Текст книги "Косьбище"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Или Кудряшок врал по заранее обговорённому, и мы имеем здесь "группу лиц вступивших в преступный сговор, в просторечии именуемую шайкой"? И тогда поведение бабёнки следует трактовать как проявление героизма? "Положим животы свои за друга своя"?

Концовка "Место встречи изменить нельзя" состоит в том, что две группы вооружённых мужчин приходят в одно и тоже место с одной и той же "святой" целью: "вынимать своего с кичи". Одни – плохие, другие хорошие. Но все думают про своих, что "хорошие" – это они.

Так что этой двусторонне пользованной бабёнке надлежит выдать Звезду Героя, право на бесплатный проезд и бюст на родине. В полный рост.

Вот, вопрошают иные: «На что знать от чего человек храбр? От вина ли, от духа ли святого – лишь бы бился яро». А на то знать надобно, чтобы дать это. То людям дать, чтобы они страх свой смертный превозмогли и дело своё сделали. То ли церкви святые ставить, то ли заводы винокуренные. Русь на крови стоит. Как бы не мудрствовать, а приходится своих людей на смерть посылать. Один за святыни наши бесстрашно голову положит, другой – за ради вина чарки. И то, чего им, Руси защитникам, для храбрости надобно – надобно им дать.

И ещё скажу: каковы бы святыни наши не были, придёт время и будут они охаяны, и высмеяны, и разрушены. Любые. Потомками тех, кто и жив-то есть только с того, что за него, за родителей его, иные, люди мои, головы положили. И на людей этих, Руси защитников и строителей – будут возведены и хула, и поклёп, и крамолы всякие без счёта. И тако – и должно быть! Ибо мы для того Русь и строим, чтобы дети наши жили иначе. А коль «иначе», то и не понять им нас. Непонятое же человеками всегда высмеивается и умаляется да оплёвывается. Для того и бьёмся, мучаемся, жилы из себя и из других тянем, чтобы следующие – нам вслед смеялись, да на могилы наши плевали.

Истинно говорю вам: не ждите слова доброго от людей нынешних, а уж от грядущих – тем паче. Не в памяти их честь наша, но в том, что есть они.

Трое повязаны. Но все ли это тати? Или кто ещё на мою тощую шейку "мылится"? Надо как-то проверить, как-то прояснить истину. И ежели есть "намыливатель", то и "слить за ненадобностью".

Кто у нас "критерий истины"? – Эксперимент. Ну давай, Эксперимент, экспериментируй.

– Ивашко, давай двух коней. Одного под седло. Тебе. Второго – под большой мешок. Мешок тоже давай. Брюхом не топорщись – клизму вставлю.

– Чего?

– Бегом. Бегом, я сказал.

Факеншит! Среднее, вполне уелбантуренное средневековье: что такое "клизма" – не знают. Нет тут клизм. Как же всё запущенно... А с запором они как? – А тужатся они. У Пушкина так и сказано:

"В темнице там царевну тужит,

А Бурый волк ей верно служит"

"Бурый волк" в качестве слабительного? Оригинально! Хотя... Если внезапно, среди ночи... Лишь бы сердце выдержало... И "мадемуазель царевна, примите мои искренние поздравления ввиду столь радикального облегчения...". Да, без клизмы да при запущенном состоянии приходиться и "братьев наших меньших" использовать медицински.

Побежал. Как корова на сносях...

– Ноготок, Перуновой бабе набить морду. Не сильно. Но губы – в оладьи, нос – в комок. С юшкой. Пару-тройку синяков. По морде. Но без... членовредительства.

– А можно я? Ну, морду гадине набью?

Не ожидал от трусоватого, чистенького, интеллигентненького Николая такой инициативы. Вот что с человеком делает всего один удар поленом по лицу. Да уж, у меня каждый человек – клад. С разнообразными и ещё не понятыми возможностями.

– Можно. Руки тряпкой обмотай. Чтоб костяшки не сбить. Ноготок – покажи.

А вот что делать с Кудряшком? Ловок, парнишечка, ловок. Бегать горазд. И придавить жалко. У меня недавно была такая же ситуация. С Корькой. Нет ниточек для дёрганья и приходиться ликвидировать потенциально полезный ресурс. Жаба давит. Жаба мешает пришибить крысу... При наличии неразрешимого противоречия надлежит выйти из плоскости исходных условий. Это – из софистики. Или поручить решение проблемы подчинённым. Это – из практики управления.

