Текст книги "Код Вавилона"

Автор книги: Уве Шомбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Глава 24

Берлин

Пятница

Крики заставили Криса стремительно обернуться.

На другом конце мостика что-то преградило путь бегущим. Тут же двое мужчин отделились от толпы и шагнули на мостик. По освободившемуся проходу позади них убегали к пассажирскому лифту последние экскурсанты.

«Те, нижние двое, – подумал Крис. – Поднялись из зала на пассажирском лифте».

Их лица источали мрачную решимость. Пистолеты с глушителями они уже не скрывали.

– Что будем делать? – спросила профессорша.

Крис выругался.

– Идемте! За мной, быстро!..

Они спрыгнули с мостика в лифт и сбежали вниз по винтовой лестнице. Перепуганный лифтер сидел на корточках у панели управления, сжимая рукой правое плечо.

– Быстро вниз! – крикнул Крис, толкнув лифтера в спину. Тот нажал кнопку, и дверь в верхней части лифта сомкнулась. – Облом! – пробормотал Крис, глядя, как первый преследователь молотит рукоятью пистолета по стеклу.

– Что тут вообще творится? – забормотал лифтер, когда кабина уже скользила вниз. Он трясся всем телом, вперив взгляд в панель управления.

– А побыстрее нельзя? – крикнул Крис.

По разрушенной наружной стенке бассейна с неровными разломами проходила линия смерти. Рыбы и клочки человеческих тел висели на зубцах стекла, как на пиках. В зале о стены плескалась вода. Поверхность ее медленно успокаивалась, и колебания волн становились все тише. Скрюченные тела разбившихся ныряльщиков лежали на затопленном каменном полу.

Лифт остановился.

– Открывай! – прохрипел Крис, указывая дулом «корта» в сторону двери.

– Но вода…

– Не утонешь! – взревел Крис. – Открывай!

Дверь открылась, и вода с бульканьем хлынула в кабину лифта. Крис выпрыгнул в воду, высота которой уже едва доставала до икр, и двинулся вперед, нагнувшись; Рамона Зельнер брела за ним.

– Надо выбраться наружу! – крикнул он, направляясь к той двери, через которую они вошли в это здание.

Брызги фонтанчиком взлетели рядом с ним, когда две пули вонзились в воду, как мини-торпеды.

Крис поднял голову и заметил на мостике, на высоте 25 метров, голову и руку. Тут же сверкнуло. На сей раз пуля просвистела прямо у его лица.

Рамона Зельнер тоненько взвизгнула, когда следующая пуля ударила в воду перед ней.

– Быстрее! – Крис наконец добежал до ресторана и был за пределами незащищенной зоны зала.

Он оглянулся. Профессорша бежала за ним с побагровевшим от напряжения лицом. Крис бросился дальше; вода булькала и чавкала, вытекая через открытую дверь в проход и растекаясь там во все стороны.

Столы и стулья стояли в воде. Справа, в стороне Либкнехтштрассе, уже столпились первые зеваки.

– Налево! – крикнула Рамона Зельнер.

Крис обернулся. За ними гнался мужчина. Второй преследователь, спустившийся на пассажирском лифте.

Они побежали по проходу, в другую сторону от улицы.

– Направо! – крикнула она сзади, когда на следующей развилке он приостановился перед фонтаном. Обогнав его, она вбежала в переулок, на ходу раскрывая сумочку и роясь в ней в поисках парковочного талона.

У двери в подземный гараж она остановилась перед невысоким серебристым столбиком.

Крис нажал на дверь. Заперто.

Рамона Зельнер дрожащей рукой провела парковочным талоном через считывающую прорезь в столбике. Но ничего не изменилось.

– Черт! – крикнула она.

Преследователь бежал к ним со всех ног. Крис отскочил от двери и встал у него на пути. За три шага до Криса мужчина прыгнул. Крис дернулся в сторону и перекатился через плечо. Преследователь, пролетев мимо него, рухнул на мостовую. Крис одним прыжком очутился рядом с ним и ступней со всего размаху ударил его в подбородок. Тот, оглушенный, остался лежать без движения.

