Текст книги "Безграничное сердце (СИ)"

Автор книги: Ти Джей Клун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

– Дружище, ты что-то путаешь.

– Ты сам расчленить, – ворчал он.

– Это не одно и то же. Путать значит забыть. А расчленить отрубить голову.

– Нет. Я использовать правильное слово.

Я ахнул и положил руки на сердце.

– Да я бы никогда… Тигги, ты мне угрожаешь?

– Да, – самодовольно ответил Тигги. – Рукоблудники и распутники.

– Отлично. Рукоблудники и распутники.

– И Рыцарь Сладкое Личико.

– И Рыцарь Слад… погоди, что? – Я резко развернулся к Тигги, но он, опираясь на локти, смотрел на замок. Я проследил за его взглядом, и, конечно же, там стоял он.

– У меня никогда раньше не было преследователя, – признался я Тигги.

– Я тебя преследовать, – сказал Тигги.

– Эм-м. Не думаю.

– Преследовать значит следить. Я следовать за тобой повсюду. Я тебя преследовать. Я преследовать тебя так сильно-сильно.

– Тигги, это не… знаешь что? Даже спорить по этому поводу с тобой не буду. Ты можешь преследовать меня сколько угодно. На самом деле, для меня честь иметь тебя в качестве преследователя.

Тигги загордился.

– Милый Сэм. Я спрятаться в кустах и за тобой наблюдать.

– Оу. Валяй, приятель.

– Рыцарь Сладкое Личико не уметь прятаться.

– Нельзя зваться Рыцарь Сладкое Личико и отлично прятаться. Это так не работает. – И правда, Райан вовсе и не пытался прятаться. Если честно, мне было за него неловко. А ещё я был раздражён. И зол. И слегка возбуждён, хотя признавать этого не хотелось.

Потому что Райан стоял на другом конце сада, делая вид, что ему интересно то, о чём говорили флористы (они указывали на различные композиции из цветов для свадьбы; их наняли потому, что моя мама категорически отказалась участвовать… она немного мстительная, моя мама), но никто, и я имею в виду, никто не мог не заметить взглядов, которые Райан продолжал бросать в нашу сторону. Дошло до того, что флористы стали заметно на него злиться, потому что он явно не обращал внимания на их слова.

Райан снова на нас посмотрел, когда один из флористов продолжил рассказывать о петуниях.

Мы с Тигги помахали ехидно смеясь, а как иначе?

– Что за козёл, – пробормотал я.

– Ты его любить, – сказал Тигги.

– Нет. Я люблю только тебя.

– И Гэри.

– И Гэри.

– И маму с папой.

– Да, и их.

– И Моргана.

– Конечно же. Сильно.

– И короля.

– Нельзя о нём забывать.

– И Пита.

– Пит! Мой страж замка.

– И Кевина.

– Ну немножечко.

– И Рэндалла.

– Совсем нет.

– Ты любить Райана, – серьёзно произнёс Тигги.

– Засранец, – выдохнул я.

– Рукоблудники и распутники, – пропел Тигги.

– Вся моя жизнь похожа на эту песню.

Райан снова на нас взглянул.

Мы помахали.

Тигги позвал:

– Рыцарь Сладкое Личико. Найти свои яйца?

Я громко рассмеялся.

Флористы офигели.

Райан что-то выдал в своё оправдание и быстро скрылся.

– Пока нет, – выдохнул Тигги.

А потом мы сочинили много-много куплетов к «Рукоблудникам и распутникам».

– Итак, чемпион, – сказал Кевин и бросил мне мяч. – Ты влюблён в кого-нибудь в школе?

– Я не хожу в школу уже много лет. Закончил до того, как мы встретились.

Он пожал плечами, солнце за его спиной уже начало садиться.

– Я знаю, это трудно, дружок. Привыкнуть к новому отцу.

– Какого хрена?!

– Я просто хочу лучшего для тебя и Гэри. Твоя мама много работает, ты же знаешь.

– Во-первых, Гэри не работает. Вообще. Во-вторых, он не моя мама.

Я с силой бросил мяч, Кевин кивнул и поймал его когтями.

– Все подростки так думают о своих родителях.

– Мне двадцать! Что мы вообще здесь делаем?

– Налаживаем связь. Ты сказал, что нам нужно наладить связь. – Затем Кевин лукаво на меня взглянул, улыбнулся и провёл языком по нижней губе. – Или, может, ты имел в виду связывание? Вот что ты хотел, симпатяжка? Хочешь, чтобы я тебя связал и насадил на свой член? Чтобы я выкручивал твои маленькие сосочки, пока не закричишь? Заставил тебя…

– Я не это имел в виду.

