Текст книги "Мы, монстры. Книга 1. Башня (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

Соавторы: Таша Данилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24. Учитель

Рассветные горы сияли оглушительно белой чистотой. Замершие в тишине. Заледеневшие.

Тут всегда так, в этих горах. Снег скрывает все. И каждый раз – будто заново жить начинаешь. И каждый раз – с чистого листа. И все, что было вчера, доброе, злое ли, остается там, под снегом.

Но сегодня все изменится, Дэшон знал. Сегодня будет пролито слишком много крови, и багровая грязь проступит из-под утреннего снега и завтра, и послезавтра. И по нему, зараженному кровью оборотней, страшно будет ступать.‍ И не уберешь никак – только ждать, пока впитается в промерзлую наск‍возь землю. Пока и ее не отравит.

Говорили, кровь оборотней питает Зверя. Ни одна смерть оборотня не напрасна – все дает ему силы. А теперь – что? Когда Зверь возродился и отправился черт-те знает куда, кого будет питать их кровь?

“Если Шаайенн, конечно, Зверь, – напоминал себе усомниться Дэшон, – и если легенды не врут”.

Старые путанные легенды.

Дэшон смотрел в окно, когда Рен вышел из покоев, уже в доспехах и с мечом наперевес.

– Идешь? – спросил Рен.

Он даже ходить начал легче после того, как облачился. Даже говорить. И черные глаза недобро блестели в предвкушении. Оборотни были на подходе. Впереди был такой бой, которого Даар не видел уже не один десяток лет. И его правитель нашел наконец, куда выплеснуть злобу и отчаяние.

– Где Рэй? – спросил Дэшон в ответ.

– Не о нем сейчас нужно думать, – глухо бросил Рен, горящий взгляд потускнел.

“Угу, – подумал Дэшон, – умею я сбить настрой. Всегда умел”.

И попросил:

– Хватит говорить мне, о чем думать. Думаю у нас я. Ты воюешь.

– Сегодня и тебе придется воевать, – напомнил Рен. – Всем придется.

– Именно потому я пытаюсь понять, где Рэй.

– За него не переживай, – ушел от прямого ответа Рен. – Его там не будет. Ты идешь?

– Я догоню, – пообещал Дэшон.

Рен пристально уставился в глаза, предупредил:

– Не трать время на поиски Рэя, – и, тяжело ступая, двинулся прочь.

“Я бы его не тратил, старый упрямый хрен, – сердито подумал Дэшон, проводив его взглядом, – если бы ты сказал мне, где он”.

В любом случае у него было еще‍ пару часов.

Даарен готовился к битве заранее, как принцесса ‍к свадьбе. Сейчас пойдет обходить виверн, поправлять сбрую и ругаться на смотрителей, что плохо отполировали. Потом пойдет строить солдат. Потом – до охотников доберется. И лишь потом – вызовет всех предводителей отрядов к себе. Изучать схему, которую Дэшону изучать не нужно, потому что сам ее рисовал.

Но Дэшон к тому времени должен быть на месте.

Ему-то изучать не нужно, а этим, остальным – нужно разъяснить.

Дэшон подождал, пока тяжелые шаги в коридоре затихнут, и лишь потом выскользнул сам. Он всегда слушал Даарена, всегда был на его стороне и действовал за спиной лишь изредка, причем в его же интересах. И сейчас чувствовал себя предателем. Но, как оказалось, предавать Даарена выходило гораздо легче, чем предавать его детей.

“Нужно было раньше встать на их сторону, – думал Дэшон, сбегая по тяжелым каменным ступеням в подвалы. – На сторону Рэя так точно, к тому же – там хотя бы понятно, где его сторона. Йен, тот демонстративно был сам по себе, а вот Рэй – нет. Он потому отталкивал меня – злился. Я должен был его защитить”.

Уже спустившись в подземелье, Дэшон понял, что пришел правильно – услышал удары. Размеренные, мощные, глухие удары вдалеке. Пошел быстрее.

Судя по всему, Рэй пытался выбить металлическую дверь. Это идиотское упрямство у них в крови, у всех в семье, даже у Йена. Что уж говорить о Рэе, который – копия отца. Выбить дверь, которую невозможно выбить? Да пожалуйста. Будет бить, пока не снесет с петель. Завтра, через неделю, через год. Не остановится. Только вот ‍руку сломает раньше.

