Текст книги "Код Вавилона"

Автор книги: Уве Шомбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– Куда ведет этот ход? Вы пришли сюда оттуда?

– Это путь на свободу, Зарентин.

Крис немного подумал, потом бросился к своему рюкзаку, поднял его с пола и положил на стол рядом с металлическим чемоданчиком. Левой рукой открыл рюкзак, не сводя с Марвина дула пистолета, и уложил в него глиняные таблички и кости. Карманный фонарь сунул в карман.

– Куда ведет этот ход? В преисподнюю?

Марвин молчал, потом захихикал:

– В конце его вы окажетесь в сарае посреди леса. Давайте уйдем вместе…

– С какой стати я стану вам помогать?

– Хотя вы этого еще не осознали, но вы есть орудие Бога! Так же, как и я! – Марвин говорил со смертельной серьезностью. – Это и определяет наши пути. Вот с какой стати. – Издатель спокойно уложил в свою папку последний листок, застегнул ее и повернулся к Крису: – Вы что, не понимаете? Это и определяет наши пути!

– Уйдите прочь с дороги! Оружие у меня, не у вас.

– Вы думаете, я его боюсь? – Глаза Марвина гневно сверкнули. – Во время Вьетнамской войны я душил Вьетконг прямо в его катакомбах. Только Бог мог спасти мне жизнь в этих подземных норах, нашпигованных ловушками. И вы всерьез считаете, что я могу испугаться вашего пистолета? Да вы дрожите!

Марвин шагнул к Крису.

– Я уйду, а вы околевайте здесь! Расплачивайтесь за свои грехи! – Крис поднял оружие.

– Вы не знаете Бога. Даже если бы я грешил: Ибо в доброте своей говорит Господь: я не хочу смерти грешника… – Марвин заржал: – Зарентин, знаете ли вы, кто это сказал? Нет? Святой Бенедикт. – Марвин снова рассмеялся: – Нам не уйти от воли Божьей. Наши жизни прочно связаны одна с другой, это вы еще поймете…

Рука Криса вскинулась вверх, и рукоять пистолета обрушилась на череп подскочившего преторианца.

Марвин вскрикнул:

– Зарентин, и вам не уйти от воли Божьей. – Он рухнул на пол: – Это еще не конец…

Глава 35

Остров Св. Гонората

Вторник

Было пять часов, когда Дюфур поднялся с постели с ознобом и беспокойно бродил по своему маленькому дому вблизи Вальбонна. Потом наконец помылся и оделся. Он поехал в Канны, одиноко бродил там по пляжу и сидел на корточках перед набегавшей на песок волной, пока не началась посадка на первый, девятичасовой, паром.

На острове Св. Гонората он направился к монастырю Де Леринз – то медленно, то снова ускоряя шаг по слегка поднимавшейся в гору дороге мимо виноградников – и у ворот монастыря вошел в маленькое приемное помещение. Последний мирской бастион представляла собой пожилая женщина за тяжелой, коричнево-мореной стойкой.

Прошло больше получаса, прежде чем к нему вышел брат Иероним:

– Грешники чуть свет – уже в дороге.

– Мне нужен совет!

– Ты снова согрешил? – Иероним увидел полные мольбы глаза ученого. Жак Дюфур судорожно напряг ладони и поднял их в просительном жесте. Тогда Иероним неохотно кивнул.

Они вышли наружу, в яркий свет. Иероним двинулся в сторону церкви; Дюфур молча плелся сзади, не замечая великолепия глициний, разросшихся у деревянных колонн и выступов кровли. Нежный морской бриз играл в листьях двух могучих пальм у портала церкви. Они вошли внутрь, и их окружила возвышенная тишина.

Внутренность церковного строения была выдержана в светлом и аскетическом стиле цистерцианцев и подействовала на Дюфура успокаивающе. В оформлении стен и потолка преобладало светло-серое, расслабляя воспаленные глаза и утишая лихорадочные мысли.

В середине церковного нефа мир был разгорожен поперечной балюстрадой из темного дерева; по эту сторону стояли ряды скамеек для заблудших грешников, каким как раз и был Дюфур, а за балюстрадой с примыкающим к ней помостом для хора начинался мир внятных и ясных правил и посланий, по которым так тосковал сейчас Дюфур. Через проход от певческого помоста находился алтарь.

