Текст книги "Любимцы фортуны"
Автор книги: Тилли Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)
Каролин, глядя то на Генри, то на Маффи, добродушно покачала головой. Невооруженным взглядом было видно, что эти двое по-прежнему влюблены. Доверчивое, нежное лицо Маффи расцветало улыбкой всякий раз, когда муж смотрел на нее, а Генри явно гордился супругой.
Но Каролин замечала и то, как смотрит на гостью Гэри Эллис. Он явно оценил ее свежую, естественную красоту, длинные, стройные ноги, обтянутые узкими брюками, доверчивые зеленые глаза, цвет которых подчеркивал простой бежевый свитер.
Кристофер тоже попал под чары Маффи. Он бросал на нее задумчивые взгляды, рассеянно улыбался и явно сожалел о том, что вынужден сидеть рядом с другой женщиной, с занудой Люси. Каролин это забавляло, но не внушало опасений.
Другое дело – Эллис. Не обладая ни одним из достоинств Кристофера – тактом, предупредительностью и воспитанностью, – он весь вечер лип к несчастной Маффи, подавляя своей грубостью и напором. Думая, что никто не замечает его пассов, Гэри постоянно прижимался ногой к ноге женщины, касался потной ладонью ее пальцев, передавая закуски и хлеб. Казалось, из всех гостей только Генри не замечал его наглого поведения.
По смущенному лицу Маффи, ее опущенным ресницам и плотно сжатым губам было ясно, что она нисколько не одобряет ухаживаний Эллиса. К сожалению, воспитание не позволяло бедняжке поставить нахала на место. Наблюдая за ней, Каролин с каждой минутой все больше жалела, что не посадила Маффи рядом с мужем.
Возможно, думала она, Гэри Эллис совсем не так забавен и безобиден, как ей казалось раньше? Весь вечер он словно доказывал, что может быть груб, неучтив и глух к собеседникам. Более того, Гэри быстро напивался и буквально на глазах превращался в тупую скотину.
Даже возмущение Джорджа и Уильяма уже не казалось Каролин достаточной компенсацией за страдания бедняжки Маффи Аркелл.
Спустя пару часов, уже в машине, Маффи получила возможность высказать все наболевшее веселому и чуть пьяному Генри.
– Этот человек меня достал, – призналась она, выворачивая руль вправо. «Лендровер» послушно нырнул в поворот, мимо потянулись темные поля. – У меня от него мурашки по коже. – Маффи поежилась, вспоминая свои ощущения, когда рука Эллиса то и дело касалась ее колена.
– Да уж, редкий наглец, – скривился Генри. – Ты слышала, как он говорил о нашей ферме? Это был тон грязного дельца, точно! Так хотелось свернуть этому Эллису шею! Ты видела центр досуга, который он выстроил на месте прекрасной долины в Лечлэйде? Словами не описать это нагромождение бетона!
– Да к черту ферму, – фыркнула Маффи. – Ты не заметил, что он весь вечер клеился ко мне? Так и лапал за коленку, так и обтирался! Фу, какой гад!
– Что? – воскликнул Генри, изумленно глядя на Маффи. – Почему я ничего не видел? Ты должна была сказать мне!
– Генри, ты меня удивляешь! Тут даже слепой бы заметил. Он несколько часов лип ко мне, а ты лишь благостно потягивал кларет. Кажется, Каролин пожалела, что посадила меня с этим мерзавцем.
– Н-да, вечер удался, – мрачно проворчал Генри, расстроенный тем, что не смог защитить свою чудесную женщину от домогательств грязного ублюдка. – Нет, каков подлец!
Он уставился за окошко, где простирались прекрасные долины, залитые серебристым светом луны. Генри никогда не уставал восхищаться этими землями, красивыми, словно на открытке.
– Что ж, – сказал он напоследок, – у Гэри Эллиса столько же шансов соблазнить мою жену, сколько и заполучить нашу ферму, вот что я скажу.
Маффи закатила глаза. Она обожала мужа, святая правда. Но порой ей начинало казаться, что свою живописную ферму он любит куда больше, чем собственную жену.
Глава 22
– Ради Бога, девочка, перестань дергаться. Ты ведешь себя, словно ребенок, уронивший шиллинг, а подобравший шестипенсовик.