Дэшон подошел к двери, в которую били и к‍оротко ударил в нее сапогом.

Удар снаружи очевидно заставил Рэя задуматься – на мгновение за дверью воцарилась тишина. И Дэшон даже успел сказать:

– Рэй! Прекрати!

А потом удары возобновились с той же монотонной уверенностью: бам, бам, бам…

– Рэ-эй, – протянул Дэшон, – ну, правда. Хватит.

– Скажи отцу, чтоб открыл, – выдохнул Рэй. – Тогда и будет хватит.

– Я тут не от его имени, – сообщил Дэшон.

– Тогда, – удар, – открой, – удар, – сам!

– Не могу, – честно признался Дэшон, – я не знаю, где ключ. Послушай, Рэй…

– Не хочу я слушать! – рявкнул тот из-за двери так, что Дэшону показалось, что она все-таки дрогнула. Но бить перестал. – Не сейчас! Не тебя! Открой дверь или пош-шел вон!

И Дэшону совсем не понравилось, как сорвался его голос.

– Каарэй, – строго сказал он. – Ты слышишь себя? Ты кричишь. Тебе нужно успокоиться.

– Пришел меня успокаивать? – спросил Рэй с таким шипящим, кипящим презрением, что на мгновение Дэшону показалось, будто разговаривает через дверь с Йеном. С очень злым Йеном.

Это Йен умел шипеть, Рэй, как правило, рычал.

– Пришел попросить прощения, – ответил Дэшон.

Рэй не ответил. Но и не ударил в дверь снова.

– Мне очень жаль, Рэй, что я не смог помочь ни тебе, ни Йену, – искренне сказал Дэшон. – Я был рядом с вами, но не поддерживал вас. Я только сейчас это понял. И мне жаль.

– Закончил? – мрачно спросил Рэй. – Теперь уходи и не мешай мне ломать дверь.

– Ты руку сломаешь, – устало вздохнул Дэшон, – а не дверь. Или ногу. Ты чем ее бьешь?

–Уходи, Дэшон, – попросил Рэй, и Дэшон услышал: он тоже устал.

– Мне жаль, что я не смог…

– Да иди ты со св‍оей жалостью! – рявкнул Рэй, и снова его голос нех‍орошо звенел. Будто расплачется сейчас. Но Дэшон знал – в Дааре не плачут. Слезы превращаются в лед. – Ты вообще здесь ни при чем! Это не твое дело, не твоя вина, не твоя война! Пр-роваливай!

“О, – подумал Дэшон, – рычит. Наверное, хороший знак...”

– Я живу здесь, Каарэй, – напомнил он. – Но вины в том, что произошло, действительно нет. Ни моей, ни чьей-либо еще.

И тут Рэй расхохотался. Дэшон не помнил, когда тот в последний раз улыбался по-человечески, а чтоб смех, еще и такой – надрывный, хриплый, – он даже не знал, что Рэй умеет так смеяться. А Рэй еще и продекламировал с издевкой:

– У-чи-тель Дэшон!

И Дэшон понял, что совсем не знает Рэя. Он видел в нем лишь тень, отражение отца. И на гены списывал его мрачную молчаливость. Почему Рэй молчал на самом деле, о чем он молчал, было известно лишь самому Рэю.

Хотя Дэшон начал догадываться.

– Ты так уверен, что знаешь все и обо всем вокруг, – продолжал из-за двери Рэй, которого впервые в жизни прорвало. И впервые Дэшон услышал настоящего Рэя. – Строишь из себя главного мудреца! – и фыркнул совсем по-йеновски. – Но не знаешь ты, Дэшон, совершенно ничего. Тебе и не следует.

– Ты искал звезду в небе, – сказал Дэшон. – Ты догадывался, в кого превратится Йен. Об этом я не знаю, по-твоему?

И снова Рэй надолго замолчал.

– Ты оберегал его, – напомнил Дэшон. – Теперь я понял, почему ты так оберегал его. Но не понимаю до сих пор, какого черта ты не сказал ничего? Мне – ладно, мне ты не веришь, но отцу!

Рэй молчал.