Иероним подошел к балюстраде, опустился на колени и перекрестился. Дюфур сделал вслед за монахом то же самое и сел рядом с Иеронимом на скамью.

– Говори и помни о том, что братья недосчитываются меня в винограднике, – тихо сказал Иероним, испытующе всматриваясь в белое как мел лицо ученого. – И помни о том, что это не исповедь.

Дюфур смотрел, не отрываясь, на продолговатый и от этого кажущийся узким деревянный крест в приделе. Снопы света из двух укрепленных на колоннах излучателей были точно направлены на крест. Они выделяли распятого Христа, словно звезду, на фоне светло-серой стены.

И он заговорил.

С каждым словом он освобождался от бремени, гнетущего его душу. Он рассказал о странном открытии 47-й хромосомы, которая оказала необъяснимое целебное воздействие и в опытах на животных превратила старых мышей в брызжущих силой юнцов. И он рассказал, что хромосома была получена из кости, якобы найденной при раскопках в Вавилоне.

Ради научной сенсации его начальство было готово наплевать на все принципы и как можно скорее испытать действие препарата на человеке. Без обычных предварительных исследований, не считаясь с возможными последствиями для больных.

С каждым словом к Дюфуру возвращались силы, цвет лица оживал.

Рядом с ним раздался стук. То монах упал на колени прямо в ряду скамей. Его руки были сложены для молитвы. Он непрерывно стонал.

– Иероним, что случилось? – Дюфур вцепился в монаха.

Монах оттолкнул его руку и встал, перешел через балюстраду и рухнул на колени по ту сторону. Иероним так и полз на коленях через проход, потом по ступеням вверх к алтарю, а потом и к кресту. При этом он то и дело выкрикивал одни и те же слова:

– Господи, избави меняот этого испытания!

* * *

Фонтенбло

Генри Марвин сидел на мягкой лесной почве, привалившись спиной к гладкому стволу граба. Ноги у него болели, голова остро нуждалась в кислороде, чтобы вернуть ясность мысли.

С утра они с Барри плутали по лесу в окрестностях шато. Трижды чуть не угодили в лапы полицейскому патрулю, но Бог был на их стороне.

Барри обнаружил Марвина в библейском зале в бессознательном состоянии после того, как прекратил обороняться. Нападавшие были слишком сильны, и пришлось уходить через тоннель, под грохот выстрелов.

Марвин надеялся где-нибудь встретить Зарентина. Но этот пес был достаточно хитер и мог найти выход.

Мотоцикл из сарая исчез. Они нашли лишь две непромокаемые куртки, и дальше им пришлось пробираться пешком. Чтобы иметь шанс, они должны были действовать иначе, чем от них ожидалось. И именно поэтому они подкрадывались все ближе к командному пункту. Когда-то ведь эта орда снимется и уедет, тогда и они смогут скрыться.

Марвин поднялся, сделав над собой усилие. Они крадучись двинулись дальше; через несколько минут Барри указал вперед. На небольшой поляне была отгорожена пластиковой лентой кучка машин. В центре, как и положено, было место «пчелиной матки»: фургон временного командного пункта со штыревой антенной на крыше.

– Подберемся ближе? – тихо спросил Барри.

– Насколько удастся!

Они прошмыгнули к городку из автомобилей, нашли укрытие за толстыми стволами и по-пластунски проползли за гнилым упавшим деревом.

Барри протянул Марвину бинокль, и тот несколько минут наблюдал за командным пунктом. Те уже сворачивались. Еще немного – и они уедут.

По лесной дороге, покачиваясь, подкатил лимузин и остановился у фургона. Марвин подвел бинокль к дверцам и увидел, как из машины вышли трое.

Он ошеломленно затаил дыхание. Внезапно по всему его телу, согревая мускулы, разлилась неукротимая сила.

«Вот и мой козырный туз», – эйфорически подумал он и набрал полные легкие воздуха. Ему сразу стало ясно, что будет дальше.

* * *

Фонтенбло

«Куда же подевались артефакты? – думал монсеньор Тиццани. – Это важный вопрос!»