Мужики отрабатывали своё. Ивашка, тяжело отдуваясь, притащил большой мешок и пошёл седлать лошадей. Николай, под присмотром Ноготка брал первые уроки "избиения по лицу бабы связанной". Баба очухалась и высказывалась. Молодка пришла в сознание и снова начала стонать. Похоже, у неё произошёл срыв беременности, и подол её многострадальной сегодня рубахи постепенно пропитывался кровью. А Кудряшок явно "маракует стибрить клятуру под месяцем". В смысле – как бы убежать.

– Пердунову жёнку раздеть, волосья расплести. Увязать. Кляп её, чтоб не мявкала. И – в мешок. Мешок на коня. Пердун со своими мужиками сегодня на этой стороне реки косить собирался. Вот туда и пойдём. Я, Сухан – пешие. Ивашка – конный и бронный. Отвезём деду его бабу. Здесь старшим остаётся Ноготок.

– А я?

– А тебе, Николай, рано ещё. Нечего на бабе спать, да морду под полено подставлять. Ноготок, сделай так, что эта парочка более не бегала. Ещё: Сухану быстренько подобрать кольчугу, шлем. Оружие – не надо. Не совладает. Делаем.

Насчёт доспехов – мы же с собой ещё и Храбритово барахло таскаем. По размеру подошло. Но не по чину – доспех богатый, Ивашка сразу коситься начал. Но и своё не отдаёт. Интересно смотреть, как другой со своей "жабой" воюет. Не один я такой... "хозяйственный".

Вот ещё один общий прокол: и попаданцев, и вообще – авантюрников – нет чёткого описания как везти пленницу на коне. У ногайских татар было... не гигиенично, но надёжно. Пленницу сажали сзади на круп коня, руки связывали, а большие пальцы её рук татарин брал в рот. Как только пленница начинала дёргаться, хоть бы просто кричать – пальцы откусывали. А здесь как? Перекинуть через седло?

Человеку на седле удобнее лежать грудью или животом. Человеку-то – да. Но у женщины...

"В джазе только девушки", Мэрилин Монро исполняет проходочку по перрону девушки, спешащий на поезд из мокрого и холодного Нью-Йорка в солнечную Флориду. Диалог между двумя главными героями:

" – О! Как ей это удаётся?!

– У них центр тяжести в другом месте".

У "бабы усадистой", например, центр тяжести существенно ниже поясницы. И мешок с пленницей начинает сползать на сторону. Привязать мешок к подпруге? При сильном перекосе – поползёт вместе с подпругой. Да и лошади неудобно. Чтобы баба не сползала – нужно её "пятую точку" сделать самой высокой. Такое... неустойчивое равновесие. Где и придерживать. И сразу проблемы.

Во-первых, человек, подвешенный вниз головой, имеет привычку умирать. От притока крови к голове. Нормальный, не тренированный "в космонавты" мужчина, подвешенный за ноги, умирает через 20-30 минут. Женщина, крестьянка, привыкшая стоять рачки, то на прополке, то на жатве, продержится дольше. Но отнюдь не беспредельно.

Во-вторых, как только лошадь идет любым аллюром выше спокойного шага – поклажа на каждом шаге подкидывается. И бьётся о седло. Животом, рёбрами, тазобедренным...

" – Господа офицеры, отгадайте загадку: чёрное, круглое, обо что яйца бьются.

– Так это ж седло, мадемуазель!

– Ржевский! Причём здесь это! Правильная отгадка: сковородка.

– Сковородкой по яйцам? Оригинально!"

В-третьих, если только пленник не привязан в натяг, у его коленей и локтей появляется свободный ход. И он ими бьёт лошадь в бок. Лошадь обижается и ведёт себе... соответственно. А привязать в натяг означает остановить кровообращение в местах вязки. Два часа – предельное время для кровоостанавливающего жгута. Дальше – омертвение тканей. Ну и фиг с ним – мне Перунова жёнка дальше не нужна будет, ежели гангрена и начнётся – туда этой хитро-

мудрой сволоте и дорога.

