Текст книги "Король (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Кингсли сел на край стола и посмотрел на нее.
– Я могу ориентироваться по планетам, используя твой нос в качестве секстанта, – сказал он, щелкнув по его кончику. – Такой он правильной формы.
– Это единственная правильная часть меня. А теперь прекрати отвлекать и скажи, чем я могу тебе помочь.
– Перестать так одеваться.
– Я одеваюсь, как мужчина. Я не буду извинятся. Я ощущаю себя не в своей тарелке в юбках и платьях. Понятно?
– Мне все равно. Мне даже все равно, если я никогда не увижу тебя в платье или в юбке, пока я жив. – Он указал рукой на свои джинсы, и футболку, и пиджак. – Но ты одеваешься лучше меня, а я твой работодатель. Ты должна поумерить пыл.
– Может, это тебе стоит поддать жару?
– Поддать жару?
– Ты сказал, что хочешь быть королем своего королевства, верно? Тогда ты должен одеваться соответственно.
– Мне придется надеть цилиндр и фрак, чтобы затмить тебя.
Она приподняла голову и оглядела его с головы до ног.
– Ты будешь потрясающе выглядеть в смокинге.
– Думаешь?
– Мне нравятся сексуальные французские пингвины, – произнесла она.
– Я ухожу.
– Bon voyage, – ответила она. – Я назначу прием.
– Никаких врачей, – повторил он.
– Я говорила о портном.
Кингсли с улыбкой на лице покидал Сэм. Улыбка поблекла, когда он вышел из дома. Его водитель, Джиа, ждала в машине, но он отпустил ее, сказав, что сегодня прогуляется пешком. В конце концов сегодня был прекрасный майский день. Прогулка пойдет ему на пользу. Безусловно, настоящая причина, почему он не хотел, чтобы Джиа отвезла его, была в том, что ему не хотелось, чтобы кто-либо знал, куда был его путь. Он прошел четыре квартала и поймал такси. Он все еще не мог поверить, что Сорен уговорил его на это. Он не принадлежал Сорену с семнадцати лет, и все же, вот он, следует приказам Сорена, словно эти одиннадцать лет были одиннадцатью днями. Прошло столько времени с тех пор, когда он чувствовал себя таким значимым для кого-то, вне зависимости живым или мертвым он был, и мужчина не мог не отступить, когда Сорен заставил его прийти сюда.
Такси остановилось возле двухэтажного Бруклинского дома из красного кирпича, и ничто не выделяло его, кроме медной таблички на парадной двери. Он остановился на ступеньках и услышал рев двигателя итальянского мотоцикла. Ну, конечно. Конечно, он будет здесь.
– Я же говорил, что сделаю это, – обратился Кингсли к Сорену, когда тот снял шлем и ступил на тротуар. – Тебе не обязательно нянчиться со мной.
– Я не нянчусь с тобой, и я знаю, когда ты говоришь, что сделаешь, ты делаешь это.
Кингсли не был так уверен на этот счет, но оценил доверие.
К счастью, Сорен сегодня был не в сутане. Он выглядел как любой другой шестифутовый двадцатидевятилетний блондинистый Бог во время прогулки на мотоцикле в солнечный майский день.
– Тогда почему ты последовал за мной сюда?
– Даже такому извращенцу, как ты, иногда нужен священник. Особенно такому извращенцу, как ты.
Горло Кингсли сжалось. Но он проглотил ком.
– Ладно, – ответил он. – Ты можешь войти. Но не смущай меня перед симпатичными медсестрами.
– Даже не думал.
Он поднялся по ступенькам, Сорен шел рядом.
Оказавшись внутри, Кингсли назвал медсестре свое имя. Она протянула ему папку с бланками.
– Я не заполняю бланки, – сказал Кингсли.
– Отдай их мне, – вмешался Сорен с надменным вздохом. Медсестра изогнула бровь и немедленно провела Кингсли. Не дожидаясь, пока Кингсли попросит его остаться или уйти, Серен последовал за ним.
Какое неприятное место – на стенах висели постеры, пестрящие страшными предупреждениями и изображениями людей с заболеваниями.
– Хотел бы я, чтобы у меня был медицинский фетиш, – сказал Кингсли, рассматривая жуткий декор кабинета врача. – Может, тогда мне бы понравилось.
Он выдвинул ящик в конце смотрового стола.
