Текст книги "Убийца (ЛП)"
Автор книги: Тед Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)
Глава вторая
С ТОКЛИ ДЖОНС СТОЯЛ НА СТУПЕНЯХ ЦЕРКВИ вместе с Бриком Келли и Техасом Паттерсоном, все трое находились примерно в четырех футах от Алекса Хоука, когда это произошло. Стоукли показалось, что он уловил дульную вспышку. Он находился высоко и снаружи, прямо вниз от третьей базовой линии и вверх по линии деревьев, недалеко от левого гребня холма, прямо напротив фасада церкви.
Вики была мертва. Это было чертовски точно.
Всего лишь один взгляд на девушку, и он понял, что рана была смертельной. Затем, глядя на Алекса, все еще держащего на руках невесту, уткнувшись страдальческим лицом в ее волосы, Стокли услышал, как американские и британские силы безопасности внутри церкви кричали всем, чтобы они слезли и упали на палубу. Тяжеловооруженные люди в бронежилетах немедленно образовали кордон вокруг стоящих снаружи на ступеньках людей, приказывая им тоже лечь задницами.
Внутри церкви все услышали крик Алекса. Там тоже были крики и смятение. Черт, чувак, там был британский премьер-министр, много членов королевской семьи, и еще чертов американский посол и госсекретарь. Не говоря уже о всяких других иностранных сановниках и некоторых известных голливудских людях. Множество вероятных целей в маленькой церкви. Но снайпер застрелил невесту.
«Ради бога, приведите сюда врача», – слышал он снова и снова надломленным голосом Алекса, – «Ей срочно нужен врач!»
Стокли увидел выражение лица Алекса, когда он заговорил, а затем просто побежал в холмы, зная, что ни он, ни кто-либо еще не может сделать для Вики ничего, но думая, что он, черт возьми, вполне может что-то сделать для Алекса.
«Видел дульную вспышку», – крикнул он впереди группе британских спецназовцев и ребят в штатском, ощетинившихся оружием. Они выстроились по периметру каменной стены, окружающей кладбище. «Стрелок там, среди деревьев, на том холме!» Старая стена была более четырех футов в высоту, но Стокли, все еще в своей утренней одежде, перепрыгнул ее на полпути и продолжил бежать. «Ребята, вы не слишком заняты, возможно, вы захотите мне помочь», – крикнул он через плечо. Если бы у британцев были мозги, они бы пошли с ним. В противном случае он сам поймает этого сукина сына.
И когда он это сделал…
Он вошел в темный лес, на мшистую землю, испещренную солнечным светом, но теперь темно, хотя было уже середина утра, и карабкался по корням самых больших деревьев, которые он когда-либо видел. Он увидел старые каменные таблички, торчащие из земли под странными углами, и понял, что бежит через кладбище, теперь заросшее подлеском. Склон холма круто поднимался вверх, и ему было трудно удержаться на ногах в новых модных туфлях, которые он носил.
Должно быть, именно поэтому молодой парень в штатском смог его догнать и, черт возьми, на минуту пробежать рядом с ним. Сток был самым быстрым парнем, которого он когда-либо знал, и вот этот белокурый парень с веснушчатым лицом шаг за шагом соответствовал ему. Максимальная скорость обычного человека при коротком спринте составляла около пятнадцати миль в час. Стоуку было чуть меньше двадцати, и этот парень отстранялся. Тоже смотрю на него как-то сбоку. Черт, черный парень ростом шесть футов шесть дюймов в полосатых штанах, черной визитке и цилиндре, вероятно, не такое уж обычное зрелище в этом уголке леса.
– Кто ты, черт возьми, такой? – сказал английский парень, даже не дыша тяжело.
– Друг жениха, – сказал Стокли, когда они вдвоем перепрыгнули через кучу упавших деревьев. – Кто ты, черт возьми, такой?
«МИ-5. Служба безопасности. Приписана к премьер-министру».
