Текст книги "Король (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Это было ошибкой.
Военные Ботинки грациозно подняла ногу, подцепила носком ботинка ножку стула и отодвинула его в сторону, когда Терминатор начал садиться.
Без стула парень упал на пол и приземлился на спину. Он закашлялся, как будто удар выбил воздух из его легких. Все ахнули от шока, все, кроме Военных Ботинок. Она вытянула ноги и положила их на центр груди парня. Она наклонилась вперед и улыбнулась поверженному Терминатору.
– Божий план на твою жизнь таков – чтобы ты заткнулся. – Ее гортанный голос бы густым, как мед, и пьянящим, как вино. Сев на место, Ботинки указала на пораженного молодого семинариста и скрестила ноги. Она наверняка раз или два подергала ногой на груди парня. – Теперь у вас есть внимание зала.
Если бы он приземлился чуть сильнее, парень мог бы разбить череп о пол. Но Военные Ботинки такая возможность волновала меньше всего. Она одарила парня улыбкой, полностью лишенной извинений или сожалений.
– Ах ты маленькая социопатка, – прошептал себе под нос Кингсли. Даже Сорен не был так безрассуден в причинении боли, как эта девушка. – Черт меня дери, пока я не забуду французский.
Ни за что на свете, нет, ни единого шанса на небесах, в аду или чистилище, где они жили, на то, что девушка была сабмиссивом. Сорен влюбился в крошку-домину, в которой была жилка садиста, такая же широкая, как и ее улыбка. Эта девушка всю жизнь будет держать мужчин у своих ног по своей воле или по их воле, нравится им это или нет.
Большинству из них это понравится.
Он пошел – быстро – прочь от нее. Если Сорен был умен, он сделает то же самое. Но никто, будучи влюбленным не был достаточно умным.
Кингсли добрался до поля раньше Сорена, но когда Сорен прибыл, Кингсли не мог перестать улыбаться.
– Над чем ты смеешься? – спросил Сорен, когда они бегали вокруг поля для разминки.
– Не думаю, что ты захочешь знать...
Даже на жаре палящего над ними солнца, Кингсли не мог подавить улыбку.
– Думаю, хочу. На самом деле, я уверен в этом.
– Если хочешь знать, я начинаю верить в Бога, – ответил Кингсли.
– Чем это вызвано?
– Я предвижу чудо, которое произойдет в будущем.
– Что именно?
– Ты, – ответил Кингсли, когда команда начала собираться на боковой линии. – Будешь униженным.
– И что вынуждает тебя так говорить? – спросил Сорен, одновременно властно и скептично.
Кингсли только улыбнулся и сказал три слова.
– Я видел Элеонор.
Глава 29
Август
– Прикажи мне закрыть глаза и думать об Англии, – сказал Кингсли Сэм, когда она вошла в кабинет с чашкой в руках.
– Я была в Англии. Великая страна, милые люда. Я пыталась затащить Леди Ди в постель. – Она села на стол перед ним и откусила кусочек того, что было в ее чашке.
– И как тебе это удалось? – спросил он.
– Моя попытка соблазнения состояла в том, что я с тоской смотрела на Букингемский дворец, пока мужчина в смешной шляпе вежливо велел мне оставаться на месте. Нужно ли мне знать, почему ты закрыл глаза, и думаешь об Англии? – спросила она, откусывая еще кусочек.
– Думаю, я должен соблазнить Люси Фуллер.
Сэм скривилась от отвращения.
– О Боже, не делай этого, – ответила она. – Должен быть способ получше. Меня сейчас стошнит мороженым. – Она с отвращением поставила чашку на его стол.
– Если я трахну ее и запишу это на видео, то смогу использовать это как рычаг, чтобы заставить Фуллера продать мне то здание.
– Кинг, она ужасна.
– Знаю. У нее выходит новая книга о том, как превратить ребенка-гея в натурала. Принудительные посты и молитвенные бдения. А если это не помогло – обряд экзорцизма.
– Не думаю, что твой член решит подобную проблему, – ответила Сэм.
– А почему бы и нет? Он решает все мои проблемы.
– А ты не можешь обманом заставить Фуллера совершить преступление и записать этот момент на видео?
– Это провокация. И может обернуться против нас. Нам нужно реальное преступление. Скандал. Секрет. У него должен быть секрет.
