Текст книги "Мы, монстры. Книга 1. Башня (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

Соавторы: Таша Данилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Шевельнешься – убью, – и принялся осторожно обматывать порез на руке. Захватил ткань зубами, затянул.

– Ты изменился, – неожиданно сообщил ему гном. Нивен выплюнул ткань и поднял на него взгляд. А тот неуверенно продолжил. – Стал… живее.

“Изменился! – мысленно передразнил его Нивен. – Знаток душ! Чертова говорящая табуретка! Я даже не знаю твоего имени! Зато ты знаешь, что я изменился!”

– Как тебя зовут? – спросил вслух у гнома. Тот изумленно вскинул кустистые брови, потом нахмурил их же. Потом ответил:

– Крит...

– Крит, – сказал Нивен. – Скажи. Нужно держать в руке меч, чтоб ты молчал?

– Понял, – ответил тот, – молчу.

И даже руки поднял, демонстрируя, как хорошо он все понял.

Нивен набрал в ладонь воды и осторожно умылся. На щеке действительно был порез. И глубокий – вода щипалась. А потом поток вдруг оборвался. Нивен заглянул в дыру и тут же отпрянул. По глазам полоснуло слепящим светом.

– Дождь закончился, – со вздохом сказал гном.

– Правда? Неужели? – прищурился Нивен. И снова гном глянул на него с опаской. А Нивен полез за еще одним куском ткани. Дожди в Нат-Каде бесконечны. Ирхан светит, да так ярко, раз в год в лучшем случае.

Почему ему приспичило полезть на небо сейчас?

“Вот гадость”, – подумал Нивен.

И принялся перевязывать вторую рану, промыть которую придется как-нибудь потом. Если повезет.

– Странно, – пробормотал гном, глядя на трубу. В помещении даже светлее стало. – Ты никак какие-нибудь Силы разозлил...

– Или ты, – хмыкнул Нивен, выплевывая очередной кусок ткани после того, как затянул узел. Дождь ходил за ним всегда. И никогда так не вспыхивало светило. Так, что глаза до сих пор болели. Так, что перед ним, полуослепленным, будто бы плыли разноцветные пятна. – Мне придется ждать вечера. Тебе – со мной. Ты рад?

– Оч-чень, – пробормотал гном.

Небо над Нат-Кадом впервые за долгое время стало чистым.

Ирхан спустил на промокшую землю свои лучи.

***

"Изменился..." – презрительно процедил бы Лаэф, если бы мог говорить.

Но пока он не мог ничего.

Измениться способно существо, которое что-то из себя представляет. А эта пакость и живой-то толком не была. Эта пакость была вместилищем, которое в последнее время принялось взбрыкивать и не слушать своего хозяина.

Оно родилось мертвым, оно было пустым. И только потому Лаэф смог так прочно обосноваться в нем. А теперь оно возомнило себя личностью. Считает, что может принимать какие-то решения. Куда-то идти. За что-то мстить. И каждым своим решением ставит под угрозу абсолютно все.

Лаэф должен вернуться. Обязан вернуться.

И сделать это необходимо раньше, быстрее, чем очухается гадина-Сорэн.

Глава 38. Ведьма

Сидеть в комнатушке было невмоготу. Даарские подвалы вспоминались все чаще, было холодно, а внутри шевелилось что-то нехорошее. Шевелилось неспешно, лениво, сонно и глубоко, но оно было там. И от него пора было избавляться.

Волосы не успели просохнуть, и теперь, короткие и мокрые, топорщились в разные стороны. Йен попытался пригладить их, коротко рыкнул, потому что не слушались – и взлохматил. Скривившись, влез во влажную одежду. Покосился на плащ, лежащий на полу, но поднимать не стал – переступил и направился к двери.

Выбрался из подвала, прошел по наполненному дымом залу, стащил в полумраке со спинки стула чей-то плащ, а со стола, на котором спали, опустив лицо на руки, – сдернул шляпу. Крутнул ее в руке, н‍адел на голову. Выходя, набросил плащ.

На пороге вскинул голову к‍ серому дождливому небу – и оно вдруг посинело, а Ирхан выглянул из-за туч. Свет разлился вокруг, обхватил, обнял его. Стало теплее.

“Как раз обсохну по дороге”, – подумал Йен.

