355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Томас Шпидлик » Русская идея: иное видение человека » Текст книги (страница 14)
Русская идея: иное видение человека
  • Текст добавлен: 7 июня 2017, 23:01

Текст книги "Русская идея: иное видение человека"


Автор книги: Томас Шпидлик


Жанры:

   

Религия

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Глава четвертая. Спасение исторично

I. Человек в истории
Историческое введение мира

Всеединство, основная идея гносеологии, означает единство всего сущего и всего мыслимого не только в пространстве, но и во времени на протяжении эпох. Вот почему истина «исторична». Даже если отдельные ее элементы кажутся замкнутыми в себе самих, они являют собой – если прибегнуть к выражению Николая Кузанского, заимствованному Львом Карсавиным, – unitas contracta in pluralitate[814]814
  L. GANCIKOV / /EnFil II. Col. 1678 (единство, созидаемое во множественности. – Прим. Пер.).


[Закрыть]
. И потому наша философия, пишет Бердяев, «будет прежде всего философией истории[815]815
  «Ошибочно думать, что народы и общества живут в настоящем. Настоящее почти неуловимо. Гораздо более живут властью прошлого и притяжением грядущего» (Н. БЕРДЯЕВ, На пороге новой эпохи//Истина и Откровение. Санкт–Петербург, 1996. С. 262).


[Закрыть]
; именно историософическая тема придает ей тоталитарный характер»[816]816
  Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 34.


[Закрыть]
.

Уже в греческой философии ставился вопрос о становлении и его связи с бытием. Тот факт, что все постоянно меняется, приводил Гераклита к пессимизму. Классическая философия остановилась на следующей идее: Бог неизменен, и потому даже в истории следует искать то, что неколебимо, то, что вечно. Такую философию нельзя считать исторической. Она пребывает вне развития мира, ее можно назвать philosophia perennis (неизменной философией. – Прим. Пер.). И, напротив, в Библии спасение – исторично, оно открывается именно в истории. Такая концепция полностью соответствует представлениям русских мыслителей, которые рассматривают истину как живую и конкретную. Такое представление соответствует воззрениям людей духовных, которые не ищут неизменного Бога–Идею, но стремятся обрести личностные отношения с Богом Отцом, открывающимся постепенно[817]817
  Ср.: С. 32–33.


[Закрыть]
.

Некоторый изъян исторической перспективы в богословии проявляется в определенной тенденции принижения тайны Церкви, в изъятии из нее всякой мирской «событийности»[818]818
  Ср.: P. EVDOKIMOV, Lamour fou de Dieu. Paris, 1973. P. 20.


[Закрыть]
, так же как в восприятии христианства как нравственной системы, а не «вечной божественной силы, действующей универсально в духовном мире»[819]819
  П. ЧААДАЕВ, Сочинения. Философические письма. Письмо 1–е. Москва, 1989. С. 27; В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. 1.4. 1. С. 170.


[Закрыть]
.

И потому о. Георгий Флоровский придает большое значение историческому характеру христианской концепции мира в отличие от греческих представлений. Все, что подвержено господству времени, для греков является реальностью низшего уровня; время чужеродно творческому началу, время признает лишь циклы, периодические повторения прошлого. В христианском же представлении время не круг, а линия, имеющая начало и конец, цель. Исторический процесс – нечто уникальное во времени, он изобилует творческими актами, определяющими судьбу человеческой личности[820]820
  Ср., например: G. FLOROVSKIJ, The Predicament of the Christian Historian//Religion and Culture: Essays in Honor of Paul Tillich (Herausg. W. LEIBRECHT). New York, 1959. P. 140–166; Collected WorksW. Belmont, 1974. P. 31–65; G. PIOVESANA, Storia del pensiero russo. Torino, 1992: «La filosofia della storia degli slavofili». P. 109–116.


[Закрыть]
.

С начала XIX века философия и богословие истории стали очень модными в России. Но что стремились обнаружить с их помощью? Некий закон или руку Промысла, управляющего событиями?

