Текст книги "Любимцы фортуны"
Автор книги: Тилли Бэгшоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)
– Да брось! Звучит как-то неправдоподобно.
– Да? Хотелось бы мне, чтобы я ошибалась. Единственное, что волнует отца, – Оксфорд и ученая степень. Ему просто хочется блистать на вечеринках, к слову вставляя, что его дочь окончила престижный колледж в Англии, вот и все! Отцу доставляет удовольствие мысль, что я буду учиться с «английскими леди», пф!
– Это с такими, как Джейни? – засмеялся Патрик. – И что, в Америке это ценится?
– А ну его к черту! – выпалила Сиена, садясь. – Я не пойду в Оксфорд! Я стану моделью и заработаю собственными силами деньги и славу. Плевала я на волю отца! Он сам выставил меня из дома, вот! Пусть теперь подотрется моим дипломом!
Она говорила так громко, что Патрик испугался, как бы ее слова не услышали родители.
– Вот так-то! Пусть подотрется своим Оксфордом!
– Наверное, это будет болезненно, – шепотом заметил Патрик, пытаясь свести все к шутке. – И знаешь, твои мечты… они… в общем, обидно, что мне нет среди них места.
– Я… ты не понял…
Патрик нащупал сигареты, лежавшие на полу, и закурил. Затянувшись, он предложил сигарету Сиене, но она покачала головой.
– Слушай, ты не можешь просто так плюнуть на Оксфорд. Тебя уже приглашали на курс, и экзамены ты сдала отлично. Разве можно упускать такой шанс?
– Плевала я на Оксфорд, – упрямо повторила Сиена.
– Плевала, значит? Ладно, ты выбрала модельный бизнес, допустим. – Патрик нахмурился. – Но ведь ты очень рискуешь. Ты можешь поставить на модельный бизнес все и оказаться в проигрыше. Неужели быть моделью – твоя главная жизненная цель? Быть вешалкой? Таращиться с разворотов, висящих в мужских туалетах?
Сиена возмущенно глянула на Патрика.
– Дурак! Я же говорила, что стану актрисой. Модельный бизнес – первая ступень в карьере актрисы, если нет специального образования. Мой агент говорит, что главное – попасть на Неделю моды в Париж. Там всегда бывают кучи людей от киноиндустрии, директора по кастингу, например. Они ищут новые лица, и я могу попасть в поле их зрения. Так начинали многие известные актрисы!
– Неужели? – скривился Патрик и выпустил дым через нос, словно недовольный дракон. – Назови хоть одну!
– Камерон-чертова-Диаз, вот так-то! Та, что играла в «Маске»! Что, съел, придурок?
Сиена возмущенно вскочила с кровати и принялась надевать пижаму. Ее раздражало неверие Патрика. Почему даже он принимает сторону ее отца?
– Сиена, погоди…
– Кстати, Мерилин, мать ее, Монро тоже была моделью!
– Не думаю, что Мерилин имела огромный успех в Париже.
– Да, умник, она не имела особого успеха, но именно на подиуме ее и заметили! – Теперь Сиена была в бешенстве. – Тебе не нравится, что я модель, потому, что ты меня ревнуешь! Ты боишься, что на мои фотографии будут пялиться разные мужики, а кое-кто будет фантазировать на мой счет! Ты просто неуверенный в себе дурак!
– Это неправда! – возмутился Патрик. Слова Сиены больно задели его, потому что были недалеки от истины.
– Тебе бы больше подошло, если бы я тусовалась со скучными студентами и зубрила анатомию да ковырялась в трупах! Так, да?
Сиена с такой ненавистью выкрикнула эти слова, что Патрику стало почти страшно. Он не понимал, как обычная перебранка могла окончиться такой ссорой, и беспомощно смотрел на приятельницу. Кофта ее пижамы выглядела забавно – пуговицы оказались застегнутыми вкривь и вкось.
– Тебе плевать на мои желания! – вопила девушка, размахивая руками. – Тебе плевать, счастлива я или нет! Ты такой же, как мой дурацкий папаша! Так вот знай: я стану актрисой! И поверь, когда это произойдет, меня будет знать весь мир, и не потому, что я ношу имя Макмаонов, нет! Я добьюсь своей цели сама, а модельный бизнес – только начало!
