Текст книги "Мы, монстры. Книга 1. Башня (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

Соавторы: Таша Данилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3. Случайности

Дверь в кабинет отворилась с душераздирающим скрипом. Бордрер поморщился. Старое здание, ничего не поделаешь. Сколько ни смазывай, ни чини – вскоре опять начнет скрипеть, потому что – говорят мастера – не в двери дело. Само здание кривое.

Это Нат-Кад. Здесь даже чертовы башни неровные, что уж говорить о старом особняке.

Кровер шагнул в кабинет, с тем же скрипом прикрыл за собой дверь и стащил с плеч длинный черный плащ. Легонько встряхнул – на ковер брызнуло грязной водой.

В Нат-Каде всегда шел дождь, и плащи были обязательным атрибутом – все прятались от сырости и грязи как могли. Но не все имели наглость стряхивать грязь с одежды прямо в кабинете Бордрера.

– В коридоре отряхнулся бы, – пробормотал он.

Кровер поднял на него удивленный взгляд. Глаза у него бы‍ли по-старчески выцветшими, и казалось даже странным, что он ‍все еще умеет удивляться. Впрочем, он не удивлялся. Прикидывался. Как всегда.

– В коридоре на меня таращатся твои ротозеи, – сказал Кровер. Коротко глянул по сторонам и добавил. – Мог бы и вешалку поставить.

– Вешалка – тоже в коридоре, – сквозь зубы ответил Бордрер.

– Да? – снова деланно удивился Кровер. Неспешно приблизился к столу, перебросил плащ через спинку стула, медленно опустился на стул сам. Возможно, он уже был слишком стар, и медлительность его движений была естественной. Но Бордрер был уверен: при необходимости эта змея плюнет ядом молниеносно. А сейчас – прикидывается.

Как всегда.

– Угу, – кивнул Бордрер, внимательно глядя в водянистые глаза. – Рядом с ротозеями. Которые охраняют меня, потому обязаны быть там. И совершенно не обязаны отводить взгляды от гостей. Скорее, наоборот. К тому же – ты выглядишь колоритно. Всем охота посмотреть на настоящего колдуна.

Кровер был высоким, сутулым, иссушенным. А благодаря непроглядным теням, навеки залегшим под узко посаженными глазами, казался истощенным до полусмерти, но таким он казался последние двадцать лет – так точно.

И был еще тем живучим гадом.

Иногда Бордрер размышлял о том, сколько грима в этой его маске колдуна, а сколько – настоящего Кровера.

– Тебе тоже охота посмотреть? – прищурился тот. – Или перейдешь к делу?

– А мне, колдун, охота выпить, – признался Бордрер и открыл нижний ящик стола: там хранил бутыль с мутной огненной жидкостью и деревянные кружки. Одну кружку запустил по столу Кроверу, но тот лишь прид‍ержал ее, чтоб на пол не упала и качнул головой.

– Я тебе не с‍обутыльник, – сказал он. Откинулся на спинку стула, сплел между собой узловатые пальцы рук и положил на стол. – Зачем позвал?

Бордрер наполнил свою кружку до половины, сделал большой глоток, выдохнул и уставился Кроверу в глаза. Тот не подавал вида, но наверняка злился, а может, даже нервничал: Бордрер, глава Ордена Чистильщиков, вызвал его к себе. Не пришел, не условился о встрече – выдернул из хижины посреди бела дня.

“А чтоб не расслаблялся”, – думал Бордрер. Хотя на самом деле все было гораздо серьезнее.

Он сделал еще глоток и наконец сказал:

– Нужно что-то делать с Нивеном.

Кровер с прохладным удивлением приподнял брови и уточнил:

– С твоим недо-эльфом?

Будто у Бордрера было много Нивенов. Он не ответил, продолжал смотреть в глаза. Кровер наконец сдался, пожал плечами:

– Делай. От меня ты чего хочешь?

– Совета, – ответил Бордрер.

– Я не твой советник, – с едва уловимым раздражением напомнил Кровер, – ты мне за это не платишь.

