Текст книги "Любимцы фортуны"
Автор книги: Тилли Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)
Глава 15
Чарлз Мюррей взглянул на часы. Стрелки показывали десять тридцать. Вот-вот должны были огласить завещание Дьюка. Адвокат недоумевал, за каким чертом на слушание пригласили и его.
Чтобы унять волнение, он глянул в окно. Четырьмя этажами ниже бурлила оживленная улица Беверли-Хиллз. Домохозяйки с озабоченными лицами спешили по магазинам. Их многократно подтянутые руками пластических хирургов и наштукатуренные косметикой лица казались лицами близнецов, разнились лишь прически. Чарли мысленно скривился от отвращения. Ему никогда не нравились женщины, делающие себе подтяжки и укорачивающие носы. Они казались ему жертвами какого-то безумного эксперимента.
Он всегда сравнивал таких женщин с Каролин, с ее естественностью, умением подать себя и оставаться привлекательной даже в сорок. Чарлзу было все равно, что на бедрах Каролин после родов остались тоненькие белые полоски растяжек, а грудь давно не рвется из обтягивающих маечек к самому подбородку. Ни один хирург не смог бы дать ей то, чем наградила природа.
Чарли кинул косой взгляд на любовницу, достал из кармана резиновый шарик для снятия напряжения и принялся незаметно мять его в ладони. Расслабиться не удавалось. Каролин сидела рядом с ним, одетая в костюм от «Дольче и Габбана» шоколадного цвета, с прямой, как струна, спиной и безмятежным (с виду) лицом. Напротив нее и Дэвида Роу, за большим круглым столом, сидело все семейство Макмаонов.
Чарлз не мог отогнать мысли о распростертом на столе обнаженном теле любовницы, ее стонах, искаженном страстью лице.
Он снова стиснул пальцами резиновый шарик, пытаясь сосредоточиться на деле.
Итак, в кабинете Дэвида Роу сидели Минни, Пит, Лори и Каролин. В воздухе висело ощутимое напряжение. На улице Макмаонов ждала пресса, рассчитывая выведать, как именно покойный Дьюк распорядился своими деньгами. Кто был ему дороже, любовница или жена? Конечно, завещание было составлено еще десять лет назад, сразу после рождения Хантера, поэтому особых сюрпризов никто не ждал. Однако по Голливуду гуляли неприятные сплетни, которые никто не пресекал, а потому журналисты рыскали вокруг адвокатской конторы в поисках наживы. Каждый рассчитывал на то, что Дьюк успел переписать завещание.
Чарли испытывал смутное беспокойство за Каролин. Конечно, со смерти Дьюка они ни разу не виделись, разве что обменялись парой коротких телефонных звонков, но волнение не оставляло адвоката.
– У меня есть… смутное подозрение, – сказал Чарлз Каролин в последнем разговоре. – Словно Пит что-то задумал. Будь осторожна, хорошо? Следи за ним в оба глаза.
– Мне кажется, милый, что ты слишком много беспокоишься, – беззаботно рассмеялась Каролин. – Все будет в порядке. Ты просто наслушался глупых сплетен. Разве Дэвид не предупредил бы тебя, если бы было о чем волноваться?
– Он не имеет права разглашать содержание завещания до его официального вскрытия. Это незаконно, за это можно лишиться лицензии.
– Да расслабься, малыш! Только представь, что через две недели на мой счет поступит немалая сумма, и мы с тобой сможем ни от кого больше не скрываться!
Но расслабиться Чарли не мог. Для него явилось сюрпризом, что Дэвид пригласил его на слушание. За полчаса до вскрытия завещания в кабинет Чарлза постучала Марлен.
– Дэвид велел тебе присутствовать на чтении. Он ждет тебя в своем кабинете немедленно.
В общем, ничего необычного в подобном приглашении не было. Адвокат имеет право позвать на слушание воли покойного своего помощника. Однако слушать волю Дьюка Макмаона Чарли совершенно не желал. До Дэвида дошли слухи о романе помощника с Каролин, и Чарлз был благодарен начальнику, что тот его не уволил, хотя постоянно чувствовал его неодобрение. Уж не затем ли Дэвид позвал его в свой кабинет, где собрались Макмаоны и Каролин, чтобы заставить помучиться совестью?