– Ты носил всю эту дрянь в себе, Рэй, – Дэшон прил‍ожил ладонь к двери, будто пытался хоть так услышать, почувст‍вовать, что за ней с ним происходит. – И сейчас тебе тяжело…

– Да не тяжело мне! – заговорил наконец Рэй, и Дэшон услышал в голосе ту же отчаянную тоску, что не раз видел во взгляде со дня появления Зверя. – Остальным тяжело! Из-за меня! И да, ты прав. Я должен был сказать. Отцу. Он убил бы Йена, но это было бы… правильно. Потому что теперь погибнет больше людей. И все – из-за…

– Из-за Зверя, – перебил его Дэшон, чтоб не слушать очередного “из-за меня”. – Ты сделал все, что мог. Йен твой брат, и ты его защищал. Ты не виноват, Рэй. Слышишь?

– Уходи, – в который раз тихо попросил тот. Совсем тихо и глухо.

– Как ты узнал? – деловито поинтересовался Дэшон вместо того, чтоб уйти. Рэя нужно было привести в чувство. Рэю нужно было выговориться, пока не сломал себе ни руку, ни голову. Ему уже двадцать лет как нужно выговориться, упрямому ребенку.

Дэшону показалось, что он услышал, как тот тяжело вздохнул за дверью.

– Угу, – кивнул Дэшон, будто Рэй мог видеть его кивок. – Я не уйду. Рассказывай.

Уселся прямо напротив двери и сообщил:

– Я тут сел. Мне удобно. Могу долго сидеть. Могу даже битву пропустить, – скрестил ноги и подпер подбородок кулаком. Было на самом деле совершенно неудобно, было твердо и холодно.

Рэй заговорил, все так же глухо, медленно, будто подбирая слова. Будто боялся сказать лишнего.

– Я помню, как услышал: ее Величество говорила со служанкой, – Рэй никогда не называл Роанну мамой, Даарен так научил. Для него она была королевой – частью правящей династии, не более того. Род‍итель у Рэя был один – отец. Хреновый, правда, но Рэй об этом‍ не знал, а Дэшон так и не сподвигся сказать. – Дух Зверя приходил к ней ночью. В снах. Говорил, что она избранная. Говорил, что он переродится с ее плодом. Она сопротивлялась ему. Но он был настойчив. А потом я услышал, что она носит плод. Она догадывалась, что это за плод, была напугана, но знаешь что, Дэшон? Она не Зверя боялась – отца.

– Твой отец – не монстр, – привычно напомнил Дэшон, – ты же это должен понимать.

Рэй не ответил. Помолчал, продолжил.

– Она была напугана и хотела убить его в утробе. Но потом… они к кому-то сходили, к знахарю или колдуну, вернулись и были так рады, так счастливы. Тот сказал, что ребенок – сын Даарена. Сказал, что можно изгнать из него Зверя, не навредив ему…

Рэй снова замолчал на какое-то время, и Дэшон спросил, просто, чтобы что-то спросить, потому что еще не переварил всю полученную информацию, чтоб задавать вопросы по делу.

– Это возможно?

– Ее Величество думала, что да, – проговорил Рэй, – я тоже. А не должен был. Нельзя было давать волю пустым надеждам. Нужно было сказать отцу. Сразу же. Но я не мог. Не смог.

– Ты был ребенком, – напомнил Дэшон. – Защищал мать и брата.

– Я не просто защищал. Я хотел, чтоб он был. Чтоб он родился. Чтоб у меня появился брат.

– Ты не хотел быть один, – объяснил Дэшон.

Старший принц Каарэй, с первых дней жизни попавший на воспитание к Даарену, с момента, как начал учиться ходить, взявший в руки меч. Вынужденный всегда быть серьезным, ответственным и взрослым. Конечно, он был невероятно одинок. ‍Йен мог бы стать для него другом, который понимает, через что‍ ему приходится проходить. И не его вина, что Йен напрочь отказался это понимать.

И после его рождения Рэй все равно оставался один.

– Да какая разница, чего я хотел?! – снова сорвался на крик Рэй. – Что я должен – вот что важно! Я должен был остановить его! Сказать не тогда – позже! Я же видел, Дэшон!

– Что именно? – уточнил Дэшон.

Познания местных в психологии, особенно детской, были весьма удручающими. И любой одаренный ребенок, а Йен несомненно был таковым, мог восприниматься ими как монстр. И плевать, что Йен и впрямь оказался монстром. Дэшон, возможно, был самым наивным из них всех, но он все еще считал мальчика человеком.