Тиццани сидел в переоборудованном фургоне, служившем полиции командным пунктом. Вместо ответа на решающий вопрос ему приходилось выслушивать беспрерывные споры французов.

– Значит, вы говорите, этот Марвин и несколько его людей – сколько, неясно – исчезли. Просто взяли и пропали. – Голос Тротиньона звучал резко, особенно когда он задавал вопросы.

Рене Тротиньон был руководитель группы в спецназе жандармерии, которая во Франции ведает и личной охраной. Его группа была назначена от французской стороны для охраны папы. Тиццани привез тоже он.

Папа был не так далеко отсюда – на пути в Сен-Бенуасюр-Луар, чтобы в тамошней базилике поклониться мощам святого Бенедикта. Такова была официальная версия.

На самом деле речь шла о закулисном торге с Генри Марвином, который хотел передать папе эти устрашающие артефакты. Но из этого, судя по всему, уже ничего не выйдет, и Тиццани теперь знал причину, по которой Марвин был недоступен по телефону.

– Когда начался штурм, мы ворвались на бронетранспортере через главные ворота. Но дальше нам путь преградила целая армия. В шато мы переполошили блестящее общество собравшихся гостей. Уважаемые лица со всего света. Впечатляющее сборище. Там было даже несколько священников, но Марвина и след простыл. – Поль Камбре был раздражен, и его огромный нос картошкой то и дело нервно вздрагивал.

«Тоже мне, черная пантера», – презрительно думал Тиццани. Он смотрел на эмблему на груди Камбре и вздыхал про себя: «Еще одно полицейское спецподразделение с шефом, уже перешагнувшим, пожалуй, свой зенит. Не хватало еще, чтобы они выспрашивали у меня, что я обо всем этом знаю».

Эта мысль тревожила Тиццани все больше. Он нетерпеливо смотрел на Эльджидио Кальви, сильного, рослого – за метр девяносто – личного охранника папы. Кальви принадлежал к маленькому спецподразделению внутри Надзорного корпуса,которое охраняло папу в его заграничных поездках.

– Пора начинать! – прошипел Тиццани.

– Сейчас! – буркнул Кальви. – Или вы уже знаете то, что хотели узнать?

Тиццани молчал. Кальви был прав. Снова предстать перед папой с пустыми руками – вряд ли это поспособствует его карьере.

– Что послужило поводом для штурма? – спросил Тротиньон.

– Спасение жизни. Под церковью есть катакомбы. Этот Марвин как раз собирался… казнить одного человека. А в церкви было двое моих людей. Они избавили беднягу от ужасной участи. Однако тут есть подземная система тоннелей – такого я еще не видел. Мои люди до сих пор находят все новые и новые ходы…

– Но записи из катакомб ведутся без звука, так что нельзя проследить, что там говорилось?

– К сожалению, без звука, – Камбре посмотрел на Тиццани.

– Я бы хотел поговорить с Томасом Брандау, этим священником из Берлина, – тихо сказал Тиццани.

– Брандау упорно молчит.

– Но вы полицейский, – возразил Тиццани. – Я же посланник святого отца. Дайте мне поговорить с ним как священник со священником.

– Не получится. Все арестованные увезены – либо в тюремные камеры, либо в больницы, – главный инспектор Камбре с сожалением развел руками.

Тиццани покачал головой и понизил голос до бормотания:

– Есть жертвы?

– Это был настоящий бой. Мы и представить себе не могли, что этот орден содержит целую армию.

– И этот Лавалье тоже не может сказать, где находятся артефакты и кто их мог взять? Но ведь он их видел.

– Говорит, что видел. – Камбре склонил голову: – А что, эти таблички и кости в самом деле имеют какое-то особое значение? Ну, раз уж этим заинтересовался посланник папы…

– Мы никогда здесь не были, – резко ответил Тротиньон вместо Тиццани. – Вы знаете, чего от вас ждут? – Тротиньон холодно оглядывал командира «черных пантер».

– Мы должны нанести удар по банде расхитителей искусства и торговцев оружием, грабителей и рецидивистов… Мне дальше перечислять? – глаза главного инспектора сверкнули.

– Этого достаточно. – Тротиньон встал: – Речь идет о реликвиях церкви, то есть это внутреннее дело другого государства. И мы действуем только… по личному указанию папы.