Закон развития

Исторические события изучаются как проявления видимого космоса. Сначала происходит накопление простых фактов, затем делаются попытки открыть законы, управляющие ими. Но существуют ли в истории такие законы и если да, то какова их природа?

Л. Карсавин[821]821
  Л. П. КАРСАВИН, Философия истории. Берлин, 1923.


[Закрыть]
и Е. Трубецкой[822]822
  Е. ТРУБЕЦКОЙ, К характеристике учения Маркса и Энгельса о значении идеи в истории//В сб. под ред. П. В. НОВГОРОДЦЕВА, Проблемы идеализма. Москва, 1902. С. 48–71.


[Закрыть]
утверждали, что следует отказаться от марксистской теории причинности событий, но такой отказ не препятствует поиску «внутренней идеи развития».

Магическое слово секулярной философии истории почти всегда одно и то же: «постоянное развитие». Как объясняет П. Евдокимов, «секуляр–ный подход опускает начальный элемент – «сотворение» и переносит акцент на конечный элемент, который становится движущей силой, обеспечивающей ход истории, а именно: человечество, восстановленное в своем самом совершенном состоянии (например, счастье или социальная справедливость, или экономическое равенство). Уже не говорится ни о «граде Божием», ни о потерянном рае, ни о примирении между Богом и человеком; говорят о человеке – творце своей собственной судьбы»[823]823
  П. ЕВДОКИМОВ, Женщина и спасение мира. С. 115–116.


[Закрыть]
.

Конечно, такая идея соблазняла европеизированных русских. По сути, вся философия XIX века как бы была ответом на вопросы, поставленные Чаадаевым в его письме Екатерине Пановой в 1829 году: в этом письме Чаадаев достаточно пессимистично говорил о прошлом и, особенно, о настоящем России, тогда как в ее будущее он всматривался с большим оптимизмом[824]824
  Письмо, напечатанное в Телескопе, издано F. ROULEAU, Op. cit. P. 47–63; H. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 38–39.


[Закрыть]
.

Те же, кто не разделял слепой веры в прогресс, впадали в исторический пессимизм. Так произошло с К. Леонтьевым. Он выступает против концепции всеобщего будущего счастья и исповедует пессимизм, продиктованный эстетическими соображениями. «Он считает либерально–эгалитарный процесс уродливым, но вместе с тем и фатальным»[825]825
  Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 96.


[Закрыть]
. По его оригинальной теории, «человеческое общество неотвратимо проходит через периоды: 1) первоначальной простоты, 2) цветущей сложности и затем 3) вторичного смесительного упрощения… Кульминационная точка развития для него «есть высшая степень сложности, объед иненная неким внутренним деспотическим единством»»[826]826
  Там же. С. 69.


[Закрыть]
. Но это снова приводит нас к старой циклической концепщш, а не к современной теории прямого развития.

Исторический детерминизм?

Открытие исторических законов (развивающихся постепенно или циклических) привело к тем же выводам, что и открытие космических законов во времена античности: к потере человеческой свободы. Мораль, вытекающая из этого—подчинение неизбежности. Таково, к примеру, было убеждение Л. Толстого в то время, когда он писал Войну и мир[827]827
  L. GANCIKOV//EnFil IV. Col. 1221.


[Закрыть]
. Там можно встретить размышления такого рода: «В исторических событиях так называемые люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которые, так же, как и ярлыки, менее всего имеют связи с самим событием»[828]828
  ЛЕВ ТОЛСТОЙ, Война и мир. Ч. I, I//T. 3. С. 9.


[Закрыть]
. А несколько выше мы читаем: «Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать та–кое–то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение»[829]829
  Там же. С. 7.


[Закрыть]
. Позитивист Петр Лавров так же утверждал, что история обязывает нас к «уплате долга» предшествующим поколениям, долга, который тем самым как бы возложен на нас[830]830
  В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. I. Ч. 2. С. 182.


[Закрыть]
.