– Марлен, ты не могла бы передать мистеру Роу, что у меня… болит голова? – попытался выкрутиться Чарлз.
– Да брось, Чарли, – махнула рукой секретарша. – Не дергайся, все будет нормально. – Она подмигнула. – Думаю, для мисс Беркли твое появление будет в радость.
– А, Чарли, присаживайся, – без тени улыбки сказал Дэвид Роу, когда помощник вошел в его кабинет. – Думаю, теперь можно приступать.
Чарли кивнул. Единственное свободное кресло стояло между Каролин и его боссом. Тихо сев, он незаметно сжал руку любовницы и коротко кивнул трем черным фигурам напротив.
Пита Чарли видел всего три раза в доме Дьюка, и тот произвел на него неприятное впечатление. Теперь лицо мужчины еще больше осунулось, под глазами залегли серые тени, делавшие его каким-то постаревшим и усталым. С круглым брюшком, нависающим над ремнем брюк, с поникшими плечами и редеющими рыжими волосами, Питер совершенно не походил на отца. Красное лицо безошибочно выдавало в нем гипертоника.
Рядом с сыном сидела Минни, как и всегда, элегантная и несколько старомодная. На ней была черная блузка с высоким воротничком и черная шляпка с вуалью, нижняя часть лица, не прикрытая сеточкой, казалась неестественно бледной. Губы были деловито поджаты, кисти рук сложены на столе.
Толстая Лори, обливавшаяся потом, вызвала у Чарли короткий приступ сочувствия. На Каролин он взглянуть побоялся.
Дэвид Роу водрузил на нос очки для чтения и обвел взглядом собравшихся.
– Думаю, уже можно зачитать волю покойного? – Так как никто не возразил, он пододвинул к себе бумаги. – Итак, передо мной лежит завещание Патрика Коннора Макмаона, иначе известного как Дьюк Макмаон, составленное в Лос-Анджелесе, Хэнкок-Парке. Это последняя воля усопшего, которая должна быть выполнена неукоснительно согласно букве закона и…
– Ты ошибаешься, Дэвид, – неожиданно сказала Минни.
Лори изумленно подняла глаза и уставилась на мать. Каролин, забыв о конспирации, повернулась к Чарли с лицом, перекошенным от ужаса. Только Пит коротко и как-то зло улыбнулся.
– Прошу прощения, миссис Макмаон? – озадаченно произнес Дэвид.
Минни медленно – очень медленно – расстегнула свою потрепанную сумочку и вынула белый конверт, надписанный синей ручкой. Положив конверт на стол, она почти любовно взглянула на него и потрогала костлявыми пальцами, будто величайшую драгоценность.
– Думаю, тридцать лет знакомства, Дэвид, дают тебе право звать меня Минни, – едва заметно улыбнулась женщина.
Ноздри Каролин дрогнули. «Тридцать лет знакомства», ха! Да эта старая карга ведет себя словно герцогиня Девонширская, не меньше!
– Э… Минни, боюсь, я не до конца понимаю, что происходит, – пробормотал Дэвид.
– Да, мама, объясни толком, в чем дело! – подала голос Лори.
Пит открыл было рот, чтобы пуститься в объяснения, но Минни жестом руки его остановила. Она шестнадцать лет ждала этой минуты и не собиралась делиться моментом славы даже с сыном.
– Что ж, сейчас все станет ясным. – Минни медленно обвела взглядом стол, улыбаясь. На Чарли ее взгляд ненадолго задержался, едва не доведя парня до полуобморока. – Накануне смерти Дьюк пришел ко мне в спальню. Он сообщил, что собирается внести некоторые изменения в свое завещание.
Краска сошла с лица Каролин. Она, не моргая, смотрела, как тонкие пальцы Минни вытаскивают из конверта лист бумаги.
– Дело в том, что совсем недавно Дьюк стал обладателем некой информации, которая совсем ему не понравилась. – Минни в упор взглянула на Чарли. – Уверена, мистер Роу знает, о чем идет речь.
Дэвид густо покраснел. Он не предполагал, что Дьюк поделится с женой своими переживаниями.
