Текст книги "Одуванчик (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

   Словами! В душу! А не то, про что вы подумали!

   «Дубильный»! А не «дебильный»!

   Он желал наглядного проявления «силы Господа», знака, посланного Всевышнем. Подтверждающего именно его праведность, именно его верность.

   Он – дождался. Аллах – даровал. И – ниспослал. В лице лысого попандопулы. Но кто смеет утверждать, что для Всевышнего – это невозможно? И кто мы, чтобы судить о путях господних?

   Конечно, я – «правдоруб» и «истинобдень». Но я же ещё и гумнонист! Мне же их жалко! Нельзя отнимать у человека его мечту! Не надо портить его «анормальное сознание значения».

   Употребив Абдуллу орально, я применил его и разговорно. В рамках поучений Пророка. Фактически мы вдвоём с Абдуллой и добились в Янине заключения мира. Ибо мир – угоден Аллаху.

   Важным явным элементом Янинского соглашения явилось создание «нейтральной зоны», буферного образования – Всеволжска. А неявным – уверенность эмира Ибрагима в том, что я – «сокрытый брат-мусульманин», что я буду «держать руку» эмира.

   Когда истечёт срок мирного договора, Всеволжск примет армию эмира с открытыми объятиями, станет базой для войны против Боголюбского. То, что не удалось сделать войной, основанием Бряхимова, исполнится миром – основанием Всеволжска.

   И блистательнейший эмир достигнет желаемого, не вверяя воинскому случаю своё счастье, не возлагая тяготы на правоверных, но лишь милостиво дозволяя неверным трудиться во славу благороднейшего.

   Это было главной целью эмира. Нигде не фиксированным, но очень желаемым и предполагаемым результатом мира в Янине.

   Для Ибрагима в тот момент...

   «Птица счастья завтрашнего дня»! Вот тайный брат, которого тупые русские гяуры поставили начальником на столь важном месте! Вот сокрытый верный, мечтающий о припадании к истинному учению! Аллах ниспослал лучшее средство для обмана и унижения неверных!

   И разве не сказал Пророк:

   «Ложь допустима только в трех случаях: между мужем и женой, для достижения довольства друг друга; во время войны; и ложь с целью примирения людей»?

   Мы находились в состоянии войны и стремились к примирению. Почему же не обмануть Боголюбского? А инструментом обмана в тот момент очень удачно предложился я. «Тайный брат».

   "Но притворитесь! Этот взгляд

   Всё может выразить так чудно!

   Ах, обмануть меня не трудно!

   Я сам обманываться рад!".

   Пушкин пишет о любви. Но «сам обманываться рад» вполне присутствует и в других сферах человеческой деятельности. Эмир хотел обмануться – я не стал его разубеждать. А мой «этот взгляд», с трепещущими ресничками и блуждающей улыбкой, смог «всё выразить так чудно», что Ибрагим стал вполне «рад».

   Меня это устраивало. Приходите через шесть лет и... и мы посмотрим. Никаких клятв я не давал.

   Кроме главной цели – «радость через шесть лет» – были соглашения более мелкого и краткосрочного уровня. Их-то и вбили в текст договора. Официальные, подлежащие обязательному исполнению.

   1. «Выбить шишей речных с Волги».

   Тут я оказался успешен: никакие русские речные разбойники ниже Стрелки не проходили. Из-за моих дел с племенами, и удальцы из мари и эрзя... воздерживались. Проще – не до того им стало.

   2. «Не брать мыта с проходящих купцов».

   Сплошной одобрямс и выполнямс – не беру. Ибо – не с кого.

   3. «Дать добрым купцам свободный ход мимо Стрелки».

   Без проблем! Пусть идут! Все! Свободно!

   Но сначала проверяю – а «добрые» ли это купцы? После чего у «прохожих» пропадает желание ходить «мимо Стрелки».

   Буду точен: первый караван булгар я, хоть и «изнасиловал», но пропустил. Второй... – сами не захотели.

   Булгары были готовы возмутиться. Но... торг в Усть-Ветлуге – был. Расходы купцы, в большинстве своём – отбили, прибыль – получили. Хоть и не так, и не в том размере, как хотели.

