Текст книги "Аналогичный мир - 2 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 93 страниц)

Пункт отдыха оказался просто асфальтовой площадкой со съездом с шоссе. Два домика туалетов, яркий фургончик какого-то предприимчивого торговца, несколько столов и скамеек под навесом, напомнившим Эркину Мышеловку, с трёх сторон вокруг сосны и кусты, где детвора сразу устроила шумную охоту за шишками.

Заняв очередь в уборную, Эркин отошёл посмотреть, чем торгуют в фургончике. Сигареты, печенье, соки, конфеты, неплохо, потом подойдёт с Женей… он, не додумав, побежал обратно. Очередь двигалась быстро.

Умывшись, как все, под краном и напившись из пригоршни, Эркин решил достать из багажа свой мешок и наполнить флягу водой, но, выйдя наружу, растерянно заморгал: автобусов не было! Это ж… там же все вещи…! Дружный хохот стоящих неподалеку мужчин привёл его в чувство.

– Что, Мороз, проумывался? – хохотал, держась за живот, Фёдор.

Видя, что все смеются, Эркин немного успокоился и подошёл к ним.

– На заправку поехали, – старательно выговаривая русские слова, объяснил ему высокий негр в кожаной куртке.

Эркин его не знал: парень, похоже, не из их лагеря и подсел на одной из остановок. И уже вместе со всеми смеялся над очередным потерявшим свои вещи вместе с автобусом.

– Ладно, – Фёдор отсмеялся и вытер глаза. – Всё уже. Надо бы и нам заправиться.

И новый взрыв хохота: почти все оставили свой паёк в автобусах.

– Пошли, посмотрим хоть.

– А что, у тебя и деньги уехали?

– А их у него и не было.

– Не вприкуску, так вприглядку!

– Бабы, смотри, запасливые.

– Ну так, с пацаньём не забудешь.

Женщины и впрямь уже рассаживали детей за столы, чтобы накормить пайковым, а некоторые даже купленным.

Эркин вместе со всеми подошёл к фургончику и уже заново оглядел его содержимое.

– Ну что, мужики, вдарим по пивку?! – Фёдор наслаждался ситуацией.

Торговец явно не знал русского, и столь же явно не любил цветных. Но ни прогнать, ни потребовать, чтоб говорили «по-человечески, а не на своём дикарском», не смел и только неуверенно улыбался. Остальные, подхватив игру, говорили уже только по-русски.

– Пивка бы хорошо.

– Оно-то так, конечно.

– А что, Федька, ежели ты угощаешь, то не откажусь.

– На халяву и по две банки можно.

– Ну, Федька, слаб оугостить?

– Не жмись, давай. Выигрыш пропивать надо.

– А то больше фарта не будет.

Фёдор улыбался, но Эркин видел, что тот явно растерялся, и уже прикидывал, как бы перевести разговор на то, что пиво вкуснее, когда на свои куплено. Да, так и надо, а то всех поить – никаких выигрышей не хватит. Эркин уже открыл рот с заготовленной фразой, но его опередил негр в кожанке.

– Давай, Федька, – смеялся Грег. – Кредитки больше не понадобятся, лучше сейчас прогуляем.

– Почему не понадобятся? – спросил Тим. – Их же, как это, на рубли менять будут.

Сразу наступила тишина. Были забыты и пиво, и сигареты, и шутки. Да какие тут на хрен шутки, серьёзное же дело!

– А ну давай, выкладывай, – потребовал Грег.

Тим обвёл взглядом толпящихся вокруг людей. Хватит ли ему русских слов?

– Ну, я когда под расчёт получал, мне сказали, что при… переезде, ну, через границу, мне кредитки на рубли обменяют. Как беженцу один к одному.

– Ни фига себе! – присвистнул кто-то.

– Тебе это кто сказал?

– Один… – Тим замялся, не зная, как назвать Старого Сержа, – ну, где я работал.

– А не наврал он тебе?

– Зачем ему мне врать?! – невольно возмутился Тим. – И этот… ну, кто выдавал деньги, да, бух-гал-тер, подтвердил. Сказал, что не знает, – Тим перешёл на английский, – курса, но менять будут обязательно.