«Хорошо. Шутер был на вершине одного из тех деревьев. Прямо там, на нависающем утесе… если ты…»
Парень помчался вперед так быстро, что Сток даже не удосужился закончить предложение. Для белого парня парень был быстрым. И если им везло, два пистолета всегда были лучше, чем один. Сток сорвал с головы цилиндр и швырнул его, ускорив шаг и сократив расстояние между ними. И все же бегать в блестящих женских туфлях было тяжело, особенно когда приходилось все время смотреть вверх. Скорее всего, стрелок раскололся, но он также мог сидеть где-нибудь на верхушках деревьев и ждать, чтобы пристрелить кого-нибудь вроде Стоука или парня в штатском. Жесткий призыв.
Типа парня, который застрелит невесту, только что выходящую из церкви? Плоскозадый сумасшедший.
На долю секунды он посмотрел вниз, увидев или почувствовав что-то за все эти годы во Вьетнаме, и именно тогда он увидел растяжку. Ему удалось очистить его примерно на полдюйма.
Господи, подумал Сток, этот засранец заминировал чертов лес!
«Останавливаться!» – крикнул он мальчику впереди. «Мины! Чертовы фугасы! Остановитесь прямо сейчас!»
Мальчик широко раскрыл глаза и оглянулся через плечо на Стоука, когда тот задел провод.
«О боже», сказал Сток, наблюдая, как ребенок взлетел в огненно-красноватой вспышке крови, костей и дыма. «Иисус, проклятый Христос!»
У парня все еще были открыты глаза, когда Стокли подошел к нему. Здоровяк упал на колени на землю рядом с мальчиком и взял на руки то, что от него осталось. Кровь текла у него изо рта, но ребенок пытался говорить.
«Скажи… скажи мне, мама, что… скажи ей это…»
«Эй. Слушай, потому что это важно. Никто, кроме тебя, ничего не скажет твоей маме, сынок. С тобой все будет в порядке, ты меня слышишь? Просто успокойся, а старина Сток, он собирается оставаться с тобой, пока сюда не приедут медики, хорошо? Они собираются починить твою задницу, понимаешь? Как новенькую. Ты справишься, малыш, я лично позабочусь об этом.
Он сидел там, ожидая, пока мальчик умрет, осматривая верхушки деревьев, используя носовой платок, чтобы поймать кровь, вытекающую изо рта ребенка, и внезапно он снова оказался в Меконге, в разгар перестрелки, крепко держась за своих солдат., слезы текут по его лицу, так много его хороших друзей и лучших приятелей-засранцев разнесены в клочья из-за АК-47 Чарли, мин и РПГ, и все они в конце говорят о своих мамах.
Он посмотрел на ребенка и увидел, как он умирает.
– Ты был быстр, сынок, – сказал ему Стокли, все еще поглаживая его по голове. «Ты единственный человек на этой земле, который когда-либо обогнал старика Стоука, и, чувак, это действительно о чем-то говорит. Ты был храбрым ребенком, я мог видеть это в твоих глазах в то короткое время, когда я встретил тебя. место сейчас. С тобой все будет в порядке.
Сток услышал шум внизу и, взглянув вверх, увидел трех коммандос в черном, приближающихся к небольшому холму и уже нацеленных на него.
«Останавливаться!» – кричал он. «Стой здесь! Мины повсюду в этом чертовом месте!»
Они сделали то, что он сказал, и один из них позвал его. «Мы слышали взрыв. Каков его статус?»
«Его статус?» Сток перезвонил. «Его статус закончился».
* * *
После того, как ребенка забрали, Стокли повел группу британцев к тому месту, где, по его мнению, он видел дульную вспышку. Сток был впереди, пробирался по растяжкам и называл их расположение, когда наткнулся на дерево со свисающим тросом.
Внизу толстого троса была петля, а выше, на тросе из нержавеющей стали, располагалась небольшая электрическая коробочка с черной и красной кнопками.
Сток, не беспокоясь об отпечатках пальцев, поскольку на нем все еще были свадебные перчатки, схватился за трос, просунул одну ногу в петлю и нажал верхнюю кнопку, черную. Это было похоже на пребывание в лифте без лифта. Он мгновенно взлетел сквозь деревья на высоту от пятидесяти до шестидесяти футов менее чем за пять секунд. Подойдя к вершине, он увидел большой электродвигатель, закрепленный на стволе дерева четырьмя тяжелыми болтами. Электрический? На дереве? Пришлось работать от аккумулятора.