   Бывает. На всё воля Аллаха. А главное – аналогичные требования я накладывал и на русских купцов. Для «Клязьменского каравана» дело закончилось полным разгромом и избиением. То есть, справедливость соблюдена – неверные сдохли.

   4. «Иноверцы не должны пребывать на Руси и в Булгарии более сорока дней. Потом – или вера, или изгнание».

   Пункт был навязан Боголюбским в силу его несколько... чрезмерного прозелитизма. Любит он иноверцев крестить. Как-то даже... болезненно.

   Мусульмане из Залесья сбежали. Сами. Получается, что Боголюбский этот пункт договора выполнил.

   А вот эмир... промолчал. И по христианам и, что важнее – по язычникам. Примерно треть населения Волжской Булгарии – явные язычники. Ещё столько же... «не стойки в вере». Что хорошо видно по отклонениям от мусульманского обряда погребения в могильниках. Это – только в городах. Что творится у пастухов и охотников...

   При подписании договора все имели в виду пяток-другой мусульманских и иудейских купцов, попавших под миссионерство Боголюбского, и пару-тройку армянских проповедников, до смерти познакомившихся с «милостью» эмира.

   Но «по букве» под эту статью подпадают вообще все не-мусульмане.

   Боголюбский чётко воспроизвёл смысл сказанного в Коране: неверные должны быть обращены. Когда православный князь требует исполнения исламской догмы... Это – забавно. А в реале – убийственно.

   На практике, пока неверные не обратились, они платят налог – джизью.

   Ибо сказано:

   «Сражайтесь с теми из людей Писания, которые не веруют ни в Аллаха, ни в Последний день, которые не считают запретным то, что запретили Аллах и Его посланник, которые не исповедуют истинную религию, пока они не станут собственноручно платить дань, оставаясь униженными».

   Если они обратятся – этого налога не будет. Если эмир их изгонит, как требует статья договора «о сорока днях» – налога не будет.

   Исчезновение джизьи – взорвёт эмират.

   Исполнение религиозных норм – национальная катастрофа? Выполнить этот пункт договора – разорить и обезлюдить страну. Эмир – и не пытается.

   5. Возврат рабов.

   В Янине я добился невиданной здесь формулировки: «всех на всех». Не только полон текущего похода, но и за все предыдущие годы. Русскую «господу» такое соглашение взбесило. И озадачило: нужна система, которая найдёт всех таких людей. Не одноразовая сделка.

   Боголюбский тогда встал на мою сторону:

   «Души христианские, стенающие под игом агарян нечестивых, должны быть освобождены и возвращены».

   Русь постоянно продаёт множество рабов. Преимущественно, из числа своих жителей. Соотечественников и единоверцев. Каждая княжеская усобица набивает невольничьи рынки. Тогда в летописях появляются фазы типа: «и был кощей по ногате, а роба по куне».

   Чисто для сравнения: штраф за краденную овцу – тридцать кун.

   Булгария торгует иноверцами и инородцами. Здесь, на Волге, основной поток рабов идёт из земель русских, марийских, мордовских, удмуртских, буртасских... в Булгарию и далее на юг.

   Картинка несимметричная. За два года нашлось с сотню людей в Залесье, которые заявили. Что они:

   а) булгаре, подданные эмира и были захвачены в рабство;

   б) сохранили веру (ислам);

   в) хотят вернуться.

   Просто потому, что в Залесье таких не держат – продают дальше. Или – крестят.

   Не буду утверждать, что поиск «подлежащих освобождению» был произведён со всей тщательностью. Но воеводам и посадникам было указано, закличь на торгах проведён. Кто сильно хотел – воспользовался. Они попадали в мои земли, их быстренько мыли-брили-клизмовали и отправляли в Усть-Ветлугу стволы из реки вынимать.

   Некоторые – передумывали, просились ко мне. У меня-то рабства нет. Хотя, конечно, нет и минбара с икамой. Для кого-то это критично, для других «земля и воля» – важнее. Когда «закоренелых патриотов и правоверов» набиралось достаточно – давали лодочку с припасами и отпускали вниз по Волге. Последняя, она же – вторая, была отправлена с месяц назад.