Стремясь сохранить свободу для человека и Бога, некоторые мыслители пытаются отрицать абсолютную необходимость космических законов, доходя порой даже до отрицания исторических законов и особенно закона исторического развития. Н. Кареев, хотя и был историком, тем не менее рассматривал историю как «хаотическое сцепление случайностей», как алогичный процесс, не затрагивающий независимости личности[831]831
  Там же. С. 182; L. GANCIKOV//EnFil II. Col. 1676.


[Закрыть]
. Но нельзя ли и такой процесс рассматривать как своеобразный «закон истории»? Василий Розанов примиряет обе позиции и говорит об истории как о процессе, в котором нации как бы всплывают из хаотической массы, чтобы неизбежно снова погрузиться в нее[832]832
  В. РОЗАНОВ, Природа и история. С. – Петербург, 1900. С. 164.


[Закрыть]
. Точно так же мыслит и Пи–тирим Сорокин, для которого история состоит из чередования периодов благоприятных и периодов катастрофических[833]833
  Е. PASQUINELLI/ /EnFil IV. Col. 803.


[Закрыть]
.

Антиномия истории

Эти размышления приводят нас еще к одной антиномии: с одной стороны, историческое развитие должно вести к совершенствованию человечества, то есть к свободе, ибо она есть история спасения, а с другой стороны, если это развитие происходит в соответствии с «историческими законами», то оно лишает личность присущей ей свободы. Н. Бердяев, следуя за А. Хомяковым, обнаруживает дальние корни этого противоборства в иранстве и кушитстве[834]834
  A. GRATIEUX, A. S. Khomiakov et le mouvement Slavophile. Vol. II. Paris, 1939. P. 91.


[Закрыть]
(что, конечно, достаточно произвольно), желая тем самым подчеркнуть, что это противоборство проходит через все историческое развитие и нуждается в метаисторическом истолковании, т. е. истолковании, принимающем в расчет тайну.

С. Франк подходит к этому более конкретно[835]835
  С. ФРАНК, Свет во тьме. Москва, 1998. С. 117–124.


[Закрыть]
. Ту же самую антиномию он обнаруживает в евангельских текстах. С одной стороны, Иисус признает, что Ему дана «всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28, 17), что в контексте наших рассуждений означает, что история происходит в согласии с Его непогрешимой волей, в соответствии с Его «законом». Но в то же время Иисус предрекает апостолам: «в мире будете иметь скорбь» (Ин. 16, 33). Тогда возникает вопрос: значит, божественное всемогущество беззащитно перед течением истории? Чтобы ответить на него, следует уточнить, что понимается под всемогуществом Божиим и под божественным «законом». Их нельзя понимать иначе, как закон любви, превосходящий всю логику законов человеческих и осуществляющийся таинственным образом.

Христологический смысл истории

Закон любви христологичен и приводит нас к пониманию космических законов. Христос, подчинив Себя необходимости законов мироздания, освободил нас от рабства «вещественным началам мира» (Гол. 4,3). Точно так же Спаситель входит в историю, подчиняется ходу ее событий, чтобы с их помощью осуществить ее спасение. Вот почему П. Чаадаев и Вл. Соловьев недвусмысленно утверждали, что только христианство придает истинный смысл историческому бытию[836]836
  В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. 1.4. 1. С. 177; Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 38.


[Закрыть]
.

И В. Белинский приходит к такому же выводу, но лишь после трудного периода внутреннего кризиса. Сначала он изучает идеалистическую философию и ощущает, что она противоречит его любви к конкретному бытию. «Вечное движение» – такими словами характеризует он человека и жизнь. Жизнь – это постоянное изменение, изменение, включающее в себя страдание и смерть. Можно ли найти смысл в этой длинной череде смертей и разглядеть их связь с историческими катастрофами? Идея абсолюта, пред ложенная Гегелем, может объяснить смысл всеобщего, если удовольствоваться абстрактной мыслью и простой теоретической точкой зрения; но эта идея не может утешить тех, кто страдает и кто видит, как умирают его близкие. Единственный смысл и единственное спасение человеческое существо может обрести лишь в Кресте Христовом и в Воскресении Христа, которое есть основная ось человеческой истории[837]837
  В. БЕЛИНСКИЙ, Сочинения. С. – Петербург, 1913. Т. I. С. 26.