– Миссис Макмаон… э… Минни, – запинаясь, начал он, – вы уверены, что сейчас подходящий момент, чтобы говорить об изменениях в завещании? – Он коротко рассмеялся. – Даже если Дьюк собирался внести поправки, он так их и не внес, ведь так? Я тоже говорил с ним накануне его смерти, но он ни словом не упомянул о завещании. Если бы его намерения была так серьезны, он попросил бы помощи своего адвоката, разве нет? Как известно, в случае, если вносят поправки к последней воле, на завещании должны быть подписи свидетелей – один из них должен быть лицом незаинтересованным. И Дьюк знал это.
– Конечно, знал, – улыбнулась Минни, подталкивая бумагу Дэвиду. – Как видите, здесь есть подпись.
– Чья? – выпалила Каролин в ярости. – Чья, черт вас всех возьми?
– Моя, – раздалось от двери.
Каролин в ужасе уставилась на Шеймуса, старого дворецкого и верного друга Дьюка. Похоже, старик давно ждал своего часа. Он так посмотрел на Каролин, что у нее схватило желудок и закололо в сердце. В глазах Шеймуса в отличие от остальных собравшихся стояла настоящая боль. Должно быть, единственный друг Дьюка был также единственным, кто действительно его оплакивал. Он любил хозяина, как преданный пес, не рассчитывая на деньги или благодарность.
– Ведь он любил тебя, и ты это знала, – сказал Шеймус, сделав шаг вперед.
Глаза Каролин застлали слезы. Чарли под столом покровительственно сжал ее руку.
– Возможно, Шеймус. Но не всегда. И недостаточно сильно, – грустно сказала Каролин.
– Теперь это не имеет значения, – холодно сказала Минни. Она не собиралась смотреть на крокодильи слезы Каролин и выслушивать жалостливые слова Шеймуса. – Дэвид, все законно, можешь сам убедиться.
– Да, – встрял Пит, наклоняясь вперед. – Завещание подписано. Зачитай, Дэвид, давай же!
Адвокат посмотрел на влажное лицо Пита, на котором отчетливо читалось злорадство. Он прекрасно понимал, почему Дьюк никогда не любил сына.
– Что ж, раз новое завещание законно, я обязан зачитать его присутствующим.
Дэвид поправил очки и поднес к лицу лист с каракулями Дьюка. Чарли видел, что в завещании всего два абзаца, внизу – подписи.
– «Я, Дьюк Макмаон, вношу данные поправки к своему первоначальному завещанию, находясь в трезвом уме и твердой памяти. Не считая изменений, находящихся в данном тексте, завещание, датированное двенадцатым июня 1976 года, прошу считать имеющим силу». – Дэвид обвел взглядом присутствующих и перешел ко второму абзацу: – «Я требую возврата всех подарков, открытых счетов и личных вещей, которые получала от меня Каролин Беркли…»
Каролин неподвижно сидела на стуле, похожая на пластиковый манекен в одежде от «Дольче и Габбана». В душе у нее поселился первобытный ужас. Значит, Дьюк знал о ее романе с Чарли! Господи, а на что она рассчитывала? Старый пройдоха везде имел уши и глаза.
Она чувствовала горящие взгляды Пита и Минни, щупавшие ее лицо, а потому не позволяла дрогнуть ни одной мышце. Она не собиралась бросать этим волкам ни единой кости!
– «…Я аннулирую трастовый фонд, который открыл на имя мисс Беркли, деньги с него велю перевести на счета троих моих детей, Питера, Лори и Хантера…»
Слава Богу, подумала Каролин с облегчением. Дьюк не оставил без денег Хантера. Краски вернулись на ее лицо.
– «…Помимо того, я назначаю свою жену, Минни Макмаон, единственным попечителем фондов, которые я распределил между своими детьми… – Дэвид покашлял и как-то виновато взглянул на Каролин, – включая фонд моего сына Хантера».
– Что?! – Каролин вскочила со стула, не в силах более сдерживаться.
Она знала, чем грозит Хантеру последнее условие Дьюка. Бедный мальчик не получит ни цента! Шестнадцать лет жизни, отданные проклятому Дьюку, были потрачены напрасно. Шестнадцать лет – и ни цента взамен!
– Это невозможно… – Каролин беспомощно посмотрела на Дэвида, затем на Чарли – Это незаконно, незаконно… – Она протянула руку к Минни. – Эта старуха ненавидит моего сына! Как она может распоряжаться его трастовым фондом? Да она разорит Хантера, ради всего святого, разорит нас обоих! Как Дьюк мог так поступить?!