   В обратную сторону мне были переданы три сотни стариков и старух. Которых хозяева уже кормить не хотели. Это – малая доля. Ибо в договор была записана моя формула:

   «Всех христиан, хоть бы и в магометанство обращённых, всех людей из племён, что под Русью живут, с детьми их, вернуть на Русь».

   Не симметрично? Не справедливо? – Напомню: этот договор «Серебряной Булгарии» со «Святой Русью» после разгрома в Бряхимове. Заключённый в Янине, а не, например, в Муроме.

   ***

   В 390 году до н.э. Рим сдался галлам. Предводитель галлов Бренн потребовал контрибуцию в тысячу фунтов золота. Римляне начали таскать золото на весы, но решили, что гири галлов чересчур тяжелы, устроили ссору. Тогда Бренн швырнул на чашу весов свой меч, и сказал: «Vae victis!» («Горе побежденным!»). И квириты побежали за новой кучкой.

   Эмир Ибрагим умнее древних римлян – Боголюбскому не пришлось кидаться мечом Святого Бориса. Без весов обошлось.

   ***

   Ни на «Святой Руси», ни в «Серебряной Булгарии» рабы не являются существенной группой. По численности. Аристократия – 0.5 – 2%. Рабов – раза в два-три больше. Кроме аристократов, рабов держат богатые купцы и ремесленники. На всю Булгарию – тысяч 30-40.

   А получил я – три сотни.

   Вывод: эмир свою часть договора в этом пункте не исполняет. Если дело дойдёт до переговоров, то постараюсь наехать. Причина простая: у меня теперь есть земли, где можно расселить множество народа. Городец, Сухона, Теша...

   Тут, правда, есть и моя вина. В договоре было моё дополнение:

   «а Воеводе Всеволжскому слать своих людей для спроса в Булгарии – кто из чужих земель привезён. Собрать таковых и доставить по прежним местностям».

   Понятно? – Вбито – «из чужих земель», а не – «из Залесья». Сидит там где-то рабёныш из Хорасана. «Из чужих земель»? – По закону – мой. Отдай. Как я буду его «доставлять», когда? – Иншалла, однако.

   Я пока в Булгар людей не слал. Просто не было никого! А вот нынче... готов принести искренние извинения и спешно исправить допущенную ошибку!

   Набор критериев передачи людей. Разбросанных по разным статьям договора. Чтобы по глазам сильно не било. Пересекающиеся множества.

   Одна группа – социально-этническая. Русские рабы. Рабы нерусские, но из Руси. Любые рабы из любого народа. Их дети.

   Другая группа – конфессиональная. Русские христиане. Любые христиане. Любые не-мусульмане.

   По мере роста моих возможностей я буду добиваться всё более широкого и исчерпывающего исполнения требования по всем критериям. Последовательно. Поэтапно.

   Если бы эмир отдал мне всё сразу – я бы захлебнулся. Но он поступает традиционно: тянет время, надеется откупиться малым, как-то обойти, замять... «Или шах, или осёл, или ходжа...». «Там посмотрим...».

   Знакомо, ожидаемо. Исконно-посконная русская манера. Для примера см. вторую часть «Мёртвых душ».

   6. Ещё одна тема, которую я пока...

   «Выбить шишей речных с Волги». Я добавил в текст: «и повсеместно, где они обретаются».

   А как же иначе? То – ватажок на стрежне, то – на берегу, то – в притоке...

   Государи покивали и пошли дальше. А я тогда аж ахнул! Они что – не поняли?! Что отдали мне всю Волгу?! Со всеми её притоками?! Со всеми болотами, лесами, волоками, озёрами, берегами и людями...?!

   Вот сейчас булгарский караван стоит в затоне в устье Аиши. Да хоть бы и в устье Камы! Я туда заявляюсь и устраиваю им «проверку паспортного режима». И я – прав. Следую воле государей.

   Другое дело, что в реале мне так накостыляют... И – станут преступниками! Злодеями противу блистательнейшего эмира и светлого князя. Шишами. Которых, по закону, можно имать и употреблять. В качестве «Трудовых резервов». А не так, как вы подумали. Хотя, конечно, возможны варианты...

