Текст книги "Мы, монстры. Книга 1. Башня (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

Соавторы: Таша Данилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 35. Кости всегда врут

Пес угрожающе зарычал, и Бордрер, открывший было калитку, на миг застыл. Нет, Пса он не испугался. Он запоздало подумал, что Нивену некуда идти, и если Нивен не в его доме, то, может быть, здесь. И Алеста его утешает сейчас, супами и зельями кормит. Или он лежит в луже крови на звериной шкуре, что постелена на полу?

Кто знает, что у этой дряни в голове. Тейрин вон пытается понять. Что ж, у этого может и получиться. В конце концов, такая же дрянь.

А Бордрер не знал. Ему казалось, не пойдет Нивен к Алесте.‍ Ему казалось, Нивен не хочет о ней помнить.

Бордреру многое казалось.

Однако уверенным он не был ни в чем.

Дверь дома скрипнула, и Бордрер чуть было не схватился за меч, но на пороге появилась Алеста. Окинула его с ног коротким недовольным взглядом, пробормотала так же недовольно:

– Зачастил ко мне… – и ушла внутрь, отмахнувшись от Пса – чтоб успокоился уже.

Бордрер вошел следом, пригнувшись.

Уже привычно двинулся к лавке, снял шляпу и уложил рядом с собой. Алеста стояла в углу, над небольшим котлом на жаровне. Помешивала деревянной палкой зелье, бормотала что-то над ним, будто делала вид, что Бордрера в ее доме сейчас нет.

– Он здесь, – сказал Бордрер, пристально глядя ей в спину. Заметил, как она напряглась. Но не развернулась и палку не выпустила. Только бормотать прекратила. Спросила хрипло:

– Ты его видел?

– Его видели на улицах.

Алеста помолчала, потом пожала плечами.

– Раз до сих пор не пришел ко мне – то и не придет.

– Я бы не был так уверен, – ответил Бордрер. – Он придет ко всем. По очереди.

Она тяжело вздохнула, все-таки развернулась, и зеленые глаза недобро блеснули.

– Пришел меня запугивать? – спросила она, обнажая клыки. Зубы у нее были белыми, здоровыми, а некоторые – чересчур длинными и острыми. Конечно: кому заниматься монстрами, как не еще одному монстру? Но что именно она за монстр, Бордрер до сих пор так и не понял.

Никто не понял.

– Ты и так напугана, – пожал он плечами. – Не хочется умирать, правда?

– Ты все еще считаешь, что он обладает какой-то страшной ‍силой? – хмыкнула Алеста, упирая руки в бока. С торчащей в сторо‍ну палки на пол капало дымящееся зелье. Зелье было тягучим и полупрозрачным. Что это, и с какой целью ведьма его варит, даже знать не хотелось.

– Я знаю, что силой обладаешь ты, – исправил ее Бордрер. – И знаю, что хорошо разбираешься в оборотнях. Скажи мне: ты можешь пробудить звериную сущность в оборотне?

– Не понимаю, причем здесь…

– Можешь? – настойчиво повторил Бордрер.

– Могу, – Алеста швырнула ложку на стол, Бордрер отодвинулся – не хотелось, чтоб на него попали капли этой субстанции. Алеста презрительно ухмыльнулась, шагнула к лавке, села рядом и всмотрелась в его глаза. Слишком близко оказалась, и Бордреру стало не по себе. Слишком яркий для старухи, слишком острый взгляд. Но отодвигаться дальше было некуда.

– Что ты задумал? – спросила она.

– Есть один зверь, – сказал Бордрер. – Очень сильный зверь, как мне сказали. Даже Нивену его не одолеть.

– Ты хочешь, чтоб я натравила на него зверя? – удивилась она.

– Нивен – наша с тобой беда, – ответил Бордрер. – И мы можем ее решить. Все, что тебе нужно сделать, – привести зверя в назначенное место и пробудить. Я буду ждать там. Потому туда же придет Нивен.

– А Нивен не будет ждать там тебя? – хмыкнула она. – Уже не ждет?

– Ты была права. Если б он мог прийти, он бы уже пришел. Ко мне, к тебе – куда-нибудь пришел бы. Но он все еще прячется где-то. В какой-нибудь подворотне. И знаешь, почему?

– Сейчас день, не ночь, – задумчиво проговорила она.

Бордрер кивнул. Хоть что-то они знали о Нивене наверняка. Нивен – дитя тьмы. И живет во тьме. Он бу‍дет ждать прихода ночи.