– Простите, мисс Беркли, – тихо произнес Дэвид, – но, боюсь, Дьюк Макмаон имел право распорядиться своими деньгами по собственному усмотрению.
– Но это нарушение договора! – взвизгнула Каролин. – Я хочу оспорить завещание! Чарли! – Она обернулась к любовнику, который сидел, уронив белокурую голову на руки. – Я! Хочу! Оспорить! Завещание!
– Да пожалуйста! – с улыбкой сказала Минни.
Пит и Лори не мигая смотрели на Каролин. Даже Шеймус встал за спиной Минни, словно побитый молью и временем охранник.
Каролин поняла, что неизбежно проиграет, но все еще трепыхалась:
– Я добьюсь своего!
– Попробуй, – пожала плечами Минни. – Но хочу напомнить, что ты и мой муж никогда не были женаты. У тебя и твоего ублюдка нет никаких прав. Ты должна быть благодарна, что тебя столько лет терпели и обеспечивали, как королеву. – Минни встала. – Впрочем, ты всегда найдешь, в чьих объятиях укрыться от невзгод, не так ли? Думаю, твой юный мальчик на побегушках уже готов предоставить тебе кров и пищу. Конечно, ты привыкла к большей роскоши, но тут уж ничего не поделаешь.
Чарли тоже встал и положил ладони на плечи Каролин. Хотя он вовсе не собирался устраивать семейную жизнь с любовницей и ее сыном, защитить несчастную было его долгом. Кроме того, Минни – эта тихая серая мышка, раздираемая многолетней ненавистью к Каролин, – обозвала его «мальчиком на побегушках». Подобного пренебрежения Чарлз стерпеть не мог.
– Можете быть уверены, мэм, – ухмыльнулся он вдове, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы утешить мисс Беркли.
– Кстати, – ощерился Пит на Каролин, надевая пиджак, мы хотим, чтобы ты и твой ублюдок завтра же покинули Хэнкок-Парк.
– Это же смешно! – фыркнула Каролин, сверля Пита взглядом. Даже через стол она чувствовала его неприятное, приторно-сладкое дыханье. – Хэнкок-Парк – дом Хантера. Он и Сиена – как брат с сестрой, и ты это знаешь! Ты не имеешь права выгонять из дома собственного сводного брата!
– Тебе придется убедиться в обратном, детка, – прошипел Пит.
– Ради Бога, подумай о детях! – Каролин уже умоляла. – Как бы сильно ты ни хотел уязвить меня, ты не можешь желать зла своей дочери. Каково ей будет без Хантера?
– Не смей упоминать имя моей дочери! – взревел Питер. – Подумать о детях, да? А когда ты думала о детях, Каролин? Когда ты вообще думала хоть о ком-то, кроме своей драгоценной персоны? Да ты и родила-то своего дрянного сына только ради того, чтобы добраться до денег отца, чертова шлюха! И знаешь что? Не сработало! А теперь я хочу, чтобы моя дочь больше не общалась с твоим мерзким отродьем. Никогда!
– Ну хватит! – вмешался Чарли, делая шаг вперед и буравя Питера взглядом.
Каролин уцепилась за его локоть, чувствуя, что вот-вот упадет.
Меж тем Минни обошла стол и приблизилась к Каролин сбоку, почти вплотную. Медленно натягивая перчатки, она смотрела бывшей сопернице в лицо, не позволяя отвести взгляда. Шестнадцать лет горечи и ненависти изливались из ее обрамленных морщинками глаз в глаза Каролин. Когда-то они обе любили Дьюка.
Почти целую минуту женщины смотрели друг на друга.
– Дьюк узнал о твоей измене, и это его убило, – неожиданно сказала Минни. – Его смерть на твоей совести.
Она резко отвернулась и вышла из кабинета.
Часть вторая
Глава 16
Йоркшир, Англия, июль 1998 года
– Боже, он великолепен. Ты согласна?
Джейни передала журнал Сиене, которая развалилась на диване в доме родителей подруги. Ее ноги были закинуты на ноги Патрика, который приходился Джейни старшим братом и встречался с Сиеной.
– Ну, не знаю… – протянула девушка, стараясь сохранить на лице отсутствие интереса. С обложки июньского «Хелло!» на нее смотрел улыбающийся Хантер. Черные волосы парня были слегка растрепаны, синие глаза хитро прищурены. – Да, выглядит ничего…
Джейни Кэш, одноклассница Сиены, пригласила подругу в йоркширский домик своих родителей, обветшалый, хотя и уютный.
Всего десять дней назад окончилась последняя сессия, а с ней и мучительные годы в застенках школы Святого Хавьера.
Обе девушки все еще не отошли от ужасной вечеринки, которая увенчала окончание экзаменов. Сиена никогда не находила привлекательными деревенские дома, но после недельной попойки ей был необходим отдых. Вместе с Патриком девушки часами таращились в телевизор, поедали шоколадный пудинг, который так часто готовила миссис Кэш, или загорали на лужайке. Присутствие Патрика было для Сиены отдельным бонусом.
Девушка небрежно бросила журнал на пол, обложкой вниз. Ее ужасно раздражало, что лицо Хантера почти отовсюду смотрит на нее этой чуть ироничной улыбкой и что подруги постоянно восхищаются новой звездой. С тех пор как дядя Сиены получил роль Майка Палумбо в «Советнике», самом популярном сериале со времен «Династии», его имя пестрело всюду, доводя девушку до белого каления.
Все знали, что Сиена и Хантер не виделись и не разговаривали почти десять лет, но продолжали расспрашивать о нем, вороша воспоминания и поднимая обиду и горечь, застывшие в душе.
Но больше всего девушка досадовала на то, что Хантер воплощал в жизнь ее мечту. Сиена с детства грезила об актерской карьере, она хотела быть знаменитой на весь мир, и только это и было для нее по-настоящему важным. Ей было недостаточно быть дочерью Пита Макмаона и внучкой Дьюка, нет! Она мечтала о настоящей славе, о великих ролях и толпах поклонников, в восторге выкрикивающих ее имя. Сиене хотелось, чтобы ее обожали, как когда-то Дьюка.
Это она должна была блистать на обложках журналов, а не Хантер! Конечно, Сиена не желала другу зла, и зависть ее не была по-настоящему черной, но разъедала душу, словно червь спелое яблоко. Ей было тяжело читать о Хантере, пробивающемся на вершины Голливуда, в то время как она сама застряла в ненавистной сырой Англии, была вынуждена столько лет торчать в проклятой школе. Отец ожидал, что Сиена поступит в Оксфорд, на медицинский факультет, и не желал слышать возражений. Когда-то Минни не смогла закончить медицинский, а потому Пит хотел воплотить в жизнь мечту матери руками Сиены.
Но Сиена не намерена была становиться врачом! Она ненавидела саму мысль о семи годах колледжа, а затем врачебной практики.
Патрик взял в руки голую ступню Сиены и принялся осторожно массировать. Девушка улыбнулась. Парень, правда, был очень мил. Он инстинктивно чувствовал раздражение Сиены и всегда умел ее успокоить прикосновениями. Похоже, от Патрика не укрылось, что Сиена не любит говорить о Хантере и своем детстве.
Если бы и остальные были столь же тактичны, как он!
После смерти Дьюка Питер не тратил времени попусту: он немедленно сплавил Сиену в Англию, засунув в самую скучную школу страны. Когда Сиена впервые приехала в Хэнкок-Парк на каникулы, Хантера она не застала. Каролин с сыном переехали в скромную квартирку где-то в Лос-Фелис. Девочка умоляла отца дать ей координаты старого друга, затем приставала с той же просьбой к Минни и Лори, затем к Клэр, но никто не сообщил ей адреса Хантера – то ли из страха перед гневом Пита, то ли по какой другой причине.
Однако Сиена могла поклясться, что как-то раз, проводя очередные каникулы в Лос-Анджелесе, видела в кабинете отца конверт, подписанный рукой Хантера. Она прекрасно помнила, какими круглыми выходили у друга буквы, а над i приятель ставил даже не точку, а целый кружок.
Сиена хотела выкрасть письмо Хантера, но была остановлена Тарой, помощницей Пита, тощей злой теткой, которая была слепо предана работодателю. Она буквально вырвала конверт из рук Сиены и торопливо заперла его в ящике стола.
Когда девочка спросила о письме у Пита, тот сказал, что не даст ей его прочесть ради собственной безопасности Сиены.
– Что это значит, папа? – шмыгнув носом, спросила она.
– То, что написал тебе Хантер, ужасная гадость. Он сообщает, что отныне не желает общаться с Макмаонами. Сейчас Хантеру семнадцать, ты же знаешь. Думаю, он достаточно взрослый, чтобы с его желаниями приходилось считаться.
– Но ведь он написал «Макмаоны», он не имел в виду меня, – настойчиво сказала Сиена. – Он никогда не отказался бы от меня, я знаю!
– Прости, дорогая, но ты ошибаешься! – рявкнул Пит. – Он отказался от тебя. Хантер решил, что его новая жизнь никак не будет связана с прошлым.
Странно было думать о том, что этот разговор состоялся целых восемь лет назад. С того момента Сиена перестала ждать писем от Хантера. Друзья, которые когда-то были неразлучны, больше не виделись.
– Эх, ну и скукотища! – Патрик сбросил с себя ноги Сиены, встал и потянулся. – Пошли попрыгаем в кукурузу?
– В кукурузу? А как в нее прыгают? – заинтересовалась Сиена, не без удовольствия глядя на высокую крепкую фигуру своего парня. Конечно, для игрока в регби Патрик был немного худощав, но ей нравилась его ленивая кошачья пластика, особенно в постели.
Разумеется, она вовсе не была в него влюблена. Сиена поклялась не влюбляться до тех пор, пока не станет богатой и известной. И по крайней мере до тридцати. Ей хотелось стать счастливой без непосредственного участия мужчин, поэтому сердце никогда не участвовало в ее увлечениях. Патрик мог быть настоящим ангелом, гораздо более опытным и талантливым в постельных играх, но Сиена считала его лишь этапом в жизни, приятным и необременительным дополнением к отдыху.
– Ты никогда не прыгала в кукурузу?! – воскликнула Джейни, хитро прищурившись. Она схватила подругу за руку, заставляя подняться с дивана. – Ты должна это испытать, пошли!
– Эй, да объясните же мне, о чем речь! – хохотала Сиена. – Меня мучает любопытство и страх, что вы принудите меня к какому-то опасному развлечению. Прыжки в кукурузу, это же надо! Небось в Лос-Анджелесе так не развлекаются.
– Если не попробуешь, много потеряешь, честное слово! – воскликнул Патрик со своим забавным британским акцентом.
Это снова напомнило Сиене о Максе Десевиле. Она не видела его так же давно, как и Хантера, и не знала, общаются ли старые друзья до сих пор.
– Пошли, расскажем по дороге, – настаивал Патрик.
Сиена последовала за ним и Джейни во двор, а затем к старому амбару. Ее приятели заговорщицки хихикали и пихали друг друга локтями. Сиена подумала, что, должно быть, здорово иметь настоящую семью, как у Кэшей. Мать и отец Джейни оказались невозмутимыми людьми, которым было совершенно плевать, поступят ли их дети в Оксфорд и станут ли занудными врачами. Родители просто любили своих детей, и все.
Все трое перелезли через забор и с трудом откатили в сторону дверь амбара. Здесь был сеновал и три огромных стога с силосом. Солнце пыталось пробраться внутрь, залезая сквозь пыльные оконца и щелки в бревнах, играло пылинками и грело деревянный пол. Здесь пахло домашними животными и увядшей травой – эти запахи навеки отпечатались в памяти Сиены, как запахи истинной Англии.
Девушка знала, что никогда не смогла бы жить в деревне, следить за скотом, выращивать урожай и ездить в город за покупками. Сотни миль до ближайшей прачечной, до клуба или ресторана – что может быть хуже? Казалось, время застывало в подобных местах, чтобы сохранить дурацкие традиции, которыми почему-то так гордились все англичане.
Впрочем, ругая Англию, Сиена немного кривила душой. Конечно, сердце ее рвалось обратно в Америку, в Голливуд, но спокойные, умиротворяющие английские пейзажи западали в память, запахи будили какие-то ассоциации с детством и газонокосилками, домиком на дереве и теплой водой бассейна.
Когда Сиена занималась с Патриком сексом, ей нравилось представлять себя героиней «Грозового перевала», страстно обнимающей любимого прямо посреди суровой английской природы.