Марша и Сиена сидели в уютном маленьком бистро с плетеными креслицами, скрытые от шума Елисейских Полей солидной каменной кладкой и рядом деревьев, чьи корни были упрятаны под булыжной мостовой.
Погода все еще хмурилась, поэтому женщины устроились внутри бистро, у окна. Марша недоумевала, глядя на расстроенное лицо своей подопечной. Должно быть, думала она, в настроении Сиены виновата погода. Вчерашнее шоу стало настоящим триумфом для начинающей модели. С того момента, как она шагнула на подиум, ее словно наполнила какая-то внутренняя уверенность, так несвойственная новичкам.
– Дьяволица и ангел в одном лице! – восхищался обозреватель из «Фигаро» в утреннем номере газеты.
О Сиене написала каждая французская газета. Ее называли «событием сезона», «новым лицом» и прочими льстивыми прозвищами. Лицо Сиены появилось и в американских изданиях. Все они перепечатали удачный снимок, запечатлевший девушку в последнем выходе. На Сиене были лимонно-желтые шортики и топ из черного латекса, дополненные босоножками на шпильке и с высокой шнуровкой до колена. «Макмания!» – гласили заголовки американских газет.
Разве можно было желать большего?
Сиена зябко поежилась и ковырнула вилкой лягушачью лапку.
– Прости, – виновато сказала она своему агенту. – Я не могу отделаться от мысли, что упустила великолепный шанс. Жаль, мне не удалось с ним пообщаться! Он даже карточку не оставил. Ни-че-го!
Почти без косметики, если не считать прозрачных кремовых теней от «Элизабет Арден» и блеска на губах, с волосами, забранными в высокий хвост, Сиена едва ли походила на ту гламурную яркую женщину, фото которой украшали утренние газеты. Сегодня на ней были удобные старые джинсы «ливайсы», ботинки на плоской подошве и длинный вязаный свитер цвета морской волны. Она вполне могла сойти за двенадцатилетнюю.
Марша тяжко вздохнула:
– Ты снова про того парня, как там его, Силфена? Детка, если он тебя не заметил, то был единственным во всем зале, поверь мне. Да плевать на него! Тебе пришло уже четыре солидных предложения из лучших агентств мира – и это только за утро, – а что ждет впереди! Сиена, ты скоро станешь очень богатой и очень известной, можешь мне поверить.
Сиена довольно зарделась, услышав слова «богатая» и «известная» в сочетании с собственным именем.
– Ты так считаешь? – Она придвинула к себе номер «Дейли мейл» и полюбовалась на свое изображение. – Даже не знаю… только глянь, что придумали! «Макмания»! Может, этот живейший интерес ко мне вызван лишь тем, что я из Макмаонов, и все? Потому что я дочь Пита и внучка Дьюка?
Марша задумчиво отпила кофе, наблюдая за Сиеной. Она уже сталкивалась с подобными комплексами у моделей – чувством неуверенности в собственных силах, сравнением себя с родителями, – но, как правило, это были совсем юные девушки, лет четырнадцати-пятнадцати, едва вылетевшие из семейного гнезда. Сиена же была довольно взрослой и много лет жила без родителей. Ее комплекс казался Марше несколько странным.
– Слушай, мы ведь уже это обсуждали, – терпеливо произнесла она. – Разумеется, твое имя сразу привлекает внимание. Это естественно! Твоя фамилия станет для тебя трамплином к славе и богатству, точно таким же, как твоя задница и мордашка.
Сиена хихикнула.
– Вот видишь, – улыбнулась Марша. – Ты и сама прекрасно все понимаешь. Однако все эти люди заговорили о тебе не потому, что ты дочка Пита Макмаона.
– А почему? – эхом откликнулась Сиена.
– Потому что ты сумела их потрясти. Ты талантлива и красива, ты смогла доказать, что оказалась на показе Маккуина не по причине родства с Макмаонами, а потому что талантлива и хороша собой.
– Если я талантлива, чего же тогда Джейми Силфен не звонит? Он просто встал и уехал сразу после показа! Ты видела, какое у него было лицо? Ему было скучно!
– Боже, да откуда мне знать, почему он уехал?! Я же не копалась у него в голове! – не выдержала Марша. Она тотчас взяла себя в руки, сообразив, что не должна кричать на будущую супермодель, которая принесет ей много денег. – Может, этот Силфен приехал просто поглядеть на одежду. Может, он хотел подобрать себе что-то новенькое.
