Текст книги "Аналогичный мир - 2 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 91 (всего у книги 93 страниц)

Помедлив, Эркин одной левой открыл замок и отступил на шаг, чтобы иметь пространство для замаха.

– Открыто!

Вошедшему было уже за сорок. Мятые штаны, застиранная рубашка, на ногах шлёпанцы, короткие светлые волосы отливают сединой, клешнястые ладони… Так же внимательно мужчина оглядел стоящего перед ним полуголого индейца с топором в руке и улыбнулся.

– Будем знакомы, сосед, если надолго к нам.

– Навсегда, – твёрдо ответил Эркин и, переложив топор в левую руку, ответил на рукопожатие.

– Я Ахромков Виктор, а тебя как звать-величать?

– Эркин Мороз, – ответил Эркин, ответно стискивая жёсткую от мозолей ладонь собеседника. – Значит, рядом живёшь?

– За стенкой, – кивнул Виктор. – Соседа знать в первую голову надо. Жену поменяешь, а соседа – нет.

– Это почему? – вышла из кухни Женя. – Здравствуйте.

– И вам здравствовать. А почему нет? Так жену сам себе выбираешь, а соседа тебе бог посылает. А с ним не поспоришь.

Рассмеялись все. И Виктор уже совсем по-свойски показал на лежащую на полу дверь.

– Мастеришь?

– На одном гвозде висела, – Эркин показал на косяк. – Вот, латать сейчас буду.

– Тут не латать, а менять надо.

– Бруса-то нет, – Эркин усмехнулся. – Не приготовили для меня. Чурбак вот нашёл, и то спасибо.

– А завтра дня не будет?

Эркин упрямо покачал головой.

– С раскрытой уборной жить, что ли?

Виктор, всё с б ольшим интересом глядя на него, кивнул:

– Оно тоже так. Ну, давай вместе, что ли. Женщина в мужской работе только помеха.

Эркин поймал одобрительный взгляд Жени и согласился.

За работой выяснилось, что Виктор в Загорье с осени, работает в типографии. Название его работы было непонятно Эркину, и он ограничился тем, что сказал о себе, что, дескать, грузчиком на заводе. Ящик привёл Виктора в полный восторг.

– Ты смотри, с каким умом сделано. Что ж ты в грузчики пошёл, раз такой мастер.

– Я – мастер? – удивился Эркин.

– По инструменту класс сразу виден.

– Это брата, – вздохнул Эркин. – Он был мастер, его инструмент. А я… неквалифицированная рабочая сила, – вспомнил он сказанное ему в лагерном отделе занятости.

Виктор усмехнулся и очень естественно спросил:

– А брат где?

И столь же естественно ответил Эркин.

– Убили его в Хэллоуин.

Виктор понимающе кивнул.

Вдвоём они вырубили размочаленные участки, выпилили из чурбака подходящие по размеру латки, загладили их с наружной стороны. Глядя, как Эркин вымеряет всё пальцами и ладонью, хотя в ящике были и круглая рулетка, и складной ярд, Виктор негромко спросил:

– Грамоту… совсем не знаешь?

– Цифры различаю, – честно ответил Эркин. – И считать умею.

Эркин приложил к косяку выпиленный кусок и стал зачищать паз.

– У брата клей хороший был, – объяснил он скептически разглядывавшему его работу Виктору. – За час намертво схватит. И шурупы на клей посажу.

– Ну, что же, если, как говоришь, то потом зачистить, загладить и косяк менять не придётся, – согласился Виктор.

В ящике у Андрея было несколько пузырьков и тюбиков с клеем. Нужный запах Эркин помнил.

– Ага, этот.

Они промазали клеем пазы и латки, и вбили их молотками. Выступившие на стыках капли Эркин затёр стружкой. Вдвоём подняли и приставили дверь, и Эркин через петли наметил места для шурупов.

– Так, – кивнул Виктор. – А теперь, пока схватит, давай эти подправим.

Они подтянули шурупы на двери, Эркин гвоздём пробил дырки для шурупов на латках, натолкал туда смоченных в клее щепок, затем приставили дверь и ввинтили шурупы.

– Готово, отпускай. Час её шевелить не надо, и всё.

– Тогда, Мороз, давай подопрём чем, чтоб не тянула.

Алиса тут же предложила свои услуги, но её заменили остатками чурбака. Женя стала угощать Виктора молоком, но он отказался.

– Нет, спасибо, я ж на минутку только зашёл.