– Шевелись, Сиена! – крикнул Патрик весело, врываясь в амбар, словно мальчишка. – Сюда, быстрее!
Меж тем Джейни уже забиралась по лестнице куда-то под самую крышу, на сеновал. Прямо под ней был еще не убранный стог кукурузного силоса с уже выбитыми зернами.
– Кукуруза уже в ящиках, – пояснил Патрик, подмигнув. – А вот силос остался. Видишь, какой огромный стог? В него-то и нужно прыгать.
Сиена с ужасом взглянула на подругу, которая как раз стояла на краю узкой платформы, прямо над стогом сухих кукурузных стеблей и листьев.
– Боже мой! – испуганно прошептала она. Патрик весело хохотнул.
– Не бойся, это совершенно безопасно. Ты должна попробовать.
Сиена с сомнением посмотрела на Джейни, казавшуюся снизу такой маленькой.
– Я не смогу, ни за что! – пискнула девушка, тряся головой. Черные кудри запрыгали из стороны в сторону. – Я туда не полезу. Нет, приятель, так не пойдет!
– Ты цитируешь деда? – крикнула из-под потолка Джейни. – Очень похоже, прямо удивительно! – Она прикусила язык. Сиена предпочитала не вспоминать о Дьюке, потому что каждое воспоминание отзывалось в сердце еще более сильной болью, чем мысли о Хантере.
Однако сегодня у Сиены было отличное настроение.
– Спасибо, я старалась, – откликнулась она. – Но наверх я все равно не полезу.
– Какая ты все-таки зануда, – поддел Патрик и поцеловал Сиену. Ее губы пахли вишневым бальзамом. – Ведь это совершенно не страшно. Просто лезешь наверх, поворачиваешься и прыгаешь в кукурузные листья. Учти, такое развлечение возможно только одну неделю, после урожая, пока сохнет силос.
– Залезай ко мне! – позвала сверху Джейни.
– Нет, не могу, – сказала Сиена, пятясь назад.
– Да чего ты боишься? – удивился Патрик.
– Ну… на следующей неделе я работаю с Эльзой Моран, – пояснила Сиена. – Что, если я оцарапаю или порежу лицо? Ты же знаешь, как сильно иногда царапается кукуруза. На показе у меня должно быть лицо в стиле сороковых, понимаешь? Если я предстану перед Эльзой с царапинами, мне дадут от ворот поворот.
Эльза Моран, о которой с таким почтением говорила Сиена, была начинающим дизайнером, совсем недавно вдруг оказавшимся на пике моды и привлекшим к себе внимание широкой публики. По сути, Эльза Моран стала событием года на лондонской Неделе высокой моды. К великому удивлению и радости Сиены, Эльза отобрала ее из тысяч претенденток для показа и съемок в модном журнале. Это было первое серьезное предложение, которое получила Сиена, и она с нетерпением ждала предстоящего показа. До этого момента девушку уже приглашали в качестве модели, но это были крохотные агентства, да и за показы платили сущие крохи.
– Ах, простите меня, мисс Супермодель! – рассмеялся Патрик, поглаживая Сиену по спине.
Она знала, что Патрик не одобряет ее увлечения миром моды, считая его пустым и глупым. Он не понимал, чем так хорош модельный бизнес или Голливуд, озадаченно слушал ее рассказы о будущей славе. Патрик видел, что Сиена хочет добиться желанной цели без помощи отца и семьи, и уважал подобные стремления, но сама цель вызывала у него лишь недоумение.
Меж тем Сиена обзавелась личным агентом, вышла на Моран – практически без посторонней помощи – и теперь волновалась в ожидании показа и съемки. Сиене хотелось, чтобы ею гордились и одобряли. Она рассказывала о своих успехах Патрику, но тот день ото дня все больше мрачнел и постоянно отмалчивался. Казалось, он боялся, что модельный бизнес украдет у него Сиену, и, пожалуй, был недалек от истины.
– Ладно, – вздохнул парень. – Стой тут и смотри, как мы веселимся. И пусть тебя терзает черная зависть.
– Смотрите на меня! – взвизгнула Джейни и бросилась вниз.
Она плюхнулась в стог, подняв кучу пыли, и через несколько секунд выкарабкалась почти из центра сена, вся обвешанная сухой травой и ужасно довольная.
– Ух, это было здорово! – воскликнула она, небрежно отряхиваясь. – Давай, Клавдия-чертова-Шиффер, лезь наверх! Недотрога!
– Господи, да провались ты со своей кукурузой! – вздохнула Сиена. – Будь по-твоему. Патрик, я поднимаюсь за тобой, придержи лестницу!
Поднявшись на узкую деревянную платформу и глянув вниз, Сиена едва не раскаялась в своем безрассудстве. С высоты стог казался не только маленьким, но и не слишком высоким.
– Вот черт, далеко! – пробормотала она, кусая губу.
– До земли действительно далековато, а вот до стога каких-то метров шесть. Клянусь, промахнуться невозможно.
– Ты уверен? – Сиена испуганно глянула на Патрика.
Парень рассмеялся, его карие глаза смотрели добродушно и ласково.
– Милая, ты не сможешь промахнуться. Глянь на этот стог! Он размером с Канаду, не меньше!
Сиена выглядела ничуть не убежденной.
– Да ты хоть раз Канаду на карте видел? – проворчала она.
– Тогда, может, прыгнем вместе? – предложил Патрик. – Со мной тебе нечего бояться, детка.
Сиена невольно улыбнулась. Патрик никогда не обманывал ее, вел себя обходительно и благородно. Она даже испытывала некоторую вину – пару раз она изменяла своему Ромео, потому что никогда не воспринимала его всерьез.
Она часто меняла любовников. Возможно, виной такому непостоянству были подсознательное желание быть любимой и бесплодная попытка найти того, кто подставит сильное плечо. Сиена словно опасалась, что в какой-то момент Патрик может бросить ее, точно так же, как все дорогие люди в ее жизни, а потому заранее искала ему замену.
Она понимала, что Патрик заслуживал лучшего отношения.
– Я согласна, – с улыбкой сказала Сиена, вкладывая ладонь в руку Патрика. – На счет три?
– Да, на счет три.
– Ладно. Один, два, – Сиена крепко зажмурилась, – три!
На мгновение она ощутила странное чувство – среднее между полетом и падением, и вот уже ее приняла мягкая поверхность кукурузного стога, прогнулась и поглотила, словно вязкое болото.
– Получилось! – завизжала Сиена, выдираясь из пыльного нутра стога. – Я прыгнула! Я прыгнула! – Она бросилась к Джейни, порывисто обняла ее за плечи и принялась скакать на месте, словно перевозбужденный ребенок. – Это было так здорово!
Сиене казалось, что ей снова семь лет – самая счастливая пора детства.
Патрик обменялся с сестрой понимающими взглядами. Внезапное веселое сумасшествие Сиены изрядно позабавило обоих.
– Американка, что тут скажешь, – тихо пробормотал парень.
– Да уж, – с улыбкой откликнулась его сестра.
Уже вечером, после вкусного и крайне плотного ужина с родителями Джейни, все семейство принялось играть в шарады. Некоторое время поучаствовав, Патрик и Сиена убрались в спальню.
Они лежали на постели, обнаженные и довольные. Патрик гладил Сиену по спине, вид у него был задумчивый.
– Твой отец ненавидит проигрывать в шарады. Такой упрямый, – заметила девушка.
– Да, ужасно упрямый, – откликнулся Патрик лениво. – Иногда он дуется целый вечер, если не угадает загадку. В двух случаях из трех мама отказывается с ним играть. Тогда он начинает ходить за ней по дому и канючить. В общем, в итоге она соглашается.
– Они такие забавные. – Сиена шумно вздохнула. – Хорошие родители. Они все еще любят друг друга, как считаешь?
Патрик призадумался.
– Да. Уверен, что да. А что? Твои родители не любят друг друга?
Сиена раздраженно хмыкнула:
– По крайней мере по ним этого точно не скажешь. – Она перевернулась на бок, отбросив на спину волосы, и посмотрела на Патрика. – Моя мать такая слабохарактерная.
В ее голосе звучала горечь, и Патрик поцеловал девушку.
– А отец… – продолжала Сиена.
– Я знаю, – мягко сказал Патрик. – Ты с ним не ладишь.
– Мне кажется, ему плевать, что со мной, жива я или умерла. – Сиена вздохнула.
