Текст книги "Любимцы фортуны"
Автор книги: Тилли Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц)
– Прости, дорогая, – проблеяла Клэр жалобно. – Но ведь мы… давали тебе шанс за шансом… – Она помолчала, а затем продолжила с силой: – Ты раз за разом выводила отца из себя! Зачем ты испытывала его терпение? Ведь он хотел, чтобы ты стала…
– Кем?! Другим человеком? – горько спросила Сиена. – Ему никогда не нравилась собственная дочь, мама, и ты это знаешь.
– Прости, дорогая, прости, – повторяла Клэр, словно заводная кукла. – Чем ты думала, когда решила лететь в Париж? Ты же знала, чем все кончится. Отец всегда держал свое слово и сдержал на этот раз. Тебе нужно научиться ответственности, Сиена.
– Конечно, – буркнула девушка устало. – У меня ведь больше нет иного выхода. Ха-ха-ха, папочка решил вычеркнуть меня из своей жизни! А ты, мама? Ты поддерживаешь его решение? Ты согласна с ним? Считаешь, что он прав?
Никогда Клэр не ненавидела себя с такой силой, как в этот момент. Она любила дочь всем сердцем, как всякий человек, в жизни которого нет ничего, кроме семьи. Но Пит всегда стоял для нее на первом месте. Клэр любила мужа и привыкла быть его опорой. Она знала, какие раны оставило в сердце Пита равнодушие Дьюка, а потому всеми силами пыталась их исцелить.
– Твой отец принял решение, – безжизненным тоном произнесла Клэр. – Я обязана уважать его мнение.
– Нет, мама, – горько бросила Сиена. – Ты не обязана! Это твой сознательный выбор. Выбор между мной и им.
– Сиена…
– И не надо перекладывать всю ответственность на отца, ладно? Ты поддержала его, а значит, виновата не меньше.
Клэр ничего не ответила. Собственно, все уже было сказано.
Сиена, чувствуя наряду с обидой странное облегчение, нажала отбой. Прощаться она не стала, потому что это было глупо.
Девушка сидела на диване с трубкой на коленях, глядя на мятый факс отца. Ей казалось, что вот-вот на нее навалится усталость и одиночество пополам с болью, но ничего подобного не происходило.
Вместо этого Сиена чувствовала… странную радость. Свободу. Удовлетворенность.
Между ней и Макмаонами все было кончено.
Слава Богу.
Глава 23
Баткомб, Англия, три года спустя…
– Так, все закрыли рты и уставились на меня! Сейчас прочту вам классный анекдот!
Генри Аркелл сидел за огромным столом и пытался привлечь к себе внимание. Голос его тонул в гаме, который создавали его детишки, а также обе собаки, с которыми те возились.
– Слушаете? Так вот, две лошади торчат посреди луга, – начал он читать с вкладыша, который нашел в коробке с крекерами.
– Лошади не могут «торчать», папочка! – укоризненно сказала малышка, сидевшая справа от Генри. Все ее лицо было измазано шоколадом, руки она пыталась вытереть о скатерть.
– Помолчи, Мадлен, – покачал головой Генри, протягивая дочери салфетку. – Я читаю так, как тут написано. Итак, две лошади торчат посреди луга и едят траву. Вдруг одна из них поворачивается к другой и говорит…
– Но лошади не разговаривают, папочка! – раздался мальчишеский голос слева. На сей раз отца прервал Чарли, старший сынишка.
– Почему не разговаривают? – возмутилась Берти, шестилетка. – Ведь мистер Эд умеет говорить!
– А можно мне еще колы?
– Мистер Эд на самом деле не существует, тупица! Это придуманная лошадь! – фыркнул Чарли со знанием дела.
– Ага! – страшно закричала Берти. – Вот и те две лошади, что торчат посреди папиного луга, тоже придуманные! – Девочка швырнула в брата пластиковый стаканчик. – Я правильно говорю, пап? Твои лошади придуманные?
Генри как раз собирался ответить, когда завопила Мадлен:
– Все лошади настоящие! Вот Блэки, он же не придуманный! И это самый лучший пони в мире! Самый-пресамый! Мамуль, ведь Блэки не придуманный? Нет?
– Детка, Чарли говорил не о Блэки, – мягко отозвалась Маффи, надеясь, что это успокоит разволновавшуюся дочь.
– Нельзя говорить «самый-пресамый»! – назидательно сказала Берти. – Это неграмотно.
– Так Блэки – настоящий? – настаивала Мадлен.