   Есть второй документ. «Меморандум». «Соглашение о намерениях» между мной, Воеводой Всеволжским, и эмиром Великой Булгарии Ибрагимом.

   Там вбиты три основные вещи:

   1. Четыре свободы.

   Свобода исхода: всяк человек из Булгарии волен уйти во Всеволжск.

   Свобода деяния: всякое действие, совершаемое булгарином в Булгарии, может быть совершено там и человеком всеволжским.

   Свобода от суда: всякий человек всеволжский может быть задержан, допрошен, осужден только моим судом.

   Свобода от мытарей: человек всеволжский не платит пошлин, сборов, налогов, мыта в Булгарии.

   Первая свобода – расширение требования освобождения рабов и изгнания иноверцев. «Всяк» – означает ещё и «мусульманин». Пока не реализовывалась. Повода не было. Не считать же таковым прошлогодний побег ко мне раба само-зарезавшегося нефритчика.

   У меня пока нет ресурсов. Чтобы войти в Булгарию и донести знание об этой свободе до тамошнего населения, создать систему для реализации этого права.

   Аналогично – вторая и третья. Просто нет там моих людей – не посылал.

   Последняя – расширение традиционной русско-булгарской нормы беспошлинной торговли.

   Несимметрично? Напомню: в момент подписания этого соглашения «Всеволжских людей» было аж один. Я. Что из Всеволжска в Булгар придёт хоть человек десять – даже представить себе было трудно. Пустое же место!

   До сих пор таковых «путешественников» и не было.

   2. Списочек желаемого – сколько-когда-чего, в конях, скотах, железе, хлебе... Николай с Терентием тогда всю ночь и целый день ругались-составляли. Расписали на 6 лет, как Боголюбский мир с эмиром составлял. Понятно – средне-потолочно. В прошлом году пришлось добавить медь и олово в слитках, например.

   Тут тема... плавающая. Есть позиции, которые не закрыты. Можно настаивать, можно торговаться.

   3. Прекращение контактов эмирата с племенами. По военной, религиозной и торговой линиям.

   Тогда в основе разрыва с племенами были эмоции эмира: обида на лесовиков, раздражение.

   Эмоции, вероятно, прошли. Но есть подписанный «меморандумом».

   Может отказаться. – А честь?

   «Что написано пером – не вырубить и топором».

   Для меня эта тема важна. Я хорошо помню рассказы Аггея о том, как религиозные проповедники подняли эрзя и мурому под Муромом, сейчас идёт крещение мордвы, где «бабская» пропаганда может... нехорошо сыграть.

   Мною введена «монополия внешней торговли». Обоснованная, отчасти, именно этим пунктом соглашения. Нарушение булгарами – даст просто букет поводов для «международного конфликта».

   Появление у племён качественного оружия... очень не обрадует. За это моим ребятам головами платить придётся.

   Самоизоляция эмирата очень хорошо поддерживает мои внутренние решения с той, очень важной здесь, стороны.

   Вечкенза режет мусульман. Но – местных. Наряду со своими жрецами-картами. Пришлых, вроде бы нет. Торг с мари булгары не ведут. В прошлом году была попытка ввезти длинные клинки. Купец такой – Мустафа оружейный. Но это выглядело как контрабанда, а не действие государства.

   Пожалуй, эмир этот пункт выполняет.

   Два этих соглашения, будь они реализованы в полном объёме моего понимания, позволяли не только выжать эмират как половую тряпку – досуха, но и вообще довести его до самоуничтожения. Но я этого не делаю.

   Не из гуманизма, не из очевидного отказа эмира, на некотором этапе, от таких соглашений, не от отсутствия воинских сил для навязывания исполнения договоров, не из нежелания гибели Булгарии.

   Всё просто: если эмир «добровольно и с песней» начнёт исполнять свои обязательства в существенных объёмах – я не смогу «переварить».

   Непривычно? Все хотят «откусить» побольше?

   «Большому куску и рот радуется» – русская народная.

   «Большому», но не «чрезмерно большому». Иначе – подавиться и сдохнуть.

   Диалектика, факеншит! Переход количества в качество: «кусок», из средства поддержания жизни, переходит в средство её прерывания.