– Да, женские трусики! – парировала Сиена.
– А может, он просто устал. Может, у него был трудный день. А может, он искал девушек другого типа, кто знает?
Сиена отодвинула тарелку и прикурила сигарету. Ей нравилось, что во Франции нет поборников курения в общественных местах.
– Знаешь, – сказала Марша почти ласково, уже жалея, что сорвалась на этом юном цветочке, – некоторые люди, далекие от мира моды, считают, что карьера модели – полная фигня, но это не так. Если прийтись ко двору, на этом можно сделать много денег и получить известность покруче, чем у иной актрисы. И карьера эта может быть весьма долгой, вопреки распространенному мнению. Возьмем, к примеру, Синди Кроуфорд. Она в деле уже лет десять, а все еще зарабатывает миллионы. – Марша всплеснула руками. – И если это не так, то я чертова Мерилин Монро нового поколения!
– Ха, вообще-то мне хотелось бы думать, что это я – Мерилин Монро нового поколения, – засмеялась Сиена.
– Так выпьем же за это! – Марша жестом велела официанту принести еще вина. – Только сделай одолжение, не спи с президентом, как та потаскушка, хорошо?
– Бе! – Сиена представила себе Билла Клинтона, стоящего со спущенными штанами перед Моникой Левински. – На эту тему можешь не беспокоиться. Я предпочитаю футболистов и гонщиков.
– А! – Глаза Марши хитро блеснули. – Так ты все-таки уложила в постель красавчика Марио? Так-так, рассказывай! Как он в деле?
Сиена со смаком затянулась и прищурилась.
– Скажем, шесть из десяти, – солгала она.
– Не может быть! Какое разочарование! – воскликнула Марша, закусив губу. – Всего шесть? В чем дело-то?
Сиена наколола на вилку лягушачью лапку и впилась в нее зубами. На вкус мясо напоминало курятину.
– Да ни в чем. Просто у меня бывали парни и получше.
Марша вульгарно расхохоталась, но на нее даже не обернулись. Французы очень терпимы к проявлениям эмоций.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Сиена? Ты слишком избалована. В том числе мужским вниманием.
Сиена довольно усмехнулась и откинулась на плетеную спинку кресла.
– Мне это уже говорили. Думаю, тебе стоит пообщаться с моим отцом. У вас найдутся общие темы.
Два часа спустя Сиена вернулась в отель, чтобы собрать вещи. Визитные карточки, полученные за последние сутки, пришлось складывать в отдельный пакет. Охапки цветов, которым не было числа, она решила оставить в номере.
Пока Сиена завтракала с Маршей, обслуга успела доставить новые подарки: шелковый шарфик «Гермес», несколько флаконов с духами, в основном от «Шанель», подвеску в виде Эйфелевой башни, украшенную стразами Сваровски, и несколько запечатанных коробочек, которые Сиена даже не распаковала.
Ах, если бы еще представители «Луи Вуиттона» прислали ей новый чемодан, в который можно было бы все это сложить!
Сиена как раз складывала в сумку последнюю вещицу – винтажную юбку от «Шанель», когда в дверь постучали.
– Мадемуазель!
– Да? – откликнулась Сиена, садясь на сумку сверху, чтобы утрамбовать вещи. – Открыто, можете войти!
В номер вошел совсем молодой парнишка из обслуги. Он волок огромный букет лилий, распространяющих сладкий удушливый аромат.
– Вот черт, неужели еще? – простонала Сиена, озираясь в поисках места для очередного букета. – А, положите прямо в кресло! – Она указала на мягкое кресло, уже до подлокотников заваленное распечатанными коробками, упаковочной бумагой и гостиничными полотенцами.
Мальчишка осторожно уложил букет в кресло и выпрямился. Он не уходил, очевидно, ожидая чаевых.
– Там, на полке у двери, лежит чек на пятьдесят франков, – махнула рукой Сиена. Молния сумки наконец поддалась ее рывкам и наполовину закрылась. – Можете взять его себе, у меня больше нет наличных.
Сиена всегда давала щедрые чаевые. Это был своеобразный протест против скупости отца.
