Текст книги "Аналогичный мир - 2 (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зубачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 93 страниц)
– Правильно, Крис, – кивнула Вера Ивановна. – А вот сюда надо зайти.
Крис удивился. Этого номера не было в перечне назначений, но Вера Ивановна показала ему на выбивающуюся из-под двери световую полоску.
– Нарушение режима, – вырвалось у него по-русски.
– Совершенно верно, – с этими словами Вера Ивановна решительно открыла дверь палаты.
Двое мужчин повернулись к входящим.
– Так, – строго сказала Вера Ивановна по-русски. – Михаил Аркадьевич. Как следует охарактеризовать человека, нарушающего режим и понуждающего к аналогичному нарушению другого?
– Виновен, – Михаил Аркадьевич встал и, к крайнему изумлению Криса, поцеловал Вере Ивановне поочерёдно обе руки, но не ладони, а тыльную сторону. – Виновен, но заслуживаю снисхождения безоговорочным признанием. Не правда ли, Никлас?
Никлас приглушенно рассмеялся.
– Разумеется, Михаил Аркадьевич.
– Разумеется, Михаил Аркадьевич, – повторила чуть насмешливо Вера Ивановна. – Извольте пройти в свою палату, – и перешла на английский. – Крис, отведите больного.
– Слушаюсь, мэм, – кивнул Крис.
– Не смею спорить с превосходящими силами, – развёл руками Михаил Аркадьевич. – Спокойной ночи, Никлас.
– Спокойной ночи, Михаил Аркадьевич.
Крис посторонился в дверях, пропуская, и пошёл следом. Михаил Аркадьевич улыбчиво покосился на него.
– Вы так серьёзно относитесь ко всем поручениям, Крис?
– Да, сэр, – сразу ответил он.
– Похвально, – Михаил Аркадьевич сказал это так серьёзно, что Крис улыбнулся. – А что за суматоха была днём?
Крис сразу насторожился и неопределённо пожал плечами.
– Ничего особого не было, – сказал он осторожно, но Михаил Аркадьевич, остановившись у двери своей палаты, молча ждал, и Крис понял, что придётся отвечать. – Привезли одного парня, он… из наших, его посмотрели, и… его увезли.
– Краткость – сестра таланта, – улыбнулся Михаил Аркадьевич, – но только сестра.
– Я не понял, сэр, – твёрдо ответил Крис.
– Это очень интересно, – просто сказал Михаил Аркадьевич, – хотелось бы знать подробнее.
– Зачем это вам, сэр? – сдерживаясь, спросил Крис. – Вот ваша палата, сэр. Мне надо работать.
– А почему вы не хотите, чтобы я знал об этом… инциденте? – стал серьёзным Михаил Аркадьевич.
Крис пробурчал что-то неразборчивое. Михаил Аркадьевич терпеливо ждал. Крис тоскливо посмотрел на удалявшийся по коридору халат Веры Ивановны. Вот это влип! Ведь от него не отвертишься. Цепкий. Ну… ну так получай:
– Вы же одного не накажете, а другого не спасёте.
– Совсем интересно, – Михаил Аркадьевич распахнул дверь своей палаты. – Заходи, поговорим.
– Я должен работать, – упрямо повторил Крис.
– Хорошо, – кивнул Михаил Аркадьевич. – Когда сделаешь все назначения, придёшь, – и безжалостно добил: – Я буду ждать.
И вошёл в палату. Крис обречённо вздохнул и побежал догонять Веру Ивановну. А вдруг, пока он будет занят, этот заснёт? Вот было бы здорово.