– Боже правый! Рехнуться можно! – простонал Генри, закатив глаза. Бумажная корона на его голове съехала на сторону. – Я всего лишь пытался рассказать вонючий анекдот, но меня никто не слушает! Дайте мне закончить этот хренов анекдот и можете спорить хоть до посинения!
– Думаю, и пытаться не стоит, – улыбнулась Маффи. – Хочешь еще стакан вина?
Она передала бутылку Максу, который долил Генри кларета. Генри улыбнулся брату.
Макс обожал встречать Рождество в Англии, в огромной и шумной семье Генри.
– А папа сказал «хренов»! – ухмыльнулся Чарли. – Теперь он должен бросить в семейную копилку целый фунт!
– Два фунта! – подхватила Берти, с восторгом глядя на то, как пузырящаяся кола переливается через стенки стакана и стекает прямо на белую скатерть. – Он также сказал «вонючий»! А разве анекдот бывает «вонючим», а, дядя Макс?
Дабы закрыть тему, Генри встал и поднял бокал с вином.
– Всех с Рождеством!
Сделав глоток, он стал выбираться из-за стола.
– Ты куда? – спросила Маффи.
– Пойду в кабинет, посижу в тишине. Если понадоблюсь, приходите. – Генри поцеловал жену в нос. – Возьму кроссворд, чтобы не было скучно.
– Если кроссворд не поможет, возвращайся к нам. Мы тебя развлечем! – пообещал Чарли.
– А как же подарки? – завопила Мадлен.
– Подарки? Хм… – Генри сделал вид, что глубоко задумался. – Полагаю, это можно устроить. Если оставите отца на двадцать минут в покое, каждый получит по подарку.
– На целых двадцать минут?! – в ужасе взвыли дети.
– Да-да, именно на двадцать, – подтвердил Генри. – А когда я – в полной тишине! – допью свое вино, тогда, может быть, каждый из вас получит свой подарок.
– А что нам делать эти двадцать минут? – в отчаянии спросила Берти. – Это же так долго?
– Можете помочь маме убрать со стола, – предложил Макс. – Так, Чарли, собирай тарелки. Можешь позволить Титусу и Борису их вылизать. Чем раньше приступим к уборке, тем быстрее получим подарки.
Для Макса ферма брата была чем-то вроде убежища. Священным местом. Домом отдыха.
Генри унаследовал ферму и замок от отца, первого мужа матери Макса, который скончался целых десять лет назад. Земли оказались довольно плодородными, но ферма давно обветшала и представляла собой несколько сараев с загонами да старый амбар с трухлявой крышей. Зато замок был удивительным, с виду почти сказочным. Его построили в семнадцатом веке, и с тех пор строение не утратило ни одной башенки, ни единого камня кладки.
Генри и его супруга перебрались в замок и тотчас взялись за труды. Они с энтузиазмом восстанавливали ферму, утепляли холодный замок и экономили ради этого каждый пенс.
Глядя в окно второго этажа, Макс видел укрытые тонким слоем снега поля с озимыми, небольшой дворик с детскими качелями и клумбами, убранными на период холодов. Владения Генри тянулись на многие акры Котсуолдских холмов, захватывая небольшие заплатки лесов и одно живописное озерцо. За несколько лет брат Макса успел восстановить многое. Вокруг замка теперь тянулась живая изгородь, на западе виднелись постройки для домашней скотины, несколько небольших амбаров. Макс, бывавший во многих странах и повидавший немало чудесных уголков, по-прежнему считал владения Генри самым живописным местечком на свете.
Маффи тоже приложила к тому руку. Она обустроила замок, разбила вокруг него цветочные клумбы и посадила фруктовые деревья. Когда Маффи впервые оказалась в фамильном замке Аркеллов, ее поразило запустение, царившее в каждой комнате, кроме спальни бывшего хозяина и главной гостиной. Практически везде было сыро, обои лентами свисали со стен, спартанская обстановка навевала уныние. Теперь каждая стена была обита деревом и украшена гобеленами и картинами, повсюду висели полки с книгами и причудливыми вазами с удивительными сухими букетами – Маффи посещала курсы икебаны. В самых холодных комнатах стены украсили персидские ковры яркой раскраски. Маффи частенько бывала в дизайнерских магазинах, где покупала забавные безделушки и предметы обихода, выполненные в необычной манере, и любовно заполняла ими замок.