Рамона Зельнер еще раз провела карточкой через считывающий паз. С едва слышным щелчком запорное устройство двери разомкнулось.

Они прошмыгнули внутрь и побежали по бетонным ступеням вниз. Позади них стекло вибрировало от яростных ударов преследователя.

* * *

Крис припарковал «SL Кабрио» на площади Монбижу, не очень далеко от подземного гаража. Он сидел на водительском месте и нетерпеливо барабанил пальцами по рулю. Напряжение все еще не отпускало его, судорогой сводя живот, но он уже вернул себе способность ясно мыслить.

– Вы меня не убедили. Не сам же я себя подставил. Значит, под подозрением вы и священник.

Крис сидел босиком. Мокрые носки лежали на прорезях вентиляции и сушились на теплом воздухе отопления, включенного до отказа.

– Я не знаю, что мне вам еще сказать. По крайней мере, я не заинтересована в том, чтобы прикончить вас. Мне нужны таблички! – Профессорша курила сигарету за сигаретой.

Опять раздался вой сирены. Полиция и спасательные машины продолжали съезжаться к месту битвы.

– Не слишком ли мы тут близко? – Она вздрагивала при каждом звуке.

– А что? Кто-нибудь знает вашу машину? Им сейчас есть чем заняться помимо того, чтобы обыскивать припаркованные машины. Несколько минут у нас еще есть. Вот вы сказали, что уже была одна попытка продажи в двадцатые годы, и эта попытка сорвалась. И якобы кто-то подключил к делу церковь. Расскажите об этом подробнее.

– Мы не так много знаем. Почему? Как? Все сокрыто мраком. Кто? С кем?.. Фрагменты текста, которые Форстер прислал нам полгода назад, мы смогли частично идентифицировать и воспроизвести.

– Как это? Вы же сказали, что поиск в архивах церкви ничего не дал.

– Верно. Но мы нашли фрагменты одной копии в запаснике музея, в одном из ящиков. Раньше мы не обращали на этот ящик внимания.

– Как такое может быть?

– Такова немецкая реальность. Запасники музеев все еще полны необработанных находок – так во всех музеях мира. Многое дремлет, дожидаясь своей очереди, по темным углам подвалов. – Она сделала маленькую паузу. – И добавляется еще один аспект. Саймон, великий меценат берлинских музеев, был иудейской веры. Надо еще сказать спасибо, что в той ужасной драме тридцатых и сороковых годов не все было вывезено и уничтожено. В силу каких-то причин никто не заинтересовался его наследием.

Крис перебил ее движением руки, пристально глядя на старого и неопрятного мужчину, который с ухмылкой обошел вокруг машины, с любопытством их разглядывая. Он погладил рукой правое крыло, а потом сжал руку в кулак и с силой ударил по капоту. При этом он захохотал, а потом заковылял прочь.

– Скотина! – выругалась профессорша.

– Оставьте его. Дно жизни. И дальше?

– После войны музеи грабили русские, в конце пятидесятых пошла волна возвратов – между братьями-то по социализму. Но поначалу все сосредоточились на главном: на восстановлении. И опять многое так и осталось в запасниках.

По мере того как она говорила, напряжение отпускало ее. Концентрация на привычном и знакомом помогала преодолеть кровавый шок.

– И как вы натолкнулись на ящик с фрагментами?

– Мы давно готовили выставку о Колдевее, которую сейчас как раз показывают в музее к его стопятидесятилетию. Поэтому в последние годы мы обыскивали запасники, изучали документы, каталогизировали. Потом поступило предложение Форстера. По его копиям мы без труда определили, что текст написан уже давно.

– Как это?

– Перевод текста с табличек был отпечатан на пишущей машинке. Так что нетрудно было понять, что текст написан десятки лет назад. Форстер явно скопировал части старого перевода. К сожалению, копия не полная. Текст обрывается на середине фразы.

– И вы поэтому хотите сперва увидеть все таблички, чтобы узнать, интересны ли они настолько же, как те, которые вы уже знаете по записям.

– Вот именно. По крайней мере, с отрывком Форстера мы могли искать целенаправленно, упорядочить фрагменты, заново найти место тому, на что раньше не обращали внимания. Поначалу это было рутинной работой, пока мы не натолкнулись на упоминания, которые несколько прояснили тот давний процесс.