– Реликвии? – Камбре вспомнил показания Лавалье. – Разве шумерские глиняные таблички являются реликвиями католической церкви?

* * *

Тиццани, холодно простившись, поспешно покинул командный пункт.

– Не густо, – буркнул он, когда они опять сидели в лимузине. Тротиньон медленно вел машину по лесному проселку назад, к асфальтированной дороге.

– Неужто вы всерьез ожидали чего-то другого? – отозвался Тротиньон. – У них все еще перестрелка в голове. Им надо сперва прийти в себя.

Он притормозил, потом машина наконец выехала на асфальт.

– Надеюсь, все это не просочится наружу. Последствия могут быть самые непредвиденные…

– Мы сделаем все, что в наших силах, – ответил Тротиньон. – А Камбре будет делать то, что скажет президент.

– А следственный судья, о котором вы говорили?.. Почему он не согласовал свои действия?

Тротиньон убрал ногу с педали газа, поскольку дорога поворачивала под резким углом, а густые кусты загораживали вид на проезжую часть.

– Об этом можете не беспокоиться. Следственные судьи в нашей стране имеют сильную позицию, но уж это мы утрясем. Для того мы и здесь… – он осекся и уставился на дорогу за поворотом.

В нескольких метрах впереди на проезжей части стоял человек. Тротиньон затормозил.

– В чем дело? – спросил Кальви на переднем сиденье.

– Что же, мне его давить?

Кальви сунул правую руку за пазуху и сжал рукоять своего пистолета.

Тротиньон остановил лимузин на таком близком расстоянии от мужчины, что Тиццани мог видеть его фигуру только выше бедер. Капюшон непромокаемой куртки был надвинут на глаза. Правой ладонью он прикрывал рот и нос, а туловище его сотрясалось, как в приступе кашля.

Задняя дверца лимузина распахнулась.

Тиццани охнул. Дуло пистолета больно уперлось ему в правую скулу.

– Подвиньтесь. Мне нужно такси.

Барри все еще стоял перед машиной и нагло ухмылялся.

Но Тиццани не видел его ухмылки. Он вперился в хитро поблескивающие глаза Генри Марвина.

* * *

Остров Св. Гонората

– Идемте!

Брат Иероним скорым шагом вышел из церкви, Дюфур еле поспевал за ним. Перед порталом им встретилось семейство с двумя маленькими детьми, и Иероним выждал, когда они войдут в церковь и тяжелая дверь закроется за ними.

– Еще раз: значит, эта хромосома вернула старым мышам молодость?

– Да.

– И вы думаете, что нашли то, над чем бились ученые всего мира, и победили старость. Ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь?

Дюфур кивнул:

– Я сам не хочу в это верить. Но если тесты подтвердятся, то, кажется, так оно и есть…

– Ты сам не уверен.

– Как я могу быть уверен?

– И этот ученый из Дрездена сказал, что проба взята из кости, которую принес для исследования его друг?

Дюфур снова кивнул и выдержал испытующий взгляд монаха.

– И эти кости вроде как часть античного сокровища, состоящего из шумерских глиняных табличек и этих самых костей? И происходят якобы из раскопок Вавилона?

Дюфур опять кивнул.

Иероним снова почувствовал слабость в ногах.

– Рассказывал ли он что-нибудь о Генри Марвине? Что-нибудь о Преторианцах Священного Писания?

– Нет, об этом речи не было. А что?

Иероним неотрывно смотрел в сторону ворот, где у выхода с монастырской территории ничто не привлекало взгляд, кроме рощицы высоких пальм.

– Не найдется ли у тебя мелочи или телефонной карты? А лучше и то и другое.

Дюфур непонимающе глянул на Иеронима. Он вспомнил, что по пути сюда на последнем повороте дороги видел телефонную будку. Но что так испугало Иеронима, почему он не хотел звонить из монастыря? Ведь никто не знал о приезде Дюфура!

– У меня есть второй мобильник: фирма контролирует, чтобы мы не делали личных звонков со служебных мобильников…

– Давай сюда…

Дюфур в недоумении кивнул.