Когда Макс еще был мальчишкой, он приезжал к Генри и Маффи на каникулы, возился с их детьми и помогал на ферме. Если бы его любовь к старшему брату не была такой сильной, он наверняка завидовал бы ему. Крепкий брак, красивая любящая жена, веселые ребятишки, уютный дом – у Генри было все, о чем мог мечтать мужчина. Сам Генри обладал легким нравом, много шутил и смеялся, никогда не злословил и не осуждал других – даже собственную мать, которая практически позабыла о нем, встретив отца Макса и перебравшись в Калифорнию. Генри считал себя счастливчиком и любил весь свет…
Поняв, что от детей помощи не дождешься, Макс и Маффи сами прибрались в гостиной. После этого Маффи приготовила себе чай и налила чашку для мужа.
– Как считаешь, двадцать минут уже прошло? – спросила она, добавляя к чаю молока. – Тебе молока плеснуть?
– Да, пожалуйста, – кивнул Макс. – Думаю, Генри уже достаточно отдохнул от своих малышей. Берти вот-вот лопнет от нетерпения, честное слово! Уж лучше пусть получат свои подарки и успокоятся. – Макс отпил чаю и благодарно улыбнулся Маффи. – Не понимаю, с какой стати Генри должен отдыхать. Он же ничего не делал! Это тебе необходима минута покоя, ты столько возилась с ужином.
Маффи вздохнула, вытирая руки о фартук.
– Да уж, отдохнешь тут! Но я действительно очень устала. В этом году нам с Генри пришлось несладко, денег постоянно не хватало, так что всю выпечку я готовила сама, хотя можно было пригласить повара. Хорошо хоть, Чарли помог мне украсить пирожные кремом!
– Говоришь, не хватало денег? – Макс снова глотнул чаю с молоком и с наслаждением зажмурился. – Странно. Я-то думал, что дела на ферме идут великолепно. Разве она еще не приносит дохода?
– Приносит. Но потребовались такие огромные вложения, что наш труд окупится еще очень не скоро. Ты видел, в каком состоянии были поля? На них вообще нельзя было сеять! А скотный двор? Берти пора идти в школу, а мы едва сводим концы с концами. Не знаю, как будем платить за учебу.
– Я думал, что Берти получит стипендию, – нахмурился Макс.
Маффи медленно покачала головой:
– Твоя племянница ужасная лентяйка, поэтому ничего не получила. – Она помолчала. – Ладно, не будем об этом. В конце концов, мы не совсем на мели, так что нечего и обсуждать. Так, небольшие финансовые затруднения, не больше. Мадлен придется подождать еще годик, прежде чем любящие родители купят ей домик для Барби с Кеном, а Чарли обойдется без роликов. Подумаешь, проблема!
– Хм…
– Правда, Макс, не волнуйся за нас. Мы вовсе не голодаем. Я вот, к примеру, даже набрала лишний килограмм и уже не влезаю в любимые брюки.
– Кошмар! – засмеялся Макс. – А Генри заметил?
– Конечно. И сказал, что я выгляжу еще лучше, чем раньше.
– Вы такие чудесные ребята! – искренне восхитился Макс.
Когда был открыт последний подарок, а пол кабинета оказался усыпанным оберточной бумагой и лентами, Генри и Макс решили освежить мозги и прогуляться с собаками.
Зимнее небо уже почернело, холодный воздух леденил легкие. Оба брата брели по свежему снегу, чуть пьяные и довольные собой. Два спаниеля носились кругами, оставляя темные следы там, где лапы сгребали снег с земли, то и дело тыкаясь носами мужчинам под коленки, пытаясь завалить их прямо на землю.
Генри, хохоча, отпихнул от себя мохнатую морду Титуса.
– Когда возвращаешься в солнечную Калифорнию? – спросил он брата.
– Двадцать восьмого. – Макс швырнул крепкую палку в темноту, обе собаки с визгом помчались за ней. – Честно говоря, уезжать совсем не хочется.
– Правда? Почему? Я думал, тебе нравится жить у того парня, как его? Хантера, кажется. Я упоминал, что его мать вышла за нашего соседа, Кристофера Уэллзли?
– Да, ты говорил, – холодно ответил Макс.
Он не встречался с Каролин с тех пор, когда был зеленым мальчишкой, но прекрасно помнил, какой неприятной особой она была. Макс не понимал, что забавного нашли Аркеллы в этой избалованной стерве, которая стольким людям испортила жизнь. Конечно, отец Генри был в приятельских отношениях с Уэллзли, но это не накладывало никаких обязательств на самого Генри.
– Никогда не представляй своего Хантера моей жене, – предупредил Генри. – Слава Богу, он живет на другом континенте и мы знаем его лишь по рассказам. Маффи без ума от сериала, в котором он снялся! Хотя мне кажется, что «Советник» – «мыло» для глупых девиц. Боюсь, если Маффи встретит твоего друга в реальной жизни, я тотчас получу отставку, – пожаловался Генри.