– Однако полной копии, сделанной в двадцатые годы, у вас нет, – подытожил Крис.

– Нет. Она исчезла.

– И в церковных архивах ее тоже нет?

– Нет – насколько я могу знать.

– Собственно, для меня это не имеет большого значения, – сказал Крис. – А что с деньгами?

– А что с табличками? У вас же не все с собой в рюкзаке.

– Мы прекрасно можем совершить эту сделку через два часа. Я покажу вам таблички, вы отдадите мне деньги.

Она вскипела:

– Ваша алчность – это одно, а реальность – совсем другое! Я же не разгуливаю по Берлину с такой суммой! Тем более не зная, что́ я за нее получу!

– Скоро узнаете. Так хотите или нет?

– Если остальные таблички сдержат то, что обещали предыдущие, тогда оговоренная цена остается в силе. Брандау ждет моего звонка, тогда и будут деньги.

– Сегодня же вечером, – настаивал Крис.

– Как договорились – сегодня же вечером.

– Что это вы вдруг заторопились?

Рамона Зельнер нервно взмахнула рукой:

– Да эти древности надо как можно скорее обезопасить от таких сумасшедших, как вы или те, что напали на нас. Только это и удерживает меня здесь.

Крис покачал головой.

– Вы изолгались, – со злостью сказал он. – Вас послушать, так кругом сплошные самаритяне. Уж признайтесь, что вам не терпится завладеть этими табличками! Случай – уникальный, большинство ученых всю свою жизнь мечтает о таком шансе.

Установилась ледяная тишина, потом она откашлялась:

– Ну хорошо: я хочу их изучать, я хочу о них писать. Да, черт возьми, все верно! Это уникальная возможность, которая, судя по всему, уже больше никогда не повторится. Вы довольны?

– Еще бы, – Крис издал смешок. – Вот теперь я вам их покажу. – И он завел мотор.

– Но у меня есть еще один вопрос: можете ли вы распоряжаться этими ценностями на законных основаниях?

– Я заключил договор купли-продажи. – Крису было ясно, к чему она клонит. Если что не так, она уйдет в сторону и будет разыгрывать невинного ягненка.

– И на ваших руках нет крови?

Крис звучно расхохотался:

– Да вы только что присутствовали при этом… Вы что, уже забыли? А я всего лишь защищался. Но раз уж речь зашла об этом – то как насчет вас?

– Да вы с ума сошли?

– Как насчет вашего жеста доброй воли? – спросил он.

Она немного поколебалась.

– Наше Общество не так богато, как нам хотелось бы. Поэтому Брандау – после того как Форстер сделал свое предложение – разыскал одного мецената, и тот дает деньги. Древности станут его собственностью, но в виде долгосрочной аренды отойдут музею.

– Хорошо, что у вас снова есть меценат. Второй Саймон?

– Вы не представляете, как это делается в наше время. Нас поддерживают частные лица и предприятия, но этого никогда не бывает достаточно. Вы хоть знаете, во что обходится культура?

– Теперь я понимаю, откуда у вас так быстро нашлись наличные. А то меня мучили подозрения. И кто же он?

– Один издатель. Человек, приближенный к церкви.

– А, тогда Брандау – его шпион. Теперь я понимаю, – Крис довольно ухмыльнулся.

– У этого человека особый интерес к находкам в Передней Азии. Он поддерживает нас, Лувр и Британский музей. Он как безумный гоняется за всеми новыми археологическими находками и за результатами исследований.

– А там все еще копают?

– Еще как. Сейчас это очень опасно, но по нашему заданию копали целые десятилетия – с перерывами.

– А почему этот человек так гоняется за находками?

– Он очень верующий. Издает церковную литературу и является, насколько мне известно, членом одного церковного ордена.

– Может, он и стоял за нападением?

– Ну и мысли у вас. – Рамона Зельнер покачала головой: – Как может человек давать деньги и тут же нападать на нас?

* * *

Крис выехал с парковки. Они пережидали здесь больше часа.

– Сейчас я покажу вам все таблички. Едем в Вильмерсдорф.