– Я так ничего и не понял…

– Тебе и не надо, да тебе и не понять. Жак, доверься Богу. А теперь иди! Мне надо подумать. Господни пути требуют земной подготовки – и, может статься, твоей помощи.

Глава 36

София-Антиполис близ Канн

Вечер вторника

«Нет, не фантом», – подумал Крис.

На указательном щите над автобаном наконец-то появилась надпись «София-Антиполис». Если ехать с запада – это первый указатель на международный научный городок, построенный среди лесистых холмов между Каннами и Грассом совсем рядом с живописным городком Вальбонн.

Крис повернул свой мотоцикл на выезд, где у пункта платы за проезд скопились съезжающие машины. Он порылся в карманах, ища деньги, которые обнаружил в сарае во время побега. Эти события уже казались делом далекого прошлого, а ведь минуло всего несколько часов.

Он вспомнил утро, свое бегство через туннель после того, как оглушил Марвина… Этот туннель никак не хотел кончаться, в нем царила тьма, он вел то вниз, то снова вверх, а в некоторых местах сужался и снижался так, что Крису приходилось идти пригнувшись, то и дело натыкаясь плечами на скальные стенки. Тело отзывалось сильными болями, напоминая обо всем, что ему пришлось пережить в последние дни. На руках лопались гнойные нарывы, и он сам чувствовал, как воняет, и мечтал о ванне.

Луч карманного фонаря плясал по стенам, рисуя тысячи призраков с размытыми очертаниями. Крис чуть не налетел с разбегу на глухую стенку. Подземный ход внезапно кончился.

Скалистая стена, изломы и трещины – а выхода нет. Он заставил себя успокоиться и посветил на скалу. Глухо. Он простукал ее, ища полости. Ничего.

В конце концов он отправился назад. Через тридцать шагов он миновал выступ скалы, который выдавался в коридор наподобие опорной колонны. Он уже почти прошел мимо, как вдруг увидел в луче света небольшую горку камней. Остатки выломанного камня. Если идти с другой стороны, эту кучу не видно за выступом. И просто проходишь мимо.

Он отодвинул камни ногой, и в свете лампы вдруг блеснуло железное кольцо. Он быстро нагнулся и потянул за него, почувствовал сопротивление, потянул сильнее. Из кучи камней постепенно вытягивались звенья цепи. Потом глухо стукнуло.

В скалистой стене рядом с ним открылась узкая дыра, ровно такой ширины, чтобы мог протиснуться человек.

Он сунулся в щель и осветил темноту фонариком. Слева лежал кусок скалы с другим концом цепи. Свет плясал по нижним перекладинам деревянной лестницы, которая вела наверх, в узкую шахту.

Крис пролез в щель полностью, втащил за собой рюкзак и присел в низенькой пещерке на корточки. Он с трудом заставил себя ступить на лестницу. Ведущая вверх шахта была узкая, и лестница стояла почти отвесно. Он поднимался вверх, ступенька за ступенькой, спиной задевая о шероховатую скалистую стену.

Лестница кончалась у люка, который Крис поднял вверх головой и руками. Когда он протиснулся через отверстие люка, его взгляд уперся в шины мотоцикла.

Грубые доски сарая обветшали и покоробились, у стен громоздилась всевозможная утварь. На верстаке валялись слесарные инструменты, а на стене над верстаком висели два кожаных мотоциклетных костюма со шлемами.

Ключ торчал в замке зажигания. Крис влез в мотоциклетную одежду и нащупал в кармане что-то твердое. Вынул металлическую коробочку и ухмыльнулся, обнаружив внутри кредитную карточку без подписи и несколько сотен евро в купюрах и монетах – Марвин действительно предусмотрел все…

Вскоре он добрался до ближайшего населенного пункта, потом доехал по автобану до Экс-эн-Прованса и затем направился вдоль побережья по трассе А8 на восток.

«Близ Канн», – сказала Джесмин.

Сзади засигналили машины, и это вырвало Криса из его воспоминаний. Он заплатил пошлину за проезд и поехал по съезду с автобана вниз. Вскоре он выбрался на дорогу, ведущую к Софии-Антиполис.

У информационного стенда остановился. Территория научного городка казалась огромной и была поделена на зоны по научным направлениям. Технические учреждения располагались в другой стороне от медицинских. Наконец он отыскал на схеме название Тайсэбии сообразил, как ехать.

Многие участки на холмистой местности были еще не застроены. Дорога вела то в гору, то под гору, так что вскоре он потерял ориентацию. Он затормозил у пожарной охраны в конце парка, развернулся и снова отправился плутать по холмистым дорогам, пока наконец не наткнулся на подъезд к фармакологическому концерну.

Въезд был отмечен двумя колоннами, облицованными темным мрамором, на которых было выфрезеровано светлым название Тайсэби.Дорога вела в гору к комплексу зданий на склоне.

Подъем был пуст и шел в объезд холма. Территория слева от дороги была не застроена, но лес уже вырубили, благодаря чему открывался свободный вид на долину.

Он медленно проехал на мотоцикле мимо въезда. От дороги участок отделяла высокая металлическая ограда. Холм до самых зданий был засажен кустарниками и цветами.

Четырехэтажное здание на холме возвышалось, словно средневековая крепость.

За поворотом Крис затормозил. Сошел с мотоцикла, снял шлем и проверил, надежно ли висит рюкзак. Потом стал подниматься по склону между сосен и пробковых дубов. Наверху он повернул направо, не выходя из укрытия деревьев.

За кустами и деревьями начинался газон, и лишь за ним возвышалась глухая задняя стена здания, похожего отсюда на бункер.

Крис на несколько минут остановился под деревьями, глядя на бетонную громаду. Свет заходящего солнца освещал верхнюю половину здания, тогда как нижняя часть лежала в тени деревьев.

Он достал мобильник и заново прослушал сообщение Джесмин. Ее голос, полный отчаяния, заставил его сердце забиться сильнее. Он опять набрал номер, который она назвала. И опять соединения не было. Как и весь день.

– Дьявол! – Крис сплюнул.

София-Антиполис, здание Тайсэби…Он попал правильно.

Но что делать дальше, он не знал.

* * *

– …Не надо необдуманных решений! Зоя? Эндрю? Долго держать это в тайне мы не сможем. Нам надо поторопиться, она просто должна нам по…

Голос с американским акцентом смолк, когда в скромный конференц-зал вошла Джесмин в сопровождении Салливана. У одной из стен был накрыт буфет, а в середине стоял круглый стол.

Все повернулись к вошедшим.

Взгляд Джесмин упал на Уэйна Снайдера, который держал в руке бокал с шампанским и деловито улыбался. Нед Бейкер покровительственно ей кивнул, тогда как Зоя Перселл, скривившись, стояла рядом с двумя мужчинами, которых Джесмин знала по снимкам из фирменного журнала. Ее поразило, насколько мал ростом оказался Эндрю Фолсом, генеральный директор Тайсэби.

Застывшее лицо генерального директора с опущенными уголками рта казалось циничным, а тонкие губы, наряду с волчьими глазами, подчеркивали жесткое выражение лица.

Другой мужчина был лет тридцати пяти, стройный, в темных брюках и бледно-желтой рубашке поло под свободным пиджаком – тем самым он был одет гораздо непринужденнее, чем генеральный директор с его темным костюмом и бордовым галстуком. Под кудрявой шевелюрой блестели глаза цвета морской волны. Все относились к нему с особым уважением, что выражалось уже в том, что никто не приближался к нему, соблюдая дистанцию.

Хэнк Торнтен, председатель совета директоров и главный акционер Тайсэби,присутствовал здесь собственной персоной.

– Рад видеть вас здесь! – Торнтен улыбнулся; держа в руке стакан воды, он шагнул к Джесмин, чтобы поздороваться.

Его голос низко вибрировал, и его обаятельная, но сдержанная улыбка создавала ауру абсолютной доверительности. Это он говорил те слова, которые она услышала, входя.

Председатель, который сам ползал по джунглям Южной Америки и вел научную работу, имел репутация человека взвешенного и открытого аргументам.

«Как можно, обладая такой репутацией, работать с такой тварью, как Зоя Перселл?» – подумала Джесмин. Или она несправедлива к этой женщине?

– Как видите, раздоры минувших дней забыты. Не так ли, Уэйн? – Хэнк Торнтен радостно рассмеялся.