Макс засмеялся:
– Не волнуйся, твой женушке ничего не светит. Хантер влюблен в другую. Его подружка – отличная девушка по имени Тиффани. Они познакомились на каком-то прослушивании, где она пробовалась на роль.
– Тиффани? – Генри скептически поднял брови. – Что за имя для «отличной девушки»? Так и представляется глупая кукла в ярких шмотках.
– Она чудесная, серьезно, – возразил Макс. – Большинство красоток Лос-Анджелеса – золотоискательницы, охотятся на богатых холостяков. Вокруг Хантера такие постоянно крутятся. Но Тиффани другая.
– Так чего ж ты не рвешься обратно в Лос-Анджелес, если там все так благополучно? – настойчиво спросил Генри.
В этот момент Титус и Борис принялись валяться прямо у ног Генри, дрыгая грязными пятками в опасной близости от его чистых брюк. Генри пришлось отскочить на несколько шагов.
– Я и сам не знаю, в чем причина, – вздохнул Макс, следуя его примеру. – Жить с Хантером здорово, но иногда я просто не нахожу места в его доме. Такое ощущение, что на меня порой нападает жгучая зависть. Он такой успешный актер, богатый, востребованный. А я? – И без всякого перехода: – Титус, апорт! – Он снова швырнул палку подальше, и два пса, болтая ушами, унеслись в темноту. – Вокруг Хантера всегда столько красоток!
– Ты же сказал, что их интересуют лишь деньги, – удивился Генри.
– Так и есть. Вот почему ни одна из них не вешается мне на шею. У меня просто нет денег, вот и все! Знаешь, мне неловко жить у Хантера. Конечно, он добрый и невероятно щедрый друг, и от этого я чувствую себя еще большим неудачником. Мне двадцать шесть, а я все еще живу на пару с приятелем, понимаешь? Чем не повод для депрессии?
Генри по-отцовски похлопал Макса по плечу.
– Слушай, братишка, двадцать шесть лет – это совсем немного. У тебя впереди полно времени, чтобы заработать целое состояние. Ты же заранее знал, на что шел, когда выбирал профессию режиссера, так? Это трудный путь, и требуется немалая выдержка, чтобы его преодолеть. Голливуд сродни рулетке, так-то! Пока ты сделал слишком мало ставок, чтобы выиграть. Запасись терпением.
Все это верно, думал Макс с горечью. Но он уже три года торчал в Голливуде, мыкался по студиям, хватался за любую работу, но до сих пор ничего не достиг. Ему повезло сыграть в нескольких театральных постановках в Англии, пару спектаклей он ставил сам, но в Америке ему решительно не везло. Если так пойдет и дальше, считал он, можно будет ставить крест на мечте о Голливуде.
– Не забывай, фамилия Хантера – Макмаон. Это открывает многие двери, – веско добавил Генри. – А тебе приходится пробиваться самому, без связей и денег. Не накручивай себя, все сложится, пусть и не сразу. Я в тебя верю.
Они брели в направлении амбаров. Генри покосился на развалившееся крыльцо одного из строений и нахмурился. Подправить обветшалые ступени предстояло до начала марта.
– А как у тебя? – спросил Макс. – Маффи упомянула, что вас преследуют финансовые неурядицы. Все так серьезно?
– Ерунда, – отмахнулся Генри и ускорил шаг, явно желая уйти от неприятной темы. Макс кивнул, словно удовлетворившись ответом. – На наш счет не волнуйся, – добавил Генри. – Ты лучше о себе подумай. Не стоит терять духа, парень, иначе вся твоя карьера рухнет раньше, чем ты чего-то достигнешь.
– Боюсь, я уже потерял веру в себя, – с тоской сказал Макс.
– Ты просто устал, вот и все. Уверен, что все наладится, стоит тебе вернуться в Америку, братишка. Наверняка тебя уже ждет пара предложений. – Генри остановился и положил руку Максу на плечо. – А если у тебя что-то не сладится с твоей режиссурой, ты всегда можешь положиться на нас с Маффи. Мы будем рады, если ты переедешь к нам, честное слово. Дети будут в восторге. Да и на ферме лишние руки не помешают.
Макс благодарно улыбнулся. Если бы не поддержка Генри, он давно бы затерялся в этом сложном мире.
– Должно быть, мне просто одиноко, – предположил он. – Вот найду себе подружку и сразу взбодрюсь. – Ему хотелось сменить тему.
– Господи, парень, ты же не станешь утверждать, что страдаешь от отсутствия секса? – расхохотался Генри. – Вот уж велика проблема. Вот влезь в мою шкуру и поймешь, что такое жизненные трудности. Тащить на себе целую ферму, восстанавливать заброшенный дом, кормить ораву детишек и одаривать лаской жену, каково, а? Это у меня недостаток секса, а не у тебя!