[Закрыть]
.

Божественно–человеческая экклезиологическая история

Христологический исторический процесс – божественно–человеческий, то есть он историчен и метаисторичен; он протекает во времени и обладает вечной ценностью. По Бердяеву, «метаистория постоянно присутствует как фон истории»[838]838
  Е. PORRET, Berdiaeff. Р. 138; Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 314.


[Закрыть]
. Евдокимов так объясняет эту мысль: «История, не будучи определенной, тем не менее, обусловливается элементами, не являющимися историческими. Действительно, история не является независимой, она обладает своей эдемской предысторией и будет иметь свою постисторию в Царствии Божием. Первая, проходя через историю, завершается во второй. Эти метаисторические силы живут в истории, действуют и обусловливают ее задачу. Таким образом, ясно видно, что если эсхатология и обладает доводом от человеческой истории, то она также включает совершенно особое участие небесных, ангельских и демонических сил»[839]839
  П. ЕВДОКИМОВ, Православие. С. 448.


[Закрыть]
.

Такова история, которую представляет нам Библия: события происходят во времени, в «своем времени», и все выражает ожидание того, что должно произойти. И это ожидание освобождает человека от хронос’г, то есть от «циклического времени небесных светил, отображаемого нашими часами». Графический образ этого хронос’а – замкнутая на себя кривая, змея, кусающая себя за хвост – порочный безысходный круг непрестанных возвращений. «Нет ничего нового под солнцем», – восклицает Екклезиаст (1,9). Замкнутое время, словно бог Хронос, питается своими собственными детьми – мгновениями. Оно холодно, математически фиксирует «повторения» и провоцирует ужас абсурдности, подобный ужасу Паскаля перед лицом пространственной бесконечности. «Стрелки часов, постоянно находясь в движении, никуда не ведут»[840]840
  Там же. С. 291.


[Закрыть]
. Только там, где ожидают наступления подлинного и вечного Царства, можно постичь смысл развития истории, которая за пределами этого смысла лишена и цели, и смысла.

Говоря, что смысл истории христологичен, мы в то же время имеем в виду, что он и экклезиологичен[841]841
  «Абсолютным субъектом истории является Христос, только в Нем человечество – в качестве Его Тела – Церкви – также является субъектом истории» (П. ЕВДОКИМОВ, Женщина и спасение мира. С. 117).


[Закрыть]
. Время, которое следует за Воплощением – это время Церкви. «И жизнь Церкви представляется как новое измерение жизни, как способность придать новое качество истории, потому что она открывается предельному»[842]842
  Там же. С. 116.


[Закрыть]
.

Кенотическая история

«Типично русский» Христос – это Христос кенотический[843]843
  См. выше с. 57–58 наст, издания.


[Закрыть]
. Вот почему многие авторы любят выявлять кенотическое начало в эволюции исторического Христа. На эту тему можно прочесть выразительные страницы в книге Евгения Трубецкого Смысл жизни. «Видение нерушимого, вечного града Божия открылось блаженному Августину в катастрофические дни взятия Рима Аларихом, в век падения Западной Римской империи. Религиозный подъем Савонаролы и Фра Беато был возможен в дни чудовищных явлений зла, в век Макиавелли и Цезаря Борджиа… Верно только одно: вечная жизнь мира осуществляется через смерть его временных форм»[844]844
  Сб. Смысл жизни. Антология. Вып. II. Москва, 1994. С. 478–479.


[Закрыть]
.

История являет свои поражения, но и победы Христа, следующие за ними. «Не уточняя даты, имена и эпохи, можно различить в истории этот двойной процесс: все возрастающая дегуманизация и, с другой стороны, проповедь Евангелия во всем мире, новые формы святости, обращение Израиля. Есть основания полагать, что одно из этих двух течений будет увенчано Христом в Его парусии, а другое – Антихристом»[845]845
  П. ЕВДОКИМОВ, Женщина и спасение мира. С. 117.