– Ему все было интересно…

– Ему все быстро наскучивало, – фыркнул Дэшон.

И становилось интересно другое.

Дэшон вспомнил, как Йен переломал игрушки, чтоб посмотреть, что там внутри. Переломал, бросил и пошел дальше, широко шагая, сунув руки в карманы и уже тогда – ухмыляясь.

– Ему было интересно, как ведут себя люди, – объяснил Рэй. – Он пытался понять, почему люди плачут, почему смеются. Почему чувствуют боль. Будто он сам не знал, почему. Будто он сам был…

– …нечеловеком, – закончил за него Дэшон.

После игрушек Йен переключился на людей. Точно так же выворачивал наизнанку, чтоб понять, как они устроены. Ему не обязательно было ломать физически – он прекрасно умел делать это морально. И внимательно так смотрел каждому вывернутому в глаза. А потом – снова ухмылялся.

Даже Дэшона пару раз из себя вывести умудрился.

Только Рэя не трогал.

– Мы все это видели, – на‍помнил Дэшон. – Не только ты, Каарэй. Не бери вину на себя. И уж точно не бери на себя вину за все, что творил Йен и будет творить Зверь. Ты оберегал брата, а не монстра. И он тебя тоже оберегал, как умел.

– Ты уйдешь когда-нибудь? – обреченно спросил Рэй.

– Ты не согласен со мной, я понимаю, – сказал Дэшон. – Скажи, Рэй. Та служанка, что была…

“Ничего не сходится, хоть убей, – думал Дэшон, – Йен, конечно, похож на Зверя, и да, на злобного, но на злую собаку он похож, а не на того, что уничтожит Даар и человечество. Нужно найти хоть кого-то, кто был в курсе дела, и кому было не четыре года. Служанку, знахаря, кто там еще участвовал в их маленьком заговоре?”

– Нет, – неожиданно холодно и резко перебил его Рэй. – Интересная тактика допроса, Дэшон. Передай отцу, я удивлен. Хотя отец бы до такого не додумался. Это твоя идея, да?

– Рэ-эй, – протянул Дэшон, – не говори глупостей.

– Он убьет всех, кто к этому причастен, ты же понимаешь? – мрачно спросил Рэй.

– Прекрати. Твой отец – не…

– Когда ты уже поймешь, Дэшон? – перебил его Рэй. – Мой отец – больше не тот человек, с которым вы когда-то совершали подвиги. Не знаю, каким был тот, но этот – убьет всех. Я принял природу своего брата. Почему бы тебе не принять природу своего друга?

“Удивительно, – подумал Дэшон. – Вот ты какой, старший принц Каарэй. Совсем другой. А ведь ты прав. Как я просмотрел вас обоих, сразу двух детей лучшего друга? И как я просмотрел его, самого друга?”

– Я ничего никому не скажу, Рэй, – повторил он. – Оставим это между нами. Скажи только – когда выберешься, что будешь делать?

– Исправлять ошибки, – ответил Рэй.

Да ясно было, что он будет делать. Сломает дверь. Отобьется от оборотней, хоть с армией, хоть в одиночку. А потом – отправится разбираться с Йеном.

“Это нечестно, – подумал Дэшон. – Это совершенно нечестно. Бедные дети…”

– Будь сильным, Рэй, – сказал он, поднялся и вновь приложив к двери ладонь, – и ради Мертвых, не забывай думать. Прежде, чем сделать что-нибудь, сосчитай до десяти, ладно? Сделаешь это для меня?

– А если мне в голову в это время будет лететь топор? – уточнил Рэй и снова стал невыносимо похожим на Йена. Тот тоже задавал странные вопросы, которые могли показаться смешными, дурацкими или провоцирующими, но на самом деле были важными – Йен пытался понять устройство вещей.

Или это Зверь пытался?

– Уклонись, а потом посчитай, – сказал Дэшон и повторил. – Будь сильным, Рэй.

Типичное напутствие в Дааре. Если бы здесь было принято говорить детям о том, как их любишь, он сказал бы об этом Рэю. Оба были ему, как дети. И он, как типичный отец, совершенно не понимал, с кем имеет дело. И совершенно ничего не успел сказать Йену. И только “будь сильным” – Рэю.

“Служанка, – думал он, шагая прочь по коридору, – ладно, будем искать служанку. Победим оборотней – и пойдем искать служанку”.