Когда камера заполнилась сонным дыханием и похрапыванием, Эркин осторожно повернулся набок, натянул одеяло на голову и, наконец-то, остался один. Ну и денёк, всего нахлебался. Хорошо, закончилось всё. Но прижал его этот беляк крепко, думал: всё, не отбиться. Из последнего держался. Нет, Андрея он ему не сдаст. И никому. Парням, правда, в госпитале, сказал, но… Андрею это уже не повредит. Андрей… За что тебе это? Сегодня сорвался у парней и вдруг сам понял… За что? Из Оврага выбрался, голым в декабре, снег ведь лежал, выжил… А сейчас… Я виноват, я, надо было сразу, ты же мне, дураку, говорил, что рвать надо отсюда, нет, дотянул, досиделся, гирей на тебе повис, без меня ты бы уехал, успел, а я… Ох, Андрей, от того Оврага ушёл, так я тебя в этот загнал, прости меня, Андрей, что ещё я могу тебе сказать, придёшь если ко мне мертвяком, я ничего тебе не скажу, всё от тебя приму, и от Жени…
О Жене он и думать не мог: боль как ножом полосовала тело. Эркин закусил угол подушки, сдерживая рыдания, пересилил себя. Откинул одеяло с лица и лёг на спину. Тусклый свет не мешал ему. В Паласах и распределителях тоже свет в камерах не выключали. Надо спать. Мартин говорил: «Думай о дочери. Ты у неё один. Будешь жить, найдёшь». И этот… доктор Юра, Юрий Анатольевич о том же… Может, и впрямь… работы. Он отработает, найдёт Алису… Надо спать. Он потянулся, распуская мышцы. Однако ж промазали его… не жалеючи, тело гладкое, даже внутри рубашки скользит. И запах приятный. Отвык уже от этого всего, а хорошо… Спать. Как же он устал, а закроешь глаза, и койка дрожит и качается, будто он опять в машине… И он не стал бороться с этой качкой, пусть. Он будет спать. Как тогда. Но тогда машина качалась под ним кроватью…
…На этот выезд их повезли вдвоём. Могучий негр, года на два старше него, был ему незнаком – из другой смены. Они успели только переглянуться, а переговорить не удалось: совсем недолго ехали. Привезли, ввели в спальню. И началось. Такой гонки он не помнил. Ни раньше, ни потом не было такого. Сам не думал, что выдержит. Белокожая, рыжеволосая, она словно дорвалась до них. Спали по очереди, а потом она потребовала, чтобы они работали вдвоём. У него уже всё путалось в голове, иногда он натыкался взглядом на расширенные полубезумные глаза негра и с ужасом понимал, что сам такой же. А она всё требовала от них. Ещё, и ещё, и ещё, и каждый раз по-новому, и хрипела:
– Жёстче.
Спала ли она, он не понимал. Под конец у него закрывались глаза, он засыпал прямо на ней, продолжая работать во сне, и просыпаясь от её ногтей, втыкающихся в его лопатки. И когда открылась дверь и в спальню вошёл надзиратель, они обрадовались.
– Время истекло, миледи.
Прокуренный голос Хрипатого показался ему мягким и красивым. Они оба были в ней, и, чтобы ответить надзирателю, она выплюнула негра, а его придержала, накрываясь им.
– Я доплачу.
– Время истекло, – повторил Хрипатый. – Прошу прощения, миледи, но я их забираю. С этой минуты они мои, – и рявкнул: – А ну, встать, погань рабская!
Он осторожно вышел из неё и, шатаясь, встал.
– Одевайтесь, живо.
Где его одежда? Она рвала её с них, где она? Всё плавало в тумане, страшно хотелось есть. Спотыкаясь, он добрёл до валявшегося в углу вороха. Рубашка, штаны, ботинки. Рядом, тихо постанывая, одевался негр. Лёжа на кровати, она следила за ними хищно блестящими глазами.
– Моего отзыва не спрашиваете?
– Я не сомневаюсь в его благоприятном характере, – рычит Хрипатый. – Вы, оба, живо!
Как они добрели до машины, он не помнит. Хрипатый пинками забросил их в кузов, даже не сковав, и поехали. Они безвольно катались по днищу, понимая, что это конец. Такими они сортировку не пройдут. Машина остановилась. Хрипатый за шиворот вытащил их из машины и сильно толкнул, как бросил. Он пробежал несколько шагов и упал. И остался лежать. Сил уже не было, но всё-таки подобрал под себя руки и стал приподниматься. И тут рядом с ним так же упал негр, а Хрипатый приказал:
– Спите.
Он послушно опустился на землю, повернулся на спину и закинул руки за голову, закрыл глаза. Рядом так же лёг негр.
– Слушаюсь, сэр.
Кто это сказал? Он или негр? Неважно. Впервые он спал на земле, прямо на траве, колющей через рубашку, и не замечал ничего. Рядом звучат голоса, он слышит, не понимая.
– Штрафа за опоздание не боишься?
– Всего бояться, так в гроб ложись и сам крышкой накройся.
Кто говорит? Хрипатый, шофёр? Это не ему, он спит. И земля трясётся под ним пружинным матрасом.
– Уработала парней.
– Она хотела троих, да денег не хватило.
– Таких стерв сразу давить надо.
– Да, женишься на такой, и всю жизнь на её спальников горбатиться будешь.
Он лежит, закрыв глаза и вздрагивая вместе с колышущейся под ним землёй. Рядом громко со всхлипываниями дышит негр. И наконец земля перестаёт дрожать, рубашка липнет к мокрому от пота телу, голоса надзирателей глохнут и исчезают. Его разбудили лёгким пинком под рёбра.
– Жри.
– Да, сэр, – шевельнул он непослушными губами.
