Текст книги "Элла"

Автор книги: Ури Геллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Перестаньте, Джульетта! Вытрите глазки. Думаю, сегодня это так особенно тяжело, потому что вас тянет выпить.

– Это всегда тяжело!

– Лучше избавиться от этого раз и навсегда. Плюнуть, и забыть. – Он взял ее за локоть. – Нас уже ждут.

Она не хотела смотреть прессе в глаза, и все еще упрашивала его вернуться домой, когда Дола усадил ее в кресло перед микрофонами, и постучал ложечкой о стакан, чтобы привлечь внимание.

– Друзья мои! Думаю, что все вы уже здесь, за исключением тех, кто едет очень уж издалека, – он выглянул из-за камеры, и обежал глазами ряд столиков с сидящими вокруг журналистами, изгибающийся вдаль под наклонными стеклянными панелями. – Я буду краток. Я уверен, что вы понимаете, какое трудное время сейчас у Эллы и ее матери. На самом деле Эллы сегодня здесь не будет, и я понимаю, что вы этим разочарованы, хотя, скорее всего, и не удивлены. В настоящий момент она очень занята с учеными светилами в Оксфорде; все это – большой секрет, поэтому сегодня я не могу вдаваться ни в какие подробности. Но, я уверен, чем бы это ни закончилось, результат будет потрясающий – для всех нас.

– Кто стоит за этими экспериментами? – крикнул кто-то.

Дола проигнорировал выкрик.

– Джульетта, мама Эллы, очень хотела со всеми вами встретиться и ответить на ваши вопросы, и я знаю, что вы постараетесь быть с ней помягче. Все мы люди – и многим из вас, я знаю, предстоят собственные проблемы, связанные с браком. Постарайтесь учитывать ее чувства, хотя бы ради приличия – и, я уверен, сегодняшний день окажется для всех нас весьма плодотворным.

Джульетта ладонью разгладила на столе текст своего заявления. Другая рука взялась за микрофонную стойку, придвигая ее поближе. Так было меньше заметно, как у нее трясутся руки. Позабыв о порученном распоряжении постоянно быть обращенной лицом к камерам, она показала им макушку, низко наклонив голову, и начала читать:

– Вследствие множества распространившихся в некоторых кругах домыслов, я желаю внести ясность в вопрос, касающийся взаимоотношений между отцом и матерью Эллы – между мной и моим мужем Кеном. Я уже некоторое время была осведомлена об отношениях Кена с другой женщиной, и всегда считала, что наиболее достойная линия поведения в данном случае – игнорировать их. Более того, поскольку я – мать, моей главной обязанностью является обеспечивать любовь и поддержку моим детям…

Она говорила монотонно, не вкладывая в произносимые слова ни малейшей крупицы смысла. Они для нее ничего не значили. Хосе Дола написал их за нее.

Дойдя до конца страницы, она запнулась. Она не была уверена, следует ли ей перевернуть страницу, и едва ли у нее были сейчас силы беспокоиться по этому поводу.

По прошествии нескольких секунд напряженного молчания, с места поднялась женщина, сидевшая через два столика:

– Джульетта, я Милисента Армадейл, газета «Миррор». Могу ли я спросить вас…

В это мгновение над стеклянным потолком возникла какая-то тень, и мисс Армадейл так и не закончила свой вопрос. Одна из продолговатых стеклянных панелей разбилась с треском, похожим на звук переломившегося древесного ствола, и огромные осколки запели в раме, прежде чем осыпаться вниз. Они падали со слабым свистом, как копья, пролетая сквозь лестничные колодцы, разбиваясь о плиты пола… И свернувшееся калачиком тело Эллы Уоллис с грохотом приземлилось на стол перед ее матерью, раскидав в стороны микрофоны, и заставив отшатнуться съемочные группы.

Часть 2
(Окончание)

Глава 31

Никто не мог потом вспомнить, что он действительно видел в последовавшей суматохе, и как реагировал на это. Но проявленные фотографии запечатлели Хосе Дола с округлившимся в ужасе ртом. Он споткнулся о свой стул, отскакивая назад, как будто упавший перед ним предмет был готовой взорваться бомбой.

Джульетта вопила во всю силу легких, обхватив голову руками. Повсюду, рассыпавшись по скатертям и коврам, валялись огромные осколки стекла, но ни на одном фото не оказалось ни одного раненого. Чудо – но никто не пострадал!