Улица неожиданно оказалась очень оживленной, люди наслаждались теплым вечером и заполнили пивные и кафе.

– О, какая тут бурная жизнь.

– Ораниенбургская улица. Впереди на перекрестке поезжайте сначала направо, потом опять налево.

– И куда мы приедем?

– К новому Вавилону этого города.

Он следовал ее маршрутным указаниям.

– А вы точно изучили фрагменты текста?

– Разумеется, – Рамона Зельнер с недоумением уставилась на Криса.

– Тогда расскажите мне что-нибудь и про кости. Что говорил про них Форстер? Что о них сказано в текстах?

Профессорша весело рассмеялась:

– Кости? Про кости я не знаю ничего. Впервые о них слышу.

– Может, в переводе что-нибудь написано про кости?

Она долго размышляла.

– Верно… Навуходоносор упоминает на своих табличках – если содержание копии верно, – что он завоевал Киш и перевез в Вавилон святыни из большого храма Нинурты в Кише. Якобы он снова объединил государство и взял с собой кости пастуха из храма Нинурты.

– Кто такой Нинурта?

Крис вздрогнул и дико засигналил, когда на узком – из-за ремонта – участке Шоссештрассе его стремительно обогнала машина. Рамона Зельнер подождала с ответом, пока он не перестал ругаться.

– Нинурта был городским богом в Кише, так же, как Мардук был городским богом в Вавилоне. Тогдашний мир богов был многообразен и велик. На все был свой отдельный бог. С другой стороны, один бог объединял в себе многое. Нинурта в пантеоне шумерской истории – бог города, бог войны, бог плодородия, бог растительности, сын бога ветра, сын Энлиля, советник богов. Другие источники свидетельствуют, что в нем растворился Забаба, городской бог Киша. Нинурта после Потопа привел царство в Киш. Так написано на одной из табличек.

– А кто был пастух, о котором говорит Навуходоносор?

– Может, царь. Был один с таким прозвищем, он якобы впервые объединил шумерское царство. Но, может быть, имеется в виду жрец. Ведь это слово и сегодня является синонимом личности, которая в переносном смысле пасет, оберегает паству. В ранние времена должность пастуха была почетной и важной. В преданиях с этим понятием связана целая галерея поэтических образов. Пастухи вели кочевую жизнь; они сопровождали стада, зачастую очень далеко от населенных мест, по скудным полям, и отвечали за поголовье стада. – Она смолкла.

– Рассказывайте дальше. Я слушаю.

– Именно по этим причинам таблички и представляют такой интерес. До сих пор еще не было текстов, которые происходили бы из времен непосредственно после Потопа. Известные до сих пор записи датируются намного более поздним временем – периодом Урука.

– А что, такие кости могли бы представлять собой ценность? Кости царя или этого бога… как его, Нинурты?

Рамона Зельнер громко рассмеялась:

– Ценность? Смотря для кого. Как вы думаете, сколько костей было извлечено на свет божий при раскопках в Хорсабаде, Сузах, Вавилоне или Уруке? Да каждая могила, которую вскрывали, была полна костей. И каждая из найденных костей ценна – особенно когда ты коллекционер реликвий. Есть люди, которые приписывают костям магическую силу. Но в это уж надо действительно верить, – она снова рассмеялась. – Но вот кости бога были бы действительно интересны. Поскольку таковые пока что вряд ли есть.

– Католическая церковь – вот лучший пример…

– Ага. – Она насмешливо взглянула на Криса: – Католическая церковь кишмя кишит реликвиями, там поклоняются ногтям с ног святых, гвоздям распятия, клочкам шерсти с монашеских ряс, щепкам якобы с креста Господня. На мой взгляд, это особая форма фетишизма.

– Хорошо, что ваш священник этого не слышит, – Крис хмыкнул. – Значит, вы хотите сказать…

– Ничего я не хочу сказать. Если есть кости, мы определим их возраст. После этого мы сможем их выставить и скажем при этом, что они, возможно, принадлежат царю или шумерскому богу. Если вы посетите Музей Передней Азии, вы увидите, что мы уже сейчас выставляем там целую гробницу.