– Уверена, у него он есть, – ответила Сэм. – И ты найдешь его. Просто держись поближе преподобного Фуллера. – Она снова взяла чашку, протянула ложку, и Кингсли попробовал. Он хотел еще, но Сэм не дала. – Я буду держаться Люси Фуллер. И это мороженое. Надо было взять порцию побольше.
– Почему ты сегодня такая голодная?
– Секрет.
– Я в бизнесе секретов.
Сэм прищурилась, глядя на него, а затем села на колени Кингсли.
С нескрываемым удовольствием он обнял ее и крепко прижал к себе. Сегодня она была в новом костюме – облегающая белая блузка, тонкий галстук, черные брюки и подтяжки.
– Хочешь узнать мой секрет? – Прошептала она ему на ухо. – Я истекаю кровью, как заколотая свинья.
Кингсли застонал и столкнул ее со своих колен. Смеясь, Сэм села на стол и снова принялась за мороженное.
– Ты сам спросил. Поэтому я хочу шоколада. Серьезно, сегодня я хочу шоколада больше, чем киску. Мне нужна киска, в которую я могу налить шоколад. Прости. У меня такие мысли, когда у меня месячные.
– Это не тот секрет, который мне нужно знать.
– Что? Ты не плаваешь в красной реке?
– Я переплыл красную реку. Плыл? Купался? Ненавижу английский. J’ai nagé la riviere rouge.
– Хорошо. Можешь сохранить свои учетные данные. Только киски боятся кисок.
– Я не боюсь кисок. – Кингсли встал и открыл рот. Она скормила ему еще одну ложку мороженого. – Кстати о кисках, Блейз снова в Вашингтоне. Фелиция проводит ночь с клиентом. Хочешь сегодня спать со мной?
– А ты разомнешь мне спинку? Мышцы сводит.
– Безусловно.
– Тогда я официально принимаю твое приглашение.
– Хорошо. – Он щелкнул ее подтяжками, и она взвизгнула. – Увидимся ночью.
– Куда ты собрался?
– Соблазнить Люси Фуллер.
Она с силой оттолкнула его.
– Не смей этого делать.
– Я пошутил, – ответил Кингсли. – Я изменился. Теперь я трахаю только тех, кого хочу трахнуть. Не трахаю консервативных проповедников или их жен. Только католических клириков.
– Хорошо иметь стандарты, – ответила Сэм с явным облегчением. – Значит, никаких гребаных Фуллеров. А как насчет денег? Ты просмотрел финансовые документы, которые прислал Барбер?
– Да. Там тоже ничего. Церковь сидит на миллионах долларов, большая их часть от продажи товаров и книг Люси Фуллер о том, как быть благочестивой женой.
– Пожалуйста, перестань читать эти книги, – сказала Сэм. – Они делают тебя странным.
– Неправда.
– Вчера ты спросил меня, проводим ли мы достаточно времени вместе.
– И как, проводим? – спросил Кингсли.
– Иисусе.
– Признай это, Сэм. Наш брак никогда не был так хорош, – ответил Кингсли.
– Я сожгу эти книги, – парировала Сэм.
Кингсли вздохнул.
– Я просто пытаюсь найти что-нибудь на этих людей. Они Степфордские христиане. Никаких тайных домов, никаких тайных островов, никаких роскошных апартаментов для любовниц. Фуллеры богаты, но пока это их единственный грех. – Кингсли вздохнул. – Что насчет тебя? Ты нашла что-либо по твоему запросу?
– Нет, – ответила она, не глядя на него. – На самом деле ничего не вышло. Но все равно продолжаю искать.
– Продолжай. Оно там. Мы найдем.
– Куда ты собираешься сейчас?
– В клинику абортов, – ответил Кингсли.
– Он от меня? – спросила Сэм. – Он мой, не так ли? Я знала, что не должна была позволять тебе кончать на меня.
Кингсли уставился на нее.
– От Фуллера. То есть его протест. Хочу поговорить с некоторыми людьми, которые ходят в его церковь. И с Люси Фуллер, если она там.
Кингсли похлопал ее по подбородку и вышел из кабинета. Он услышал за спиной шаги.
– Кинг?
Он обернулся и увидел Сэм с редким выражением серьезности на ее прекрасном лице.