– О, расширители...
– Ты не мог бы вести себя прилично? – попросил Сорен и сел в кресло под плакатом, предупреждающем о болезни Лайма. Кингсли сел на кушетку, словно ощущая себя мальчиком на приеме у врача, чтобы сделать прививку. Он вспомнил, как гордился им отец, что он ни разу не вздрогнул от укола. Сегодня он был напуган больше, чем двадцать лет назад. И он скучал по отцу.
– Когда ты последний раз обследовался? – спросил Сорен.
– Два года назад. И какого черта ты делаешь?
– Заполняю твой регистрационный бланк.
Кингсли выхватил планшет из рук Сорена. Своим аккуратным почерком ученика католической школы Сорен не только заполнил большую часть бланков, он заполнил их точно. Полное имя, рост, возраст, дату рождения, адрес, номер социальной страховки...
– Кто-то другой заполняет медицинские карты... – сказал Кингсли, кивая в знак благодарности. – Теперь понимаю, почему люди женятся.
– Теперь понимаю, почему люди не заводят детей, – парировал Сорен, забирая планшет. – А теперь сядь и веди себя прилично.
– Да, Отец.
Кингсли сел на покрытую бумажной пелёнкой кушетку и пытался игнорировать бешено колотящееся сердце.
– Почему ты здесь? – спросил Кингсли. – На самом деле?
Сорен замолчал и отвел взгляд.
– После нашего первого раза... – начал он и опять замолчал. – Я должен был навестить тебя в больнице, когда ты попал туда. Я сожалел, что не пришел к тебе тогда.
Кингсли покачал головой. Он вспомнил те первые несколько дней после ночи с Сореном в лесу, когда ему было шестнадцать, помнил почти религиозный экстаз, в который он погрузился. Он был в синяках, истекал кровью и был разбит, и ничего из этого не имело значения. Он никогда не испытывал такого покоя. Все, чего он тогда хотел, это повторения, чтобы это случилось еще раз, чтобы он опять был сломлен.
– Нет... если бы ты пришел ко мне, они бы поняли, что это ты сделал со мной.
– Знаю, это же оправдание я использовал на себе. Но правда в том, что я боялся обнаружить, что ты ненавидел меня за сделанное.
– Я любил тебя за то, что ты сделал со мной.
– И этого я так же боялся. – Сорен с беспокойством посмотрел на Кингсли. Возможно, он научился этому выражению с семинарии. – Ты напуган?
– В ужасе, – признался Кингсли. – Можешь себе представить. Или нет. – Кингсли усмехнулся над собой. – Постоянно забываю, что ты священник.
– Я не всегда был священником.
Это была простая констатация факта. Безусловно, Сорен не всегда был священником. Но Кингсли услышал кое-что другое в его словах, что-то под ними.
– А ты?... – Кингсли остановился и обдумал вопрос. – Я знаю, ты ничем не заразился от меня.
– У отца была любовница, – ответил Сорен безэмоциональным тоном.
– Твоя сестра Элизабет заразилась чем-то от отца, не так ли? Она передала тебе?
Сорен молча кивнул.
– Что у тебя было?
Сорен поднял руки и хлопнул в ладоши.
Кингсли рассмеялся бы, если бы это не было самой ужасной вещью, которую он слышал. Сорен в возрасте одиннадцати лет заразился гонореей или трипаком, от сестры во время их мучительного отрочества.
– Сестра-Бенедиктинка работала в больнице, куда меня отвезли после того, как отец сломал мне руку, – продолжил Сорен. – Она была моей сиделкой. Я никогда не забуду ее доброту. Нам всем время от времени нужна доброта.
Сорен хотел сказать что-то еще, но тут вошла доктор, интеллигентная женщина лет под сорок, и все слова были забыты.
– Кингсли, это доктор Саттон, – сказал Сорен. – Она посещает мою церковь. Доктор Саттон, это мой зять Кингсли. Он распутник. Я вас предупредил.
– На мою долю выпало немало распутников. Они обеспечивают меня работой. – Доктор Саттон улыбнулся той безмятежной улыбкой, какой всегда улыбаются врачи. – Как поживаете, Кингсли?
– Ненавижу находиться здесь, так что, пожалуйста, давайте покончим с этим как можно быстрей, – ответил Кингсли.
– Как вы можете заметить, Кингсли также очарователен и приятен.