И тут в дверь опять позвонили. На этот раз открыла Женя. Пришла жена Виктора, Клавдия. Она немного поговорила с Женей об окрестных магазинах и сказала Виктору, людям с дороги отдохнуть надо.

Когда соседи ушли, Женя тихо засмеялась.

– Вот у нас и первые гости были.

Эркин улыбнулся.

– Да. Ты… довольна?

– Ну, конечно. А я обе комнаты вымыла. Господи, Эркин, неужели это всё наше?!

И тут же засмеялась уже по-другому, совсем свободно и звонко. Так что Эркин не смог не засмеяться в ответ.

– Ага, я тоже поверить не могу. Так, – он огляделся по сторонам. – Давай я здесь сейчас уберу. Да, Женя, а спать сегодня…

– Ничего, – сразу поняла его Женя. – Сегодня на полу, а завтра с утра пойдём и всё купим.

Эркин кивнул и стал собирать инструменты.

– Женя, щётка где, я подмету.

И вдруг Женя стала хохотать. Она так смеялась, что Эркин сначала удивился, а потом испугался.

– Женя, что с тобой?

– Эркин, – хохотала Женя, – мы же мусорного ведра не купили, ну, для мусора, я из кухни и комнат всё сюда вымела, а теперь его куда?

Наконец Эркин понял и тоже рассмеялся.

– Да, как это, лопухнулись мы, да? Женя, а в это ведро? И я сейчас вынесу.

– Куда? – поинтересовалась Женя. – Ты видел, где здесь помойка?

– Нет, – вынужденно согласился Эркин. – Не видел. Ну, в угол пока всё смету, а утром тогда и вынесу.

– Хорошо, – кивнула Женя, – а метла в большой комнате. Её тогда тоже завтра уберу.

Эркин сходил за щёткой и подмёл прихожую, размышляя: так щётка это или метла? Женя говорит то так, то этак. Собрал мусор в кучу подальше от обуви, осторожно попробовал дверь уборной, убедился, что схватило намертво, отнёс остатки чурбака в кладовку – мало ли для чего ещё понадобятся – и пошёл в ванную, где Женя разглядывала извивающуюся по стене блестящую трубу.

– Эркин, – обернулась она, – я поняла. Это сушка. Ты пощупай, она горячая, правда, удобно? Я тогда всё это, – она показала на сваленные в ванне вещи, – постираю и развешу.

– Завтра, – решительно сказал Эркин. – Нам же есть, что одеть, Женя, ты устала, надо поспать.

– Надеть, – машинально поправила его Женя. – Да. Надо бы Алиску вымыть, но на полу спать, как бы не простудилась. А ты, – она посмотрела на Эркина, – ты будешь мыться, да?

Он провёл рукой по волосам и показал ей грязную ладонь.

– Ой, ну, конечно-конечно, – заторопилась Женя. – Я сейчас тебе мыла принесу. И полотенце. И рубашку.

Женя выбежала, а Эркин подошёл к душу. Оглядел. Надо мыться очень осторожно, иначе он всё зальёт. Вообще-то здорово, конечно. Площадка с невысоким – чуть выше щиколотки, бортиком – и дыркой стока посередине, и душ… Он что, снимается? Ну да, шланг гибкий. Здорово, можно себя обмывать. А до ванны дотянется? О, у ванны свой такой же. Совсем здорово!

В разгар его исследований пришла Женя.

– Вот, я на сушку повешу, наденешь тёплое, и носки обязательно.

Эркин показал ей свои открытия, и Женя восхитилась.

– Как хорошо! Я даже сразу не сообразила. Эркин, а эта труба зачем? Круговой душ?

Эркин провёл рукой по изогнутой полукругом трубке над душевой площадкой.

– Нет, дырок нет, и высоко она… – и ахнул: – Женя, это же для занавески! Ну, чтоб вокруг не брызгать.

– Вот хорошо! Завтра же купим, я как раз в том магазине у вокзала видела, так и называется: занавес для душа. Там и для ванны был. И тогда свободно руки там зайти помыть или что, – и решительно закончила: – Оба возьмём.

– Дорогие они? – осторожно спросил Эркин.

– Деньги у нас есть, – сразу ответила Женя. – Нам их и дали на обзаведение. Так, а сейчас… О! Я сейчас простыню принесу, и повесим как занавеску.

Женя выбежала из ванной, а Эркин уже внимательно осмотрел трубку. Так, высота нормальная, выше душевого рожка, еле-еле вытянутыми руками достаёт, держится… слабо. Почему? А, так она вынимается, что ли? Нет, просто висели на ней, видно, укреплять надо. Это сложно, этого он сам не сможет. Надо будет у Виктора спросить, как тот делал.