– Зверь придет к тебе, – сказал Бордре‍р. – Готовь другое зелье – для него. И если он придет до вечера – веди к Озеру Скорби. Под любым предлогом. Мы будем там.

– А если позже? – спросила Алеста.

– Тогда у нас будет куда больше проблем, – сказал Бордрер, поднялся, взял шляпу и направился к выходу. – Отрави его чем-нибудь, и одну проблему ты решишь. А я постараюсь справиться со второй.

– Кто он такой, твой зверь? – уточнила Алеста в спину.

– Да черт его знает, – хмыкнул Бордрер.

И вышел. Дверь скрипнула за спиной. Рыкнул Пес.

***

Алеста подняла кости. Взвесила в руке, швырнула на лавку. Выпал темный круг – давнее, древнее зло.

“Это зверь древнее зло? – удивилась она. – Или я? Сколько лет может быть зверю, чтобы он был древнее меня? Звери долго не живут, не в мире людей...”

Швырнула снова. Три кости вертикально, одна – под углом. Колья. Риск, опасность. И падение. Риск – это понятно. Рискуют сейчас все.

Но кто падет?

Алеста отложила другие, взялась за одну – что отвечала однозначно: да или нет.

– Зверь встретится с Нивеном?

Да.

– Зверь убьет Нивена?

Нет.

Алеста сжала кость так, что заболели пальцы.

– Нивен убьет зверя?

Нет.

Глупые кости.

И задала главный вопрос:

– Нивен… убьет меня?

Нет.

Алеста вздохнула. Что толку от этих предсказаний?

Когда дело касается Нивена, кости всегда врут.

Глава 36. Ни боли, ни страха

Нивен лежал на теплых темных волнах. Все было не так сейчас – тьма не окутала его мягкими шкурами, не было желанной передышки. Он спал, но понимал, что спит. И понимал, что все совсем не так. Тьма была вокруг: омывала волнами, поднималась далекими стенами, клубилась черным небом над головой. Но тьма не лечила. Не давала отдохнуть, как обычно. И тело ломило от боли и уста‍лости.

А волны накатывали на берег, который, казалось, был где‍-то совсем рядом, потому что очень четко слышалось, как они шелестели по песку. Будто звали его, ритмично и мягко шептали его имя:

– Нив-фе-ен. Нив-фе-ен.

И небо молчало.

– Я умираю, – тихо сказал он, глядя в небо.

– Не-ет, – шептали волны. – Не-ет.

– Но мне больно, – устало напомнил он.

“Ты впустил в себя боль, – голос прозвучал в голове, смутно знакомый, и Нивен подумал, что так, должно быть, звучит его собственный – ровно и очень тихо, едва слышно в шуме прибоя. Подумал, что это он сейчас сам себя убеждает. – Боль, жалость, страх. Все это пожирает тебя изнутри. Ты позволяешь себя пожирать”.

– Я… – Нивен огляделся, приподнялся было на волнах и тут же едва не пошел ко дну. Взмахнул руками, удержался, отплевался.

Дурак.

Рядом никого нет, нечего головой крутить. В его снах всегда пусто.

– Я… – он заговорил, сам понимая, что прозвучит сейчас, как Шаайенн, который пытается отгадать верное слово. Только Шаайенн с ним разговаривал, а он сейчас – сам с собой. – Я больше не буду?

Огромный вал накрыл его, но не укутал, не согрел – ударил, отшвырнул, утащил водоворотом вниз, и Нивен едва не захлебнулся в темных водах. Но оказалось, что он умеет плавать – выплыл на поверхность, вынырнул, отплевался. Вода была соленой.

Медленно перевернулся на спину, лег на воду. Пробормотал, отдышавшись:

– Неверный ответ, да?

Еще один удар волн о берег прозвучал, будто тяжелый вздох. Тяжелый и раздраженный.

“Хватит сопротивляться”, – сказал голос.

– Чему?

“Себе. Ты забыл, кто ты. Стал мягким и уязвимым. Ты должен вернуться”.

– Куда? ‍– спросил Нивен, и его стукнуло еще одной волной, но теперь н‍е так сильно. Просто чтоб откашливался, отплевывался какое-то время – и помолчал. Ему так показалось.

“Назад, – отрезал его голос. – К себе. Вспомни себя настоящего. Не давай слабины. Ни боли, ни жалости, ни страха”.