– Мерси, мадемуазель, – радостно откликнулся парень, не ожидавший подобной расточительности. – Для вас поступило два послания. – Он протянул Сиене два конверта с фирменным крестом отеля.
– Спасибо. Можете идти.
Лилии пахли так сильно, что у Сиены слегка закружилась голова. Ей всегда нравился этот запах, хотя зачастую соседство с лилиями оканчивалось головной болью.
«Спасибо за прекрасную ночь, – прочитала она надпись на карточке, вложенной в букет, и улыбнулась. – Позвони, когда найдешь время. И как можно скорее! Я хочу пригласить тебя на ужин».
Сиена вздохнула. Ей было стыдно, что она соврала Марше насчет Марио. Парень заслуживал куда более лестной оценки, чем «шесть из десяти». Однако серьезный роман ей был ни к чему. Она слышала о женщинах, бросивших карьеру ради мужчины и оказавшихся у разбитого корыта. Сиена не собиралась пополнять их ряды. В случае с Марио она планировала ограничиться одним свиданием и приятными воспоминаниями.
Часы показывали пять пятнадцать. Сиена нахмурилась. В шесть часов нужно спуститься в фойе, где будет ждать Марша. Три дня в Париже – и вот уже нужно ехать в аэропорт!
Сиене казалось, что последние три дня изменили ее до неузнаваемости. Встреча с Марио, потрясающее шоу Маккуина, внимание публики, похвалы прессы – ее первые шаги на пути к настоящей славе. Здесь, в Париже, Сиена Макмаон начала свое триумфальное шествие наверх!
Единственным, что не давало девушке покоя, было равнодушие Джейми Силфена, на которого она очень рассчитывала.
Может, Марша права, и не стоит придавать значения подобным мелочам? После успеха на недавнем шоу перед Сиеной открывались все дороги, впереди будут новые показы и знакомства, контракты с мировыми домами мод и косметическими фирмами. Она уверенно двигалась навстречу своей мечте, навстречу прекрасному будущему, которое рисовалось в ее воображении еще в те дни, когда был жив дед Дьюк.
Силфен может и подождать. Возможно, однажды он будет есть с ее ладони.
Сиена довольно усмехнулась, а затем вдруг погрустнела.
Слухи о ее непослушании скоро дойдут до родителей, она это знала. Сиена пыталась убедить себя, что не совершила ничего предосудительного, что родители поверят в нее, когда узнают, какой успех ее ждал в Париже, и отец согласится дать ей отсрочку по Оксфорду. Сиена представляла, как Пит читает утреннюю газету, украшенную ее фотографией, и гордо улыбается, довольный ее триумфом.
Сиена понимала, что занимается самообманом. По возвращении в Лондон придется позвонить отцу и выслушать его гневные истеричные вопли. Оставалось надеяться только на поддержку матери. Но, что бы ни сказал ей отец, чем бы ни грозил, Сиена не собиралась бросать карьеру модели. Она решила идти до конца.
Рассеянно потеребив самую крупную лилию, Сиена подошла к окну и посмотрела на широкую парижскую улицу, раскинувшуюся внизу. Небо нависало над городом, словно серая мокрая простыня, выгнувшаяся вниз под собственной тяжестью. Влажный асфальт внизу казался чистым и сияющим. Париж, вдохновлявший поколения художников и писателей, влюбленных и одиноких, не желал отпускать ее домой. Скучный Лондон тянул к ней озябшие пальцы, но пока не мог дотянуться. Гнев Пита казался далеким и нестрашным. Здесь, в Париже, отцу не было места.
Сиена распечатала первый конверт, принесенный парнем из обслуги. Это была записка от Патрика и его сестры. Они поздравляли ее с успехом и спрашивали, когда Сиена вернется домой.
Домой… Англия никогда не была для нее домом. Впрочем, у нее вообще не было дома.
Сиене было немного совестно перед подругой. Уж лучше бы Дженни злилась на нее за то, как она обошлась с Патриком. В один прекрасный момент она даже перестала отвечать на его звонки, опасаясь, что может передумать и вернуться к нему. Привязанности были Сиене ни к чему. Но если бы кто-то обошелся подобным образом с ней, она никогда не стала бы поздравлять негодяя с какими бы то ни было успехами! Милый, добрый Патрик! Вот уж кому Сиена не завидовала.