– Так это ж…

– Ты скажи, а?! Сволочи, нам-то ни слова!

– Так это ж…

– Заткнись, такалка.

– Да я т-тебя…!

– Стоп, мужики, – Фёдор обрёл наконец голос. – Стоп. Ты где работал, парень, как тебя кстати?

– Тим.

– Ну, Тим, там-то откуда знают?

– Я в автохозяйстве работал. Военном, – уточнил Тим.

– Так, – Фёдор обвёл всех лихорадочно заблестевшими глазами. – Так, мужики, там знать могут. А… а это мы сейчас и проверим. Айда, мужики. Кто смелый со мной?

– Это куда?

– Ты чего задумал, Федька?

– Федька, смотри, сам залетишь и других потянешь.

Но Фёдор уже никого не слушал.

– Мороз, айда? Тим, Грег, пошли!

Но пошли все. Всем интересно, и всех зараз не арестуют. К мужской толпе присоединились дети, а за ними подтянулись и женщины.

Оба сопровождающих курили на краю площадки, негромко разговаривая о чём-то своём. Увидев надвигающуюся на них толпу, они переглянулись и заметно насторожились, хотя поз не изменили и сигарет не бросили. Эркин, идя рядом с Фёдором, был готов ко всему, да и, судя по напряжённому дыханию множества людей сзади, остальные тоже.

Против обыкновения, Фёдор заговорил сразу по делу, без шуточек и намёков.

– Нам сказали, что кредитки будут менять на рубли, и один к одному. Это правда?

Сопровождающие снова переглянулись, и тот, что был постарше, кивнул.

– Да, правда.

По толпе прошёл неясный гул. И вдруг неожиданный для всех, даже для него самого, вопрос Эркина:

– Почему нам об этом раньше не сказали?

Фёдор одобрительно ткнул его локтем в бок. Сопровождающий смотрит внимательно и доброжелательно.

– Решение было принято только вчера, и в региональные лагеря сообщить не успели. А вы откуда узнали об этом?

Все дружно отвели глаза, разглядывая кто свои сапоги, кто серые низкие облака. Улыбка сопровождающего стала насмешливой.

– Сорока на хвосте принесла, – ответно улыбнулся Фёдор.

– Хвостатая сорока, – кивнул сопровождающий. – А имя у неё есть?

Разглядывание сапог и облаков продолжилось. Притихли, почувствовав что-то неладное, дети, женщины подошли поближе. Тим уже открыл рот, но его ткнули под рёбра сразу с трёх сторон, да ещё на ногу наступили.

Сопровождающие снова переглянулись. На площадку въехали автобусы, и старший поглядел на часы.

– Ещё пятнадцать минут, и тронемся.

Все облегчённо завздыхали, закивали и стали расходиться, обсуждая новые обстоятельства. Женя пробилась к Эркину.

– Что случилось?

– Женя, кредитки будут менять на рубли один к одному.

– Слава богу, – выдохнула Женя, пытливо вглядываясь в его лицо. – Эркин, всё в порядке? Ты не задирался?

– Нет, Женя, нет. Всё в порядке. Женя, я думаю, покупать сейчас ничего не надо. Я флягу возьму, воды наберу, хорошо?

– Да, конечно, – согласилась Женя.

Эркин побежал к их автобусу. Там уже открыли багажник и многие рылись в своих вещах, отыскивая фляги или бутылки. Эркин ввинтился в толпу и, не обращая внимания на тычки и пинки, добрался до своего мешка. Ага, вот она! Он вытащил за ремешок флягу, затянул узел на мешке, сунул его обратно и стал выдираться. Пятнадцать минут – он успеет!

Дети ещё толпились перед фургончиком, разглядывая пёстрые банки и коробочки, но уже без всякой надежды, а так… для интереса. По всей площадке суета, возбуждённые разговоры, беготня с флягами и бутылками, кое-кто уже возвращался в автобусы. Тим подошёл к фургончику, ещё раз оглядел выставленное. Купить что-то Диму? Но одни сладости, пиво, солёные орехи, сигареты, сок если только…

– Плюнь, Тим, – подошёл к нему Грег. – Воды я набрал.