Женя принесла сразу две простыни и прищепки. Вдвоём они соорудили занавес, перекинув верхний край через трубку и закрепив прищепками. Потом Женя перешагнула через бортик, задёрнула занавес, покрутилась внутри и вышла.

– Чудесно! Я тогда тоже помоюсь. И Алиску хоть оботру. Только голову мыть не буду. И, Эркин, ты сначала поддон ополосни, я же туда прямо в обуви заходила. Я сейчас тогда грубого мыла принесу.

Эркин кивнул и, сдвинув занавески, взялся за работу.

Женя принесла кусок коричневого мыла и, к его изумлению, жёсткую щётку для мытья посуды. Особой грязи тут не было, и сток оказался не забитым. Вымыв площадку – Женя упорно называла её поддоном, Эркин положил на бортик мыльницу с хорошим мылом и мочалку, расправил занавес и стал раздеваться.

– Трусы сразу в грязное кидай, – сказала, выходя, Женя.

Рабские штаны он встряхнул и повесил на сушку рядом с рубашкой, трусы кинул в ванну и прямо из шлёпанцев перешагнул через бортик. Ещё раз поправил занавески, чтоб не было щелей, и осторожно пустил воду. Ох, и даже напор есть. Ну… ну, живём! Неделю не мылся, голова, тело зудят, как в имении, а теперь… Он снова и снова намыливался, растирал себя мочалкой, отфыркивался от попадающей в нос и рот воды. И не мог остановиться.

Он бы, может, всю ночь так простоял, если бы не ласково-насмешливый голос Жени:

– Ты не утонул?

– Не-а, – выдохнул он. – Я сейчас.

И, с сожалением, выключил воду. Белая ткань намокла и тяжело провисала. Тронув её, Эркин почувствовал, что сейчас либо ткань оборвётся, либо трубка обломится. Он осторожно втянул занавески внутрь и стал отжимать, не снимая. Вот так, и вот так, и вот так… Расправил смятую ткань и перешагнул через бортик в шлёпанцы. Вытерся и повесил полотенце обратно на сушку, растеребил, растрепал волосы и стал одеваться. Рубашка, трусы, штаны, носки – всё тёплое, приятное. Ну… ну совсем другая жизнь.

Когда он пришёл на кухню, где Женя сооружала им на полу постель, она засмеялась.

– Эркин, ты аж светишься весь.

– Ага, – согласился он. – Я их отжал, ну, простыни, что занавески, и оставил.

– Ну, конечно, – кивнула Женя. – Сейчас я Алиску в порядок приведу. А ты ложись. Алиса, пойдём.

Они ушли, а он всё ещё оторопело смотрел на сооружённое Женей. Это ж… это ж получается… они все вместе спать будут? И тут же сообразил, как. Ну, правильно. Алису в серёдке, чтобы не замёрзла. Вон Женя всё в ход пустила, даже пальто, даже его куртку. Он несколько раз глубоко вздохнул и подошёл к окну. И увидел себя, своё отражение в чёрном стекле. Хотя… нет. Всё же фонари горят, и снег белый. Если посмотреть вниз, людей нет никого. Так поздно уж? Неужели они приехали? Неужели дорога кончилась? Есть жильё, есть работа, есть деньги на обзаведение. Всё у него есть. Нет, он теперь с места не стронется. Не даст себя стронуть.

Женя внесла в кухню Алису. Эркин увидел их в окно, как в зеркале, и обернулся, шагнул к ним и забрал Алису.

– Тебе же тяжело, Женя. Почему ты меня не позвала?

– Ничего-ничего, я сейчас.

Алиса обхватила его за шею, прижалась.

– Тебе не холодно?

– Не-а, – шёпотом выдохнула Алиса.

Глаза у неё закрывались, и Эркин ощущал, как она сонно обмякает, тяжелеет в его руках. Прав Чолли. Ребёнок на руках… ничего нет дороже. Он осторожно сел на постель, по-прежнему держа Алису, и сидел с ней так, уже ни о чём не думая, пока не вошла Женя.

– Заснула? Сейчас уложим.

Эркин удивленно смотрел на неё: такой он Женю ещё не видел.

– Ты что? – не поняла она и тут же засмеялась. – А! Это мой спортивный костюм. Ещё с колледжа остался. Тебе не будет холодно в одной рубашке?

Эркин молча покачал головой. Женя, встав на колени, откинула своё пальто.

– Клади её, Эркин. Ну вот. Теперь я с этого боку, и ты ложись. Вот так. Тебе удобно?