– Да нет у меня никакого «недостатка секса»! – возмутился Макс. – Я вообще не о сексе говорю.
Даже возмущаясь меркантильностью голливудских красавиц, Макс всегда мог найти себе девчонку на ночь. Его легкий характер и обаяние компенсировали ему недостаток финансов. Однако порой он почти завидовал Хантеру и Тиффани или тем же Генри с Маффи. Победы на сексуальном фронте не шли ни в какое сравнение с любовью и нежностью, которых у него не было.
Оба брата, не сговариваясь, повернули назад и заспешили домой, в уют старого замка, к рождественским ароматам кухни.
– Вот что я тебе скажу! – вдруг заговорщицки зашептал Генри. – Это к вопросу о сексе и красивых девчонках. Есть одна малышка, которая просто сводит меня с ума. Только, ради Бога, не говори об этом моей ревнивице!
– Кто же эта счастливица? – изумился Макс.
– Младшая сестрица твоего Хантера, Сиена. Или она приходится ему племянницей? Ты видел ее последние фотографии в «Джи-кью»? Как хороша, чертовка! Наверняка она поддерживает отношения с Хантером. Чего ж ты теряешься?
– Ты пытаешься свести меня с Сиеной? – Макс рассмеялся. – Да уж, из нас вышла бы отличная пара! Союз, заключенный в аду, не иначе. – Он покачал головой. – Хантер много лет не видел Сиену. Они не общаются с детства.
За последние два года Сиена сделала головокружительную карьеру в качестве модели. Ее фотографии мелькали повсюду, и Макс постоянно на них натыкался – то в журналах, то на рекламных щитах. Казалось, Сиена рекламировала все, что только возможно рекламировать, от шампуней и телефонов до одежды «Версаче». Она появлялась на обложках самых дорогих изданий в обнимку с модельерами и теннисистами, папарацци кричали о ее романах и предлагали огромные деньги за интервью. Желтая пресса обожала Сиену, постоянно публикуя скандальные снимки модели и называя ее самой испорченной и развращенной красоткой со времен Мерилин Монро. Сиена была куда сексуальнее, необычнее и фигуристее большинства «вешалок». Мужчины боготворили новый идол за сексапильность, женщины – за то, что ее размеры отличались от стандартных «90–60—90», а рост не сравнялся с ростом жирафа.
– Ах да, я и забыл! Вы общались лишь в детстве, играли в доме Макмаонов, – усмехнулся Генри. – Что ж, я бы с удовольствием сыграл с ней «в больницу». Пациент и сексуальная медсестра, к примеру. Небось ты уже в детстве заглядывался на Сиену?
– Боже, Генри, сколько пошлости! – рассмеялся Макс. – В детстве она была наглой, липучей и вредной девицей. К тому же мы оба были слишком маленькими, чтобы думать о чем-нибудь этаком. – Максу неожиданно вспомнилось, как Сиена упала с дерева и какими огромными показались ему ее глаза, когда она все же пришла в себя. – Даже в детстве эта нахалка предпочитала быть в центре внимания, ужасно ревновала ко мне Хантера, представляешь? Даже подумать страшно, что из нее выросло! Теперь-то, когда весь мир лежит у ее ног. Наверняка она стала еще более капризной и упрямой, чем в детстве! И в голове одни тряпки и косметика.
Макс и Генри остановились у живой изгороди и задумчиво обернулись назад. Два пса носились по лужайке, оставляя темные следы на снегу. Мороз усилился, и воздух казался хрустким. Максу захотелось войти в дом, налить себе порцию виски и развалиться в кресле у настоящего камина.
Воспоминания о Хэнкок-Парке пришлись совсем некстати, усилив непонятную тоску, владевшую всем его существом. Макс словно вновь увидел себя маленьким и самонадеянным, каким был в детстве, полным надежд и оптимизма, которых больше не чувствовал. Тогда, рядом с Хантером и Сиеной, он казался себе всемогущим, способным достичь всего, чего пожелает. А теперь мечты постепенно растворялись в горьковатой реальности, словно таблетка шипучего аспирина в воде.
– Кажется, ты замерз, – заметил Генри, подзывая собак. – Отвык от британской зимы? Дать тебе шарф, или сразу пойдем в дом?
– Пойдем домой, – откликнулся Макс, поднимая воротник куртки. – Я действительно продрог и не отказался бы пропустить стаканчик. Составишь мне компанию?
– С радостью.