[Закрыть]
.

II. Человек перед лицом истории
Созерцание Промысла

В то время как греки познают Бога в космосе[846]846
  V. MONOD, Dieu dans I’univers. Essai sur Гaction exercee sur la pensee chretienne par les grands systemes cosmologiques depuis Aristote jusqu'a nos jours. Paris, 1933.


[Закрыть]
, вся Библия свидетельствует об осуществлении замыслов Божиих в истории[847]847
  A. VANHOYE, Accomplir/ /X. LEON–DUFOUR, Vocabulaire de Theologie Biblique. Paris, 1970. Col. 8.


[Закрыть]
.

Именно на это указывает нам само слово Промысел[848]848
  M. F. LACAN, Providence//Ibid. Col. 1058–1060.


[Закрыть]
. Чтение истории Израиля – это пример, который может научить нас читать историю нашей жизни, историю того, что нас окружает, историю нашего народа. Евагрий относит «созерцание Промысла» к одному из пяти ввдов теории (созерцания)[849]849
  La priere. P. 196 ff.


[Закрыть]
. Но духоносные отцы знали, что невозможно доказать существование божественного Промысла с помощью рациональных аргументов: его можно постичь лишь на основании собственного опыта, следует «испробовать», «ощутить» эту реальность в своей личной жизни и выявлять ее во всем поступательном движении мира[850]850
  Ibid. P. 203.


[Закрыть]
. Такая практика, не очень подходящая для греков, для русских была, наоборот, источником вдохновения, начиная уже с авторов древних летописей и вплоть до недавних мыслителей и авторов, писавших на духовные темы.

Киевские летописи

Повесть временных лет[851]851
  PODSKALSKY, Christentum. S. 218.


[Закрыть]
, как уже справедливо отмечали, могла бы иметь подзаголовок «История христианства на Руси»[852]852
  Ibid. S. 208.


[Закрыть]
. Ее основная цель – показать, как крещение Древней Руси вписывается в историю спасения (восходящую еще ко времени строительства Вавилонской башни), в апостольскую традицию (легенда о святом апостоле Андрее, пришедшем на Русь)[853]853
  PODSKALSKY, Russie//DS 13. Col. 1142.


[Закрыть]
. С крещением Ольги и Владимира народ вступает на путь мудрости и света, путь борьбы с мраком, путь, который порой требует мученичества. В идеализированном варианте этого крещения нации прежде всего поражает (если оставить в стороне использование библейских антитез: мрак—свет, ночь—день, старое—новое, смерть—жизнь, грех – чистота и т. п.) тройственный скрытый смысл выбора, осуществленного Древней Русью: крещение как бы зачеркнуло то обстоятельство, что русские еще не усвоили учения апостолов, оно сотворило нацию из того, что ею не было, оно позволило этой нации войти в семью христианских государств[854]854
  Ibid. Col. 1145.


[Закрыть]
.

Точно так же Суздальские летописи рассматривают историю как борьбу между добрыми и злыми людьми. Божественное вмешательство часто происходит чудесным образом (например, через явление Девы Марии). И при татарском нашествии все упование предлагается возложить только на Бога[855]855
  PODSKALSKY, Christentum. S. 219–223.


[Закрыть]
. В Киевских летописях награды для добрых и наказания для злых рассматриваются в эсхатологической перспективе[856]856
  Ibid. S. 223 ff.


[Закрыть]
.

Мыслители недавнего времени

Раскрывать замыслы Божии в течении мировых событий – идея эта всегда была близка русским мыслителям. В человеческой истории, замечает Чаадаев, мы наблюдаем всего лишь символы, истоки которых теряются в Боге, Который есть единственный «закон» всех событий[857]857
  L. GANClKOV//EnFil I. Col. 847.


[Закрыть]
.