Кажется, это был кусок хлеба. А может, и нет. Он проглотил его, не почувствовал вкуса и уронил голову.
– Спи ещё.
И кажется, второму так же дали поесть. Им дали ещё поспать, потом подняли пинками, надели наручники и втолкнули в кузов. Приковали низко, лежать было легко, и до Паласа он спал. Врач осмотрел их полусонных, вяло дёргающихся, когда нажимали на точки, и отправил в душ. И в камеры. И к следующей смене он уже был в норме…
…Эркин поёрзал, не открывая глаз, с удовольствием чувствуя, как скользит кожа по рубашке. Теперь ещё пять лет можно не мазаться. Если, конечно, ему дадут столько прожить.
К комендантскому часу они вернулись в гостиницу. И оба сразу отправились в ванную. Фредди сосредоточенно выскоблил щёки, пока Джонатан мылся под душем, потом молча занял его место. Джонатан перешёл к зеркалу и стал бриться.
Когда они вышли в гостиную, стол был уже накрыт.
– Перекусим, – разжал губы Фредди.
– Резонно, – кивнул Джонатан. – После одиннадцати – понятие растяжимое.
Они ели без спешки, но не смакуя. Не до того. Наконец Фредди разлил по чашкам кофе и откинулся на спинку стула.
– Что успел, Джонни?
– Здесь были бои.
– Не ново. Пит?
– Спёкся. Русские взяли его на мародёрстве.
– Туда и дорога.
– Он болтун, Фредди.
– Вот пусть русские его болтовню и слушают. Найф точно здесь был?
– Да. Но смылся, как только заварилось.
– Смотри-ка, – хмыкнул Фредди, – и впрямь ещё соображает.
– Остальная мелочь…
– Не мараемся, – кивнул Фредди. – Теперь по делу. Я был у этого святого психа. Его команда уже ушла домой, и мы поговорили.
– Лом наперевес отвлекает, – понимающе заметил Джонатан. – Ну?
– Сиди крепче, Джонни. Парни были образцовыми прихожанами. Каждое воскресенье от «возрадуемся» до «аминь». И ртов не раскрывали.
– Ни хрена себе! Эндрю?!
– Во-во, Джонни. Я даже решил, что кто-то точно рехнулся.
– Ну и пресс тут был, – потрясённо сказал Джонатан.
– Верно, Джонни. Давить начали ещё с весны, так что нанимались парни не из-за денег.
Джонатан залпом допил свою чашку.
– Чёрт! Из рук эту гниду вынули! – он витиевато выругался по-ковбойски.
– Мы своё возьмём, Джонни, – успокаивающе заметил Фредди. И философски добавил: – Если русские нам что-то оставят.
– Да, ты не слишком раскрылся?
– Были другие варианты? Бобби, Алекс и два солдата. Не страшно.
Джонатан с сомнением покачал головой, но промолчал.
– Так, Джонни. Что ещё? Эркина взяли на горячем. Буквально оторвали, тот уже хрипел. На парне сильно за десяток висит.
– В общей суматохе могли и перепутать.
– За счёт других цветных не получится, Джонни. Русские сгребли всех. Город прочесали капитально. Но цветных брали, только кого застукали в схватке, а вот белых… Форма, оружие, свидетельские показания, своя информация.
– Понятно. Ещё?
– Девочка была в Цветном. Пришла ночью, вся в крови, перепуганная. Эндрю убили у неё на глазах.
– Сволочи. Это же…
– Не перебивай. Я сам загибать умею. Куда она делась, поп не знает. Были две белые девчонки, близнецы. Возможно, они увели её с собой. Рыжие, веснушчатые, зелёноглазые.
– Сколько им?
– Лет семнадцать. Ухаживали за ранеными.
– Больницу проверил?
Фредди кивнул, допивая кофе.
– Я сразу о ней подумал. Но там их с утра тридцать первого не видели. Ушли с доктором Рудерманом. Доктора свора размазала. Это его похороны обсуждали врачи. Единственная ниточка, что девчонки, возможно, из угнанных.
– Понятно. А у этих двух из конторы?
– Их душещипательные и душераздирающие рассказы заканчиваются Хэллоуином. Куда делась Джен, они молчат вмёртвую.
– И молодая? – удивился Джонатан.
– Джонни, одного обаяния, что я на неё потратил, мне хватило бы на обольщение трёх монастырей. Это девчонка с фермы, Джонни. И она спасает подругу.
– А старая?
– Без изменений.
Фредди посмотрел на часы и встал.
– Без четверти, Джонни. Ты как заказал?
– После одиннадцати в любое время. Убираем?