– Я сам не понимаю, за что тебе плачу, – хмыкнул Бордрер. – Но речь не о тебе. Что-то случилось с Нивеном. Он... – Бордрер нахмурился, подбирая слово. – Он сломался.

– Уши отвалились? – все так же холодно уточнил Кровер.

– Помнишь часы? – спросил Бордрер. – У стены стояли.

Сейчас на месте часов на стене было огромное пятно – как напоминание о том, что когда-то эти стены были светлыми. Но то было давно. Пока все не прогнило, не покосилось и не стало скрипеть, разваливаясь на глазах.

– Годы проработали без единого сбоя, – напомнил Бордрер. – А потом раз – и все. Часовщик сказал, ч‍то уже ничего не поделать. Боюсь, с Нивеном так же.

– Ты мне д‍ушу изливать будешь? – нетерпеливо уточнил Кровер. – Твоя душа черна, Бордрер. И мне не интересна. И я все еще не понимаю, что я здесь делаю.

– Нивен, – с нажимом повторил Бордрер. Послушает колдун, никуда не денется, – тоже работал без сбоев. Быстро и чисто. А сейчас – медлит, не выполняет приказы, оставляет свидетелей. Я списывал на случайности, но третий заказ кривой. Бывает три случайности подряд?

– Всё – случайности, – пожал плечами Кровер. – Вся жизнь из них состоит. Особенно жизнь твоего… монстра. Он сам – случайность. Но ситуация выглядит знакомой, Чистильщик. Сколько у тебя уже было таких? Осознавших и отказавшихся?

У Бордрера их было предостаточно. Несмотря на практику обучать наемников с малых лет, несмотря на то, что его люди, пройдя все этапы, вырастали злыми, зубастыми, лишенными ненужных чувств. Проколы случались – куда без них? Его люди отказывались убивать.

Но с Нивеном такого быть не могло. Нивен был лишен чувств еще до того, как его отдали Бордреру. Его потому и отдали. Слишком опасно было держать при себе.

И с каждым днем Нивен становился опаснее.

– Не всё оказывается тем, чем выглядит, – напомнил Кроверу Бордрер. Ему ли не знать? – Нивен – не человек. Ты когда-нибудь ему в глаза смотрел? Там ничего нет, кроме жажды крови. С чего ему терять хватку? С чего ломаться?

– “Жажда крови”, – презрительно передразнил Кровер. – Давно пьешь?

– Не твое дело, – отмахнулся Бордрер. – Вот ты колдун, ты должен понимать, что с этими тварями происходит. Так объясни мне: что?

– Я по тварям не спец, – напомнил Кровер. – Ты знаешь, к‍ кому идти с этим вопросом. Но не идешь. Сидишь тут, пьешь, м‍еня спрашиваешь. Боишься ты её что ли?

– Ей я не плачу, – напомнил Бордрер. – Я плачу тебе. И сейчас я жду ответа от тебя.

– Хочешь моего ответа? Пожалуйста. Твой выродок, как многие до него – вечного им сна – ушел в отказ, потому что убивать людей нехорошо. Разонравилось. Растерял всю свою хваленую жажду крови.

– Нивен ненавидит людей, – возразил Бордрер

Нивену нравилось убивать. Он жадно хватался за каждое следующее дело. Жаждал его. Был лучшим, был его золотым мальчиком, ручным монстром, химерой из шкатулки. И химеру очень не хотелось терять. Или признавать, что уже потерял.

– Или он хуже работает, потому что ему стало хуже, – предположил Кровер. – Я не спец по тварям, но даже я знаю: эта – вообще не должна жить. Здесь его берегла ведьма с амулетами, а вдали от колдовской силы… Сколько ему лет?

– А я знаю? – удивился Бордрер. – Это только ведьме известно. Она это сделала – она должна помнить.

– Может, пришло его время? – спросил Кровер. – Может, он слабеет перед смертью. И потому ошибается. Ты его куда заслал? В северные леса, к даарским предгорьям? И сколько лет он уже там? Вызови к себе, посмотри сам, что и как.