– Ты можешь взбесить даже святого, – любил говорить ей Дьюк.
Возможно, он немного преувеличивал.
Она же не взбесила Патрика!
Мысль о дедушке Дьюке немного взбодрила Сиену. Она смяла записку и бросила ее в кресло, где уже лежала куча подобного хлама. Затем она распечатала второй конверт.
Это было письмо от матери. Клэр просила Сиену немедленно позвонить домой.
Проклятие! Черт! Дьявол и вся преисподняя!
Как они узнали о том, что она в Париже? Так быстро? На прошлой неделе Сиена соврала, что вовсе не собирается во Францию, надеясь таким образом выгадать себе хоть немного времени. Сведения о том, что она не приехала в Оксфорд, должны были достичь Пита не раньше следующей недели! Откуда же мать знала, где ее искать?
Сиена заметалась по номеру словно загнанный зверь. Она глянула на часы. Сколько сейчас в Лос-Анджелесе? Так-так, восемь утра. Значит, газет родители еще не видели. Иностранных газет Пит не выписывал, полагая их слишком напыщенными и глупыми.
Так как же они все-таки узнали?
Сиена охнула и схватилась за голову.
Ну конечно же!
Сердце бухнулось в ребра, затрепыхалось и поскакало галопом.
Неужели ее догадка верна? Неужели… Силфен?!
Сиена не знала, плакать ей или смеяться. Джейми-проклятый-Силфен, вот кто растрепал Питу о ее появлении в Париже! Значит, он все-таки ее заметил. Он видел ее на показе, видел, как восхищена ею толпа, но не стал связываться с ней лично, нет! Он вернулся в Америку и позвонил Питу Макмаону!
Конечно, а как же иначе!
Силфен был знаком с Питом. Они не только общались по работе, но и посещали один гольф-клуб! Заметив Силфена возле подиума, Сиена была так ошеломлена, что совершенно позабыла, насколько опасной может оказаться подобная встреча.
Впрочем, чему здесь удивляться? Всю неделю Сиена старалась забыть об отце. И похоже, это ей удалось.
Присев на край постели, Сиена попыталась собраться с мыслями. Вздохнув, она взяла трубку и принялась набирать номер.
0-0-1-3-1-0-8-2…
Нет, так не пойдет!
Сиена медленно нажала кнопку отбоя. Она понимала, что не готова к разговору. Отцу придется подождать еще один день, до Англии. Франция принесла столько радостей, что было бы нелепым омрачать путешествие звонком родителям.
Сиена знала, что поступила правильно, приехав в Париж. Она сделала шаг к Голливуду, к своей мечте, к тому, о чем говорил когда-то Дьюк Макмаон.
Никто, даже Пит, не сможет омрачить ей момент триумфа.
Она позвонит отцу позже, из Англии.
В шесть часов вечера по лос-анджелесскому времени Пит Макмаон подписал документы и протянул их адвокату.
Он сидел за столом отца, единственным ископаемым из эпохи Дьюка Макмаона, который Пит перевез в новый дом. Пальцы нервно постукивали по полированной крышке.
Адвокат торопливо засвидетельствовал бумаги своей подписью и поспешил покинуть кабинет Пита Макмаона прежде, чем между клиентом и его женой разгорится ссора.
Клэр стояла у окна, глядя на огни Голливуда, напряженная спина укоризненно повернута к мужу. На Клэр были простая твидовая юбка и белая водолазка, делавшие ее похожей скорее на скромную прислугу, чем на хозяйку дома и жену голливудского магната. Лицо Клэр было белым, словно у призрака.
– Прошу тебя, не надо скандала, – произнес Пит негромко, почти шепотом. – Все уже решено, ссора ничего не изменит.
Клэр резко обернулась и уставилась мужу в лицо, надеясь обнаружить на нем следы хоть каких-то эмоций или сомнения. Однако Пит был спокоен и точно так же уверен в правильности своего поступка, как и много лет назад, когда отсылал дочь в Англию, прочь от себя и жены. Бледное, закрытое лицо, без всяких слов говорившее, что возражения бесполезны.
– Что ты говоришь, Пит? Как это «все решено»? – Слезы покатились по щекам Клэр. Она не понимала, что и кому пытается доказать ее муж. – Почему ты не спросил моего мнения? Она моя дочь, Пит! Мой единственный ребенок!