Для Вл. Соловьева «история есть то, что Бог думает о человечестве». Эту мысль нужно принять как Откровение в применении и к судьбе определенной нации[858]858
  Ibid. Col. 780; Вл. СОЛОВЬЕВ, Русская идея//О христианском единстве. Брюссель, 1967. С. 220; В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской филосо–фии. Т. II. Ч. 1. С. 21.


[Закрыть]
.

И, следовательно, утверждает Бердяев, необходимо отдавать себе отчет в том, что мы живем в мире, который есть «отражение духовной реальности»[859]859
  В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. II. Ч. 2. С. 74–75.


[Закрыть]
.

Авторы, писавшие на духовные темы, особенно советовали использовать подобные мысли при размышлениях. Св. Игнатий Брянчанинов пишет: «Судьбы Божии присутствуют и действуют в среде событий, совершаемых человеками и демонами, как тончайший дух среди вещества, не завися от вещества, не стесняясь веществом, действуя на вещество, и не подвергаясь действию вещества»[860]860
  Свт. ИГНАТИЙ (БРЯНЧАНИНОВ), Сочинения. Т. 2. Аскетические опыты. С. – Петербург, 1886. С. 83.


[Закрыть]
.

Тот, кто созерцает Промысел, легко подчиняется Его решениям, зная, что сам не в состоянии все постичь[861]861
  Там же. С. 93.


[Закрыть]
.

Пророческое видение

При созерцании Промысла в потоке истории следует держаться за «два его конца», т. е. всегда обращать взгляд назад, но при этом как–то предвидеть и будущее. У старцев эта proairesis (способность) рождается от их дара духовного ясновидения[862]862
  Ср.: Т. §PIDLIK, Serafino di Sarov//La mistica. Roma, 1984. P. 639.


[Закрыть]
. И у русских писателей можно обнаружить этот дар в их «профетизме»[863]863
  H. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 86.


[Закрыть]
.

Этот дар особенно поразителен у Достоевского. В Бесах он говорит не о настоящем, а о будущем, и роман этот скорее относится к нашей эпохе, а не к той, в которой он написан. Бердяев считает, что профетизм Достоевского выводит его за пределы исторического христианства. По его мнению,

Алеша Карамазов предвосхищает новый тип христианина, а Зосима – новый тип старца, не столько монаха, сколько «гуманиста».

Разделяя веру славянофилов в величие судьбы России, Лермонтов, тем не менее, предчувствовал и провозгласил ее конец. В одном из своих стихотворений он описывает страшную картину своего предвидения:

«Настанет год – России черный год —

Когда царей корона упадет,

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь»[864]864
  Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 87.


[Закрыть]
.

III. Человек, действующий в истории
Теургическая роль

В драме истории человек не просто зритель, но главный актер. Он выполняет, если использовать терминологию, принятую у русских мыслителей, «теургическую миссию». Вл. Соловьев подробно рассматривает эту проблему[865]865
  GOERDT, I. S. 487 ff.


[Закрыть]
, но следует помнить о том, что ее истинным провозвестником был Чаадаев[866]866
  В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. 1.4. 1. С. 168—169; L. GANCIKOV//EnFil I. Col. 848.


[Закрыть]
.

Лев Карсавин развивает эту тему в своей книге Философия истории Сфера исторического существования заключает в себе субъекты, взаимно проникающие друг в друга, и, тем не менее, свободно развивающиеся, поскольку в каждом из них в зародышевой форме содержится все[867]867
  Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 390–391.


[Закрыть]
. В своих Исторических письмах П. Лавров утверждает, что основным двигателем исторического процесса являются критически мыслящие личности, хотя очевидные элементы марксизма пронизывают многие из его идей, полностью лишенных религиозной перспективы[868]868
  Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 119.


[Закрыть]
.

Конечно, к числу авторов, затрагивавших эту тему в большинстве своих работ, относится и Бердяев. Наибольший резонанс имела его книга Новое средневековье[869]869
  Н. БЕРДЯЕВ, Новое средневековье. Размышления о судьбе России и Европы. Берлин, 1924.