– Тут без него дряни хватает… – пробормотал Бордрер, вновь наполняя кружку. И внимательно глянул Кроверу в глаза – чтоб намекнуть, что и самого Кровера он не рад терпеть в Нат-Каде. Но куда без него.

– Тогда направь своих людей к нему – убрать и не мучаться.‍ У тебя ведь и без того сейчас проблем полно, – Кровер ответи‍л на взгляд и едва заметно усмехнулся.

– Проблем? – переспросил Бордрер.

– Тейрин, – объяснил Кровер. – Чем не проблема?

Владыка Верхних земель и впрямь был серьезной проблемой. Но бывают такие проблемы, справиться с которыми невозможно. Тогда их проще счесть обстоятельствами.

– Не понимаю, о чем ты, – пожал плечами Бордер.

А есть такие, с которыми можно и нужно справляться. Такие, как, например, вышедший из-под контроля монстр.

– Конечно, – легко согласился Кровер. И сменил тему. – Если будешь отправлять людей на зачистку, отправляй побольше. И не таких, кто будет друг другу на ноги наступать. Опытных. Имевших с ним дело. С такой тварью лучше перестраховаться. И мне скажи: помогу своими силами – химер напущу.

Кровер наконец расцепил пальцы и развел ладони: он решил вопрос.

– Теперь позволь удалиться, – сказал он, – мне это отвратительно.

– Что именно? – нахмурился Бордрер.

– Что ты пьешь, как свинья, Чистильщик.

Кровер поднялся, не ожидая ответа. Медленно распрямился, снял со спинки стула плащ – с плаща снова полилось на пол. Скупым движением набросил его на плечи и медленно побрел к двери. Бордрер и сам уже давно не мог позволить себе быстро ходить. Он набрал слишком много веса. И прожил слишком много лет.

Они с Нивеном похожи в этом: оба уже давно живут сверх того, что им отведено.

Бордреру шел пятый десяток. Еще не дряхлый старик, но он будто прожил по десятку лет за год. К тому же со всех сторон поперли новые люди. Молодые, зубастые. Бордрер все еще держал Орден Чистильщиков, и в нем он был царь и бог, ‍но Нат-Кад принадлежал уже не ему.

И черт с ним, с проклятым г‍рязным городом!

Бордрер бросил косой взгляд в окно. Дождь тарабанил по стеклу, и сквозь него едва виднелась вдалеке белая башня – символ былого величия города.

Немногие знали, что она кривая.

Говорили, когда-то Нат-Кад весь был белым. Высеченным из мрамора. Что древние построили его в честь светлой богини Сорэн – ныне Мертвой – что она нередко сама спускалась с горы Гъярнору, ступала белыми босыми ногами по мрамору, и там, где оставались ее следы, сквозь мрамор прорастали цветы, от одного ее взгляда в небеса прекращался дождь, потому что старший сын богини, дневной свет Ирхан разгонял тучи, чтоб улыбнуться матери.

Говорили всякое. Врали, конечно.

Тут всегда были дождь и грязь. И башни, и дворец белого камня в скале над городом, и центральная площадь – всего лишь попытка одного из древних правителей из этой грязи вырваться. Но грязь никуда не денется. И дождь никогда не закончится.

Однако Нат-Кад – все еще столица Верхних земель. Место, где решаются судьбы всей цивилизованной земли. Империя Тейрина огромна – от реки Магарат на Юге до северных границ с Ферроном и Дааром – землями, слишком замкнутыми на себе, чтоб иметь с ними дело. И слишком опасными, чтоб на них нападать.

Всего несколько лет назад Бордрер держал предыдущего Повелителя в кулаке, контролировал Империю. После его смерти помог мальчишке Тейрину взобраться на трон. Но тот оказался хитрым демоненком – Бордрер не успел опомниться, как в его власти остался лишь Орден. Да и то – не в полной. Тейрин провел его, провел всех и взял контроль над‍ землями в свои руки. В шелковых белых перчатках.