– Сиена, – испуганно начал Патрик, – я не пытался тебя осудить. Просто меня волнует твое будущее. – Он беспомощно смотрел на криво застегнутые пуговицы и не решался сказать об этом Сиене. – Единственное, чего я хочу, – это чтобы ты не наделала глупостей. Не стоит пренебрегать Оксфордом просто ради того, чтобы досадить отцу. – Патрик похлопал ладонью по кровати. – Иди сюда, не злись.
– Заруби себе на носу, я плевать хотела на Оксфорд, и дело тут не в моем отце. Я хочу целиком посвятить свое время модельному бизнесу, и учеба будет мне мешать! Я ненавижу Оксфорд! И я ненавижу Англию! Если бы ты попытался меня понять, то знал бы, что я терпеть не могу эту унылую, дождливую страну. Я десять лет мечтала уехать отсюда, понимаешь? Модельный бизнес – это глоток свежего воздуха, путь наверх, прочь из этой дыры. Если тебя коробит то, что я говорю, значит, нам не по пути!
Сиена гневно глянула на ошеломленного Патрика и выскочила из его спальни, хлопнув дверью.
Из ванной как раз выходил мистер Кэш, и Сиена мысленно выругалась. Как не вовремя! Мужчина, облаченный в банный халат, с трубкой в зубах, напоминал ей престарелого Шерлока Холмса.
– А, Сиена! – добродушно воскликнул мистер Кэш. – Ходила пожелать Патрику спокойной ночи? – Он заговорщицки подмигнул.
Сиена с тоской подумала, что отец Патрика – чудесный человек, как и ее приятель. На фоне их она сама себе казалась злой, неблагодарной сукой.
– Э… да. Мы болтали, – краснея, пробормотала Сиена. – О будущем… о планах там… карьере…
Джереми Кэш задумчиво посмотрел на подружку сына. Он понимал, что в такую красивую девушку трудно не влюбиться, и сочувствовал Патрику. Было ясно, как божий день, что Сиена быстро к нему охладеет. Джереми симпатизировал девушке, зная, что она родилась не в самой благополучной семье, но понимал, что они с Патриком не пара.
Наклонившись, мистер Кэш отечески чмокнул девушку в лоб.
– Спокойной ночи, Сиена.
– Спокойной ночи и вам, – пробормотала та.
– Да, Сиена! – окликнул Джереми Кэш девушку, когда она уже коснулась двери своей спальни. – В следующий раз, когда вы будете обсуждать с Патриком свои планы на будущее, постарайся следить затем, как застегиваешь пуговицы.
Сиена в ужасе глянула на свою пижаму и покраснела, как спелый томат.
– Приятных сновидений, – махнул рукой Джереми.
Глава 17
– Простите, ребята, это я виноват, – вздохнул Хантер. – Попробуем еще раз?
Пара операторов закатили глаза, но беспрекословно приготовились снимать четвертый дубль. Никто из команды не злился на Хантера, потому что с ним никогда не было проблем при съемке. Он не капризничал, не забывал текста и всегда уважал интересы других.
Шли съемки второго сезона «Советника». Первая часть с триумфом прошла на телеэкранах и имела высокие рейтинги. Несмотря на успех сериала, Хантер оставался простым парнем без единого признака звездной болезни и испорченности. Люди, с которыми он работал, радовались тому, что им так повезло с главным актером «Советника». Хантер не требовал повышения гонорара, не пропускал ни единого дня съемок, не напивался и не употреблял наркотиков. Он даже не менял подружек, как все начинающие актеры, добившиеся какой-никакой популярности. Поклонницы Хантера осаждали ворота студии, под разными предлогами проникали на съемочную площадку, засыпали парня подарками и открытками, но их настойчивого внимания Хантер словно и не замечал. Вечера он проводил дома, зубря текст и репетируя реплики, иногда смотрел фильмы, взятые в прокате. По утрам Хантер появлялся на студии с коробкой шоколадных кексов и термосом кофе для съемочной бригады. Команда буквально молилась на него.
– Даже не знаю, что со мной сегодня, – виновато продолжал Хантер, теребя свою густую шевелюру. – Вчера весь вечер учил текст, а сегодня не помню ни одной реплики.