И ещё – я не хочу, чтобы у этой бабы была возможность самостоятельно вытащить кляп изо рта. И при транспортировке, и после. А то она нас опять... "разведёт как лохов". Соответственно, руки – назад, кисти – к голове, головой – в мешок. Хорошо, что мешки под траву всегда дырявые. Почему – не знаю, но факт. Наверное опять от пришельцев переняли – иначе не объяснить.

Выводим ремень от кистей через дырку в мешке, натягиваем до воя, и вяжем к подпруге. С другой стороны – аналогично, до визга, ноги. То и другое – максимально жёстко, чтобы она коленками своими лошадку не пинала.

Я понимаю, что кому-то все эти подробности кажутся мелкими и не интересными. И я так думал. До сегодняшнего момента. Когда неправильно завязанная бабёнка чуть не ухайдокала двоих моих людей. Двоих взрослых и оружных мужиков. Которые мне край нужны для дела. Для самого важного, по моему мнению, дела – выживания меня, единственного. Единственного в этом мире, который знает, что коса – это всегда "литовка", а изба – это только "по-белому". И считайте меня занудой, но инженерная мудрость гласит: "Давайте делать "хорошо". А "плохо" – и само получится".

Пердунову жёнку навьючили, Сухана одели, Ивашка – пижон обожравшийся – верхом красуется. Николай, было, с советами влез. Пришлось напомнить про морду лица. Битую.

– Ты, Николашка, Ноготка слушайся. И сапоги одень. А то опять от бабы поленом по морде схлопочешь.

Насчёт сапог и полена – связочка ещё та. Но – все поняли. Тронулись. А ночь-то уже кончается. Уже светает, птички поют. Пока дойдём – Пердун уже и косцов на луг у реки выведет. Пять мужиков с примкнутыми косами... Пусть и с горбушами, но пять раз по 40-60 сантиметров острого железа... Как бы "соломки подстелить"... А то пятеро на одного сильно сытого, пусть и конного, и оружного...

– Глава 79

"Не теряя время даром,

Семерых одним ударом...".

А второго удара у него и нет. Это я про Сухана. Подобрал я жердь еловую, дал зомби в руки. "Отрабатываем штыковой удар. Называется – тычок". Вообще-то – "укол". Но штыка нет – работаем торцом жерди. Понятно, что оба основных "русских" удара – отменяются. И "крестьянский" – снизу вверх в живот с до-насаживанием в теле и откидыванием в сторону, и "севастопольский" – сверху вниз тоже в живот, с проворотом в теле и тоже откидыванием. Не по требованию "всей прогрессивной общественности", как случилось в реальной истории в 19 веке, а исключительно из-за отсутствия самого штыка. Остаётся только прямой укол.

"Устремление прямо на противника винтовкой со штыком, угрожающим его горлу, и удар в открытое место его тела являлись основным моментом штыкового боя. Для выполнения укола требуется послать винтовку обеими руками вперёд и, полностью выпрямив левую руку, продвигать винтовку правой рукой по ладони левой руки, пока магазинная коробка не ляжет на ладонь. Одновременно с этим нужно резко выпрямить правую ногу и, подавая корпус вперёд, нанести укол с выпадом левой ногой".

На еловой жерди "магазинной коробки" нет, но и не надо. Айкидошным дзё примерно так и работают. Но есть тонкости. Типа: "при обучении основному уколу во многих случаях учат делать выпад с высоким подниманием коленного и голеностопного суставов, иногда на метр и больше поднимая их от земли. При этом сторонники такого способа выставления ноги оправдывают его необходимостью использовать вес тела для увеличения живой силы укола. В одном наставлении по обучению рукопашному бою так и говорится: "Туловище недостаточно подано вперёд – уменьшается сила укола".

А это фигня: "при достижении скорости в 3,5-4 м/с, необходимость приложения веса тела при поражении штыком отпадает; достаточно предшествовавшей уколу мышечной работы, способной сообщить винтовке указанную скорость".