Шагнул с крыльца и направился вперед по улице. Дорогу ему перебежала мокрая собака. Где-то неуверенно чирикнула птица. Лужи под ногами теперь были видны, и даже стало видно, что тут – не одна сплошная лужа. Что их можно обходить.

Стало видно грязь под ногами.

Люди понемногу выползали навстречу свету. Щурились, моргали, растерянно смотрели вверх, будто не понимали, что произошло. Куда делся дождь.

И только Йен сосредоточенно смотрел под ноги. И опустил шляпу пониже на глаза. Чтоб не узнали. Ну, и чтобы лужи обходить.

“Как все-таки тут грязно... – подумал он. – Или везде грязно?”

Он же раньше под ноги никогда не смотрел. Он раньше ни от кого не прятался. Он видел небо. И совершенно не знал, что там, под ногами.

Дом колдуньи нашелся легко – в городе, даже таком грязном, Йен ориентировался куда лучше, чем в лесах. Дом был одноэтажным, маленьким, с кривой крышей и покосившимся крыльцом. Заборчик вокруг него казалось проще переступить, чем искать калитку, но Йен все-таки прошелся вдоль, пока не обнаружил дыру в заборе. Или вход.

Сделал шаг во двор и тут же замер: из-за дома с утробным рычанием на него двинулась черная лохматая псина, размерами тянущая на среднего медведя.

“Черт бы тебя побрал, эльф, – мысленно возмутился Йен. – Если это пес, то я – человек! И ты – человек! И ведьма твоя!”

Существо замерло в шаге от Йена, продолжало утробно рыч‍ать и смотреть исподлобья, опустив косматую голову низко, поч‍ти к самой земле.

– Голова тяжелая, да? – осторожно спросил Йен. – Умный, наверное? Команды знаешь? Сидеть? Нет? Лежать?

Существо замолчало, подняло голову выше и наклонило набок.

– Знакомые слова? – уточнил Йен. – Наверное, ты когда меньше был, тебя пытались дрессировать. А потом уже не пытались. Страшно стало. Или ты их съел.

Пес сделал медленный шаг назад, будто решил незаметно уйти от разговора, а Йен рефлекторно шагнул следом. Замолчал, хмыкнул. Подумал и сделал еще один шаг – и пес шагнул назад вместе с ним. Йен повторил шаг – пес тоже.

Йен подумал еще, спросил:

– А так? – и подпрыгнул.

Пес круто развернулся и бросился за угол.

– Эй! – позвал его Йен, вытянул было шею, чтобы туда заглянуть, но передумал – оттуда утробно зарычали.

– Ладно, ладно, – пробормотал Йен себе под нос. – Я вообще не к тебе. Я к твоей хозяйке.

И направился к покосившемуся крыльцу.

Остановился у двери. Снял шляпу, бросил в сторону. Пес откуда-то рыкнул, мол, чего двор засоряешь. Но не вышел. И даже шляпу не погрыз.

А Йен еще раз взлохматил волосы, осторожно постучал в дверь и так же осторожно позвал:

– Хозяйка! Я там, кажется, тебе собачку напугал...

Дверь, скрипнув, приоткрылась.

Йен решил, что его приглашают. Толкнул ее, сделал было шаг, вовремя отшатнулся, чтоб не врезаться головой в косяк, пригнулся и все-таки вошел. Было тесно. И он слегка зацепил головой потолок, когда попытался выпрямиться.

Ведьма стояла спиной к нему, склонившись над котлом в углу.

Пахло травами, пряные ароматы почти полностью перебив‍али едва уловимый гнилостный запах. Было душно, сыро. И ч‍ьи-то сушеные лапки висели под потолком, вплетенные в связки трав.

“В этом городе будет хоть одно помещение, в котором мне удастся встать во весь рост?” – мысленно проворчал Йен, глянул под ноги, пожал плечами и сел прямо где стоял, на пушистую шкуру. Только к стене сдвинулся, чтоб не посреди дома сидеть. И чтоб об него не споткнулись. Вдруг ведьму на выход понесет.

Ведьма бросила еще щепотку в котел, пробормотала что-то, и Йен удивился: голос был девичьим, чистым. Прищурился рассматривая ее, а она выпрямилась и развернулась. Йен бы отшатнулся от неожиданности, но некуда было – он уже и так в стену упирался. И казалось, дернется посильнее – стена развалится.