– Не переживай, – усмехнулась Лейни Армстронг, его партнерша по сериалу. Она положила руку Хантеру на плечо. – У всех у нас бывают такие дни, ты не замечал? – Она тряхнула светлыми волосами, от которых были в восторге все мужчины. Разве что Хантер не замечал яркой красоты Лейни, ценя в ней прежде всего актерский талант. – Предлагаю сделать небольшой перерыв. Выпьем кофе и начнем сцену сначала.
Хантер благодарно кивнул и опустился в белое пластиковое кресло, какие часто ставят на улице возле дешевых забегаловок. Он устало проглядел нужную страницу сценария, уже в восьмой раз. Реплики снова казались незнакомыми. Возможно, все дело было в нечеловеческой жаре. Хантеру в роли Майка Палумбо приходилось целый день носить серый костюм из тонкой шерсти и потеть под горячими прожекторами студии. И это в то время, когда на улице стояло раскаленное лето! За один рабочий день Хантеру приходилось менять три-четыре белые рубашки, потому что они насквозь промокали от пота. Отдыхал он только в те моменты, когда наступала пора постельных сцен с Лейни, не слишком откровенных, а оттого довольно нетрудных. К восторгу юных поклонниц со всего света, Хантер появлялся в кадре в одних боксерах от Кельвина Кляйна. По правде говоря, парень несколько стеснялся фланировать по импровизированной комнате в трусах, но это было лучше, чем обливаться потом на солнцепеке.
Прищурившись, Хантер вчитывался в сценарий. Ему всегда с трудом давалась зубрежка текста. Еще в школе выяснилось, что Хантеру трудно учить что-либо наизусть, и это порядком огорчало мальчика. Он еще помнил, как издевался над ним отец Сиены. Пит посмеивался над безуспешными попытками Хантера выучить стихотворение, называл тупицей и ставил в пример свою дочь.
Нет, не тупицей! Пит называл Хантера кретином, а порой не стеснялся употреблять выражения и похлестче.
В последнее время Хантер частенько вспоминал своего сводного брата. Кстати, его сегодняшняя рассеянность была частично связана с Питером Макмаоном.
Внезапный взлет «Советника» на высшие строчки рейтинговых хит-парадов стал сюрпризом не только для Хантера, но и для его сводного брата, который изводился от бессильной злобы.
После смерти старого Дьюка карьера Пита устремилась вверх. Мало того что он стал исполнительным продюсером «Макмаон пикчерс», его собственные связи успели окрепнуть и сделать ему имя в мире киноиндустрии. Питу удалось выйти из тени Дьюка, в которой он пребывал столько лет, он заключал договора по всему миру, его знали и уважали, именно с ним подписывали контракты. Питер вошел в список богатейших людей Западного побережья, по мнению «Форбс», его считали успешным продюсером и завидным партнером. Конечно, он был лишен обаяния и привлекательности отца, но в достаточной мере унаследовал хватку и дальновидность Дьюка. Одним из первых Питер сделал несколько крупных вложений в компьютерную графику и развитие новых технологий и выиграл на этом миллионы. Он утроил состояние Макмаонов за каких-то восемь лет и мог по праву гордиться собой.
До недавнего времени Пит совершенно не вспоминал о Каролин Беркли и Хантере, вычеркнув их из своей жизни, как он полагал, навсегда. Сразу после оглашения завещания Минни сняла для парочки дешевую квартиру в Лос-Фелис, обрубив тем самым последнюю ниточку, связывавшуюся Хантера с Сиеной.
Конечно, Питеру пришлось лгать собственной дочери. На адрес Хэнкок-Парка пришло более сотни писем, в которых Хантер умолял дать ему координаты Сиены. Поначалу Питер просто складывал письма в ящик стола, ожидая, что поток посланий иссякнет, а потом был вынужден написать Каролин с просьбой остановить Хантера. Пришлось соврать, что есть возможность окончательно закрыть трастовый фонд, из которого Каролин и Хантер получали жалкие крохи.
Каролин, понимая, что Хантеру нет дела до денег отца, была вынуждена сказать, что письма расстраивают Сиену, которая и без того вынуждена каждый день встречаться с психологом.
Чувствуя себя несчастным и одиноким, Хантер признал за подругой право жить собственной жизнью, в которой ему не нашлось места.
В последний раз Пит вспомнил о Хантере лишь тогда, когда парню стукнуло двадцать один и он получил право самостоятельно распоряжаться своим фондом. Минни, так и не изжившая в себе ненависти к давней разлучнице, постаралась сделать так, чтобы большая часть денег Дьюка, оставленная Хантеру, испарилась в неизвестном направлении. Тем самым женщина лишила Каролин возможности пожить без забот. Правда, Минни все же оставила на трастовом счету достаточно средств для того, чтобы Хантер смог устроиться и купить маленький домик в Санта-Монике, на берегу моря.
Тогда же Пит узнал, что Каролин вернулась в Англию, предоставив сыну самому пробиваться в жизни. Наверняка она уже наметила для себя новую богатую жертву, в чей дом и чью жизнь собиралась вторгнуться. Питу было плевать. Он был доволен тем, что его дорога больше никогда не пересечется с проклятой хищницей и ее ублюдком.
Но так было до того момента, пока на экраны не вышел «Советник».
Пит до сих пор помнил, какая дурнота на него навалилась, едва он увидел красивое лицо брата на огромном настенном телевизоре. Повзрослев, Хантер стал еще больше похож на Дьюка: крепкий, мужественный подбородок, синие глаза, уверенная полуулыбка – составляющие той харизмы, которой обладал Дьюк в молодости.
Не успел Пит перевести дыхание, как о сериале заговорили все известные издания. Хантера фотографировали, о нем писали и снимали репортажи, его имя мелькало в списках самых привлекательных мужчин года. Пробегая глазами хвалебные отзывы в газетах, Пит становился малиновым, как вареный омар, и принимался искать в кармане средство от изжоги.
Поскольку Хантер снимался для телевидения, а не для широкого экрана, Пит ни разу не пересекался с ним в Голливуде. Он ненавидел и презирал сводного брата. Пит относился к высшей лиге, куда был запрещен вход жалким актеришкам, засветившимся в паршивых сериалах, так он себя утешал. Пусть глупый мальчишка порадуется своей пятиминутной славе, а потом сгниет в безвестности, как те, кто был до него!
Питу отчаянно хотелось, чтобы Хантер страдал, как страдали когда-то Минни, Лори и он сам. Он хотел видеть провал Хантера и обещал себе, что ускорит его падение, если Хантер не выроет себе могилу собственными руками.
Бросив сценарий на пластиковое кресло, Хантер подошел к баклажке с холодной водой и вынул из высокой стопочки бумажный конус. Хлебнув ледяной жидкости, он удовлетворенно вздохнул, хотя от холода заныли зубы.
– Черт! – Хантер схватился за челюсть.
– Что с тобой? – спросил Хью Орчард, продюсер сериала. – Подавился?
Хью, как обычно, был одет в своем неподражаемом стиле: короткие бриджи цвета хаки и синяя рубашка с эмблемой бизнес-школы при Гарварде. Волосы были тщательно зализаны на одну сторону и сдобрены щедрой порцией блеска. Хью куда больше походил на банкира, дорвавшегося до семейного пикника и одевшегося сообразно случаю, нежели на упертого трудоголика и самого известного гомосексуалиста на национальном телевидении, коим на самом деле являлся.
Орчард обладал чудовищной энергетикой, был невероятно амбициозен и напорист, и оттого большинство телевизионщиков изрядно его побаивались. Хантеру, впрочем, Хью всегда нравился. Он знал, что Орчард одобряет тех, кто работает так же усердно, как и он сам. Прихлебателей и лентяев продюсер-гей тотчас вышвыривал с работы.
– Все нормально, – рассмеялся Хантер, сверкая улыбкой. – Просто вода оказалась ледяной, зубы заныли.
Хью в очередной раз почувствовал легкий озноб возбуждения, который охватывал его в присутствии главного актера «Советника», и вздохнул. Мало того что у парня отличное тело, он еще и чертовски обаятелен!
Конечно, у Хью был постоянный партнер, Райан, с которым он жил уже пятнадцать лет, но порой продюсер позволял себе немного помечтать. Что особенного в том, что мечтаешь о парне, с которым ничего не светит?
– Я заметил, что ты сегодня немного не в духе, – сказал Хью, наливая и себе стаканчик воды. – Что тебе не дает покоя?
Хантер покраснел. При этом он стал еще более очаровательным, и Хью едва не разругал парня на все корки.
– Ну, даже не знаю. – Хантер замялся и уставился на сандалии продюсера. – Меня немного беспокоит ситуация с… моим братом.
– Кажется, я велел тебе забыть о нем, разве нет? Хантер, он не стоит твоего внимания. – Хью залпом выпил воду, крякнул и снова наполнил стаканчик. – Мне плевать, какие сети плетет твой противный братец. Пусть пишет в Эн-би-си и на студию, пусть считает, что солидное имя открывает перед ним любые двери! Этот дурак ничего не добьется. Только я принимаю решение, кто будет сниматься в моем шоу, а кто нет. Ясно?
Хантер грустно кивнул. Всем было известно, что «Макмаон пикчерс», а точнее, Питер Макмаон пригрозил Хью, что разорвет с ним пару выгодных контрактов, если из «Советника» не исчезнет Хантер. Оба контракта были подписаны еще год назад, до съемок сериала, и должны были принести крупные барыши. Пит требовал, чтобы Хантера заменили другим актером или вообще сняли сериал с национального канала. Хантер был благодарен Хью за поддержку, но одновременно был смущен тем, что ставит друга в тяжелое положение. Орчард мог потерять сотни тысяч долларов, если контракты будут разорваны.
– Мне очень жаль, что ты оказался меж двух огней, – пробормотал Хантер и смял в ладони бумажный стаканчик. – Думаю, ты сыт по горло и мной, и моей странной семьей.
Хью рассмеялся:
– Странной? Ну ты даешь! Умеешь же ты, Хантер, выбирать мягкие выражения. Да все Макмаоны – настоящие психи!
На лице Хантера появилась усмешка.
– Ты прав. – Глазами он по-прежнему сверлил сандалии продюсера. – Настоящие психи, ты прав.
– Хантер, посмотри на меня, – вдруг сказал Хью очень серьезно. Хантер послушался. – Не позволяй Питеру утопить тебя в дерьме! Он ненормальный, так и есть. Похоже, парень свихнулся еще тогда, когда истекал слюной, завидуя успеху отца, а теперь его бесит и твоя популярность. Ты должен бороться и побеждать назло своему братцу, понял?
– Да, сэр! – Хантер в шутку отсалютовал боссу и даже щелкнул каблуками.
– Ладно, иди работай, – добродушно кивнул Хью.
Хантер отправился дочитывать сцену. Настроение у него чуток улучшилось. Продюсер был прав. Нужно бороться и побеждать, нужно много и упорно работать, чтобы отплатить всем тем, кто поверил в тебя и поддержал. Хью сделал на него ставку, а такая дружба дорогого стоит.
– Эй, Хантер! – окликнул его продюсер. – Соберись, тряпка! Пусть журналы называют тебя открытием года, по мне ты всего лишь актеришка, который неплохо работает. Вот и докажи мне, что ты способен на большее!
– Проваливай, Хью! – рассмеялся Хантер и весело подмигнул боссу.
Прошагав на кухню, где в это время дня царила прохлада, Клэр Макмаон достала из холодильника банку с собачьими консервами, дернула за колечко и бросила крышку в ведро.
– Зулу! Иди есть, Зулу! – Она вывалила корм, похожий на паштет вперемешку с желе, в пластиковую чашку и поставила на пол.
Через мгновение по кафелю застучали крохотные когти. Белый комок пуха, попискивая и потявкивая, ворвался в кухню и бросился к чашке. Длинная шерсть скрывала глаза, белая морда ткнулась в корм, помещение наполнилось радостным чавканьем.
Клэр довольно рассмеялась. Она обожала белоснежную собачку, порода которой была такой редкой и так причудливо звучала, что она никак не могла ее запомнить. Пит, впервые увидев кроху, удивленно назвал ее «снежком» и все никак не мог понять, где у нового питомца хвост, а где нос. Он притворялся равнодушным к собаке, но Клэр частенько заставала его сидящим в кресле с Зулу на коленях. Едва заметив жену, Пит тотчас ссаживал собаку на пол и брал в руки книгу или документы. Однажды утром Клэр видела, как Пит тайком кормит песика чипсами, воровато озираясь, словно ожидая слежки.
Налив себе стакан перье, Клэр прошла к бассейну и устроилась на лежаке. Ранний вечер всегда был ее любимым временем дня. Клэр любила сидеть у бассейна, смотреть на воду и наблюдать, как красноватые блики заката постепенно окрашивают зелень кустов и травы.
Они с Питом купили новый дом спустя полтора года после отъезда Сиены в Англию. Клэр пришлось повоевать со старой Минни, которая никак не хотела отпускать сына из Хэнкок-Парка, но со временем все устаканилось, и теперь Клэр могла насладиться желанным одиночеством.
Минни впервые за много лет начала жить в свое удовольствие. Первое время после отъезда Пита и Клэр из Хэнкок-Парка ей было странно и даже страшно, но Минни быстро привыкла к новому течению жизни. Наконец она могла оформлять и украшать комнаты по своему усмотрению, и это оказалось весьма увлекательным процессом. Более того, теперь Минни чувствовала себя свободной и независимой. А когда через два года Лори предложили должность в университете Атланты, мать приняла ее отъезд как должное и почти не расстроилась переменам.
Клэр и Пит тоже наслаждались свободой. Им нравился новый дом, полный света и прохлады. Он находился вдалеке от города, а потому был не столь досягаем для журналистов и поклонников. Конечно, Макмаоны могли купить дом и побольше, особенно теперь, когда Пит утроил состояние, оставленное отцом, но ни он, ни Клэр не желали блуждать по огромному поместью, словно потерянные дети. Им хватило этого в Хэнкок-Парке.
Только Сиена осталась недовольна новым домом родителей. Как ни старалась Клэр обустроить спальню дочери в ее любимом синем цвете и навести уют во всех комнатах, все было напрасно.
– Для меня это не дом. Не родной дом, – заявила Сиена, едва заглянув в свою спальню.
Клэр, которая три месяца готовилась к ее приезду, разом погрустнела.
– Но, дорогая! – воскликнула она. – Я так старалась! Посмотри, я перевезла каждую мелочь из Хэнкок-Парка, чтобы создать для тебя уютную спальню. Видишь, даже постеры с Гибсоном все здесь…
– Он мне разонравился, – резко оборвала Сиена мать. Она видела отчаяние в глазах Клэр, но совершенно не пыталась ее успокоить. – Разонравился много лет назад! Если бы вы не заслали меня подальше в Англию, словно нежеланного ребенка, вы бы об этом знали! – Сиена топнула ногой. – А где плакат с дедушкой? Там, где он на лошади? – Сиена прищурилась. – Отец велел его выкинуть, да?
Горечь в ее тоне ранила Клэр в самое сердце. Она знала, как сильно Сиена ненавидела школу Святого Хавьера. Она видела, что жизнь вне Хэнкок-Парка в суровых условиях вовсе не исправила характер дочери, а, наоборот, усугубила его недостатки. Сиена не просто отдалилась от родителей, она научилась ненавидеть их еще больше, чем в то время, когда был жив Дьюк. Клэр много лет пыталась донести свою догадку до мужа, но Пит оставался непреклонен в своем решении.
– Она просто избалована сверх меры, – говорил он упрямо. – Дочь пытается крутить нами по своему усмотрению. Она думает, что может принудить нас делать то, что хочется ей. И мы оба знаем, откуда в ней эти черты, ведь так?
Пит всегда видел корень зла в собственном отце, словно и из могилы тот мог до него дотянуться. Но Клэр понимала, что дело не только в Англии, Дьюке и равнодушии Пита к судьбе дочери. Сиена также тяжело переживала и утрату прежней дружбы с Хантером. Не решаясь спорить с мужем, Клэр была уверена в душе, что Хантер никогда не оказывал на Сиену дурного влияния. Скорее наоборот: если кто и мог изменить Сиену к лучшему, то это был именно Хантер.
Этим вечером, глядя на розовеющее небо и потягивая через трубочку газированную воду, Клэр молилась о том, чтобы Сиена скорее вернулась домой. Несмотря на склоки и недопонимание, она по-прежнему любила дочь всем сердцем и скучала по ней.