Но моторизованный кабель не был чем-то удивительным.
Удивительно то, что стрелок оставил свой пистолет на дереве.
Оно было прямо здесь, застрявшее в промежности на верхушке дерева. Сток снял пропитанные кровью перчатки и теперь использовал свадебную программу, чтобы попытаться вытащить оружие, не испортив при этом отпечатков пальцев. Не сдвинулся бы с места. Он резко ударил по заднице рукой, и тварь не сдвинулась ни на дюйм. Неудивительно, что парень оставил это здесь. Чтобы его вытащить, нужен чертов лом, так как ему удалось его туда втиснуть.
Сток сразу узнал, что это была за снайперская винтовка, хотя он не видел ее с семидесятых годов. Это была СВД Драгунова российского производства. А точнее Снайперская Винтовка Драгунова. Удивительный. Сколько раз вы приходите на место преступления и обнаруживаете, что преступник оставил свое проклятое оружие прямо перед вашим лицом?
Одно можно было сказать наверняка: доказательства или отсутствие доказательств.
Парень, убивший Вики и английского парня, давно умер.
Глава третья
Ривер-Роуд, Луизиана
ПОСЛЕ ПОХОРОН ЛЕКС ПОпрощался с отцом Вики, сел в арендованную машину и поехал по Ривер-роуд, следуя по Миссисипи на юг в сторону Нового Орлеана. Солнце светилось большим кроваво-красным оранжевым светом и свисало из открытого окна справа, за исключением тех моментов, когда дорога спускалась за дамбу.
Его мать выросла на этой реке; ее ранняя жизнь была сформирована этим, и Алекс слышал от нее истории о реке, пока ее не убили на следующий день после его седьмого дня рождения. Однажды он нашел ее потрепанный экземпляр «Гекльберри Финна» за его книжным шкафом. Она всегда говорила, что это самая правдивая книга о реке, когда-либо написанная, и, возможно, самая правдивая и лучшая книга, когда-либо написанная о чем-либо. Она читала ему это каждый вечер в те последние дни, которые они провели вместе. Гек, Том и Ниггер Джим были для Алекса ничуть не менее реальными, чем любой из мальчиков в его школе, и, конечно, для мальчика это был гораздо более интересный способ познания жизни.
Послушай меня. Алекс Хоук, сказала она однажды, когда он пришел домой весь исцарапанный и окровавленный, принеся домой кота-подкидыша, мальчик, несущий кошку домой за хвост, учится тому, чему он не может научиться никаким другим способом.
Ему было десять или одиннадцать лет, когда он наконец прочитал книгу сам. История Гека Финна заполнила множество дыр, образовавшихся после того, как история жизни его матери так внезапно оборвалась. Его отец был англичанином, и он тоже, но у него была мать-американка, и книга помогла мальчику почувствовать связь с матерью, увидеть ее Америку, почувствовать ее так, как она, хотя это была история из давным-давно. Сейчас он думал о своей матери, понял Хоук, потому что думать о ком-либо еще было невыносимо. Его идея заключалась в том, чтобы попытаться найти дом, в котором она выросла, найти комнату ее детства на верхнем этаже и посмотреть из окна на реку.
Увидеть то, что она видела своими глазами.
Агент по недвижимости в Батон-Руже сказал ему, что дом все еще стоит. Историческое общество Луизианы защищало его, хотя некоторые застройщики очень старались это изменить. По словам агента, дом под названием Twelvetrees был построен в итальянском стиле и построен в 1859 году мистером Джоном Рэндольфом из Вирджинии. Теперь он принадлежал семье Лонгстрит, но десятилетиями стоял неиспользуемым и незанятым.