   Не надо мне этого.

   Тогда, в Янине, ташдар Абдулла привёз «меморандум» с правкой и автографом эмира:

   «Пусть исполнится. Если на то будет воля Аллаха».

   Абдулла, провожавший нас из Янина, намекал, что эмир очень доволен:

   «Один свет блистающего лица Благороднейшего и Победительнейшего обратил полчища нечестивых гяуров в трусливое бегство».

   Исход войны, который я пропихнул, был наиболее выгоден эмиру: бескровная победа силами народного ополчения под его личным командованием без участия булгарских аристократов и союзных сувашей.

   «И благодарность его будет безграничной. В разумных пределах».

   Дошёл ли я до «пределов его разумности»?

   Я никак не могу совместить:

   1. Разгром моего погоста на Илети.

   Это, явно, враждебное действие. Но не военное – не выжгли, не вырезали.

   2. Ташдар Абдулла в качестве посла.

   Мы с ним расставались по-хорошему! Я ж ему любимого внука отдал! Наложил «заклятие Пригоды»! Восхищался им как учителем мудрости! В прошлом году подарки, типа шкатулки «золотого дерева» с невиданными мылами посылал. Он стал мне враждебен? Почему? По приказу эмира? Эмир ведёт дело к войне?

   3. В информации деда-травника прозвучало:

   «А ещё баяли басурмане, что тот ташдар в головниках – только для виду. А все дела в караване решает тот Хасан».

   Какой-то сотник Хасан... Сотник гвардии, «белых булгар» – величина. Екатерина Великая, например, имела чин полковника Преображенского полка. Но против главного мойдодыра эмирата... Странно мне это.

   Я пытался структурировать ситуацию. «Разложить по полочкам».

   Караван торговый? – Да.

   В торговом караване первое лицо – караван-баши. Травник говорит, что караван ведёт известный мне Муса. Мы с ним... находили взаимопонимание. После торговли в Усть-Ветлуге в прошлом году расстались дружески. Намёки на прямое партнёрство прорисовывались. Он осмелился задать прямой вопрос – я позволил себе дать прямой ответ. Оба понимали, что такая инфа – дороже мешка золота. Через него же передавал подарки эмиру и ташдару.

   Такой человек не должен был позволить караванщикам разгромить мой погост.

   С другой стороны – караван казённый.

   Посол, свита, эскорт... «Чёрная барка»? Похоже – снова освобождаемые рабы. Раз «освобождаемые» – значит, эмир не воюет. Продолжает, хоть бы частично, исполнять условия Янинского договора.

   Приказа эмира громить мой Усть-Илетский погост – не было? А чей был?

   Ташдар Абдулла – не тот человек, который бы отдал враждебный мне приказ.

   Воины, «белые булгары» и охрана каравана – в погроме замечены не были.

   Караванщики разнесли прибрежное поселение. Это невозможно без согласия караван-баши. Хотя бы – молчаливого. Мусе – этот конфликт не нужен. Значит, ему приказали «приподзакрыть глаза». Кто? Кто может в караване приказать караван-баши?

   Караван-баши живёт с купцов. Купцам этот конфликт не нужен.

   Понятно, что они с удовольствием пограбят. При одном условии: добыча превзойдёт упущенные возможности. Купцы уже имели дело со мной, они очень недовольны моими новизнями. Но торг в Усть-Ветлуги был. Прибыль они получили. И поняли, что будут получать и впредь. Пусть меньше, не там и не так, но стабильно.

   Купцы могут разграбить селение «на отходе», уходя из-под конкретного правителя. Не в начале похода по моим землям. Этой выходкой они предопределили возврат каравана. Без торга. Это – в лучшем случае.

   Но ведь погром устроили купцы!

   Ой ли? – Внимательнее, Ваня. Детальнее, без стандартных ярлыков.

   Погром устроили люди из каравана. В Усть-Илети не было, если верить травнику, ни купцов, ни воинов, ни чиновников. Какие-то... квартирьеры. Купец-гость не пойдёт торговать овцу на бешбармак. Для того есть слуги. Потом пришла толпа. Которая и устроила погром.