Фредди кивнул. Джонатан вызвал коридорного. А когда грязную посуду убрали, поставил на стол бутылку хорошего коньяка и три рюмки.
Потом они сели к столу и стали ждать. Фредди заново прокручивал в памяти сегодняшние события…
…Большие светло-голубые глаза смотрят на него с плохо скрываемым страхом.
– Что вам надо?
– Я хочу поговорить с вами, мисс.
Гордо вскинутая голова.
– А я не хочу говорить с вами, мистер.
Он мягко берёт её под руку.
– Зря, мисс. Я провожу вас, и мы отлично поболтаем дорогой. Согласна?
– Нет, – она резким рывком высвобождает руку.
– Зря, малышка. Я друг Эркина.
– Не знаю никого с таким именем, – и вызывающе сощурив глаза. – Отвали, понял? Скажи своему хозяину, что его власти надо мной нет.
– Не кипятись, крошка, – он снова, но чуть плотнее берёт её под руку и ведёт по улице. – Время лихое, девушке, да ещё такой милашке, одной ходить опасно, – она ещё раз дёргает руку, но он не даёт ей вырваться. – Ну-ну, я тебя не обижу. Я сам по себе, понятно? Эркин, и в самом деле, мой друг. Его ведь арестовали, правда?
Она упрямо молчит. И он понимающе кивает.
– Правильно, малышка. Об этом на улице не стоит. Это ты молодец, прости, не сообразил сразу.
Больше она не вырывалась. Молча шла рядом с ним, но, заметив, что он ведёт её к дому, остановилась.
– Нет.
– Зря, малышка. Мне и вправду надо с тобой поговорить.
Она молча отвернулась…
…Фредди закурил и бросил на стол пачку сигарет. Джонатан кивнул и взял себе сигарету, повертел в пальцах.
– В морг ты больше не ходил?
– Незачем, Джонни. Нам его не отдадут, ты же слышал. И как его опознать в головешках? Здесь мы ничего уже не можем. Надо искать Эркина.
– Что мы можем предложить Алексу на обмен?
Фредди задумчиво пыхнул дымом.
– Разве только Паука, Джонни.
– Согласен. Что ещё?
– Я не знаю, о чём он будет спрашивать. Но отдать придётся много.
– Парней?
– Эндрю уже ничего не опасно. А Эркина надо вытаскивать. Это главное.
– Да, вытащим Эркина, и уже тогда искать и женщину с девочкой, – Джонатан закурил. – Будем просить сделать Эркину необходимую оборону.
– Правильно, Джонни. Это шанс. И перевода на время следствия в обычную тюрьму. А там мы уж и сами.
– Да, обременять Алекса мелочами не стоит. Что он возьмёт, помимо информации?
Фредди пожал плечами. И Джонатан молча кивнул. Здесь главный – Фредди, он Алекса уже видел, у одного костра сидел, знает, о чём и как тогда говорили.
Крис работал, стараясь не думать о том, что его ожидало. Но всё равно думал.
– Не надо так из-за этого беспокоиться, – сказала ему Вера Ивановна, когда они уже закончили вечерние назначения и шли к ординаторской.
Крис с надеждой посмотрел на неё.
– Я могу не идти, мэм?
Она улыбнулась.
– Что он сказал?
– Что будет ждать меня, мэм.
– Значит, будет, – кивнула Вера Ивановна.
Крис обречённо вздохнул.
– А почему ты не хочешь поговорить с ним?
– Ну-у, – замялся Крис. – Я не знаю, как это объяснить, мэм, но… я не хочу об этом никому рассказывать.
– Я думаю, тебе нечего бояться, – серьёзно сказала Вера Ивановна. – Ему можно доверять.
Крис хотел промолчать, но не выдержал:
– А почему ему все всё рассказывают?
– Он умеет спрашивать, – рассмеялась Вера Ивановна. – Не бойся, Крис. А если ты сумеешь всё толково объяснить, то… то он сможет помочь. Он генерал. Ты знаешь, что это такое? – Крис осторожно кивнул. – Ну вот. А… этому майору он начальник.
– Я стукачом никогда не был, – угрюмо сказал Крис.
– Это совсем другое.
– Нет! – и тут же поправился: – Нет, мэм. Но… но за подставу знаете, что делают? Вот подловить его как-нибудь…
Вера Ивановна одновременно и рассмеялась, и укоризненно покачала головой. Крис сообразил, что именно он сказал, и постарался улыбкой свести к шутке, но тут же стал серьёзным.
– Мы… мы даже на надзирателей не стучали. Только начни стучать, мэм, ведь потом не остановишься.
Вера Ивановна задумчиво кивнула.