Так что Йен не дергался. Просто очень удивился.

Волосы у нее были спутанные, платье – не платье, лохмотья, тряпки. И даже за всем этим – она была красивой. Бледная кожа, тонкие черты лица, брови вразлет и огромные зеленые глаза, которые сейчас смотрели внимательно, настороженно, со звериной опаской. Будто она никак не могла решить: убежать от него или укусить. Но она не бежала, медленно двигалась к нему, плавно, крадучись. По-кошачьему грациозно.

“Не кусаться”, – чуть не предупредил ее Йен. Вовремя прикусил язык – и так странная какая-то, не хватало сейчас ее напугать.

“Тут все странные, – подумал Йен. – Что эльф, что собака, что ведьма...”.

А она дошла наконец до него, резко присела на корточки, всмотрелась в глаза, подалась вперед – оказалась совсем близко. Даже дыхание ее почувствовал. Но никакого запаха. Будто бы ее не было здесь – наважде‍ние, а не ведьма.

Наваждение тем временем тоже принюхалось. И ‍в зеленых глазах вспыхнуло очень искреннее недоумение.

– Только не говори, что ты тоже не знаешь, кто я такой, – шепотом попросил Йен.

– За-атхэ..? – прошептала она в ответ, но будто бы не сказала – спросила.

– Будь здорова? – в тон ей уточнил Йен.

– Ты не знаешь, – проговорила она почти в губы. Так близко, что ее захотелось поцеловать. Он может и поцеловал бы, но слишком отвлекся на искреннюю жалость в ее взгляде.

– Что я должен знать? – прошептал он. И добавил. – Мы шепчем. Давай погромче, а?

– Зачем? – она хитро прищурилась. – Тебе страшно?

– Мне неу… – Йен оборвал себя, прокашлялся и заговорил нормальным тоном. – Мне неудобно. Как и тот факт, что ты совсем вжала меня в стену. Поэтому...

Осторожно положил ладонь у основания ее шеи и медленно отодвинул от себя. Она легко подалась, не отводя хищного, насмешливого взгляда.

– Чего я не знаю? – спросил Йен.

– Ты не знаешь, кто ты такой, – ответила она. – Ты пришел, потому что хочешь узнать. Я тоже хочу узнать.

А потом снова подалась вперед и выдохнула в лицо:

– Я хочу посмотреть.

И улыбнулась неожиданно широко, обнажая белые острые клыки.

– Так, – серьезно сказал Йен, – уважаемая, хватит на меня бросаться.

И снова уперся ладонью в нее и снова аккуратно, но уверенно отодвинул.

– Красивая же девушка, – сообщил, глядя в глаза с легкой укоризной, – чего тебе на мужиков бросаться? Пусть мужики бросаются.

– Ми-илый, – протянула она, вновь хищно улыбаясь и вновь сверкая клыками, – давно прошли те времена, когда на меня бросались. Знаешь, сколько мне лет?

– Сто? – тут предположил Йен. – Двести?

– А ты умеешь делать женщина‍м комплименты, – она заулыбалась еще шире. Протянула к нему руку, положила холодную ладонь на щеку. Погладила.

– Обычно – да, – честно признался Йен и переключился. – Что такое Затхэ?

Слово застряло в голове. Отзывалось смутно знакомым эхом.

Она принюхалась еще раз, удивленно вскинула брови, внезапно скользнула вниз – к его ногам. И рывком стащила сапог. И второй.

– Больно же! – прошипел он. – И вообще – мне кажется, мы еще не на той стадии отношений… Ты что делаешь?

Она разматывала полоски ткани. И тихо бормотала себе под нос.

– Поранился… бедный…

Потом метнулась к столу, схватила коробок с мазью, прыжком оказалась рядом и открутила крышку. В нос ударил отвратительно сладкий запах.

– Не-ет, – тихо простонал Йен, – я ж задохнусь, ведьма! Убить меня решила?

Она, не глядя на него, вскинула ладонь, призывая помолчать и не мешать, и Йен подумал: “Очень знакомый жест”.

И жест, и наклон головы, и даже черты лица у них будто похожие. Кто ты эльфу, ведьма?

“Так, – подумал Йен, стараясь не дышать – чтоб лишнюю порцию этого запаха не вдохнуть. – Если у них с эльфом какие-то связи, означает ли это, что мне с ней связываться нельзя?”

Потому что с ней хотелось связаться. Да и она как будто была не против. Хотя тут Йен еще не понял до конца. Он с ведьмами раньше дела не имел и плохо в них разбирался.

“Ну, ничего, – думал он, глядя на нее, склонившуюся к его ногам. – Все когда-нибудь бывает в первый раз”.

– Что такое Затхэ? – повторил он вопрос, не дающий покоя.

– Может быть, ты, – ответила она, не ‍отрываясь от ног, – может быть, нет. Проверим.

– Проверим к‍ак? – спросил он.

– Я дам тебе зелье, – сказала она, – ты обратишься.

– Чудненько, – тяжело вздохнул Йен. – Я как бы, наоборот, стараюсь этого не делать...

Она вскинулась, уставилась прямо в глаза и снова смотрела дико, хищно, очень пристально. А Йен подумал, что глаза у нее – красивые. Что нигде раньше он не видел таких глаз.

– Ты пахнешь незнакомо, – сказала она, – ты сильный зверь, твою силу слышно издалека. Ты пришел с Севера. Север – место обитания духа Затхэ. Я знаю запахи северных зверей, и ты пахнешь не так. Только Затхэ я еще…

Она замешкалась, подбирая слово.

– … не нюхала, – подсказал Йен.

Ведьма недобро прищурилась, и прищур этот тоже показался знакомым. Либо у них всех Нат-Каде выработалась своя система выражений лиц, либо она близко знает Нивена. Близко, лично и очень хорошо.

Йен чуть было не спросил прямо, но не спросил: не обязательно они остались в хороших отношениях. И если пока она собирается помочь ему – или этому загадочному Затхэ, – то далеко не факт, что согласится помогать другу Нивена.

“Это если, конечно, она помочь хочет”, – подумал Йен. Потому что по взгляду было невозможно разобрать, чего она хочет. То ли поцеловать, то ли сварить в котле и съесть.

Боль в ногах исчезла. Он только сейчас понял, что она была, постоянная, не слишком ощутимая, но постоянная. Он настолько свыкся с ней, что забыл. А теперь, когда она исчезла, ему стало легче.

Ведьма обмотала его ступни чистой мягкой тканью.

Принялась осторожно натягивать сапоги.

– Еще раны есть? – спросила она.

– Поищем? – ухмыльнулся он.

Она сердито вскинулась, но стоило им встретиться взглядами, как гнев и‍з нее улетучился. Лишь усмехнулась и покачала головой. А пото‍м очень серьезно сказала:

– Ты красивый.

И снова подалась вперед, вновь положила ладонь на щеку, провела большим пальцем по губам. И прошептала:

– И знаешь, как этим пользоваться, правда?

Подмигнула, резко отстранилась, подхватила с пола коробок, вернула на полку и надолго замерла перед ней, медленно водя указательным пальцем по другим снадобьям.

– Ты там считалкой определяешь, чем меня поить? – спросил Йен.

– Ш-ш! – шикнула она.

– Расскажи о Затхэ, – попросил он.

Ведьма бросила косой взгляд, вздохнула.

– Затхэ, – сказала она, – первый монстр, первый оборотень. Отец чудовищ.

Йен тихо присвистнул. По крайней мере, эта версия была похожей на даарскую легенду о Звере. Но он-то, Йен, ко всем этим монстрам, отцам и праотцам – он какое к ним имеет отношение?

– Сын Эйры, – добила Алеста.

– Богини любви? – уточнил Йен. Он не слишком интересовался Мертвыми и их историей. И вполне мог спутать имена. Он и подумал, что спутал: монстр и богиня любви – совершенно разные истории.

– Боги не умеют отдавать свои силы детям... или не хотят... – задумчиво проговорила Алеста, покрутила в руках, рассматривая, коробок, но думала о своем. – Любви Затхэ не получил. Никто не любил его, никого не любил он. Наверное, не умел. И научить было некому. А когда внутри тебя дыра, которую ты не можешь заполнить любовью, она заполняется ненавистью... Затхэ разозлил богов, и те изгнали его. Он пришел к людям, но те не смогли его принять. И людей, и богов – он всех возненавидел...

Алеста замолчала, мрачно глядя на коробок – будто тот у нее золотую монету украл, спрятал и теперь не открывается.

– Печальная история, – хмыкнул Йен. – Но точно не обо мне. С любовью у меня проблем нет. Родственники, правда, в последнее время слегка разлюбили... Хотя они и раньше не особо... Эй, не надо так смотреть! У меня нет проблем! Знаешь, сколько девиц у меня было?

Она чуть заметно усмехнулась, но во взгляде вновь сквозила та странная жалость, и мягко посоветовала:

– Умолкни... И иди сюда.

Йен поднялся, снова зацепил головой потолок, тихо ругнулся, но к ведьме подошел. А та набрала в горсть порошок, раскрыла ладонь, поднеся к самому его лицу, и вдруг подула. Порошок взметнулся, Йен дернулся, но запоздало – уже вдохнул его. Уже почувствовал сладкий, едва уловимый фруктовый запах, который тот источал.

Закашлялся, чихнул, отплевываясь. Пробормотал:

– Ты меня напудрить так что ли пытаешься?

– Что сделать? – переспросила она.

– Пудра, дикое создание, – сказал он. – Порошок для лица. Чтоб лицо… А, черт с ним, с лицом! Это что было?

– Морок, – ответила она и вновь хищно улыбнулась.

– Вот сразу стало все понятно, ага, – кивнул Йен. Она пожала плечами и двинулась к двери, но он перехватил ее руку. Ведьма дернулась, круто разворачиваясь, и зеленые глаза блеснули совсем по-звериному. Будто все-таки съест сейчас. Или загрызет – а съест позже. В котле ведь еще надо бы проварить...

– Что за морок? – спросил Йен, глядя сверху вниз. И на этот раз он притянул ее к себе, так, чтоб глаза были совсем близко. Чтобы губы были совсем близко. – Куда ты собралась? Какой у нас план?

– Посмотрим на тебя настоящего, – ответила она, выдержав взгляд.

– А потом? Ты поможешь понять, как с ним справиться?

Она смотрела долго и странно. Наконец ответила:

– Да, – вырвала руку и пошла к двери.

– Что за морок? – спросил он ей вслед.

– Отведет взгляды, – Алеста обернулась к нему с хищной полуулыбкой у самой двери. – На случай, если тебя кто-то ищет. Тебя ведь ищут? Зверя такой мощи не могут не искать.

Йену показалось, что так она сдела‍ла ему комплимент. А может, пошутила. По улыбке разобрать был‍о трудно.

– Я буду невидимым? – спросил он.

– Тебя будут видеть, но не обратят внимания, – объяснила она. И вышла.

– А такое бывает? – он догнал ее на крыльце, глянул на выскочившего было наперерез пса, и пес тут же заскочил обратно. – А собака у тебя в будке живет? Это вообще собака?

– Какая же это собака? Это слишком разговорчивый посетитель, – хмыкнула она и вновь обернулась. Окинула придирчивым насмешливым взглядом. – Я его в собаку превратила.

– Пф, напугала! – пожал плечами Йен. – Я и так отец. Монстр. Запх… Как это чихающее имя правильно звучит? Куда мы идем?

Алеста приложила палец к губам, взяла его под руку, прижалась крепко – крепче, чем надо бы для маскировки. И повела сквозь толпу.

– Мы идем к башне? – шепотом спросил он, честно помолчав минут десять. – Зачем мы идем к башне?

– Я спрячу тебя за забором, – ответила она. – Мои люди проследят из башни за твоим обращением. Так ты не причинишь вреда никому. И мы увидим, что ты из себя представляешь.

– Твои люди? – переспросил он.

Судя по домику, по кривому забору и дыре в нем, никаких людей у нее не было. Иначе дыру-то заделали бы. Но – кто их, колдунов, разберет? А может, это модно в Нат-Каде, чтоб дыры в заборе были.

Йен тронул серьгу в ухе. И улыбнулся.

Глава 39. Просто свет

Ирхан щедро поливал светом улицы, бликуя на белом мраморе и в грязных лужах. Алеста недоверчиво щурилась, косясь то на небо, то по сторонам. Йен, в свою очередь, косился на нее. В теплом ясном свете она стала совсем настоящей – гораздо реальнее, чем видение в полумраке ветхого домика, – и от этого стала еще красивее.

Они вышли из подворотен, шагали теперь по главной улице, и под ногами блестели белые мостовые, отражая свет, почти как отражал снег в Дааре. Люди, идущие навстречу, тоже казались другими, изменившимися.