"Размер не имеет значения" – главное скорость. Тут есть важная деталь: вышеприведённое верно при работе по туловищу, прикрытому шинелькой и гимнастёркой. Собственно говоря, это я вспомнил отчёт по одному физиологически-кинематическому исследованию сорокового года. Там физики с медиками одели труп в гимнастёрку и шинель, подвесили перед ним винтовку со штыком и начали её качать. На предмет: а глубоко ли воткнётся? И специально отмечали, что "в литературе нет указаний на изменение защитных свойств шинели при одевании её на труп".

С бронными так не получится. Но нам пока и не надо. А вот "быстро назад" – обязательно. "Чтобы противник не успел схватить рукой". За что – не важно. Пьер Безухов на Бородинском поле просто поймал какого-то французика за воротник. И тот сразу понял, что он уже "в плену".

Мы топали по лесной тропинке, Ивашко начал, было, комментировать. Поучитель верховой обожравшийся. Пришлось напомнить, что он, конечно, "первый", но "среди последующих".

Сухан отрабатывал выпады в пустоту. Нету у меня пока чучел. Скорость у него нормальная. Но до меня ему... Ну что ж я не спопадировал в эпоху, когда народ из железяк вылезет! Из всяких там панцирей, кольчуг, кирас... Вот там бы я... Идиот – штыковая атака, это что – цель твоей жизни?

На берегу Угры дед Пердун косил траву. Со своими смердами. Все пятеро, выпустив рубахи из-под поясов, мерно махали косами, удаляясь от нас. Лёгкий утренний ветерок шевелил еще не скошенную траву, в деревьях пели птицы, на востоке вставало солнце. Лошади мирно фыркали и тянулись к охапкам свежескошенной травы. Комаров и прочей ночной гадости уже не было. Из "гадостей" – только мы.

Ну так это хорошо. Отцепил Пердунову жёнку от лошади и, пока она стоя в мешке, не начала заваливаться, скомандовал Сухану. Нормально, и в чучело попадает. И в грудь попадает, и в живот. В голову пока не работаем. Кто-то из косцов обернулся, заметил нас, крикнул деду. Но дед машет себе дальше. Мы, значит, мелочь мелкая, чтобы от дела отрываться. Так мы не гордые, незачем людям мешать, у нас и свои заботы есть. Вот, к примеру, конному с седла лежачего рубить очень неудобно. А как пешему? Можно еловой жердью нанести эффективный укол сверху вниз без перехвата рук? Проверяем. Коряво. А если правую вверх и сменить хват? Нормально. Лучше, конечно, изменить хват обеих рук. Как на плакате "Красноармеец уничтожает фашистскую гадину". А то так... слабовато по усилию в момент соприкосновения получается, но это и к лучшему – баба для начала нужна живая. А дальше... дальше как получиться.

Дед Пердун был злым и опухшим. Ни "здрасьте", ни "с добрым утром" – сразу своё "фе":

– Ты чего покос топчешь?

Ивашко, который так и сидел на лошади, как-то растерялся. А мне это хамство надоело. Сколько же терпеть можно? Не Москва же.

– Твоё?

Сухан по моему знаку вытащил из мешка за связанные лодыжки голую Пердунову жёнку. Она висела у него в вытянутых руках вниз головой и пыталась дёргаться. Кто-то, из подошедших следом за дедом косцов, от полноты чувств – шёпотом, произнёс:

– Господь наш, боже милостивый!

Пердун начал "каменеть". У него-то и так – с мимикой... не очень. Рука его на обухе косы перестала подрагивать и стала сжиматься. Тихо, дядя, тихо. Музычка здесь моя. И ты под неё плясать будешь.

– Она к полюбовнику своему, Кудряшку, на заимку пришла. Да попалась. Еле в лесу догнали. Слышь дед, они почитай с Рождества кувыркаются. Чуть не у тебя на глазах. А ты сопли сосёшь да ушами хлопаешь. Вот теперь она своему кудрявенькому и подарки дорогие делать начала. Твоё?

Я поднял за кончик лезвия и покрутил над головой ножик с двуглавым орлом.

– И на что тебе такие цацки, если в них жёнкин ублажитель красоваться станет? Ты, конечно, сотник славный. Только эту вещь Кудряшок носить будет. Потому как у него елда крепче.