Возбуждение дракона как рукой сняло.

– Я так и думал, чемпион. Итак, есть кто-то, с кем ты хочешь готовиться к экзаменам?

– Готовиться к экзаменам, – повторил я.

– Ну, знаешь. Заплыть в пещеру, или что-то в этом роде.

– Заплыть в пещеру.

– Покекситься? Не знаю, как вы, дети, называете это в наши дни.

– Думаю, что общение с Гэри сделало вас обоих умственно отсталыми. Типа ваша магия сломала ваши мозги в тот момент, когда ты делал ему минет.

– Очень много минета, – согласился Кевин. – О, смотри-ка, у нас компания.

Я оглянулся и, конечно же, на поле для спарринга шагал небольшой отряд рыцарей, хотя я был абсолютно уверен, что им здесь быть необязательно. Конечно же, Райан уверенно шагал впереди. Пит сзади, у него было странное выражение лица, что-то между весельем и раздражением.

– Сэм, – поздоровался он, как только они прошли через ворота. Остальные направились к оружейному сараю, но Пит не стал за ними волочиться. Райан смог пройти почти весь путь до сарая, не глядя на меня, но в последний момент потерпел неудачу.

– Пит, – позвал я, полностью игнорируя Райана. – Поздняя тренировка?

Он закатил глаза.

– Похоже, наш прославленный рыцарь-коммандер посчитал, что в последнее время мы разленились.

– Так и есть.

– А ну ка цыц. И, видимо, мы не могли подождать до завтра. Давно здесь?

– Час или около того.

– Забавно. Как раз в это время рыцарю-коммандеру пришла эта идея.

Я закатил глаза.

– Иди, займись рыцарскими делами.

– Не-а, – сказал Пит, легко пожав плечами. – Уже стар для подобного дерьма. Я просто понаблюдаю. – Он посмотрел на дракона. – Кевин. Хороший вечер, чтобы покидать мяч.

Кевин угрюмо кивнул.

– Верно, Пит. Вечер всегда хороший, если я могу побыть со своим мальчиком.

– Всё ещё твой отец? – спросил меня Пит.

– Нет! Он не мой отец.

– Прости его, – произнёс Кевин, нахмурившись. – Сэм сегодня капризничает. Мне кажется, ему нравится один мальчик из школы, но я не могу вызнать имя.

Райан, видимо, подслушивал разговор, как придурок, потому что уронил на ногу тяжёлый длинный меч.

Все уставились на коммандера, пока он морщился от боли.

– Выскользнул, – пытался оправдаться Райан.

– О боже, – выдохнул Пит. – На это всё печальней смотреть.

– Совершенно не представляю, о чём ты говоришь, – сказал я.

– Ах. Избегание.

Я усмехнулся.

– Нельзя избегать того, чего нет.

Пит вздохнул и с нежностью покачал головой.

– Так в какого же мальчика он влюблён? – довольно громко обратился он к Кевину.

Райан напрягся.

– Не знаю, – ответил Кевин и снова бросил мне мяч. – Но можешь не сомневаться, я встречусь с ним до того, как он пригласит Сэма на свидание. Я заставлю его бояться богов.

– У тебя такая странная жизнь, – сказал мне Пит.

– Только сейчас заметил?

– Эй, Сэм, – окликнул меня один из рыцарей. Он был не типично красив: очаровашка с лукавым блеском в глазах. Кажется, его зовут Нэт или Нэйт. – Ты же ни с кем не встречаешься?

– Нет.

– Хочешь сходить куда-нибудь? – спросил он, пробежавшись по мне взглядом. – Гарантирую приятное времяпрепровождение.

– Да?

– Да. Ты, я. Вечер при свечах. Посмотрим, к чему всё приведёт.

– Думаю, я знаю к чему всё приведёт. Ты только что облизал губы. Очень соблазнительно.

– Подумай о других вещах, которые я могу соблазнительно облизать…

– В шеренгу! – рыкнул на него Райан.

Нэт или Нэйт подмигнул мне и выполнил приказ.

Рыцари начали разминаться. Райан обратился к Питу, но Пит закатил глаза и лишь от него отмахнулся.

– Я выхожу на пенсию через четыре месяца, – сказал он. – У меня нет времени участвовать в вашем странном флирте.

Райан зашипел и направился на другую сторону поля для спарринга, рыцари, смеясь, последовали за ним.