Она смолкла, когда слева перед ними в красных лучах закатного солнца возник колосс. С востока на запад на триста метров протянулась стеклянная крыша нового берлинского Главного вокзала. Солнце дробилось на десятках тысяч выкроенных по единой мерке стекол.

– Видите это? – сказала Рамона Зельнер, указывая на четыре стальные опоры, вздымающиеся метров на семьдесят вверх. – Наш Вавилон. Наше столпотворение. Стальные опоры держат две офисные башни, которые поначалу строятся вертикально в виде стального и бетонного скелета, а потом будут наподобие подъемного моста опущены над железнодорожными путями. Стальные тросы должны быть толщиной тридцать сантиметров. Такого еще никогда не бывало. Просто невероятно.

– Гигантомания и расточительство, вы хотите сказать?

– Миллиарды. Одно только строительство вокзала обойдется в семьсот миллионов, а запланировано было двести пятьдесят.

Крис лишь мельком глянул на стройку, где возвышались две офисные башни, которые позднее лягут поперек стеклянной крыши.

– Впереди перекресток. Дорога налево ведет к правительственному кварталу и Тиргартену. А потом – на Вильмерсдорф, – сказала она, и он стал выезжать на поворотную полосу.

Справа мимо них с ревом проносился «Форд-Мондео». Машина ускорилась, и ее вдруг занесло.

Крис получил сильный удар в спину, и его швырнуло вперед. Ремень безопасности удержал его и дернул назад. Рамона Зельнер уперлась руками в «торпеду» и испуганно вскрикнула.

«Мондео» неуправляемо несло на них. Потом еще один удар сзади! В зеркале заднего вида Крис заметил блестящие штанги джипа.

Он нажал на педаль газа, рванул руль влево, и «Кабрио» вылетел на встречную полосу. Обе машины мчались наискосок друг к другу, пока их траектории не пересеклись: «Мондео» ткнулся в бок «Кабрио» на уровне заднего сиденья. Тут же последовал удар и спереди: идущий навстречу грузовичок чиркнул по радиатору «Мерседеса», тогда как идущий позади него фургон врубился в этот радиатор окончательно.

Джип сзади снова ударил «Кабрио». Долю секунды спустя грузовичок с горой песка в открытом кузове вонзился в бок джипа.

– Выскакивай! Быстро!

Крис распахнул дверцу и выпрыгнул из машины. Он тут же присел на корточки и рванул из-за пояса «корт». Потом вытянул рюкзак из-под сиденья. Профессорша глянула на заднее сиденье, где лежал ее блейзер, помешкала, затем, чертыхаясь, перебралась с пассажирского сиденья на водительское. Крис схватил ее за плечи и вытащил наружу.

– Да поосторожнее! – заорала она, поскольку дуло пистолета в его руке так и плясало у ее лица.

Крис перекинул рюкзак через плечо, вскочил и обежал вокруг кузова грузовичка. Слева от него орали мужские голоса. Визжали тормоза. Донесся сухой скрежет очередного столкновения.

Крис перемахнул через капот какого-то автомобиля и приземлился на асфальт.

– Подождите! – Профессорша вслед за ним взобралась на тот же капот и неловко ползла по нему в своей юбке. Снова окликнула его.

– Быстрее! Быстрее! – торопил ее Крис.

Они перебежали через дорогу на тротуар, огороженный высоким забором из сетки. За забором громоздились в два этажа жилые контейнеры строителей.

Они пустились наутек вместе. Взгляд Криса метался по улице, высматривая следующую опасность в образовавшейся лавине покореженных машин. Откуда берутся эти преследователи? И в чем он допустил промах?

Крик Рамоны Зельнер заставил его посмотреть вбок. Ее больше не было рядом с ним…

Снова раздался ее крик, и он оглянулся назад. Она упала и лежала на земле в пятнадцати шагах.

Рядом с ней остановился первый преследователь. У него были густые темные волосы и орлиное лицо с тяжелыми мешками под глазами.

Преследователь поднял правую руку с оружием. Потом левой схватил профессоршу за волосы.