   Гребцы. Наймиты. Товары в караване – не их. Да, они получают дольку в прибылях. Но это премия, подарок хозяина. Основа – повременная оплата. Им отказаться от продолжения похода, от торга – куда как легче. Если кто-то заплатит. Причём – народ-то простой, сильно далеко не задумывается. Дали дирхем за небольшую прогулку во время затянувшейся стоянки – «халява, сэр». А то и просто: пойдём местных погоняем, удаль молодецкую явим.

   «На дурака не нужен нож...». Даже и дирхем – необязателен.

   Кто?! Кто устроил это безобразие?!

   Муса, купеческая верхушка каравана? – Отпадает. Произошедшее против их интересов.

   Эмир? – Отпадает. Если в той чёрной барке – освобождаемые рабы, то эмир исполняет условия договора.

   Ташдар? – Отпадает. Он предан эмиру, а эмир – за мир. Он дружественен мне, за возврат внука... надо отдариваться.

   Какая-то «третья сила»? Точнее – четвёртая.

   Довольно богатенькая, если смогла отдать полтысячи дирхемов за разгром нищего лесного селения...

   Хуже – важная, весомая. Настолько, что испугала караван-баши. То есть – «казённый человек». Или – аристократ. Что часто – одно и то же. Высокого уровня – не испугался ташдара. Ташдар – посол. Его инструмент – беседа «фейс-ту-фейс», не массовый мордобой. Ему этот эпизод – подлянка в чистом виде.

   И наплевал на волю самого эмира...

   Оп-па... А вот это интересно...

   У Ибрагима появился «начальник», который указывает: чего эмиру хотеть?

   Точнее – кто-то строит ситуацию так, чтобы эмир захотел войны?

   «К чему управлять людьми тому, кто может управлять их желаниями?».

   Эпизод выглядит как провокация.

   То, что этого слова нет в здешнем русском языке, не означает, что его нет в булгарском.

   Да фиг с ним, со словом! Главное: на той стороне нашёлся человек, который додумался до такой идеи. И – реализовал.

   Караванщики из Булгара разорили моё селение. Я должен возмездеть.

   Наказать булгар. «Их всех. Они там все такие».

   Такое суждение – стереотип этого, ранне-феодального, мира. Он же насквозь коллективистский! Взаимо-выручный, обще-солидарный.

   «Один – за всех, все – за одного».

   За того «одного» (или за несколько сотен придурков) должны огрести «все».

   Одна беда – мой попандопулолупизм. Я вырос в другую эпоху. Когда существовало понятие индивидуальной ответственности. Ну, гумнонизьм и всё такое. Когда «священные скрепы» несколько... отскрипели. Когда каждый проявлял свою дурость в меру собственной глупости. И нёс за это ответственность. Личную.

   Я вижу людей. Не только толпу, массу, народ, население, электорат... – отдельных индивидуумов. Кроме «видеть лес за деревьями» и «видеть деревья за лесом», в состоянии увидеть в «лесу» отдельные «березняки» – группы с их собственными целями.

   Я, конечно, дерьмократ и либераст. Но марксизм, с его классовой борьбой, в меня вбивали беспощадно. А дерьмократия приучила к «групповухе» – к пониманию групповых интересов.

   Сходные умники есть и здесь. Но подавляющее большинство судит проще: «они – все».

   Две группы – «лучшие люди» – купцы и государевы слуги – в погроме не участвовали. Но я же не буду разбираться! Вдарю по всему каравану! То есть – нападу на людей эмира, на посла, на «белых булгар».

   Ванька-агрессор.

   Обязаловка. Я должен наказать. Если делаю – война. Если не делаю – они идут дальше в мои земли. Уже с уверенностью в безнаказанности. Эскалация. До полного уничтожения. Каравана, естественно. Дальше – война.

   Цугцванг: любое действие или бездействие приведёт к ухудшению ситуации. «Делать нельзя и не делать нельзя».

   Или – мнимый?

   «Мнимым цугцвангом является любая проигранная позиция, при которой проигрывающий вынужден пассивно ожидать приближающееся поражение».

   Я буду «пассивно ожидать»? Я?! Пассивно?!! – Буду. После кувалды в голову. Не раньше.

   Точнее – взаимный цугцванг. У обеих сторон нет полезных или нейтральных ходов: моё возмездие заставит эмира начать войну.

   Ласкер хорошо сказал:

   «Оперируя цугцвангом, игрок опутывает противника тонкой паутиной мысли... Цугцванг вносит в игру элемент хитрости, замысловатости, элемент чего-то схоластически нереального. В комбинации, основанной на цугцванге, проницательность, опирающаяся на логику, торжествует над обычной идеей силы».

   «...торжествует над обычной идеей силы»... Тут есть интересный оттенок...

   Ибрагиму, хочешь – не хочешь, тоже придётся возмездеть. Нападение на меня вызывает реакцию Залесья – проявление «обычной идеи силы». Но Муромско-Рязанское княжество не готово к войне. Им бы ещё года два-три. Суздальский князь в одиночку... вряд ли.

   Тогда булгары громят Всеволжск. Подчиняют разоружённых мною мари, обескровленных эрзя, перестраиваемый и небоеспособный Городец. Захватывает все земли от Камы до Которосли и Клязьмы.

   Хорошо придумано. «Торжествует над... идеей силы».

   Чётко уловили ослабление Залесья в результате смерти Калауза и перехода Живчика в Рязань. Суздальские проблемы из-за смерти Феодора Ростовского. Реконструкцию Городца. Временное нарушение военного баланса на Волге. Недостаточность моих собственных оборонительных сил. И моя глупая вера в договора.

   Получается, что цугцванг, хоть и «взаимный», но неравный – эмир выигрывает. Громит, выжигает, оккупирует.

   Ой ли? – Булгария воюет, но не захватывает. Из трёх основных культурно-хозяйственных типов: скотоводов, землепашцев, ремесленников-торговцев в «Серебряной Булгарии» доминирует третий. Им не нужны земли. Ни – под пашни, ни – под пастбища. Особенно здешние – пустые, лесные. Для средневековья – не часто, но и не уникально. Так, например, существовали итальянские торговые республики или Ганза.

   Я теряю людей, город... всё.

   Эмир теряет... как минимум – «честь», «слово».

   Его собственное «слово».

   В эмирате, кроме эмира – семьсот тысяч человек, они никаких обязательств на себя не принимали. Им – терять нечего.

   Кто-то в Булгарии пытается манипулировать Ибрагимом. И этот кто-то пришёл сюда в караване и устроил погром Усть-Илети.

   Не государственное решение, не консолидированная позиция, а результат каких-то тамошних внутри-элитных разборок. Из-за которых у меня вот такой... геморрой образовался.

   И чего делать? «Шашки наголо, в атаку марш»?

   Вот завтра придут сюда мои ушкуи. Выплывут к булгарским учанам, развернуться задницами и плюнут огнём – огнемёты стоят в кормовых чердаках. А там две с половиной тысячи мужиков. Половина топоры метнут – дальше только щепки от ушкуев на волнах закачаются.

   А хоть бы и нет. Сожгли пару-тройку булгарских лоханок, остальные разбежались. Вниз по Волге.

   Дальше? – Дальше война. Дальше, через месяц-два, сюда вопрётся уже воинский караван. Вдвое большей численности.

   Не, если бы у меня была эскадра корветов с «Калибрами»... Или хотя бы бронекатер с эрликонами...

   Всё равно – война закрывает для меня Волгу. Дальше нужно реально выжигать всю береговую линию. По самой реке и притокам. Ставить крепости во всех устьях, наполнять их гарнизонами... непрерывное рейдирование с барражированием... Или – забыть о рынке халифата, вообще – о восточной торговле... На тридцать лет. Как хазары Вещему Олегу устроили.

   Глава 497

   Пока я глобально размышлял и стратегически анализировал, практическая жизнь вокруг продолжалась.

   "Теория, мой друг, суха,

   Но зеленеет жизни древо".

   Древы – зеленели. Период у них такой. Вегетационный. Ещё – жужжали мухи и чирикали птички. Возле неширокого пляжа у берега огромного Криушинского острова стояла «Белая Ласточка», принайтованная канатом к валяющемуся здоровенному, наполовину занесённому песком, дереву с вывороченными корнями и торчащими чёрными сучьями.