Пейзане стояли открыв рты. Дед наливался кровью и переводил глаза с меня на бабу, которая вертелась, подвешенная в руках Сухана. Хороший мы с Ноготком ей кляп вставили: му да му. И ничего больше. Я, держа кинжал за остриё, сделал шаг к деду и протянул ему рукояткой вперёд. Острый момент. Может взять правой и меня же ударить. Может взять левой и ударить косой сбоку.

Правильной косарь никогда не бросит косу на покосе, никогда не положит. Только – поставить. Воткнуть носок косы в землю, чтобы она была видна в траве. Это – или понимают сразу, или вбивается видом порезанных ног и других частей тела. Твоих собственных или товарищей. Это – косарьский навык. А ещё есть воинский. Правильный латник никогда не возьмёт рукоять боевого клинка левой рукой. Только если в правой уже держит другое оружие. Так как тут у нас: коса – это орудие или оружие?

Дед осторожно переложил косу в левую и взял кинжал правой. Вот и хорошо – косой бить не будет, зона поражения при возможном ударе существенно уменьшилась.

Пару-тройку секунд Перун тупо смотрел на кинжал в своей руке. Плохо, нет реакции, эмоциональный шок с непредсказуемыми последствиями. Увеличиваем дистанцию с одновременным нанесением раздражающих уколов.

– Сухан, кинь жёнку неверную мужу ейному негожему. Ты, дед Пердун, как хочешь, а назад тащить твою бабу на случку с этим кобельком – я не буду. Вязки с неё сам снимешь – пришлёшь с кем-нибудь. Пошли, мужики.

Сухан отпустил женщину и она, воткнувшись головой в свежую стерню, завалилась набок. Ивашко стал поворачивать коней, дед не глядя отдал, наконец, косу одному из смердов, сделал два шага к своей жене, она уже поднялась на колени. Голая, с вывернутыми руками, висящими грудями, расцвеченная синяками и ссадинами от конского хребта и недавних тренировочных "уколов". С разбитым в уже подсохшую кровь лицом, с распущенными и сбившимися волосами, мычащая и слюнявая... "Баба гулящая непотребная". Перун поднял ей подбородок, посмотрел в глаза, присел. И ударил кинжалом в её грудь. Мы все простояли несколько секунд в полной растерянности. Всё это время дед Перун, воя и рыча, бил клинком в тело женщины. Он сбил её на спину, свалился сам и, сменив хват на рукояти кинжала, бил и бил её. В грудь, в живот, в лицо, в... куда попадал.

Смерд, державший две косы в руках, рванулся вперёд. И налетел на мой выставленный дрючок.

– Стоять.

Мгновения паузы, взгляд глаза в глаза. Мужичок сглотнул и отступил на шаг. Работаем.

– Сухан. В голову. В пол-силы.

Сухан подхватил свою еловину и исполнил только что отрепетированное: "послать обеими руками вперёд и, полностью выпрямив левую руку, продвигать правой рукой по ладони левой. Одновременно с этим резко выпрямить правую ногу и, подавая корпус вперёд, нанести укол с выпадом левой ногой". Чем хорош зомби – всего один раз на лесной дороге мы сделали это правильно. Но повторять, закреплять – не нужно. Абсолютная память, в том числе – мышечная.

Дед, видимо, уловил движение и поднял голову. Вот в лицо торец жерди и попал. В лоб. Характерный сухой щелчок при соприкосновении сухого дерева с лобной костью. Перуна откинуло на спину и он свалился. Даже ножкой не дёрнул – сразу затих. Ну и хорошо. Работаем дальше.

– Чего стали, православные? Косы в лесок отнесите, возьмите какую ряднину. Покойничков надо в весь отнести. Давайте живенько.

Мужики беспорядочно переводили глаза с лежащих на стоящих, с меня на людей моих. Недоучил я Сухана: что отдёргивать жердь после удара надо быстро – втолковал, а вот что потом нужно к ноге приставить – показать не успел. Вот он так и стоит, в боевой стойке. Рабочий конец жерди направлен на косцов.

– Ты. Заснул? Косы в кусты. Бегом.

– Дык... Эта... А... Ну...

– Не нукай, не запряг. Назначаю старшим. Косы – убрать. Четыре жерди – сыскать. Для носилок...

– Не... Эта... Ну... Низя..

Не фига себе! "Орудие говорящее" возражать надумало! "Бунт на корабле"! Первый раз слышу чтобы смерд впрямую "нет" говорил. Ругань – была, наезды – были, дровеняки в меня кидали. Саботаж, обман – сколько угодно. Но голого слова "нет" без хоть какой, хоть бы и идиотской аргументации – не было. Какая-то стилистическая святорусская заморочка? "Да и нет – не говорить"?

Мужичок, уловив моё некоторое замешательство, продолжил.

– Так это... Опять же кровищи... Точно набегут... Попятят как пить дать...

– Не понял. Чего "попятит"? Кто "попятит"?

Ванька! Дурак! Никогда не задавай селянам больше одного вопроса за раз! И не переходи к следующему, пока свой ответ на первый вопрос пейзанутые человеки не сочтут полностью исчерпывающим. Даже если им придётся в своих... сочинениях дойти до "веков Трояновых" или "Сотворения мира". Иначе они просто сбиваются, забывают и начинают с предыдущего состояния. Сильно предыдущего.

Мужики загомонили хором, радостно сообщая мне кто, где, чего и когда "попятил". Кто именно, что именно, по этому именно поводу сказал, а ему ответили, а потом подумали, но оказалось... и так и не нашли, хотя все, естественно, предполагают, но некоторые... да вот Филька к примеру, но мы-то понимаем, а вот летось... ну ты ж тогда сам сказал... да мало ли что я тогда сказал – там владетель рядом был..., а у тебя что, своей головы нету..., голова-то у него есть, но пустая..., а вот жёнка твоя говорила..., кому говорила, тебе штоль....

– Стоять! Молчать!

Вдох-выдох, спокойно, Ваня, они не виноваты, что живут в этом во всём, в этой своей "Святой Руси". Они – тоже люди. И эти – тоже. Хотя, конечно, насчёт разумности конкретных экземпляров "человека разумного"... И способов выражения этой разумности... Спокойно. Они люди – ты нелюдь. Они – не оскорбление тебе. Они предки, но не родственники. Тебе не обязательно быть на них похожим. Но как же это задалбывает!

– Ты – Филька? Говори один. Остальным – молчать.

– Дык... Эта... А чего говорить-то... Да вон... обчество всё подтвердит... а кто – так и не дознались... Ну...

– Сухан! Четверть, в почку.

Сухан попал, мужичок взвыл и согнулся, остальные опасливо отодвинулись на шаг.

– Ещё раз: кто попятит?

"А в ответ – тишина". Они... дык... эта... того... ну... "не вернулись из мысли".

Слова-паразиты, как и паразиты-насекомые, характеризуются тем, что их можно подцепить. Если не проводить постоянно санитарно-гигиенических мероприятий. Типа тычка больно по почкам после каждого употребления. Каждому. Не зная как тут вообще на "Святой Руси", да и плевать мне, но на моей земле, в моей вотчине, выживут только связно говорящие особи. Иначе я просто сдвинусь. А сейчас отрабатываем приём из третьего тысячелетия. Телеигра "Что? Где? Когда?" называется.

– Отвечать будешь ты. Давай.

Блондинистый мужичок, так и державший две косы, попытался вытереть нос. Неудобно – руки заняты. Два его оставшихся на ногах соседа несколько... отсоседились. Почти неуловимы движениями существенно увеличили дистанцию между собой и "ответчиком".

– Дык... Люди сказывают... Оно конечно... Но слух есть... Вранье, прости господи... Быдто бы оно...

Человек говорит так , как думает. Как думает – так и говорит. Мне, честно говоря, плевать, какое болото у них в мозгах булькает и сероводородом исходит, но слушать это... они ж моё время, мою, единственную и неповторимую жизнь переводят! На выслушивание вот этого мычания и блеяния.

– Сухан! Дурню, четверть...

– Господине! Тута... эта...

Зараза! Точно – паразиты. Вот уже и Ивашка подхватил. Если он так и в боевых условиях будет донесение формулировать – всем конец придёт. Мысль останется неоконченной ввиду "растекания по древу". Не мысли – мозгов.

– Ивашка! И ты туда же! Языки всем вырежу! Чтоб без дела не болтались!

– Дык... Господине! По той стороне верховые идут!