Глава 25

Берлин

Вечер пятницы

Он рванул ее за волосы так, что голова запрокинулась, а тело изогнулось дугой. Потом он приставил дуло пистолета к ее сонной артерии:

– Бросай оружие и иди сюда!

Их отделяли десять шагов.

– Не прикидывайся, ведь она из ваших! – Крис не шелохнулся.

– Иди сюда, говорят тебе! Я пристрелю ее! Слышишь? Бросай оружие!

Никогда не выпускать оружие. Руки вверх – но оружие держи в руках!

Крис медленно выдвинул правую ногу вперед, так же замедленно подтянул левую. Киллер еще грубее рванул профессоршу за волосы. Она стояла на коленях, обеими руками вцепившись в запястье своего мучителя.

– Бросай оружие!

Крис отрицательно покачал головой и снова сделал медленный шаг вперед. Крики ужаса донеслись со стороны улицы, где сгрудились разбитые машины. Смертельная драма разыгрывалась под открытым небом.

Киллер слегка повернул голову в сторону, чтобы краем глаза глянуть на место аварии, где среди покореженных машин застряли его сообщники.

Прошли лишь секунды, но они врезались в память Криса как целая вечность.

Он снова сделал шаг, остановился и ждал. Тянул время. Отвлекающие моменты возникают всегда. Возникнут и здесь. Надо только дождаться. Если повезет.

В куче искореженных машин раздался выстрел, и бандит непроизвольно оглянулся. Правая рука Криса с «кортом» из положения «руки вверх» сама собой упала вниз. Плавным движением дуло оружия навелось на цель. Палец в тот же миг преодолел сопротивление спускового крючка, и дуло «корта» из-за отдачи слегка дернулось вверх. Пуля угодила в череп выше уха.

Оружие вскинулось от шеи профессорши в сторону Криса. Выстрел вырвал из тротуара кусочки асфальта, затем киллер рухнул, так и не выпустив из судорожно сжатой руки волосы профессорши. Она лежала на асфальте рядом со своим мучителем.

Крис пнул киллера в запястье, вырвал и отшвырнул в сторону его оружие. Затем отцепил его пальцы от волос Рамоны Зельнер и поднял ее на ноги.

Она была легкая, как перышко, будто вообще ничего не весила. Всхлипывая, она снова двинулась за ним.

– Живее! Бежим! Подальше отсюда!

– Я больше не могу! – Женщина упала. Крис остановился, снова поднял ее. Она кричала и ругалась.

Он добежал с ней до ближайшего угла, свернул налево. Высокие строительные леса перегораживали спуск к будущему туннелю «Север–Юг», ведущему к правительственному кварталу.

«Подальше от дороги, – думал Крис. – Подальше от главной улицы!»

Внезапно он заметил подъездную дорогу на левой стороне, проходившую между огороженным бараком и жилым домом напротив. Крис бросился туда. Только бы подальше от улицы!

Через сотню метров дорога закончилась перед домом.

– «Бюро планирования», – прочитал Крис вывеску. Они пробежали мимо здания по узкой дорожке и вдруг очутились перед обширным песчаным пустырем, посреди которого торчали бетонные барьеры высотой по пояс.

Укрыться негде! Но и назад пути тоже нет. Позади них по подъездной дороге катился темный автомобиль.

– Что это? – крикнул Крис.

– Не знаю…

Так и есть. Не надо было допускать ошибку, хотя он до сих пор не понял, в чем состоял его промах.

Он по щиколотки погрузился в тонкозернистый песок.

Машина была уже в тридцати метрах, и дистанция сокращалась. Две пули прожужжали мимо головы, словно злобные осы.

Наконец они добежали до бетонного бруствера, и Крис уставился в гигантскую дыру. Там, внизу, проходило восемь железнодорожных путей. Они тянулись с севера в подземное чрево нового берлинского Главного вокзала.

Узкая бетонная лестница вела к путям, и они сбежали по ней и бросились налево. Туда, где рельсы заглатывала полукруглая акулья пасть.

– Я больше не могу! – Рамона Зельнер остановилась на путях и, тяжело дыша, смотрела в гигантское жерло. Пробежка по глубокому песку вытянула из ее ног все силы.

– Бежим! Вперед!

