучей, мягкой, повышается устойчивость к влаге.

   Варианты.

   Масло наливают в емкость, добавляют тертого мыла (5%), ставят на водяную баню. Варить при 60-70®C пока раствор не станет сметанообразным.

   Ещё: 450 г/л бараньего или свиного сала; 50 г/л рыбьего жира; 25 мл/л 25%-го аммиака. Температура 45®C.

   Ещё: 100 г/л поваренной соли; 25 г/л глицерина; 70 г/л яичного желтка.

   Простой состав: глицерин и яичный желток (1:1) хорошо взбить.

   Эмульсия на шкуру наносить щёткой. На хребтовую, более толстую часть – обильнее. Смазанные шкуры складывают попарно мездра с мездрой или поодиночке, по хребту волосом внутрь, лежат 4-8 часов для лучшего пропитывания. После пролежки шкуры сушат до получения хорошо отволоженной мездры.

   Ещё варианты: валяние кожи в барабане с водной эмульсией масла или жира, или жирование в жидком нагретом жире, или промасливание втиранием чистого масла или его эмульсии. Для подошвенной кожи масляная эмульсия (например, сульфированный тресковый жир) вводится вместе с дубильным экстрактом во время дубления, позже жир втирается дополнительно.

   Повторная разбивка.

   Цель – расправить шкуры и сообщить им потяжку и мягкость.

   "Тянем – потянем,

   Вытянуть не можем".

   Про бегемота – очень точно: шкура толстая. Надо товарищей на помощь звать.

   По Гомеру:

   "Словно когда человек вола огромного кожу

   Юношам сильным дает растянуть, напоенную туком;

   Те, захвативши ее и кругом расступившиеся, тянут

   В разные стороны; влага выходит, а тук исчезает,

   И, от многих влекущих, кругом расширяется кожа...".

   У очень древних греков две операции одновременно: разбивка с жированием.

   Завершение – подчистка.

   Подчистка – на колоде косой. Поверхность мездры должна быть ровной, гладкой, легко тянуться по всем направлениям.

   ***

   Ф-фу... Вроде, основное – понято. Теперь бы понять – а что именно.

   Запах. Мда... Если они то и дело сухие птичьи и собачьи экскременты в чаны сыпят... Их же ещё предварительно сушить надо...!

   Срок. Сумма чистой продолжительности операций – около месяца-полутора, но реально срок пребывания шкуры в обработки у русского кожемяки – много больше. Помял шкуры и отложил: пахать пора. Или, там – страда пришла.

   Постоянное «подбавление» – то соль подсыпь, то воды подлей...

   Почему? – Мощнейший разброс по сырью, полный бардак по реактивам.

   Квас можно и нужно проверить на вкус. Если ты его пить собрался. Но шкуры-то – не пьют!

   Итого.

   «Навести порядок в борделе невозможно» – сказал академик Глушко при попытке внедрить автоматизированную систему управления на Львовском телевизионном заводе.

   Выкидываем бардак.

   1. Сужаем задачу.

   Мне нынче неинтересны меховые шкурки. Мне нужны сапоги для бойцов. Жёсткие кожи. «Тёклость волоса» – хорошо. Вводим классификацию сырья. Ещё не полный набор артикулов, но в ту сторону.

   Это невозможно в нормальных святорусских условиях: для реализации сегрегации хотя бы на десяток групп нужно иметь десятки экземпляров. У меня нынче – тысячи.

   2. Инструменты.

   Добавляем. От стоячих скоб и стальных скобелей до стеклянных термометров и светильников. У меня есть тестомесы и стиральные машины. Связь? – Прямая. Взамен неподвижных чанов ставим вращающиеся барабаны. Для перемешивания и перекладывания. Добавляем штыри. Типа как на молотилке, только внутрь. Для разбивки кож.

   3. Цель.

   «Взять глыбу мрамора и отсечь всё лишнее».

   Что здесь «лишнее»?

   Кожемяки снимают с дермы «плохое» – волос, клетчатку. А цель-то – получить чистую кожу заданной толщины.

   Кожемяки – удаляют негодное. Моя цель – оставить необходимое.

   Вот этого: «сидит верхом на скамейке, держа шкуру в вытянутых руках...» – не надо совсем.

   Выкидываем скобы и скобели, ставим пару нож-вал. Вместо общечеловеческого возвратно-поступательного «тык-тык»... э... виноват – «дёрг-дёрг», получаем вращательно-поступательное. Вал – тянет, нож – срезает. Зазор даёт толщину кожи. Нужен двойной прогон с переворотом. Верхняя часть, с волосом – слабая. Срезать. Нижняя часть, с плёнками – вредная. Срезать. Ковыряние этим «серпом смерти» – скобелем – отпадает. Для точной фиксации зазора – резьбовые соединения. Прокуй уже делает. На нож будет большая нагрузка. Углеродистая сталь, закалить. Уже имеем и умеем. Мягкий вариант – с несколькими валами и тупыми ножами – навалосгоночная машина. «Навал... лопаткой» – давить.

   4. Кисели.

   Изничтожить. Хлеб – кушать. А не с дерьмом смешивать.

   Альтернатива – кислоты.

   Кислота у меня уксусная. Тоже – пищевого происхождения. Она мне самому нужна в других процессах.

   Тогда... тогда Диккенс, «Тайна Эдвина Друда».

   ***

   Диккенс – классик. Самый популярный англоязычный писатель своего времени. Но со слабостями. Его упрекали в неумении создать «закрученный» сюжет, поэтому «...у него возникла мысль – показать, что он тоже может крепко построить сюжет, по-новому, оригинально и так, что никому не удастся предугадать его развитие».

   Таки – да. Диккенс умер, не дописав роман. И с тех пор множество людей пытается «предугадать». Через полвека после смерти Диккенса был имитирован суд для выявления убийцы. Игры в судебное заседание свойственны не только «совейским» зонам, но и добропорядочным британским диккенсоведам.

   Старшиной присяжных подрабатывал Бернард Шоу. С помощью «процесса» литературоведы надеялись раскрыть загадки, скрытые в романе. В разбирательстве участвовали наряженные в костюмы актёры, изображавшие персонажей.

   «Процесс» длился более четырёх часов и закончился неожиданно: Шоу вдруг поднялся с места и без всякого совещания с жюри объявил, что приговор уже обсуждён и все члены жюри сошлись во мнении, что «Джаспер виновен в преднамеренном убийстве».

   Привычка британского правосудия выдавать странные внезапные вердикты имеет давнюю традицию.

   Связь англо-классика с удалением разнообразной слизи в кожевенном производстве? – Так прямая же! Главный герой у Диккенса – добровольный сыщик, ищущий убийцу, постоянно гуляет по городку, обмахиваясь шляпой. Жарко ему почему-то. А гуляет он (или – «она»?) мимо кучи негашёной извести, завезённой для строительства и сваленной на одном из перекрёстков.

   Что хотел сказать Диккенс – уже не узнать, но, похоже, именно там убийца спрятал тело жертвы. Которое, естественным образом, по законам «того самого Исаака», бесследно растворилось. А вот серебряный набалдашник фамильной трости – нет. Что и должно было (у Диккенса) послужить уликой.

   Поскольку у коров под шкурой фамильные серебряные безделушки не растут, то и растворять лишнюю органику можно безбоязненно.

   Обращаясь же к советскому фольку, можно известную фразу – «трудно плыть в соляной кислоте» – дополнить схожей сентенцией: «грустно лежать в негашёной извести».

   ***

   «Белки... содержат свободные основные и кислотные группы... одинаково вступают в химические реакции с кислотами и основаниями. Под влиянием... слабых растворов кислот и щелочей – кожа разбухает...».

   Коллагену без разницы – кислота или щёлочь. А поташ у меня есть, «перл аш». По нему имеем даже перепроизводство. Он же из «дерьма», из золы делается! Людей приучают к чистоте – они золу сносят на приёмные пункты, печек у меня много – топятся беспрерывно, технология отработана, продукт накапливается.

   Я снова удивляюсь. Поташ с Руси гонят в Европу... века с 15-го. А у себя – кожевники не используют. Почему? Серную кислоту («купоросное масло») делают с Петра. Но и через полтора-два века воспроизводятся рецепты с загрузкой сотен шкур в хлебный кисель. Народ кушать не желает? Или кушать хотят одни, а сапоги делают другим? Это два разных русских народа?

   «Заботы о здоровье бродящих бактерий» – прекратить. Поднять температуру на десяток градусов, ускорить процессы. Не «мягко»? – И – хорошо. Здесь не «лисичка на воротник», а «бычина на сапог».

   Переход от естественного сквашивания, которое зависит... от всего на свете, вплоть до фазы луны и здоровья хозяйки, к минеральному реактиву с фиксированными свойствами и моментами применения – даёт контролируемый процесс. Всякое – «подбавить», «подлить», «пощупать»... минимизировать. Меньше «обратных связей» – проверок, коррекций.

   Убрать «перемешать», «переложить» – люди меньше находятся в «горячей зоне». И дело не только в заботе о здоровье работников, но и в технологии: чётче будут держать температуру, меньше расход топлива на обогрев.

   5. Танниды.

   Не надо – «впересып», не надо – «отвар». Экстрагируем. Извлекаем из растительного сырья горячей водой.

   Свойства экстрактов зависят от содержания таннидов («доброкачественность»). У дубовой коры, которая – «это ж все знают!», особенно попандопулы – самое главное дубильное средство, этот показатель – 55-65.

   Это много? По критерию цена/качество?

   Чурками дубовыми дубить не пробовали? – Не дубасить – дубить! «Доброкачественность» экстрактов из древесины дуба – 60-65. У коры ивы – 30-64, кора ели – 38-55. Сходно – сосна. Сырьё – нипочём!

   Тут тонкость: я толкую об экстракте. Прогрессирую – технология 19 века.

   Ученик Лавуазье химик Сеген, додумался до экстрактов, построил несколько заводов, получил подряд на поставку кож для сапог армии Наполеона, стал одним из крупнейших банкиров Первой Империи.

   Его экстракты ускорили процесс – до этого дубление некоторых видов кож длилось до трёх лет. Это – у французов. На Руси при Петре Первом – 18-24 месяца.

   Сырьё быстро высушить (50-60®С), измельчить, загрузить в диффузоры. Экстрагирование – на противотоке. Температура (90-130®C) зависит от вида сырья. Диффузионный сок концентрируется на многокорпусных выпарных аппаратах в жидкий дубильный экстракт.

   6. Объединить операции. Очистку, отмоку, золение – в один этап. Депиляцию коровы – не тупым костяным ножиком, а в барабане с раствором поташа. Жирование – не втиранием щёткой туда-сюда, а прокруткой в барабане с глицерином или бараньим жиром.

   Кстати. Никаких яичных желтков! У нас яиц в тесто не хватает, а они в шкуру сдохшей коровы втирать предлагают!

   Когда (и если) привезут жир каспийской нерпы, когда (и если) найдут колчедан для серной кислоты – тогда будем менять технологию. Пока – вот так.

   ***

   Это – были мои мысли. Внутри. Или ночью, когда я рисовал эскизы устройств. Снаружи... Снаружи шёл обычный святорусский бардак. Первые два термометра, которые сделали стеклодувы – разбили сразу же.

   Полонея испуганно извинялась:

  – Может мы худо сделали, может там трещинки скрытые... Мы сейчас ещё понаделаем! Потолще!

  – Не дёргайся. У меня ещё две пары из первой серии в запасе осталось. Нормальные термометры. Не в них дело.

  – А... а в чём?

  – В разрухе. Которая в головах.

   Сообразительная женщина: возвращаясь от меня к своим стекольным печкам, повстречала кожемяк, на вопрос:

  – И чего там?

   Ответила чётко:

  – Хана вам мужики. Воевода всех обпампасит.

   Брошенное в сердцах выражение: «На волю, в пампасы» – пошло в народ. С несколько специфическим смыслом.

   Кожемяки пришли ко мне всем «обчеством». Не то жаловаться, не то оправдываться. Смысл нудной двухчасовой «беседы с коллективом трудящихся» прост:

  – Нам твоих новизней не надобно. Мы ничего менять не будем. А ты нас не трогай.

   Послушал, покивал.

   Время – впустую. Я не могу вас «не трогать». Потому, что вы не умеете делать нужное мне, не умеете работать без хлебных киселей. Профессионально несостоятельны.

   Хотя нет – польза нашлась. В задних рядах этой зудящей, почёсывающейся, переминающейся, пованивающей, кхекающей и сопящей толпы заметил юношеское лицо. Похож на одного моего недавнего знакомого. Как все разошлись – велел позвать.

  – Тебя как звать-то, молодец?

  – Ну... батюшка с матушкой нарекли Кислоквасом.

  – Чем-чем?! Блин. Отец – кожемяка?

  – Н-ну. Был. Померли родаки наши. А мы, стало быть... сюда.

  – «Мы»? «Никиток – по дерьму знаток» – не родня? Похож.

  – Эта... брат меньшой. Ты, эта, не сердись на него. Что он волка твоего... ну... кулаком по пузу. Я уж ему ухи драл-драл... Не углядел. Живём-то врозь. Он-то в приюте, а я-то – в кожевне.

   Круто. Там на сто шагов – я дышу только ртом, а он – и ест, и спит. Великая сила привычки.

  – Грамотный?

  – Учуся. Тяжко, однако. У чанов-то натаскаешься, после... какая уж наука. Да и деды в училище не пускают. То им одно надо, то другое. Так гоняют, что иной раз до постели ноги едва дотянешь.

  – В мастера хочешь?

  – Дык... не дадут же. Годов-то мне шешнадцать только минуло. Не, тама старшее есть. Оне слушаться не будут. Да и по-опытнее меня. Тама знаш каки искусники есть...! С шалаги шубу сделают!

  – Зачем?

   Кислоквас непонимающе уставился на меня. Пришлось объяснить:

  – Зачем резать овцу ранней весной? Почему не летом?

  – Это... ну... корма, к примеру, мало, на выпас пошла да ногу сломала...

  – Понял. По твоему, искусник – тот, кто чужое дерьмо – ошибки пастуха да скотника – своим мастерством покрывает. Мда... Умельцев – уважаю. Только верховодить им незачем. Пока они... мастерят – у меня порядка в кошарах не будет. Моим мастером будешь?

  – Э... эт как?

  – А так. Как прежде не бывало.

   Развернул листы, начал показывать. Пошёл сплошной «нет». Барабаны? – Нет. Не было такого! Шкуры перекладывать надо, раствор помешивать. «Это ж все знают!».

   Потом замолчал, сидел, глядя в угол, крутил пальцами, «сношал ежиков».

  – А ты, Воевода, точно знаешь?

  – Слушай, как тебя... Скисший квас, этого никто не знает. Сколько чего сыпать, как быстро крутить... Никто. Ты можешь стать первым.

  – Я не скисший! Я просто кислый! Эта... А ежели я... ну... испорчу шкуры?

  – Не «ежели». Точно испортишь. Будешь менять состав, загрузку, температуру, обороты, сырьё... до тех пор, пока не испортишь. И – не один раз. Пока мы не поймём – как делать надо. И как делать не надо. И как делать наилучшим образом. Твоя забота – угробить шкуры осознанно. Под запись.

   Парень смотрел на меня разинув рот. Опять я выворачиваю мир этих людей наизнанку.