Мальчик пред‍ал его.

А теперь предает и второй.

Или умирает.

Нивен немногим старше Тейрина. Двадцати еще точно нет. Но это уже на двадцать лет больше, чем ему положено было бы жить.

– Что ты делаешь, Нивен? – пробормотал Бордрер, глядя уже не в окно – в кружку, на дне которой оставался глоток мутной браги.

Что сделал Тейрин, он знал. Не успел вовремя пресечь, но теперь-то знал: Тейрин развернул мощную агентурную сеть прямо у него под носом, под носами Мастеров других Орденов. Переманил, перекупил, запугал, и теперь добрая половина людей Орденов подчинялась непосредственно ему, Повелителю Верхних земель.

И чтобы Бордрер не питал никаких иллюзий, Тейрин ему об этом лично сообщил. Сидел, уткнувшись носом в фигурки на доске, бормотал что-то, а потом старательно выстроил пирамидку из игральных костей, поднял ясный взгляд и поставил ультиматум: либо Бордрер ведет игру на его условиях, либо Тейрин подключают своих агентов. И те начинают открытую войну прямо внутри Ордена.

И Бордрер до сих пор как на иголках. И каждый из его людей может быть предателем.

И все же об этом он хотя бы знает.

А вот что происходит с Нивеном – совершенно неясно.

И сейчас бы самое время вернуть его в Нат-Кад, потому что Нивен уж точно не стал бы работать на Тейрина – Нивена невозможно ни уговорить, ни подкупить, ему все чуждо. В нынешних обстоятельствах такое существо под рукой оказалось бы как нельзя кстати. Но вот проблема – Бордрер не знал, что это теперь за существо.

– А мы посмотрим, – сказал Бордрер, допил содержимое стакана и тут же плеснул себе еще.

Для этого ведь не обязательно его возвращать. Можно послать не команду чистильщиков, как предложил колдун, ‍– одного верного человека. Дать задание: проследить за работо‍й с новой целью, и если Нивен ошибется – убрать. Получится убрать – хорошо: Бордреру ни к чему слабые существа рядом. Не получится – отправить вдогонку отряд с поддержкой Кровера, чтоб наверняка.

А если Нивен выполнит задание гладко – вот тогда пусть возвращается.

Иначе нечего ему делать в Нат-Каде.

И без него всякой дряни полно.

Глава 4. Нивен

Нивен шагал по лесу. Тяжелый кожаный плащ в заплатах застегнул на все ремни и тщательно зашнуровал. Тут, на Севере, редко носили такие плащи, предпочтение отдавали мехам и широким одеждам, но плащ был удобным и привычным, а что не по погоде – так Нивену холод был не страшен.

Он понимал, что приходит зима по тому, как кутаются в теплые одежды окружающие, как меняют окрас звери, как увеличивается количество снега и туч на небе. Набрасывал шкуру по ночам, плотнее шнуровал плащ днем – и хватало.

Нивен редко что-либо чувствовал.

Он знал, что пробыл в северных землях уже четыре зимы. Возможно, близилась пятая. Точно Нивен сказать не мог: у него не было необходимости следить за временем. Зато мог сказать, сколько заданий выполнил в этих землях. Где, кого и как именно он убрал. Какие-то работы ему нравились, о них было приятно вспоминать, другие – забыл бы с радостью. Но забыть не получалось.

Последние несколько были как раз из таких. Потому сейчас он шагал легко и уверенно, но радостного предвкушения, которое испытывал раньше перед каждой работой, не ощущалось.

Выходить из лесов к людям всегда было муторно и отвратительно. Это же люди. Но тепер‍ь еще и делать с ними ничего не хотелось. Наоборот – уйти под‍альше. Забиться поглубже в пещеру, закопаться под корни здешних дубов, стать землей, раствориться в древесных соках.

На опушке Нивен сбавил шаг. Ирхан уже почти закатился за край земли и не слепил больше, отражаясь стократно от вездесущего снега, но все равно было неуютно. Нивен любил не сумерки – тьму. Перед тем, как шагнуть из-под сени ветвей, приложил ладонь к стволу ближайшего дерева. И тихо пообещал:

– Скоро вернусь.