Он слышал боль и страдание в голосе Клэр и жалел, что не может обнять ее и утешить. Но с этого момента он не считал Сиену своей дочерью, он вычеркнул ее из своего сердца так же уверенно, как вычеркнул из завещания.
Пит знал, кого винить в поступке Сиены. Это Дьюк много лет назад украл душу девочки, ее любовь и послушание, украл у родителей Сиены, у своего родного сына! И теперь, даже из могилы, он тянулся к ней, отравляя существование Пита.
Клэр почувствовала, как слабеют ее ноги.
– А если я уйду от тебя?!
Слова спорхнули с ее губ и как будто упали на пол, к ногам Пита, обвиняя, ненавидя.
Он схватился за голову и молчал целую минуту.
– Ты действительно уйдешь? – спросил он наконец. Схватив позолоченную ручку, Пит принялся постукивать ею по коленке, но она выскользнула из пальцев и беззвучно шлепнулась на ковер. Рванув воротник рубашки, словно тот его душил, Пит умоляюще взглянул на жену. – Правда уйдешь?
Клэр, чье сердце было переполнено гневом и горечью, шмыгнула носом. Даже барахтаясь в собственных эмоциях, она не могла закрыть свою душу для мужа. Его напряженное лицо, ищущий взгляд сломали лед.
Пит был единственным близким человеком в ее жизни. Клэр любила мужа сильнее, чем ненавидела.
– Нет, – тихо сказала она. – Нет, Пит, я не уйду.
– Никогда? – прошептал он. – Никогда? Что бы ни случилось?
Клэр сделала шаг навстречу и обняла Пита за влажную шею.
– Никогда.
Когда Сиена оказалась в Найтсбридже, моросил дождь. Влага висела в воздухе, от канализационных люков поднимался пар. Девушка смотрела в окно, чувствуя уныние. Она все сильнее ненавидела Англию, с которой были связаны только грустные воспоминания.
Почему дрянная погода следовала за ней, куда бы она ни направилась? Почему в обычно теплой Франции шел дождь, почему британское бабье лето сменилось отвратительной моросью, едва Сиена вышла из самолета?
Вздохнув, девушка побрела на кухню. На холодильнике ее ждала записка от Изабеллы, пожилой испанки, кухарки Макмаонов в лондонской квартире.
«Ушла в магазин за салфетками. Завтрак на второй полке холодильника, в пластиковом контейнере. Подогрей».
Сунув еду в микроволновку, она взяла со стола субботний номер «Таймс». Под газетой лежало письмо.
Сиена устроилась на диване в гостиной с подогретыми тостами, банкой орехового масла и чашкой растворимого кофе. Вскрыв конверт, она пробежала глазами письмо. Писали из Оксфорда, ничего интересного: список пропущенных лекций за неделю, расписание занятий и дополнительных дисциплин. Бросив письмо на стол, Сиена развернула газету, разыскала раздел социальных новостей и радостно уставилась на свое фото. На пару минут удалось вернуть недавнее ощущение беззаботности и восторга.
– Я вернулась.
Сиена подняла голову. В дверях стояла Изабелла. В руках у нее был пакет с покупками.
– Давай, я тебе помогу! – Сиена вскочила с дивана и бросилась к кухарке.
Изабелла относилась к тому маленькому кругу счастливчиков, которых Сиена обожала с самого детства. Большая, толстая и какая-то по-матерински уютная, испанка делала все, чтобы хоть как-то скрасить безрадостное существование Сиены в Англии. Она пекла для нее кексы, покупала симпатичные подушечки для спальни и утешала, если девушка на что-то жаловалась. Сиена, которая почти никогда не ездила на каникулы в Лос-Анджелес, была рада компании Изабеллы. У добродушной толстухи не было собственных детей, поэтому она щедро дарила свою любовь чужому ребенку. Она хвалила Сиену за хорошие отметки и малейшие достижения в школе, легонько журила за выговоры, но почти всегда занимала ее сторону.
– Оставь в покое пакет, малютка, – проворковала Изабелла, словно не замечая, что ее подопечной уже едва ли подходит подобное прозвище. – Тебе пришло срочное письмо. – Она протянула Сиене сложенный пополам лист А4. – Пришло по этому, как там его… фоксу!