– Все в порядке, отец Стернс. – Доктор Саттон по-матерински похлопала его по колену. – Бывало и хуже. А теперь, Кингсли, начнем осмотр? – спросила она, пододвигая стул на колесиках.
– Я не знаю, чем мы занимаемся, – ответил Кингсли. – Но меня осматривают.
Сорен одарил его «веди себя прилично» взглядом.
Доктор Саттон пробежала по длинному списку вопросов, на которые Кингсли отвечал, не глядя ей в глаза. Да, у него была гонорея и сифилис. Да, его вылечили. Нет, на данный момент у него не было каких-либо симптомов. Когда она спросила сколько сексуальных партнеров у него было, она удивилась ответу.
– Думаю, это рекорд, – ответила она и записала число.
– Я француз, – просто констатировал Кингсли.
– Это твое оправдание всему, – заметил Сорен.
– Это не оправдание. Это объяснение.
– Ты наполовину француз, – напомнил ему Сорен и нахмурился.
– Да, и, если бы я был чистым французом, это число было бы вдвое больше.
– Есть ли что-нибудь особенное, чем, по вашему мнению, вы могли быть заражены?
– Да, – ответил Кингсли, уставившись на Сорена, который вынудил его пройти этот глупый осмотр. – Комплекс вины относится к венерическим заболеваниям, oui? Интересно, от кого я ее подхватил.
Он ожидал еще одного взгляда от Сорена. Вместо этого он увидел нечто гораздо худшее – сочувствие, смешанное с жалостью.
– Расскажи ей правду, – попросил Сорен.
– Правду? – спросила доктор. – Вы можете рассказать мне все. Все, что вы скажете, конфиденциально. В этом отношении врачи подобны священникам. Если хотите, мы можем выгнать его из кабинета.
Кингсли отвернулся от них обоих и тупо уставился на желтый постер со смайликом.
– В январе прошлого года я выполнял кое-какую работу в Восточной Европе, – наконец сказал Кингсли как можно более спокойным тоном в такой ситуации. – Не спрашивайте, чем я занимался, потому что мне запрещено рассказывать. Но меня взяли в плен и подстрелили. И в госпитале сказали... сказали, что надо мной надругались. Я имею в виду, пока я был без сознания.
Боковым зрением он заметил, как доктор изучала его лицо.
– Над вами сексуально надругались? – Ее тон был нейтральным, спокойным. Он был благодарен за это.
– Очень вероятно, – ответил он.
– У вас остались какие-либо затяжные симптомы или боль?
– Иногда у меня случаются флэшбеки. Кошмары. Никаких воспоминаний.
– Похоже на посттравматическое стрессовое расстройство, – ответила доктор Саттон. – Я могу направить вас к специалисту в этой области.
– Никаких психотерапевтов, – ответил Кингсли. – Я ненавижу их еще больше, чем врачей.
– Когда ты в последний раз обследовался? – спросила доктор Саттон.
– Меня проверяли в больнице, а через полгода должны были еще раз. Но я не пришел.
– Почему же вы этого не сделали?
Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.
– Говорил же – ненавижу врачей.
Она улыбнулась.
– Я часто это слышу, – ответил она. – Итак... после того, через что вы прошли, думаю, мы проверим вас на...
Кингсли нервно вдохнул.
– На всё.
Глава 16
Доктор Саттон измерила его пульс, взяла две пробирки крови, заставила его помочиться в стаканчик и затем сделала кое-что с ватной палочкой, за что обычно мужчины заплатили бы больше пяти сотен долларов Госпоже. Она сказала, что результаты придут через две недели.
– Две недели? – повторил он. – Я должен ждать две недели?
Она посмотрела на него с глубочайшим состраданием.
– Понимаю. Эти две недели ожидания результатов самые пугающие в жизни любого. И они могут прийти быстрее, но обычно это занимает две недели. Попытайтесь не думать об этом.
– Этого не произойдет.
– Я рекомендую вам не вступать в половые связи, пока не будут готовы результаты.
– Невозможно, – ответил он.
– Возможно, – возразил Сорен. – Я прикую тебя к полу, если придется.
– У меня уже был секс, будучи прикованным цепями к полу. Помнишь, когда...
– Кингсли.
– Вам стоит подумать о будущем, – сказала доктор Саттон. – Вы подвергаете свою жизнь риску. Вы подвергаете риску детородную функцию. Даже если вы не хотите детей...
– Хочу.
Сорен резко посмотрел на него. Кингсли не понимал, откуда взялось это слово. Он только что сказал, что хочет детей? Правда? И когда он планировал признаться себе в этом?
– Тогда вам стоит использовать защиту, – продолжила доктор Саттон. – Каждый раз. Пока, конечно, вы не будете готовы к появлению детей.
– Никаких других вариантов? – спросил Кингсли.
– Можешь попробовать целибат, – предложил Сорен, и Кингсли запустил в него палочкой для проверки горла.
– Противоестественно, – ответил Кингсли. – Никто не должен хранить целибат.
– Согласна, – добавила доктор Саттон и подмигнула Сорену.
Доктор Саттон пообещала позвонить, как только будут результаты. Они с Сореном вышли на солнечный свет.
– Она и твой доктор тоже, верно? – спросил Кингсли.
– Да.
– И она ходит в твою церковь?
– Да.
– И она не считает, что священники должны соблюдать обет безбрачия?
– Теперь ты знаешь, почему она мой врач, – улыбнулся Сорен. Улыбка померкла, и он положил руку на плечо Кингсли. – Что бы ни случилось, я буду рядом.
– Две недели. Я умру, ожидая, чтобы узнать, умру ли я.
– У тебя нет моего разрешения умирать.
– Я не выдержу. Что люди, которые не занимаются сексом, делают со своим временем? Кроме того, что планируют самоубийство?
– У меня нет секса. По-твоему, я похож на суицидника?
– Чем ты занимаешься в свободное время?
– Я покажу. Встретимся в Центральном парке на Северной Лужайке в три.
– Разве у тебя нет работы? – спросил Кингсли.
– Я сказал, что утренняя служба в десять. Остаток выходного я проведу с тобой. Приходи в парк. Надень то, в чем удобно бегать.
– Я не хочу бегать.
– Северная лужайка. Три.
Сорен показал три пальца.
В ответ Кингсли показал один палец.
Как только Сорен уехал, Кингсли остановился у таксофона и позвонил Сэм.
– Ты отправляла сообщение на пейджер? – спросил он, как только Сэм сняла трубку.
– У тебя несколько сообщений. Самое важное – Блейз хочет, чтобы ты сопровождал ее на какой-то благотворительный вечер в пятницу вечером.
– Это обязательно?
– Если ты не будешь сопровождать ее, это сделаю я, – ответила Сэм с протяжными нотками в голосе.
– Я отведу Блейз туда. Тебе запрещено красть мою chouchou.
– Тогда нам нужно пересмотреть мои условия работы.
– Что еще? – спросил Кингсли.
– Звонил офицер Купер. Он на двадцать шестом участке. Не знаю, что значит это сообщение, но он сказал: «Передай Кингу, что у меня один живой для него».
Ахх... это звучало многообещающе.
– Я отправляюсь прямо сейчас, – ответил он.
– А что такое «живой»? Кто живой?
– Я говорил тебе, что нам нужны профессионалы: доминатрикс, доминанты, сабмиссивы. У меня есть парочка контактов, которые замечают любого, кто может отлично вписаться в клуб.
– Патрульный полицейский – один из твоих контактов?
– Купер крутой спец.
Он повесил трубку и поймал такси. Мужчина был в таком же восторге от полицейских участков, как и от кабинетов врачей. Сегодня ему уже довелось побывать у врача, так что с таким же успехом посетит и полицию. Если этот день продолжит двигаться по той же траектории, то к его концу он окажется на вечерней мессе.
И все из-за Сорена – стать трезвым, нанять ассистента, пройти обследование, работать. Чертов священник. Он был так рад, что тот вернулся к нему, что Кингсли едва мог дышать, думая об этом.
Офицер Купер, двадцати пяти лет, чернокожий, высокий, мускулистый и симпатичный, встретил Кингсли в холле. Он не проронил ни слова, пока они не прошли полпути к камерам заключенных.
– Кто она? – спросил Кингсли.
– Зовут Ирина Харрис, урожденная Ирина Жирова. Возраст – двадцать два.
– Русская, да?
– Приехала в штаты в восемнадцать в качестве невесты по почте, – ответил офицер Купер. Кингсли усмехнулся. – Я серьезно, Кинг. Мы часто такое видим. Русские женщины так отчаянно желают выбраться из страны, что выходят за американцев, в большинстве случаев за совершенно незнакомого. Их вербуют через брачные агентства. Иногда это срабатывает, и они живут долго и счастливо. Иногда любимая невеста пытается отравить его ужин.