"Совсем немного света – и они меняются, – удивленно подумал Йен. – По крайней мере, эти чище и определенно суше, чем те, что встречались раньше".

Подумал, что если бы не дожди, тут все могло бы быть по-другому. Весь город мог бы быть другим. И люди...

Они миновали несколько улиц, нырнули в пару подворотен, и все это время Алеста так крепко сжимала его руку, будто боялась отпустить. Будто боялась, что он рванет в сторону и скроется в очередной подворотне, стоит ей только ослабить хватку.

Пару раз отдернула в сторону от чересчур быстрых встречных прохожих, внезапно вынырнувших из-за угла, пару раз останавливала и прижимала к какому-нибудь забору – когда людей навстречу шло слишком много, и вдвоем мимо них было не протиснуться.

"Нужно никого не зацепить, ни к кому не прикоснуться, – понял Йен. – Не обратить на себя лишнее внимание, иначе морок спадет..."

Могла бы и сказать, в общем-то. Он вполне способен передвигаться, не сшибая на пути прохожих, даже если выглядит иначе.

"С другой стороны, – подумал Йен, – если б она мне сказала, то не жалась бы сейчас так близко, пытаясь удержать и направить. А она, может, как раз прижаться и хотела..."

Мысль была интересной, перспективы – захватывающими, и Йен так увлекся размышлениями, что не сразу заметил башню: только когда остановились у самого подножья. А башня была ослепительной. Сияла в лучах льющегося с небес света и сама стремилась ввысь: отсюда, снизу, казалось, она уже взлетела, уже неспешно плывет в черных и рваных нат-кадовских тучах, притягивая к себе взор небесного светила, что наконец, спустя века с последнего визита, показало Высокому городу свой лик сквозь дыры в разорванной темной пелене.

И сам Йен, и Алеста и даже якобы огромный забор, у которого они стояли, здесь, у подножья этой громадины, все казалось очень мелким, мизерным, приземленным по сравнению с башней.

"Когда-то в этом городе жили люди, которые воздвигли вот это, – подумал Йен. – А дожди, наверное, начались потом..."

Алеста ударила в ворота условным стуком, и ей открыли. Угрюмый здоровяк в дверях косо глянул на Йена, но ничего не сказал, развернулся и направился вглубь зарослей.

Заросли начинались сразу за забором и простирались до самой башни. Ее основания за ними и видно не было.

Как будто из города попал в кусочек леса.

“Не-ет, – мысленно простонал Йен, – только не деревья! Только не опять деревья! Почему просто нельзя было превратить меня в Зверя в каком-нибудь подвале?”

Он в общем-то догадывался, почему. Зверь и подвал разнесет, и дом сломает. А тут – высокие стены. Через такие и виверна без разгона не перелетит.

Йен огляделся, заметил за пышными кустами по правую руку черные голые стволы деревьев. Алеста потянула уже было из котомки на поясе бутылочку с оборотным зельем, но он жестом остановил ее, кивнул в сторону мертвых зарослей и тихо спросил:

– А там что?

– Ты сюда обращаться пришел, а не красоты смотреть, – напомнила она, снова оказываясь очень близко, заглядывая в глаза снизу вверх.

Потом покосилась на черные деревья и добавила:

– В ту сторону лучше не ходить.

– Ага, – кивнул Йен и пошел в ту сторону. Ведьма тяжело вздохнула за спиной и направилась следом.

– Озеро Скорби, – заговорила она, когда он вышел к черным стволам и замер, ра‍ссматривая воду перед собой. Несмотря на солнечную погоду, ря‍дом с озером становилось не просто прохладно – пробирало до кости. Вода была темной и, казалось, совершенно не отражала свет, безвозвратно поглощая его. Над ней плотным тяжелым облаком висел белесый туман. У самой кромки воды была лежала груда белых камней – будто бы слепленных из этого тумана.

Йен поглядел на воду, на камни, на туман. Обернулся к остановившейся рядом и чуть позади Алесте, тихо уточнил:

– А вода тут чего дымится?

– Это туман...

– ...туманится?

– Озеро Скорби, – сказала Алеста, очертив рукой широкий круг, будто очерчивала береговую линию. – Ни один человек, попавший в эти воды, не выходил из них. Эти воды мертвы, отравлены самой смертью. Кто попадет сюда, останется здесь навеки...