Ивашка, сидя на коне, имел более широкий обзор. Вот он и углядел, что по той стороне Угры в сторону Пердуновой веси идёт по прибрежной тропе отряд всадников. О чём и сообщил. Поднабравшись паразитов у местных.

Что радует в этом моём мелко-тощем теле – гляделки. Глядят и видят. По той стороне идёт конный отряд мятельника Спиридона. Возвращается из Рябиновки в Елно. С учётом наличия у нас под ногами пары ну совершенно свежих, "утренней дойки", упокойничков и – "мы их видим, они нас – тоже"... Надо идти и разговаривать.

Тут новое осложнение. Несколько неожиданное: Перун начал шевелиться. Мычит, за голову держится, пытается подняться. А я-то думал... Правильно мне молодые офицеры в Четвёртой танковой армии говорили: "После училища лобовая броня нарастает со скоростью 4 сантиметра в год". У деда за сорок лет строевой... и ты такого-то "Тигра" хотел какой-то еловой жердью с одного раза... Тут разве что кумулятивным и подкалиберным.

– Ивашка! С коня – долой. Деда увязать жёстко.

Перун успокоился только после второго тычка. Уже прямо в темечко. Пейзане, упорно не хотевшие оставлять хоть что в здешнем лесу, очень обрадовались, что носилки нужны только одни – дед сам пойдёт, сбегали за жердями, соорудили носилки для покойницы, прихватили своё барахло и тронулись вслед за влекомым Суханом дедом в сторону родного селения.

Мы чуть опоздали – вирниковы были уже в веси. Вид пропитавшейся кровью тряпки на теле Перуновой жёнки вызвал у Спиридона вопросительный взгляд в мою сторону. Но – ни слова. Умница – "мысль изречённая есть ложь". Даже если это не утверждение, а просто вопрос. Редкий случай в общении с туземцами: даже не "нукнул".

– Беда у нас, господин вирник. Смертоубийство приключилось. Вот этот муж, Перуном прозываемый, потерявши рассудок свой, зарезал вот эту бабу. До смерти.

Люблю умных людей. Даже если это такой... такая ярыжка, как Спиридон. Он не побежал, не зашумел, не стал вопросы задавать. Только присел, откинул осторожно, чтоб не замараться кровищей, мешковину с бабы. Оглядел голое, еще тёплое тело с десятков ножевых проникающих... Встал с колен, вопросительно посмотрел на меня. Ему-то я отвечу... Только он здесь не один – вокруг и местные смерды, и мои люди, и, главное, вирниковы стражники. Кто из них какие доносы доносить будет...

Одни мой знакомый, ещё в советское время, поехал с бригадой в командировку в Польшу. И толкнул там пару колец золотых. А выручку поделил на всю бригаду. Бригадир, получив двойную долю, внимательно посмотрел, чтобы каждый своё принял и не вздумал отказаться. Во избежание... доношения.

Один из стражников "потянул одеяло" на себя:

– Ты чего врёшь-то? Чтобы Перун да с глузду съехал? Брехня. Сказывай правду – кто бабу нашинковал? А не то – на дыбу.

Таки-да. "Доносчику – первый кнут" – это не только русская народная мудрость, это ещё норма уголовно-процессуального в "Святой Руси". И очень устойчивый элемент нашего национального характера. "Если не побить, то как же узнать, что правду говорит?". Это уже начало 90-х двадцатого века, просто народное мнение, высказанное в телевизионном интервью на всю страну. Но я уже построил "особые отношения" с "вертикалью власти" – попробуем обойтись без нанесения фигурной нарезки на мою спину.

– Полный видок – семь человек. Вот четыре смерда здешних. Люди вольные. Вот я и двое моих людей. Все могут подтвердить и на кресте поклясться: Перун вот этот свой ножик взял и им многократно в эту бабу тыкал. Она и умерла. Чтоб остановить – мы его и связали. Вот убиенная, вот душегуб, вот ножик, которым он злодейство совершил. Твой суд, вирник?

Я – в свидетели по возрасту не гож, но это мелочи. Остальные кивают – ни слова неправды не произнесено. Ох как не хочется Спиридону в это дело лезть! Он же видит, что дело нечисто. При его-то профессиональном опыте и кое-каком общении со мною, сильно любимым... Хлопоты-то точно будут, а "навар"? Вирник, конечно, устанавливает по волости "Русскую Правду". Но это вообще. А в первую очередь – несёт посаднику "в клювике". Что из-под меня чего-нибудь "в клювик" ухватить... проблематично – он уже понял. Он, конечно, рад был бы "Лукоморье" тут устроить:

"Здесь, на глазах перед народом

Через леса, через моря

Судья несёт – начальству для".

Но при наших договорённостях... А "активист" проявляет свою активность.

– А ножик чей? И вообще: с чего это Перун на жёнку кинулся? Откуда она на покосе взялась? Спор между ними какой был? Рассказывайте, ироды, – как дело было.

Как это по-нашему. Родным просто несёт. Ещё ничего не понятно, есть только группа предполагаемых свидетелей предполагаемого преступления. Но из них уже лепят подозреваемых. "Ироды". Хорошо хоть – не душегубы.

Один из смердов открыл, было, рот... и заткнулся под моим взглядом. Чтоб я свидетелю в ходе судоговорения или там, дознания рот затыкал... Да ни за что! Клевета и наговор! Оказание давление на свидетеля, препятствование исполнению гражданского долга... Это ж был бы чистый криминал и беззаконие! В России Демократической – уголовное преступление, в "Святой Руси" – грех смертный. "Не лжесвидетельствуй" – в том же списке, где и "Не убий".

Но... без междометий они говорить не умеют, а языки урезать при использовании слов-паразитов, я уже пообещал. "Мужик попусту не балаболит. Сказал – сделал". Я, конечно, ещё не "мужик". Но слушок насчёт "зверя лютого" в здешних местах уже прошёл. И до местных уже дошло: "ну его, психа плешивого".

А вот сам Перун, стоящий среди двора на коленях, с вывернутыми за спиной к затылку руками, решил поделиться со всеми присутствующими своим видением ситуации. Громко и образно. Но начал не нормативно и издалека. Что характерно для строевых: у этих ребят не только "потолок низкий", но и "коридор узкий" – как загончик у бычка перед выходом на корриду или родео. Сменить направление, развернуться, перестроится они не могут. Да и зачем? Тут же вокруг все неслужившие – "дерьмо жидкое".

Класс! Сухан воспринимает не только полногласные команды, но и просто произнесённые "про себя". Перун, подвывая по поводу разбитых рёбер, завалился на бок. Спиридон наклонил голову, внимательно послушал вой Перуна, поморщился при упоминании мамы всех вирников и его в частности и вынес вердикт:

– Это дело не для княжьего суда. Коли муж добрый зарезал жёнку свою, то сиё дело суда епископского. Зови попа, снимай довидки под клятву, вези этого... на епископский двор. Княжьему вирнику тут дела нет.

Эх, Спирька! Ты, может, ещё и не понял, но душу мне уже продал. И служить мне будешь. Прежде всяких законов, князей, даже – собственных интересов.

– Господин вирник! Не изволите ли взглянуть на руки душегубовы?

Форма обращения – подчёркнуто официальная. Никаких "особых отношений" или "взаимных обязательств", всё в рамках закона и процедуры. Чтобы ни один доносчик..., чтобы "комар носа...".

– И чего? (Это опять "активист" лезет. А я его помню! "Истребитель фронтовой многоцелевой" с Всерадова подворья. А вот подставляться так... Я, конечно, не С-400, ну так и ты – не F-22 Raptor на форсаже. Оборвать дурашке крылышки – за милую душу. Тут тебе не девку за косу таскать, тут смотреть и думать надо).

– Я гляжу, господин вирник, у тебя стражники на глаза слабые. Или на голову? Или ты его держишь, чтобы было кому стойла чистить? Так навоз таскать – доспех не нужен. Гнал бы дурня – дешевле будет.

– Ты! Я те...!

– Глянь на правую руку деда Перуна. Видишь?

– Да нет там ничего! Ты, сопля...!

– Вот и я про то: там ничего нет. И кольца нет. И следа от кольца обручального – тоже нет.

Спиридон задумчиво посмотрел на меня, присел над трупом женщины и аккуратно сдвинул мешковину.