– Ни боли, ни жалости, ни страха, – тихо повторил Нивен.

“Холодный расчет”, – подсказал голос.

– Холодный расчет, – повторил Нивен.

“Ты должен выжить”.

– Я должен вы… – Нивен не договорил, потому что на него обрушилось клубящееся небо. И вместе с небом он с головой ушел в воду. Не захлебывался на этот раз – потому что прекратил сопротивляться. Вдохнул, впустил тьму. И теплая тьма окутала его. Впиталась в него. Просочилась.

И боль прошла.

Нивен растворился во тьме.

Он не знал, сколько времени пробыл в ней. Его не было, чтоб следить за временем. Он был частью тьмы. Всегда был, просто ненадолго об этом забыл, а теперь – вспомнил... Боль прошла, отпустила. А потом его внезапно вытолкнули на поверхность, и новая волна жестко хлестнула по лицу. И еще жестче лязгнул над ухом собственный голос:

– Проснись! Сейчас!

Нивен распахнул глаза и откатился в сторону, потому что не успел рассмотреть, но почувствовал – движение рядом с собой. Воздух рассек меч и с хрустом врезался в пол в том месте, где Нивен только что лежал.

Он толкнулся рукой и вскочил на ноги. Развернулся, уходя от второго удара: пока первый человек пытался выдернуть застрявший в полу меч, на него напал второй.

Разворачиваясь, выхватил свой меч – полоснул противника поперек спины. Тот упал.

Нивен, не глядя, ткнул его мечом, чтоб добить. Смотрел уже на первого – тот все еще возился‍ с мечом. Смотрел – и улыбался. Человек вскинулся, отшатнулся‍ от улыбки, рванул из-за пояса два длинных кривых ножа, прокричал в сторону полуоткрытой двери:

– Он здесь! – и спиной вперед шагнул к ней. Заговорил с Нивеном, который двинулся к нему. – Тебя все ищут. Тебе отсюда не уйти.

– Тебе отсюда не уйти, – ровно повторил Нивен, наклонил голову набок и с мягким шелестом вынул второй меч.

Дверь скрипнула, распахиваясь, и почти слетела с петель. В помещение вбежали трое. Еще одного Нивен услышал на крыше.

Взмахом меча легко отбил запущенный в него кинжал, второй. Они так и толпились у двери – будто боялись сделать шаг. Зато по крыше шагали. Но медленно, крадучись – та поскрипывала все ближе и ближе к пролому.

– Не хотите умирать? – спросил Нивен. В этом было его отличие от них. Всегда было, и теперь он об этом помнил. Они боялись умереть. Он – уже был мертв: потому ему никогда не было больно. Так зачем было прикидываться живым? Зачем было прикидываться человеком?

Он, рожденный и выросший во тьме, был ее частью. Не человеком – чем-то большим. Воздухом, ветром. Дыханием Нат-Када.

Он нес смерть.

На него бросились, все вместе. Тяжелые и неуклюжие. Он начал вращение – мечи пронеслись, рассекли воздух и плоть.

Упал на колено, продолжая вращаться – и снова свист, и плоть под клинками, и крики. Вышел на другое колено, вскинул меч, блокируя бросок издалека – от меча со звоном отлетел очередной кривой кинжал. Человек, чье оружие все еще торчало в полу, в последний момент отскочил назад, дожидался нужного момента для добивающего удара.

Вторая ошибка подряд. Вторая попытка доб‍ить.

Вторая попытка нанести последний удар. Он обя‍зан быть готов к тому, что удар не пройдет. Обязан двигаться дальше, а не испуганно таращиться на жертву.

– Кто тебя учил? – спросил Нивен, поднимаясь с колена. Ему правда было интересно: их всех стали хуже обучать, или только этот такой непонятливый?

Человек бросил второй кинжал. Кинжал был кривым, пошел по широкой дуге. За спиной раздался грохот – крыша под крадущимся провалилась, Нивен кувыркнулся назад, на выходе из кувырка – швырнул свой нож в того, что стоял в дверях. Круто развернулся к упавшему с крыши.

Замер и наклонил голову набок.

В груди у того торчал тот самый кинжал, от которого Нивен увернулся .

“Может, мне просто постоять в центре помещения? – подумал Нивен. – И вы друг друга не поубиваете?”

“Хорошая идея, – ответил голос из сна, – здесь хотя бы удобно обороняться. Удобнее, чем брать дом штурмом. Холодный расчет, помнишь? Выжить, помнишь?”.

– Ага... – задумчиво бросил Нивен и направился к выходу.

За снесенной дверью лил дождь. Сверкали молнии, но в них ничего не было видно – лишь струи воды. Темно, как ночью. В Нат-Каде почти каждый день – ночь. И тьма живет здесь всегда. И Нивен – ее ребенок.

“Кинжал”, – напомнил внутренний голос, когда он уже собрался переступить через последний у двери труп. Нивен опустился на колено, чтоб вынуть оружие. И в этот самый момент над головой свистнула стрела.

Нивен рванул кинжал и швырнул туда, во тьму и дождь, швырнул наугад, но даже не услышал – почувствовал, что зацепил кого-то. Сейчас он чувствовал все вокруг. Он был воздухом.

Сделал шаг за дверь, пр‍окручивая в руках мечи – и растворился в дожде.

Стал дождем.

“К‍уда тебя несет?” – устало пробормотал голос.

Нивен шел вперед. Он чувствовал все. Слышал, как в шелесте капель дождя шевелились люди по подворотням, по улицам, под стенами и навесами. Слышал, как доставали оружие – звон, с которым капли разбивались о него, был выше и четче. Слышал, как скрипели натянутые луки – несколько человек впереди на крышах.

И слышал движение совсем рядом, здесь, за углом.

Взмах меча сзади – разворот и блок, удар. И еще разворот – потому что двое выбегают из подворотни. Меч разрезает тугие струи дождя, рассекает плоть, и кровь снова орошает землю, но Нивену не до мыслей о крови, сейчас вообще не до мыслей. Он – ливень, он – Нат-Кад, он – тьма, он знает все.

Еще трое на пути. Разгон и прыжок в сторону – на забор. Чтоб с забора – крутанувшись, вниз, к ним, растерявшимся от неожиданного маневра. И снова разворот, и снова меч скользит мягко, входит плавно, режет – чтоб насовсем. Чтобы больше не встали. Не потому что Нивен кровожаден – ему не нужны живые позади, их движения будут отвлекать.

Еще один добивающий удар, не глядя, – и Нивен снова движется вперед.

Метнувшаяся в подворотню бродячая собака на мгновение отвлекла. Выбила из ритма. Заставила замереть – вспомнить Пса. Вспомнить себя. Стать телесным.

Но тело все еще готово было слушаться, раны не болели, и Нивен вновь вдохнул дождь, и вновь шагнул вперед. И едва успел почувствовать все вокруг, чтоб увернуться от пущенной сверху стрелы. Вспомнил о втором лучнике, но в тот же миг раздался грохот – обв‍алилась крыша, на которой тот должен был сидеть.

Нивен замер. ‍Наклонил голову набок, всматриваясь в темные силуэты домов.

Вторая крыша за день. Они все старые, трухлявые, прогнившие, но сколько раз он по ним ходил и даже бегал – выдерживали. А тут уже вторая. И третий пролом. Кажется, Нат-Кад рушится. Кажется, Нат-Кад тоже умирает, вместе с ним. За компанию.

Что ж, давно пора.

Нивен не раз об этом думал – как будет хорошо, когда рухнет все. Когда все умрет. И все умрут. Будет пусто, тихо, светло. И может, даже закончится дождь.

Но не сейчас.

Нивен снова отвлекся – и пришлось падать вниз, чтоб уйти от удара меча. И, не поднимаясь, подсекать противника под ноги. Коротко добивать. И снова двигаться вперед.

Двигаться было уже труднее – дождь больше не был одним целым с ним. И хоть умирал Нивен вместе с Нат-Кадом, каждый умирал в одиночестве.

Все умирают в одиночестве.

Город был городом, а Нивен – обыкновенным монстром из подворотни. Как метнувшаяся в сторону шавка. Противников тоже осталось меньше, и – Нивен все еще слышал, ощущал пробитое струями дождя пространство вокруг себя – они сменили тактику. Поняли, что нападая поодиночке из-за углов, его не взять. И знали, конечно же знали, что он идет к дому. Потому собрались там, у высокого забора, замерли, молча ждали.

Нивен двинулся вперед.

Мечи – в опущенных руках, и с них вместе с дождем в землю вновь течет кровь.

На его мечах – так много крови. На мечах, на руках, на нем.

И снова возник легкий – пока еще легкий – зуд. Будто кровь была отравлена – и теперь яд впитывался в его кожу. Сквозь перчатки и плащ. Чтоб отравить е‍го, снова сделать слабым, уязвимым.

“Ни боли, ни жалости, ни с‍траха”, – напомнил себе Нивен.

И с каждым шагом одними губами повторял, как мантру:

– Ни боли. Ни жалости. Ни страха.

И снова вспомнил шавку – как та метнулась в сторону.

И тоже свернул: из переулка не к забору – на белую мостовую.

А они остались там – ждать с тыльной стороны дома. Никто не подумал, что он пойдет по белой мостовой. Ему не место на белой мостовой. И капающая с мечей кровь на ней видна – течет струйками-ручейками в щели. Прозрачно-розовая – вместе с дождевой водой.

Двое прохожих шарахнулось в сторону. Негласное правило Нат-Када: темные дела творятся лишь в темных подворотнях. Не выносятся на белые улицы и площади. Но кто его остановит?

Он дошел до Нат-Када.

Так – кто его остановит?

Нивен легко перемахнул забор, швырнул кинжал в сторону дернувшейся к нему тени во дворе, тень с хрипом свалилась наземь, а Нивен замер, прислушиваясь. Было тихо. Все ушли – и в доме было тихо. Одинокий страж у ворот не считается.

Бордрер вряд ли отправился бы лично проводить облаву. Такая туша ни в одну подворотню не пролезет. Где же он тогда?

Нивен двинулся к дому.

Те, у забора, медлительны, как все люди, но и они рано или поздно разберут, что к чему. А связываться с ними сейчас нет времени.

“Нет времени? – с сомнением переспросил внутренний голос. – Или тебе их жаль? Потому обходишь? Ни боли, ни жалости, помнишь?”.

“Заткнись уже, – подумал Нивен в ответ, – разговорился...”.

Раньше он почти никогда не спорил с собой – был уверен в своих действиях. Но чем дальше, тем чаще голос звучал в его голове. И ужасно мешал – Ниве‍н не любил не только разговорчивых людей, но и разговорчивые ‍голоса. Потому дернул плечом, будто хотел его стряхнуть, и замер у двери.

За дверью тоже ходили, взад-вперед. Но ходил всего один человек.

“Где все, Бордрер? – подумал Нивен. – Почему твой дом никто не охраняет?”

Подождал, пока человек дойдет до порога, пока развернется, чтоб сделать шаг прочь, – и ударил в дверь ногой. Дверь сшибла человека на пол, Нивен вошел следом, замер, прислушался. Тихо, совсем тихо.

Присел над человеком. Тот был жив, но без сознания.

Не допросишь.

“Идти на улицу? – с тоской подумал Нивен. – Ловить и допрашивать тех, кто ловит меня?”.

Вслушался в мертвую тишину, присев над телом. И вдруг на втором этаже скрипнула половица.

Нивен решительно поднялся, почти бегом направился туда, взлетел по лестнице, направился прямиком к кабинету Бордрера, вышиб дверь ногой. Принюхался – пусто. Следующая дверь – спальня. Еще удар ногой – и снова пусто. Следующая…

– Нивен, – окликнули его сзади.

Глава 37. Гном

Нивен круто развернулся.

В дальнем конце коридора стоял гном. Стоял далеко, но владей он метательным оружием, мог бы сделать бросок вместо того, чтобы звать. И Нивен не почувствовал бы, не успел бы увернуться – слишком увлекся выбиванием дверей. Нужно было собраться, но мысли снова мешали. Роились в голове, отвлекали, сбивали с толку.

Нивену повезло, что гномы не работают с бросками – руки коротки. Гномы любят, чтоб потяжелее да поувесистей. И чтоб длинное. И двуручное. У этого вот – была секира. Нивен помнил ее. Он гномов не слишком различал, но оружие запоминал хорошо. И помнил эту четыре‍хстороннюю дуру, что висела сейчас за спиной гнома. Длиннее е‍го самого раза в полтора, она была размещена не прямо, чтоб не цеплять полы и потолки, – по диагонали, в сшитых специально под нее ножнах.

Обращаться гном с ней умел отлично еще тогда, когда Нивен видел его в деле. И если не прекратил тренировок с тех пор, сейчас мог быть опасным противником. Но секира была за его спиной, а руки он поднял, демонстрируя, что не желает драться.

И вот это сбило настрой окончательно.