Полетели искры – это в паре сантиметров от нее пуля угодила в рельсу и с воем отскочила рикошетом.

Стрелок наверху, у бруствера, снова прицеливался. Они нырнули в туннель и прыгнули с путей на перрон.

Через несколько метров картина изменилась. Вместо мрамора из китайских каменоломен у них под ногами был голый бетон. Стены лишь наполовину были выложены кафелем. До самого потолка поднимались строительные леса с узкими деревянными мостками.

Хотя людей не было видно, строительный шум гулко разносился под сводами новостройки. Глубоко внутри этой мамонтовой пещеры работа не утихала ни днем, ни ночью. После девяти лет трудов этот монумент современного строительного искусства отделывался и готовился к скорой сдаче.

Строительный шум, казалось, доносился со всех сторон. Удары молотка отдавались эхом, визжала мотопила, и сквозняки приносили из полутьмы обрывки жутких ругательств. Потом к строительному шуму примешалось пение. Крису показалось, что они попали в кафедральный собор. Стройка образовала могучий резонатор.

Они взбежали по бетонной лестнице вверх до следующего уровня. На промежуточной площадке Крис оглянулся.

В темноте подземного этажа движения первого преследователя лишь схематично угадывались. Рамона Зельнер вдруг вскрикнула, и ноги у нее подкосились.

Крис бросился на бетон рядом с ней, голова его оказалась у ее ног. Икру прочертил кровавый шрам. Кожу и мясо сорвало пулей. Но звука не было! «Глушитель», – подумал Крис.

– Меня ранили! – она тяжело дышала, и слезы наполнили ее глаза.

– Всего лишь царапина! Не так страшно. Бежим!

Она осталась лежать на светло-сером бетоне и не шевелилась.

– Мы не можем здесь оставаться! – Крис всматривался вниз, в темноту.

Преследователь медленно выступил из полутьмы и шагнул на нижнюю ступеньку лестницы.

– Ах ты, мерзавец! – гаркнул Крис и поднял руку для выстрела. Мужчина отпрыгнул назад и скрылся за мощной бетонной опорой. – Бежим, мы здесь без прикрытия!

Под тяжелыми сапогами захрустело стекло. Группа строительных рабочих, смеясь, шла к лестнице, ведущей вниз. Они ненадолго примолкли, потом снова наперебой загалдели.

Крис быстро спрятал оружие за пояс. Рабочие обступили их, дико жестикулируя. От них пахло цементом и строительным раствором. Испанцы? Португальцы? Крис поднялся на ноги. Круг строителей был превосходной защитой. Он поставил на ноги и профессоршу.

– Она упала, – сказал он, указывая на ее кровавый шрам. – I’m collecting news for newspapers! I am a reporter! – Крис смущенно улыбался и протискивался сквозь круг растерянных рабочих. Чьи-то руки пытались его удержать за плечо. – I’m looking for a good story! – Он показывал в зал и протискивался дальше, таща за собой Рамону Зельнер.

Один из строительных рабочих что-то нервно буркнул и пошел вниз по лестнице. Группа мужчин отделилась, и Крис метнулся с профессоршей вверх по лестнице. Снизу опять послышались громкие возгласы: то рабочие наткнулись на преследователя.

Они добрались до следующего уровня. Укрыться в пустом зале было негде. Из глубины от путей, с самого нижнего уровня поднимались строительные леса. Они тянулись до самого потолка, который уходил высоко вверх. Леса были завешены светлым пластиковым полотном.

– Дальше наверх! – Крис побежал к следующей лестнице. Рамона Зельнер отставала. Ее повело куда-то в сторону.

Он на бегу оглянулся. Два преследователя уже взбежали по лестнице и гнались за ними по пустому залу. У одного на лбу была повязка, которой он укрощал свои светлые волосы до плеч, тогда как у другого стрижка ежиком странно подчеркивала яйцевидную форму его головы.

Рамону Зельнер относило прочь, как планету, покинувшую свою траекторию.

Крис удивленно смотрел ей вслед. Какого черта!.. О черт! Маленькое грязное пятно красовалось на ее топике кремового цвета, словно родимое, аккурат посередине между лопатками. Пятно набухало, быстро вырастая. Потом вдруг возникло еще одно, чуть пониже и со смещением вправо. Ее тело вздыбилось, руки разлетелись в стороны.