– Она отравила мужа?
– Таково обвинение.
– Ты привел меня сюда, чтобы познакомить с убийцей?
– Покушение на убийство. Не знаю. Ты знаешь, что мне нравится, – ответил офицер Купер. – И она мне нравится. Что-то в ней есть. Хочешь познакомиться?
– С русской невестой-по-почте, которая пыталась убить мужа? Конечно, я хочу с ней познакомиться.
Этот день набирал обороты.
– У меня нет никаких поводов впускать тебя сюда, так что, если кто-нибудь спросит, соври и скажи, что ты ее переводчик или что-то в этом роде.
– Da, – ответил он на русском. – Моё судно на воздушной подушке полно угрей.
– Что бы ты там ни сказал, – ответил Купер и кивнул. – У тебя есть десять минут, прежде чем мне придется вытаскивать тебя обратно. Удачи.
Кингсли пожал руку Куперу. Они познакомились на вечеринке, и Купер утверждал, что он настолько хороший сабмиссив, что смог бы узнать доминатрикс из пяти женщин лишь по одному ее голосу. – Чтобы узнать домину, нужен саб, – сказал он. И сейчас они узнают был ли он прав.
В камере на серой металлической скамье сидела женщина. Она сидела спиной к двери и не обернулась, когда Купер впустил Кингсли в камеру.
Купер оставил их наедине.
Со спины он заметил, что ее темные волосы были стильно уложены, и она была в дизайнерской одежде. Он обошел скамейку, встал перед ней и заметил, что женщина смотрит в угол камеры, отказываясь встречаться с ним взглядом.
– Меня зовут Кингсли, – произнес он на русском. Если его мастерство и удивило ее, она не выдала этого, даже не моргнув. – Ты Ирина Жирова.
– Харрис, – ответила она с акцентом на английском. – Я замужем.
– Слышал, кто-то пытался отравить твоего мужа.
– Я плохой повар. Его желудок отреагировал слишком бурно.
Интересный ответ. Кингсли изучал ее, пока она изучала свой маникюр. У нее был элегантный профиль, несомненно, русский, несомненно, красивый. Но ее губы были плотно сжаты, словно она не улыбалась так долго, что губы окостенели и превратились в бледную твердую полоску горечи.
– И часто у твоего мужа такие реакции?
Ирина посмотрела на него и затем отвела взгляд, не сказав ни слова.
– Я не из полиции, – продолжал Кингсли. – Я не адвокат. Я не переводчик.
– Кто ты? – спросила она по-русски, наконец встретившись с ним взглядом.
– Друг, – ответил он. – Если тебе нужен друг.
– Мне нужен адвокат.
– Я могу помочь с адвокатом. Расскажи больше о реакции твоего мужа.
Она склонила голову набок, стараясь выглядеть невинной. – Он мужчина. Они все слишком остро реагируют. Мужчина, которого ты никогда не видела, улыбается, и вот ты спишь с ним. Неправильно утюжишь его вещи, поэтому ненавидишь его. Плохо готовишь еду и травишь его.
– Похоже твоему мужу не помешает немного яда.
– Ему не помешает много яда.
Ее голос был жестким и холодным. Пока она говорила, ее темные глаза сияли словно искры, высекаемые из кремня. Злость курсировала по ее телу вплоть до кончиков пальцев на ногах. С этим можно работать.
Кингсли опустился перед ней на колени. Ее глаза распахнулись от удивления, но она не возражала. У нее не было проблем с мужчинами на коленях перед ней, и это был хороший знак.
– Ты отравила его? – задал вопрос Кингсли, изучая ее лицо и шею.
– Я не хотела, чтобы он трахал меня, – прошептала она. – А если он болеет, то не трахает меня. Я хотела, чтобы он заболел. Вот и все.
– Большинство моих знакомых жен любят, когда их трахают мужья.
– Эти жены не замужем за моим мужем.
Он поднял руку и убрал волосы с ее шеи. Она закрыла глаза, когда Кингсли осмотрел четыре маленьких черных синяка, которые портили безупречную кожу под линией волос.
Кингсли расположил ладонь так, чтобы кончики его пальцев совпадали с синяками. – Он пытался задушить тебя. Это было в постели или вне ее?
– Он делает это постоянно, – прошептала она. – Думаю... однажды он убьет меня.
– Почему ты остаешься с ним?
– Я не гражданка страны, – ответила она. – Пока нет. Я лучше умру, чем вернусь в Россию. Мой отец хуже моего мужа.
Кингсли тяжело выдохнул.
– Какой у тебя рост? – спросил он. Ирина озадаченно посмотрела на него.
– Пять футов и десять дюймов[14].
– Ты очень сильная?
– Сильнее, чем кажусь.
– В это я верю. Что бы ты почувствовала, если бы я поцеловал носок твоей туфли?
Ирина прищурилась: – И зачем тебе это делать?
– Почему бы нет?
– Тогда целуй. Мне все равно.
– С удовольствием, если бы мы не были в камере. Против моей воли я обнаружил, что в эти дни у меня вернулось желание жить, – сказал он. – Я бы не хотел что-нибудь подцепить.
Она улыбнулась, и эта улыбка преобразила ее лицо. В мгновение девушка оказалась невероятно красивой.
– Тогда ты можешь поцеловать его позже, – ответила она величаво. Это выражение было мимолетным и исчезло. Но он увидел его – высокомерие, самомнение, власть. Купер прав.
– Ты когда-нибудь хотела дать отпор мужу?
– Каждый раз, – ответила она. – Я хотела сломать его и втоптать в землю. Но у него есть деньги, и, если он разведется со мной, я не смогу остаться здесь.
– Тебе нравится представлять, как ты бьешь мужчин.
– Большинству мужчин нужна хорошая порка, чтобы научить их, как мир на самом деле устроен.
Говоря это, она улыбалась опасной улыбкой.
– Возможно, ты удивишься, но я с тобой согласен.
Теперь она смотрела на него во все глаза и, казалось, впервые заметила его существование.
– Кто ты? – снова спросила она. – Что ты здесь делаешь?
– Я же сказал, меня зовут Кингсли. Я владею клубом в городе, стрип-клубом. Но открываю новый клуб. Мне нужны работники. Особенные люди. Люди вроде тебя.
– Как я?
– Вроде тебя.
– Я ничего не знаю о работе в клубе, – ответила она.
– Я могу научить тебя всему, что тебе нужно знать.
– Чем я буду заниматься?
– Выбивать дерьмо из мужчин. Из некоторых женщин тоже, но в основном из мужчин.
Ирина посмотрела на него так, словно у него выросла вторая голова.
– За это хорошо платят? За избиение мужчин?
– Да, если ты сделаешь это достаточно хорошо.
– Похоже, мечта сбылась.
– Ты можешь быть жестокой? – спросил он.
– Я жестокая, – заверила она. – Мой муж пробудет в больнице неделю из-за того, что я дала ему вчера вечером. Я не могла перестать улыбаться, пока его тошнило.
– Ты чудовище. – Кингсли улыбнулся ей. – И ты мне уже нравишься.
– Ты милый, – ответила она. – И симпатичный. И смешишь меня. Но я отправлюсь в тюрьму. Меня депортируют. У моего мужа есть друзья. Он позаботится об этом.
– У меня друзья получше, чем у него. Я могу тебе помочь.
– И зачем тебе это делать?
– Я же сказал – ты мне нужна. Если согласишься работать на меня, обещаю, что отныне, ты будешь всех пороть. Как тебе такое предложение?
Кингсли встал и посмотрел на нее. Она изучала его без намека на улыбку.
– Мне нравится, как это звучит.
Он протянул руку для рукопожатия. Вместо того, чтобы принять ее, Ирина подняла ступню и вложила в его ладонь. Гибкая. Тоже хороший признак.
Кингсли наклонился и поцеловал ее ботинок у лодыжки.
– Ни с кем не разговаривай, – прошептал он. Детектив Купер ждал его у двери. – Я позабочусь обо всем.
Он оставил ее одну в камере, и Купер запер ее за ним.
– Ну? – спросил Купер.
– Ты был прав, – ответил Кингсли.
– Я же говорил.
– Откуда ты знаешь русский? – поинтересовался Купер, явно впечатленный.
– Охотился там однажды.
– Серьезно. Ты охотник? На кого можно охотиться в России? На медведей?
Кингсли улыбнулся: – На КГБ.