– По фоксу? – переспросила девушка серьезно, стараясь не рассмеяться. – Должно быть, что-то важное. Давай сюда!
Выпустив из рук пакет, она взяла и развернула факс, ожидая, что это очередное приглашение от агентства. В последние пару дней Сиена постоянно получала подобные послания и предложения о заключении долгосрочного контракта.
Она с улыбкой начала читать. «Завещание Питера Макмаона…»
О нет! Только не это! Отец не мог говорить всерьез!
«…исключить мою дочь, Сиену Макмаон, из списка наследников…»
Строчки поплыли перед глазами.
«…которой надлежит покинуть квартиру Макмаонов, расположенную по адресу: 88, Слоан-Гарденс, Лондон, район Найтсбридж…»
Сиена зажала рот рукой. На секунду ей показалось, что ее вот-вот вырвет, но вскоре толчки в желудке стихли. Слезы так и не пролились из глаз.
Сиена гневно смяла факс и бросила его на стол, прямо на письмо из Оксфорда. Как она ненавидела отца в этот момент! Проклятый ублюдок! Любитель дешевых мелодрам! Он вышвырнул ее из квартиры, лишил крыши над головой. Да кем он себя вообразил? Королем мира?
Схватив трубку, Сиена быстро набрала номер родителей, не желая ждать до того момента, когда ярость сменится жалостью к себе и страхом перед будущим. Она не собиралась умолять отца о помиловании. Нет, она не доставит ему подобного удовольствия!
– Резиденция Макмаонов, – откликнулась трубка голосом Мэри, тупой экономки, прикидывающейся англичанкой. Пит нанял ее пару лет назад.
Уж Сиена, полжизни проведшая в Англии, прекрасно знала, что никакая Мэри не британка. И акцент у девицы был ужасный!
– А, Мэри! – воскликнула Сиена воодушевленно. – Это Сиена. – Мать дома?
– Э… одну минуту, пожалуйста.
Девушка слышала странное шуршание, как будто кто-то пытался закрыть трубку ладонью. Сквозь шум с трудом доносились приглушенные голоса. Мэри явно спрашивала чьего-то совета.
– Простите, Сиена, – наконец сказала она в трубку. – Ваша мать не может подойти к телефону.
Девушка почувствовала растущее бешенство. Тупая экономка!
– Что значит «не может подойти»?! Ее нет дома? – рявкнула она.
Долгая пауза.
– Да, ее нет дома.
– Ясно. – Сиена едва не скрежетала зубами. – Когда она вернется?
– Боюсь, что не смогу ответить на этот вопрос. Я не могу этого знать, – строго ответила Мэри.
Сиена нажала отбой. Телефонный звонок домой ничего не дал. С тяжелым сердцем она набрала номер отцовского офиса.
– «Макмаон пикчерс», подождите на линии, – прозвучало в ответ, вслед понеслась ненавязчивая мелодия, способная, однако, довести до белого каления, если ждать слишком долго.
– Спасибо за ваше терпение, – раздался в трубке женский голос. – Это офис Питера Макмаона. Чем могу помочь?
– Тара?
– Да… – Голос зазвучал настороженно. – Кто это?
– Сиена.
Долгая пауза.
Впервые на памяти Сиены ядовитая змеюка Тара так долго подбирала слова для ответа. Именно Тара когда-то не отдала Сиене письмо Хантера, именно Тара постоянно твердила Питу, что его дочь избалованна, неуправляема и нуждается в хорошей порке. Тара занимала солидную должность, обожала Пита и всеми силами пыталась стать для него незаменимой.
– Боюсь, тебе не удастся поговорить с отцом, Сиена, – твердо сказала Тара, придя в себя. – У него деловая встреча, и его не будет до двух.
Сиена не стала настаивать, зная, что отец ненавидит, когда его отрывают от дел. Тем более ей не хотелось, чтобы Тара наслаждалась ее унижением.
– Ладно, перезвоню позже, – откликнулась она.
– Как пожелаешь, – хмыкнула Тара.
– Передай, что я звонила, – бросила Сиена и повесила трубку прежде, чем Тара успела оставить за собой последнее слово.