Джесмин холодно взглянула на Уэйна. Он свою сделку совершил.

Торнтен заметил скептический взгляд Джесмин.

– Мы можем друг друга простить и поставить науку на первое место. Идемте, я хочу показать вам нечто абсолютно сенсационное.

У торцовой стены стоял телевизор. Нед Бейкер направил пульт в сторону аппарата. На экране появилась лаборатория, и камера сосредоточилась на двух клетках, в которых резво бегали туда-сюда по две молодых, сильных мыши.

– Четыре мыши – и что?

– Мисс Пирссон, откуда такое неприятие? – Торнтен улыбался, и его зеленые глаза сияли, как звезды. – Я специально пересек океан, потому что действительно произошло нечто сенсационное. И вы входите в состав группы! – Он указал на стулья у стола и сел сам: – Почему же вы так сдержанны?

– Что здесь происходит? Мы арестанты…

– Кто мог вам такое сказать? – Торнтен удивленно рассмеялся: – Ах, я понял! Извините, может быть, Салливан немного переусердствовал.

С тех пор как Салливан неожиданно застал ее воскресной ночью в палате Анны, она находилась под арестом. Он забрал мобильник Анны, проверил звонки и хотел знать, с кем она говорила. Но Джесмин до сих пор хранила железное молчание.

– …Мы соблюдаем чрезвычайную осторожность. Изоляция – первейшая заповедь при открытии! Никто не должен у нас его отнять! Даже Большой Брат еще не получил никаких сведений. Но это отнюдь не значит, что вы арестантка! – Торнтен указал на стул справа от себя и дождался, когда Джесмин сядет. Затем показал на экран: – Видите? Четыре старые мыши за несколько дней обрели молодые тела. Две из них – дрезденские, а двум другим впрыснули последовательность генов Y-хромосомы уже здесь, в воскресенье вечером.

– В Дрездене было три мыши, – холодно сказала Джесмин.

– Одну уже вскрыли. Ну, вы знаете: пробы… – Он заглянул в глаза Джесмин. – Ведь это одна сплошная загадка. Мы хотим ускорить наши анализы. Что вы знаете о происхождении кости, из которой взяты пробы, мисс Пирссон?

– Не так много. – Она взглянула на Уэйна Снайдера, сидящего напротив: – Спросите Уэйна. Это его друг принес к нам в лабораторию эту кость.

– Этот друг в тот вечер больше ничего вам не рассказывал? В тот вечер, когда вы остались в ресторане, а Уэйн ушел домой?

Она удивленно взглянула на Снайдера, но тот лишь пожал плечами:

– Джесмин, мы просто все проходим заново. Не рассказывал ли он тебе об этом что-нибудь еще? Позднее по телефону он уверял меня, что кость – из Вавилона.

– А это важно? – спросила Джесмин.

– Мы всего лишь хотим понять. Всякое дополнительное указание может продвинуть наши анализы, мисс Пирссон. – В зеленых глазах Хэнка Торнтена плясали светлые точки. – Вы же сами знаете, как это трудно. Определить гены – это еще самая простая работа. Однако их взаимосвязь, способ их действия, влияние на энзимы, вся эта цепочка… Мир не должен слишком долго ждать результатов нашего открытия!

Джесмин обвела всех присутствующих ледяным взглядом:

– Поэтому вы хотите испытать его на Маттиасе?

* * *

Крис стоял в вестибюле и нетерпеливо смотрел на привратника, одетого в униформу. Тот сидел за стеклом и на все его вопросы отвечал равнодушным пожиманием плеч, не собираясь открывать при этом запертую дверь.

Нет тут никакой Джесмин Пирссон, никого из Дрездена, никакого Уэйна Снайдера, никакой Анны.

Кроме того, уже слишком поздно, чтобы кого-нибудь найти или что-нибудь передать. Время посещений клиники истекло, а в лабораториях тоже, разумеется, никто уже не работает.

Крис снял со спины рюкзак, достал оттуда пистолет, демонстративно дозарядил его и прицелился в маленькое переговорное оконце привратника:

– Немедленно откройте!

Детина раскрыл рот и тут же боком нырнул под свой письменный стол.