– Да, – тихо ответил Эркин.

– Ой, а свет-то…

Женя вскочила и выбежала из кухни. Он слышал, как она пробежала по квартире, щёлкая выключателями.

– Ну, вот.

Женя вошла в кухню, закрыла дверь и выключила свет. И уже в темноте легла.

Мам, ты? – сонно спросила Алиса.

– Да, маленькая, спи.

– А Эрик где?

– Здесь я, – ответил Эркин.

– Это хорошо-о, – выдохнула Алиса.

Женя тихо засмеялась, и Эркин сразу улыбнулся её смеху. Рука Жени коснулась его плеча, щеки, укрывая, натягивая на него полу пальто.

– Тебе удобно?

– Да, Женя, да.

– Спокойной ночи, Эркин.

– Спокойной ночи, – ответил он уже во сне.

Сквозь сон, опасаясь, что Жене холодно – всё-таки её пальто недостаточно, чтобы укрыть всех троих, он протянул руку и мягко положил её на плечо Жени, обнял её за спину и притянул к себе, чуть-чуть, чтобы не зажать Алису. И Женя не отстранилась, не сбросила его руку. Эркин счастливо вздохнул, окончательно засыпая.

Дыхание Алисы щекотало ему шею, что-то булькало и урчало в трубах, где-то очень далеко проехала машина, но всё это было ночной спокойной тишиной. Его тело ещё помнило вагонную тряску и готовилось спружинить при толчке, но и это не мешало. Он дома, это его дом, его семья.

И Женя наслаждалась тишиной и спокойствием. Конечно, она беспокоилась за Алису, но ничего, всего одна ночь – не страшно. А потом они купят постели, квартира тёплая, даже на полу при хорошем тюфяке или перине будет удобно. А деньги у них есть. Безвозвратная ссуда. Сорок тысяч. Столько у неё никогда не было. Надо будет как следует всё продумать, чтобы не растратить по мелочам. Столько всего нужно, а хочется… ещё больше. Сейчас посуда. Прежде всего – посуда. Чайник… даже два, для кипятка и заварной… кастрюли… тоже две, нет, три… сковородка… ну, и тарелки, чашки, хорошо бы прямо сервизом, даже два сервиза: столовый и чайный, и… ой, ну, всё сразу нужно.

Она спала и во сне покупала и покупала, расставляла мебель, вешала шторы… Понимала, что это сон, но его так приятно смотреть. И рядом Алиса, Эркин, они в безопасности, живы, здоровы. Господи, какое счастье, что Джексонвилль, Империя, весь тот ужас кончились! И сильная тёплая рука Эркина на её плече…

Чувство времени никогда не подводило Эркина, но сегодня… сегодня что-то не то. Пора бы быть утру, а вокруг темно. Эркин осторожно приподнялся на локте, прислушиваясь. Да, шум на улице. Конечно, ничего такого быть не может, но… но лучше посмотреть. Мягким гибким движением он убрал руку и встал, не потревожив Женю и Алису. Подошёл к окну. И увидел тёмное, почти чёрное небо, светящиеся шары фонарей у дома и дальше цепочкой по улице, белый снег внизу и чёрные фигуры, спешащих куда-то от дома людей. А магазин? Нет, магазина не видно. Но куда это все они? На работу? Тогда, значит, утро. Но ещё слишком темно.

Вздохнула и заворочалась Алиса. Повернувшись спиной к окну, Эркин – света с улицы хватало – с улыбкой смотрел, как она раскидывается, занимая его место. А Женя спит. Ну, и пусть спит. Время-то… где он часы оставил? А! Вспомнил. Бесшумно ступая, вернее скользя по полу, он, не обуваясь, чтобы стуком шлёпанцев не разбудить Женю, вышел. В квартире стояла живая сонная тишина.

В комнате рядом с кухней на полу разложены вещи, которые Женя не использовала на сооружение постелей. Эркин подошёл к окну и увидел на подоконнике маленькие на узком ремешке часики Жени и рядом свои. Стрелки и цифры молочно светились. Странно. На часах семь тридцать, и телом он ощущает, что уже утро, а темно, как ночью. Семь тридцать. Завтра в это время… ему уже вовсю работать, смена-то с семи. Как бы не проспать. Жалко, не заметил вчера, сколько они шли от дома до завода, но часа ему должно хватить. Значит, из дома выйти без четверти шесть. Однако… ну, ничего. Ляжет спать с часами на руке…

Он не додумал. Потому что сзади на его плечи легли ладони Жени, и её голос спросил:

– Ты что, Эркин? Что-то случилось?