Это и доверительный тон.

– Ты не найдешь его здесь, – сказал гном. – Бордрера здесь нет.

– Где он? – спросил Нивен. И медленно двинулся вперед. Мечи все так же держал в руках – пригодятся, как только гном скажет все, что знает.

– Давай договоримся, – предложил гном и сделал шаг назад.

– Предлагаешь помощь? – удивился Нивен. Остановился и наклонил голову набок, рассматривая будущую жертву.

Попытки завести с ним беседу всегда озадачивали Нивена. С ним редко заводили беседы. С ним и тренировочные бои устраивали так, чтоб с оружием подлиннее – будто боялись заразиться. В целом Нивена это устраивало – люди сами держались на том расстоянии, на котором ему было комфортно.

При этом никогда не упускали шанса потренироваться именно с ним – с ним было продуктивно и в то же время безопасно. Насколько безопасными бывали тренировки у Бордрера. С Нивеном не было вероятности, что он кому-то навредит в порыве злости в большей степени, чем разрешено. Что войдет в раж. Увлечется. Бывали случаи, когда тренировка превращалась в смертельный бой, но только не с Нивеном. У него не было порывов – всегда только расчет.

И его самого‍ ранить было не страшно – он не чувствовал боли, а заживо все моментально. Главное, что‍б не всерьез – за серьезную травму Бордрер строго наказывал. Правда, ранить Нивена не мог никто на его памяти.

И вот этот, с секирой, в том числе.

Хотя пытался частенько. И никогда ничего не говорил. Нивен даже имени его не знал – гном себе и гном. И теперь было странное ощущение – будто с ним заговорил табурет, на который он никогда не обращал внимания. Вернулся после многих лет отсутствия домой, а он взял – и заговорил. И продолжал говорить.

– Предлагаю действовать разумно, – сказал табурет... то есть гном. – Я понимаю, что у меня сейчас нет шансов, если мы не договоримся. А ты должен понимать, что в этом же случае у тебя нет шансов добраться до него живым.

– Могу резать тебя по кусочкам, – напомнил Нивен. – Все расскажешь.

– Я-то расскажу, – легко согласился гном, – но ты к нему не доберешься без моей помощи.

– Где он? – спросил Нивен.

– В башне, – легко ответил гном. – Над Озером Скорби. Со всеми своими людьми. Здесь одну шваль в облаву отправил, меня за главного оставил. Идея была такая: тебя вымотают, а я добью. Но знаешь, я лучше помогу тебе, чем ему. Если у кого и есть шанс достать Бордрера, то у тебя.

Нивен наклонил голову на другой бок.

– Зачем тебе? – спросил он.

– Мне не нравится, когда мной помыкает щенок, – пожал плечами гном, – и я об этом даже открыто не могу никому сказать.

– Щенок? – переспросил Нивен и оглянулся через плечо. Его отвлекали не только мысли, но и разговор. И он совсем не слышал, что где происходит. Где толпившиеся у забора сейчас? Вновь рассыпались по улочкам его искать? Или пошли проверя‍ть дом? Гном тут его отвлечь пытается? Ну, ему же хуже.

И – пу‍сть приходят.

– Ты многое пропустил, – говорил тем временем гном, – Теперь всем заправляет Тейрин. Не знаю, чем он взял Бордрера, и не хочу знать. И прислуживать ему не хочу.

– Тейрин… – повторил Нивен.

Он шел уничтожить зло. Монстра, большего, чем он сам. Учителя, который вырастил, а потом предал его. Который был огромен, грозен, неотвратим и страшен, как сама смерть. А теперь выходит, что монстр тут больше не главный. И что вообще он не виноват, что все дело в сидящем на троне мальчике...

Но какое дело Нивену до мальчика? И мальчику – до Нивена?

“Так что теперь? – растерянно подумал он. – Теперь Тейрина убивать надо?”.

А Тейрин ведь – ребенок...

“Эй!” – одернул его внутренний голос.

Да-да, сказал Нивен себе, никакой жалости, я помню.

– Эй! – позвал его гном.

– Отстаньте, – бросил сквозь зубы Нивен. И поднял взгляд. Гном уставился на него совсем испуганно – и был прав. Внутренний голос не убить, зато хоть гнома можно заставить замолчать.

– Стой-стой! – вскинул тот руки, вновь шагнул назад и уперся спиной в стену. Дальше отступать было некуда. – Ты едва сюда дошел! Убьешь меня сейчас – и что? Что думаешь делать с башней, гений?!