– Спасибо, – улыбнулся ему Тим, – но…

– Без «но». За то, что ты нам сказал, тебе, знаешь, сколько положено… Так что всё нормально.

Грег полуобнял его за плечи и отвёл от фургончика, не обратив внимания на презрительно-возмущённый взгляд торговца.

Женщины уже подзывали возобновивших поиски шишек детей, собирали остатки пайков. Мужчины быстрыми затяжками докуривали сигареты. Тим огляделся в поисках Дима и счастливо улыбнулся, увидев его разрумянившуюся мордашку и полные пригоршни шишек. Эркин, покачивая на ремешке полную – даже не булькает – флягу, подошёл к Жене. Фёдор подошёл к Грегу и Роману, глазами показал им на Эркина и приготовился отпустить шутку. Но не успел.

Взвизгнув тормозами, на площадку влетела и остановилась блестящая светло-вишнёвым лаком и светлым металлом большая легковая машина. Собиравшиеся к автобусам люди оглянулись на неё, но с равнодушным любопытством, не более.

– Пап, это что за машина? – спросил Дим, рассовывая по карманам свои сокровища.

– Линкор-люкс, – спокойно ответил Тим, беря сына за руку.

– А ты такую водил?

Тим покачал головой и пошёл с сыном к автобусу. Хлопнув дверцей, из машины вышла женщина, огляделась и направилась к сопровождающим. Стоя у автобуса, Тим видел, как один из сопровождающих что-то отметил в своём блокноте и кивнул. Женщина вернулась к машине и взяла, вернее, ей подали из машины сумочку на длинном ремешке и сумку-чемодан. Это уже стало интересным, и за женщиной стали наблюдать более внимательно. Она повесила на плечо сумочку, небрежно поставила на асфальт чемодан, в ответ на неслышный вопрос ответила по-английски:

– Хорошо-хорошо, я напишу.

И нетерпеливо махнула рукой, как бы отталкивая машину. И словно по её жесту машина отъехала, развернулась и вылетела на шоссе. А женщина осталась. Её разглядывали уже в открытую. Таких ещё не видели. Ослепительно золотоволосая, в светлом, цвета слоновой кости плаще, туфли, перчатки, сумочка и чемодан тёмной натуральной кожи. Она оглядывала смотрящих на неё людей с насмешливой снисходительностью. И чем больше на неё смотрели, тем неприязненнее делались взгляды, особенно у женщин.

Женя, занятая разговором с Эркином, даже как-то не сразу обратила внимание на неё и оглянулась, только почувствовав на себе её взгляд. Оглянулась и увидела. Непринуждённую элегантность костюма, выхоленность кожи, дорогую косметику на лице, красоту и тщательность внешне небрежной причёски. И ощутила. Ощутила всю провинциальную бедность своего пальто и черевичков, осунувшееся лицо без всякой косметики, неухоженные отяжелевшие от бесконечной стирки руки, аккуратно, но без малейшей выдумки собранные в простой узел волосы. Эта женщина, казалось, всё видела, даже её «школьное» платье, даже бельё, даже зашитую в трёх местах комбинацию и заштопанные чулки. Женя сначала растерялась, и от растерянности не сразу заметила, что взгляд женщины изменился, стал оценивающе пристальным, а заметив, не сообразила, что теперь та смотрит на Эркина.

– По автобусам! – крикнул старший сопровождающий.

Пристальный взгляд этой красотки насторожил Эркина. Он весь подобрался, как перед прыжком или ударом, но команда сопровождающего остановила его, и он ограничился тем, что, идя к автобусу, заслонял Женю собой от этого взгляда. И чего такой… шлюхе здесь понадобилось?

Твёрдая тёплая ладонь Эркина на её локте – Женя чувствовала это тепло даже через одежду – немного успокоила её. И в автобус она вошла, и устраивала Алису, и сама устраивалась уже спокойно.

Эркин постоял в проходе, пропуская курившего до последней затяжки Фёдора, и сам сел. Снял и повесил куртку, засунул флягу в нижний большой карман на спинке сиденья, а остатки хлеба и колбасы переложил в верхний. Рядом так же основательно устраивался Фёдор.