– Ты обещаешь не приближаться к Люси Фуллер? – спросила она.
Кингсли прищурился, глядя на нее.
– Это беспокоит тебя, не так ли? Мысль о том, что я с ней. Почему?
– Они управляют лагерями, которые убили Фейт. Я знаю, что это было самоубийство, но она была бы жива, если бы не они. Просто... не надо. Пожалуйста.
– Обещаю, – ответил Кингсли. – Но ты мне должна.
– Должна что? – требовательно спросила она.
Кингсли забрал из ее рук миску с мороженым, и Сэм уставилась на него.
– Это подойдет.
***
Клиника находилась в Бруклине, поэтому Кингсли взял такси. Еще до того, как водитель свернул за угол, Кинг услышал крики и треск рупоров. Он вышел в конце квартала и направился к протестующим. По мере приближения к клинике крики становились все громче и пронзительнее. Он вспомнил кое-что, что читал в церкви Святого Игнатия, что-то написанное К. С. Льюисом. В раю есть тишина и музыка. В аду есть только шум.
Это был ад.
Посреди двух десятков людей, держащих плакаты, марширующих и кричащих, стоял сам дьявол, преподобный Фуллер, держа в руках рупор и повторяя их девиз "Аборт – это убийство". Рупор? Сэм была права. Этот мужчина не заслужил быть оттраханным им или кем-либо еще. Сорен должен был соблюдать целибат, в то время как этот мужчина мог безнаказанно размножаться, и это казалось несправедливым преступлением.
Кингсли стоял в тени переулка и наблюдал, как Фуллер работал с толпой, пожимал руки, благодарил протестующих за их преданность и приглашал в свою церковь. Рядом человек с камерой записывал каждое его движение, Фуллера с рупором, рукопожатия, топот ног и размахивание плакатами.
Во время всего этого действа, на парковке клиники припарковалась небольшая машина, с юной пациенткой внутри. Кингсли пожалел, что не прихватил с собой оружие. Если кто-нибудь из этих придурков попытается что-то сделать с бедной девушкой в машине, он застрелит их.
Возможно, это и к лучшему, что он оставил пистолет дома.
Прежде чем девушка успела выйти из машины, из клиники выбежал парень с покрывалом в руках. На вид ему было лет двадцать восемь – двадцать девять, как и Кингсли, у него были короткие темные волосы и крепкая мускулатура. С квадратной челюстью, солидный и красивый, даже несколько женщин-протестующих бросали на него оценивающие взгляды. Он быстро подошел к машине, на ходу разворачивая покрывало. Август в Бруклине. Зачем ему понадобилось покрывало? Девушка вышла из машины, и Кингсли тут же нашел ответ. Покрывало предназначалось не для того, чтобы согреть ее, а для того, чтобы скрыть ее личность от протестующих и человека с видеокамерой. Сопровождающий из клиники держал покрывало раскрытым и шел слева от нее, оставаясь между ней и протестующими, пока вел ее в клинику. Громкость криков возросла, как и уровень яда в оскорблениях. Теоретическое "Аборт – это убийство" превратилось в "Ты – убийца". Насколько они знали, девушка приехала за бесплатными противозачаточными, но это не остановило оскорбительные комментарии.
Кингсли ждал и наблюдал, пока Фуллер не покинул протестующих и не сел в ожидавший его черный «Линкольн-Таун-Кар», который подъехал, чтобы увезти его обратно в церковь или на игру в гольф. Как только Фуллер уехал, произошло нечто странное. Оператор собрал свое оборудование, а протестующие разошлись. Фуллер устроил акцию протеста перед камерами, чтобы показать своей общине и телеаудитории, что он уже выполняет Божью волю в Нью-Йорке.
Кингсли остановил одну из протестующих, девушку лет двадцати с небольшим.
– Ты кажешься знакомой, – сказал ей Кингсли. – Я видел тебя где-то?
– Я снималась в нескольких местных рекламных роликах, – ответила она. – Один для компании по производству матрасов.
– Это была подработка? – спросил Кингсли.
Девушка пожала плечами.
– Они сказали, что это видео для сбора средств. Надо зарабатывать на жизнь, верно? Этот проповедник такой придурок. Хорошо, что он платит прилично.
– Верно, – ответил Кингсли и отпустил девушку.
Но эскорт клиники, он был интересным. Кингсли решил подождать и поговорить с ним.
Прошло пять минут. Затем десять. Его терпение было вознаграждено, когда парень вышел из клиники один.
– Надеюсь, тебе хорошо платят за то, что ты делаешь, – сказал Кингсли, когда парень прошел мимо него.
Парень даже не обернулся. Он попятился назад, пока не оказался перед Кингсли.
– Я волонтер, – ответил парень. – У тебя с этим проблемы, приятель?
– Ты австралиец. Не ожидал. Mon ami. – Он добавил «mon ami» в отместку за приятеля.
– Да, а ты кто такой, черт возьми?
– Француз? Американец? Бисексуал? Богач? Извращенец? Выбери любое. Или все.
Парень вздернул подбородок и изогнул бровь, глядя на Кингсли. Австралиец оценивающе смотрел на него. Парень был выше его по росту, и более накаченный. Но Кингсли был опытным убийцей и не почувствовал ничего угрожающего в позе австралийца.
– Австралиец, – ответил парень. – Натурал. Не богат. Не уверен насчет извращений. Извращения только в первый раз извращения, верно?
– У меня было предчувствие, что ты мне понравишься. Как тебя зовут?
– Лаклан. Друзья зовут Локки. Но это не значит, что мы друзья.
– Я бы не осмелился предположить. – Кингсли вежливо кивнул и притворно подчинился. – Я был впечатлён. Должно быть, нелегко делать то, что ты делаешь.
– Я делаю это не потому, что это легко. А потому что ее нужно сделать. Я видел тебя раньше. Ты не протестовал и не похож на беременного. Чего ты хочешь?
– Тебя, – ответил Кингсли. – Не в сексуальном смысле. У меня нет ни единого шанса заинтересовать тебя работой, не так ли?
– У меня есть работа.
– Тогда другая работа. Я открываю клуб. Открытие в ноябре. Мне нужен кто-то в качестве своего рода вышибалы.
– Своего рода? Что, черт возьми, это значит?
– В моем клубе будут профессиональные сабмиссивы. Им понадобится наблюдатель, когда они будут с клиентом. Это куда более приятная форма эскорт-службы.
– Я выполняю здесь важную работу.
– Ты можешь продолжать работать здесь. Часы не будут конфликтовать, обещаю.
Кингсли достал серебряную визитницу и протянул ему карточку.
– Кингсли Эдж. «Эдж Энтерпрайзис», – прочитал вслух парень. – Это все по-настоящему?
– Реальней некуда. Мне нужен сильный устрашающий мужчина, который сможет стоять в углу, держать рот на замке и вмешиваться, если и только, когда клиент пересечет черту. Он должен сохранять спокойствие, находясь под давлением, и способен, скажем так, противостоять неприятному, не становясь неприятным.
– Я должен стоять в углу и смотреть как кто-то избивает женщину, не вмешиваясь?
– Да.
– Ей за это платят?
– Хорошо платят. И она дала согласие. И наслаждается этим. Все мои сотрудники получают удовольствие от своей работы. Я забочусь об этом.
– И ты собираешься платить мне за наблюдение?
– Хорошая работа, oui?
– Я могу придумать и похуже способы зарабатывания на жизнь.
Кингсли улыбнулся.
– Клуб откроется только в конце ноября. Позвони по этому номеру, если тебе интересно. Мой секретарь пригласит тебя на более формальное собеседование.
– Возможно, меня это заинтересует.
– Есть еще один пункт, который может ослабить твой интерес.
– Какой? – спросил Лаклан, изучая его.
– У нас также будут сабмиссивы мужского пола, – ответил Кингсли, зная, что большинству натуралов будет некомфортно наблюдать, как двое мужчин занимаются извращениями. – Мужчины-сабмиссивы с женщинами или мужчинами доминантами. Им так же потребуется наблюдатель, защитник. Это тебя беспокоит?
– Я защищаю любого, кто нуждается в защите. Я в этом гребаном городе в десяти тысячах миль от дома, потому что моя сестра вышла замуж за самого большого придурка в мире. И не уеду до тех пор, пока не увезу ее с собой в Сидней.
– Познакомь меня с ней. У меня есть способ заставлять женщин бросить своих мужей.
Парень покачал головой и рассмеялся. Смех превратил его выражение от каменно-подозрительного в мальчишеско-задорное.
– Возможно я позвоню твоему секретарю. Возможно, нет. Я мог бы выследить этого мудака с рупором и запихнуть тот ему в глотку.
– Тогда это может подтолкнуть тебя работать на меня, – ответил Кингсли. – Этот мудак с рупором? Я покупаю у него здание, чтобы превратить его в свой клуб. Нравится ему это или нет. И гарантирую, ему не нравится.
– У меня к тебе только один вопрос.
– Задавай, – ответил Кингсли.
– Когда мне начинать?
Кингсли пожал руку Лаклану и нашел таксофон.
– У тебя есть под рукой твой планшет? – спросил Кингсли Сэм, когда та ответила.
– Так точно, капитан? Кто у нас?
Он ввел ее в курс дела.
– Ты нашел вышибалу в клинике абортов? – спросила Сэм.
– Он очень милый.
– Кстати, о милых, тебе сообщение.
– Что там?
– Госпожа Фелиция дома. И тебя вызывали.
Глава 30
Кингсли покинул город в час дня и прибыл к Фелиции около двух. Она дала ему его собственный ключ, и он воспользовался им, чтобы войти через дверь патио, как она приказала ему.
Здесь, в Бедфорде, у Фелиции было идеальное убежище от городской суеты – классический коттедж в Новой Англии. Через боковую дверь он вошел в столовую, небольшую интимную обстановку со столиком на двоих и канделябром в центре. В первую ночь, проведенной с ней, он занялся с ней любовью на этом столе, а после она облила его свечным воском в знак благодарности. Но, очевидно, сегодня они не будут ужинать. Он запер за собой дверь. На столе он обнаружил коробку с белой карточкой сверху. На карточке было написано два слова: «Надень меня».
В коробке Кингсли нашел черную шелковую повязку на глаза. Сегодня Фелиция была в настроении поиграть в игры.
Он завязал повязку и стал ждать. Он не собирался делать ни шагу дальше без инструкций. К счастью, ему не пришлось долго ждать.
– Тебе идет, – Голос Фелиции с изящным акцентом донесся справа, откуда открывался дверной проем в коридор. – Тебе следует почаще надевать повязку на глаза.
– Так мне будет труднее найти дорогу к вам.
– Сегодня тебе не нужны глаза. Только уши. Повернись на звук моего голоса.
Кингсли повернулся направо.
– Хорошо, – ответила она. – Теперь два шага вперед.
Он уверенно сделал два шага, зная ее дом так же хорошо, как и свой собственный.
– В какую игру мы играем? – спросил он, зная, что находится рядом с ней, потому что чувствовал жар ее тела, смешанный с ароматом ее духов.
– Игра, в которой я завязываю тебе глаза и заставляю делать все, что я скажу.
– Хорошая игра, – ответил он. – Каков мой первый приказ?
– Поцелуй, – ответила она. Он почувствовал ее губы на своих губах и поцеловал ее с бесстыдным голодом. Ее губы были сладкими и теплыми, и ему пришлось потянуться к ее телу. Прежде чем он успел прикоснуться к ней, она отстранилась. – Я сказала поцелуй. Я не говорила "трогать".
– Я передумал. Ужасная игра.
– Рада, что тебе нравится. А теперь... – Ее голос стал тише, и он услышал, как она отходит от него. – На четвереньки. Ползи ко мне.
Его гордость взбунтовалась при этом приказе, но эрекция тут же поддалась. Он опустился на колени и пополз в направлении голоса Фелиции. Он быстро добрался к ней.
– Госпожа? – спросил он.
– Целуй снова.
Он начал подниматься, но ощутил руку Фелиции на своей голове. Она погладила его по волосам, щеке и губам.
– Не в губы.
Кингсли остановился на достаточно длительное время, чтобы дать ей понять, с какой неохотой он выполняет ее приказы. Он протянул руку, пока не нащупал ее босую ногу, ее босые пальчики. Он запечатлел поцелуй на каждой ее ступне.
– Лодыжки, – приказала она. Он поцеловал лодыжки.
– Икры, – сказала она. Он поцеловал икры.
Колени. Бедра. Живот. Госпожа Фелиция очевидно была обнажена, и он не жаловался. Груди. Соски. Шея. Он уже был болезненно твердым. Левое плечо. Правое плечо. Левое запястье. Правое запястье. Если она не позволит ему трахнуть ее в ближайшее время, он за себя не отвечает.
– А теперь еще один поцелуй, – сказала она, и он ощутил что-то на своих губах. Тыльная сторона ее ладони. Он прижал губы к ее коже, и ощутил, как госпожа дрожит. Приятно сознавать, что она так же страстно желает его, как и он ее. Он нуждался в этих днях с Фелицией. Он нуждался в ее страсти. Он нуждался в ее влечении к нему, которое она не скрывала. Он обожал Сэм до такой степени, что у него болел живот, когда он держал ее в своих объятиях, но эти ночи в его постели, когда они спали, но больше ничего не делали, были жесткими для его гордости. И прямо сейчас его гордость была невыносимо тверда.
– А теперь я спрячусь, – объяснила Фелиция. – И у тебя будет две минуты, чтобы найти меня. Если ты найдешь меня за это время, то сможешь делать со мной все, что захочешь в течение следующего часа. Если ты не найдешь меня через две минуты, я буду делать с тобой все, что захочу в течение следующего часа. И тебе это не понравится.
У Кингсли перехватило дыхание. Он должен заполучить эту женщину – не через две минуты, а две минуты назад.
– Я начинаю отсчет, – сказала она с расстояния примерно в двадцать футов. – Три... – ее голос удалялся. – Два… – Ее голос стал еще тише.
Ожидая "один" Кингсли сосредоточился на своем слухе. Она повела его по коридору к парадному входу в дом. У Фелиции были расстелены ковры по всему деревянному полу, и они все еще слегка скрипели, когда она шла. Он прислушался к звукам ее движений. Слева? Слева от него была гостиная. Справа? Направо она бы поднялась наверх или в гардеробную. Побежит ли она в гардеробную? Спрячется в ванной? Скроется за дверью?
Когда она сказала "один", он едва расслышал ее. Он тут же вскочил на ноги, сделал шаг вперед и обнаружил, что она обнимает его. Она сорвала повязку с глаз и улыбнулась.
– Я хотела, чтобы ты выиграл, – прошептала она.
Кингсли прижал ее к стене и впился в ее губы поцелуем. Она прижалась к нему бедрами, когда его руки нашли ее грудь. Именно этого он и хотел – эту теплоту, которой со всех сторон окутывала его красивая женщина. Он опустил их обоих на ковер. Входная дверь была в пяти футах от них. Он почти надеялся, что кто-нибудь войдет и увидит их совокупляющимися прямо на полу ее прихожей.
Она не возражала, когда он развел шире ее бедра и раскрыл ее лепестки пальцами. Он облизнул ее, ласкал ее, посасывал клитор пока она не начала задыхаться и извиваться под ним. Ничто так не возбуждало его, как желание заставить такую властную и властную женщину потерять контроль над собой. Она обхватила бедрами его голову и сжала его плечи от потребности. Ее темные волосы рассыпались по полу. Он редко видел зрелище столь эротичное, как ее обнаженное тело, теряющееся в похоти, извивающееся под ним на полу.
Поскольку она заставила его ждать, он не спешил, хотя это убивало его – не вонзиться в ее тело в эту самую секунду. Вместо этого, он погрузил в нее палец. Затем два. Затем три. Он выписывал круги на ее точке G , пока она не выгнулась и не простонала его имя. Он трахал ее пальцами, задавая ритм, пока Фелиция не стала дышать в такт его движениям. Затем он повернул ладонь и прижал пальцы к задней стенке ее влагалища, и был вознагражден ее стоном удивления и удовольствия. Она снова произнесла его имя, стонала, мурлыкала, шептала его, умоляла его. Ему нужно было трахнуть ее, и трахнуть сейчас. Она дала ему целый час делать с ней и вместе с ней все, что он пожелает. Он овладеет ею сию же секунду, а потом не будет торопиться. У нее в спальне был большой вибратор, который он использовал, чтобы довести ее до оргазма, пока она не умоляла его остановиться. Но сейчас ему нужно было войти в нее.
Он расстегнул брюки, стащил рубашку и в считанные секунды надел презерватив. Затем он схватил ее за колени, подтянул к себе, позволяя ковру под ее спиной собраться складками. И что, если ей будет больно? Боль была их любимой игрушкой.
Один резким движение он проник в нее, и она с радостью приняла его целиком. Она уперлась пятками в ковер и приподнялась, когда он вошел, встретившись на середине с общим стоном потребности. Она обхватила руками его шею, а длинными ногами его талию, и принимала каждый его толчок. Он схватил ее за волосы и заставил запрокинуть голову назад. Он целовал ее шею, кусал губы, и недвусмысленно намекнул, что планировал сделать с ней, как только он кончит.
Он покинул ее тело и приказал ей встать на четвереньки.
– Этого стоило ожидать после того, как заставила меня ползать, – сказал он и погрузился в нее сзади. Она не спорила, не возражала. Вместо этого она просунула одну руку между ног и ласкала его, пока он входил и выходил из нее. Он стал скользким от ее влаги, и ее тело открылось еще больше, и он смог прикоснуться головкой члена к ее матке. Ее пальцы переместились с него на клитор. Пока она ласкала себя, он схватил ее за плечи, объезжая с нарастающей страстью. Когда она кончила, он почувствовал, как ее мышцы сокращаются вокруг него, содрогаются и дрожат. Спустя еще несколько медленных толчков, он тоже кончил, и с его губ сорвался крик триумфа и освобождения.
Несколько дюжин вдохов он оставался внутри нее, пока его сердце успокаивалось и ее спазмы утихали. Он медленно вышел из нее, наблюдая, как он покидает ее, зная, что он снова будет внутри нее, как только сможет.
Он оставил ее на полу, пока избавлялся от презерватива, вернулся к ней и протянул руку.
Она поднялась на ноги, и он поднял ее на руки. Она снова обвилась вокруг него, пока он нес ее наверх по короткой лестнице в главную спальню на втором этаже. Там он исполнил свою угрозу заставить ее кончить столько раз, пока она не станет умолять его остановиться. Через пять оргазмов она заявила, что больше не выдержит. Однако он еще не закончил. Он уложил ее на спину, погрузился в ее влажное лоно один мощным толчком и сжимал ее груди неистово трахая ее. Он погружался в нее так медленно и неторопливо, как только мог, пока она лежала под ним, принимая его, наслаждаясь им.
Он снова кончил со вздохом, прежде чем рухнуть на теплое, гостеприимное тело Фелиции. Она крепко обнимала его, целовала плечи, шею и губы и говорила ему, как ей это понравилось. Но поскольку его час истек, он должен был вести себя как можно лучше.
Иначе.
– Я ангел, – сказал он, перекатываясь на бок. – Святой.
– И лжец, – ответила она, смотря на Кингсли. Она потянула его за прядь волос. – А теперь принеси нам два бокала вина. Белого. Я буду ждать в постели.
– Oui, Maîtresse.
Когда Кингсли вернулся с вином, две русские голубые кошки Фелиции заняли его место в ее постели. Он протянул Фелиции бокал и взял одну из кошек. Она замяукала в знак протеста.
– Ш-ш-ш, Северина, – сказал Кингсли, почесывая шею Северина. – Ты украла мою подушку.
– Это Венера, а не Северина, – сказала Фелиция.
– Простите, Госпожа Венера. Для меня все кошки одинаковые. – Он подмигнул Фелиции и усадил Венеру-в-меху рядом с ее близнецом. Он лег в постель, и кошки превратились в Инь-Янь из густого серого меха.
– Не дразни моих деток, – сказала Фелиция. – Я так сильно скучала по ним, когда была в плохом месте. Хотя это они виноваты, что мне пришлось уехать.
– Кошки отправили тебя в тюрь...
– Ш-ш-ш... – прошипела Фелиция и прикрыла подергивающиеся уши Венеры руками. – Они не знают, где я была. Кое-кому другому пришлось кормить их два месяца, это все, что им нужно знать.
Кингсли усмехнулся.
– Как твои кошки отправили тебя... прочь?
– Обычно жена узнает о романе по губной помаде на воротнике или по пряди длинных волос на пальто мужа. Стивен подарил мне котят в качестве презента. Он и его жена не могли держать котов, потому что у нее аллергия. Однажды вечером он уехал от меня домой... и его любимая жена чихнула. "Чих услышал весь мир" – писали газеты. Или, если не мир, то весь город.