Но все было не так просто.
Словно опасаясь возвращения дочери, Пит поставил перед ней очередное жесткое условие: поступление в Оксфорд, и лишь затем месяц каникул в Америке. Питер активно не одобрял увлечение Сиены модельным бизнесом и видел в этом угрозу ее будущему. Не имея высшего образования (Клэр единственная окончила университет, хотя так и не стала врачом), Пит всегда желал, чтобы его дочь училась в Оксфорде. Это стало его наваждением. Возможно, подозревала Клэр, он просто желал как можно дольше и как можно дальше держать Сиену от Голливуда.
С годами вспыльчивость, жестокость Пита только усилились, а недавние успехи Хантера на телевидении еще больше обострили его ненависть ко всему, хоть сколько-нибудь связанному с Дьюком. Клэр молилась о том, чтобы Сиене не пришло в голову ослушаться отца. Последствия могли быть самыми ужасными.
В трейлере для моделей, на стоянке в восточной части Лондона, Сиена сидела в кресле и пребывала в самом мрачном настроении за все последние недели. Она возилась на месте и непрестанно вздыхала, словно нетерпеливая пятилетняя девчонка, пока ей расчесывали волосы, наносили тонну мусса и махали перед носом феном с причудливой насадкой. Сиену, как и других моделей, готовили к показу и съемке для Эльзы Моран.
Девушка потянулась за сигаретой, прикурила ее и с наслаждением затянулась. Ей уже порядком надоело, что ее волосы дергают и вытягивают добрых полчаса.
Этим утром она порвала с Патриком, о чем подумывала уже целую неделю. Но вместо ожидаемого чувства облегчения Сиену охватила настоящая депрессия. Напоследок Патрик посоветовал ей не отказываться от мысли поступить в Оксфорд.
– Может получиться так, что тебя сольют в ближайшем же показе, – грустно сказал он. – Поэтому неплохо иметь в рукаве козырь вроде университетского образования.
Эти слова вертелись у Сиены в голове, ни на секунду не оставляя в покое. Что, если ее действительно «сольют»? Не зря ли она поставила все фишки на одну ячейку?
Конечно, показ коллекции Эльзы Моран сулил большой прорыв, именно этого и ждала Сиена почти целый год. Но теперь, сидя в трейлере и озираясь, словно затравленный зверек, она совершенно не чувствовала себя счастливой. Какой идиот придумал делать съемку на вонючей автостоянке? Что может быть менее гламурным, чем полупрозрачные одежды на фоне металлической свалки, да еще на пронизывающем ветру?
Самое ужасное, что этим утром Сиена проснулась с прыщиком на подбородке и самым ужасным ПМС за последние месяцы.
– Сиена, да перестань ты возиться, – не выдержала стилистка. – Я не могу уложить твои волосы, потому что ты постоянно крутишь головой, – пожаловалась она сквозь зубы, в которых были зажаты шпильки.
– Какого черта? – фыркнула Сиена. – Неужели так трудно махать феном? – Она знала, что ведет себя как последняя стерва и что стилистка ни в чем не виновата, особенно в ее ПМС и разрыве с Патриком. – Да ты хоть представляешь, как это скучно, сидеть в этом дурацком кресле и ждать, пока тебе выдерут половину шевелюры? Я уже вся липкая от этого мусса, а ты все новые и новые порции вываливаешь! Хочешь слепить из дерьма конфетку?
Стилистка подумала, что насчет последнего Сиена безусловно права, но смолчала. Она привыкла к безобразному поведению моделей. Закончив с феном, она взялась за тонкую расческу.
– Ты сидишь в этом кресле всего сорок минут, душечка, – пропела женщина. – Потерпи еще десять, и все будет готово.
Сиена тихо выругалась.
– Если хочешь, чтобы я побыстрее закончила, не двигайся и терпи, – продолжала стилистка. Она воткнула в пышные локоны Сиены несколько шпилек и полила все сооружение сверху удушливой волной лака. – Эй, макияж! – крикнула она помощнице с кистями.
– Это не твой брат на обложке? – спросила девица у Сиены.