Сиена мрачно вздохнула. Интересно, как много известно Таре о завещании и показе Маккуина? Небось гадюка лично присутствовала при всех формальностях, дабы убедиться в том, что завещание навеки вычеркнет Сиену из списка наследников. Сучка!
Сиена не знала, за что именно Тара ее недолюбливает. Можно было бы списать все на банальную женскую зависть (все-таки, повзрослев, Сиена стала чудо как хороша и могла позволить себе роскошное бытие даже вдали от семьи), но неприязнь к ней Тары насчитывала столько же лет, сколько было Сиене.
Теперь девушка испытывала нечто сродни панике. Она снова набрала домашний номер. На сей раз трубку взяла Клэр.
– Пит? Что еще? – спросила он.
Сиена догадалась, что прозвонилась как раз после того, как родители повесили трубки.
– Нет, мама, это Сиена.
Сиена испытала такое облегчение, услышав голос матери, что ее гнев сам собой сошел на нет. Впервые за много лет она говорила с матерью таким нежным тоном.
Однако Клэр молчала, и Сиена почувствовала страх.
– Мама? Алло? Мама? – повторила она. Страх заполнил желудок и стал карабкаться к горлу. – Ты меня слышишь?
– Да, Сиена, я тебя слышу. – Голос матери звучал странно, словно в любой момент мог дрогнуть. – Что тебе нужно? – Теперь это был шепот.
Страх дернулся, перевернулся в желудке, сменяясь знакомым чувством злости и презрения.
– Что мне нужно? Что мне нужно?! – взвизгнула Сиена. – Да как ты можешь задавать такие вопросы? Тебе звонит твоя дочь, твой единственный ребенок, мама! Или тебе на это плевать?
– Сиена…
– Ты спрашиваешь, что мне, черт возьми, нужно! Изабелла дала мне факс отца. Я не понимаю, что происходит! Ты знаешь, что творится? Это ты надоумила его проучить меня, да?
– Нет, Сиена, конечно, нет! Как ты могла так подумать? – взмолилась Клэр. – Но ведь я предупреждала тебя, дорогая. Я пыталась образумить тебя, уговаривала забыть о Париже, сделать так, как просит отец… – Голос Клэр прервался.
– И что с того? Я слетала на неделю в Париж, и что?! Это такой страшный проступок? Это достаточный повод, чтобы вышвырнуть меня из дома и вычеркнуть из завещания? А может, и из жизни, а? – Сиена орала, как ненормальная, брызжа слюной и топая ногами. – Значит, можно вот так просто забыть о том, что у тебя есть дочь? Признайся, мама, тебе ведь так проще, да?
Клэр беззвучно плакала. Она не знала, что сказать дочери, хотя и понимала обоснованность ее претензий.
Увы, она уже приняла решение и вынуждена жить с ним до конца своих дней.
– Сиена, я…
– Да ты хотя бы видишь, как нелепо все то, что происходит? Это бред больного воображения! Какой отец вычеркнет любимую дочь из своей жизни за подобный проступок? Какая любящая мать его поддержит? Ты хотя бы читала завещание? – Сиена развернула комок бумаги, в который недавно превратила ненавистный факс. – Он требует, чтобы я освободила квартиру Макмаонов! Значит, я больше не часть вашей семьи, да? Он решил стереть меня из своей жизни, понимаешь? Или ты полностью поддерживаешь его? Ты читала? Читала?!
– Да, Сиена, я читала. – Клэр шмыгнула носом. – Пит позвал меня вчера вечером и показал завещание. Мне очень жаль, Сиена…
– Ух ты! Ей жаль! – Сиена горько рассмеялась. – Значит, показал вчера вечером, ага. И что ты сказала? «Как здорово придумано, дорогой»? Ты похвалила мужа за то, что он ловко избавился от паршивой овцы? – Сиена принялась хохотать. – А что ответил отец? «Она не пойдет учиться и не станет образованной английской леди, а значит, недостойна нас», да? Ну, что ты молчишь, мамуля? Так все было? Вы просто обрубили концы одним махом, да?
Сердце Сиены стучало в груди так сильно, словно готовилось выскочить наружу и шлепнуться на ненавистное завещание Пита Макмаона. Гостиная, еще пять минут назад казавшаяся девушке уютной и очень домашней, теперь выглядела совершенно незнакомой и пугающей.