Не вслух, конечно – с деревьями, как и со зверями, бессмысленно говорить вслух. Нивен говорил с ними иначе. И деревья отвечали. Жаль, Нивен плохо понимал их язык: деревья – не звери, ничего не разберешь, кроме смутных описаний неизвестных чувств. Человек, может, и понял бы, что это за чувства, но не Нивен.

Он ведь ничего не чувствовал.

Он только несколько лет назад – сколько точно, не знал, не умел считать время – впервые почувствовал боль. Но работу ту помнил, и она была из таких, которые хотел бы забыть.

***

Тогда в Нат-Каде к власти пришел новый Правитель – Тейрин. И Бордрер, стоящий за ним, как стоял за предыдущим, зачищал теперь город под него.

Нивен не знал, кого именно они убирали. Ему было наплевать. Но люди говорят, и Нивен слышит, даже если говорят не с ним. Тейрин тщательно уничтожал всех, кто имел отношение к его семье. Кто мог оспорить его право на трон. Кто мог даже подумать об этом. Сейчас, завтра, в отдаленном будущем. Вообще. В принципе.

Короче говоря, работы было много.

– Тебе понравится, – сказал ему Бордрер, отправляя на то задание, и ткнул пальцем в точку на карте. – Уничтожить всех, кто внутри. Дом сжечь.

Нивен‍ ухмыльнулся и забросил лук на плечо.

Тог‍да еще лук был ему велик, неудобен, но Нивен начал учиться им пользоваться, как только впервые смог натянуть тетиву. Придумал удобное крепление для колчана – на бедре. За плечами ему места не было – там Нивен крепил ножны для легких мечей.

Задание было простым: пара охранников да дворовые псы.

Низкий забор, каменный, белый. Редкая постройка для окольных улиц Нат-Када – весь белый камень собран в центре и во дворце Правителя, высеченном в нависающей над городом скале. А здесь, на краю столицы, среди наполовину сгнивших деревянных построек, белое здание казалось чуждым. И тем более логичным выглядело решение его убрать.

Нивен перемахнул забор одним прыжком. Выбросил ладони вперед, останавливая псов. Послал сигнал: “Стоять!” – и те послушно замерли. Следующий: “Лежать” – и те легли к его ногам. От крыльца уже спешили люди, выхватывая оружие на ходу. Нивен поднял взгляд на них, шевельнул пальцами и даже не про себя – вслух приказал:

– Разорвать.

Собаки, круто развернувшись, рванулись к целям.

А он неспешно двинулся к двери. С тихим шорохом вынул меч из заплечных ножен. Только один – второй остался на месте. Не настолько сложная работа, чтобы хвататься за оба сразу.

Коротким рубящим движением полоснул по шее человека, который умудрился одолеть пса и рванулся было к Нивену. Кровь хлынула фонтаном, Нивен шагнул на крыльцо и ударил сапогом в дверь.

Дверь послушно слетела с петель.

Нивен вошел.

Двинулся вперед, ступая мягко, неслышно. Оставляя за собой на светлом полу кровавые грязные следы. В доме было тихо – попрятались, ‍мыши.

Нивен дошел до камина, вынул толстое полено и швырнул на ковер рядом. Ковер начал тлеть. Нивен ухмыльнулся. Вынул еще одно. И еще. Поднялся, отряхнул руки – на перчатках осталась сажа.

– Я иду искать, – предупредил он и сбросил капюшон. Ему нравилось, когда жертвы видят его лицо. Нравилось смотреть им в глаза, чувствовать их ужас. А потом – раз! – и навсегда убирать. И смотреть, как ужас во взгляде гаснет.

Жаль, он не мог убить их всех.

Поиграть в прятки не получилось – нашел их по крику ребенка в комнате на втором этаже. Мужчина шагнул было навстречу с оружием наперевес, вскрикнула женщина, и Нивен даже успел многообещающе улыбнуться – послать улыбку лично ей. Увидеть, что она поняла: это – ей. Увидеть, как округлились ее глаза, когда рассмотрела его. Как испугалась еще больше.

Мужчина замахнулся, Нивен с разворотом пропустил удар по касательной, коротко всадил в сердце кинжал, отбросил тело в сторону. Перевел взгляд на нее. Она стояла, бледная, дрожащая, закрыв собой люльку. В люльке надрывно кричали.

– Ты же… – прошептала она и протянула к нему дрожащую ладонь, будто пыталась остановить, как он только что остановил собак.

– Монстр, – подсказал Нивен, улыбаясь. Потому что пауза затягивалась.

– …ребенок, – выговорила наконец она. Нивен удивленно хмыкнул и коротким скупым движением швырнул второй кинжал – играть перехотелось. Кинжал пронзил ее сердце, женщина рухнула на пол, но все еще тянула руку к нему.

“Что ты ко мне тянешься? – удивился Нивен. – К отродью своему тянись”.

И решительно направился к люльке. Существо в ней все не замолкало. Нивен никогда раньше не видел таких маленьких существ. Мелкое, отвратительное, пищащее так, что хотелось поморщиться. И отвернуться, чтобы больше не видеть. И как-то заткнуть, заставить замолчать. Нивену подумалось, что так смотрят на него самого. Как он сейчас – вот на это.

“Хорошо, наверное, что я так не ору”, – подумал он, склоняясь ниже.

Оно вопило и дергалось так, будто его уже режут. И словно пыталось выпутаться из белоснежной пеленки. Такой же белой, как стены вокруг дома, как чертовы башни Нат-Када. Хорошо, сам дом был деревянным – мраморные башни так просто не сожжешь.

На подоконнике лежала такая же белая подушка. Вышитая цветами и узорами. Маленькая, но чтоб заставить это существо замолчать – вполне подходящая. Нивен взялся за нее – та стала кроваво-грязной в его руке. Нивен удивленно посмотрел на руку: не успел заметить, когда испачкал ее в крови. А потом под ногами затрещал пол, Нивен выпустил подушку, подхватил орущее существо и одним прыжком оказался на подоконнике.

Он ничего не почувствовал тогда. И ни о чем не подумал. Он просто действовал. Он всегда так делал. Еще один прыжок – и он на земле. Не глядя выбросил руку в сторону собак, которые рванулись было снова к нему. Бездумно бросил:

– Стоять…

Мгновение смотрел на сверток во второй руке. Дом за спиной снова затрещал, застонал, будто стонал его дух, живший тут уже не одно столетие, а теперь попавший в огненную западню.

Решительно двинулся к забору. Покосился на существо в руке. Оно уже молчало, теперь просто смотрело на него. Пристально, внимательно, будто пыталось запомнить.

“Запоминай, – подумал Нивен, – кошмары тебе обеспечены. Когда вырастешь и сможешь за себя постоять – приходи”.

Забор на обратном пути он преодолел так же легко. И подумал, что сверток надо бы развернуть прежде, чем подбросить под чью-то дверь. Потому что простыня уже не белая – в крови и саже.

Потому что его руки – в крови и саже. Может, он и не пачкал их кровью только что. Может, в них впиталось столько крови, что теперь проступает наружу. Сквозь кожу.

И немного жжет.

И лишь потом, намного позже, он понял: так чувствуется ожог. До того дня Нивен никогда не ощущал боли от ожогов. Ни от ожогов, ни от порезов, ни от бесконечных синяков, ссадин и переломов. Наверное, потому он так хорошо помнил тот день. Даже сейчас, после нескольких северных зим, после многих десятков новых работ, новых ожогов, ссадин и порезов.

Что-то изменилось тогда. Если бы Нивен мыслил категориями Бордрера, он бы определил: в тот день он сломался. Но Нивен не знал, что сломался. Он даже не знал, что Бордрер недоволен его работой. Работу-то он выполнял.

Он просто не трогал тех, кто подворачивался под руку случайно.