[Закрыть]
. Однако книга, в которой в наиболее полной форме излагается его концепция истории – это Смысл истории[870]870
  Смысл истории. Париж, 1969.


[Закрыть]
. А в Судьбе человека в современном мире? он заканчивает развитие этой концепции, учитывая новые исторические факты, с которыми он столкнулся на Западе.

Бердяев напоминает, что эта тема очень интересовала интеллектуалов его эпохи. «На построениях философии истории формировалось наше национальное сознание… Исторические катастрофы и переломы, которые достигают особенной остроты в известные моменты всемирной истории, всегда располагали к размышлениям в области философии истории, к попыткам осмыслить исторический процесс»[871]871
  Смысл истории. С. 5, 7.


[Закрыть]
, ибо «человек есть в высочайшей степени историческое существо. Человек находится в историческом и историческое находится в человеке»[872]872
  Там же. С. 23: ««Историческое» есть не только феномен, но и онтологический ноумен, пребывающий по ту сторону простых фактов и сокрытый от рационалистической науки. Греческая культура его не знала. А евреи его ощущали, поскольку благодаря своему мессианскому сознанию они были повернуты к будущему» (Ср.: Е. PORRET. Berdiaeff. Р. 133).


[Закрыть]
.

Драма истории разворачивается оттого, что на сцене происходит взаимодействие между Богом и человеком, борьба «между божественностью и человечностью». Человек проживает «пролог на небе», ибо история предопределяется в глубинах внутренней жизни духа; земная история предопределяется «историей небесной»[873]873
  Ср.: Е. PORRET, Op. cit. P. 137.


[Закрыть]
. На другом полюсе, в эсхатологическом будущем – Царство Божие, обоженный мир и свободный человек. А в центре – всемирная история, в которой действуют три силы: Бог, судьба и человеческая свобода. Вот почему история является столь сложной.

Миром управляют законы необходимости, законы судьбы. Это сила консервативная, противостоящая исторической эволюции. И в этом смысле тот, кто стремится объяснить историю с помощью научных законов, в действительности противопоставляет себя истории. Объективация и грех – силы антиисторические. «В определенные периоды своей истории народы покоряются власти судьбы […], и человек чувствует себя отрешенным от Бога»[874]874
  Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 311.


[Закрыть]
. Деяния Бога направлены на преодоление судьбы и на то, чтобы привести мир к свободе. Но это божественное усилие в мировой истории переживает и самое ужасное творческое поражение – поражение христианства, дела Христа в мире. В истории христианства слишком часто распинали Христа. Согласно Бердяеву, любой замысел, разработанный в рамках исторического процесса, обречен на неудачу. Однако достаточно убедительно, почти таким же образом, как и о. С. Булгаков, он показывает, что именно исторические неудачи и ведут к подлинным достижениям: неудачи пробуждают волю к религиозному преобразованию жизни, к перенесению центра тяжести с разрозненного земного времени на вечное время божественной жизни, в которой осуществляется всеобщее воскресение[875]875
  Там же. С. 311 и сл.


[Закрыть]
.

Какова же в этой истории задача человека? Он есть микрокосм. В своем сердце, в своей жизни, в мире он отражает историю спасения – постепенную победу божественной свободы над темными силами судьбы. Человек обретает свободу, призвание и единство с другими людьми, живя в истории. Поистине, в истории сочетаются два элемента, два момента, без которых история невозможна – момент консервативный, традиция, связь с духовным прошлым, и момент творческий[876]876
  Н. БЕРДЯЕВ, Смысл истории. С. 49.


[Закрыть]
. Прошлое и грядущее должны сомкнуться в вечно ценном, непреходящем. «Это таинственное смыкание прошлого и грядущего постоянно происходит в истории, и без него не было бы связи истории»[877]877
  ОН ЖЕ, На пороге новой эпохи. С. 267.


[Закрыть]
. Духовная жизнь – это знак явления Духа во временной реальности, это жизнь, соединяющая настоящее и будущее с прошлым[878]878
  Ср.: Е. PORRET, Berdiaeff. Р. 138.


[Закрыть]
.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю