Текст книги "Король (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Твой босс всегда такой?

– Полный козел? – спросила она. – Да.

– Почему ты не уволишься?

– Кто-то должен присматривать за девушками, – объяснила она. – С ними он ведет себя хуже, чем со мной. И Дюк работает только две ночи в неделю. Я присматриваю за ними.

– Значит, трахаешь одну из них? – спросил Кингсли.

– Нет. Не трахаю.

– Серьезно?

Сэм улыбнулась ему, на этот раз по-настоящему.

– Я трахаю их всех.

Кингсли усмехнулся: – Сэм, ты мне нравишься. Я хочу сделать для тебя кое-что.

– Послушай, ты уже осыпал меня чаевыми. Что...

– Тебе нужен босс получше, – ответил Кингсли и спрыгнул с барного стула.

Всю дорогу он чувствовал на себе взгляд Сэм. Он проскользнул по заднему коридору в раздевалку, где его встретили, как и всегда, с чрезмерной любовью и энтузиазмом, которые он не подпускал близко к себе. В конце концов, он владел этим местом. Когда он сказал Рейвен и Шей, что у него на уме, они бросились ему помогать. Все, что угодно, лишь бы отомстить Маку. Все, что угодно.

Он был готов через десять минут. Заиграла музыка, и Кингсли вышел на сцену под аккомпанемент Sweet Transvestite.

Кингсли посмотрел на Сэм, которая вертела бутылку водки. Она едва не выронила ее. Он был на высоких каблуках, в черных чулках, черных трусиках, которые пришлось надеть задом наперед для большего пространства спереди и черном корсете. Плюс боа из перьев, конечно.

– Я слышал, как сегодня кто-то сказал, – произнес нараспев с французским акцентом в микрофон Кингсли, – что женщины должны одеваться как женщины, а мужчины должны одеваться как мужчины. Я мужчина. И вот как я одеваюсь. Нравится?

Все танцовщицы и официантки собрались вокруг и встали на столы и стулья, аплодируя и улюлюкая. Мужчины молча пялились, несколько свистели, а некоторые одобряли, слишком пьяные не понимали какого черта происходит.

– Я расцениваю это как «да», – сказал он и обвел взглядом толпу, меряя сцену уверенными шагами. Это не первый раз, когда он был на каблуках, и он не боялся показать это. – Где же Мак?

– Кинг, сюда. – Рейвен указала на стол. Кингсли с легкостью спрыгнул со сцены на стол, перешагивал с одного стола на другой, пока не остановился, нависая над Маком. Кингсли присел на корточки и улыбнулся ему.

– Bonjour, Мак, – поздоровался Кингсли. – Нравится мой наряд?

– Нет, – ответил бледный и нездоровый Мак.

– Non? А девушкам нравится. Не так ли, дамы?

Все женщины в зале, включая Сэм, прокричали во все горло, выражая одобрение.

– А теперь, Мак, у меня к тебе вопрос, – начал Кингсли. – Вопрос очень простой. Кто я?

Он вытянул микрофон.

– Ты Кингсли Эдж.

– Очень хорошо. И почему я могу забраться на сцену, когда захочу? – продолжил допрос Кингсли.

– Потому что ты владелец клуба, – ответил Мак, громко сглотнув. Теперь он выглядел напуганным, и Кингсли был рад это видеть.

Кингсли посмотрел в сторону бара и заметил распахнутые глаза Сэм, размером с бокал вина.

– И раз я владею клубом, значит, ты работаешь на меня, – сказал Кингсли. – А поскольку ты работаешь на меня, то должен делать все, что я скажу. И я говорю тебе отправиться за кулисы и одеться так же... – он указал на себя, – вернуться на сцену и позволить всем этим милым дамам засунуть в твои трусики по доллару. Или...

– Или что? – спросил Мак.

– Или выметайся из моего клуба, кусок дерьма. И никогда не возвращайся.

– Я ухожу, педик, – ответил Мак, с отвращением выплевывая каждое слово.

– Мы не будем скучать. Au revoir. – Он взмахнул своим боа. – Adieu.

Он шагнул на стул, затем спустился на пол. Подошел к бару и запрыгнул на стойку.

– А сейчас, – сказал он в микрофон. – Я поцелую самую красивую женщину в этом клубе. Кто бы это мог быть...

Он прикрыл глаза рукой и сделал вид, будто ищет кого-то в толпе.

Рейвен и Шей, Холли и Айви, и каждая женщина в помещении махали руками и указывали на себя.

Но Кингсли повернулся к Сэм. Она выпрямилась от удивления.

– Могу я поцеловать вас, mademoiselle? – спросил он.

Сэм широко улыбнулась: – Я жду поцелуй с нетер...

Он подался вперед и поцеловал ее, быстро и в губы.

– Parfait, – сказал он и снова выпрямился. – А теперь возвращайтесь к работе. Развлекательная программа окончена.

Он выключил микрофон, бросил его Рейвен и опустился на барный стул.

– Ты босс? – спросила Сэм.

– Le grand босс, – ответил он и подмигнул.

– Дорогуша, тебе кто-нибудь говорил, что у тебя убийственные ноги? – поинтересовалась Сэм. – Серьезно, лучшие ноги, которые я когда-либо видела у мужчины или женщины.

– Каблуки действительно подчеркивают мускулатуру икр, не так ли? – спросил Кингсли.

– И бедра. Ты часто так одеваешься?

– По необходимости, – ответил Кингсли и пожал плечами. Осталось не так уж много из того, что он не делал ради бизнеса или удовольствия за свои двадцать восемь лет. – Ты всегда одеваешься в мужскую одежду?

– Я женщина. Если это моя одежда, значит, это женская одежда, – ответила Сэм. – Я не трансвестит. Я хорошо одеваюсь.

– Это точно. Гетры – интересный штрих.

– Когда работаешь в стрип-клубе, который располагается перед баней, нужна дополнительная защита для обуви. Кстати, про обувь, – заметила она, постукивая себя по подбородку и указывая на него. – Где ты достал такой размер?

– Украл из шкафчика Петры.

– Петры? А, Питер. Наш трансвестит из шоу по четвергам. Должна была догадаться. В любом случае, спасибо, что избавился от Мака. Я бы угостила тебя выпивкой, если только это не будет целой бутылкой шампанского.

– Мне не нужна выпивка. Я не шутил. Мне нужна информация.

– Спрашивай, – разрешила она. Кингсли был рад видеть, что его небольшой трюк завоевал ее доверие.

– Ты знаешь женщину по имени Блейз?

Она прижала руку к сердцу.

– Блейз? Божественно благословленную Блейз? Будущую мать моих детей Блейз? Волосы как у Риты Хейворт, глаза как у Ингрид Бергман и одевается как Лорен Бэколл?

– Значит, ты ее знаешь.

– Знаю ее? Я поклоняюсь ей. Если Бог существует, и, если этот Бог любит меня, я проснусь завтра утром, и мне ничего не надо будет делать, никуда не надо будет спешить, и в моей постели будет её идеальная задница. Я бы связала ее и вывернула наизнанку. Я заставила бы ее кончать так часто, что она забыла бы, как ходить. Я хочу провести так много времени внутри этой девушки, что мне придется сделать переадресацию моей почты на ее киску. Так что да, я знаю ее.

– Как и я. Мы спим.

Сэм разинула рот и снова закрыла его.

– Ну что ж, молодец, – наконец ответила она.

– Я счастливчик.

– Думаю, мне следует извиниться за то, что я мечтала пересылать почту во влагалище твоей девушки.

– Не извиняйся. Я ощущаю то же самое. Я отправлял туда почту, пока она не начала жаловаться на порезы от бумаги. Женщины, – ответил он.

– Ты очень понимающий парень. Так какая информация тебе нужна?

– Блейз как-то упомянула, как ты рассказывала ей о церкви, которая переезжает на Манхэттен.

Сэм молчала длительное время, давая понять Кингсли, что ему следует быть осторожным в этом вопросе.

– Да, Путь, Истина и Служения жизни. Видела в газете они купили старый отель. И превратят его в церковь и офисный центр. Он должен стать новым главным офисом этой богадельни.

– Это выбесило тебя?

– Да, я не в восторге от них.

– Личное?

– Да, вроде как, личное, – не стала отрицать она.

– Значит, ты знаешь Фуллеров?

– Никогда не встречалась с ними. Но я много знаю о них, много о церкви. Я знаю достаточно, чтобы не получать удовольствия от разговора о них в пятницу в баре.

– Тогда позволь задать другой вопрос: почему ты работаешь здесь?

– Почему? Бармен обслуживает бар. Я приходила сюда пару раз посмотреть на танец подруги. Последний главный бармен был той еще задницей. Он приставал ко всем девушкам. Ко всем. Постоянно. Они сказали Маку, или он уходит, или они. И он уволил его. Дюк сказал ему нанять меня. Натуралы не пристают ко мне, и женщины рядом со мной чувствуют себя в безопасности.

– Они должны чувствовать себя в большей безопасности рядом с тобой, если ты трахаешь их всех.

– У них есть потребности. И у меня есть потребности. И у меня есть потребность удовлетворить их потребности. Мы хорошо ладим.

– Intéressant, – ответил он. – Тебя не интересуют мужчины?

– Мне нравятся мужчины. Я отлично лажу с большинством из них. Но не трахаюсь с ними.

– Никогда?

– Никогда.

Кингсли постучал в раздумьях по барной стойке.

– Ты собираешься всю ночь быть в этом наряде? – спросила Сэм. – Просто интересуюсь.

– Тебе не нравится?

– Ты выглядишь потрясающе, – ответила она. – И я не шучу. Ты сексуальнее, чем Тим Карри в Рокки Хоррор, а это кое о чем говорит. Но ты в стрип-клубе, полном мужчин.

– Они все завидуют, что я выгляжу лучше в корсете и на каблуках, чем они в костюмах. У меня фантастические плечи, не так ли? – Он игриво смахнул волосы назад.

– За которые можно умереть.

– Позволь спросить тебя кое о чем, Сэм. Тебе нравится здесь работать?

– Мне нравится здесь работать. Не могу сказать, что это предел моих мечтаний. Но я хороша в этом.

– Чем бы ты занималась кроме этой работы?

Она вздохнула и пожала плечами.

– Чаще бы использовала мозги. Чаще бы влипала в неприятности.

– Тебе нравятся неприятности?

– Я люблю неприятности.

– Тогда позволь мне сделать тебе предложение.

– Какое предложение? – спросила Сэм.

– Ввяжись в неприятности со мной.

Глава 14

– Неприятности? – повторила Сэм.

– Я предлагаю тебе работу. Работай на меня.

– Работать на тебя? Занимаясь чем? – уточнила Сэм, и Кингсли закинул ногу на барную стойку, чтобы поправить чулок.

– Мне нужен личный ассистент, – ответил Кингсли, наклонив голову, чтобы Холли и Рейвен смогли поцеловать его в щеку. Они пытались украсть его боа, но он шлепнул их по рукам.

– Личный ассистент? Насколько личный? – спросила она, с осторожным любопытством.

– Мне плевать будешь ли ты жить в моем доме или нет, но работа должна быть выполнена. Но у меня очень красивый дом.

– Что за работа?

Он не ответил ей. Вместо этого он обвел взглядом клуб. Он заметил Дюка и подозвал его.

– Я забираю Сэм. Ты справишься без нее? – спросил он Дюка.

– Конечно. Карла уже здесь. Без проблем, – ответил Дюк.

– Хорошо. Сэм? Сюда, s’il vous plait.

Сэм последовала за Кингсли через клуб и на улицу. Что за парочка они были: он в корсете и чулках, и она в костюме-тройке, черных оксфордах с белыми гетрами. Какие-то пьяные подростки на другом конце улицы засвистели. Кингсли помахал им боа.

Его серебристый «Роллс-Ройс» ждал их за клубом. Водитель выскочил из Роллса и открыл для них дверь. Джиа одобрительно улыбнулась Кингсли и шлепнула его по заднице, когда он садился в машину. Женщины, они когда-нибудь перестают думать о сексе?

– Итак, куда мы едем? – поинтересовалась Сэм, когда машина вырулила на дорогу.

– В отель.

– Почему?

– Прежде чем я отвечу, – начал Кингсли, – позволь задать вопрос.

– Задавай.

Кингсли вытянул ногу и уперся шпилькой туфли в сидение рядом с ней.

– У тебя когда-нибудь был секс на заднем сидении «Роллс-Ройса»?

Сэм нахмурилась и наклонилась вперед.

– Посмотри на меня. – Она указала на себя. – Какая часть фразы «я лесбиянка» тебе не понятна?

– Ты сказала, что трахаешься со всеми девушками в «Мёбиусе», oui?

– Трахаюсь – слишком грубое слово. Но я склеила каждую из них.

– Они не все лесбиянки.

– Да, но я очень хороша в своем деле.

– Как и я. Хочешь узнать?

– Нет. И не захочу. Выпусти меня.

– Выпустить тебя? Или спустить в тебя?

– Не смешно. Выпусти меня из гребаной машины, – произнесла она и потянулась к ручке двери.

Кингсли постучал по стеклу, которое отделяло его от водителя. Стекло опустилось на дюйм. Кингсли приказал водителю остановиться. Как только машина остановилась, Сэм потянулась к двери. Кингсли вытянул ногу перед дверью, блокируя ей выход.

– Выпусти меня, – приказала Сэм.

– Ты прошла, – сказал Кингсли.

Сэм скрестила руки на груди и вздернула подбородок.

– Прошла что? – спросила она.

– Тест.

Сэм настороженно посмотрела на него: – Какой тест?

– У меня есть проблема, – ответил Кингсли, и откинулся на сиденье. Сэм оставалась настороже. – Мне нужна помощь. Я делаю кое-что со своей жизнью. Наконец. Что-то важное. Это может быть самым важным делом, которым я занимался. И сам я не справлюсь. Но я трахаю своих ассистенток. И когда они узнают, что я не влюблен в них, они психуют и увольняются.

– Поэтому я трахаю натуралок. Никаких обязательств.

– Прости, что расстроил тебя. Пожалуйста. Я только хотел узнать, есть ли у тебя какое-либо влечение, какой-либо интерес ко мне. И у тебя его нет.

– Ни на йоту, – заверила она. – Но не принимай это на свой счет. То есть, я вижу очарование. Ты роскошно выглядишь в одежде, и у тебя потрясающие ноги. И очень сексуальные волосы, и греческие штучки...

– Французские штучки.

– Французские. Точно. Прости, – ответила она, и он заметил, как она сдержала улыбку. – Я имею в виду, pardonnez-moi.

– De rien, – ответил он.

– К чему я веду... ты чертовски милый. Но меня не привлекаешь. Надеюсь, это имеет смысл, и твое эго не слишком пострадало.

– Мое эго иногда получает удовольствие от синяков. – Как и другие части тела. – И тебе не стоит извиняться за нежелание заняться со мной сексом. Это лишь плюс в твою пользу. Особенно, если ты мой ассистент.

– Чем именно я буду заниматься в качестве твоего личного ассистента?

– Позволь показать кое-что.

Сэм изогнула бровь.

– Это здание, – ответил он. – Обещаю.

– Хорошо. Просто проверяю.

Когда они подъехали к месту назначения, водитель придержал для них дверь. Сэм вышла из машины первой и протянула Кингсли руку.

– Позвольте помочь, мэм? – спросила Сэм.

– Кто сказал, что эпоха рыцарства ушла? – Кингсли взял ее руку, и она вытянула его, на высоких каблуках, в корсете и прочем, из машины.

Бок о бок они стояли на тротуаре в свете фонаря.

– Что мы здесь делаем? – спросила Сэм. – Этот отель купила церковь Фуллера, верно?

– Да.

– Почему мы здесь?

– Потому что я хочу его.

– Город продал это место две недели назад. Он больше не на торгах.

– Я перетрахал больше замужних женщин, чем могу сосчитать, – произнес Кингсли. – Если что-то стоит, чтобы им владели, значит, оно стоит кражи.

– Кингсли Эжд, ты интересный мужчина, – сказала Сэм, наблюдая за тем, как он изучает отель. – И не уверена, комплимент это или нет.

– Ты соблазняешь натуралок, чтобы поставить под вопрос их ориентацию. Суд присяжных еще не вынес приговор, – ответил он. – И, к сведению, у меня уже был секс с лесбиянками.

– Да, и как это произошло?

– Одна была в «ознакомительном отпуске», как она это назвала. Другая не знала кем была, пока мы не занялись сексом.

– Ауч, – сказала Сэм.

– Никаких обид. Особенно после того, как она сказала мне, что она лесбиянка.

Они прошлись по тротуару перед зданием. Оно было заколочено и заперто. Желтая лента предупреждала прохожих. Вывески и надписи гласили, что оно закрыто и конфисковано.

Кингсли был непоколебим.

– Что писали в газете об этом месте? – спросил Кингсли.

– Если верить «Таймс», оно называлось «Ренессанс». Теперь это ничто с тех пор, как его закрыли десять лет назад.

– Зачем церкви отель?

– Преподобный Фуллер хочет расширить свою империю консервативных семейных ценностей в сердце Нью-Йорка бла-бла-бла и прочее дерьмо, – ответила Сэм. – В интервью газете он говорил что-то о том, как, в отличие от праведного Лота[11], сбежавшего из Содома, духовенство этой богадельни проникнет в город и спасет его изнутри.

– Праведный Лот трахал собственных дочерей, – ответил Кингсли. – Интересно, сам преподобный Фуллер помнит ли эту часть.

– Ты знаешь Библию? – спросила Сэм.

– Я учился в католической школе для мальчиков.

– И как ты ее пережил?

– Спал с учителем.

– Он был сексуальным?

– Да.

Кингсли обошел здание снаружи. При всей грязи и разрухе, у него была прекрасная старинная база. Двенадцать пятифутовых стрельчатых окон украшали первый этаж. Два верхних этажа были украшены выступающими карнизами, похожими на клювы птиц. Все здание со своим темным экстерьером и каменным оперением, создавало впечатление большого каменного ворона, сгорбившегося на морозе и спящего.

– Может быть, нам удастся выяснить, кто продал дом, – сказала Сэм. – Уверена, мы могли бы заставить агента по недвижимости показать нам интерьер. Может, он покажет нам другое подобное здание, но не принадлежащее культу.

– Или мы можем заглянуть внутрь сейчас и посмотреть стоит ли оно кражи. – Кингсли подошел к заколоченной двери и пнул ее. Дверь распахнулась.

– Черт, – выдохнула Сэм.

– Знаю. – Кингсли нахмурился. Он поднял туфлю. – Я сломал каблук. Петра меня убьет.

Он снял обе туфли и босиком вошел в здание. Сэм следом.

– Какого черта я делаю? – спросила Сэм себя, идя за Кингсли. – До сегодняшнего вечера я ни разу не видела тебя, и вот, вхожу в здание, принадлежащее самой мерзкой церкви в Америке.

– Я же говорил, что втяну тебя в проблемы, – напомнил он. – Я сдержу свое обещание.

– Ты знаешь, что нас могут арестовать за это, – сказала Сэм.

– У меня в кармане жена окружного прокурора, – успокоил ее Кингсли. Он протянул руку и щелкнул включателем на стене. К удивлению, лампочка сработала. Должно быть, церковь уже подключила электричество. Над головой пыльная люстра отбрасывала мутный свет на грязный ковер. – И окружной прокурор тоже.

– Должно быть, у тебя очень большие карманы.

Кингсли повернулся к Сэм.

– Что мне нужно знать о тебе? – спросил он.

Сэм засунула руки в карманы: – Обо мне не так уж много информации.

– Какое твое полное имя?

– Саманта Джин Флеминг. Мне двадцать шесть. Я лесбиянка.

– Не может быть.

– Заткнись, – смеясь, ответила она. – Не было времени сообщить, доктор Фрэнк эн Фертер[12].

Кингсли щелкнул еще одним включателем.

– Что еще?

– Больше ничего особенного.

Кингсли изучал ее. Он прикоснулся к ее подбородку и заставил посмотреть ему в глаза.

– Могу я тебе доверять? – спросил он.

– Надеюсь. И если ты против церкви Фуллера, я на твоей стороне. Не знаю, ответит ли это на твоей вопрос или нет.

– Хороший ответ. На моей стороне – это там, где ты нужна мне.

– После того, что ты сделал для меня в клубе, я твоя, – заверила она. – Но только не в сексуальном смысле. Во всех других отношениях.

– Итак, что ты думаешь об этом месте? – поинтересовался Кингсли.

– Определенно развалюха, – заявила Сэм, обходя холл. – В газете писали, что церковь договорилась, потому что город собирался признать его непригодным. Но можно сказать, однажды оно было прекрасным.

– И мне нравится, что оно больше не прекрасное. Словно ему причиняли боль.

– Для БДСМ-клуба оно довольно большое. Большинство известных мне клубов – как крысиные норы.

– Ну, мой клуб будет большой крысиной норой.

Они вошли в то, что раньше было вестибюлем отеля, и обнаружили изъеденную молью мебель, выцветшие персидские ковры, слои грязи на изогнутом баре, грязь и разруху повсюду. Когда-то декор был синим, красным и золотым, но теперь все выцвело до тускло-серого. Кингсли открыл двойные двери, и Сэм выглянула из-за его плеча.

– Похоже на старый концертный зал. – Сэм показала на потолок. – Или ресторан. Трудно сказать.

Они с Кингсли прошли через столовую, переступая через сломанные стулья и вдыхая наполненный пылью воздух.

– Это лифт? – спросил Кингсли.

– Похоже на то. – Сэм указала вверх. – Наверху какая-то площадка. Думаю, там ужинали большие шишки, наблюдая за маленькими шишками.

Кингсли стоял в центре главного зала и медленно крутился.

– Давай посмотрим остальное, – предложил он. Вместе с Сэм он гулял по ныне покойному «Ренессансу». Должно быть, здание спроектировал сумасшедший. Планировка имела очень мало смысла. Один коридор из гостевых комнат был спрятан за столовой. По всему зданию были потайные двери, которые вели в другие коридоры. Наверняка, гости постоянно терялись в попытках найти дорогу к своим номерам. Неудивительно, что он вышел из бизнеса.

– Думаю, М. К. Эшер[13] был архитектором этого места, – заметила Сэм.

– Страшно представить, что Фуллер сделал бы с таким уникальным зданием.

– Скорее всего, превратит его в церковь, как и другие его церкви – большой огромный склад с бежевым ковром.

– Это место... оно прошло через множество трансформаций. – Кингсли стоял в одном из больших номеров. – Множество воплощений. Теперь оно само не знает, что оно. Знает только то, что оно было покинуто. Мне знакомо это чувство.

Он вытянул руку и прикоснулся к резной дверной раме, словно доктор, нащупывающий сердцебиение. – Это место идеально, – прошептал Кингсли. – Все, о чем я мечтал.

– У тебя странные мечты.

– Эти апартаменты – то, что мне нужно для моих профи.

– Профи? Типа проститутки?

– Никаких проституток. Я не сутенер. Я говорю о профессионалах. Профессиональных доминантах.

– Доминатрикс?

– Одна или две. Лучшие в городе.

– Госпожа Фелиция? Если хочешь, чтобы клуб был особенным, тогда ты захочешь ее.

– Разве она не в тюрьме? – спросил он. Последнее, что он слышал о скандальной Госпоже Фелиции, что она все еще мотает срок в Данбери за то, что проигнорировала повестку в суд для дачи показаний по громкому делу о разводе.

– Она вышла в прошлом месяце. Говорит, уходит на пенсию, но, может быть, ради тебя вернется, – сказала Сэм и подмигнула.

– Я не сабмиссив, – ответил Кингсли.

– Я говорю про клуб. Она лучшая в городе. Тебе стоит уговорить ее.

– Ты много знаешь об извращенцах в этом городе.

– Бармену все рассказывают. К тому же, я извращенка. Тебя это шокировало?

Кингсли осмотрел ее с головы до ног.

– Ни капли. Я хочу, чтобы в клубе были такие, как мы. Я хочу, чтобы всем нам подобным были рады тут – геи, натуралы и би, если они извращенцы. И профессиональные доминанты мужчины нам тоже нужны. Несколько вышибал.

– Тогда тебе нужны церберы в коже, – ответила она. – Что еще?

– Профи-сабмиссивы – мужчины и женщины.

– Их будет труднее найти. В чертовом телефонном справочнике есть реклама доминатрикс, но профи-сабмиссивов? Скольких людей ты знаешь, которые хотят, чтобы их избили до полусмерти?

– Многие из них делают это бесплатно. С таким же успехом им могут платить.

– Что еще? – продолжала спрашивать Сэм. – Если это СМ клуб, думаю, нам нужны несколько садистов.

– У меня уже есть один садист. Не в платежной ведомости, но он, безусловно, причиняет боль от всего своего доброго сердца.

– Он хорош?

– Он рассекает зажженную сигарету надвое кончиком кнута. Но нам нужно больше, чем один. В этом городе мазохистов больше, чем ты думаешь.

– С такой высокой арендой мы все немного мазохисты.

Он остановился перед ней и посмотрел без улыбки.

– Дело может стать мерзким, – сказал Кингсли. – Иногда я занимаюсь мерзкими вещами по работе. Если ты работаешь на меня, ты будешь делать аморальные вещи.

– Я люблю аморальность.

– Незаконные вещи могут происходить, а могут и не происходить.

– Я обладаю потрясающей способностью находить обходные пути.

– Я никогда не поставлю тебя под удар, но буду подставляться сам.

– Ты взрослый, – ответила она. – Только убедись, что мой чек не отклонят.

– Я плачу наличкой, – ответил он.

– Это самая лучшая работа. Давай сделаем это.

– Это наше королевство. – Он взмахнул рукой, указывая на отель. – Или станет им, когда я закончу.

– Но Фуллер нас опередил. Оно продано.

– Я куплю его у него. И если он не продаст, я его украду.

– Не самая хорошая идея, – заметила Сэм решительным тоном. – Серьезно. Политики постоянно лебезят перед преподобным Фуллером, чтобы он говорил своей ТВ-пастве жертвовать в их компании. Он известный. Он важный. И он не будет счастлив, если ты облапошишь его.

– Ты хочешь эту церковь в этом городе? – спросил Кингсли.

– Нет, – призналась она. – Я ненавижу эту церковь.

Он с прищуром посмотрел на нее.

– Ответь, почему ты на моей стороне, – приказал Кингсли. Сначала Сэм молчала.

Наконец она заговорила:

– Фуллеры... Их церковь... Они управляют лагерями для переориентации.

– Что это?

– Место, куда отправляют детей геев, чтобы сделать их натуралами.

– Это не может быть законным, – сказал Кингсли, с ужасом уставившись на нее.

– Законно. Сейчас в этих лагерях сотни детей.

– Это дает мне еще больше причин облапошить его.

Сэм вздохнула: – Этого я и боялась.

– Сэм, я мечтал об этом здании. Я узнал его в ту же секунду, как увидел фотографию в газете. Это судьба.

– Судьба – плохая штука. Из-за судьбы Эдип переспал с матерью и потерял глаза.

– Моя мать мертва. Я куплю собаку-поводыря. Всегда хотел завести собаку.

– Ты сумасшедший. Ты хочешь выкупить церковь у преподобного Фуллера и превратить ее в С/М клуб?

– Я знал, тебе понравится идея. Признайся.

– Поквитаться с Фуллером и его чертовой церковью? За дело.

– Сохрани ту бутылку шампанского, которую я купил сегодня.

– Зачем?

– Мы выпьем ее вместе, ты и я, в ночь открытия.

– Я к вашим услугам, Ваше Величество. – Сэм с издевкой поклонилась.

– Хорошо, – ответил Кингсли. – А теперь давай построим королевство.

Глава 15

Кингсли был разочарован, но не удивлен, когда духовенство Фуллера отказалось продавать ему «Ренессанс». Он повысил цену, и они наотрез отказались. Он пытался купить здание с помощью одного из самых законных его вариантов, фальшивое туристическое агентство, которым он «владел», чтобы управлять избыточным денежным потоком, но Фуллер все равно не продал.

Время для плана Б.

– Что за план Б? – спросила Сэм, листая прикрепленные страницы на планшетке. Уже неделю она работала на Кингсли, и пока она выполняла все, что он велел ей, своевременно и эффективно. Он сказал ей пойти и купить компьютер, если он ей был нужен. Вместо этого, она держала всю его жизнь в порядке на своем планшете.

– План Б – это шантаж, – ответил Кингсли, усаживаясь за стол. – Нам нужна грязь на Фуллеров. Настоящая грязь.

– Какого рода грязь?

– Любая грязь годится, лишь бы прилипла. Ты знаешь что-нибудь компрометирующее о церкви?

– Эм... ну, они ярые консерваторы. Они убеждены, что женщины должны подчиняться своим мужьям.

– Это ужасно. А что, если муж сабмиссив?

– Кингсли, будь серьезным. Многие мужчины в церкви бьют жен из-за такого мировоззрения.

– Я верю, но неважно насколько это ужасно, эта грязь на церковь, а не на Фуллеров. Нам нужно узнать, избивает ли Фуллер свою жену. Или изменяет ей. Или отмывает деньги. Или что-нибудь еще. Но что бы то ни было, это должно быть чем-то, во что он непосредственно вовлечен. Нам не нужна пуля. Нам нужна бомба.

Сэм вздохнула и провела рукой по волосам. Ее теплые карие глаза светились глубоким умом, и он был впечатлен тем, как быстро она выучила имена всех в его доме.

– Бомба? Это будет непросто. Фуллеры существуют уже целую вечность, – ответила она. – Кажется, преподобный Фуллер унаследовал паству от отца.

– Странно.

– Что именно?

– Унаследовать церковь от отца. Мой единственный опыт общения с религией связан с католической церковью. У священников иногда бывают сыновья, но они не передают им ключи от церкви.

– Я не много знаю о католиках. Мне комфортно быть агностиком. А ты кто?

– Я француз, – ответил Кингсли.

– Я спросила о религии.

– Это и есть моя религия. И натягивание Фуллера – моя новая религия, – ответил Кингсли.

– Ты уверен в этом? Я тоже хочу натянуть Фуллера, но он силен. Сильнее, чем ты.

– А это больно.

– Ты говорил, у тебя в рукаве окружной прокурор и его жена. В руках Фуллера – губернатор. И мэр.

– Мне плевать, с кем он дружит. Мне плевать насколько большая у него церковь. Я не позволю ему превратить этот город в его песочницу, Сэм. Это мой город, – сказал Кингсли. Мысль о том, что какой-то фанатичный проповедник принесет свое послание ненависти в Нью-Йорк, выворачивала Кингсли. Он мог представить, что Фуллер сказал бы о нем и Сорене, и о том, что было между ними в школе. Кингсли знал глубоко в душе, если она у него была, все, что было между ним и Сореном, не было грехом. Фуллер и ему подобные могут идти к чертям собачьим.

– Так что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила Сэм.

– Достань мне все, что сможешь на Фуллера и его церковь.

– Кинг, я уже просмотрела все, что на него есть. Я ничего не нашла. Он ублюдок, не пойми меня неправильно. Напыщенный проповедник и фанатик. Но это ставит его в один ряд с другими проповедниками-телепроповедниками. Никаких сплетен об измене, никаких слухов об избиении жены, никаких слухов об изнасиловании детей.

– Что-то есть. Должно быть что-то.

– А что, если нет?

Кингсли встал и обошел стол.

– Я скажу тебе кое-что, и пусть это останется между нами. Это не всегда будет секретом, но сейчас это так.

– Что? – спросила она.

– В отеле я сказал тебе, что знаю садиста мирового класса, который может рассечь сигарету надвое кончиком кнута. Но что я тебе не сказал, так это то, что он тоже католический священник. Посмотри мне в глаза, Сэм.

Она посмотрела ему в глаза, как было приказано.

– Всегда есть что-то, – произнес Кингсли.

– Хорошо, – ответила она и сделала глубокий вдох. – Я посмотрю еще раз. Чем ты собираешься заняться?

– Ничем из того, что тебе нужно знать, – ответил он.

– Ни намека?

– Начинается на С, – ответил Кингсли.

– Свидание? Собеседование? Секс... анальный? Они начинаются на С.

– Я собираюсь кое-кого пригласить на свидание. Увидимся позже, – попрощался он и выпрямился. Рубцы сегодня болезненно натягивались.

– Ты в порядке?

– Конечно.

– Я видела, как ты поморщился. Тебе больно?

– Не беспокойся обо мне. – Он пригрозил ей пальцем. – Как только у тебя появится эта привычка, ты не сможешь остановиться.

– Это тебя беспокоит, верно?

Кингсли поднял руки и начал загибать пальцы, пока говорил.

– Один. Мои родители погибли в железнодорожной катастрофе, когда мне было четырнадцать. Два. Моя сестра покончила с собой, когда мне было семнадцать, вскоре после того, как вышла замуж за мужчину, которого я любил. Три. Я убивал людей для секретной организации внутри французского правительства. Четыре. Я разозлил опасных людей с хорошей памятью. Пять. Мой самый близкий друг – католический священник, вышеупомянутый садист, который влюблен в девушку из своего прихода, чей отец имеет судимость длиной с твою ногу и некоторые очень мерзкие связи с мафией. И это, Сэм, только начало списка причин, по которым тебе стоит беспокоиться обо мне.

– Шесть. Тебе больно.

– У меня старая рана, которая медленно заживает. Не о чем волноваться. Я не стою волнения. Так что, не волнуйся.

– Тебе надо показаться врачу.

– Ненавижу врачей.

– Мне плевать. Все равно сходи.

– Ты забываешь, что я твой босс. Не наоборот.

– И я твой ассистент. Я помогаю тебе. Тебе нужно обратиться к врачу.

– Я ухожу. Прощай. – Проходя мимо, он похлопал ее по плечу.

– Я записываю тебя на прием к врачу, – крикнула она ему вслед.

Кингсли остановился в дверях, развернулся и подошел к ней.

– Ты нарушаешь субординацию, – сказал он.

– Ты нанял меня, чтобы я помогла тебе, – заупрямилась она и уставилась на него своими яркими глазами. – Позволь помочь.