Кингсли погладил Северину и кошка замурлыкала и потерлась о его руку.
– Его жена узнала о тебе, и ты провела два месяца в тюрьме, потому что Стивен Платт, миллиардер, генеральный директор, не знает, как пользоваться валиком против шерсти?
– Стивен – живое доказательство того, что социальный дарвинизм – несостоятельная теория. Можно подумать миллиардер будет чуточку умнее.
– Такие мужчины, как он, высокомерны, – ответил Кингсли. – Люди считают, что богатые умнее и лучше. Но они просто богаче.
– Они, конечно, ничуть не лучше. Большинство моих клиентов – миллионеры, и то не все.
– Ты должна быть им по карману.
– Разве ты не рад, что я не беру с тебя ни цента? – Фелиция наклонилась над двумя кошками и поцеловала его.
– Поскольку ты не занимаешься сексом с клиентами, я бы сказал, что это самые лучшие деньги, которые я не потратил.
Они целовались долго и страстно. Он снова хотел ее, но он подождет и восстановится, чтобы дать ей все, что у него было, а не все, что осталось.
Когда поцелуй прервался Кингсли лег на спину. Северина шагнула на его грудь, только кошки могли так властно преклонять перед своими ногами всех, и свернулась калачиком на животе Кингсли.
– Итак, что случилось, пока меня не было? – спросила Фелиция. – Ты уже открыл для меня клуб?
– Пока нет, – со вздохом ответил Кингсли. Северина поднималась и опадала с дыханием Кингсли. – Не могу найти то, что скрывает Фуллер.
– Доверься инстинктам. Жена Стивена знала, что кошачья шерсть на его пальто значит нечто большее, чем то, что однажды Стивен остановился погладить котенка. Она увидела кошачью шерсть и искала киску.
– Я бы поискал киску, но Сэм не разрешает. Я подумывал соблазнить жену Фуллера, но Сэм заставила меня пообещать не делать этого. Она говорит, что Люси Фуллер недостойна меня.
– Ты слишком нравишься своей маленькой секретарше. Трудно быть объективным, когда любовь мешает. Если бы Сэм не заставила тебя пообещать, ты бы пошел к жене?
– Несомненно. Она такая же, если не хуже, чем преподобный Фуллер.
– Он любит свою жену?
– Не знаю, как насчет любит, но защищает точно. Он поклялся, что будет держаться подальше от женщин в моей жизни, если я буду держаться подальше от женщин в его.
– Как благородно.
– Да, – ответил Кингсли. – Нехарактерно благородно. Сегодня я видел, как он кричал на девочку-подростка через рупор.
– Может, он не защищает свою жену. Может, он защищает себя. Может, он знает, что его жена изменит с тобой. Может, она уже делала это раньше.
– Peut-être, – ответил Кингсли. – Я обещал Сэм держаться от нее подальше.
– Ты обещал мне мой клуб, – парировала Фелиция. – Я твоя Домина. Ты выполняешь мои приказы.
– Каков ваш приказ, Maîtresse? – спросил Кингсли, желая выполнить любой приказ, который вернет его обратно в ее тело.
– Простой, – ответила Фелиция, и сняла Северину с живота Кингсли. Затем она уперлась ногой ему в бедро, сильно толкнула и столкнула его с кровати на пол.
Почему его доминанты так поступали с ним?
– Иди за женой, – приказала Фелиция. – Мне нужен клуб для игр.
Кингсли ответил с удовольствием: – Да, мэм.
Глава 31
Кингсли принял душ у Фелиции, оделся и отправился в Стэмфорд, штаб-квартиру ПГБ. Он рассчитывал, что его прибытие совпадет с записью одного из двух телешоу преподобного Фуллера – «Час Истины и Силы».
Публику уже запустили в глубокое и глухое святилище, используемое, как и телестудию Фуллера, так что Кингсли стоял в большом фойе, и наблюдал за записью на мониторе, который располагался в лобби.
Музыка была отвратительной. Приторная евангельская музыка в исполнении хора во все белом. Когда она остановилась, не так скоро, Преподобный Фуллер подошел к кафедре и улыбнулся прямо в камеру.