Ногти его левой руки беспомощно впились в ремень рюкзака на плече.

Она упала, споткнувшись, вперед, ступила в пустоту шахты с железнодорожными путями, потом ударилась о пластик, занавешивающий строительные леса.

Ее пальцы даже не пытались ухватиться за пластиковое полотно. Пластик подался под ее тяжестью и спружинил, отбросив тело назад.

Рамона Зельнер беззвучно падала в глубину.

* * *

– Мы уже наступаем ему на пятки. Сейчас догоним, – голос Колина Глезера звучал в переговорном устройстве буднично и пресно.

Джастин Барри глубоко вздохнул. Он не мог еще раз допустить фиаско. Он и так уже сидел на куче трупов, если считать аварию на автобане.

Ну и пусть. Главное – завладеть древностями. Считается только это. И только за это спишется все остальное. Команду, которая напала на транспорт Форстера, Барри привез в Берлин, исходя из того, что рано или поздно древности должны добраться до Берлина. И он был прав. Звонок Рицци Рамоне Зельнер снова ввел его в игру. Брандау тотчас передал информацию дальше, и Марвин нетерпеливо ждал известия об успехе.

Но дело опять чуть было не сорвалось. Они упустили эту свинью из виду в подземном гараже и только после долгих поисков снова обнаружили. «Жучок» просто не посылал какое-то время сигналов. Притом что техника была по последнему слову. Должно быть, Брандау сделал что-то не так, когда подбрасывал свинье «жучок» в ресторане. Видимо, нервничал священничек.

Барри сидел в машине на подъездной дороге к зданию с надписью: «Бюро планирования». Тем самым он был достаточно далеко от места аварии. Когда туда прибыли первые полицейские машины, его людей там уже и след простыл.

Барри выскочил из машины:

– Нам осталось только пойти и взять его.

* * *

Крис видел, как она упала.

Преследователи были от него уже шагах в двадцати. Киллер с повязкой на лбу побежал к шахте, а второй стоял в зале, расставив ноги, и обеими ладонями вытянутых рук сжимал пистолет для финального выстрела.

Крис на бегу вырвал из-за пояса оружие и бросился на пол. Он ударился о бетон, перекатился и нажал на спусковой крючок «корта». Хлопок выстрела раскатился по залу эхом.

Яйцеголовый опрокинулся назад, снова передергивая при этом затвор. Несмотря на непрерывный огонь, не было слышно ни звука, глушитель поглощал все шумы.

Белобрысый услышал выстрел Криса и оторвал взгляд от шахты. Он увидел, как его партнер упал, и побежал.

Крис помчался вверх по лестнице. На следующем уровне какой-то рабочий шагах в двадцати от лестницы толкал тачку.

На полу повсюду лежали кучи строительных материалов. Доски опалубки, упаковочный материал, листы стиропора, кучи щебенки и мусора – все беспорядочно громоздилось, то в рост человека, то по колено. Колесо тачки скрипело при каждом обороте.

На ушах у рабочего были громоздкие противошумовые наушники, и направлялся он в другой конец руинного ландшафта, к сетчатой выгородке, внутри которой стоял металлический контейнер. Пространство перед контейнером было уставлено ведрами, мешками с цементом, валялись какие-то остатки древесины и камня. Там же стояли в ряд синие пластиковые канистры.

Рабочий нашарил в кармане ключ и отомкнул висячий замок. Потом раскрыл сетчатые воротца, вкатил тачку внутрь и погрузил в нее четыре канистры.

Крис, прячась за кучами строительного материала, пробирался в сторону этого человека. Ему нужно было попасть к лестнице, ведущей вверх; она начиналась слева от сетчатой выгородки.

Справа от нее широкий проход вел к просторному залу, зияющему пустотой. В проходе были сложены мешки с цементом, образуя барьер шириной в два метра и высотой по пояс. Перед этим барьером и заканчивался руинный ландшафт.

Рабочий снова выкатил из выгородки свою тачку, закрыл воротца и запер склад на висячий замок.