Алекс ехал уже некоторое время, прежде чем увидел в зеркале заднего вида быстро мигающие синие огни и понял, что едет со скоростью более ста десяти миль в час. Быстрый, но значительно ниже скорости убегания. В любом случае, Алекс, ты не сможешь обогнать этого, не в этот раз, сказал он себе. Никогда не. Он замедлил ход и съехал с обочины, ожидая, пока полиция подъедет к нему сзади, прогонит его номер через компьютер, приблизится к нему, заложив руки в набедренные кобуры, и спросит, какого черта такая спешка, мистер.
Мимо него с визгом пронеслись синие огни, завыла сирена. Машина с мигалками была не полицейской машиной, а фургоном скорой помощи, она проехала мимо него и исчезла за поворотом дороги. Пять минут спустя он увидел машины скорой помощи, пожарную машину и саму аварию на краю дамбы. Он сразу понял, что это плохо, отвел глаза, не сводя глаз с дороги впереди, и снова прибавил скорость. Он нажал несколько кнопок на радио в поисках Луи Армстронга.
Наконец он поймал Сачмо, поющего «Знаете ли вы, что значит скучать по Новому Орлеану?» Это немного помогло. Laissez les bon temps rouler. Это то, что всегда говорила его мать, ее любимое выражение. Пусть хорошие времена катятся. Кровавый ад. Ты больше не мог плакать, поэтому тебе пришлось смеяться. Примерно через полчаса он увидел вывеску «Историческое место Луизианы». «Плантация Двенадцати деревьев». Он свернул на подъездную дорогу. Сатчмо пел «When It's Sleepy Time Down South».
Он увидел дом, стоящий в конце длинной дубовой аллеи. Дубы образовали над ним сплошной полог, превратив всю дорогу в зеленый туннель. Солнце сейчас стояло достаточно низко на западе, зависло прямо над дамбой и заливало всю дорогу ржавым светом. Подойдя ближе, он начал ощущать громадность старого дома.
Он припарковал машину под большим дубом и вышел. Его рубашка была мокрой от пота и прилипала к спине. Жара и влажность были неотъемлемой частью этого места. Комары и музыка, жуки и блюз. «И мох», – подумал он, взяв пригоршню с низкой ветки и вертя в руке спутанные серовато-зеленые нити. Щупальца мха стекали со всех ветвей всех дубов вокруг него. Это было красиво, но было в этом и что-то декадентское, что-то, от чего у него по спине пробежал кладбищенский холодок.
«Испанский мох», – сказал себе Хоук, внезапно вспомнив название. Он вышел из-под низко свисающих ветвей и посмотрел на то, что осталось от дома, где родилась его мать. Он был рад, что пришел. Ему пришло в голову, что ему нужно было сделать это уже очень, очень давно.
Установите связь.
Это было потрясающе красивое произведение архитектуры. Над деревьями возвышались четыре изящных этажа, каждый с верандой, массивные коринфские колонны теперь были окутаны тяжелыми зелеными виноградными лозами, почти охватившими весь дом. Он поднялся по ступенькам, ведущим к главному входу, и остановился, достигнув вершины. Он увидел, что дверей нет, а извилистые лозы пробрались через открытый портал во внутреннюю часть дома.
На ступеньках и на провисших половицах парадного портика валялись выцветшие банки из-под пива и старые газеты. Он знал, что это было иррационально – ведь он не был собственником, – но весь этот мусор не только расстроил его, но и разозлил. Мусор и обломки были всего лишь естественным скоплением, обычным мусором, оставшимся после многих лет человеческого пренебрежения. И все же Алексу Хоуку это казалось кощунством, осквернением. Он смахнул завесу свисающей паутины и нырнул в затхлую прохладу приемного зала.
Лестница. Именно это помогло ему преодолеть все уродство у его ног. Он взлетел на самый верх дома по двум плавно изогнутым лестницам, которые пересекались, образуя площадки на каждом этаже, затем снова изгибались и поднимались выше только для того, чтобы снова соединиться. Возможно, это было самое прекрасное, что Хоук когда-либо видел. Одновременно изящная и сильная, это была работа художника, заказанного кем-то, по-видимому, этим Джоном Рэндольфом, который явно хотел сделать самое функциональное приспособление в доме еще и самым красивым.