Несколько секунд Элла лежала без движения. Поскольку спина ее была согнута, а колени крепко поджаты к груди, сразу было и не разобрать, что с ней – камеры не видели ее лица. Она оказалась в той же одежде, которая мгновения назад была на ней в Оксфорде.

Те, кто сумел распознать в фигурке человеческие очертания, могли принять ее за самоубийцу, выбросившуюся из окна одного из номеров высоко наверху, и пробившую потолок.

Один из журналистов «Скай Ньюс» первым решился до нее дотронуться. Он взял ее за плечо, чтобы перевернуть, – тем же жестом, каким переворачивал бы труп на дороге где-нибудь в Боснии.

Элла приподняла голову, и вдруг все начали выкрикивать ее имя.

Кричала ее мать. Кричали фотографы, надеясь, что она повернется к их объективам. Кричали журналисты, пытаясь задавать вопросы. Дола, рванувшись вперед, чтобы загородить ее от остальных, Изумленно шептал: «Элла! Элла!! ЭЛЛА!»

Стрекотание камер было похоже на стук градин по стеклу. Те, кто уже сделали вожделенные фото, стали звать доктора, и эти крики подхватили все:

– Приведите врача! Позвоните в «Скорую»! Ей нужны санитары! Не трогайте ее! У нее, наверно, все кости переломаны – не трогайте ее, вы ее убьете!

Элла сползла со стола. Дола подхватил ее – ему показалось, что ее вес не больше, чем у котенка, – но она вывернулась из его объятий, и схватила мать за руку. Она не казалась ни испуганной, ни удивленной. Ей хотелось увидеть Джульетту – и вот она, Джульетта.

Дола впихнул их в один из лифтов, сдерживая напор толпы широко расставленными руками и ногами, пока двери не закрылись. Сумрачное пространство лифта после галогенового сияния ламп казалось черной дырой. Шахту сотрясал рев голосов: «Элла! Элла!»

Джульетта всхлипывала. Элла была молчалива и спокойна.

– Ты ранена? – пробормотала ей Джульетта. В вопросе не ощущалось особого участия.

На восьмом этаже двери открылись, и Дола, нервно оглядываясь, заторопил их:

– У нас есть номер, я его забронировал… Где-то у меня был ключ… Чтобы не надо было возвращаться в тот дом… Ага, вот, номер 1111. Наверно, это сюда… – он стоял, не зная, куда податься.

Позади нежно звякнул лифт.

– Идем, – наконец решился Дола, потянув их влево, и почти сразу же остановился. – Тысяча первый, тысяча второй… А нам нужен… Черт! Не туда… черт! Давайте скорее обратно, в лифт!

Но двери захлопнулись, оставляя их загнанными в ловушку не на том этаже, а соседний лифт уже открывался, вываливая наружу толпу ощетинившихся камерами журналистов.

– Элла, что произошло? Ты упала? Ты пыталась покончить с собой? Элла, ты ранена?..

Дола, задвигая ее себе за спину, и останавливая расспросы жестом выставленных вперед ладоней, мельком оглядел ее: может, она и вправду ранена?

– Я не порезалась, и вообще ничего такого, – ответила Элла.

Дола вгляделся пристальнее, и с удивлением понял, что она говорит правду.

– Элла, как случилось, что ты упала?

– Я не падала.

– Расскажи нам, что случилось!

Она попятилась на площадку за крепко держащей ее за руку матерью. Дола яростно вертел головой в поисках лестницы.

Чья-то рука поймала ее за рукав, другая – за кисть руки. Они ощупывали ее, будто хотели убедиться, что она им не снится. Элла отстранилась, вырвав руку.

– Откуда ты появилась?

– Я была в той маленькой комнатке… – она взглянула на Джульетту. – А где Питер, он здесь? Он заставлял меня левелтировать… А потом я приземлилась на этот стол…

– Но где ты была? На верхнем этаже?

– Я была в том месте… в Оксфорде.

– Что?! – вопросы обрушились лавиной, все журналисты наперебой выкрикивали ее имя. Позади из лифтов вывалила следующая партия, подхватывая и множа шум.

Здоровяк Барри Грин, расталкивая других своими твидовыми локтями с кожаными нашивками, пробрался к ним. Он размахивал ключом на толстом круглом брелоке, таком же, как у Дола. На нем был номер 1016.

– Джо, давай, двигай сюда! – репортер «Дейли Стар» обхватил одной рукой плечи Дола, а другой – талию Джульетты. Элла оказалась плотно зажатой между ними. Номер 1016 был от них через две двери. Дола и не думал сопротивляться. Дверь открылась так резко, что Элла едва не упала через порог. Грин топтался позади, отпихивая камеры, и пытаясь захлопнуть дверь.

– Господи! – пробормотала Джульетта, и упала на колени.

Из прихожей, стоя между дверью в ванную и шкафом для одежды, они заглядывали в квадратную спальню, залитую светом из широких окон. На ближней из двух кроватей виднелись чьи-то вытянутые ноги.

Пока Грин вел Эллу к окну, ноги скользнули на пол. Проходя мимо, Элла взглянула на их обладателя. Он был высок – даже выше Грина. Лицо его напоминало высохшую растрескавшуюся глину. Длинный нос был когда-то давно – и неоднократно – сломан и сплющен. Из угла губ свисал мятый дымящийся окурок.

Джульетта, стоя на четвереньках, как зачарованная уставилась на его потертые и изношенные башмаки из коричневой кожи. Вместо того, чтобы поглядеть наверх, она еще ниже опустила подбородок на грудь. Эти широко расставленные ноги, носок одной из которых смотрел внутрь, заставили ее внутренности сжаться от отвратительно яркого воспоминания – ей так часто приходилось в прошлом получать от них пинки!

– Уходи, – безнадежно прошептала Джульетта.

– Встаньте, вы, – скомандовал ее отец. Он не сказал ей «tu» – презрительно выплюнул «vous». Признавать близкие отношения с этой женщиной, распростершейся у его ног, было ниже его достоинства.

От его голоса желудок Джульетты скрутило в узел – так же, как это происходило во всех ее ночных кошмарах за последние двадцать лет. Она сбежала от его варварской жестокости, и вот всего два слова – и она снова попалась!

– Встаньте!

Дола выступил вперед.

– Я вынужден настаивать… – начал он по-французски.

Рикар Дейоне не соизволил даже взглянуть на него. Он выбросил вперед узловатую руку с жесткой щетиной на пальцах, и сграбастал Дола за галстук. Подняв его за грудки, так что тот стукнулся головой о потолок, Дейоне отшвырнул его к двери. Удар выбил из его легких весь воздух, и Дола мучительно закашлялся.

– Рикар! – завопил Грин, хватая его за локоть, но француз даже не обернулся.

– Не заставляйте меня поднимать вас, – предостерег он Джульетту.

Опираясь рукой о шкаф, она нерешительно поднялась на ноги.

– Зачем вы приехали?

– За вами.

– Что… что вы имеете в виду?

– За вами и девчонкой. Можете вернуться со мной во Францию.

Грин бросил взгляд на Дола, который тоже, пошатываясь, поднимался с пола.

– О чем они говорят? – Но у Дола не хватило дыхания ответить.

– Я замужем, – напомнила Джульетта.

– Ваш муж – вы ему нужны?

– А вам мы разве нужны? Что-то раньше я не замечала.

– Ваш муж, я сказал, – он собирается о вас заботиться? Нет! Тогда это мой долг.

– Не думаете же вы, что мы и вправду поедем с вами!

– Это та девчонка? – он ткнул пальцем в сторону Эллы. – Она – ведьма. Тяжелая работа и моя рука быстро выбьют из нее страсть к колдовству.

– Думаете, она еще не знает, что такое побои? – пробормотала Джульетта.

– Я отказываюсь позволять вам… – Дола вновь попытался заговорить.

– Заткнись, а то в следующий раз полетишь в окно.

– Сколько вы хотите? – напрямик спросил Дола.

– Я хочу получить свою дочь.

– Я не твоя дочь! – выкрикнула Джульетта.

– Кровь есть кровь!

– А деньги есть деньги! – Дола почувствовал себя на правильном пути. – Сколько вы запросите?

– За что?

– За то, что уедете.

Дейоне еще раз смерил взглядом сжавшуюся от страха дочь. После этого он прислонился спиной к стене, прикурил еще одну белую, с резким запахом сигарету, и больше уже ни разу не взглянул на Джульетту.

– Вы хотите купить то, что не продается.

– Я не собираюсь ничего покупать. Я плачу за то, чтобы вы уехали.

– Нет.

– Пять тысяч.

– Еще чего! – Дейоне был в негодовании. – Пятьдесят!

Лицо Дола отразило не меньшее потрясение, прежде чем он понял, что речь идет о франках.

– Хорошо, хорошо! Послушайте, я выпишу вам чек…

– Не суйте мне это дерьмо!

– А чего же вы хотите? Наличные?

– Конечно!

– Как вы думаете, сколько денег я могу таскать с собой?!

– Никак не думаю. Мне плевать. Гони наличные, и весь сказ.

Дола бросил взгляд на часы. Было далеко за полдень, да еще суббота. Банки закрыты. Хотя могут работать обменные пункты… Он нацарапал на чеке «Выдать предъявителю» и сумму, и вместе со своей карточкой «Америкэн Экспресс Голд» сунул его в руки Грину.

– Обналичишь это. Забери его отсюда, и выдай ему деньги, и не давай ни с кем по дороге разговаривать. – Дейоне выхватил карточку из руки Дола. – И растолкуй ему, что без кода она бесполезна. Ноль-один-ноль-девять. Воспользуешься только при крайней необходимости. И ни в коем случае не больше пятидесяти тысяч франков. Уразумел? Франков – не фунтов! Это весь лимит моей карты. И сам с ним не разговаривай.

Грин уже подталкивал ухмыляющегося Дейоне к двери.

– На вашем месте я бы отошел за угол, – посоветовал газетчик Джульетте.

Дверь приоткрылась, и за то мгновение, которое потребовалось, чтобы вытолкнуть деда Эллы вон, воздух в номере зазвенел от криков:

– Элла! С тобой все в порядке? Элла! Что это были за крики? Можно нам войти?..

Вспышки засверкали, освещая дверь снаружи, пока Грин ее не захлопнул.

Дола подал Джульетте руку, помогая ей добраться до кровати. На одеяле осталась вмятина от долговязого тела ее отца. Джульетта сунула в рот большой палец, и прикусила ноготь.

– Я с ним не поеду, – раздался голос из угла комнаты. Дола взглянул на Эллу. Он и забыл, что она тоже здесь.

– Не волнуйся, – сказал он.

– Почему я не с Питером? – спросила она.

Ее била крупная дрожь. Она сидела, подтянув колени под подбородок, ее плечи дергались от конвульсий. На щеке застыли смазанные пятна крови: похоже было, что она прокусила себе губу, и потом вытирала ее ладонью.

– Не бойся этого человека, – устало проговорила Джульетта, не поднимая головы. – Ты ему не нужна – ему нужны только деньги.

– Что я здесь делаю? – отозвалась Элла. – Где мы? Что случилось?

Ее трясло так сильно, что спинка кресла, на котором она сидела, выбивала по стеклу дробь. Хосе Дола пересек комнату и выглянул наружу. Окно, находившееся в высоко вознесшейся над атриумом отеля башне, где располагались номера, выходило как раз на его пробитую крышу, под которой были видны усыпанные стеклянным мусором столы. Начавшийся дождь лил в зияющую дыру.

– Если ты не знаешь, как ты сюда попала, – заговорил он, положив руку на ее вздрагивающее плечо, – то никто другой и подавно не знает. – Он взял ее за руки. Они были холодны как лед. – У тебя шок. Думаю, ты только теперь его начинаешь по-настоящему ощущать. Тебе бы помогло, если бы я попробовал тебя загипнотизировать, как ты думаешь?

Она яростно затрясла головой.

Он набросил на нее одеяло из кашмирской шерсти.

– Да я и не знаю, как… Это получше будет, – он расстегнул молнию на пиджаке, и вынул из блестящего блистера две круглые белые таблетки. – Сейчас принесу тебе воды, чтобы запить.

– Что вы ей даете? – спросила Джульетта. Она по-прежнему сидела с опущенной головой.

– Кое-что, от чего ей станет лучше.

– Я тоже хочу… А чего я хочу по-настоящему, так это выпить.

Дола взглянул на таблетки в своей ладони. Джульетта уже знала один легкий путь к забвению. Ему не хотелось открывать ей еще один. Достав из мини-бара две бутылки, он налил Элле тоника, а ее матери – джина.

Джульетта подняла голову, только когда услышала скрип отвинчиваемой пробки. Увидела маленький коричневый холодильник и улыбнулась.

Дола помогал Элле улечься на соседнюю кровать, распрямляя ее ноги и подтыкая их со всех сторон одеялом, когда зазвонил его мобильный телефон. Этот номер знали всего несколько людей – это могла быть жена, или кто-то из детей. Он ответил.

Это оказалась сестра Джульетты.

– У нас здесь Элла, – сообщил он. – Она объявилась… несколько неожиданно. Сейчас передам трубку.

Джульетта взяла телефон и лежала, опираясь на локоть, прислушиваясь к нервному говорку Сильвии. Питер, этот канадец, позвонил ей, и она та-ак взволновалась, потому что он сказал, что Элла сбежала. Он велел ей не волноваться, но как же тут не волноваться, если бедная маленькая девочка вдруг оказалась совсем одна, да еще никто не знает, где именно! И слава Богу, что она в безопасности, ведь все, чего она хотела – это быть с мамочкой, и Сильвия та-ак рада…

Джульетта рассказала ей о встрече с отцом. Ей это даже доставило удовольствие – она знала, что новость расстроит Сильвию так же, как ее саму. А потом она накричала на сестру – чего это она так перепугалась? Ведь ей не придется видеться с этим злобным стариком. Он уехал. Джульетта об этом позаботилась. Это ее деньгами был заплачен выкуп за их спокойствие! Так чего же Сильвия расхныкалась?!

В разговоре установилось долгая пауза. Ни одна из сестер не хотела заканчивать разговор. Это так утешает – знать, что другая прислушивается, ожидая твоих слов!..

– Как Фрэнк?

– Ой, – проговорила Сильвия, – я не хочу, чтобы ты еще и из-за него волновалась. У тебя и так столько проблем…

– О чем ты говоришь?

– Я сама об этом позабочусь…

– О чем?

– Да я даже не собиралась тебе говорить…

– Сильвия, если что-то не так…

– У него просто головные боли, вот и все.

– До сих пор?

– Ну, всего неделю…

– Ты водила его к врачу?

– Ему не хотелось идти…

– Он что, слишком болен, чтобы поехать к доктору? Тогда вызови на дом.

– Мне бы не хотелось, они всегда та-ак заняты… Ну, ты же знаешь…

– Сильвия, если Фрэнк заболел, ему нужен доктор. Вызывай немедленно!

– Хорошо-хорошо… Ты всегда на меня та-ак кричишь… Только перестань кричать. Это не поможет, – она снова начала всхлипывать.

– Позвони врачу!

– Я все равно собиралась его завтра отвезти…

– Почему завтра?

Сначала Сильвия не ответила, и вопрос был задан вновь.

– Я не собиралась тебя беспокоить. Это так, ерунда… С ним все будет хорошо… Слушай, у Фрэнки что-то вроде… припадка. О Боже, о Боже! Я так и знала, что не стоит тебе говорить…

Джульетта уже не кричала на нее, а визжала.

– Я подумала, что, может, это эпилепсия. А может, просто съел что-то не то… Но если ты так хочешь, – дрожащим голосом проговорила она, пытаясь утихомирить сестру, – я вызову врача прямо сейчас. Ладно? Да, я сейчас так и сделаю. Уже звоню.

– Мне надо быть с ним! Скажи доктору, что я еду домой! – выкрикнула Джульетта. Но ее сестра уже повесила трубку.

Дола силой втискивал ей в руку еще стакан джина с тоником.

– Мы едем домой. Сейчас же! – распорядилась она.

– Я бы сказал, что мы здесь на некоторое время застряли…

– Мне все равно!

– В отеле работает служба безопасности, сейчас они, наверное, разгоняют весь этот сброд. Мы можем подождать, пока путь не будет свободен…

– Я хочу ехать немедленно!

– Думаю, Элле не мешало бы отдохнуть…

– Элла! Всегда одна только Элла! У меня, знаете ли, есть еще один ребенок! И сейчас я ему нужна!

– Тогда – дождемся Барри. У него моя кредитная карта.

– Ах!..

– Без нее мы никуда не можем ехать! – рявкнул Дола. Он ненавидел ситуации, в которых ему приходилось тратить больше, чем того требовало благополучие его непосредственного клиента. – Мне жаль, что Фрэнк заболел. Да, я видел его фотографию, вы мне показывали. Простите!.. Да, конечно, я посмотрю еще раз. Да, он – маленький симпатяга. Знаете, у меня у самого двое… Так вот, мы сможем поехать навестить его. Как только вернется этот репортер. Я сам вызову эскорт службы безопасности.

Грину и самому потребовался эскорт, чтобы вернуться в номер 1016. Журналистов изгнали из коридора, а этаж перекрыли. Вызвали полицию, и группа экспертов изучала разбитую потолочную панель. Заместитель директора отеля настоял на том, чтобы сопровождать Барри Грина – он хотел переговорить с Дола.

– Как только старый лягушатник сграбастал свои бабки, – доложил Грин, – его сцапал один из высоколобых. Парень из «Ториграф».[41]41
  Обиходное название газеты «Дейли Телеграф», намекает на ее тесную связь с партией тори – консерваторов.


[Закрыть] Так что если они найдут кого-нибудь, кто говорит на его ослином наречии, завтра будете читать о дедуле.

Дола понимал, о чем он говорит. «Телеграф», большая часть сотрудников которой имела таймшеры в провансальских пансионах и в совершенстве владела французским, купила Рикара Дейоне с потрохами. Ничего удивительного, что Грин выглядел так, будто ему кислород перекрыли.

– Верни мне, пожалуйста, карточку, Барри.

– А еще ты завтра прочтешь мой некролог, – продолжал Грин. – Я еще не сказал редактору, что прошляпил его первую полосу.

– Ну, что-нибудь тебе все-таки удастся выкроить.

– Что? Фоток у нас нет. И я так и не понял ни одного слова из того, что он болтал. Нет, Джо, придется тебе расщедриться еще на что-нибудь, иначе считай, что я мертв и похоронен. Мы целое состояние заплатили, чтобы приволочь сюда этого чудака. Да еще плата за этот номер…

– Ладно, – признал Дола, – за номер я тебе действительно обязан.

– Всё что мне нужно – это пятиминутный разговор с Эллой.

– Нет, как раз это, боюсь, невозможно. Мне пришлось дать ей лекарство, чтобы она смогла отдохнуть.

– Не может быть, чтобы она уже отрубилась! – Грин обернулся к ней, и увидел заместителя директора, в благоговейном ужасе застывшего у ее изголовья.

Элла была без сознания. Она лежала на спине, разметавшись. Между ее телом и простыней был просвет в добрых три дюйма.

Ошеломленные, Грин и Дола созерцали застывший в воздухе силуэт, силясь уловить хоть какое-нибудь движение. Но неподвижность парящего тела нарушали лишь легчайшие вдохи и выдохи, да еще вздрагивающие от пульса веки.

– Мне нужен фотоаппарат, – прошептал Грин. Он никогда не видел ничего даже отдаленно похожего, и от возбуждения на лбу у него выступил пот.

– Никаких фотографий!

– Да ладно тебе! Это надо видеть, чтобы поверить!

– Слишком много времени займет. Тебе придется положиться на силу своего изобразительного таланта.

– Тогда позволь мне переговорить с мамашей.

– Она не в том состоянии, чтобы давать интервью.

– Перебрала, что ли?

– Она в шоке после встречи с отцом.

– Джо, мне кажется, ты чего-то не понимаешь! Ты мне должен! А мне нужен материал!

– Ладно, ладно… Я приберегал вот это, но можешь взять, – Дола вытащил из кармана конверт, и вытряс из него десять полосок негативов. – Кларисса из моего офиса даст тебе информацию, что да как. И это не что-нибудь, а супертовар высшего класса. Если я и дальше стану раздавать такие вещи бесплатно – останусь банкротом.

Грин поднес одну из полосок к окну. На ней не было изображений Эллы. Девушка-то там была, но явно не Элла. Похоже, черноволосая и смуглая. В одном белье. А еще с ней был мужчина. Обнаженный. Размытая полоса затеняла левую грань каждого кадра. Наверное, снимали через окно, или сквозь замочную скважину. Парочка явно не догадывалась, что их фотографируют.

Грин проверил следующую полоску. Мужчина сжимал девушку в объятиях. Его лицо было обращено к камере. На негативе черты его было трудно разобрать, но Барри Грин вполне мог догадаться, кто это.

Это был тот самый гуру. Викинг. Приятель Эллы. Питер Гунтарсон.