– Нет, – ответил он, не оборачиваясь, чтобы не прервать блаженное ощущение прикосновения Жени. – Просто время посмотреть. Сейчас полвосьмого, Женя.

– Да-а? – удивилась Женя. – А темно-то как. Но ты прав. Конечно, надо вставать. А то не успеем всего.

Она погладила его по плечам и отошла. Эркин перевёл дыхание, на мгновение прижался лбом оконному стеклу и, оттолкнувшись с силой от подоконника, вышел. Да, надо начинать утро. Здесь не надо идти ни за дровами, ни за водой, но дел от этого не меньше.

Женя не хотела будить Алису и не стала включать в кухне свет, но Алиса, конечно, проснулась. А вставать не хотела, кувыркаясь и валяясь по постели, пока Женя не рассердилась:

– Или спи, или вставай. Ты мне всё пальто измяла.

– Ладно, – вздохнула Алиса. – А Эрик где?

– Здесь, конечно.

Эркин, на ходу застёгивая на запястье часовой браслет, вошёл в кухню и включил свет. Он уже умылся и переоделся в старые джинсы.

– Схожу в магазин. Возьму молока и хлеба.

– Опять молоко?! – спросила Алиса.

– Да, – твёрдо ответила Женя. – У нас пока нет чайника. Да, Эркин, Клавдия про пустые бутылки говорила, захвати их, ладно? Я их помыла уже.

– Хорошо, – кивнул Эркин. – Сумку я нашёл. Сейчас принесу.

– Я сложу, пока ты одеваешься, – кивнула Женя.

Эркин принёс сумку, и Женя, придирчиво осмотрев пустые бутылки и сложив их в сумку, вышла в прихожую. Эркин уже застёгивал куртку.

– Пальто я повесил. А то мнётся.

– Ой, когда ты успел? – удивилась Женя.

Эркин улыбнулся.

– Долго ли умеючи.

Он уже взялся за ручку двери, когда Женя остановила его.

– Подожди, а ключи?

Она сбегала в комнату за своей сумочкой и вернулась, звеня связкой.

– Смотри, три пары. Тебе, мне и запасная. Правда, удобно?

Эркин кивнул и принял на ладонь два ключа – жёлтый плоский и белый длинный – бережно сунул в кармашек джинсов. И вдруг, наклонившись, коснулся губами щеки Жени и тут же выскочил за дверь. Женя тихо засмеялась и посмотрела на стоявшую рядом Алису.

– Ну, давай наводить порядок.

– Давай, – согласилась Алиса.

В принципе, она была на всё согласна, лишь бы мама не уходила. За месяц в лагере она совсем отвыкла оставаться дома. И потому без звука умылась и переоделась, помогла маме убрать из кухни их постель в комнату к остальным вещам.

И тут в дверь позвонили. «Эркин так быстро вернулся?» – удивилась Женя. Или забыл что? И, не спрашивая, открыла дверь.

За дверью никого не было. Стояли четыре кухонных табуретки, и на одной из них лежала открытка. Женя взяла её. Яркое изображение накрытого стола с самоваром, чашками и пирогом. Вытесненная золотом надпись: «С новосельем!». И всё. Ни кому, ни от кого. Коридор был пуст. Женя громко сказала в пустоту:

– Большое спасибо, – и занесла табуретки в прихожую.

– Что это? – удивилась Алиса. – Чьё это?

– Теперь наше, – счастливо улыбалась Женя. – Это нам подарили.

– Подарок – это хорошо! – одобрила Алиса.

Табуретки были самые простые, из светлого некрашеного дерева, но достаточно большие и устойчивые. Открытку Женя поставила на подоконник. Ну вот, одну табуретку она накроет салфеткой и будет стол. Но это потом, а сейчас – стирка. Вымыть ванну грубым мылом и замочить бельё. И выстирать Эркину джинсы и рубашку, чтобы завтра ему на работу в приличном виде.

– Алиса, ты будешь помогать, или игрушки тебе достать?

– Я сама достану, – после недолгого размышления заявила Алиса и отправилась разыскивать свой рюкзачок.

Женя вынула всё сваленное в ванну и положила рядом прямо на пол, затем обмыла ванну горячей водой из гибкого душа, взяла щётку и грубое мыло и стала оттирать ванну. Она так ушла в это занятие, что не заметила, как пришёл Эркин, и, только когда он мягко, но решительно отобрал у неё щётку, ахнула:

– Ой, ты уже пришёл?!

– И даже чай поставил, – засмеялся Эркин.

– Чай?! – изумилась Женя. – В чём?

– А в кружках. Когда закипит, заварим.

– Эркин, ты гений! – Женя чмокнула его в щёку и вылетела из ванной с криком: – Алиса, не лезь к плите!

Засунув обожжённый палец в рот, Алиса погрузилась в раздумья. Что мама видит спиной, она давно знала. Но через стену…?!

Эркин постоял, приходя в себя от счастья – Женя его поцеловала! – и стал дотирать ванну. О чае он подумал по дороге в магазин и потому купил, кроме молока и хлеба, ещё пакет сахара и пачку чая. А молоко тоже можно в кружке подогреть. Хлеб был не только свежий, а даже ещё горячий. И Маня посоветовала ему взять калач – булочку в форме сумки. Он взял две. Жене и Алисе. А печенье и конфеты у них с вечера ещё остались, а что на обед… Обед варить надо, вот для обеда всё и надо купить.

– Эркин, готов, – позвала его Женя.

– И у меня готово, – откликнулся Эркин, обдавая кипятком из душа намыленную ванну.

Ополоснув руки в раковине, он вышел в кухню. Одна из табуреток была накрыта салфеткой, и на ней стояли миски с творогом, на плите дымились кружки с чаем, а на подоконнике рядом с открыткой красовались стаканчики и тарелки из набора для пикника.

– Вот, – торжественно сказала Женя. – Сейчас поедим творога с молоком, а потом чай. Эркин, садись, ты молодец, что купил творога.

Они сидели и ели из мисок творог, Алисе Женя его даже сахаром посыпала, с молоком и чёрным горячим хлебом. Потом пили чай с калачами.

– Это калач? – переспросила Женя и рассмеялась: – Знаешь, я слышала о калачах, но что они такие, что так вкусно, не знала. Алиса, не хватай, он ещё горячий. Значит, так. Сейчас я замочу бельё, и пойдём.

Эркин кивнул.

– Стол нужен.

– Да, – согласилась Женя. – Стол в первую очередь. И постели. Перины, подушки, одеяла. И посуду. И на обед чего-нибудь.

Эркин улыбнулся.

– За раз всего не дотащим.

– Так не раз и сходим, – весело отмахнулась Женя и вскочила на ноги. – Алиса допивай!

Алиса покосилась на неё и уткнулась в кружку. Она чувствовала, что её не собираются брать с собой за покупками, и не знала, что делать. Зареветь или… но мама уже убежала в ванную, А Эрик моет кружки и миски. Алиса вздохнула.

– Эрик, а ещё конфету можно? – и решила усилить. – Я тогда не буду с вами проситься.

Задыхаясь от смеха, Эркин молча кивнул. Алиса чинно взяла конфету и опустила её в кармашек платья. А оказавшаяся тут же мама – когда она только успела? – укоризненно покачала головой, но отбирать конфету не стала.

– Эркин, бельё я всё замочила. Ой, ведь уже светло совсем.

Женя щёлкнула выключателем, и кухню залил холодный, серо-белый свет из окна. Эркин опустил крышку у плиты и отключил газ. Женя расставила на подоконнике их продукты и посуду.

– Эркин, сколько денег возьмём? Я думаю… тысячу? Или больше?

Эркин медленно кивнул.

– Давай… больше. Мало ли что.

– Хорошо, – согласилась Женя.

Пока они одевались, Алиса молча следила за ними. И только, когда Женя, уже одетая, поцеловала её в щёку, потребовала:

– А теперь Эрик!

А когда он выполнил её требование, строго сказала:

– Только вы поскорее возвращайтесь.

– Как получится, – не менее строго ответила Женя.

В коридоре уже Эркин тщательно запер дверь на оба замка, на два оборота каждый, и улыбнулся Жене.

– Пошли?

Женя кивнула и взяла его под руку.

Коридор, лестница, подъезд, заснеженный город.

– К этому, Филиппычу? – спросил Эркин, когда они миновали магазин.

– Да, – кивнула Женя. – Не думаю, чтобы у него было очень дорого. Нам же надо ещё на ремонт деньги оставить. И на одежду.

– Да, тебе нужно пальто тёплое. И валенки. И…

– Много чего нужно, – вздохнула Женя.

День был как вчера. Небо в тучах, мелкий редкий снежок, и почти без ветра. Снег приятно поскрипывал под ногами, у рта при разговоре клубился пар.

– Сейчас постели.

– Да. Перину или тюфяк. Нам и Алисе. Ещё два одеяла, хорошо бы ватные, стёганые. И три подушки. А кровати тогда потом. И на кухню стол. Табуретки у нас есть, – Женя негромко счастливо рассмеялась. – И знаешь, хорошо бы на кухню ещё шкафчик для посуды. Но это будет тяжело.

– Я уже думал, – Эркин придержал поскользнувшуюся Женю, – если купим стол, положим его кверху ножками, всё остальное на него, увяжем, как следует, и повезём. Как санки.

– И обдерём крышку, – Женя вздохнула. – Лучше уж санки купить.

– Ладно, – сразу согласился Эркин. – Переход через пути вон там. И дальше вдоль путей. Правильно?

– Ага.

Прохожих было немного, но Женя внимательно разглядывала, как они одеты. Хотя тёмные толстые пальто и вязаные платки женщин ей уже примелькались. Нет, она одета не хуже других. Вот только черевички, конечно, не по погоде. И тут же поправила себя: не по сезону. Надо купить валенки. И Эркину. И Алисе. Алисе нужно тёплое пальто. И рейтузы. Иначе она не сможет гулять. А Эркину… Многие мужчины носят, да, правильно, полушубки. Если бы удалось такой купить, было бы здорово. И ещё ему нужно тёплое бельё. Как… как у папы было. Он, правда, редко его надевал. Или нет… Она не помнит. Но это неважно. Эркину работать на улице, в одних джинсах он простудится.

Эркин искоса поглядывал на оживлённое лицо Жени и ни о чём не спрашивал. Конечно, и Жене, и Алисе нужна тёплая одежда. И обувь. Валенки, да, правильно, валенки. Если удастся, то сегодня же. Вот, если у Филиппыча будут валенки, то сразу и купим.

– Ты о чём думаешь, Эркин?

– Тебе холодно в черевичках, – сразу ответил Эркин. – Нужны валенки, Женя. И тебе, и Алисе.

– А тебе?

– У меня сапоги. Мне тепло, Женя, правда.

Женя улыбнулась.

– Не выдумывай. Если там есть валенки, то сразу и купим.

Эркин засмеялся.

– Я это же думал.

– Ну вот! – торжествующе заключила Женя.

Но у Филиппыча валенок не было. Зато наличествовало очень много всякого другого и очень нужного. Сам Флиппыч, кряжистый старик с лохматой бородой – Эркин впервые такое увидел – встретил их ухмылкой.

– За обзаведеньем, молодые, так?

– Так, – весело кивнула Женя. – Здравствуйте.

– И вам здравствовать, да детей растить, – ответил Филиппыч. – Ну, смотрите, да высматривайте.

Посмотреть и вправду было на что. Магазин Филиппыча оказался так плотно набит товаром, что Эркин сразу вспомнил фургон Роулинга, так же невзрачный снаружи, и улыбнулся воспоминанию. Здесь тоже… и новое, и не очень, и подороже, и подешевле.

Стол нашли быстро. Эркин придирчиво оглядел его. Исцарапан, конечно, но это не страшно, можно и шкуркой загладить, да даже просто покрасить, и будет как новый. Он так и сказал Жене. Женя кивнула.

– Да, до ремонта, конечно, а потом…

– А потом ко мне и привезёте, – хохотнул Филиппыч.

Стол был крепок и дешёв. Всего три рубля. Но к нему нужны табуретки, их малы. А табуретки новые, даже будто свежим деревом пахнут. И всех размеров: от высоких, что почти вровень со столом, до совсем маленьких. Но тут Женя увидела четыре стула. Тоже новенькие, блестящие от жёлто-прозрачного лака, с красивыми фигурными спинками и ножками. Стулья оказались по двадцать пять, но Женя так восхищалась ими, что у Эркина язык, конечно, не повернулся, а Филиппыч сказал:

– Можно и стол такой заказать.

– А сколько ждать? – спросил Эркин.

– Да с месяц, а, может, и больше.

– Тогда стол берём этот, – сказал Эркин. – А стулья…

– Все четыре, – решительно сказала Женя. – И две табуретки, вот эти, они тоже нужны. И… ой, а как же мы их довезём?

– Далеко везти? – спросил Филиппыч.

– На Цветочную, – улыбнулся Эркин. – В «Беженский Корабль».

– Миня! – крикнул Филиппыч и властно приказал вынырнувшему из-за стопки вёдер мальчишке лет двенадцати: – Скажи Терентию, что работа есть. Пусть розвальни подгонит, – и уже Эркину с Женей объяснил: – Извозом зарабатывает. И довезёт, и внести поможет.

– И за сколько? – спокойно спросил Эркин.

– Десятая доля с общего. Ну, и на чай ему сколько не жалко.

– Тогда всё, что нужно, сразу и возьмём, – обрадовалась Женя.

Филиппыч не скрыл довольной ухмылки. Вошёл мужчина в полушубке и весело спросил:

– Ну, и где груз?

Терентий – догадался Эркин, и веселье его тоже понятно. Работа подвалила!

И пока Женя ходила по магазину, выбирая и отбирая, Эркин и Терентий вытаскивали на улицу и укладывали на сани стол, стулья, табуретки, две свёрнутые рулоном перины, два ватных стёганых одеяла, три подушки, кухонный стол-шкафчик, ведро и плетёную корзину, ещё ведро, таз, три кастрюли, сковородку и чайник…

– Однако размахалась твоя, – хмыкнул Терентий, засовывая вниз тяжёлый чугунный утюг.

Эркин осторожно уложил в ведро свёрток с чашками. Стопка тарелок уже улеглась в другом ведре.

– Ничего, – ответил Эркин универсальным, как он убедился ещё в лагере, словом.

– Оно так, – кивнул Терентий.

– Всё, – крикнула из дверей Женя.

И Эркин пошёл к ней, доставая на ходу бумажник. В глубине магазина стоял странный стол. Эркин таких ещё не видел, и Женя, заметив его удивление, шепнула ему, что называется такое конторкой. Филиппыч извлёк счёты и защёлкал костяшками. Насчитал четыреста шестьдесят семь рублей. Эркин, молча следивший за счётом, кивнул. Кивнул и Терентий, слушавший, не менее внимательно.

– Ну, совет вам да любовь, – сказал Филиппыч, принимая от Эркина пятисотенную и отсчитывая сдачу. – И от меня вам на счастье и в премию, чтоб дорогу ко мне не забывали и другим показывали.

И вручил Жене металлический поднос, расписанный яркими цветами по чёрному полю.

– Ой! Спасибо! – ахнула Женя.

Так, в обнимку с этим подносом, её и усадили в сани, посреди вещей. Эркин сел впереди, рядом с Терентием. Тот чмокнул, шевельнув вожжами, и его рыжий светлогривый мохноногий конь стронул с места.

– Прямиком на Цветочную не поедем, – объяснил Терентий. – По асфальту полозья сотру, и конь станет. А кружок дадим, так враз примчит.

Старый город состоял из одноэтажных, окружённых садами домов. Над трубами крутились, прижимаясь к крышам дымки, окна в деревянных резных и раскрашенных рамках… «Если где и искать мужскую подёнку, – подумал Эркин, – то здесь». Если вдруг с завода выгонят. Терентий рассказывал, что живут здесь с огорода, ремесла и скотины, а как в войну завод поставили, то кое-кто и на завод пошёл.

– А ты?

– А я свободу люблю, – хохотнул Терентий. – Мне начальники ещё в армии надоели. Я сам… и хозяин, и начальник, и над бабой командир, – и озорно подмигнул Эркину.

Эркин охотно рассмеялся.

Миновав Старый город, выехали в поле, и конь пошёл ровной размашистой рысью.

– Места у нас хорошие, – рассказывал Терентий. – Земля не ах, но рожь вызревает. А уж огороды… всё, что душе угодно. Ну, и сады… А уж молоко у нас самолучшее.

– Трава хорошая, – понимающе поддержал тему Эркин.

– Во-во, – кивнул Терентий. – Ну, а зимой извозом подрабатываю. И хватает, и… у тебя-то как, большая семья?

– Трое нас. Мы вот и дочка.

– Ну, ваше дело молодое, – Терентий направил коня на боковую узкую дорогу. – Вы себе ещё живо настругаете.

И подмигнул Эркину. Эркин заставил себя улыбнуться в ответ.

– Война много народу покрошила, – Терентий шевельнул вожжами. – Восполнить надо. Так, а теперь молодуха пусть сидит, а мы коню помогать будем. Бугор не велик, а помогать велит.

Подпирая собой сани, они спустились в неширокую впадину, пересекли её и поднялись наверх. Дорога запетляла между деревьями, и Эркин догадался, что они подъезжают к дому с тыльной стороны.

– Ну, – весело сказал Терентий, когда из-за деревьев встала белая, просторно раскинувшая крылья, громада дома. – Вот и Корабль. Показывай, в какое крыло.

После минутной заминки, Эркин показал на правое крыло.

– С той стороны подъезд.

– Принято, – кивнул Терентий, – заворачивая коня в объезд башни.