Журнал, лежавший рядом с Сиеной, венчала фотография Хантера. Внизу был вынесен комментарий относительно нового сезона «Советника». Рядом с невозмутимым Хантером стояла Лейни Армстронг, его партнерша по сериалу. На ней было сильно декольтированное платье, золотые локоны россыпью лежали на обнаженных плечах.
Сиене не нравилась Лейни. По ее мнению, она была пресной и обыкновенной, к тому же относилась к самому избитому типу девочек-Барби, столь популярных в Америке.
– Нет, – резко ответила Сиена визажистке. – Это не мой брат. Это мой дядя, причем сводный по отцу. Если бы хоть кто-то знал, как мне надоело видеть его сладко улыбающееся лицо во всех журналах! – Она закатила глаза, чтобы подчеркнуть, как сильно ей надоело.
На самом деле Сиена все так же скучала по Хантеру и мечтала о встрече с ним. Она не могла признаться случайным встречным в том, что совершенно не знает, каким человеком стал ее бывший друг, чем живет и как проводит время. Она не знала ответа ни на один вопрос по поводу Хантера, а потому отвечала в своей обычной нелюбезной манере:
– Не понимаю, с чего вы все так на нем помешались!
– Ой, так тут фото Хантера Макмаона! – подхватила эстафетную палочку стилистка. – Обожаю его! Он такой душка! Я не пропустила ни одной серии «Советника».
– Я тоже! – эхом вторила визажистка. – У него такое лицо, словно… словно… в общем, он безумно красив! – Она принялась наносить на лицо Сиены тональный крем. – Кстати, дорогуша, вы с ним похожи, – болтала она, не замечая, как насупилась модель. – Тебе небось постоянно об этом говорят, ха-ха!
– Ты что, слепая? – возмутилась Сиена, отпихнув от себя спонж. – У него оливковая кожа, а у меня совсем светлая! Глянь, он похож на чертова араба. Да, может, он и есть араб! Мать Хантера всегда была шлюхой, так что могла нагулять его с кем угодно. Смотри, насколько мы с ним разные!
Визажистка только покачала головой. Через несколько минут макияж был завершен. Сиена мрачно глянула в зеркало, и у нее немного улучшилось настроение: благодаря корректору и тональной основе прыщик на подбородке стал совсем незаметным.
В дверь трейлера постучали. Сиена и пара ее коллег обернулись. Вошла Марша, неутомимый агент Сиены. Даже на высоченных квадратных каблуках она была едва выше полутора метров, но о ее невероятной пробивной силе и напористости в лондонском мире моды ходили легенды. У Марши были довольно необычные понятия о тактичности.
– Дорогая! – возопила агент, помахивая какой-то бумагой и продираясь к своей подопечной. Она безжалостно наступала всем на ноги своими каблучищами, громко и довольно извинялась, и перла дальше. – Я получила приглашение на твое имя! Мои чаяния оправдались! Я охренительно рада!
– В чем дело? – озадаченно спросила Сиена, пытаясь разглядеть, что написано в бумаге, которой Марша махала перед самым ее носом. – О чем, черт тебя возьми, ты болтаешь?
– О чем я болтаю? Ха! Ха-ха! – Марша несколько раз подпрыгнула на месте, чем явно изумила визажистку до глубины души. – Речь о Париже, дорогуша, о Парижике, ха-ха! Тебя пригласили на показ Маккуина, только представь! Маккуин утвердил твою кандидатуру! Выбрал из сотен претенденток.
– Ой! – пискнула Сиена и выдавила вялую улыбку. – Как… здорово… э…
– Здорово? – переспросила Марша и улыбнулась так широко, что запросто могла бы проглотить свою подопечную, если бы постаралась еще немного. – Да ты просто дурища, если так говоришь! Это не просто здорово, это классно, это отпадно и потрясно! Да ты хотя бы примерно представляешь себе, сколько девиц здесь, в Лондоне, будут кусать себе локти, жалея, что не попали на твое место? Да половина моделей продаст душу, лишь бы попасть на показ Маккуина! Они годами ждут своего шанса, успевают состариться и подурнеть, но так ничего и не получают. И вот глянь на себя! Ха-ха! Явилась и оторвала самый клевый шанс! Да чтобы вот так быстро прыгнуть с показа Эльзы Моран к самому Александру Маккуину? Тебе крупно повезло!