Выйдя из участка, Кингсли направился в особняк, чтобы переодеться. Он обнаружил Сэм в кабинете.
– Твой список под рукой? – спросил он.
– Всегда, – ответила она и взяла ручку.
– Вычеркни одну доминатрикс.
– Есть, – ответила она. – Она хороша?
– Она будет идеальной, когда я закончу с ней.
– Госпожа Фелиция?
– Пока нет. Я все еще работаю с ней.
– Она не отвечает на твои звонки?
– Ни на один, – вздохнул Кингсли. – Но я продолжаю. А ты продолжай копать на преподобного Фуллера. Я опять должен уйти.
– Опять? Куда на этот раз? Еще одна секретная секс-миссия?
Кингсли тяжело выдохнул: – Если бы.
Кингсли переоделся и добрался до Северной лужайки Центрального парка к 3:05 дня.
Он стоял возле кромки газона и чувствовал себя идиотом. Вот он, скандально известный владелец клуба и криминальная личность, стоял в центральном парке в белой футболке и черно-красных спортивных шортах. У него было много работы: нанять профессионалов, шантажировать фанатичного телепроповедника, вытащить из тюрьмы русскую отравительницу мужей. Он создать королевство. У него не было времени на...
Мячи.
В голову Кингсли летел футбольный мяч. Он перехватил его в воздухе до того, как тот нанес ущерб.
– Держи подальше свои мячи от моего лица, – сказал Кингсли, когда Сорен подбежал к нему. Он был в черных спортивных штанах, черной футболке и солнечных очках. Даже в повседневной одежде он по-прежнему выглядел как чертов священник.
– Ты едва не заработал синяк под глазом, – заметил Сорен. – Будь внимательнее.
– Ты шутишь, верно? – Кинглси посмотрел на мяч в руке.
– Думал, ты захочешь реванша за тот день, когда я обыграл тебя в школе.
– У меня нет на это времени, – ответил Кингсли.
– Тебе нельзя заниматься сексом две недели. Как минимум, десять свободных минут в день у тебя появилось, – сказал Сорен.
– Десять минут? Десять? Ты же знаешь, что я могу продержаться дольше десяти минут.
– Разве? Кажется, я припоминаю, как наказывал тебя несколько раз...
– Мне было шестнадцать. И я ухожу. Сэм нужно помочь с документами.
Кингсли развернулся, намереваясь вернуться на улицу.
– Трус, – сказал Сорен.
– Как ты меня назвал? – Кингсли обернулся.
– Ты слышал меня. Ты напуган, потому что я выше тебя? Или потому, что я жил в Италии, где живут самые лучшие футболисты мира?
– Франция. Лучшие футболисты мира – во Франции.
– Я слышал, в этом году у Дании лучшая команда. – Сорен подбросил мяч и несколько раз подбил его ногой.
– Моя школьная команда могла бы обыграть нынешнюю Данию.
Сорен запустил мяч в воздух на три фута. Кингсли поймал его.
– Ты пытаешься заставить меня играть с тобой. Не сработает, – ответил он.
– Почему нет? Боишься, что я одержу над тобой верх?
– Ты забыл, мне нравится, когда ты сверху. Но ты очень высокомерен и горд, – объяснил Кингсли. – И я более чем способен прямо сейчас уничтожить тебя, и не уверен, что ты когда-нибудь оправишься от такого удара по твоему огромному блондинистому эго.
– Кажется, у нас появилась аудитория, – ответил Сорен, оглядываясь вокруг. Кингсли заметил, по меньшей мере, дюжину молодых женщин в шортах и коротких футболках, которые собрались, пытаясь выглядеть неприметно, но с треском провалились в этом.
– Он католический священник, – крикнул им Кингсли. Девушки засвистели.
– А он – нет, – крикнул им Сорен.
Девушку зааплодировали.
– Я не могу заниматься сексом две недели, – напомнил ему Кингсли.
– Ты же знаешь, что можешь провести время с понравившемся человеком, не занимаясь сексом.
– Ты действительно сошел с ума.
– Попробуй. Давай.
– Брось этот чертов мяч, – сказал Кингсли.
– Это наша цель. – Сорен указал на два дерева, которые стояли в трех футах друг от друга, в сорока метрах от них.
– Может, это твоя цель, – парировал Кингсли. – А моя цель – это заниматься тем, что я хотел делать всю жизнь.
– И что же это? – Сорен бросил мяч между ними. Прежде чем Сорен сдвинулся на дюйм, Кингсли повернулся и со всей силой и мышечной памятью, сформированные за тысячи часов игры в футбол будучи подростком, ударил по мячу и отправил его по идеальной дуге прямо к деревьям. Мяч пролетел между ними с точностью кончика кнута, разрезавшего визитку.
Гол.
Он повернулся к Сорену и улыбнулся.
– Выбивать из тебя дерьмо.
Глава 17
Никто никогда не спрашивал, но даже если бы это и произошло, Кингсли ответил бы, что он купил особняк потому, что влюбился в ванну. Огромная по размерам, фарфоровая с золотыми вставками и когтистыми лапами, это была ванна для короля. Он мог бы жить в ней. Если он продолжит играть в футбол с Сореном, ему придется жить в ней. Он нуждался в тепле и воде, чтобы расслабить грудную клетку, где рана затянулась слишком туго. Он выгнул спину до боли и позволил воде просочиться в его шрамы. Он попытался сделать глубокий вдох, но шрам сковывал движения.
И все же, несмотря на всю боль, улыбка не сходила с его лица. Он сделал это. Он обыграл Сорена сегодня со счетом 10-6. Не совсем на это он рассчитывал, но победа над Сореном, даже в футбол в Центральном парке, была именно тем, что доктор прописал. К несчастью, это напряжение привело к возобновлению боли. Но это того стоило. Ради возможности похвастаться, это того стоило.
Пока его ноющие мышцы отмокали, он надел очки, взял книгу, которую купил вчера, и открыл первую страницу. Спустя несколько минут послышался стук в дверь.
– Входите, – произнес Кингсли.
Сэм открыла дверь, прикрыв глаза рукой.
– Номер один или номер два? – спросила она с порога.
– Число... я не знаю. Я принимаю ванну.
– С пузырьками?
– Я не девочка, – заметил Кингсли.
– Хорошо, тогда я оставлю глаза закрытыми, – решила она. – Что не поможет, потому что мне нужно прочитать тебе сообщения.
– Повернись спиной и прочитай, – сказал Кингсли. – Или смотри. Мне все равно.
Сэм посмотрела поверх руки.
– Какого черта ты делаешь? – спросила она. – Ты в очках.
– У меня дальнозоркость. Я могу попасть в цель со ста ярдов, но слова в шести дюймах от носа размыты.
– Ты читаешь в ванне. Ты уверен, что ты не девочка?
Кингсли посмотрел на воду.
– Совершенно уверен, – заверил он.
– Что читаешь?
Кингсли закрыл книгу и показал Сэм обложку.
«Создана служить: Руководство, как стать женой, которую Бог хочет, чтобы ты стала». Автор Люси Фуллер.
– Ты читаешь брачное руководство христиан? – спросила Сэм, широко раскрыв глаза от ужаса. Настоящего ужаса. – Зачем?
– Хочу спасти свой брак, – объяснил Кингсли и перелистнул страницу.
– Ты не женат.
– Однажды мой принц прискачет за мной. – Он перелистнул страницу. – Желательно на мне.
– Ты действительно думаешь, что найдешь грязь на Фуллеров в брачном руководстве для христиан? То есть, в твоем мире быть ванилью – грех, но не для них.
– Я хочу больше знать о семейной жизни Фуллеров. Люси Фуллер написала пять гребаных христианских книг о самопомощи. Христианские свидания, христианский брак, христианский секс, христианское воспитание, христианская кулинария. Христианские фанатики даже едят иначе, чем мы, язычники?
– Удивлена, что ты не взял книгу по христианскому сексу.
– Там нет ни одной картинки, – ответил он. – Она милая, правда?
Он перевернул книгу и показал Сэм фотографию автора на обложке. Люси Фуллер была на десять лет моложе ее преподобного мужа. Ей тридцать пять лет, у нее были искусственные блондинистые волосы, яркая улыбка, сияющие зубы и мертвый взгляд, именно так он и представлял жену телепроповедника.
– Она выглядит намного лучше мужа.
– Ты жесткий критик, – ответил Кингсли и цыкнул на нее. – Тебе стоит прочитать. Тут полно хороших советов. Она говорит, если хочешь сделать мужа счастливым, ты должна одеваться скромно.