– Сколько ещё ехать, не знаешь? – спросил у него Эркин.

– Откуда? – пожал плечами Фёдор и предложил: – Пойди да спроси.

– У кого?

– А у сопровождающего, – Фёдор ухмыльнулся. – Ты мастер хорошие вопросы задавать.

Эркин подозрительно посмотрел на него. Фёдор смотрел на него так простодушно, что удержаться от смеха было невозможно.

– Без пива не получится, – очень серьёзно вздохнул Эркин. – Ты ж не угостил.

– Квит! – рассмеялся Фёдор.

Засмеялся и Эркин.

– Прошу прощения – прозвучало над ними.

Оба вздрогнули и вскинули головы. Она самая! Стоит возле них и, улыбаясь, смотрит на Фёдора. Обаятельно улыбаясь.

– К вашим услугам, мэм, – растерянно пробормотал Фёдор по-английски.

– Вы не уступите мне место? Я бы хотела сидеть у окна.

И уверенная, что отказа не будет, отвернулась от покрасневшего Фёдора, насмешливо оглядела сразу притихшую Женю – Эркин поймал, мгновенно понял этот взгляд и нахмурился – и посмотрела на Эркина. Он уже видел и не раз этот шарящий по телу, оценивающий взгляд. На секунду его обдало ледяной волной страха, но тут же… ах ты, шлюха, беляшка чёртова, ну, за Женю ты сейчас получишь.

Приподнимающийся Фёдор застыл, увидев его лицо. Отвердевшее и словно загоревшееся изнутри.

Медленным, демонстративно откровенным, вызывающим взглядом Эркин раздел её, раздел так, чтобы это увидели и поняли и она, и Фёдор, и обернувшиеся к ним сидевшие впереди, и стоящий возле шофёра сопровождающий – тот ждал, когда все сядут, чтобы дать сигнал шофёру о начале движения – и обернувшийся на внезапную тишину шофёр. Почувствовав, что его поняли, Эркин презрительно улыбнулся и с разочарованно-скучающим видом отвёл глаза.

Да, его поняли. Покраснев до выступивших на глазах слёз, она рванулась вперёд, добежала до единственного свободного места на заднем сиденье и даже не села, а упала на него. Широко ухмыляющийся шофёр из-за спины сопровождающего показал ему оттопыренный большой палец и мягко стронул автобус.

Фёдор плюхнулся на сиденье и восхищённо покрутил головой.

– Ну, ты даёшь!

Эркин пожал плечами.

– А что? Случилось чего? – и повернулся к Жене. – Женя, ты в порядке?

Женя посмотрела на него влажно блестящими глазами и натужно улыбнулась. И Эркин улыбнулся ей. Так, как умел только он. И Женя даже засмеялась в ответ.

Но для остальных инцидент исчерпанным не был. Они ещё о новенькой не высказались и ждали только повода.

Уже в автобусе Дим никак не мог успокоиться, так его потрясла эта машина.

– Пап, а этот… линкор – хорошая машина?

Тим пожал плечами, вешая на крючок у окна пальтишко Дима.

– Смотря для чего.

– Нуу… пап, ну, расскажи про «линкор». Ты же знаешь, – и, видя, что Сашка с Шуркой и дядя Гриша смотрят на них, гордо сказал: – Папка всё про машины знает. Всё-всё. И… – большая ладонь Тима легла на его колено. Дим запнулся и тут же нашёлся: – И умеет всё-всё.

– Ну что, Тим, – улыбнулся Грег, – уважь, расскажи про «линкор». Я таких машин раньше не видел.

– Это «линкор-люкс», – смущённо улыбнулся Тим. – Он только на хорошей дороге хорош. А так… управление мягкое, но в уходе капризен.

– Работал на нём? – спросил Сашка.

– Так, – Тим неопределённо покрутил ладонью в воздухе, – налаживал пару раз. Ну, и в пробных проверял.

– Понятно, – кивнул Шурка. – А ещё какие «линкоры» есть?

– Есть, – кивнул Тим. – «Линкор-тревел» для путешествий. Он надёжный, ему дорога не особо нужна, кроме, ну, уж очень густого старого леса, везде пройдёт. «Линкор-фургон» – это тоже для путешествий и… для всякого. Дом на колёсах.