   ***

   Экспериментирование – бред. И не только по тому, что все нищие, что у нормального кожемяки нет десятков дармовых шкур для отработки режимов, что за отклонение от привычного, «с дедов-прадедов» бьют больно, но и потому, что нормальные юношеские профессиональные мечты – «а вот бы сделать так, чтобы шкуру кинул, вынул, а она уже отпикелёванная, отдублённая и отшлифованная», не поддержаны элементарными навыками экспериментатора: «меняем один параметр. Температуру, с шагом два градуса».

   «Наука начинается там, где начинают измерять».

   «Эксперимент – критерий истины».

   «Наука – это знание. Основанное на сомнении».

   В 21 веке эти и подобные сентенции – каждый слышал многократно.

   Другое дело: «в одно ухо влетело – из другого вылетело» – русская народная и повсеместная.

   Но здесь-то – этого просто никто не говорит! Расчёт на точность воспроизведения – «как с дедов-прадедов», на воровство – «углядел я тайком ихние дела...», на милость божью: «и привиделся мне во сне архангел Михаил. И глаголил он, что каблук, де, надобно обтачивать...».

   Халява. «На готовенькое».

   Поставить цель – «получение нового знания» – и идти к ней? По шагам? – Нет, здесь так не принято.

   На всё воля божья. Все от бога дадено. Своего изобрести, придумать – невозможно. Молитесь.

   «Просите. И – обрящете».

   Не – смотрите, думайте, запоминайте, делайте, меняйте, проверяйте...

   Озарение. Откровение. Просветление. «Дар божий». Или – «хапок резвый».

   Юношеские хотелки «сделать хорошо» – есть. Они у молодёжи есть всегда. Вот навыка разложить путь к цели по шагам... хотя бы мысли, хотя бы идеи – в какую сторону смотреть...

   ***

  – По щучьему велению! По моему хотению! Езжай печка во дворец! Эта... а чего она не едет?

  – А ты с ручника снял?

   ***

   Кислоквас был настолько потрясён перспективой угробить десяток-другой шкур «ради нескольких строчек» в лабораторном журнале, что согласился.

   Дальше... как обычно – не «по щучьему велению». У меня прошёл кризис с Радилом, разгонялись из города обозы с инструментом и людьми, чтобы успеть по санному пути, всплывали новые проблемы на Ветлуге, необходимо было помогать Вечкензе, началась посевная, формировался караван Сигурда и Кастуся, Дик мудрил с «Ласточкой», «геологи» пошли «золото дураков» искать...

   Обычная «весёлая жизнь попандопулы».

   Я не трогал кожемяк. Отчего они преисполнились гордыни, начали поговаривать:

  – Вот, де, даже и Воевода слаб противу настоящего мастерства, ежели все купно...

   «Пролетарское самосознание»? «Корпоративная солидарность»? Групповуха...

   Пример оказался заразителен, уже и скорняки начали мне указывать – с какими шкурками они будут работать, с какими – нет, уже и плотогоны судили куда им плоты удобнее ставить.

   «Дерьмократия» – торжествовала, «воля трудящихся» – крепла и матерела. Дело пахло потом, пивом, бенедиктином, парфюмами разных пород, свежей крапивой и всеобщим ожиданием расколбаса и оттопыра. В дополнение к обычному почёсыванию, попукиванию, сопению и зловонию средневекового кожевенного производства.

   У меня, почему-то, это вызывало стойкую ассоциацию с пролетарским движением. Такого... утопическо-коммунистического сорта.

   А что, товарищи, по этому поводу говорит наш, знаете ли, «Коммунистический манифест»?

   «Первые попытки пролетариата непосредственно осуществить свои собственные классовые интересы... неизбежно терпели крушение вследствие неразвитости самого пролетариата, а также вследствие отсутствия материальных условий его освобождения, так как эти условия являются лишь продуктом буржуазной эпохи. Революционная литература, сопровождавшая эти первые движения пролетариата... неизбежно является реакционной».

   Не надо нам реакционности! Особенно – пролетарской. Тут – своей достаточно. Святорусской. Это я вам как самый, даже мимо Кащенки пролетевший, пролетарий говорю. А кто ещё тут больше восьми веков пролетал?