– Ага, – понимающе кивнул Йен. Помолчал и уточнил. – А дымится-то оно чего?

Ведьма некоторое время сверлила его взглядом, потом тяжело вздохнула и устало попросила:

– Просто не лезь в воду, ладно?

Йен пожал плечами. Ему в общем-то и в голову не пришло бы лезть в воду, особенно – в такую. Конечно, хорошенько помыться нужно было давно, но здесь, рядом с этими водами, хотелось только поплотнее запахнуть плащ, а сверху еще и в теплую шкуру завернуться.

– Я-то не полезу… – задумчиво сказал он. – А твой этот… Затхэ…

– Ты и есть Затхэ, – тихо сказала она. И покосилась вверх, в небо. Йен глянул на нее, на небо. Что-то придало ей уверенности в том, кто он такой. Ирхан, что ли?

Тот все еще пытался согреть их. Просто сюда, к озеру, его лучи не добирались. Искривлялись где-то над водами и рассыпались в разные стороны.

Это место принадлежало не ему.

– Очень надеюсь, что нет, – пробормотал Йен. – А камни тут зачем? Добивать, если кто в воду полез?

– Башня и камни – одна скульптурная группа, – сказала Алеста.

– Скульптурная груп-па... – задумчиво, старательно выговаривая, повторил Йен, рассматривая камни. – Это от башни камни остались, а строителям было их лень вывозить, да? А теперь – скульптурная груп-па…

– Ты понимаешь, что твоя судьба сейчас в моих руках, но все равно издеваешься над культурным наследием нашего города? – уточнила она, недобро сощурившись. И очень знакомо сощурившись.

– О, милая, – отмахнулся Йен, – не принимай на свой счет. Я над всем издеваюсь, это хобби. Итак, еще у вас тут скульптурные группы есть?

– Хватит, – решительно сказала Алеста. – Ты оттягиваешь момент обращения. Но больше тут смотреть не на что. Так что раздевайся.

Йен изумленно вскинул брови и уточнил:

– Раздеваться – чтобы появилось на что смотреть? Нет, ты мне, конечно, нравишься, но вот так…

– Одежду сними, – раздраженно фыркнула она. – Чтобы потом было что надеть. Тоже мне, оборотень.

– Вот и я говорю, – согласился Йен, сбрасывая плащ под ноги, – какой из меня оборотень? И этот… как его...

– Затхэ.

– Да, этот, – взялся за рубаху, остановился на мгновение, глянул ей в глаза и серьезно спросил. – Ты уверена, что устоишь? Передо мной? Сыном Эйры?

– Это не шутки! – ведьма, кажется, рассердилась. Швырнула ему пузырек с зельем, он машинально поймал. А она сухо заявила. – Сам разберешься. Выпей до дна. Это ты наверняка умеешь!

Развернулась и направилась прочь.

– Эй! – крикнул Йен ей вслед. – Ведьма!

Но заросли уже сомкнулись за ее спиной. Йен стянул рубаху, сел на землю, холодную и влажную здесь, на берегу Озера Скорби. Покосился на белые камни рядом. И показалось, что холодом веет именно от них. Не от воды – та просто поглощает свет. И если верить ведьме, всё, что в нее попадет.

А холодный морозный воздух идет от камней.

Подошел к ним, легонько пнул. Камни стояли. Приложил ладонь к одному из них. Обычный холодный мрамор. Рука не примерзла.

Попытался оттащить один из камней в сторону, но они крепко держались вместе.

“Оставь камни в покое, – сказал себе. – Ведьма права. Ты оттягиваешь момент обращения. Так что – оставь камни в покое и снимай штаны”.

Йен фыркнул и осторожно поставил зелье рядом с собой. Сел на камни и принялся стаскивать с ноги сапоги. Подошва от сапог отрывалась.

Йен подумал, что подошву можно перемотать. Как у Рэя.

Пока не купит новые.

***

Тейрин стоял на залитом дневным золотым светом балконе и смотрел на Нат-Кад. Город выглядел иначе. Тейрин не помнил его таким, не видел никогда таким – не в тени от черных тяжелых туч.

– Что это значит? – спросил он у Сорэн.

– Это просто свет, Тейрин, – рассмеялась она в ответ.

Но Тейрин услышал: Сорэн растеряна.