– Едва дошел? – переспросил Нивен.

– Из тебя же кровь хлещет! – гном махнул коротенькой ручкой, описывая дугу в воздухе, будто всего Нивена пытался очертить, с головы до ног. – Ты что, правда нихрена не чувствуешь?

– Кровь не моя, – ответил Нивен.

– Это смотря где, – хмыкнул гном.

Нивен опустил взгляд на собственные руки, одежду. Рукава плаща разрезаны в нескольких местах – по касательной. И да, из разрезов проступила кровь, но там царапины. Еще один порез через всю грудь – едва зацепили кожу, больше ничего не задето. На щеке ли‍пкое – тоже, должно быть, рана. Ничего – будет еще один шрам‍. Руки работают, ноги тоже, сердце бьется. Можно идти.

– Раны нужно перевязать, – наставительно сказал гном. – Истечешь кровью на полпути. Идем.

И пошел вниз по лестнице.

Нивен осторожно двинулся за ним. Вокруг определенно творилось безумие. Ему пытался помочь гном. И он этого гнома до сих пор не прирезал. И рыжего по дороге не прирезал, рыжего даже спас. И скольких еще до них…

Раны понемногу начали болеть. Тьма вновь покидала его. Слишком рано покидала, слишком быстро. Он не успел, он еще не дошел. Почему сейчас?

А на очередном шаге он понял, почему. Тьма держала его, пока он придерживался правил, пока не жалел никого. Пока не пытался спасти, хоть кого-нибудь – спасти. А стоило дернуться в сторону – она не наказывала, нет. Она просто отказывалась от него.

“Сейчас выбора нет, – подумал он. – Убью гнома – может, и станет легче. Но кровь и правда сочится из ран...”

Хотя еще несколько минут назад казалось, что внутри у него течет не кровь – что по венам струится сама тьма.

Нивен задумчиво покосился на меч. На спину гнома впереди. Снова на меч.

И с тихим вздохом сунул мечи в ножны.

А гном довел его до подвала, нашел там еще одну дверь, ведущую вниз, открыл и принялся спускаться по лестнице. На первом этаже уже топали и кричали.

– Идешь? – позвал его гном.

– “Идешь” – не то определение, – неожиданно для себя заявил вдруг Нивен. – Больше подойдет “ползешь”.

Услышал, как гном замер на лестнице. Не только Нивен привык к тому, что с ним не разговаривают. Гном привык, что Нивен и сам молчит.

– Лезешь, – сказал Нивен, п‍рыгнул на лестницу и осторожно, бесшумно закрыл люк над головой. – Протис‍киваешься. Пролазишь.

– Ты… не мог бы быть… потише? – неуверенно спросил гном снизу. Неуверенно и с легкими нотками суеверного страха. Нивен усмехнулся.

Ну, хоть так гнома напугал.

Это, оказывается, весело – разговаривать.

Разжал пальцы, прыгнул, легко приземлился рядом и выпрямился. Гном шарахнулся от неожиданности, вжался в стену.

"И так тоже напугал", – подумал Нивен.

– Где мы? – спросил он, сдерживая ухмылку, чтоб окончательно не спугнуть проводника.

– Гномьи ходы, – отозвался тот и отлепился от стены. Еще раз с опаской покосился на Нивена и обошел его, стараясь держаться как можно ближе к стенам. Как только отошел на безопасное расстояние по подземному ходу, продолжил уже увереннее. И даже – с нотками превосходства в голосе.

– Думал, знаешь этот город? Все входы и выходы? О гномьих пещерах знают только гномы!

– По ним можно дойти до башни? – спросил Нивен. Подумал и исправился. – Доползти…

– По ним можно дойти куда угодно, но сначала нужно перевязать раны, – отрезал гном, оглянулся через плечо, неожиданно попросил. – И тихо! Здесь нельзя находиться никому, кроме гномов. Тебя не должны увидеть.

– Тебя Бордрер сильно достал, – определил Нивен.

– Тихо, – еще раз напомнил гном.

Нивен замолчал. Боль понемногу подступала. Легкий зуд превращался в жжение. Все так же ныло плечо. Разговор мог бы отвлечь от боли.

“Был бы здесь рыжий…” – подумал Нивен и огляделся. Ходы были узкими, гном шел в полный рост, секира скребла стены, Нивену пришлось пригнуться, но плечи все равно так и норовили за что-нибудь зацепиться.