На полпути к выходу из подземелья выдернул из ниши на стене железный факел, потушил в чаше с водой, что стояла у ног, открутил наконечник, вернулся к двери и покатил получившуюся палку по полу – та как раз проходила в щель под дверью. Бросил:

– Используй рычаг.

– Уч-читель! – процедили из-за двери.

И подняли палку.

Глава 25. Иные

Тейрин набросил плащ и вышел из повозки в дождь и грязь. Он спускался в Нат-Кад куда чаще, чем думали многие. И все же каждый раз его передергивало от того, как здесь грязно. Он сам будто пачкался, стоило сделать вдох. Хотелось вернуться обратно, наверх, в просторные чистые залы дворца.

Туда, где в ящике дубового стола одиноко покоился белый камушек.

Сорэн уже не раз отчитывала его за то, что бросает ее одну. Подставляет себя под удар – случись что, она не сможет защитить его. Даже знать не будет.

Но некоторы‍е вещи должны быть сделаны. Некоторые вопросы должны быть реш‍ены. Без ее участия.

“К тому же, – думал Тейрин, – дело ведь не в камне. Если Свет избрал меня, Свет пребудет со мной. Он всегда со мной. Он – во мне”.

И уверенно шагал вперед по грязной мостовой. Чего ему бояться?

Монстров?

“Это монстры должны бояться меня,” – думал Тейрин. И судя по всему, они боялись. Ни один, ни разу не встал на пути.

Людей?

Но рядом четверо самых надежных телохранителей, идут по двое – впереди и позади. Да и сам он уже неплохо владеет кинжалами с серебристыми рукоятями, что демонстративно заткнуты за пояс. Лицо же, напротив, скрыто. Нечего горожанам видеть его на улицах. Еще узнают. А о нем должны знать лишь одно: что он – там, высоко.

Недосягаем.

А старая гадалка, к которой Тейрин шел, уже слишком выжила из ума, чтоб ей кто-то поверил, расскажи она, как ее посещает Владыка Верхних земель, чтоб расспрашивать о Мертвых богах.

Потому камень и лежит в дубовом столе – мать не рассказывала Тейрину легенд о Мертвых, он слышал их лишь от Сорэн. И сама же Сорэн научила: не верь ничему, пока дважды не перепроверишь. Пока не услышишь историю, рассказанную всеми ее участниками. Расспросить остальных участников Последней битвы богов Мэргэ'ассе, в которой все они погибли, по естественным причинам шансов не было, потому Тейрин решил обратиться к Марле.

Та, конечно, в битвах не участвовала, но знала о них многое, очень многое. Правда, у нее в голове всё давно перепуталось, но любой клубок можно распутать. Надо лишь знать, как.

Тейрин знал.

И все же ощущение налип‍шей на него грязи с каждым новым походом к Марле все больше у‍силивалось. И шторы, прикрывающие вход в шатер, вместо двери, тоже были липкими. Тейрин почувствовал это даже сквозь шелковые перчатки.

Бесполезным жестом отряхнул ладони, шагнул внутрь. В шатре было темно, лишь пара свечей на столе освещала скрюченный силуэт его хозяйки. Марла сидела за столом. Тейрин сбросил капюшон, и она отшатнулась, а потом наклонилась вперед и присмотрелась, подслеповато прищурившись.

Она делала так каждый раз – пугалась его. Будто ждала другого человека в капюшоне. Куда более страшного.

Тейрин прекрасно понимал ее. Сам знал, видел: по улицам Нат-Када, скрываясь под капюшонами, бродят монстры. Только того, что он видел, Тейрин запомнил навсегда: и мертвые глаза, и серую кожу, и такого же цвета плащ. А Марла уже не помнила и половины всего, что знала. Путала имена и лица. И каждый раз забывала, кто именно приходит к ней в длинном светлом плаще. И через раз приходилось заново объяснять, кто он такой, и чего хочет.

Но сегодня вспомнила.

– Тейрин, – прокряхтела она и улыбнулась, показала черные гнилые зубы. – Добро пожаловать, повелитель.

Он прошел к столу, сел. Не глядя, взмахом руки, прогнал на улицу вошедшего следом стража. Ни к чему ему знать, о чем Тейрин будет говорить – чтоб не появилось лишних толков. И очень удобно, что Марла – всего лишь гадалка, даже не ведьма. И все, что могут предположить стражи, – что Тейрину захотелось побольше узнать о своей судьбе.

Он бросил на стол две золотых монеты – плата за сеанс.

Марла неловко сгребла их в ладонь, иссушенные руки дрожали. Сунула в оттопыренны‍й карман.

– Ты изменился, – неожиданно сообщила, вновь щурясь.‍ И хитро уточнила. – Не хочешь знать, что тебя ждет?

А узловатые пальцы уже метнулись от кармана к столу и схватились за колоду. Он понимал, гадалке трудно без нее в руках. Но он не верил картам. Как и людям. И богам, кажется. Не просто так ведь проверял слова Сорэн.

Да, изменился. Еще несколько лет назад, прикажи ему Сорэн воткнуть в собственное сердце кинжал, он воткнул бы. Она была спасением, единственным лучом света во тьме. Она осталась такой же, но он вырос. И теперь видел – зачастую Сорэн слишком наивна.

– Свою судьбу я создаю сам, – тихо ответил гадалке. Хотя знал: если б не Сорэн, ничего бы он не создал. Но Сорэн уже сделала свой ход. Следуя советам белого камня, Тейрин взошел на трон. Теперь его очередь – он начал править. – Однако прежде, чем создавать, необходимо подготовить фундамент.

– Ты странно говоришь, повелитель, – прошамкала старуха. – Но будь по-твоему. О чем хочешь знать?

– Иные, – ответил Тейрин. Сейчас это было важнее всего. – Их не было в легендах, я проверил, перечитал, – и бросил на стол тяжелый свиток.

Там, в этом свитке, было обо всем. Там были боги, были люди и звери, и змеи, и птицы, гномы, демоны, тролли. Там было полно всякой знакомой, незнакомой дряни, там были истории, в которые легко можно было поверить, были такие, в которые верилось с огромным трудном.

Но вот Иных – не было.

А вести о южных эльфийских лесах от шаманов приходили все тревожнее.

– Не надо к ним соваться, повелитель, – прошамкала Марла. Тейрин поднял на нее удивленный взгляд – он бы‍л возмущен тем, что она пытается дать совет. Но Марла этого н‍е рассмотрела – она плохо видела. Она даже подалась вперед, чтоб хорошенько вглядеться в глаза. Потом хмыкнула, подалась назад, опустила голову.

– Твой взор чист и холоден, как лед, повелитель, – невнятно пробормотала, пряча лицо за длинными спутанными волосами. – Не дай ничему его запятнать.

Тейрин вынул из кармана несколько медных монеток и принялся строить башенку. И сообщил, не отрываясь от башенки:

– Ты бесспорно мудра, Марла. Потому твои советы ценны. Но я пришел не за ними. Скажи: почему я не нашел ни одной легенды об Иных?

– Потому что ты читал легенды о Мертвых богах, – ответила она, воздев узловатый палец вверх. – Иные не имеют к ним отношения. Они – Иные. И люди не любят говорить о них. Даже боги не любят… – она оборвала себя, взгляд остекленел и уставился куда-то вдаль. С ней такое случалось. Тейрин перебросил ногу на ногу под столом, довольно сильно ударив по нему коленом, потом сапогом. Стол подпрыгнул, Марла – тоже. Монетки с тихим звоном разлетелись, покатились по столу, по полу. Телохранитель заглянул в шатер. Тейрин, не оборачиваясь, отмахнулся – тот вновь вернулся на пост за дверью.

– Кто ты?! – выдохнула Марла, отшатнувшись. Будто впервые его увидела.

– Тейрин, – напомнил Тейрин, – Повелитель Верхних земель. Когда-то я пришел, узнать, чем ты промышляешь. Твои карты мне наскучили, но твои познания в древних легендах поистине поражают. Мы говорили об Иных. Об историях, помимо этих, – и Тейрин кивнул на свиток, что все еще лежал на столе.

– Об Иных… – кивнула Марла и задумалась. Тейрин приготовился было заново ‍объяснять ей, кто есть кто, когда она вернулась в реальность из своих размышлений. Глянула в глаза неожиданно осознанно и заговорщицки сообщила:

– Первой богиней была не Сорэн.

Тейрин обратился в слух и теперь уже он подался вперед. Стол был грязным, как и сама Марла. От нее разило старостью и гнилью. От нее разило смертью. Так со многими колдунами – смерть уже пришла к ним, но те умудряются как-то сторговаться с ней, договориться, откупиться, и смерть отступает. Может отступить на год, на десять, говорят, даже на несколько веков, и все же – она уже прикоснулась к ним. Они уже умерли. И разлагаются в живом теле.

И все же он подался вперед – информация была важнее чувств. Информация была важнее всего. Этому даже не Сорэн научила, это понял он сам. Если у тебя нет ничего, кроме белого камня в руке, если ты и меч поднять еще не можешь, бери то, что сможешь взять. И используй как оружие. Слухи, легенды, сплетни. Шепот в подворотнях, крики танцующих шаманов, смешки пьяных трактирщиков. Нет ничего неважного – важно все.

А уж тут – тут совершенно точно важно. Потому что кто-то недавно твердил: "Я первая и единственная!"

Да, Сорэн?

– Боги и люди сделали все, чтоб о ней забыли, – продолжила Марла, хитро покосившись на Тейрина. – Мирдэн создал не только Д’хала – он дал ему жену.

И зачитала по памяти: “Одному в пустом мире никак не быть. И вздохнул Мирдэн, одиночеством сына опечаленный. И прокатился вздох по соленой водной глади, и поднял из глубин своих остр‍ова, и стали они твердой землей. И пролетел вздох над волнами‍, и стал ветром ураганным, и вышла из него жена Д’халу, небо, необъятное и открытое – Кхаоли, дева воздушная...”

– Этот текст где-нибудь есть? – перебил Тейрин. Он не слишком верил на слово Марле. Та многое забывала и многое путала. Ему бы найти первоисточник.

– Этого – нет давно, – ответила она. – После битвы с Иными – все тексты уничтожили. Чтоб ее не поминать, чтоб силами ее детей не питать.

– Иные – ее дети? А Сорэн? Тоже ее дочь?

– По порядку, повелитель, – она все так же хитро улыбалась, а теперь еще и погрозила ему длинным кривым пальцем с грязным обгрызенным ногтем. И Тейрину подумалось, что не она же ногти грызет. Возможно, мыши, когда она спит. Или крысы. Крыс тут очень много. А до пальцев не добираются – знают, пальцы отравлены. Она давно уже сгнила и пропиталась едкими зельями.

“Странно, – подумал Тейрин. – Колдуны выглядят гораздо лучше. Знаешь ведь, что они – еще хуже, еще сильнее отравлены, но выглядят не так паршиво. Или они просто могут наколдовать себе ровные ногти? А Марле приходится пользоваться услугами крыс?”

– Давай по порядку, – сказал он, потому что Марла, погрозив, надолго уставилась в пространство перед собой, так и оставив палец воздетым к дырявому потолку шатра. Марле нельзя было делать длинные паузы – тогда она теряла нить беседы.

– Д’халу не сиделось, – задумчиво проговорила она. – Он творил мир. И горы, и реки, и долины, все получалось хорошо. Но ему было грустно – он хотел создать живое, настоящее. Кхаоли злилась. Но смеялась.

– Что смеш‍ного? – уточнил Тейрин.

И Марла, уставившись в пространство, в‍новь монотонно заговорила.

***

“Кхаоли смеялась: ты так одинок сам с собой? Или так любишь себя? Что все хочешь повторить, но не получается?

И говорила: пока не найдешь мир в себе, не сотворишь такой же. Но как ты найдешь, если ищешь не там?

Создал Д’хал Сорэн, сотканную из света и светом повелевающую.

– Но где тень, – спросила Кхаоли?

И создал Он Тень – Лаэфа. Самую темную и бездонную.

– А если вместе? – спросила Кхаоли.

И создал Д’хал Человека. Но Кхаоли сказала: это существо слабое. Смотри: едва дышит.

– А ты, – сказал тогда Д’хал, – способна ли ты хоть что-то создать? Или лишь говорить можешь?

– Смотри, – ответила Кхаоли. И раскинула белые руки. И призвала силу Мирдэна, и воздуха, и огня, и тверди, и шум водопадов, и шепот листьев на ветру, и грохот горных лавин. И поглотила, вобрала, впитала в себя всю мощь и чистоту созданного. И рассыпалась мелкими осколками над Бесконечным лесом. И поднялись осколки души воздуха, дыхания мира. И стали – Иными”.