Разговор завязывался очень интересный. Дим весь сиял и вдруг, случайно поглядев в окно, вскрикнул:

– Пап! Война!

Тим круто развернулся к окну, одновременно пригибая голову Дима, почти сталкивая его с кресла на пол. За окном проплывали чёрные развалины каких-то домов.

Тим перевёл дыхание и убрал руку, помог Диму опять сесть прямо.

– Нет, Дим, это… это просто… – Он запнулся, не находя нужных слов. – Война кончилась, Дим.

– Да-а, – протянул Дим, – я помню. Пап, а мы в лагерь едем?

– Да.

– А на Горелое Поле нас не завезут? Тогда тоже говорили: в лагерь и на работы, а привезли туда.

Во внезапно наступившей тишине голосок Дима оглушительно звенел на весь автобус.

– Нет, – твёрдо ответил Тим.

– А Горелое Поле…? – начал было Сашка, но замолчал, получив тумаки сразу с трёх сторон: от Шурки, перегнувшегося к нему Грега и неожиданно ловко дотянувшегося до него с заднего сиденья Терёхи.

– Димка, а у тебя какая машина есть? – спокойно, будто ничего не случилось, спросил Грег.

– А никакой! – Дим отвернулся от окна и стал объяснять: – вот осядем, определимся, тогда с деньгами полегче станет, а уж тогда…

Постепенно страшная тишина, вызванная словами Дима о Горелом Поле, сменилась ровным гулом обычных разговоров.

Вдоль дороги всё чаще мелькали развалины, виднелись ямы воронок и рвы окопов, заросшие за лето травой, но всё ещё заметные. Автобусы въезжали в район боёв. Грег посмотрел на мелькнувший в окне указатель и присвистнул.

– В столицу едем.

Тим, как раз достававший для Дима шоколад, бросил короткий взгляд на пейзаж за окном и кивнул.

Развалины очень заинтересовали Алису.

– Мам, а это что? – и вспомнив что-то: – Это война, да?

– Да, – кивнула Женя, зябко передёрнув плечами. – Это война.

– Да-а, – вздохнул кто-то. – Война-войнища.

– Ну, кому войнища, – откликнулся ещё кто-то, – а кому и войнушка.

– Ага-ага, кому война, так тётка зла, – радостным голосом: наконец-то подходящий повод – почти пропела женщина, сидящая перед золотоволосой. – А кому война, так и мать родна.

– Да уж, – сразу поддержали её. – Кто потом с кровью умывался, а кто на пуховых перинках лёживал.

И заметался по автобусу разговор о сволочах и стервах, что сладко ели да мягко спали, когда всем, ой, как худо пришлось. Не называя, не обращаясь, по-русски и по-английски, со смаком и сочными подробностями…

Эркин участия в разговоре не принимал, с жадным, как у Алисы, любопытством глядя в окно. Фёдор не выдержал.

– Ты что, бомбёжек не видел?

– Нет, – мотнул головой Эркин. – Я ж в имении был, его не бомбили.

– А-а! Ну, смотри-смотри. Хочешь, поменяемся?

– А… ты?

– Я уж насмотрелся, – Фёдор судорожно сглотнул.

Эркин посмотрел на него, покачал головой и сел прямо. И тихо, даже как-то виновато сказал:

– Я совсем не знаю… войны.

– Не жалей, – так же тихо ответил Фёдор, – интересного там нет. А это… – он кивком показал на окно, – это не война, это так, следы. Понимаешь… Ты вот мёртвых видел?

– А как же? – даже удивился вопросу Эркин. – Конечно, видел.

– Мёртвыми не только люди бывают. Понимаешь… это трупы. Всё трупы. Домов, заводов там, городов… Понимаешь?

– Я понимаю.

– Ну вот, – Фёдор потёр лицо ладонями и улыбнулся. – Была бы душа жива, а остальное… нарастёт. Будем жить, так и проживём, и наживём.

– Ага, – согласился Эркин, откидываясь на спинку кресла.

Золотоволосая сидела неподвижно, словно не слыша всех этих разговоров и намёков, глядя перед собой холодно застывшими глазами. Да, она знала, на что шла. Знала, что будет трудно. Это её решение, и она не отступит. Она всегда добивалась своего. И никогда не жалела о сделанном. И не сделанном – тоже. Как там было сказано? «Человек, возьми всё, что ты хочешь, но заплати за это настоящую цену». Да, примерно так. Ну что ж, за всё надо платить, и это… это её цена. Она не отступит, нет… За что они её так…? Да как всегда. За всё сразу и ни за что конкретно. Это надо выдержать, пережить. И помнить, что бывало и хуже. И могло быть намного хуже. Это – не самое страшное.

Женя поглядела на Эркина. Спит? И, как всегда, почувствовав её взгляд, он повернул к ней голову и открыл глаза. Улыбнулся. И снова опустил веки. А улыбка так и осталась на его губах. Женя удовлетворённо вздохнула и села поудобнее, расслабилась. Боже, ну, чего она так устала? Ладно, всё в порядке, всё будет хорошо, ей можно и отдохнуть.

Дим разглаживал обёртку от шоколада, любуясь блестящей фольгой и уже не обращая внимания на мелькавшие за окном дома и деревья. Тим достал из сумки разговорник и теперь просматривал его, проверяя себя. Судя по ровному тихому гулу, многие заснули. Он бы тоже поспал, но мало ли что увидит и вспомнит Дим… лучше быть начеку. Едва не проболтался малыш… Что он грамотный, это можно и не скрывать, об этом даже хозяева знали, а остальные рабы если не знали, то догадывались, а уж сейчас-то… но вот об остальном… чем меньше об этом будут знать, тем лучше…

…Он спокойно с привычной тщательностью и аккуратностью, разбирает, чистит и собирает пистолеты. Рядом сидит Дим и восхищённо наблюдает за процессом.

– Пап, а ты стрелять умеешь?

Он молча кивает.

– А мы постреляем?

Глаза у Дима блестят, щёки разрумянились. Он улыбается сыну.

– Кого?

– Чего кого? – не понимает Дим.

– Ну, кого мы будем стрелять?

– А… а просто так, – уже спокойнее предлагает Дим.

– Просто так не стреляют, только в кого-то.

– Тогда не надо, – вздыхает малыш…

…Тим улыбнулся воспоминанию. Всё-таки он однажды, проверяя заново перебранную и отрегулированную им машину, взял с собой в пробную поездку Дима и, отъехав подальше, завёл машину в лес. Там и пострелял немного. Проверил и себя, и оружие. Оказалось, всё помнит и может. Дим был доволен, радостно визжал при каждом попадании. Он взял тогда с Дима слово молчать. И, в общем, малыш держался. Вот только сегодня… ещё бы чуть-чуть… ну, да ладно. Ничего особо страшного не случилось. Разрешение у него есть, лишь бы не лезли с вопросами. Что, да откуда, да почему. Но и это пустяки. А вот если Дим опять начнёт во сне видеть Горелое Поле и кричать… будет плохо. А остальное всё – пустяки.

Сопровождающий посмотрел на часы, тихо о чём-то поговорил с шофёром и громко объявил по-русски:

– Через полчаса будем на месте.

И разбуженные его голосом люди зашумели, задвигались, собирая разложенные и развешенные вещи.

Эркин проморгался, протёр кулаками глаза и спросил Фёдора.

– Ты знаешь, где мы?

– Столица, похоже, – поглядел в окно Фёдор. – Атланта. Не бывал никогда?

– Нет, – честно ответил Эркин, поднимая спинку кресла.

Фёдор покачивал головой, глядя на развалины, только кое-где не то что разобранные, а так… немного расчищенные.

– Однако раздолбали здесь всё… Капитально.

– Это ты Белореченска не видел, – откликнулись сзади.

– Оттуда, что ли?

– Ну да. Пять раз из рук в руки. Ни одного дома не осталось. А на всё Пограничье был знаменит. И красив, и богат. Да что там… – говоривший горестно выругался. – А здесь ещё ничего. Вон, целые есть. Стёкла с рамами вставь – и живи.

Эркин посмотрел на Женю, и она улыбнулась ему.

– Эркин, ещё хлеб есть. И яичко одно. Поешь.

– А ты?

– Я не хочу, – и видя его огорчение: – Вот водички дай.

Эркин вытащил из кармана на с пинке сиденья флягу и протянул Жене. Она попила сама, дала попить Алисе.

– Ну вот.

Эркин взял флягу, глотнул из горлышка и посмотрел на Фёдора, молча предлагая. Тот мотнул головой, думая о чём-то своём. Впереди зашёл спор: дадут или не дадут по приезде ужина. Если дадут, то паёк надо съесть сейчас, чего ему лежать, а если нет, то надо приберечь. А чего тут думать? Запас карман не тянет. А ну как выжрешь сейчас, а ужина-то и не будет… А если будет? Так к ужину и добавишь, дурила…

– Пап, ты обёртку в сумку положи, – попросил Дим. – А то в кармане помнётся.

Тим кивнул, взял у Дима обёртку и положил в сумку, в отделение для карты, как раз поместилась. И, чтобы ненароком не забыть чего, сразу повесил её себе через плечо, проверил карманы на спинках, взглядом нашёл наверху их мешки и тючок.

Доня, не дожидаясь остановки, начала одевать и закутывать младших. Сашка с Шуркой выясняли, чей шарф выпал из рукава и валяется на полу. Кто-то, верный принципу: ешь сейчас, потом не будет, – дожёвывал паёк.

Грег внимательно, даже слегка перевесившись через подлокотник в проход, следил за дорогой. Похоже, он узнавал места, но пока не высказывался.

За окнами поплыл серый высокий забор, и Грег обернулся к Тиму.

– Точно. Сейлемские казармы.

Тим быстро, но внимательно посмотрел в окно и кивнул. Но промолчал. Узнать-то он, конечно, узнал, но остальным лучше этого не показывать. А то ещё спрашивать начнут, объяснять придётся… А это, ну, совсем лишнее. Автобус уже заворачивал в ворота, и Тим снял с крючка пальтишко Дима.

– Одевайся, сынок.

Плавно, без толчков, автобус остановился, сопровождающий встал и громко весело сказал:

– Приехали. Собираемся и выходим. Ничего не оставляйте, – взглядом нашёл Сашку и Шурку и улыбнулся. – Весь мусор тоже с собой. Чтобы у шофёра лишней работы не было.

Люди закивали, выбирая из карманов обрывки пайковой обёртки и яичную скорлупу. Тим помог Диму застегнуться, быстро натянул куртку и снял с верхней полки их мешки и тючок.

– Ничего не забыл?

– Не, – улыбнулся Дим, хлопая себя по карманам. – Всё моё при мне.

Неся оба мешка и тючок в одной руке, а другой придерживая сына за руку, Тим пошёл по проходу. Он хотел задержаться, посмотреть приборную доску водителя и, может, даже поговорить – классно водит, у такого хорошо бы поучиться – но сзади напирали.

Уже смеркалось, и над просторным плацем зажглись фонари. Шум, суета, зычные призывы сопровождающих и команды коменданта. Пять автобусов из разных лагерей одновременно. Не потеряться бы в такой толпе.

– Семейные?!

– Куда семейных?!

– Крайний правый?!

– Все семьи?!

– А мы братья, нам куда?

– Мужчины-одиночки!

– Крайний слева!

– Грег, потом увидимся?

– Ладно, выжили, так проживём!

– Семейные, по семьям…!

– Вещи все взяли?

Женя несла узел, за который держалась Алиса, а другой рукой вцепилась в рукав куртки Эркина. Ничего, главное – они вместе, теперь… неважно, всё неважно, они вместе. В суматохе высадки Эркин неловко надел мешок, теперь ему неудобно держать на плече ковровый тюк, другую руку оттягивает ящик, Женя держит его за рукав, Алиса… Алиса где? Здесь? Ну, хорошо. Остановиться, переложить, что-то поправить некогда. Они уже идут в общей плотной толпе. Матери дёргают, подтягивают к себе поближе детей, громко ругаются мужчины, отталкивая напирающих, и над всем громкий голос Дони, в который раз тревожно пересчитывающей свой выводок.