   Дальше – береговой обрыв. Невысокий, довольно прямой. На обрыве – холм. На холме – кучка сосен. Поэтому мы сюда и встали: на крайней сосне сидит мой сигнальщик и посматривает на восток. Где над вершинами тамошнего леса торчит сигнальная вышка.

   Курт, которого мы с «Ласточки» притащили по земле побегать... И вообще – после истории с дерьмо-сборщиками я стараюсь контролировать его пищеварительные процессы, вдруг приподнялся и уставился куда-то на юг. Туда же развернулся и сидевший рядом со мной Сухан.

  – Услышал чего?

  – Да.

   Факеншит! А дальше?! Чёртов зомби! Никогда нормально не отвечает!

  – Что именно?

  – Идут. Двое.

   Жарко.

   Скучно. Тошно.

   Непонятно. Тревожно.

   Сигнальщик молчит. Что-то делать, пока Салман с отрядом не подошёл... Провести разведку? – Дополнительная информация – край нужна. Но глядя из леса, со стороны, на караванщиков – не узнать расклады в головах верхушки эмирата. А нарваться – можно.

   Но если они сами сюда пришли... Надо глянуть.

   Махнул рукой томившемуся на жаре вестовому. Давешний матерщинник. Сам весть принёс – сам и в поход пошёл. Всю дорогу молчит, рта не раскрывает. Только временами до уха дотрагивается – на месте ли?

   Спустились с холма, только подошли к ивняку в низине – там крик и шум какой-то. Опять Курт «поперед батьки» лезет.

   Точно, внутри ивняка – полянка, на полянке – двое. Местные. Один лежит, другой, мальчишка-подросток, палку в руках держит. Наставил на Курта и трясётся.

  – Кошкиз! Кошкиз!

   Во блин! Много чего слышал, но чтобы моего Курта, князь-волка, чудо природы и ужас леса, кошкой называли...!

   А, факеншит! Опять языкознание! Точнее – «языко-незнание». Что-то из местных наречий, типа – «вали отсюда».

   Палка у парня интересная. Укороченная пика.

   Забавно: пики – из арсенала степняков.

  – Шыдын! Шыдын пий!

   А это уже про меня. Кажется. Меня местные часто называют «шыдын вуй». Причём здешний «вуй» не дополнение к русскому «стрый».

   Нет, это парнишка на моего пёсика ругается. Чего ж они все такие... дурнословные?

  – Ныл лум?

  – Ой! К-кавырля...

   Я спросил – как его зовут. Это он так ответил? Это его имя? Или – эмоция? Или – пожелание? Типа: «кавырляй потихонечку»?

  – Курт, оставь ребёнка в покое. Вестовой, как ты на мате разговариваешь – я уже слышал, теперь поговори на местном. Выясни – что у них за проблемы. И почему у пацана – кипчакская пика, а мужик встать не может.

   ***

   Эффект многоязычия: ряд позиций в моей администрации занимают, преимущественно, выходцы из племён.

   У меня учат русскому языку – его все знают.

   Ну... типа.

   Но у каждого лесовика есть и второй язык – родной. Учить русских местным языкам... у меня нет на это времени и ресурсов. Поэтому там, где это существенно, аборигены оказываются, при прочих равных, более эффективными. Вот и продвигаем. Поэтому и матерится – иноязычные часто начинают понимать русский с обсценной лексики: многозначность и эмоциональность очень привлекают.

   «Нафига нафигачили дофига? Расфигачивайте нафиг!».

   А физиологического смысла они не улавливают. У Потани в приказе таких двуязычных много, у Николая. Ну, и у меня. Хотя, конечно, ухи откручиваю.

   ***

   Парни начали бурно общаться, а я позвал Курта и подошёл к лежащему на земле мужику.

   Странно: смотрит на меня радостно, князь-волка не боится. Тянется к нему как к родному...

  – Кашкар. Кашкар-кнес.

   «Князь-волк»? Откуда знает? И что у него с ногой? Штанина пропиталась кровью.

  – А пойдём-ка мы к реке. Помоем, перевяжем.