– Они считают его идиотом, – произнёс Пит, глядя им вслед.

– Рыцари? Почему?

Пит пожал плечами.

– За то, как он с тобой поступил. Они считают, что он совершил самую большую ошибку в жизни, и поэтому подкалывают как могут. Никто не имеет права обижать Сэма Безграничного.

Я смотрел Питу вслед, пока он уходил, насвистывая весёлую мелодию.

За неделю до свадьбы я помогал маме в саду, мы пололи грядки и поливали цветы. Хорошее занятие: руки в грязи и пахли землёй, мышцы спины и рук горели. Мы снова в тайном уголке сада, там, куда мало кто заглядывал. Мы с Райаном были здесь однажды, говорили о желаниях и звёздах.

– Mamia любила свои цветы, – говорит мама, ухаживая за крокусами и тюльпанами. – Могла выращивать их круглый год, даже в снегопады. Она держала, первую в своём роде, оранжерею. Построила её сама, отказавшись от помощи. Сказала, что это её задумка, и как rom baro нашего клана, она будет подавать пример. Mamia понимала, что нужно помогать другим, но хотела показать, что нужно стоять на своих двоих.

– Когда-нибудь я с ней встречусь, – пробормотал я.

Мама улыбнулась.

– Конечно, встретишься. Ты такая же часть её, как и я. Мне, возможно, не разрешат вернуться, но тебе можно.

– Ты жалеешь, что ушла? Что выбрала папу вместо roma? – Потому что, если отбросить все формальности, именно это и произошло. Мама влюбилась вне своего roma (клана), что было категорически запрещено цыганским законом. Её изгнали, отвергли собственные люди. Она решила последовать за моим отцом, а не за своим народом. Но мама знала, что её уход не станет поводом для вражды, ведь mamia крепко её обняла и прошептала, как она ей гордится и как будет по ней скучать.

– Нет, – ответила мама просто. – Никогда.

– Откуда ты знаешь, что поступила правильно?

Она сидела на коленях, на кончике носа пятно грязи, на лбу блестели капельки пота. Я подумал, что мама ещё никогда не выглядела так красиво.

Она ответила:

– Я не знала.

– Чего? – Какого?!

– Я не знала, что поступаю правильно.

– Но. Вы с папой всегда… – Я остановился, потому что не знал, как закончить. Я всегда думал, что их отношения были крепкими и прочными с самого начала. Узнав, что это не так, я расстроился.

– Я была молода, – произнесла мама, нежно улыбаясь. – И была уверена, что знаю больше о своих чувствах, чем mamia. И я знала, что уже отдала своё сердце твоему отцу. Без сомнений. С того момента, как я его увидела, он стал моим, а я его.

– Но?

Она пожала плечами.

– Но ты никогда не можешь быть уверен на сто процентов, Сэм. Как бы сильно не хотелось, всегда есть риск. Я знала, что если последую за ним, то буду изгнана из roma. Потеряю mamia. Семью. Или я могла остаться с roma и никогда больше не увидеть Джошуа. Для меня выбор прост. Даже если в тот момент я не знала, что он правильный.

– А сейчас? – спросил я.

Мама посмотрела на цветы и пальцами провели по лепесткам.

– Сейчас? Сейчас я знаю, что сделала правильный выбор. Возможность оглянуться назад в прошлое – замечательный дар. Или ужасное проклятье.

– Я не знаю, что делать, – признался я. – Я просто… мам. Я не знаю, что делать.

Она протянула руку и взяла мою ладонь.

– Сэм, я…

Я так и не услышал, что она собиралась сказать, потому что нас прервали; Райан протиснулся сквозь низко нависшие деревья и, спотыкаясь, вошёл в сад. Вид у него был измученный: широко раскрытые глаза и дрожащие руки. Увидев нас с мамой, он оступился.

– Простите. Я не знал, что здесь кто-то будет. Мне жаль. Я просто… – Он напрягся и повернулся чтобы уйти.

– Райан, – позвала мама, и он остановился. Сделал глубокий вдох. А потом ещё один. И ещё.

Мама спросила:

– Ты в порядке?

– Я в порядке, – ответил он, хотя прозвучало совсем неправдоподобно.

– Ты не в порядке, – произнесла она, нахмурившись. – Ты дрожишь.

– Я просто устал. Это были долгие несколько недель.

– Могу себе представить.

– Почему ты здесь? – выпалил я.

Райан напрягся ещё больше, но не повернулся.

– Мне нужно было куда-то уйти, – ответил он. – Выбраться. Хоть ненадолго.

– И ты пришёл сюда, – заметил я. – Потому что моя мама показала тебе это место.

– Ага.

– Хорошо. Надеюсь, это поможет. Мам, мне уже пора.

Теперь Райан повернулся:

– Тебе не нужно уходить. Ты пришёл первым. Я могу…

– Тебе нужнее. Всё в порядке.

– Сэм, – настороженно спросила мама. – Ты уверен?

Я посмотрел ей в глаза и ответил:

– Иногда ты знаешь, что правильно, даже когда тебе от этого больнее всего. Просто… помоги ему, хорошо? У него нет… не знаю. Спой ему песню mamia.

Мама посмотрела на цветы и кивнула.

Я прошёл мимо Райана. Конечно же, он не отпустил меня просто так и схватил за плечо. Я на него не посмотрел. Он не взглянул на меня. Но усилил хватку, сложно было не думать о его твёрдом и тёплом теле так близко ко мне.

Райан сказал:

– Тебе не нужно уходить.

– Думаю, нужно.

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

– И поэтому я должен.

– Сэм.

– Оставайся здесь, – твёрдо произнёс я. – Послушай мою маму. Она тебе поможет.

Я отстранился, и Райан меня отпустил.

Я не оглянулся.

Моё поражённое молнией сердце гремело подобно барабану.

Я так и не спросил, о чём они говорили.

Два дня спустя папа признался:

– Мне нравится с тобой напиваться, – шум таверны оглушал.

Я ухмыльнулся, поставив наши кружки.

– И мне нравится с тобой напиваться. – Хотя и близко не был так пьян, как он. Видимо, пиво, что папа пил, довольно крепкое.

– Я так рад, что ты у нас есть, – продолжил он с небрежной улыбкой. – И так рад, что именно ты получился из меня и твоей мамы.

– Пап. Отвратительно. Какого чёрта?!

– Точно, точно. Извини. Ты же знаешь, я редко пью.

– Ты не умеешь пить, такой слабак.

Он нахмурился.

– Я не слабак. Я большой мужчина. Просто огромный! Так говорит твоя мама.

– Пап!

Он поморщился.

– Прости-прости. Всё пиво виновато.

– Возможно. Больше никакого пива.

– Если тронешь моё пиво, я сделаю так, что Кевин станет твоим новым отцом.

– Ты не посмеешь.

– Рискни, плоть от плоти моя.

Я не притронулся к его пиву.

– А теперь. Поговорим как мужчина с мужчиной.

Я сделал большой глоток, алкоголь необходим для того, чтобы выдержать то, что собирался сказать отец.

– Хорошо, – ответил я, осушил кружку и подал сигнал, чтобы повторили. – Валяй!

– Ты любишь Райана.

Вау.

– Плавно вошёл, ничего не скажешь.

Папа с отвращением поморщился.

– Я упоминаю Райана, а ты говоришь о вхождении? Сэм, есть вещи, которые отец никогда не должен знать о сыне.

– О боги.

– Не то чтобы в этом что-то плохое. Ты же знаешь, мне всё равно, с кем или чем ты занимаешься сексом, лишь бы только по обоюдному согласию.

– Боги! Что значит с кем или чем?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Никакой дискриминации. Ты суёшь туда, куда хочешь. В Райана. Фейри. Дерево.

– О, ради всего св…

– Сэм!

– Что?!

– Ты его любишь.

Я вздохнул.

– Да. Наверное, да.

– И он тебя любит.

– Возможно. Но, видимо, недостаточно.

– В жопу его!

– Таков был план, и почему я только что это тебе сказал!

– Я знаю о сексе, Сэм, – сказал папа, закатив глаза. – Мы с твоей мамой…

– Если ты меня любишь, то не закончишь это предложение.

Он закрыл рот.

– Я тоже тебя люблю, – произнёс я, похлопав папу по руке.

– Мне просто не нравится, когда ты грустишь. А ты в последнее время грустишь.

– Ага. Наверное. Но разве это не часть взросления? Первый раз не всегда будет последним.

– Так было у меня. И я хочу, того же тебе.

От этого одновременно стало и больно, и тепло на душе. Я был так счастлив, что у родителей именно так сложилась любовная история.

– Всё в порядке, пап. Я справлюсь. Всегда справляюсь.

Он поднялся и, схватив меня за шею, притянул к себе, мы соприкоснулись лбами.

– Где-то есть парень для тебя. Он полюбит твои волосы, твои слова, твои глаза и то, как ты морщишь нос, когда о чем-то напряжённо думаешь. Он будет любить тебя таким какой ты есть, со всеми достоинствами и недостатками. Он будет любить тебя до чёртиков и будет уверен, что ты само совершенство. Он будет смотреть на звёзды и желать только тебя. Он будет любить каждую частичку тебя, и, боги, я не могу дождаться дня, когда встречу его, чтобы сказать спасибо.

– Правда? – хрипло спросил я.

Папа усилил хватку на моей шее.

– Правда.

И я ему поверил, потому что он мой папа и никогда бы не солгал мне о подобном.

Папа отстранился, улыбнулся. А потом улыбка исчезла, и он нахмурился.

– Ты, – прорычал он.

– Иип, – выдавил я, уверенный, что мой отец сошёл с ума.

Но он смотрел не на меня. Его взгляд был устремлён за моё плечо, я не успел обернуться, как позади меня папа кого-то схватил. Я почувствовал, как этот кто-то врезался в меня, так, что я чуть не упал с барного стула. Отец протащил этого человека к себе.

Райан.

Конечно же это он.

– Вот только тебя не хватало, – простонал я. Бармен выглядел так, будто собирался вмешаться, но я от него отмахнулся. – Всё в порядке. Только мой папа и мой… Райан. – Подогоди-ка. – Он не мой Райан. Он свой собственный Райан. Больше ничей. Кроме, может, принца. Да. Это Райан принца и мой отец, и всё круто.

Всё совсем не круто.

Папа в ярости. (И пьян.)

Райан выглядел так, будто смирился с любой участью, которую ему уготовил мой отец.

Я был уверен, что всё закончится кровопролитием.

Поэтому представьте моё удивление, когда вместо того, чтобы надрать Райану задницу, отец пододвинул ещё один стул, усадил Райана между нами и заказал ему местное пиво.

И всё это в течение примерно пяти секунд.

– Я больше не задаю вопросов, – пробормотал я.

– Хорошо, – сказал отец. – Так проще жить. – Он снова взглянул на Райана. – Сиди и не рыпайся. Выпьешь пива. И будешь радоваться жизни. Понятно?

Райан беспрекословно выпил пиво.

– А теперь. Что ты здесь делаешь?

– Кроме того, что следишь за мной, – добавил я.

– Я за тобой не слежу, – слабо произнёс Райан.

– Да конечно.

– Не слежу!

– Значит, ты случайно оказался в том же месте, что и я. Снова.

– Может, это ты за мной следишь!

– Ну конечно, я прям умираю как хочу увидеть твоё глупое личико.

– О, да ладно. Ты думаешь, что у меня сладкое личико.

– Дети! – рявкнул на нас отец.

Мы заткнулись.

– Райан, ты мне скажешь, зачем ты здесь. Сэм, ты дашь ему сказать, а потом, когда он закончит, вы снова можете устроить перепалку, что должно быть похоже на язвительное подтрунивание, а в итоге кажется язвительной прелюдией.

– Пап!

– Ещё пива, пожалуйста, – сказал отец бармену. – Оно мне понадобится с этими двумя идиотами.

– Ему достаточно, – перебил я.

– Тебя достаточно, – прорычал отец, когда бармен наполнил кружку.

– Вы, ребята, прям настоящая родня, – прокомментировал Райан.

– Заткнись, – отрезал я. – Мы не родня. – Потом: – Погоди-ка. Да, мы родня. Но заткнись.

– Ты пьян? – спросил Райан, видимо, забавляясь.

– Нет. – Да. – Совсем нет. – Слегка. – Трезв как стёклышко.

– Иногда, – сказал папа, – ты не понимаешь, что говоришь, но это нормально, потому что я всё равно тебя люблю.

– Я понимаю что говорю. И я тоже тебя люблю.

– Местное пиво просто потрясно, – сказал он, отпив ещё глоток. – Теперь. Райан. Говори.

– Он не собака, – проворчал я. – В основном.

– Сегодня мой мальчишник, – наконец рассказал Райан. – В отеле по соседству.

– Ах, – протянул папа. – И как проходит?

– Хорошо, наверное, – ответил он, рассматривая свои ладони. – Мне нужен был воздух.

– Хм-м.

Я был раздражён и не мог понять, почему.

– Почему меня не пригласил? – возмущенно спросил я.

Райан на меня взглянул.

– А ты бы пошёл?

– Ну, нет. Но всё равно. Ради приличия спросить можно было. Как грубо.

– Я хотел тебя пригласить, – признался Райан. – Но струсил. Там в основном одни рыцари. Армейские приятели.

– Это… – Я не знал что. Поэтому решил: – Странно.

– Ты делаешь меня странным, – проворчал он.

– Там стриптизёры? – сочувственно спросил папа. – Стриптизёры тоже делают вещи странными.

– Мой отец слабак, когда дело касается алкоголя, – пояснил я.

– Это правда, – подтвердил папа.

– То есть, – заключил Райан, – прям как ты. – Мне показалось, что я увидел намёк на улыбку.

Я закатил глаза.

– Нет. Я умею пить.

– Я видел, как ты умеешь пить. Ты быстро пьянеешь.

– Никаких воспоминаний, – предупредил я. – Иначе уйду.

Почти-что-улыбка исчезла. Райан снова посмотрел в сторону.

– Хорошо, – пробормотал он. – Без проблем.

– Заткнитесь оба, – вмешался мой отец. – Потому что я сейчас скажу кое-что важное.

– Наверное, будет неловко, – прошептал я Райану.

– Я привык к неловкости твоей семьи, – сказал он, и на миг коснулся своим колено моё.

– Так много прелюдии, – проворчал папа. – Ладно. Время правды. Готовы?

– Давай, папань.

– Ты, – заявил отец, указав на Райана, из-за выпивки немного неуверенно, – чёртов хрен.

– Вау, – сказал Райан.

– Чувак, – выдохнул я. – Это мой папа.

– А ты, – сказал папа, указав на меня, – чертовски крут.

– Ха!

– Но ещё ты тоже чёртов хрен.

– Эй!

– Это правда, – продолжил папа. – И что же получается, если соединить два хрена?

– Не нравится мне, к чему всё идёт, – проворчал я.

– Абсолютно ничего, потому что вы решили быть хренами вместо того, чтобы хренить друг друга!

– Чувак. Какого?!

– Он точно твой отец, – изумлённо выдал Райан.

– Момент истины, мальчики, – продолжил отец. – Жизнь состоит из шансов. Всё дело в этих маленьких моментах, которые складываются в нечто большее. И бывают моменты, когда нужно взять это большее за яйца и сказать: «Эй! Большее! Я держу тебя за яйца, и ты ничего не можешь с этим поделать!»

– Всё совсем не так, как я представлял, – пробормотал я.

– Я непредсказуемый, – сказал папа.

– О-о-о, – протянул я. – И тот ещё шутник.

– Ты ведёшь себя глупо, – сказал отец Райану. – Чертовски глупо. У тебя есть шанс. Маленькие моменты. Большее. Тебе просто нужно взять яйца в руки и никогда их не отпускать.

– Я не совсем понимаю, что вы от меня хотите, – признался Райан.

– Не думаю, что кто-то знает, – прошептал я.

– Ты разберёшься, – сказал отец. – А теперь. Мой сын отведёт меня домой, чтобы моя жена могла накричать на меня за то, что я напился, и притвориться, что отбивается от моих ухаживаний, хотя мы оба знаем, что стариковский секс просто потрясен.

Твою же магию.

– Много лишней информации, – простонал я.

– Ребята, вам нужна помощь или… – Райан выглядел неуверенным.

Я покачал головой.

– Возвращайся на мальчишник. Я уверен, что они по тебе скучают.

Даже не взглянув на него, я схватил отца и ушёл.

Когда мы вышли на улицу, я обнял отца за талию:

– Твоё завтрашнее похмелье? Наказание, мой друг. Чистое, великолепное наказание. Я приду с утра по раньше. С колокольчиками. С настоящими колокольчиками.

Мой отец лишь смеялся и смеялся.

За два дня до свадьбы король царственно позировал возле витража в тронном зале. Я установил мольберт в полуметре от правителя, внимательно изучая холст, чтобы убедиться, что я правильно передал сходство.

– Упс

– Упс, – повторил король. – Что за упс?

– Как вы относитесь к тому, что у вас будет грудь?

– Мы говорим гипотетически?

– Гипотетически… нет. Тут скорее: я её уже нарисовал, и она останется, потому что я не знаю, как всё исправить. И не уверен, хочу ли.

– Я грудастый?

– Очень. У вас аж три груди.

– Ну ладно. Продолжай

– Отличненько, – радостно произнёс я, нанося на холст ещё больше багрового, потому что если мир и нуждался в чём-то, так это в багровом цвете. – Я замечательный художник.

– Ну-у, – протянул король. – Давай не будем забегать вперёд.

– Вы должны нанять меня в качестве королевского художника.

– Я не смогу тебя о таком просить. Ради всех нас.

– Я должен учить рисовать других.

– Тогда искусство будет рыдать.

– Упс.

– Упс?

– Итак, гипотетически. Ладно, я солгал. Не гипотетически. Я нарисовал вас огромным размером с Великого Белого Дракона, и вы разрушаете Меридиан-Сити, словно гигантский монстр. Моя муза, очевидно, настроена на сюрреализм, и я просто обязан последовать за ней в бездну живописи.

– Я дышу огнём?

Я широко раскрыл глаза.

– Возможно. У меня много багрового.

– Сделай, чтобы дышал.

Король позволил мне ненадолго окунуться в работу, вокруг раздавались яркие и громкие звуки замка. Тронный зал выглядел безупречно, висели знамёна, люстры начищены до блеска. Многие думали, что свадьба состоится в церкви, но Райан отказался, объяснив, что не придерживается никакой религии. Я не знал, возражал ли кто-то, ведь в конце концов это меня не касалось. Во-первых, мне было всё равно (в основном). А во-вторых, король согласился провести свадьбу в тронном зале, а затем устроить пир года. Волшебный день для всех причастных.

И, к сожалению, я тоже часть этого волшебного дня.

От меня не требуется многого. Лишь стоять рядом с Морганом, выглядеть красиво и держать рот на замке. Король что-то скажет, а потом Рэндалл, следом церемония, и все будут жить долго и счастливо. Конец.

Возможно, я использовал слишком много багрового, больше, чем нужно.

Король, должно быть, заметил моё художественное самовыражение, и спросил:

– Сэм, ты в порядке?

– Конечно.

– Я тебя знаю давно.

– Верно, – согласился я.

– Я знаю тебя очень хорошо. Лучше, чем большинство.

– Тоже верно

– Я рад, что ты согласен. Тогда, возможно, ты согласишься и с тем, что я знаю, когда ты лжёшь.

– Король драмы, – пробормотал я.

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Не двигайтесь! – огрызнулся я. – Вы испортите картину, и никто вам этого не простит, потому что это шедевр, которым будут восхищаться многие поколения.

– Обычно я поощрял все твои увлечения. Но не знал, что живопись будет в этом списке.

– Вы так говорите, лишь потому что ещё не видели законченный портрет.

– Сколько грудей у меня на картине?

– Три.

– А сколько их у меня в реальной жизни?

– Что? У вас нет никаких… О, вот как вы заговорили. Это называется свобода творчества!

– Сэм.

– Я в порядке.

– Ты не в порядке. И это нормально, быть не в порядке.

– Спасибо. А я будто не знал. – Съязвил я и тут же нахмурился. – Простите. Я не так выразился.

Король слегка улыбнулся.

– За подобный тон ты мог бы какать в ведро.

– Да-да. Вы Великий Король и тому подобное.

– Я даже могу приказать отрубить тебе голову.

– Ну конечно. Вы же всегда так и поступаете.

– Можно вернуть прежние порядки. Старое доброе публичное обезглавливание.

– Моя смерть приведёт к перевороту.

Король улыбнулся, выглядя гораздо менее царственно и тем более потрясающе.

– В этом я не сомневаюсь.

Он явно чего-то ждал. Потому знал меня очень хорошо.

Я вздохнул.

– Я в порядке. Или буду.

– Будешь ли?

Я положил кисточку.

– Буду. Потому что иного выхода нет.

– Есть. Ты можешь быть не в порядке. Тебе разрешено.

– Правда?

– Да.

Я обошёл вокруг картины и закрыл собой мольберт, чтобы король не смог увидеть незавершённую работу, которую через века будут воспевать как чудо современности. Король с любопытством наблюдал за моим приближением. Мой король умён.

– Я должен быть в порядке.

– Почему?

– Потому что если я не в порядке, то никому не нужен. А если я никому не нужен, то с таким же успехом могу вернуться в трущобы.

Он покачал головой.

– Сэм, как ты можешь думать, что для тебя в порядке быть не в порядке?

– Потому что я Сэм Безграничный, – ответил я, хотя прозвучало как оправдание. – Я всегда в порядке.

Король сошёл с помоста, на котором позировал. Положил ладони на мои плечи и крепко сжал:

– Ты Сэм Безграничный. Но ты также и человек.

– Знаю.

– Ты не обязан знать ответы на все вопросы.

– Знаю.

– Знаешь ли?

Я закатил глаза.

– Иногда я о тебе беспокоюсь, – признался он.

– Почему?

– Потому что ты возвёл вокруг себя стены. Барьер из дерзости и каламбуров. Ты не умеешь скрывать свои чувства, и маскируешь их так, что только близкие могут надеяться их увидеть. Ты так много показываешь, на самом деле не показывая ничего.

Я проглотил комок в горле.

– Ваше экспертное мнение, доктор? – спросил я и тут же поморщился.

– Сэм, – ласково произнёс король.

– Простите, – пробормотал я и отвёл взгляд.

– Я бы помог, если бы мог.

– Помогли бы? Потому что это будет стоить вам сына.

Он встревожился. И похоже, тщательно обдумывал дальнейшие слова.

– Не думаю, что Джастин думает так же.

– Уверен, что думает. И дал ясно это понять. – Я чуть не рассказал королю о том, что Джастин сказал в драконьем замке; что он чувствует себя запертым в нашей с его отцом тени, что он был вынужден выбрать себе мужа. Но это не моё дело. Я не мог говорить за принца. Какие бы проблемы ни существовали между ними, это было только между ними. Я не причём. Король мне уже сказал, что не может разрушить клятву, которую Райан дал Джастину, так же как никто другой не может нарушить клятву, которую Райан дал королю.

Я чертовски ненавидел клятвы.

Король начал:

– Я не…

– Это ты нарисовал? – Кто-то недоверчиво спросил позади.

Я обернулся.

Райан стоял перед мольбертом и с ужасающе забавным видом изучал мою картину. Я не видел его несколько дней с вечера мальчишника. Перед свадьбой он подстригся, выглядел более ухожено и царственно, в отличие от старого образа, но всё ещё выглядел измождённым. Райан прикусил нижнюю губу, и я понял, что он пытается не рассмеяться.

Я прищурился, потому что насколько я знаю, он не был искусствоведом.

– Да, – ответил я. – Картина ещё незаверешена. Пока она незакончена, ты не можешь судить.

– Я не сужу.

– Эй. Привет. У меня есть глаза, и я вижу выражение твоего лица. Ты ещё как судишь.

– Нет-нет, – невинно произнёс Райан с широко раскрытыми глазами. – Я бы никогда не стал судить что-то… такого калибра. Здесь много… красного.

– Это багровый, – пояснил я.

– Ну да, разница же огромная.

– Не завидуй моему таланту. Тебе не идёт.

Он взглянул на меня, не в силах больше сдержать улыбку.

– Не думаю, что зависть правильное слово. Возможно, ужас больше подходит.

– Ужас? – вскликнул я, нахмурившись. – В ней нет ничего ужасающего!

– Ты нарисовал королю грудь. Три.

– Что ж. Это отсылка к постмодернистскому феминизму.

– Ага. А волосы на груди у него, кажется, всё ещё есть?

– Он очень мужественный. – Я посмотрел на короля, который наблюдал за нами с задумчивым выражением лица. – Вы очень мужественный, – сказал я ему.

– Спасибо. Не думаю, что хочу видеть картину.

– Предательская ложь, – обвинил я.

– Так он мужественный феминист? – спросил Райан.

– Это такой стиль! Все знают.

– Не думаю, – сказал король.

– Вы не имеете права на своё мнение, – сказал я ему. – Вы просто король целой страны, который несёт бесконечную ответственность и обладает довольно потрясающими знаниями, намного превосходящими мои собственные. Вы понятия не имеете о чём говорите.

– Как же я тебя обожаю, – выдохнул король, нежно улыбнувшись.

– Это чувство в основном взаимно. Несмотря на ваше странное видение искусства.

– Он уничтожает Меридиан-Сити? – спросил Райан, всё ещё изучая картину. – Сжигает всё дотла?

– Я так показал свою позицию против культа потребительства.

– Так ты профеминист и против системы?

– Именно.

– Изобразив короля в виде трёхгрудого монстра, дышащего огнём?

– Когда ты так говоришь, я начинаю жалеть о выборе жизненного пути.

Райан и в этот раз не перестал смеяться, а улыбка стала такой широкой, какой я её никогда не видел.

– Так вот что заставляет тебя сожалеть о своём жизненном выборе? Невероятно.

И тут меня осенило. Как же всё похоже на то, что было раньше. Когда я скрывал свою тайную любовь в сердце и часами напролёт болтал с ним обо всём на свете. Моя магия так и кричала да-да-да-да-да и больше, ещё больше. Ощущалось потрясающе. Правильно. Я чувствовал себя целым.