– Кажется, я понимаю. Но… но ведь можно просто рассказать, как всё было.
Они уже вошли в своё крыло. Дверь палаты Михаила Аркадьевича была приоткрыта. Очень мягко, очень осторожно Вера Ивановна коснулась плеча Криса.
– Тебя ждут.
Крис кивнул. Зря он надеялся. Придётся идти.
Вера Ивановна пошла дальше по коридору, а он осторожно стукнул костяшками в косяк двери.
– Конечно, заходите, – ответили по-английски.
Михаил Аркадьевич, уже в госпитальной пижаме, быстро собрал разложенные прямо на кровати исписанные листы и сложил их в папку на тумбочке. Крис вошёл и прикрыл за собой дверь ровно настолько, насколько она была приоткрыта до этого.
– Садитесь, – улыбнулся Михаил Аркадьевич, показывая на стул. – Спасибо, что не забыли о моей просьбе.
– Не за что, сэр, – тоскливо ответил Крис.
Михаил Аркадьевич понимающе кивнул.
– Я понимаю, вы устали, и всё же, расскажите мне. Как всё началось?
– Если всё, то началось не сегодня.
– Вот как? А когда?
– Ну-у, наверное когда Слайдеры приехали.
Михаил Аркадьевич заинтересованно подался вперёд.
– Это было давно?
– Д-да нет, не очень, сэр. В сентябре уже. Вот они и рассказали нам. О нём. Что есть парень, как мы, – Крис по привычке старался избегать слова «спальник». – Но перегорел пять лет назад, и что двадцать пять полных ему. Мы не поверили даже сначала. А сегодня его привезли. Из тюрьмы, в наручниках. На экспертизу.
– На экспертизу? – удивился Михаил Аркадьевич. – Зачем?
– Не знаю, сэр. Мы отвели его в душ, ну, там всё, что нужно, потом он поел, поспал, доктор Юра его посмотрел. Ну, и поговорили немного. И всё, время кончилось. На него надели наручники и увезли. Вот и всё, сэр.
– Вот и всё, – повторил Михаил Аркадьевич с какой-то странной, не очень понятной Крису интонацией. И вдруг неожиданный быстрый вопрос: – Его били?
– При нас нет, – от неожиданности так же быстро ответил Крис.
Михаил Аркадьевич твёрдо посмотрел на него.
– Почему вы не хотели, чтобы я знал это?
– Ну, – Крис почувствовал, что больше отступать и уворачиваться нельзя. – Ну, все беляки всё равно друг друга стоят. У них свои… игры. Простите, сэр, но это так.
– А доктор Аристов? А другие врачи? Вы же знаете, что это не так, Крис.
– И так, и не так, сэр, – запутавшись, Крис безнадёжно махнул рукой. – Я не буду вам больше ничего говорить, сэр. Я не знаю, кого я подставлю.
– Никого. Обещаю вам, – серьёзно сказал Михаил Аркадьевич.
Крис недоверчиво посмотрел на него, пожал плечами.
– А что вы хотите знать, сэр.
– Всё. Ну, хотя бы… слова Слайдеров о нём подтвердились?
– Да, сэр, всё так и есть. Он сам нам сказал, – Крис невольно оживился, забыл о своих страхах. – Мы ведь думали, год проживём, не больше. А он пять лет уже прожил, скоро шесть будет, и здоровый. Не болит у него ничего. И значит… значит, и мы жить будем. И после двадцати пяти будем.
– Понятно, – кивнул Михаил Аркадьевич. – Рад, правда, рад и за парня, и за вас. Значит, у него всё хорошо?
Крис возмущённо посмотрел на Михаила Аркадьевича.
– Как же! Жену убили, брата убили, дочку чужим людям отдал, всё, что имел, потерял, да ещё… Чего ж тут хорошего?
– Извините, Крис, я же не знал. Это в Хэллоуин, так?
– Да, – кивнул Крис. – Там, ну, где он жил, большие бои были.
– А город он не назвал?
Крис пожал плечами.
– Да нет, вроде.
Михаил Аркадьевич задумчиво покивал.
– Ну, что же, это, конечно… А зачем его привозили?
– Попугать наверное, – хмыкнул Крис. – Нас всегда врачами пугали.
– И вы боялись? – весело удивился Михаил Аркадьевич.
– Я хороших врачей только здесь и увидел, – угрюмо ответил Крис и вдруг решился: – Он хороший парень, сэр, может, можно…ну, спасти его? За что ему расстрел?
– А почему вы решили, что его расстреляют? – удивился Михаил Аркадьевич. – Есть такое понятие. Самооборона. Если установят, что он только защищался, то его отпустят.
Крис смотрел на него с такой надеждой, что Михаил Аркадьевич невольно улыбнулся.
– Да-да, это так. Можете мне верить.
– А… кто это будет устанавливать?
– Следователь.
– Ну, – сразу погас Крис. – Этот не отпустит. Он, если бы мы вокруг не стояли, так здесь же и шлёпнул его.
– За что?!
– Не знаю, сэр. Только он зло на парня держит. Увёз, а куда… в Овраг наверное.
– Ну, не думаю, – задумчиво сказал Михаил Аркадьевич. – Давайте ещё поговорим об этом парне. Чтобы ему помочь, мне надо знать о нём как можно больше. Иначе как я его найду?
– Понятно, – кивнул Крис. – Он индеец, с номером, как все мы, шрам на щеке, – нахмурился, припоминая, – на правой. Ещё что…
– А имя, фамилия… Есть они?
– Фамилия… это у доктора Юры наверное записано. Да, он говорил. Мороз.
– Мороз? – удивился Михаил Аркадьевич. – Это же русская фамилия.
– А у него и жена русская, – улыбнулся Крис. – И брат.
– Удивительно! Они, что же, из угнанных?
– Про жену не знаю, а про брата он говорил, что тот лагерник.
– Совсем интересно!
– Да, мы тоже не поверили, но он сказал, что видел его номер.
– Поподробнее можно?
Михаил Аркадьевич попросил так жалобно, что Крис невольно улыбнулся.
– Что знаю, расскажу.
Уже около полуночи дверь номера открылась. Гольцев с порога быстро одним взглядом охватил стандартный гостиничный люкс, бутылку коньяка и три рюмки на столе и двух приветливо улыбающихся ковбоев, встававших ему навстречу.
– Привет, – улыбнулся Гольцев, проходя к столу. Вытащил из кармана и поставил на стол бутылку водки.
Быстрый обмен рукопожатиями. Фредди подошёл к двери и открыл её. Коридорный вкатил в номер двухэтажный столик и стал накрывать. Гольцев не смог не оценить: минуту назад коридор был пустынен. Накрыв на стол, коридорный пожелал приятного аппетита и исчез. И, поглядев в настороженные глаза радушно улыбающегося Джонатана, Гольцев решил созорничать.
– Мы что, шить собрались?
Джонатан и Фредди быстро переглянулись, и Фредди осторожно, словно пробуя, угадает ли, в чём суть шутки, ответил:
– А в чём проблема?
– Да не пойму, напёрстки зачем на столе? – невинным тоном ответил Гольцев.
Джонатан облегчённо рассмеялся и подошёл к бару. Достал и поставил на стол высокие стаканы с толстым дном.
– Я с работы, – предупредил Гольцев. – Так что, кто как хочет.
– Без проблем, – кивнул Фредди.
Какое-то время ели молча. Джонатан разглядывал жёсткое замкнутое лицо русского. Хотя… это просто усталость. И огромное напряжение, в котором тот живёт. И рассматривая, натыкался на такой же внимательный, но без недоброжелательности взгляд. Потом несколько несущественных замечаний о еде, о выпивке… У русского помягчело лицо, улыбка стала естественной.
– Тяжело пришлось, – очень просто сказал, не спросил Фредди.
Гольцев усмехнулся.
– На войне легко не бывает. А это всё ещё война. Ещё что узнали о парнях?
– Да всё то же. Эндрю убит.
– Точно?
– К сожалению, да.
– Видели труп? Опознали?
– Шесть головешек и которая из них? Ты что, Алекс?
Гольцев кивнул.
– Понятно. А Эркин, значит, арестован, так?
– Да, – Джонатан почувствовал, что можно и надо говорить в открытую. – Что можно для него сделать?
– А чего вы хотите? – улыбнулся Гольцев.
– Ничего сверх, – быстро ответил Джонатан. – Перевода из военной тюрьмы в обычную.
– И применить статью о необходимой обороне, – сказал Фредди.
Гольцев кивнул.
– Понятно. Вытащить его из тюрьмы под любым предлогом. А потом?
– Не под любым, Алекс. Побега, – Джонатан усмехнулся, – мы ему устраивать не будем.
– Незачем?
– Да, – твёрдо ответил Фредди. – Жизнь нелегала слишком тяжела, парень не заслужил этого.
– Согласен, – кивнул Гольцев. – Ладно. Не играем, так? – они молча кивнули. – Пока ему ничего не грозит.
– Пока? – переспросил Джонатан.
– Пока он, как все. Здесь, в Джексонвилле, было задержано, – Гольцев выделил голосом последнее слово, Джонатан и Фредди одновременно понимающе кивнули, – свыше сорока человек цветных. Они защищали Цветной квартал от самообороны, или, как они её называют, своры. А по сути, это остатки СБ и Белой Смерти.
– Бобби связался с этим…?! – изумился Джонатан.
– Он что…? – Фредди забористо выругался по-ковбойски.
– Стоп! – остановил его Гольцев. – К этому вернёмся. Сначала Эркин. То, о чём вы просите, переведёт его в другую категорию. Ваши хлопоты автоматически включат выяснение, кто и почему хлопочет. Парня пристегнут к вашей… Системе, так? И начнут мотать.
– Достаточно, – кивнул Джонатан, – это понятно.
– Исчезнем, – кивнул и Фредди. – Но у него была семья. Жена и дочь. Он их сможет найти?
– Невозможного нет, – Гольцев усмехнулся. – И скорее всего, ему скажут то, что не сказали вам.
– Резонно, – кивнул Джонатан.
– Чем мы можем помочь, Алекс? – спросил Фредди.
Их глаза встретились, и Гольцев медленно кивнул.
– Спасибо. Расскажете мне кое-что?
– О кое-ком или кое-чём? – усмехнулся Фредди.
– И то, и другое, и третье.
– Три – хорошее число, – хмыкнул Фредди.
– Спрашивай, – согласился Джонатан.
– О парнях расскажете?
– А что о них говорить? – пожал плечами Фредди. – Хорошие парни, трудяги. Ни в чём, – он насмешливо хмыкнул: – предосудительном не замечены.
– Я их помню, – кивнул Гольцев. – И потом… слышал о них.
– Спрашивай, Алекс. Уговорились же. Хочешь знать, кто они?
– Кем они были, – поправил его Гольцев. – Ну, Эркин был рабом, я знаю, а второй?
– Эндрю? – у Фредди еле заметно дрогнули губы. – Он был лагерником, Алекс.
– В это трудно поверить.
Фредди пожал плечами.
– Эндрю уже всё равно, а чтоб Эркина за него не мотали… Могу рассказать, что знаю.
– Ты его номер видел? – тихо спросил Гольцев.
– Да, – твёрдо ответил Фредди, а Джонатан молча покачал головой.
– За что он попал в лагерь, не говорил?
– Нет. Понимаешь, Алекс, они специально ничего не рассказывали. Так, обмолвки. И, – Фредди задумчиво покатал в ладонях рюмку с коньяком. – Чего не сказано, того не знаешь. Догадываться я мог, но… догадки – не знание.
– Понятно, – кивнул Гольцев. – Как вы на них вышли?
– Случайно, – усмехнулся Джонатан. – Нужны были пастухи. Откормочная пастьба с перегоном. Здесь были случайно. Случайно наняли именно их.
– И такие хорошие пастухи оказались? – насмешливо сощурил глаза Гольцев.
Джонатан ответно улыбнулся.
– Они старались. Очень старались.
– Хорошо. Но за работу им заплатили, и хорошо заплатили, так? – Джонатан и Фредди кивнули. – И когда вы узнали, что начался поворот, то набиваете грузовик оружием и рвёте через весь штат спасать старательных пастухов. Нестыковка.
– Я привык платить долги, – твёрдо, даже резко ответил Фредди.
– Долги? Ротбус требовал с вас шестьсот восемьдесят тысяч, сколько у вас на самом деле, вы сами знаете, и пастухи у вас в кредиторах?
– Алекс! Есть долги и помимо денег. Я им должен жизнь. Понял?
– И я, – кивнул Джонатан.
– За жизнь надо платить, – задумчиво согласился Гольцев, явно вспомнив что-то своё. – А почему вы не оставили их в имении?
– Потому что они не хотели оставаться. Они – свободные люди, Алекс. У Эркина здесь была семья, – Фредди зло поставил свою рюмку на стол. – Он дни считал, из-за каждой задержки психовал. А Эндрю без него не остался бы.
– Эркин знает о его смерти?
– Это могут сказать цветные. А нам в Цветной хода нет. Ладно, Алекс. Да, а откуда ты знаешь, сколько с меня требовал Ротбус?
Фредди спрашивал, не рассчитывая на ответ, лишь бы сменить тему, но Гольцев, широко ухмыльнувшись, ответил:
– От «вышеупомянутой сволочи Седрика». Помнишь такого? Седрик Петерсен.
Фредди на секунду застыл с открытым ртом, но тут же сообразил и выругался.
– Ах ты… чтоб его…. Я думал, его от нас тогда просто увезли, чтобы шума не было. Так правильно Эндрю в нём охранюгу опознал? А он откуда знает?
– Верно, – кивнул Гольцев. – Охранюга и не в самых маленьких чинах. Ротбус с ним перед смертью поделился кое-чем. И этим тоже. А уж он нам всё рассказал.
Джонатан хотел что-то сказать, но передумал, а Гольцев быстро искоса посмотрел на него и продолжил:
– Ротбуса убили накануне ареста. Телохранитель его тогда исчез. Взял деньги, лошадей, а все вещи и самое ценное – карты Уорринга бросил. По словам Петерсена Ротбус должен был собрать всех выживших после Уорринга киллеров.
– Зачем? – спокойно спросил Фредди.
– Чтобы работали на него.
– По его заказам, – хмыкнул Фредди.
– По его приказам, – поправил его Гольцев.
– Так, а ему кто приказывал? – лениво спросил Джонатан.
Гольцев пожал плечами.
– С того света не допросишь. Но… О парнях был первый вопрос. Теперь второй.
– Давай, – заинтересованно сказал Фредди.
– Что сможем, – кивнул Джонатан.
– Кто такой Паук?
Джонатан и Фредди переглянулись.
– Алекс, – осторожно начал Джонатан, – мы его тебе назовём и даже расскажем, что знаем, но… но это недоказуемо. Ни документов, ни живых свидетелей вы не найдёте.
– Всё-таки.
– Спенсер Рей Говард, – ответил Джонатан.
Гольцев кивнул и уточнил:
– Старый Говард?
– Его и так называют, – кивнул Джонатан. – Член правления, хозяин… да много где член правления и много чего хозяин. Но напрямую мало, больше через подставных лиц.
– Бригадный генерал Говард…
– Его сын.
– Глава Службы Безопасности, – припоминающим тоном сказал Гольцев. – Убит перед самой капитуляцией какими-то бандитами. Убийц не нашли, так?
– И не найдут, – Джонатан порывисто встал, прошёлся по комнате и снова подошёл к столу. Не садясь, опёрся ладонями, подавшись к Гольцеву. – Никто ничего не докажет, но я уверен. Старый Говард причастен. Сам он, разумеется, не убивал, но убийц знает. Сам, скорее всего, и послал.
– Но зачем?
– Старик Говард не оставляет свидетелей, – ответил вместо Джонатана Фредди. – Связался с Пауком – всё, ты кончен. Он использует тебя и кончит.
– Странно, что он вам Хэмфри сдал, – усмехнулся Джонатан.
– Странно, – согласился Гольцев. – Хотя, возможно… Так с кем связался Кропстон? С Пауком, СБ или Белой Смертью?
Джонатан снова прошёлся по комнате, постоял у закрытого шторой окна, явно что-то решая. Потом вернулся к столу, сел, достал из внутреннего кармана ручку и блокнот и стал что-то рисовать. Гольцев терпеливо ждал. Наконец Джонатан закончил, вырвал листок и протянул его Гольцеву. Тот невольно присвистнул, увидев: «Белая Смерть = Старый Охотничий Клуб» и стрелки от этого равенства к СБ и СО.
– А армия где? – спросил Гольцев.
– А армию отправили воевать с вами, чтобы она не мешала, – спокойно ответил Джонатан. Мягко, но решительно отобрал у Гольцева листок, скомкал, бросил в пепельницу и поджёг. – Все Говарды там давние потомственные члены. И всё решалось на правлении Клуба. Или на охоте. Ни один член клуба никогда не пойдёт против Правления.
– Понятно, – кивнул Гольцев и в ответ на их взгляды снова кивнул. – Значит, все знают и никто не говорит, так?
– Все хотят жить, – усмехнулся Джонатан. – Там многое намешано. Но дальше я пас.
– Понятно, – повторил Гольцев, отметив про себя полную незаинтересованность Фредди в рисунке. – Так, третий вопрос совместился со вторым. Тогда вот ещё. Что такое раб-телохранитель?
Фредди покачал головой.
– Пас, слишком мало знаю. Джонни?
Джонатан кивнул.
– Немного, но знаю. Их делал такой… Грин. Жил он, кстати, здесь.
– Жил?
– Ещё до заварухи, даже, пожалуй, перед капитуляцией его собственные рабы кончили. А потом кончили их, из огнемётов выжигали. Так вот, он покупал уже взрослых, непокорных, в раскрутке, каким-то образом ломал, подчинял себе и учил. Грамоте, секретарской работе. Машину они водили, верхом ездили, даже дипломатический протокол знали. И все виды оружия. Понимаешь, Алекс, не прикрыть хозяина, а убить любого по его приказу. Любого. Я управляющим тогда работал, вот и познакомился с ним…
