Текст книги "Деревня на Голгофе: Летопись коммунистической эпохи: От 1917 до 1967 г."

Автор книги: Тихон Чугунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

При таких обстоятельствах некоторые хутора, вопреки нетерпимому отношению большевистской власти к ним, могли существовать более десятилетия после Октябрьского переворота, вплоть до коллективизации.

Но от погрома коллективизации не мог уже спастись ни один хутор.

Раздел земельной общины в селе

За годы НЭП-а около 1/5 части дворов Болотного переселились на посёлки. Из них некоторые даже на хутора.

Большинство же крестьян, 4/5 семейств, вынуждены были остаться на месте, в селе.

Но и оставшиеся в деревне, на основе опыта дореволюционных хуторов, отрубов и нэповских посёлков, всячески стремились к тому, чтобы по возможности уменьшить отрицательные стороны земельной общины.

С этой целью оставшиеся на месте жители села совершенно самостоятельно выработали и осуществили план раздела одной большой земельной общины на три маленьких. Общинная земля была разделена на три части. К каждому посёлку примыкала принадлежащая ему земля.

Из–за такого раздела села и полей, земля была приближена к земледельцу. Расстояние от полей до жилья пахаря было сокращено вдвое. Это облегчило работу крестьян.

Вместо многих узких полос крестьяне стали разделять теперь землю на небольшое число широких полос.

Переселение из села на посёлок каждого пятого двора позволило оставшимся жителям расширить усадебные участки земли.

А в соседней деревне, после огромного пожара, уничтожившего всю деревню, крестьяне провели также и расселение дворов. Для каждого двора была выделена гектарная усадьба, так же, как на посёлках. Поэтому постройки были теперь расположены далеко друг от друга и окружены ракитами и садами.

Прежде земледельцы всегда жались поближе к воде и селились в деревнях очень тесно. Но пожары, наконец, заставили их расселиться.

Так в период НЭП-а крестьяне устраивали своё жильё и хозяйство в деревнях, на посёлках и даже на хуторах.

С наибольшей силой крестьяне стремились на хутора. Но эту форму хозяйства большевистская власть преследовала. Поэтому только редкие единицы могли всякими незаконными путями устроить хутора.

При невозможности попасть на хутора, крестьяне стремились попасть на посёлки, а посёлки – преобразовать так, чтобы они как можно более уподобились хуторской форме хозяйствования.

А поневоле оставшиеся в деревне люди стремились к разделу деревни на посёлки, к переходу на поселковую форму жизни и хозяйствования.

Так крестьяне нэповской деревни упорнее всего отталкивались от земельной общины и социалистических форм земледелия: совхозов и ТОЗ-ов. А сильнее всего хлебопашцы стремились к фермерской форме земледелия (хутора, отруба) и полуфермерской – поселковой.

Торговля кооперативная и частная

После проведения денежной реформы бесплатное государственное распределение продуктов и промышленных изделий было отменено. Оно было заменено торговлей.

Все прежние государственные распределительные склады, «по-требкоммуны», были преобразованы в кооперативы.

Советское правительство создало кооперативы во всех городах и деревнях страны.

Кооперативная организация получила официальное наименование «Единое потребительское общество», сокращённо: «ЕПО». В деревнях эти кооперативы назывались «сельпо», в городах – «горпо».

Все потребительские кооперативы были организованы в единую систему уездных, губернских и всесоюзного объединений, под руководством Центросоюза. А Центросоюз, как и все другие центральные учреждения в Советском Союзе, советские, профсоюзные и т. п., был назначен Центральным Комитетом Коммунистической партии, которая управляла страной монопольно.

По приказу сверху, «потребкоммуна» Болотного тоже была преобразована в «сельпо».

Организация «единого потребительского общества» происходила в селе обычными советскими методами. На сельском собрании было зачитано сообщение органов власти о том, что все товары, которые будут направляться из советских фабрик, из города в деревню, будут теперь продаваться только за деньги, через магазины «сельпо». Никакого бесплатного распределения городских товаров больше не будет. Но продажа товаров будет производиться только членам кооператива, то есть, тем, кто будет иметь кооперативную книжку. А для того, чтобы получить эту книжку, нужно уплатить в кооператив вступительный и паевой взносы в таком–то размере. Деньги эти нужны для того, чтобы сельпо могло за наличные покупать товары, которые будет получать в складе уездного потребсоюза, а также на содержание работников сельпо и прочие расходы кооператива.

Для того, чтобы преодолеть недоверие людей к власти и её обещаниям, в магазине переменили вывеску и сразу же начали торговлю товарами, которые были для этой цели присланы на первый раз в кредит. Заведующий складом «потребкоммуны», переименованный в заведующего магазином сельпо, начал продажу поступивших товаров (соли, мыла, спичек, керосина и т. п.) пайщикам, которые записывались у него и тут же получали кооперативную книжку.

Все домохозяева должны были записываться в сельпо, чтобы иметь возможность покупать там товеры. Через неделю на собрании пайщиков сельпо были проведены «выборы» правления кооператива и ревизионной комиссии. А правление назначило зарплату для «продавца» и сторожа, назначило этих служащих кооператива, и сельпо приступило к работе.

В уездном городе были открыты оптовые склады для снабжения товарами всех сельпо уезда.

Горпо открыло в городе специальные розничные магазины: продуктовый, галантерейный, железо–скобяной, книжно–писчебумажный и т. п.

Когда Ленин намечал свой план «превращения России нэповской в Россию социалистическую», план перехода от отступления к наступлению социализма, он придавал огромное значение кооперации» как «столбовой дороге к социализму». Крестьяне, по этому плану, должны были увидеть выгоды социалистического хозяйства и научиться его вести сначала в простейших кооперативах, потребительских. Затем они научатся организовывать общественное хозяйство в сбытовых кооперативах, а потом, в конце концов, перейдут к кооперативам производственным. Поэтому Ленин, разъясняя партии огромное значение кооперации, говорил о необходимости «культурной торговли» и призывал коммунистов: «Учитесь торговать!»

С этой целью – научиться лучше торговать – советская власть и допустила свободную частную торговлю в магазинах. Умение торговцев, их знания и опыт, их конкуренция – должны были помочь советским кооперативам получить торговый опыт.

Государство, установив налог на торговлю, допустило свободное существование мелкой частной торговли.

После этого частные лавочки и ларьки стали появляться и в городе и в деревнях, как грибы после дождя.

В деревнях возобновили свою деятельность прежние, дореволюционные торговцы. Часто появлялись также и новые торговцы из местных крестьян.

Торговец, который имел до революции лавочку в Болотном, умер. Семья его осталась жить в городе. Во время НЭП-а в селе появился новый частный торговец, из местных крестьян–кустарей.

Но лавочка его торговала нелегально. Торговец не доверял утверждениям большевистких вождей о том, что НЭП вводится «всерьёз и надолго».

– «Товарищей» я хорошо знаю, – говорил он: и в деревне обучен и в тюрьме немало посидел, Я не верю их обещаниям. Вот как только люди пообрастут маленько шерстью, так «товарищи» и примутся опять за стрижку. А после стрижки и шкуру сдерут… Нет, уж лучше торговать потихоньку, незаметно.

Этот хитрый торговец высказывал также и другое соображение.

– Налог за торговлю на частника навален очень большой. Гораздо больше, чем налог на кооперативную торговлю. Ну, а взятка председателю сельсовета, за торговлю без разрешения, этот «налог» гораздо меньше. При «господах–товарищах» лучше торговать без вывески: и выгодней и безопасней.

Товарами, которых было достаточно в кооперативной лавочке, частный торговец обычно не занимался. Он добывал для торговли дефицитные товары: мануфактуру, обувь, гвозди, инструменты и т. п. Разыскивал эти дефицитные товары везде: на государственных оптовых складах, у кооперативных работников (за взятку), у перекупщиков. Ездил за ними и в соседние губернские города и даже в столицу.

А нередко «добывал» их и у местного продавца сельпо. Как только в кооператив поступал какой–либо дефицитный товар, оба торговца, частник и кооператор, устраивали секретное совещание и договаривались о том, как «оборудовать дело» к обоюдной выгоде. Например: большую часть таких товаров кооператор продавал частнику оптом за взятку, а остаток – на следующий день продавал в магазине пайщикам по установленной цене. А так как спрос на этот дефицитный товар и после этого оставался не удовлетворённым, то потом выступал на сцену частник: он тихонько продавал этот товар в своей лавочке, с изрядной «накидкой». Так оба торговца, и продавец сельпо и частный торговец, оказывались после такой торговли с «прибылью»…

В большинстве деревень частные торговцы имели легальную торговлю. Но и они такими приёмами пользовались часто.

В период НЭП-а были и хорошие сельские кооперативы, где торговля производилась честно и злоупотреблений не было. Пришлось наблюдать один большой кооператив, который объдинил все сельпо своей волости в качестве своих отделений. Правление, торговые и счётные работники были честные и деловые люди, к тому же они были заинтересованы премиями (за повышенный товарооборот), которые были введены в этом кооперативе. Торговля велась деловито и честно. На отчисления от прибыли кооператив содержал избы – читальни в каждой деревне своей волости, с условием, что каждая изба–читальня, наряду с общим и политическим просвещением, будет заниматься также кооперативным просвещением: в читальне были кооперативные газеты, журналы, книги.

Но таких хороших кооперативов было мало. Плохих же кооперативов было большинство. Там: плохо торговали, к покупателям относились равнодушно. Порча, всевозможные потери и хищения товаров, и денег встречались часто.

В городах частные торговцы сосредоточили свою деятельность в некоторых областях, главным образом, в продуктовых магазинах: в мясных, рыбных, молочных, овощных, фруктовых, булочных.

В огромном большинстве случаев и в городах и в деревнях частные торговцы торговали лучше кооперативов. Частная торговля побеждала в свободной конкуренции торговлю кооперативную. Побеждала, несмотря на то, что частные торговцы начинали своё дело обычно с малыми средствами, налога платили больше, чем кооперативы, и в снабжении товарами из оптовых складов стояли на втором месте.

Победа частной торговли над кооперативной объясняется многими причинами.

Частные торговцы обычно знали торговое дело гораздо лучше, чем лей, чем кооперативные работники, которые при постоянном жалованье материально в работе были заинтересованы слабо (премии за товарооборот выплачивались в очень немногих кооперативах).

Частные торговцы были больше заинтересованы успешной торговкооперативные работники.

Частный торговец был сильно заинтересован в целости и сохранности продуктов и товаров, ибо их порча представляет для него прямой материальный ущерб. А кооперативный работник в этом деле был мало заинтересован: за порчу и гибель товаров с него не взыскивалось.

Расходы на содержание торгового аппарата в кооперативе были большие, чем у частного торговца. В маленькой сельской лавочке обычно работал один человек, хозяин–торговец. А в сельпо – по крайней мере, два: продавец и сторож. В некоторых кооперативах оплачивали и председателей правления и ревизионной комиссии. Но даже если эти руководители кооператива не оплачивались официально, то они оплачивались нелегально: зависимый от них продавец старался «угодить» им… кооперативными товарами.

Хищение товаров, растраты денег, неэкономные расходы – эти беды часто встречались в кооперативах. А в частной торговле их не было: частный торговец не будет обкрадывать самого себя.

Частные торговцы в интересах своей торговли могли маневрировать ценами и при покупке и при продаже, а кооператоры делать этого легально не могли.

Взятку частный торговец и кооператор используют для различных целей: частник – для увеличения своего торгового оборота и повышения своей прибыли, а кооператор – на пользу себе, но во вред кооперативу.

Лучшие работники частной торговли отбирались автоматически: если частник будет плохим торговцем, то он быстро обанкротится и вынужден будет свою торговлю закрыть.

А плохой кооперативный работник в условиях советского государства, то есть, при отсутствии демократии в кооперативной организации, если его поддерживает местное партийно–советское начальство, – может служить в кооперации многие годы и наносить большой ущерб покупателям и кооперативу в целом. В условиях монопольной диктатуры коммунистической партии в государстве, кооперативные работники в незначительной мере зависят от пайщиков. Но зато они очень зависят от партийных организаций.

Такая уродливая зависимость кооперативов от внекооперативной силы очень снижала качество торгово–кооперативных работников и кооперативной торговли. А плохая работа кооперативов не только наносила экономический вред пайщикам, но и отталкивала их от кооперации.

Некоторые пайщики отказывались выплачивать кооперативные взносы, мотивируя это такими соображениями:

– Зачем мне такой кооператив, который требует с меня большие членские взносы, а обслуживает меня плохо?!. Лучше я буду покупать у частных торговцев, которые не требуют с меня никаких взносов и обслуживают меня лучше.

Если все же уход пайщиков из плохих кооперативов не был массовым, то это объясняется некоторыми практическими соображениями. Каждый пайщик хорошо понимал, что советская власть в любой момент может закрыть частную торговлю, и тогда пайщик, покинувший кооператив, попадает в затруднительное положение: кооператив может отказать ему в продаже товаров.

Поэтому формально числилось в кооперации почти поголовно все взрослое население Советского Союза. А фактически население в большей мере обслуживалось частными торговцами, чем кооперацией.

За все годы НЭП-а, в силу вышеизложенных причин, частная торговля, начатая после периода натурального коммунизма с нуля, быстро расширялась и все более оттесняла кооперативную торговлю.

А кооперативная торговля, в начале НЭП-а почти монопольная владычица торгового рынка, постепенно сдавала свои позиции и отступала перед частной торговлей.

Этот процесс происходил повсеместно: и в деревнях и в городах. Так было и в Болотном.

Культурная жизнь села

Преодолев голод и разруху первых лет революции, нэповская деревня, сытая и одетая, зажила интенсивной многосторонней жизнью.

На предыдущих страницах было показано оживление хозяйства деревни: сельского хозяйства, кустарной промышленности, торговли.

Деревня почти восстановила дореволюционный стандарт жизни, разрушенный гражданской войной и политикой натурального коммунизма.

А на этой основе произошло оживление всех других сторон жизни крестьянства: культурной, церковно–религиозной, общественно–политической.

Школа

После разрухи революционных лет школа в Болотном была отремонтирована, снабжена топливом и возобновила свою работу. В ней было теперь уже не три класса, как в дореволюционной школе, а четыре. С четырьмя классами занимались две учительницы.

В советской республике церковь была отделена от государства. А школа отделена от церкви и превращена в чисто светскую школу. Закон Божий в школе больше не преподавался.

В те годы Наркомпрос дал директиву о том, чтобы школьное образование было «безрелигиозным», то есть не связанным с религией. Учителям запрещалось использовать школьное преподавание для религиозного обучения и воспитания. Но и антирелигиозного воспитания от учителей в те годы Наркомпрос не требовал.

После Октябрьского переворота все дореволюционные учебники и хрестоматии из школ были изъяты и уничтожены советской властью, как «враждебные коммунизму», «не созвучные эпохе». Школьные библиотеки тоже были уничтожены. Захвативши в свои руки органы просвещения, большевистские Скалозубы не пощадили ни былины о русских богатырях, ни книжки о Петре Великом и Суворове, ни многие произведения классиков, «реакционных писателей-помещиков».

Для школ были наспех составлены брошюры и хрестоматии. Они были заполнены коммунистической пропагандой. Басни Крылова в школьных хрестоматиях были заменены баснями Демьяна Бедного, бессмертные творения Пушкина – «произведениями» Юрия Либединского, Гладкова и других большевистских «классиков революционной литературы», в защиту которых Демьян Бедный, «вождь литературного фронта» того времени, мог привести только один аргумент: «Хоть сопливенькие, да наши»…

Буквари тех лет и для взрослых и для детей начинались революционно–большевистскими декларациями: «Мы не рабы!», «Да здравствует Великая Октябрьская революция!», «Мы на горе веем буржуям мировой пожар раздуем!..»

Для начальных школ в период НЭП-а были выработаны новые программы – «программы ГУС-а» (Государственного Учёного Совета Наркомпроса). Эти программы были построены на так называемой «комплексной системе» обучения.

В прежней школе арифметика и русский язык, родино-ведение и природоведение изучались в школе на уроках отдельно и независимо друг от друга. «Программы ГУС-а» и «комплексная система» обучения требовали от учителей, чтобы все эти знания изучались в школе не разрозненно, а в тесной связи друг с другом, по комплексным темам.

При обучении детей младшего возраста эта система имела положительную сторорну. Но педантичное следование этой системе приводило к натяжкам, по поводу которых учителя иронизировали: «Неужели воробья непременно надо увязывать с мировой революцией?!.»

В начальных школах в годы НЭП-а получил большое распространение экскурсионный метод обучения. В нормальном размере метод этот полезен и целесообразен. Но учителя тех лет, часто очень молодые и неподготовленные, нередко злоупотребляли им так, что большую часть школьных занятий превращали в экскурсии. Из–за этого молодым учителям было легко, ребятам весело, но грамотность в школах была невысокой.

Возможности для учения в средней и высшей школах в годы НЭП-а для детей трудящихся были облегчены. Обучение в общеобразовательных школах было бесплатное. А в специальных средних и высших школах, в техникумах и вузах, государство платило студентам скромную стипендию. Советская власть готовила кадры интеллигенции и руководителей государственной жизни.

Крестьяне, стремясь своих детей «вывести в люди», отправляли их на ученье в города: в средние и высшие учебные заведения.

Из Болотного за эти годы тоже ушли десятка два юношей и девушек в города, в средние школы: в «школы второй ступени» (так назывались тогда старшие классы средней школы для детей от 12 до 17 лет); в рабочие факультеты («рабфаки») – средние школы для взрослых; в техникумы – профессиональные средние школы для подготовки учителей начальных школ, медицинских сестёр и т. п.

А некоторые, по окончании средних школ, шли дальше – в высшие школы, чтобы стать врачами, учителями средней школы, агронономами, инженерами.

Поход крестьянской молодёжи на ученье в годы НЭП-а был массовый.

Вечерние школы для подростков и взрослых

В те годы советская власть поставила перед учителями, избачами, учащимися средних школ задачу: полностью ликвидировать неграмотность в Советском Союзе.

Все дети от семи до четырнадцати лет были обязаны посещать начальную школу или семилетку.

А неграмотные подростки от 14 до 18 лет обязаны были обучаться в вечерних школах: в школах по ликвидации неграмотности и в школах для малограмотных.

Начиная с Октябрьской революции, обучение грамоте было обязательно также и для неграмотных взрослых, до 50 лет. Иногда ретивые комсомольцы тащили в ети школы даже стариков и старух, осуществляя лозунг поэта Маяковского, написанный на школьных плакатах:

 
«Безграмотная старь,
Садися за букварь!..»
 

В большинстве случаев в таких школах работали местные учителя, ученики старших классов средних школ и грамотные комсомольцы в порядке «общественной нагрузки», то есть бесплатно.

В некоторых волостях уезда были организованы также и школы для крестьянской молодёжи (ШКМ). Они были дневные и вечерние.

Программа этих школ была равна трём старшим классам школы-семилетки.

Школы эти имели «практически–агрономический уклон»: они стремились подготовить из своих учеников культурных, передовых сельских хозяев.

Изба–читальня

В период НЭП-а вожди большевизма придавали большое значение «культурной революции», то есть, школьному образованию и внешкольному политическому просвещению народных масс. Они хотели подготовить кадры своей интеллигенции и распространить коммунистическую идеологию в массах, убедить крестьянскую массу в необходимости «построения социализма». Руководителем Главполитпросвета была поставлена жена Ленина, теоретик коммунистической педагогики, Крупская. На это дело были отпущены большие средства.

В эти годы в каждой волости была организована изба–читальня, сельский клуб. В той волости, к которой принадлежало Болотное, тоже была изба–читальня.

В ней была библиотека, главным образом, с политической литературой. Была читальня, с газетами и журналами.

Заведывали избами–читальнями обычно комсомольцы. Это была платная работа. Назначение избачей производил уездный отдел народного образования, сектор политпросвета.

Под руководством избача или местных учителей в избе–читальне работали театральные и музыкально–хоровые кружки. Они устраивали концерты и театральные постановки в деревнях волости.

В волостной избе–читальне и по деревням устраивались кинопостановки. У ОНО (Уездный отдел народного образования) для этой цели организовал разъездное кино, «кинопередвижку».

В некоторых волостях, кроме волостной избы–читальни, были организованы также и сельские. Они содержались не на государственном бюджете, а на общественные средства: местного кооператива, земельной общины или группы крестьян.