Лестница что-то ему напоминает, подумал Алекс, поднимаясь по лестнице и карабкаясь вверх. Что-то в природе. Что это было? Черт возьми, он ничего не мог вспомнить в последнее время.
Алекс добрался до верхнего этажа, остановился на верхней ступеньке и вытащил старую открытку из кармана куртки. На выцветшем фасаде виднелся пароход Миссисипи, белые волны пара плыли от его больших черных стогов, огибая широкий изгиб реки. На другой стороне была небольшая записка от его матери. Он читал это тысячу раз, но теперь, стоя в ее доме, обнаружил, что читает это вслух. И не шепотом. Каждое слово он произносил громким и ясным тоном, как будто обращался к невидимой аудитории, собравшейся внизу.
«Мой дорогой Александр», начал он. «Мама и папа наконец-то добрались до Нового Орлеана, и как нам весело! Вчера вечером папа взял меня послушать известного трубача во Французском квартале по имени Сатчмо. Разве это не забавное имя? Он гудит, как ангел, хотя, и я его обожал! Этим утром мы ехали по Ривер-Роуд в поисках старого маминого дома. Я была поражена, увидев, что он все еще стоит! Падение, конечно, выглядит ужасно, но я взял твоего отца на самый верх этаж и показал ему свою комнату, когда я был в твоем возрасте. Это очень глупая маленькая комната, но тебе бы она понравилась. В ней есть большое круглое окно, которое открывается, и ты можешь сидеть и смотреть, как протекает река, весь день, если хочешь! Реки текут вечно, как и моя любовь к тебе. Я скучаю по тебе, моя дорогая, и мы с папой посылаем тебе всю нашу любовь и уйму поцелуев, мамочка».
Звук его голоса все еще разносился по пустому дому, когда Алекс вернул открытку в карман. Он подошел к перилам, которые казались достаточно прочными, схватил их и наклонился, глядя вниз через переплетающуюся лестницу в холл первого этажа далеко внизу.
– Привет, – крикнул он, прислушиваясь к эху. «Есть здесь кто-нибудь? Я дома!»
Он повернулся и пошел по коридору, пока не подошел к центральной двери. Она была слегка приоткрыта, и он толкнул ее, удивившись потоку солнечного света, все еще струившегося внутрь. Он проникал через большое круглое отверстие в противоположной стене. Вход находился в нише, образованной скатом фронтона. Подойдя к нему, он увидел, что самого окна давно уже нет и осталась лишь пустая дыра. Прикрывая глаза от яркого света заходящего солнца, он подошел к нему и оперся обеими руками о изгиб подоконника.
Каждый вечер ее комната была наполнена светом. Здесь она могла бы разместить свою кровать. Она бы читала здесь свои книги, слушала сонаты певчих птиц, сладкий аромат магнолии, доносившийся из садов. В течение дня она могла наблюдать за лодками на реке, отрываясь от книги всякий раз, когда слышала улюлюканье, приближающееся к широкому повороту. Ночью, натянув одеяло, она клала голову на подушку и видела широкую аллею деревьев, которая вела к звездам над рекой, а иногда и к луне.
У одной стены стоял шаткий старый стул с прямой спинкой, и Алекс поддвинул его к окну. Он сидел там, глядя на мир ее глазами, пока солнце, наконец, не село за дамбой и не родились все звезды, которые он мог видеть из окна своей матери.
Наконец он встал и повернулся, чтобы уйти. Он шел по пыльным половицам, когда до него дошло. О чем ему напомнили прекрасные винтовые лестницы Двенадцати Деревьев. То существо в природе, на которое они так похожи.
«Это ДНК», – тихо сказал себе Алекс, а затем закрыл за собой дверь матери.
Глава четвертая
Венеция
ФРАНЧЕСКА СТОЯЛА ОДИНОЧНАЯ, ПИЛА ШАМПАНСКОЕ И ГЛЯДИЛА на туманные огни Большого канала. Слегка болотистый вечерний ветерок с воды принес туман и сдул светлые кудри со лба. Она позволила себе улыбку, стоя у перил террасы-балкона люкса во дворце Гритти. Приходили и уходили последние итальянские детективы и американские агенты дипломатической безопасности. Каждая группа посетила этот номер как минимум три раза в течение недели после странной смерти нового американского посла в Италии. Они утверждали, что получили от нее все, что хотели. Ложь.
Она позволила себе улыбнуться этой лжи, потому что ни один мужчина на земле никогда не получал от нее всего, чего хотел.
Трое итальянских детективов покинули отель, каждый сжимая в руках ее глянцевый автограф размером восемь на десять. Два красивых американских агента из Госдепартамента после своего третьего визита покинули «Гритти» с одним лишь одним жгучим воспоминанием: три дюйма изысканных бледно-белых бедер и розовая подвязка над верхом ее прозрачных черных чулок, видимых, когда она поднималась из глубины. мягкое кресло, чтобы попрощаться.
Один из них, агент Сэнди Дэвидсон, обладал, по ее мнению, определенным мальчишеским обаянием.
«Сфумато!» – воскликнула она во время его последнего визита, и в его огромных карих глазах навернулись слезы. «Си! Он в дыму! Пуф! Вот что, как мне говорили, с ним случилось, Сэнди! Ужасно, не так ли? Ма Донна!»
Ответственный агент американского DSS щедро поблагодарил всемирно известную кинозвезду за уделенное ей время и извинился за то, что задал так много деликатных вопросов в такое ужасное время. Он был уверен, что вскоре они поймают террористическую группу, стоящую за ужасным убийством Саймона Кларксона Стэнфилда. Какие-нибудь угрозы? – спросил он, надев плащ. По ее словам, определенные угрозы были, например, совсем недавно, на прошлой неделе. Ее возлюбленный сказал, что устал постоянно оглядываться через плечо. Американское выражение, не так ли? Чего она им не сказала, чего им определенно не нужно было знать, так это того, почему ее любовник на самом деле оглядывался через плечо той теплой летней ночью неделю назад.
Через две минуты после того, как Стэнфилд оставил ее одну в постели той ночью, Франческа налила себе стакан «Пол Роджера» и обнаженная вышла на тот самый балкон, где она сейчас стояла.
Ее маленькая серебряная птичка улетела. Красная сумка, свисающая с ее обнаженного плеча, теперь стала намного легче, без тонкой ракеты. Она глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Несколько минут тишины на размышление, прежде чем она снова откроет красную кожаную сумку.
Конечно, она совершила только одну настоящую ошибку. Она по глупости огрызнулась на Лучано на пристани, когда он пытался помочь ей с сумкой. Наверняка цель наблюдала и заметила эту ошибку в поведении. Она не могла полететь в Венецию; ей пришлось ехать на поезде из-за содержимого сумки. Долгая поездка была утомительной и скучной, несмотря на все выпрашивания автографов. Нет оправдания. Она на мгновение потеряла его там, на причале, и цель наверняка увидела, как она вышла из образа.
Ей только повезло, что он не попросил посмотреть, что такого важного было в ее сумке, не так ли? Глупый! Только глупцы могли позволить себе роскошь удачи!
Она достала два предмета из красной кожаной сумки. Телевизор Sony Watchman с прикрепленной к нему крошечной параболической антенной. И очень сложный спутниковый телефон, к которому она прикрепила шифратор собственной разработки.
Сначала она включила телевизор размером с ладонь и настроила антенну. Изображение, транслируемое с носовой камеры крошечной ракеты, было захватывающим.
Цель находилась в двадцати футах впереди, подпрыгивая и извиваясь, постоянно оглядываясь через плечо. Его лицо, такое красивое в состоянии покоя, было маской неприкрытого страха. Он как раз выходил из Аллы Наполеоники и входил на центральную площадь. Не отрывая глаз от экрана, она набрала номер на закодированном спутниковом телефоне. Снай бин Вазир, также известный как Паша, взял трубку на втором гудке.
«Паша?»
«Моя маленькая Роза», – произнес мягкий мужской голос на классическом арабском языке, но с отчетливым английским оттенком.
«Си, Паша».
Паша давно решил назвать всех женщин– хашишийюн в своем серале смерти «маленькими цветами зла». Его маленькие цветочки зла. Каждая из его небольшой армии соблазнительных убийц имела право на собственное цветочное имя, и, поскольку Франческа имела некоторый старшинство, она быстро выбрала свою фаворитку, Роуз.
Лучшее имя было уже давно выбрано, выбрано много лет назад той, кому они все завидовали, великой красавицей, происходящей из одной из старейших аристократических семей Франции. Она была первым убийцей, завербованным для выполнения приказов паши, когда его передвижения были ограничены эмиром. Теперь она была затворницей и жила в роскоши в большом доме на острове Сите. Никто, кроме паши, никогда ее не видел и не разговаривал с ней. Она была известна только как Баклажан. И звалась только выбранным ею именем – Смертоносный Паслен.
– Ты смотришь это, мой Паша? – спросила Франческа по-английски.
«Валлах», – сказал Паша. «Невероятно. Замечательная серебряная стрела доктора Сунга летит прямо и верно».
«Разве это не все, на что мы надеялись?»
«Эмир наверняка будет доволен, маленький цветочек. Я уверен, что когда он увидит это, он… Подожди! Что он собирается делать?»
– Думаю, нырнуть в канал? Я бы так и сделал. Смотри! Он…
«Джара!» Паша сказал: «Чёрт!»
С тех пор, как он покинул Англию и вернулся в высокие горы своей родины, паша смешал свой английский с арабским, а арабский с английским.
– Не моргай, а то пропустишь самое интересное, Паша.
– Поразительно! Как оно – равновесие – в воздухе?
«Вот почему я так люблю это новое оружие, Паша. Двигатели, они наклоняются во всех направлениях. Доктор Сунг, он объяснил мне, что это похоже на английский реактивный самолет Харриер? Да. Тот же принцип, просто меньше».
«Они называют его Лунь, маленькая Роза».
«Да, но «Спешащий» смешнее, нет?»
«И он уходит под воду?»
«Конечно, Паша!»
«Да! Да! Оно уходит под воду… это…»
Видеопередача внезапно оборвалась тихим взрывом помех.
«Аллах Акбар!» – крикнул Паша. «Ты будешь щедро вознаграждена в Райском Храме Эмира, маленькая Роза».
«Аллах акбар», – ответила Франческа после того, как паша отключил звонок. Чудесное оружие сработало безупречно. Этот доктор Сунг, с которым она познакомилась на оружейном базаре в Курдистане, заслужил репутацию настоящего гения оружия. Биологическое, химическое или ядерное. Впервые он сделал себе имя с помощью ядовитых газов, поэтому, хотя имя доктора было И.В. Сунг, среди знатоков он был широко известен как Ядовитый Плющ.
Венецианская луна выскользнула из-за облака и залила террасу бледно-голубым светом.
«Один вниз», – прошептала Франческа про себя, улыбаясь.
* * *
Паша, урожденный Снай бин Вазир, пятый сын Махмуда, положил на место приемник из чистого золота и откусил еще кусочек печенья с шоколадной крошкой. Знаменитый Амос. Рецепт в любом случае. Их больше нельзя было купить, поэтому кондитеры бин Вазира делали их десятками. Он нажал кнопку внутренней связи и приказал киномеханику выключить свет в кинозале. Было очень приятно стать свидетелем смерти американца в реальном времени. Почти так же приятно, как печенье.
«Покатись еще раз!» – скомандовал Паша.
Снай бин Вазир дважды хлопнул в ладоши. Это был сигнал двум наложницам под его обширными вышитыми шелковыми одеждами вернуться к своим обязанностям. «Смерть в Венеции!» он кричал каждый раз, когда драматическая сцена заканчивалась: «Запусти еще раз!» Он записал ее для коллекции таких кассет Эмира и заставил киномеханика проигрывать ее снова и снова.
Наконец он пресытился этой вещью. «Вон! Вон!» – сказал Паша, и появились две обнаженные куртизанки, хихикая и позвякивая браслетами и кольцами, и побежали к выходу. Снай бин Вазир аплодировал еще четыре раза, давая знак своим четырем личным телохранителям, что он готов двигаться дальше.
Хотя в кинозале было много плюшевых бархатных сидений, более сотни, Паша не сидел ни на одном из них. Он путешествовал по дворцу в итальянском портшезе восемнадцатого века с искусной резьбой. Грустно, но это правда. Он вырос до таких размеров, что предпочитал стул своим двум ногам. Поскольку его вес теперь колебался около четырехсот фунтов, дворцовые врачи были обеспокоены состоянием его шестидесятилетнего сердца. Он продолжал говорить им, что это не проблема.
У него не было чертового сердца.
Появились четверо его главных охранников, крякнули и присели на корточки, каждый ухватился за одну из четырех стоек портшеза и легко поднял его. Поднять пашу и его позолоченное кресло не составило никакого труда, поскольку Снай бин Вазир выбрал в качестве своих ближайших и самых личных охранников, возможно, четырех величайших японских борцов сумо прошлого столетия.
Ичи, Като, Тошио, Хиро.
Снай бин Вазир, печально известный султан Африки, ныне известный во всем Эмирате как Паша, отправился в Японию, чтобы сделать свой выбор. Он месяцами наблюдал и изучал мир сумо, посещая поединки в Токио и Хонсю, Иокогаме и Киото, прежде чем принять решение. В конечном итоге были похищены четверо мужчин. Схваченные, накаченные наркотиками и тайно вывезенные из Японии на борту частного Боинга-747, они были доставлены в высокие горы караваном верблюдов. Сумо были установлены в роскошной крепости Снай бин Вазира четырьмя годами ранее. Если тогда и был небольшой шанс на побег, то сейчас его не было вообще.
Шум, который все это вызвало в Японии, был огромен. Но никто не знал, где находятся рикиси, и со временем экономические проблемы страны затмили эту историю.
Паша аплодировал один раз, и четверо стражников величественным шагом удалились, портшез направился по ряду мраморных залов, и единственным звуком была музыка хрустальных струй во многих плещущихся фонтанах. Издалека доносились звуки персидской флейты и далекий звон бубнов. В одном из больших арочных залов несколько наложниц паши танцевали для собственного развлечения.
Сумо пронесли пашу мимо бесконечных дверей, покрытых чеканным золотом и инкрустированных драгоценными гиацинтами и хризолитами. Их босые ноги бесшумно ступали по шелковым коврам, вышитым серебряными звездами и полумесяцами. Гобелен изображал флотилию золотых дау с посеребренными латиновыми парусами, призрачно плывущих по зеркальному Нилу. Ярко раскрашенные певчие птицы свободно летали по многочисленным обширным дворам Голубого дворца, удерживаемые в плену только тонкими ячеистыми золотыми сетями, висящими высоко над ними.
Наконец, царственная компания прибыла в небольшой сад, предназначенный исключительно для главной жены паши Ясмин. Четверо сумо осторожно опустили портшез и, глубоко поклонившись паше, незаметно удалились, чтобы насладиться несколькими часами свободного времени в своих отдельных комнатах.
Их больше не держали в цепях, как бесчинствующих рабов или политических заключенных в катакомбах. Паша поработил их, создав в стенах дворца рай для сумо: он платил им золотом и бриллиантами, сделал их безмерно богатыми, дал им на выбор самых красивых женщин в серале, поставил легионы слуг по их команде.
Тем не менее, Снай бин Вазир видел, что сумо были недовольны. Будучи внимательным наблюдателем человеческой натуры, паша быстро догадался о причине их несчастья. Им не хватало славы и лести, оказанных им на улицах и в храмах сумо их родины.
Поэтому паша построил большой зал в стиле самых великолепных святилищ сумо периода Нара восьмого века. Это было грандиозное сооружение: позолоченные балки из сандалового дерева возвышались высоко над дохё, Кольцом. Бои проводились каждую неделю, и их активное присутствие было обязательным. Все, от капитана императорской стражи до самого низшего фаворита, были обязаны присутствовать, и все места всегда были заняты.