– Откройте! – Крис ударил рукоятью пистолета по стеклу.

В стене позади привратника приоткрылась дверь и ненадолго показалась чья-то голова. Потом дверь снова закрылась, а несколько секунд спустя уже трое мужчин с оружием в руках стояли по другую сторону запертой двери.

Их оружие было направлено на Криса, который, широко осклабившись, поднял руки вверх и затем снова опустил. Один из охранников что-то взволнованно говорил в переговорное устройство.

* * *

Хэнк Торнтен взял Джесмин за руки. Она закаменела, но он неумолимо их удерживал.

– Это звучит неправдоподобно, но мыши, которых вы здесь видите, были старые и уже должны были умереть. Но они все еще живут. Хромосома омолодила животных в Дрездене. И здесь это повторилось. Вы это понимаете?

Она кивнула.

– Я – нет. – Торнтен серьезно смотрел на Джесмин. – Я только вижу: это действует. Болезнь печени убьет Маттиаса. Спасенья нет. Ведь ваша сестра уже перепробовала все.

– Чего вы хотите? – взволнованно воскликнула Джесмин.

– Спасти мальчика! – Торнтен сверкнул на нее глазами. – Результаты однозначны. – Его рот приблизился вплотную к ее уху: – Убедите вашу сестру сделать Маттиасу эту генную инъекцию – и мальчик будет жить! Взгляните, как оживились эти древние мыши.

Словно оглушенная, она смотрела на экран и бегающих мышей.

– Вы хотите испытать эту хромосому на Маттиасе, не зная, что из этого получится?

– Нет. – Торнтен энергично помотал головой: – Мы знаем результат! Взгляните как следует. Вы же разбираетесь в этом. Ведь вы правая рука Уэйна. То, что вы видите перед собой, есть результат испытания на животных. Успешного испытания.

– Вы сами знаете, что испытание – еще не все, – стояла на своем Джесмин. – Мышь – не человекоподобное животное! Что вам даст эта спешка? Почему не провести следующие тесты? Маттиас не умрет до завтра. Почему не провести дальнейшие исследования, чтобы выяснить, что за гены таятся в этой хромосоме? Вы ничего не знаете о способе их действия. Вы видите лишь результат, который при другом стечении обстоятельств может выглядеть совершенно иначе. То, что вы задумали, безответственно! – Джесмин закашлялась от волнения и сжала кулаки.

– Но мы же не новички. – Торнтен обиженно скривился: – Как, однако, мало вы доверяете нашим способностям! А ведь вы – одна из нас! И наши лаборатории – на мировом уровне. Вы это знаете! Подумайте, разве бы мы предложили вам нашу помощь, если бы Маттиасу что-то при этом грозило? За кого вы меня принимаете? – Глаза его сверкнули. – Если испытания на животных однозначно успешны, то можно рассчитывать на такой же успех у человека. Это шанс для Маттиаса! Неужели вы этого не понимаете?

– Что дает вам уверенность и право быть таким самодовольным? Я думала, мы несем ответственность за то, что делаем. До сих пор я жила в убеждении, что не может быть того, что вы сейчас предлагаете… – Джесмин дрожала всем телом. – Неужто мы дожили до того, что подобное стало возможно?

– Почему вы так самонадеянны? – Торнтен подался вперед. – Вы обвиняете нас в неблаговидных намерениях там, где мы хотим помочь. Мы верим в наше призвание и в то, что мы изучаем. Что конкретно может пойти не так? Не умерли же эти мыши! Они живы! С молодыми телами! Это просто завораживает. Процесс регенерации затронул все клетки… – Торнтен указал на экран: – По правую сторону – здешние мыши. Когда им сделали укол? – Торнтен слегка повернул голову в сторону зала.

– В воскресенье вечером, – подсказал Снайдер.

– Вот видите, всего два дня – и животных не узнать. Представьте себе, что вы могли бы это сказать через два дня про Маттиаса. Вы же знаете, как плохи его дела и как сильно он страдает!

Джесмин неотрывно смотрела на экран и покусывала губу. Внезапно на нее нахлынули картины отчаяния из прошлого, надежды на спасение Маттиаса, потом новое отчаяние. Нет ли в доводах Торнтена правды, которую она просто не видит?