“Был бы здесь рыжий – застрял бы здесь рыжий”, – определил Нивен. И сжал кулак – потому что таки зацепился за выступ б‍ольным плечом. И стиснул зубы, чтоб не шипеть. Не стоит гному‍ знать, что он нихрена не чувствует лишь в определенные моменты.

И что эти моменты случаются с ним все реже.

Дальше шли молча. Спускались все ниже, поворачивали, снова шли вниз, и снова поворачивали.

– Водишь кругами? – спросил на очередном повороте Нивен. Болели уже не только раны, но и спина, потому что наклоняться приходилось все ниже.

– Здесь лабиринт, – ответил гном. – Здесь везде круги. Чтоб чужие заплутали. Тихо.

Нивен замолчал, только дернул плечом, будто гном мог это увидеть. Плечо отозвалось глухой болью. А Нивен подумал, что если гном захочет подраться с ним сейчас, выглядеть это будет забавно. Секирой тут не замахнешься толком, застрянет. Но Нивен и сам не развернется, не ударит и от удара не уйдет. Хорошо, в общем, что гном не пытается его убить.

Странно, что не пытается, но хорошо.

Рядом текла вода. Шум все нарастал – они определенно двигались к источнику.

– Сюда, – сказал гном и завернул в едва заметный боковой ход.

Нивен же туда пролез, только согнувшись пополам. Сделал так несколько шагов, задумался, не поползти ли, и внезапно почувствовал – уже можно выпрямиться. Осторожно распрямил спину, плечи. Помещение, куда привел ход, тоже было небольшим, но хотя бы прямо стоять здесь было можно. Пол и потолок – идеально ровные круги. Посреди потолка – такое же идеально круглое отверстие, из которого льется вода. И пропадает в круглой дыре в полу.

Нивен некоторое время смотрел на это. Потом определил, ткнув пальцем:

– Гномий душ, – и гном снова покосился на него с опаской. Отошел к стене подальше, кивнул на льющуюся воду.

– Чистая, дождевая. Труба вну‍три покрыта серебром. Можно пить. И промыть раны. Перед тем, ‍как перевязать.

Нивен подошел к струе, сунул палец в трубу и поковырял ее изнутри.

– Что ты делаешь? – спросил гном.

– Почему серебро? – спросил в ответ Нивен.

– Ты задаешь много вопросов, – сказал гном. Развернулся и направился к дыре в стене, из которой они только что выползли.

Нивен выхватил меч и, не глядя, взмахнул преграждая путь. Да, он задавал вопросы. Он слишком долго молчал, принимая все как есть. А потом начал задавать вопросы. Но это совершенно не означало, что он стал слабее. Что мимо него можно пройти, оставив за спиной. Нет, выйдет он отсюда только вместе с гномом. Или не выйдут оба.

– К стене, – ровно скомандовал Нивен. И гном послушно двинулся обратно к стене, у которой стоял. И даже как будто стал меньше бояться. Глаза у него точно стали меньше. Привычный Нивен был ему спокойнее.

Нивен, продолжая удерживать меч одной рукой, второй принялся расшнуровывать плащ.

– Отложи оружие, – посоветовал гном, – так ты до ночи будешь зализывать раны.

Нивен покосился на него, промолчал. Меч не выпустил.

– Это убежище, – сказал гном, – эта комната. Сюда мы приходим в крайних случаях. Редко, но кто знает… Тебе нужно торопиться, потому что если сюда придет кто-нибудь еще…

– …я его убью, – закончил Нивен. Осторожно стащил с плеча плащ, перетащил через голову рубаху – чтоб освободить одну руку. Подставил плечо под тугую струю. Вода была ледяной, сначала будто обожгла, но потом боль отступила.

Гном скрестил руки на груди – получилось это у него не слишком хорошо, руки были коротковаты – и нетерпеливо вздохнул. Переступил с ноги на ногу.

– Торопишься, – сказал ему Нивен. – Боишься. Что Бордреру сообщат о твоем отсутствии? Среди мертвых и среди живых?

– Я…

– Никто не должен заметить предательства, – кивнул Нивен. – Если не справлюсь.

– Хочу занять нейтральную позицию, – пожал плечами гном.

Нивен коротко кивнул. И полез за полоской ткани во внутренний карман плаща. Отложил меч, но предупредил: