Текст книги "Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа"

Автор книги: Уильям Гир

Соавторы: Кэтлин О`Нил Гир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– Иехошуа бен Пантера, ты ли один из «помазанников Божих», Избранный, о ком было сказано в пророчествах? – спрашивает Каиафа, снова глядя на Иешуа.

Иешуа поднимает голову и оглядывает зал, всех членов Синедриона одного за другим, а затем снова смотрит на Каиафу.

– Ты сказал, кто я есмь. Но сейчас говорю я тебе, что ты узришь сына Адамова в облацех небесных. [79]79
  …узришь сына Адамова в облацех небесных. – Большинство богословов согласны с тем, что слова «сын Божий» у Матфея и «сын возлюбленный» у Марка являются позднейшей интерпретацией, возникшей в те времена, когда в христианской вере утвердился догмат о божественном происхождении Иисуса.


[Закрыть]

– Он смеет цитировать Книгу пророка Даниила, то место, где говорится о машиахе! – кричит Анна. – Он не оставляет нам никакой надежды спасти его!

В знак полнейшего отчаяния он рвет на себе одежды.

В зале поднимается шум. Все смотрят на Иешуа, будто оглушенные его словами.

Выпрямившись, Каиафа оглядывает собравшихся.

– Если бен Пантера не отречется открыто от титула машиаха… тогда, возможно, все мы обречены.

Встает Шимон.

– Умоляю, первосвященник. Может, бен Пантера и обречен, но мы все равно можем спасти себя. Если начнется восстание, мы должны подавить его, прежде чем этим займутся римляне. Как Синедрион может добиться этого?

Встают сразу несколько человек и начинают говорить наперебой. Шимон – что хочет мобилизовать все население, чтобы избежать восстания. Анна – что хватит сил храмовой стражи. Йоханан – что надо связаться с зелотами, чтобы быть уверенными: они не станут зачинщиками…

Посреди всего этого хаоса Гамлиэль внезапно выпрямляет спину, и его густые брови сходятся над крючковатым носом, словно в тяжелом раздумье.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Возможно, я знаю, как предотвратить кровопролитие, – отвечает богослов, наклоняясь ко мне.

– Как?

– Поговорим позже, вне зала. Если поступать так, то это не должно выглядеть как решение Синедриона.

– Ты имеешь в виду, что мне, если все пойдет плохо, следует взять вину на себя? – спрашиваю я, уставившись на него.

– Ты сочувствуешь этим людям, все это знают. Если ты согласишься сделать это, то арестуют тебя, чтобы защитить Синедрион.

У меня в груди разрастается пустота. Я сажусь на скамью, пытаясь понять, что он замышляет. Знаю лишь, что могу оказаться в тюрьме.

Гамлиэль окидывает меня взглядом, встает и тихо идет через весь зал. Он доходит до двери и покидает собрание, но это мало кто замечает.

Мое сердце бьется как безумное. Хочется остаться, услышать, к какому решению придет Синедрион, может быть, поговорить с Иешуа, но я встаю и начинаю проталкиваться сквозь толпу. Беспрепятственно выйдя из зала, я иду следом за Гамлиэлем.

Глава 27

Перевалив через последний холм, они увидели темную поверхность моря, залитую светом луны и звезд. Заратан вздохнул с облегчением. Парящие в струях бриза чайки пронзительно кричали.

– Далеко еще? – спросил он.

Варнава дернул лошадь за повод, останавливаясь.

– Не знаю. Что-то я плохо узнаю место.

– Но ведь мы отдалились от Агриппии на правильное расстояние?

– Да, но я не вижу торчащей скалы и двух куч камней, про которые говорил тот человек, а ты?

Заратан огляделся. Очертания холмов были совершенно четкими, но напоминали они лишь горбы на спине верблюдов, перемежающиеся со скалистыми выступами. Пенная линия прибоя делила сушу и море. Омываемый волнами пляж блестел в свете луны, вдали на востоке виднелись утесы, окаймленные барханами и уходящие в бесконечность.

– Возможно, нам следует разбить лагерь на пляже и поискать утром, когда рассветет, – предложил Варнава.

– Да, хорошая мысль, – согласился Заратан. – Если ничего не найдем, сможем набрать моллюсков и съесть их сырыми.

Кир и Калай ехали на лошади позади них. Кир убрал свои кудрявые черные волосы назад, за уши, и от этого его бородатое лицо выглядело еще более суровым и угрожающим.

– Лагерь на пляже будет слишком открыт, меня это беспокоит, – сказал он. – Давайте поищем место получше.

– Очень хорошо. Веди, Кир, – ответил Варнава, кивая.

Кир тронул бока лошади пятками, и она снова пошла медленным шагом. Варнава и Заратан двинулись за ним.

Мимо время от времени проходили земледельцы и рыбаки, возвращающиеся в Агриппию после долгого трудового дня. Некоторые ускоряли шаг, делая руками знаки, отвращающие зло.

– Почему они так поступают? – спросил Заратан, совершенно не понимая, в чем дело.

– Они простые и необразованные люди, Заратан. Возможно, они считают, что трое монахов в грязных одеждах – отступники.

– Три монаха в грязных одеяниях, путешествующие с женщиной, – тихо сказал Заратан. – Вот в чем проблема.

Варнава ничего не ответил. Он понимал, что присутствие Калай, безусловно, не облегчает их положения. Может ли порядочная женщина в здравом уме путешествовать с тремя монахами? Заратан же, чем больше он думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что они действительно похожи на шайку бездомных, а то и вообще бандитов. Если бы у него остались хоть какие-то силы, он бы бросил на нее злобный взгляд, чем бы это ни закончилось. Вероятно, в ответ она бы в очередной раз похабно подмигнула, и к страданиям его желудка прибавились бы и другие.

– Прохладно сегодня, – сказал Варнава, поежившись и прерывисто выдыхая.

Заратан нахмурился. Действительно, было прохладно, но не прохладнее обычного. Они уже не первый день спали под открытым небом, не защищенные ничем, кроме своих тонких одеяний. Может, холод уже пробрал старого человека до костей? Это было бы неудивительно. Каждый раз, просыпаясь, он видел Кира, стоящего на страже, и Варнаву, преклонившего колени в молитве. Похоже, нормально спала только Калай, но ее длинный черный плащ был куда более удобной для ночлега одеждой.

– Почему тот мужчина в деревне назвал Ливни Старым Страшилищем? – спросил Заратан.

– Люди великой святости всегда выглядят пугающе, Заратан. Свет Божий струится из их глаз с силой, пугающей обывателей, – ответил Варнава, глядя на пустынную гладь моря.

Водные просторы простирались на запад, к краю земли, где их бесконечные глубины населяли неведомые чудовища.

– Я всегда считал отшельничество уделом людей странных, – сказал Заратан. – Не могу себе представить, как можно прожить большую часть жизни, когда рядом никого нет. Какой он, Ливни?

Варнава повернулся к нему. В серо-синем свете вечерних сумерек Заратан увидел, что седые брови старого монаха опустились. Он долго смотрел на летающих над морем чаек, прежде чем ответил.

– Я знал его молодым весельчаком, непоседой, который, однако, очень прилежно относился к учебе и слову Господа, – прошептал он. – Но это было до того, как убили его жену.

– Его жену убили?

Заратан невольно заговорил громче, и это привлекло внимание Кира. Тот дернул поводья, заставив лошадь идти медленнее, и оказался рядом с ними.

– Чью жену убили? – спросил он.

– Ливни, – ответил Варнава. – Ужасное преступление. После этого он стал совсем другим человеком. По крайней мере, так я слышал. Я покинул Кесарию почти сразу же после этого.

– Убийцу хотя бы поймали? – спросила Калай.

– О да. Мы нашли его. Он прибежал в церковь и пытался там спрятаться.

Они проехали по выглаженному волнами скальному выступу и оказались на песке, усеянном ракушками, которые захрустели под копытами лошадей. Вдалеке в свете звезд виднелась скальная гряда.

– И что вы сделали? – с интересом спросил Заратан.

– Я и другие библиотекари окружили церковь. Мы молились, припав лбом к камням и прося Господа, чтобы Он показал нам преступника. Затем взяли в руки талисманы с изображениями голубя и агнца и, держа их перед собой, вошли в темноту нефа. Преступник стал над нами смеяться, кидал в нас разные предметы. Мы схватили его на колокольне. Его вытащили оттуда, и он нашел свою смерть.

– Ты убил его? – ошеломленно выпалил Заратан. – Ты убил человека?

– Нет, не я, – тихо ответил Варнава. – Это сделал Ливни. Он вытащил преступника и забил насмерть, голыми руками. Мы пытались остановить его, но это было невозможно.

Заратан и Кир обменялись мрачными взглядами, но Калай заговорила прежде них.

– Похоже, этот человек в моем духе, – самоуверенно сказала она. – Мне он уже заранее нравится.

Заратан посмотрел на нее, как на полоумную, но эта женщина-демон, похоже, не заметила его взгляда.

С моря дул ветер, шурша песком под копытами лошадей. Он нес с собой запах рыбы и водорослей.

– Братья, вы видели? – спросил Кир, указывая вперед. – Вот там, это же скала?

Заратан наклонился в сторону, чтобы выглянуть из-за спины Варнавы. Между двух куч камней возвышалась похожая на колонну скала, будто палец, поднятый в предостерегающем жесте.

– Такое я уже не раз видела, – задумчиво сказала Калай. – Мужчины обычно встречают меня именно этим.

Заратан съежился от отвращения.

– Какая ты мерзкая! Это же всего лишь скала!

Она равнодушно повела плечом.

– Скала, как ее ни назови…

– Смотрите! – воскликнул Варнава. – Похоже, это пещеры Ливни!

Они подъехали ближе к черным отверстиям, покрывавшим склоны скал. Заратан продолжал бросать на Калай сердитые взгляды, но она не обращала на них никакого внимания, приводя его в еще большее бешенство.

– Тут их, наверное, сотни, – сказал Кир. – И как мы собираемся искать Ливни?

– Обыщем все, если потребуется.

– Но это займет целую вечность, а за нами наверняка погоня. Если мы не сможем найти его быстро, то не следует ли нам просто отправиться дальше?

Варнава не ответил, и Заратан повернулся к Киру.

– Брат, ты ведь понимаешь, что гораздо умнее затеряться в городе, где найти нас будет намного труднее?

Кир внимательно осматривал края входов в пещеры и кучи булыжников, валяющиеся перед ними.

– Мы можем укрыться в пещере ничуть не хуже, чем в городе, – ответил он, даже не глянув на Заратана. – А если Ливни, как считает Варнава, сможет помочь нам в разгадке тайны папируса, то дело того стоит.

– Заратан, из-за этого погибли наши братья, – с благоговением произнес Варнава. – И наш долг перед ними – выяснить, почему так случилось.

Они подъехали еще ближе к скальному хребту, и тут в глубине одной из пещер блеснул свет. Блеснул и исчез, будто его тут никогда и не было.

– Ты видел… – начал Кир.

– Видел, – ответил Варнава и пнул лошадь, заставляя ее перейти с шага на рысь. – Едем и посмотрим.

Глава 28

У входа в пещеру их встретил юноша, наверное, лет шестнадцати. Он был низкого роста, некрасивый, с испуганным взглядом черных глаз. Его голова была выбрита, видимо в наказание за какой-то проступок. Когда он шагнул им навстречу, жесткая ткань его коричневого одеяния зашуршала, облегая рельефные мускулы его тела.

– Я Тирас, помощник благословенного отшельника, – сказал он. – Чем могу вам помочь?

Варнава покрепче ухватил мешок с книгами, слез с лошади и отдал поводья Заратану. Вход в пещеру закрывала потрепанная занавесь, сквозь которую пробивались теплые лучи золотистого света.

– Я брат Варнава, прибыл сюда, чтобы повидаться с моим старым другом Ливни, если, конечно, он живет именно здесь.

Глаза юноши широко раскрылись от удивления.

– О! Он говорил, что ты придешь!

Юноша проворно нырнул за занавесь. На песок упал золотой отблеск пламени костра. Внутри послышались приглушенные голоса.

– Можете спешиваться, – сказал Варнава. – Все в порядке.

– Правда? – с подозрением спросила Калай. – Откуда он знал, что ты придешь?

– Вероятно, Ливни предвидел это. У него очень часто бывали видения.

В молодости Варнава даже завидовал этому, не понимая, почему Господь наградил Ливни такой мудростью и не наградил его, ведь Варнава был упорнее во всем: и в учебе, и в молитве, и в работе. Но после того как они провели вместе больше десяти лет, зависть уступила место почтительности. Ливни был избран, и Варнава понял, что знать человека, избранного Господом, – уже огромное счастье.

– Не слишком-то хороший ответ, брат, – скривив рот, отозвалась Калай. – Особенно после того, что мы услышали в деревне, будто кто-то уже спрашивал их про Ливни. Возникает вопрос: а вдруг сикарии прибыли сюда раньше и ждут нас внутри с распростертыми объятиями?

Варнава раздраженно посмотрел на нее.

– Калай, неужели ты думаешь, что в этом случае Ливни не послал бы своих помощников, чтобы предостеречь нас?

– Не послал бы, если бы ему приставили кинжал к горлу.

– Твоя вера так слаба… Пожалуйста, доверься мне. Все в порядке. Можешь слезть с лошади, – сказал Варнава, продолжая прижимать к груди мешок с книгами.

Несмотря на свои опасения, Калай слезла с лошади, то же самое сделал и Заратан. Лишь Кир остался сидеть верхом.

– Кир, – обратился к нему Варнава. – Давай пошли с нами.

Лошадь помотала головой. Звякнула упряжь.

– Мне нужно осмотреть местность, – ответил Кир. – Я слезу с лошади сразу же, как удостоверюсь в том, что вы здесь в безопасности.

– Хорошо, хорошо, – согласился Варнава, понимая, что спорить бесполезно. – Как только мы увидимся с Ливни, я пошлю к тебе Калай.

– Хорошо.

Из-за занавеси вышел Тирас. Вместе с ним появился еще один мальчишка лет тринадцати, с кудрявыми рыжими волосами, зелеными глазами и кучей веснушек на лице, явно кельтских кровей.

– Хозяин приглашает вас войти, – сказал Тирас, махнув рукой в сторону входа.

Варнава сдвинул занавесь в сторону и, пригнувшись, вошел в пещеру. Тирас и второй мальчишка последовали за ним.

Внутри оказалось куда просторнее, чем он подумал сначала. Вдалеке горели зажженные свечи, до потолка пещеры было где-то двадцать локтей, и в ее стенах виднелись несколько отверстий, входы в коридоры. Сквозь тонкую ткань одеяния Варнава почувствовал тепло. Его тело облегченно вздрогнуло, отходя от холода.

Следом за ним внутрь вошли Заратан и Калай.

Калай поправила оружие, заткнутое за пояс.

– И где же убийца? Погулять вышел? – спросила она.

Тирас нахмурился, не понимая, о чем она говорит, но догадываясь, что в ее словах скрыто оскорбление.

– Я никого не вижу, – сказал Варнава. – Возможно, он в другой части пещеры.

Он сделал два шага вперед, но Тирас остановил его.

– Нет, не сюда, брат. Следуй за мной, пожалуйста.

Он жестом показал на туннель справа от них.

Варнава и Калай пошли следом за двумя молодыми послушниками.

– Я останусь здесь на страже! – визгливо сказал Заратан.

– Киру будет намного спокойнее, если ты прикроешь его, – едко заметила Калай.

Коридор закончился, приведя их в большую пещеру с закопченными стенами. Стоящие в ряд на длинном столе свечи бросали колеблющийся свет на каменные своды. Округлая пещера около тридцати локтей в поперечнике и около десяти локтей в высоту, все стены покрыты дырами, словно сотами, внутри которых – множество книг, свитков и принадлежностей для письма.

Варнава улыбнулся. Даже посреди пустыни библиотекарь не может прожить без книг. Он поставил на стол свой мешок с книгами.

– Иди сообщи Киру, что все в порядке, – сказал он Калай.

– Святая невинность, – ответила она, приподняв тонкие рыжие брови. – Я не вижу ничего, что бы свидетельствовало о безопасности, кроме…

Занавесь на другом конце пещеры резко откинули, и из-за нее появился Ливни, постаревший, седой, в заплатанных коричневых лохмотьях, развевавшихся вокруг его тела, словно не истлевший до конца саван.

– Тирас! Узия! Принесите нам вина и чего-нибудь поесть! – крикнул Ливни, бросаясь к Варнаве мимо ошарашенных мальчишек.

Он обнял его так, что у старого монаха едва не треснули ребра.

– Варнава, мой дорогой друг! Как здорово, что ты приехал ко мне! Сколько лет прошло, а? Двадцать, двадцать один? Ты хотя бы нашел деревушку Астемо?

Ливни был огромным мужчиной с мощными плечами и руками, наверное, вдвое толще, чем у Варнавы. Седеющая грива каштановых волос ниспадала ему на плечи, обрамляя бородатое лицо.

Варнава с трудом вырвался из хватки его могучих рук и засмеялся.

– Не совсем. Все еще ищу.

– Я всегда думал, что это где-то в районе Элеутерополиса.

– Я тоже. Просто не нашел никаких доказательств, подтверждающих это предположение. Ливни, это Калай, наш друг, – добавил Варнава, показывая жестом на Калай.

Только что, не более двадцати ударов сердца назад, Калай вынула из-за пояса кинжал и припала к земле, как готовая к прыжку волчица.

Обернувшись к ней, Ливни замер, разглядывая ее огромными серыми глазами.

– Сначала я подумал, что ты ангел, – доброжелательно сказал он. – А теперь не без удовольствия понимаю, что ты из плоти и крови. Пожалуйста, садитесь оба. Мои братья скоро придут и принесут питья и еды.

– Я постою, – ответила Калай, небрежно покачивая рукой с кинжалом.

– Но ты, должно быть, устала, садись, пожалуйста.

– Нет.

Ливни нахмурился.

– Ты собираешься стоять всю ночь, после того как несколько дней ехала на лошади?

– Возможно.

Глаза Ливни расширились еще сильнее.

– Ты, похоже, не очень-то словоохотлива?

– Если отбросить весь свиной навоз этой жизни, то и слов потребуется не слишком много, – наклонив голову, ответила Калай.

Губы Ливни медленно растянулись в улыбке, и он утробно расхохотался. Звук эхом отразился от купола пещеры.

– Прекрасная женщина, не лишенная чувства юмора! Благословение Господне.

Калай глянула на него, прищурившись, убрала кинжал в ножны и выпрямилась.

– У тебя необычный взгляд на мир, брат.

– Да, но пусть это тебя не беспокоит. Я безвреден.

– Я слышала иное, – еле слышно сказала Калай. Затем добавила громче: – Прости, но я должна пойти и сказать моим товарищам, что здесь безопасно.

– Конечно, здесь безопасно, – сказал Ливни не без нотки негодования в голосе.

Кинув на него скептический взгляд, Калай вышла.

Ливни проследил, как она скрылась в туннеле, и его лицо смягчилось.

– Ее глаза заставили меня вспомнить Сусанну. Помнишь, какие они у нее были? Голубые, как кусочек неба, упавший на землю.

– Я помню. Думаю, Калай не слишком везет: каждому мужчине она напоминает женщину, которую он потерял.

Ливни горько улыбнулся.

– Да, – тихо сказал он. – И понимаю, что это может смутить ее душу. Как она оказалась вместе с вами?

– Она была прачкой при нашем монастыре.

Ливни приподнял брови.

– Зачем же Господь наш решил столь сурово испытать целомудрие твоих монахов?

– Знать не знаю, – ответил Варнава, с трудом сдержав улыбку.

Ливни задумчиво погладил бороду ладонью.

– А до того, как она стала прачкой? Чем она занималась?

– Я не знаю, чем она зарабатывала на жизнь. Но для меня это не имеет значения.

В глазах Ливни появилось выражение печальной задумчивости.

– Она не покаялась?

– Нет, и, будь я на твоем месте, я не стал бы говорить с ней об этом. Я слышал, как она рассказывала, что ее семья погибла во время гонений. И она винит в этом церковь.

Варнава вспомнил, как случайно услышал разговор Кира и Калай тогда утром, на берегу Нила. Впоследствии он задумывался, не следует ли поговорить с ней по этому поводу, но решил подождать.

– Жаль. Но думаю, когда придет время, ты сможешь обсудить с ней учение Господа нашего.

– Если мы найдем выход из нынешнего затруднительного положения и выживем, то я готов рискнуть получить от нее кинжал между ребер.

Ливни махнул рукой в сторону темных стульев с высокими спинками, стоящих у стола.

– Садись. Рассказывай, что привело тебя ко мне.

Варнава примостился на один из стульев и резко выдохнул.

– Ты выглядишь лучше, чем я ожидал.

Ливни сел во главе стола. Когда он наклонился вперед, облокотившись на темное дерево столешницы, его длинные волосы упали с плеч. Сверкающие, полубезумные глаза были наполнены слезами.

– Мне приснилось, что ты придешь. Бог сказал мне, что надо быть готовым к твоему приезду. Я так рад тебя видеть.

– Господь сказал тебе? – спросил Варнава, испытывая такое же, как в былые годы, благоговение.

– О да, – ответил Ливни, оглядывая пещеру. – Здесь каждый камень дышит словом Божиим. Но он не сказал мне, в чем причина твоего прихода.

Варнава наклонился вперед и коснулся руки Ливни.

– Мне нужна твоя помощь.

– В чем? Это связано с тем, что лежит в этом старом мешке из газельей кожи? – спросил Ливни, показывая на мешок с книгами, лежащий на дальнем конце стола.

– Отчасти. У нас дело великой важности. Ты помнишь папирус? – спросил Варнава, переходя на шепот.

Улыбка исчезла с лица Ливни. Несмотря на то что они за свою жизнь перевели сотни свитков, старинных рукописей и текстов на кусках папируса, был лишь один документ, заслуживающий, чтобы о нем говорили шепотом. Ливни взял пальцы Варнавы в свои и крепко сжал.

– Ты нашел это! Скажи, что нашел!

– Нет, и извини, что заставил тебя надеяться. Именно поэтому я здесь.

Лицо Ливни обмякло, а серые глаза затуманились. Он внезапно понял все.

– Ты в опасности? Из-за папируса?

– В большей опасности, чем можно выразить словами. Несколько дней назад в наш монастырь прибыл епископ из Рима. Он привез нам эдикты, принятые собором в Никее. В ту же ночь монастырь подвергся нападению. Отравили еду на вечерней трапезе. Все погибли. Их убили из-за книг. Двое братьев, я и Калай сбежали, спустившись по Нилу на ее лодке. И я уверен, что нас до сих пор преследуют.

– Кто?

Варнава покачал головой.

– Римского епископа звали Меридий. Ливни, если они настолько напуганы, что готовы убить десятки невинных монахов, они способны на все. Когда мы уедем, тебе следует принять меры предосторожности.

Ливни запрокинул голову и одарил Варнаву самой кроткой улыбкой.

– Я пытался умереть в течение более чем двадцати лет, друг мой, и Бог не допустил этого. Тем не менее я, безусловно, приму меры предосторожности. Не для себя, конечно, но ради тех юношей, которые избрали путь обучения у меня.

– Я удивился, увидев их здесь. Ты больше не отшельничаешь?

– Я был отшельником, а стал учителем, – ответил Ливни, пожимая плечами.

Многие годы Ливни вообще никто не посещал, не говоря уже о том, чтобы остаться жить с ним и учиться у него, и, судя по всему, эта перемена его сильно радовала.

– Совместное чтение Священного Писания прежде всего и наши долгие беседы доставляют мне огромную радость. Я уже забыл о безмятежности…

В пещеру вошли Тирас и Узия. В их руках были две тарелки с хлебом и сыром, два кувшина с вином и керамические чашки с отбитыми краями. Они поставили все это на стол между Варнавой и Ливни.

– Брат Варнава, твои товарищи уже идут, – сказал Тирас. – Тебе принести еще что-нибудь?

– Нет, Тирас, благодарю тебя.

Из туннеля вышли Калай и Заратан, который тут же покрутил носом, принюхиваясь. Он едва ли не бегом пересек пещеру и плюхнулся на стул поближе к еде. К счастью, ему достало выдержки не схватить ее с тарелки, но он впился в нее взглядом, как хищник, готовый к прыжку.

– Каирос, – сказал Ливни, склонив голову.

Варнава и Заратан тоже склонили головы, присоединяясь к молитве.

– Во славу Отца, Сына и Святаго Духа, прежде, ныне и во веки веков. Аминь.

Подняв голову, Варнава увидел, что Калай смотрит на них, презрительно прищурившись.

– Позвольте мне налить вам вина, а сыр и хлеб берите сами, – сказал Ливни.

Руки Заратана метнулись со скоростью атакующей змеи. Прежде чем Ливни успел встать, во рту у Заратана уже был кусок сыра, а другая рука судорожно отламывала кусок хлеба.

– Думаю, Заратан, ты ошибся со своим призванием, – со скукой в голосе сказала Калай. – Тебе следовало стать карманником.

Заратан, продолжая жевать, буркнул в ответ что-то неприятное, похожее на «уж кто бы говорил».

Ливни наполнил вином четыре чашки, передал их сидящим и снова сел.

– Думаю, это была попытка очернить тебя, милая, – сказал он.

– Да уж, сидя всего лишь через стол от меня, он очень храбрый, не то что я. Я не стану оскорблять человека, если у него нож под рукой.

В пещере повисла тишина. Все посмотрели на Калай. Она небрежно отломила кусок хлеба, прожевала его и запила хорошим глотком вина. Проглотив, она продолжила разговор.

– Надеюсь, брат Варнава рассказал тебе, что нас преследуют взбешенные убийцы. Возможно, ты захочешь выпроводить нас при первой возможности?

– Да, он сказал мне, – ответил Ливни, кивнув. – Но что это за люди? Ведь у тебя наверняка есть некоторое представление о них?

– Возможно, они… – начал Варнава.

– Благочестивые люди, – перебила его Калай. – Всю жизнь проводящие на коленях, но тем не менее хорошо владеющие воинскими искусствами. Возможно, члены какой-то тайной организации, созданной, чтобы защищать чистоту вашей веры.

– Что за организация? – с удивлением спросил Ливни.

– Подозреваю… – попытался вставить слово Варнава.

– Думаю, это храмовая стража, – снова перебила его Калай. – Но возможно, они…

– Калай, не возражаешь, если я все-таки отвечу на некоторые вопросы Ливни? – сердито спросил Варнава.

– Нисколько, брат, – откликнулась она, сделав приглашающий жест рукой. – Если только ты не начнешь опять играть словами, пытаясь сохранить честь вашего святого братства.

Варнава тяжело вздохнул.

– Единственное, что я точно знаю: они прибыли из Рима с четким приказом сжечь все книги, объявленные еретическими, а также убить всякого, кто читал их.

Ливни опустил глаза, глядя на отражение свечей в красном вине, налитом в чашку.

– Странно.

– Что? – спросил Заратан, беря очередной кусок сыра. – То, что они жгут книги? Или то, что всех убивают?

– Думаю, и то и другое. Но это подразумевает, что они…

Ливни умолк.

– Что это подразумевает? – спросил Варнава, нахмурившись.

– А? – переспросил Ливни, будто уже забыв, о чем он только что говорил.

– Ты сказал, что тот факт, что они жгут книги и убивают всякого, кто читал их, подразумевает, что они… что?

В пещере пронесся легкий ветерок. Пламя свечей заколебалось, их тени бросали причудливые отблески на напряженное лицо Ливни.

– Вы знаете, что я тоже однажды убил человека? – еле слышно сказал он.

Калай и Заратан перестали есть и посмотрели на Ливни широко открытыми глазами. Его преданные ученики Тирас и Узия замерли в ужасе.

– Ливни, – мягко сказал Варнава. Выражение муки на лице старого друга ранило его в самое сердце. – Я же там был. Конечно, я знаю.

– Был? – переспросил Ливни, облизывая губы.

– Да, друг мой. Разве не помнишь? А потом мы очень долго сидели, смотрели на звезды и говорили о милосердии.

По щекам Ливни потекли слезы.

– О да, теперь припоминаю, – сказал он, с любовью глядя на Варнаву. – Как я мог забыть? Ты тогда мне очень помог.

Варнава протянул руку и тронул пальцами залатанный рукав одеяния Ливни.

– Господь давным-давно простил тебя, друг мой. Тебе не следует продолжать винить себя за это. Позволь этому уйти.

Будто внезапно вернувшись назад из далекого прошлого, Ливни резко выпрямился.

– С того самого дня я считал, что убийство – это горе в крайнем своем проявлении. Отчаянное деяние, совершаемое в немыслимой горечи утраты. Если эти убийцы действуют по приказу церкви, в чем их утрата? Что наша церковь боится потерять, боится настолько, что опускается до убийств?

– Ты слышал о решениях собора в Никее? – хриплым шепотом спросил Варнава.

– К нам сюда очень плохо доходят новости. Что это за решения?

– Ливни, только что прошел собор епископов в Никее. Они объявили вне закона Евангелия от Марьям, Филиппа и Фомы, а также множество других книг, даже «Пастыря» Гермы.

– Но это же абсурд! – вскричал Ливни, вставая.

Он тут же умолк, и в пещере воцарилась тишина. Не двигалось ничто и никто, лишь колебалось пламя свечей. Ливни сел на свое место.

– Ну да. Конечно, – пробормотал он.

Заратан оглядел сидящих.

– Почему? – спросил он.

– Все дело в воскрешении во плоти и непорочном зачатии? – спросил Ливни Варнаву.

– Они просто утвердили это как факт, не подлежащий обсуждению, очевидно сочтя это двумя основополагающими доктринами, которые должны объединять всех христиан.

Лицо Ливни исказила гримаса гнева и отвращения.

– Ты хочешь сказать, они считают, что толпе нужна пара чудес, иначе она не станет верить в учение Господа нашего?

– Именно так.

Ливни зажмурился.

Узия и Тирас были ошеломлены. Эти два старых монаха осмеливаются вслух произносить такую ересь! В то время, которое они провели вместе в Кесарии, Ливни по четыре раза в день произносил Символ веры и наставлял их делать то же самое. Юноши были совершенно обескуражены, слыша такие разговоры.

Ливни открыл глаза и посмотрел на темную поверхность стола немигающим взглядом.

– Они отвергают слова, которые произнес сам Господь, – сказал он и добавил еле слышно: – Истина питается жизнями человеческими. [80]80
  Истина питается жизнями человеческими. – Евангелие от Филиппа, 73,22–23.


[Закрыть]

– Они боятся Истины более всего, – ответил Варнава.

Прошло несколько мучительных мгновений, и он продолжил:

– Именно поэтому они хотят уничтожить папирус и всякого, кто когда-либо читал его.

Ливни устало посмотрел на Варнаву. В его глазах отражался свет свечей.

– Если эти глупцы полагают, что мы в нем хоть что-то поняли, то они приписывают нам несуществующую заслугу.

– Но мы должны продолжить наши попытки с еще большим рвением. Пока еще не поздно.

Ливни отпил хороший глоток вина и со стуком поставил пустую чашку на стол.

– Ты действительно думаешь, что они уничтожат Жемчужину? – в отчаянии спросил он.

– Обязательно. И ты знаешь это не хуже меня.

– Подразумевается, вам известно, что такое Жемчужина? – спросила Калай, подвинувшись вперед.

Варнава молча посмотрел на Ливни.

Тот обвел взглядом купол пещеры и ее стены, глядя на ниши, заполненные книгами. Потом он тихо вздохнул и встал.

– Скажем так: у нас есть определенные догадки.

– Догадки? Убийцы охотятся за вами из-за догадок?

Варнава провел ладонью по давно не мытым седым волосам и вздохнул.

– Они не понимают: все, что у нас есть, – это догадки. Уверен: они считают, что мы все знаем.

– Что ж, тогда почему бы вам не сказать им, что вы ничего не знаете? – невинным тоном спросила Калай. – Может быть, тогда они оставят попытки убить вас. Никогда об этом не думали?

Варнава с досадой посмотрел на нее.

– Мы не хотим, чтобы они знали, сколь мы невежественны. Чем больше у нас будет времени, тем больше шансов, что мы сумеем расшифровать папирус, – сказал он.

– Из вас бы вышла пара хороших епископов, – ответила Калай, сложив руки на груди.

Ливни подошел к сложенным в стенах свиткам. Аккуратно, будто любимое дитя, он достал один из них и вернулся за стол.

– Вот фраза, о которой я даже хотел написать тебе, – сказал он, прикрывая свиток рукой, словно защищал его.

По печальному тону его голоса Варнава понял, что речь идет о том самом папирусе. Он едва заметно повернул голову в сторону Тираса и Узии.

– И о чем ты подумал?

Ливни посмотрел на своих учеников влажными от слез глазами.

– Тирас, возьми с собой Узию и приготовьте постели нашим гостям, – сказал он. – А потом идите в пещеру, где мы читаем, и займитесь Деяниями апостолов. Особое внимание обратите на те места в тексте, где описываются Страсти Господни. Мы обсудим это завтра.

– Да, авва Ливни, – ответил Тирас, поворачиваясь к сидящим за столом. – Да пребудете в мире, братья и сестра.

– Да пребудете в мире, Тирас и Узия, – ответил Варнава.

Заратан сказал то же самое, не переставая жевать. Калай нахально подмигнула юношам.

В ужасе глянув на нее, оба ученика Ливни вышли.

Варнава и Ливни, не сговариваясь, посмотрели на Калай. Она поняла, в чем дело, и поджала губы, будто у нее во рту оказалось что-то кислое.